Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. История изучения андроноидных культур зауралья и западной Сибири 17
1.1. Открытие и исследования позднебронзовых памятников 19
1.2. Формирование и развитие научных концепций 30
Глава 2. Характеристика материальной и духовной культуры позднебронзового населения 53
2.1. Палеоклиматическая характеристика региона и особенности хозяйства населения 54
2.2. Домостроительство и фортификация 63
2.3. Керамические комплексы 91
2.4. Мифо-ритуальная и культовая практика 105
2.5. Погребальный обряд андроноидного населения 114
Глава 3. Динамика культурных изменений на территории лесостепного и подтаежного тоболо-иртышья в эпоху поздней и финальной бронзы 128
3.1. Хронология и датировка позднебронзовых комплексов 129
3.2. Ранний этап существования андроноидной общности: формирование и характеристика 139
3.3. Андроноидная общность на стадии стабилизации 149
3.4. Финальный период бронзового века 160
3.5. Особенности межкультурного взаимодействия 171
Заключение 182
Список использованных источников и литературы 191
Список сокращений
- Формирование и развитие научных концепций
- Керамические комплексы
- Ранний этап существования андроноидной общности: формирование и характеристика
- Финальный период бронзового века
Введение к работе
Актуальность темы. Заключительный период бронзового века характеризуется формированием в Зауралье и Западной Сибири андроноидной общности, связанной своим происхождением с носителями андроновских традиций. Теплый и сухой климат середины II тыс. до н.э. способствовал продвижению степного скотоводческого населения на территорию лесостепного и южнотаежного Тоболо-Иртышья, где оно наряду с аборигенным населением участвовало в становлении андроноидных культурных образований. Лесостепная и южнотаежная зоны Западной Сибири стали местом активных контактов и взаимодействий двух миров – мира степи и мира тайги, данная территория, «являясь зоной контактов ареалов производящей и присваивающей экономики, была местом, где издревле концентрировался культурный, производственный и социальный опыт населения разных культур – охотников и рыболовов, скотоводов и земледельцев» [Косарев, 1983].
Актуальность диссертационного исследования обусловлена следующими факторами: во-первых, территория Тоболо-Иртышья являлась контактной зоной, население которой постоянно ощущало влияние носителей культурных традиций сопредельных регионов: Урала, Казахстана, Алтая, Приобья и таежной зоны Сибири; во-вторых, на территории Тоболо-Иртышья прослеживается не только взаимодействие представителей местных культурных образований с андроновскими мигрантами, но и продолжается развитие их традиций в культурах второго андроноидного круга; в-третьих, новые исследования памятников региона позволяют ввести в научный оборот источники, значительно расширяющие представления об отдельных группах позднебронзового населения и особенностях их взаимодействия с носителями инокультурных традиций; в-четвертых, комплексный анализ формирования и взаимодействия культур способствует определению специфики их развития в различных ландшафтных зонах; в-пятых, рассмотрение ритуальных комплексов раскрывает особенности мифо-ритуальной практики культур постандроновского периода; в-шестых, общая характеристика эпохи поздней бронзы Тоболо-Иртышья позволит дополнить и скорректировать имеющуюся культурно-хронологическую шкалу развития культур бронзового века Евразии.
Степень разработанности темы. Значительное количество обобщающих работ по отдельным андроноидным культурам Зауралья и Западной Сибири: еловской [Посредников, 1973; Матющенко, 1974], черкаскульской [Обыденнов, Шорин, 2005], сузгунской [Галкин, 1991; Полеводов, 2003], бархатовской [Аношко, 2006а; Матвеев, Аношко, 2009], пахомовской [Костомаров, 2010], позволило подойти к осмыслению характерных признаков, механизмов формирования и динамики культурных традиций на территории региона [Корочкова, 2011]. Период второй четверти II – середины I тыс. до н.э. рассмотрен и с культурологических позиций как сложный, внутренне противоречивый процесс трансформации культурных традиций от эпохи бронзы к раннему железному веку [Илюшина, 2011]. Кроме того, в последние годы опубликована серия работ, посвященных различным аспектам андроноидных культур, позволяющих дать оценку их генезиса [Матвеев, 2000; Полеводов, 2003; Аношко, 2006а; Костомаров, 2010; Корочкова, 2011]. В то же время неоднозначность позиций по проблемам формирования и развития культур андроноидно-го облика предопределяет дискуссии о хронологии, трансформации и дальнейших судьбах носителей андроноидных традиций.
Целью исследования является воссоздание культурно-исторических процессов в конце II – начале I тысячелетия до н.э. в лесостепном и подтаежном Тоболо-Иртышье.
Задачи исследования:
-
рассмотреть историю изучения памятников и трансформацию историко-культурных концепций развития андроноидной общности;
-
показать палеоклиматические изменения среды обитания населения и их влияние на материальную и духовную культуру древних сообществ;
-
выявить специфику домостроительства и фортификации в эпоху поздней бронзы;
-
показать генезис керамических комплексов позднебронзовых культур;
-
представить особенности и динамику мифо-ритуальной практики носителей позднебронзовых традиций;
-
охарактеризовать погребальный обряд позднебронзового населения;
-
разработать хронологию и периодизацию археологических культур Тоболо-Иртышья в эпоху поздней бронзы;
-
выявить историко-культурное своеобразие процессов сложения и развития анд-роноидных культур региона;
-
определить специфику межкультурного взаимодействия андроноидных культур в эпоху поздней и финальной бронзы на территории Западной Сибири.
Объектом изучения является культура населения позднебронзового периода То-боло-Иртышья, нашедшая отражение в поселенческих, погребальных и культовых комплексах культур постандроновского круга.
Предметом исследования выступает специфика формирования и развития культурных традиций, обусловленная взаимодействием автохтонного и пришлого андронов-ского населения.
Территориальные рамки работы определяются ландшафтными и природно-климатическими особенностями расселения позднебронзовых групп населения в Тоболо-Иртышье, включающем лесостепную и южнотаежную зоны Притоболья и Ишимской равнины.
Хронологические рамки охватывают XV-VIII вв. до н.э.
Источниковой базой диссертации являются материалы 66 памятников, которые исследовались В.В. Евдокимовым, В.Т. Галкиным, А.В. Матвеевым, Н.П. Матвеевой, О.Н. Корочковой, А.А. Ткачевым и др. Кроме того, в работе представлены результаты археологических исследований, полученные при участии автора на протяжении полевых сезонов с 2000 по 2015 гг., а также материалы музейных коллекций и архивных документов, хранящиеся в различных учреждениях следующих городов: Москвы (ИА РАН), Тюмени (ИПОС СО РАН, ЛКИИЗС ТюмГНГУ, МАиЭ ТюмГУ), Екатеринбурга (УрФУ, ИИиА УрО РАН), Кургана (КГУ, КОКМ), Омска (ОмГУ им. Ф.М. Достоевского), Челябинска (ЧелГУ), Ялуторовска (ЯМК). Определенную группу источников составляют материалы, опубликованные исследователями в разные годы. К особым категориям источников относятся результаты радиоуглеродного анализа, палеозоологические и палинологические данные, полученные специалистами в области смежных наук.
Методологические основы работы определяются общей теорией познания и основными положениями исторического материализма о закономерностях социально-экономического развития общества, с учетом естественно-географической среды, роли миграций в исторических процессах, влияния экологической составляющей среды обитания на материальную основу жизнедеятельности и особенности адаптации отдельных групп населения к природным ресурсам Тоболо-Иртышья. Диссертация построена на общетеоретических разработках и исторических реконструкциях археологической науки, представленных в работах М.П. Грязнова, В.Ф. Генинга, Г.Б. Здановича, Д.Л. Кларка и др.
Методика исследования базируется на синтезе традиционных для археологии методов и приемов, заимствованных из естественных и гуманитарных наук: картографирования памятников, изучения планиграфии и стратиграфии поселений, анализа и классификации вещественных источников, жилых и хозяйственных сооружений, элементов и приемов статистической обработки, сравнения и сопоставления полученных результатов. Для реконструкции палеоклиматической ситуации использовались данные спорово-пыльцевого анализа. Датировка осуществлялась с помощью радиоуглеродного анализа и метода датированных аналогий.
Научная новизна определяется следующими положениями:
введением в научный оборот ранее неопубликованных материалов, характеризующих андроноидные культуры лесостепного и южнотаежного Тоболо-Иртышья;
обоснованием Тоболо-Иртышья как особой зоны культурогенеза, имеющей свои естественно-географические границы и природно-климатические особенности;
определением хронологических рамок бытования отдельных категорий вещей и памятников, выделением этапов существования археологических культур региона позднего периода эпохи бронзы, в том числе на основе обобщения результатов радиоуглеродного датирования;
аргументацией выделения притобольского очага формирования андроноидных – пахомовской и сузгунской – культур, а также выявления роли местного субстрата в их генезисе;
дополнением содержательной характеристики и уточнением путей развития ан-дроноидных культур, основанных на комплексном типе хозяйства;
реконструированием ключевых аспектов мировоззрения населения позднего бронзового века региона в их динамике.
Теоретическая и практическая значимость. Представленные в диссертации результаты могут найти применение при создании обобщающих монографий по истории лесостепной и таежной зон Урала и Западной Сибири, при решении проблем историко-культурной интерпретации древней керамики и изделий, служить источником при сравнении с другими комплексами. Итоги диссертации могут быть применены при составлении учебных курсов для студентов исторического факультета, а также студентов других факультетов по дисциплинам, которые, так или иначе, затрагивают древнюю историю Северной Евразии. Данные, полученные в результате исследования, могут быть использованы при разработке занятий по краеведению для учащихся средних школ. Особо стоит отметить, что частично результаты исследования уже нашли отражение в постоянной экспозиции Музея археологии и этнографии Тюменского государственного университета при создании информационных стендов и витрин, посвященных эпохе бронзы.
Апробация результатов исследований нашла отражение в докладах и материалах международных, всероссийских и региональных конференций, археологических полевых школ и научно-практических семинаров в Омске (2009 г.), Тюмени (2009-2016 гг.), Костроме (2010, 2015 гг.), Томске (2010 г.), Иркутске (2010 г.), Оренбурге (2011 г.), Тобольске (2011 г.), Новосибирске (2011-2013 гг.), Екатеринбурге (2012, 2015 гг.), Владивостоке (2013 г.), Ижевске (2013 г.), Ульяновске (2014 г.), Казани (2014 г.), Миассе (2014 г.), Москве (2013-2017 гг.), Йошкар-Оле (2016 г.), Севастополе (2016 г.). Результаты работы по теме диссертации отражены в 27 публикациях.
Положения, выносимые на защиту:
1. Население Тоболо-Иртышья ощущало на себе влияние носителей культурных традиций всех сопредельных территорий. Благоприятные палеоклиматические и ландшафтные условия привлекали сюда различные группы населения, приносящие свои осо-5
бые культурные традиции. Их смешение на достаточно небольшой территории порождало формирование новых синкретичных по своей сути культурных образований.
-
Именно в Притоболье особенности взаимодействия федоровских групп населения с носителями черкаскульских, коптяковских и ташковских традиций в лесостепной и южнотаежной зонах дали импульс к сложению позднебронзовых андроноидных культур – пахомовской и сузгунской, формирование которых основано на близких принципах жизнеобеспечения общества. Процесс их культурогенеза рассматривается в рамках нескольких этапов.
-
В период финальной бронзы в Притоболье развиваются комплексы бархатовской культуры, прошедшей в своем становлении два этапа. На территории Ишимо-Иртышья сузгунские коллективы позднего периода занимают лесостепную зону по долинам рек Ишима и Иртыша. На границах ареалов культур появляются укрепленные городища-форпосты, специализированные святилища сузгунской культуры и памятники смешанного сузгунско-бархатовского облика.
-
Обобщение результатов радиоуглеродного датирования, датирования по предметам, анализ стратиграфии и планиграфии многослойных поселений позволили определить периоды формирования, развития и угасания андроноидных культур региона, а также отдельных категорий изделий, бытовавших в эпоху поздней бронзы.
5. Особенности развития мировоззрения позднебронзового населения Тоболо-
Иртышья проявляются в формировании новых мифо-ритуальных традиций. Разнообразие
ритуальных практик и вариантов сакрализации пространства объясняется сложной поли
культурной основой сложения позднебронзовых образований. Выделены основные груп
пы не утилитарных объектов и действий, связанных с проявлением ритуальной и культо
вой практики: строительные жертвоприношения; наличие домашних святилищ; ритуалы
оставления жилищ; изготовление мелкой глиняной пластики; формирование и развитие
культов хлеба и овна.
Структура работы подчинена решению ее основных задач, отражает специфику материала и состояние источников. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка литературы и источников, списка сокращений и отдельного тома приложений, содержащих таблицы, схемы, графики и альбом иллюстраций.
Формирование и развитие научных концепций
Первым андроноидным объектом, исследованным в 1948 г., является культовое место Сузгун II. Эпонимный памятник – один из самых специфичных андроноидных комплексов на территории Западной Сибири. Культурный слой в центральной части обрядовой площадки достигал 1,5 метров при полном отсутствии каких-либо конструкций, за исключением нескольких столбовых ям, отдельных изделий и огромных скоплений керамики [Мошин-ская, 1957].
В изучении зауральских древностей позднебронзового века особый интерес представляют материалы городища Кучум Гора и поселения Чупино, открытых и исследованных в начале 60-х гг. XX века на территории лесостепного Приишимья [Голдина, 1969, с.138-159; Генинг, Корякова, 1985, с.52-60]. Памятники дали богатые коллекции смешанных позднебронзо-вых материалов, что вызвало многолетнюю дискуссию об их культурной атрибуции. Следующий объект – городище Чудская Гора – начинает изучаться М.Ф. Косаревым только в 1974 году. Лишь с конца 70-х – начала 80-х годов прошлого столетия количество открытых и вновь исследованных памятников резко возрастает. Значительный вклад в изучение сузгунских древностей внес В.Т. Галкин, значительно пополнивший источниковую базу, исследовав серию суз-гунских памятников (Сузгун IIа, Малое Кугаево, Нефёдово II, Новый Тап I, Красная Гора, Чеганово I, Чеганово III). Огромный объем информации, связанной с сузгунской проблематикой, был обобщен в кандидатской диссертации [1991]. К сожалению, несмотря на существенный вклад в изучение суз-гунской культуры, основные идеи и гипотезы, выдвинутые ученым, практически не известны, а материалы полевых исследований фактически не опубликованы и не нашли отражение в итоговой работе.
В середине 90-х гг. ХХ века выходит работа, обобщающая результаты исследований на городище Чудская Гора (Омское Прииртышье), где изучено несколько жилищ и система фортификации, представленная рвом и валом. Помимо достаточно полной публикации разнообразных материалов, полученных при изучении памятника, рассмотрены проблемы, связанные с характеристикой сузгунской культуры [Потемкина и др., 1995]. В это же время на берегах Больших Крутинских озер исследовано несколько погребальных сооружений, соотнесенных с сузгунской погребальной практикой. Захоронения совершены под невысокими земляными насыпями преимущественно по обряду трупоположения и частичного трупосожжения (трупообожжения – А.Т.). Выявлены вторичные погребения, коллективные и индивидуальные захоронения. Как исключение, отмечено размещение в одной погребальной камере до десятка погребенных. Усопших сопровождали посуда горшковидных форм, костяные и глиняные изделия [Полеводов, Труфанов, 1997].
На рубеже тысячелетий (1999-2001 гг.) открыт и частично исследован наиболее южный укрепленный памятник сузгунской культуры – городище Абатское VI, являющийся своеобразным пограничным форпостом в лесостепной части Приишимья [Ткачева, 2001; Ткачев, 2003]. Одновременно публикуются материалы городища Чеганово III (открыто в 1985 г. В.А. Захом, исследовано в 1990 г. В.Т. Галкиным), отражающие особенности взаимодействия сузгунской и бархатовской культур [Зимина и др., 2005]. По характеру памятников выделяются две основные группы: поселения и культовые места. Поселения, в свою очередь, подразделяются на два типа – неукрепленные и городища. Все памятники, имеющие укрепления, относятся к позднему этапу сузгунской культуры.
Достаточно отчетливо прослеживается приуроченность сузгунских памятников к водным артериям Тоболо-Иртышского междуречья – рекам или озерам. Носители сузгунских традиций занимали данную территорию целиком, без каких-либо заметных лакун, расселяясь даже в малоудобных местах. В.Т. Галкин выделил 6 районов распространения сузгунской культуры на основе их приуроченности к той или иной реке: Тобольское Прииртышье, Омское Прииртышье, Нижнее Притоболье, бассейн Вагая, Приишимье, бассейн Тары [Галкин, 1989; 1991, с.7-8]. Озерные поселения соотносятся с тем районом, к бассейну какой реки принадлежит местонахождение озера. Эта классификация памятников может оказаться вполне близкой к реальному делению сузгунского общества. Данные этнографии свидетельствуют о том, что народы таежной части Сибири делились на отдельные группы, концентрируясь вокруг какой-либо реки: например, кондинские манси, лозьвинские манси, сосьвинские манси и т.п.
Вопрос об особой роли проточных озер в истории населения Западной Сибири был поднят в свое время М.Ф. Косаревым, считающим, что они являлись источником постоянного продукта, а значит фактором, способствующим оседлости [Косарев, 1979, с.16-13]. Места эти, несмотря на их трудно-доступность, были весьма привлекательны для сузгунского населения. Вероятно, большая часть поселков располагалась вдоль речных артерий, где были условия для разведения скота – заливные луга, и для занятий земледелием как в пойме, так и на вершинах террас. Стоянки же на озерах, скорее всего, являлись сезонными и использовались для промыслов, связанных с присваивающим хозяйством, и отгонного скотоводства.
Границы ареала сузгунской культуры устанавливаются с учетом расположения самых удаленных от его центра памятников. Область распространния сузгунских древностей ограничивалась ареалами соседних синхронных культурных образований. Северную границу ареала сузгунской культуры можно провести по р. Алымка (Боровая), в устье которой располагается самый северный памятник сузгунской культуры – культовое место Лучкино I. Крайним западным памятником на сегодняшний день можно считать поселение Святой Бор IV, располагающееся в среднем течении р. Иска. Наиболее южными памятниками в Прииртышье является Красноозерское поселение, в Приишимье – памятники Чупино и Кучум Гора, в Притоболье – ранние суз-гунские материалы обнаружены на поселении Ново-Шадрино VII. И, наконец, самым восточным памятником является поселение Новочечкино, расположенное на р. Тара (рис.1).
Приишимье является одной из наиболее слабо изученных территорий, однако, именно здесь находится эпонимный памятник пахомовской культуры – поселение Пахомовская Пристань I, где исследовано три жилых конструкции и две хозяйственных постройки [Евдокимов, Корочкова, 1991]. Интересно отметить, что Пахомовская Пристань I единственный андроноидный памятник Тоболо-Иртышья, на котором были выявлены колодцы.
На территории Притоболья О.Н. Корочкова проводит исследования поселения Ново-Шадрино VII (1983, 1989 гг.), материалы которого были интерпретированы как андроноидные, тем самым положив начало изучению памятников пахомовской культуры региона. Основой для культурной атрибуции объекта послужила керамика, остеологические и палеозоологические коллекции, полученные из заполнения двух построек и зольника [Корочкова, 2010].
Керамические комплексы
Интересно, что около 3100-2500 л.н. отмечены разнонаправленные изменения уровня Тобола и озер Притоболья. Вероятно, усиление увлажнения на Южном и Среднем Урале привело к резкому и значительному росту объемов водосбора левыми притоками Тобола. Как следствие этого наблюдается обводнение речной поймы Тобола, хотя на озерных водоемах продолжается обмеление, незначительно меняется и уровень грунтовых вод. В это время условия обитания и привлекательность речных и озерных берегов для ведения хозяйства существенно различались. В речных долинах формируются богатые пастбища, постепенно восстанавливаются леса, а озерные берега остаются по-прежнему обсушенными. Поэтому возможна значительная разница в топографической приуроченности поселений к берегам рек и озер, местные передвижки населения в более благоприятные условия, а также возникновение конфликтов на этой основе. В эпоху раннего железа наблюдается синхронизация изменения палеоуровней озерных и речных водоемов (граф.16).
Изучение остеологического материала бархатовской культуры указывает на комплексный, многоотраслевой тип ведения хозяйства, сочетающий в себе различные производящие и присваивающие отрасли, с явным преобладанием скотоводства [Матвеев, Аношко, 2009, с.220-248]. Наряду со скотоводством при заметной роли лошади возрастает значение присваивающих форм – охоты и рыболовства.
В комплексах бархатовской культуры получены не только археологические свидетельства наличия земледелия (мотыжки, песты, зернотерки), но и палинологические (на поселениях Щетково-2, Курья-1 обнаружена пыльцы овса и ржи) [Рябогина, Иванов, 2011, с.101], и карпологические (анализ отпечатков зерен на керамике Коловского городища и поселения Заводоуковское-10 подтвердил их принадлежность к культурным растениям) данные [Анош-ко, 2006а, с.15; 2006б].
Несмотря на малую информативность материалов сузгунских поселений, можно говорить о том, что хозяйство представителей сузгунских традиций также характеризуется как многоотраслевое, основанное на сочетании производящих и присваивающих отраслей. Ведущей составляющей являлось придомное скотоводство с доминированием лошади в стаде. Обнаружение на памятниках южнотаежной зоны (Красная Гора, Чеганово I, Юргаркуль III, Новый Тап I) чешуи, глиняных грузил, костей диких животных говорит о достаточно важной доле присваивающего хозяйства.
Анализ остеологической коллекции городища Чеганово III свидетельствует о преобладании на городище домашних животных (КРС – 35,5%; МРС – 9,7%; лошадь – 16,1%). Крупный рогатый скот представлен рогатой и комолой породами. Из диких животных отмечается преобладание лося (16,1%). Большая часть костей представляет собой кухонные отходы, часть из них обожжены и покрыты копотью [Зимина и др., 2005, с.70-71, табл.2,3].
Скорее всего доминирующая отрасль в хозяйстве определялась территорией расселения сузгунских коллективов: в южнотаежной зоне преобладали присваивающие элементы – рыболовство, охота на мясных и пушных животных, а в лесостепной – придомное скотоводство.
Понижение температур и, как следствие, уменьшение испаряемости в северных пределах Тоболо-Иртышья привело к повышению уровня увлажненности (граф.16). Вероятно, этим и объясняется продвижение в IX-VIII вв. до н.э. на юг по речным долинам носителей традиций крестового штампа – таежных групп населения, хозяйственная деятельность которых базировалась, прежде всего, на охоте и рыболовстве.
Таким образом, смена крупных археологических эпох – бронзового и раннего железного веков совпадает с серьезной поэтапной перестройкой ландшафтно-климатической ситуации в Зауралье и южной зоне Западной Сибири. Вероятно, это явилось следствием глобальных изменений, так как по данным А.В. Шнитникова [1957] большая часть II тыс. до н.э. (бронзовый век) и начало I тыс. до н.э. (переходное время) отличались значительной засушливостью, а с середины I тыс. до н.э. (ранний железный век) начинается период повышенной увлажненности.
Сопоставление данных о природных изменениях и процессах, протекавших в человеческих обществах, демонстрирует определенную зависимость хозяйственного уклада, направлений культурных связей и миграций древнего населения от палеоклиматических условий. Например, аридизация климата и остепнение ландшафтов Тоболо-Ишимья активизировали приток с юга скотоводческого андроновского населения и продвижение его в таежные районы, а гумидизация климата и расширение лесных зон способствовали проникновению таежных охотников и рыболовов на юг, что нашло отражение в материальной и духовной культуре аборигенного населения.
В андроновскую эпоху на данной территории устанавливается наиболее теплый и сухой климат. В это время значительно мельчают водоемы, почти исчезают леса, ареал сосны смещается далеко на север, основной ландшафт формируют остепененные луга и луговые степи. В Притоболье незначительно сохраняются березовые леса-колки, однако примесь сосны исчезает. Благоприятные условия обитания сохраняются в долинах крупных рек [Рябогина, Иванов, 2009, с.134; Зах, 2009, с.136, табл.6].
В эпоху поздней бронзы в связи с увлажнением климата начинается постепенное изменение ландшафтов: граница сосновых лесов вновь спускается южнее, однако по-прежнему преобладают открытые степные пространства богатые разнотравно-злаковыми сообществами. Сосново-березовые лесные массивы, типичные для Притоболья в настоящее время, практически исчезают [Рябогина и др., 2009, с.20-21; Рябогина, Иванов, 2009, с.174-175; Насонова, Рудая, 2015, с.98,100, рис.2].
Впоследствии, в раннем железном веке, климат становится более суровым с теплым или жарким летом, холодной зимой и резкими перепадами увлажнения, вызывавшими длительные половодья, засухи, гололедицу. Такой климат был неблагоприятен для земледелия и осложнял ведение стабильного скотоводческого хозяйства [Матвеева и др., 2005, с.12].
Ранний этап существования андроноидной общности: формирование и характеристика
В последние десятилетия прочные позиции в археологических исследованиях занимает радиоуглеродное датирование. В результате использования датирования по 14С произошло существенное удревнение всех культур эпохи бронзы относительно традиционных представлений, основанных на сравнении и синхронизации с бронзовыми изделиями в Китае, дисковидными псалиями и микенскими орнаментами. Такая тенденция отмечается многими исследователями, занимающимися изучением эпохи бронзы Зауралья и Сибири (см., например: [Grsdorf et al., 2001, р.1120; Svyatko et al., 2009, р.243-244; Кирюшин и др., 2009; Molodin еt al., 2012]), что соответствует общему тренду удревнения культур эпохи бронзы Евразии [Трифонов, 1996; Черных, 2007; 2008; Черных и др., 2000]. Культуры эпохи поздней бронзы удревни-лись в среднем на 100-200 лет; удревнилась и нижняя граница переходного времени от эпохи бронзы к раннему железному веку [Молодин, Парцингер, 2009, с.72; Молодин и др., 2014г, с.153]. Хотя стоит отметить, что довольно широкие границы радиоуглеродных дат позволяют рассматривать хронологию некоторых культурных образований и в традиционных рамках [Папин, 2008, с.149].
Несмотря на незначительную серию радиоуглеродных дат по ряду культур, А.В. Епимахову удалось получить следующие значения для территории Южного Урала и Зауралья (вне скобок приведены даты с калибровкой 68,2%, в скобках – 95,4%.): энеолит – 4300-2900 (4700-2200) гг. до н.э.; ташковская – 2290-1880 (2900-1600) гг. до н.э.; петровская – 1880-1750 (1940-1690) гг. до н.э.; алакульская – 1900-1450 (2600-1400) гг. до н.э.; федоровская – 1980-1510 (2150-1450) гг. до н.э.; черкаскульская – 1610-1290 (1900-1100) гг. до н.э.; коптяковская – 2150-1300 (2200-1250) гг. до н.э.; бархатовская – 1220-770 (1450-750) гг. до н.э.; переход к РЖВ – 980-840 (910-800) гг. до н.э. [Епимахов, 2010, с.16-17].
Ряд известных культур эпохи бронзы (например, каракольская, самусь-кая, пахомовская, сузгунская) не были включены в корреляционную схему по причине отсутствия представительных серий дат, что требует дальнейших целенаправленных исследований.
К сожалению, радиоуглеродное датирование пахомовской культуры фактически не проводится и в настоящее время, даты получены только для Усть-Терсюкского 2 могильника. Получена радиокарбонная датировка по антропологическому материалу в пределах XV-XIII вв. до н.э. [Костомаров, 2010, с.18-19], однако влияние «резервуарного эффекта» на костные образцы традиционно удревняет полученные даты на 100-200 лет [Бейлин, 2007, с.28,35,37]. Таким образом, время существования пахомовской культуры в соответствии с радиокарбонным датированием укладывается в пределы XIV-XI вв. до н.э.
Полученная на данный момент небольшая серия дат с поселения Ось-кино Болото, к сожалению, фактически не пригодна для корреляции с общей хронологической схемой региона (табл.11). Несмотря на то, что даты хорошо согласуются между собой: 2718-2799 (2690-2870), 2727-2799 (2696-2878) и 2694-2767 (2437-2845), что явно свидетельствует о единовременном сооружении пахомовского поселка на территории поселения Оськино Болото, соотнести их с принятой на сегодняшней день хронологической шкалой не представляется возможным. На наш взгляд имеет место быть системная ошибка лаборатории, равнозначно омолодившая всю выборку.
Второй традиционный способ датирования связан с определением возраста культуры по хронологическим маркерам – артефактам. Для эпохи бронзы приоритетным считается выстраивание хронологии по бронзовым предме там. Металлические изделия, как наиболее мобильные и достоверно определяемые по хронологии и технологиям изготовления находки, объясняют множество аспектов существования культуры, ее связи и происхождение [Аванесова, 1991, с.6].
По специфике производства или же самому инструментарному набору можно достаточно точно определить территорию и хронологию использования той или иной вещи. Среди характерных бронзовых предметов имеется кельт, найденный при раскопках могильника Усть-Терсюк 2, который декорирован рельефным валиковым орнаментом в виде крупного штрихованного свисающего треугольника, занимающего всю его плоскость, не вполне четкого из-за литейного брака (рис.43, 1). Как близкую аналогию можно привести кельт, полученный при исследовании Алексеевского поселения, который Н.А. Аванесовой отнесен ко второй половине II тыс. до н.э. [Аванесова, 1991, с.95]. Одноушковые кельты, наиболее близкие по размерам, обычно характеризуются небольшим расширением к лезвию и декором в виде параллельных валиков вдоль втулки [Патрушев, Халиков, 1982, табл.9, 4,5а,6; табл.17, 7; 18, 4б;]. Как указывает Е.Н. Черных, ушковые кельты с пещеркой и суженным лезвием являются доминирующими формами предананьинского горизонта XII-VIII вв. до н.э. Узор пахомовского кельта сходен с орнаментом случайной находки кельта из Зауралья [1970, с.103,125, рис.48, 29]. Типологически близкими являются находки с культового места Сузгун IIа двух глиняных моделей одноушковых кельтов (рис.116, 1,2), которые отнесены В.Т. Галкиным к VIII в. до н.э. [1988, с.146]. Таким образом, подобные кельты имеют диапазон бытования XII-VIII вв. до н.э., однако продлевать бытование пахо-мовской культуры до VIII в. до н.э. не представляется возможным, так как это противоречит всем другим фактам.
Финальный период бронзового века
Нельзя не сказать и о связях сузгунской культуры с культурами более северной таежной зоны. Отмеченные случаи совместного залегания сузгун-ской керамики с посудой лозьвинского типа в бассейне р. Конды [Кокшаров, 2007, с.55-56; 2014, с.22] и барсовского типа в Сургутском Приобье [Чемя-кин, Кокшаров, 1991, с.112-114; Чемякин, 1994, с.14] свидетельствуют о наличие связей сузгунской культуры с лозьвинской и барсовской. О глубине взаимодействия сузгунских и лозьвинских культурных традиций говорят и керамические материалы памятников типа Лучкино I [Глушков, 1991; Галкин, 1989; 1991, с.18; Захожая, 1995, с.18-21; Степаненкова, 1995, с.176-177]. Своеобразные комплексы Лучкино I, Бозобырь, Сергеевка I, Малое Кугаево В.Т. Галкин определяет как сузгунско-лозьвинские, И.Г.Глушков – как суз-гунско-лучкинские, а Т.М. Захожая даже склонна относить их к северному локальному варианту сузгунской культуры [Галкин, 1989; Глушков, 1991; Захожая, 1995, с.21].
Свидетельства контактов с бархатовской культурой Притоболья в материалах сузгунских памятниках немногочисленны. Это в основном сосуды, орнаментированные в характерном бархатовском декоративном стиле, или наличие типичных бархатовских элементов – однорядного и многорядного зигзага по шейке и плечикам, пояска клиновидных или семечковидных вдавлений на шейке [Стефанов, Корочкова, 1984; Корочкова, 1987, с.20-25; Ко-рочкова, Стефанов, 1991; Матвеев, Бурлина, 1990; Матвеев, 1991; Матвеев, Аношко, 2009, с.251-252]. Поселение Чеганово III характеризуется как памятник смешанного сузгунско-бархатовского облика. К подобным же памятникам, на наш взгляд, относятся и комплексы Чупино и Кучум Горы. Определяя специфику приишимских памятников, необходимо учитывать их пограничное положение на стыке ареалов бархатовской, сузгунской, ирменской и алексеевско-саргаринской культур. Взаимодействие различных, но родственных в своей основе культурных образований, предопределило в контактной зоне и смешанный характер керамических комплексов данных памятников.
Имеются единичные свидетельства контактов бархатовских племен с носителями ирменской культуры – два фрагмента, орнаментированные традиционными заштрихованными ромбами, обнаружены при исследовании поселений Ново-Шадрино II и VII [Матвеев, Аношко, 2009, с.302, рис. 78, 5, 80, 6].
Контакты с представителями алексеевско-саргаринских традиций маркируют находки фрагментов сосудов с налепными валиками на поселении Щетково II. Обломок сосуда этой же культуры присутствует и в керамических материалах поселения Ново-Шадрино II. Совместные находки барха-товской и алексеевско-саргаринской посуды отмечены на поселениях Язево I и Камышное II. Алексеевско-саргаринская культура датируется Т.М. Потемкиной и Г.Б. Здановичем в рамках XII-IX вв. до н.э. [Потемкина, 1985, с.291; Зданович, 1988, с.167], Н.А. Аванесовой – XIII-VIII вв. до н.э. [1991, с.94]; С.Я. Зданович – X-VIII вв. до н.э. [1979; 1983].
Взаимодействие с гамаюнскими коллективами, по-видимому, носило для бархатовского общества вынужденный характер, так как именно в это время оно начало строить укрепленные поселки. При этом в материалах анализируемых памятников фактически не прослеживается смешение бархатов-ских и гамаюнских керамических традиций. Гамаюнская культура, по мнению исследователей, сформировалась в бассейнах рек Конды, Тавды и Лозь-вы в процессе миграций атлымского населения, начавшихся около XII в. до н.э. При этом в подтаежной и лесостепной зонах Зауралья гамаюнцы появились лишь в начале I тыс. до н.э. [Бельтикова и др., 1991, с.105; Борзунов, 1992, с.130].
В коллекциях бархатовских памятников выделяется еще одна группа чужеродной керамики – посуда, украшенная крестовым штампом. Особенностью орнаментации являются ряды ямочных вдавлений в сочетании с горизонтальными и наклонными линиями, нанесенными по краю венчика. По шейке и тулову нанесены горизонтальные зигзаги и ромбы, выполненные оттисками крестового штампа. В небольшом количестве керамика с крестовым узором встречена на поселениях Поспелово I и Ново-Шадрино VII (рис.106; 10; 109).
По морфологическим и орнаментальным признакам наиболее близкие параллели крестовая керамика бархатовских памятников находит в материалах атлымской культуры Нижнего Прииртышья, Нижнего и Среднего При-обья, [Васильев, 1982; Глушков, Захожая, 2000], красноозерской культуры Среднего Прииртышья [Косарев, 1981; Абрамова, Стефанов, 1981, 1985; Труфанов, 1990], завьяловской культуры Верхнего Приобья [Троицкая, 1970, 1985]. Все перечисленные керамические комплексы имеют ряд общих черт, что затрудняет точную культурную атрибуцию весьма малочисленной серии обломков сосудов с крестовым орнаментом, происходящей с бархатовских памятников. Можно лишь отметить, что эта керамика не имеет признаков, характерных для посуды гамаюнской культуры, существовавшей на Урале и в лесном Зауралье [Борзунов, 1992]. Скорее всего, эти связи носили эпизодический характер, так как малочисленность обломков посуды с крестовыми узорами в бархатовских комплексах не дает оснований говорить о пребывании в изучаемом районе значительных по своему количеству групп мигрантов.
Анализ планиграфии и стратиграфии многослойных поселений Тоболо-Иртышья, обобщение результатов радиоуглеродного датирования в сочетании с методом датированных аналогий, позволили выделить и охарактеризовать периоды формирования, развития и угасания андроноидных культур региона.
Взаимодействие пришлых андроновских и автохтонных групп населения дало импульс к сложению первых позднебронзовых андроноидных культур рассматриваемого региона – пахомовской и сузгунской. Процесс культо-рогенеза андроноидных культур рассматриваются в рамках нескольких этапов. В пахомовской культуре выделяется два этапа: ранний (новошадрин-ский), датирующийся концом XV-XIV вв. до н.э. и поздний (оськинский), укладывающийся в рамки XIII-XI вв. до н.э. В рамках сузгунской культуры можно выделить три хронологических этапа: ранний (святоборский) – XV-XIV вв. до н.э.; развитый – XIII-XI вв. до н.э.; поздний – X-VIII вв. до н.э. Пахомовскую культуру в Притоболье на финальной стадии бронзового века сменяют бархатовские древности, прошедшей в своем становлении два этапа: ранний (щетковский) – XII-XI вв. до н.э. и развитый (красногорский) – Х-IX вв. до н.э.