Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. История изучения катакомбных курильниц и источниковая база исследования 12
1 История изучения катакомбных курильниц 12
2 Обзор археологических источников
Глава 2. Типология курильниц 31
1 Типологический метод 31
2 Алгоритм обработки и анализа материала 33
3 Принципы систематизации курильниц по морфологическим признакам 35
4 Орнаментальные критерии 39
5 Корреляция морфологических и декоративных признаков 42
Глава 3. Региональные особенности типов курильниц 53
Глава 4. Курильница в погребальном обряде манычских катакомбных культур 89
1 Жертвенники 91
2 Расположение в погребении 94
3 Погребальные наборы 101
4 Половозрастные характеристики 107
5 Содержимое курильниц 110
Глава 5. Хронология памятников восточноманычской катакомбной культуры и периодизация курильниц 115
1 Относительная хронология 115
2 Абсолютная хронология 125
Заключение 131
Список сокращений 140
Архивные материалы 141
Список литературы 163
- Обзор археологических источников
- Алгоритм обработки и анализа материала
- Расположение в погребении
- Абсолютная хронология
Обзор археологических источников
Курильницы изучаются более восьми десятилетий. Эта категория, будучи очень яркой и необычной, привлекала внимание многих археологов. С самого начала их рассматривали в рамках проблем, касающихся катакомбной культуры, и в силу их неординарности сразу было поставлено множество вопросов о происхождении, распространении в ареале катакомбного круга памятников, их функции и семантике.
На начальном этапе изучения курильниц происходило преимущественно накопление материала, предпринимались попытки интерпретации находок. Первым исследователем, еще на рубеже 1920-1930-х годов заинтересовавшимся курильницами и издавшим некоторые из них, был А.М. Тальгрен. Ему принадлежит небольшая сводка находок, позволившая наметить границы распространения курильниц на территории Северного Кавказа и Прикубанья и связать их с катакомбным обрядом захоронения (Tallgren, 1929). Автор отметил сходство орнаментальных мотивов прикубанских курильниц и сосудов донецкой катакомбной культуры (Tallgren, 1929. p.30). В это же время П.С. Рыков проводит раскопки курганов в Нижнем Поволжье, где также были обнаружены курильницы. Автор раскопок обозначил их как «жаровни на ножках», и их наличие позволило поставить вопрос о выделении особой отличной от донецкой катакомбной культуры (Рыков, 1929. С. 54). Территориальные рамки распространения курильниц указал в своей работе и А.А. Иессен – по его мнению, они охватывают район от Средней Кубани до Грозного, на севере достигая Астраханской области и бассейна Иловли севернее Сталинграда (Иессен, 1940. С. 42). Он предлагал связывать находки ритуальных чаш с отделением и на специальном поддоне с катакомбными захоронениями (Иессен, 1940. С. 43). Полученный в результате раскопок 1930-1940-х годов богатый материал позволил наметить более широкие рамки распространения курильниц, чем это было сделано А.А. Иессеном и А.М. Тальгреном – территория их бытования охватила все степи Предкавказья, от Средней Кубани до Грозного, а на севере - Нижнее Поволжье, долины Маныча и Нижнего Дона. Именно к катакомбной культуре причислил Ф. Ганчар некоторые курильницы из раскопок на Маныче (Hanar, 1945), где они встречались в комплексе с типично катакомбной керамикой.
С середины 50-х годов прошлого столетия начинается новый этап исследования курильниц. Накопление материала привело к необходимости построения аналитической схемы, которая позволила бы решать вопросы хронологии курильниц, их места в культуре и катакомбном погребальном обряде.
Одна из первых попыток создания классификации курильниц и построения их эволюционного ряда была предпринята А.А. Иерусалимской по материалам из собрания Государственного Эрмитажа. Проанализировав 19 хранившихся к тому времени в музее курильниц по форме и орнаменту, автор приходит к выводу о наиболее раннем бытовании курильниц на крестовидном поддоне и с богатой орнаментацией. Эволюция курильниц, по ее мнению, шла по линии разделения ножек и утери орнамента на внешней поверхности чаши (Иерусалимская, 1957). Однако следует обратить внимание, что предложенная автором классификация, учитывавшая различия в форме ножек и в насыщенности орнамента, не включала анализа культурного контекста и стратиграфических данных, что впоследствии вызвало справедливую критику (Сафронов, 1974. С. 27). Касаясь вопроса о происхождении ритуальных чаш, А.А. Иерусалимская видит истоки этого типа посуды в северокавказской культуре, откуда, по ее мнению, курильницы распространились в степные районы и были восприняты носителями местных культур.
Значительное внимание курильницам было уделено Т.Б. Поповой при изучении материалов катакомбной культуры (Попова, 1955). Она затронула проблему происхождения этих ритуальных сосудов, их распространения, времени существования и смысловой нагрузки, которую они несли в погребении (Попова, 1957. С. 161-177). В результате подробного анализа находок Т.Б. Попова поставила под сомнение точку зрения А.А. Иерусалимской о северокавказских корнях происхождения курильниц (Попова, 1957. С. 172 и далее) и значительно уточнила хронологические и территориальные рамки их распространения. При анализе материалов Т.Б. Попова учитывала чаши, обнаруженные в различных районах существования катакомбных культур. Она обратила внимание на обилие курильниц в волго-манычском междуречье - даже при тогдашнем довольно незначительном уровне изученности Северо-Западного Прикаспия становилось очевидно, что названный регион был местом наибольшего распространения данного вида сосудов (Попова, 1955. С. 118; Попова, 1957. С. 164-169). К этому же выводу позже пришел и В.А. Фисенко - рассматривая катакомбные захоронения в Волгоградской области, он отмечал как наиболее характерный их признак именно наличие курильницы в могиле и/или сопровождающем ее жертвеннике, причем основным центром их производства он называл территорию современной Калмыкии (Фисенко, 1964. С. 184). В результате на основе изучения степных памятников на территории современных Ставропольского и Краснодарского края, а также Калмыкии и Волгоградской области происходит выделение особого волго-манычского (или предкавказского) варианта катакомбной культуры, для которого курильницы стали одним из главных диагностирующих признаков (Попова, 1955; 1957; Иерусалимская, 1957, 1958). К этим районам была применена периодизационная схема В.А. Городцова, которая, однако, нуждалась в проверке в соответствии с особенностями местных памятников. Большое количество находок курильниц в этом районе позволило в дальнейшем утверждать, что «присутствие курильницы в инвентаре погребения надо считать признаком, достаточным для определения предкавказской катакомбной культуры» (Сафронов, 1974. С. 104-105).
Итак, в 1950-х - начале 1960-х гг. исследователи достаточно определенно указали на волго-манычские степи, как район активного использования курильниц. По мнению Т.Б. Поповой, «для решения вопроса о месте происхождении курильницы главное значение могут иметь типы орнаментов и их хронологические рамки на той или другой территории» (Попова, 1957. С. 172). Более того, на основе имевшихся в ее распоряжении базы данных, исследовательница провела опыт такой типологии, доказавший хронологический приоритет степных курильниц перед северокавказскими. При этом тема классификации курильниц на основе морфологических характеристик Т.Б. Поповой была практически не затронута.
Алгоритм обработки и анализа материала
Очевидно, что типы I и II в обеих манычских культурах являются самыми распространенными, и соотношение их подтипов практически одинаково (рис. 219, 220). В типе III, достаточно специфичном и малочисленном, однако фиксируются некоторые отличия (рис. 221). Во-первых, число курильниц этого типа в обеих культурах одинаково (рис. 239, 240), но доля в выборках отличается (рис. 102, 165). Во-вторых, не совпадают зональность и насыщенность орнамента (рис. 221). Все другие типы в гораздо меньшей степени представлены в манычских катакомбных культурах, хотя некоторые из них являются своеобразными маркерами одной из них. Так, курильницы типа IV распространены почти исключительно в пределах ЗМКК, отдельные экземпляры фиксируются в пограничной с ней зоне – на территории среднедонской катакомбной культуры, одна чаша известна из материалов суворовской катакомбной культуры (Терская 10/21). Среди находок ВМКК сосуды данного типа пока не встречены. А чаши типа VIII, имеющие богатый декор, представлены только в ВМКК. Известны две курильницы этого типа в западноманычских погребениях могильника Золотаревка 6 (Бабенко, 2001). Однако сам могильник располагается в контактной зоне – здесь есть захоронения и ЗМКК, и ВМКК, что позволяет допустить возможность непосредственного контакта населения двух культур. Здесь же находилась курильница типа VIII в погребении восточноманычской катакомбной культуры (Золотаревка 6 12/5). Курильницы типов V и VI в двух культурах отличаются незначительно: западноманычские чаши украшены более плотно и разнообразно. Различия курильниц типа Х фиксируются на уровне подтипов: в восточноманычских погребениях сосуды более разнообразны, хотя характерная для этого типа тенденция к упрощению орнамента заметна на курильницах обеих культур. Тип XI в памятниках двух культур представлен единичными экземплярами только на территории ВМКК (известны две случайные находки на территории ЗМКК, для которых нет удовлетворительного описания и иллюстраций). На периферии манычских – в междуречье среднего Дона и нижней Волги, а также в бассейне Кубани - обитали носители других катакомбных культур, использовавшие в погребальной практике курильницы. Волго-Донское междуречье представляет собой район, где в эпоху средней бронзы происходило активное смешение различных культурных традиций (Мельник, 1983). Здесь курильницы использовали носители среднедонской и волго-донской катакомбных культур (рис. 101). 4) Среднедонская (46 экземпляров)
Для среднедонской культуры (СКК) уже было предложено несколько вариантов их типологии (Синюк, 1983; Аринчина, 1988; Березуцкая, 2003; Маслихова, 2005). Набор типов среднедонских курильниц несколько отличается от манычских (рис. 222): Тип I – курильница на цельном крестовидном поддоне с двумя подтипами (22 экземпляра): 1) с линейным орнаментом, покрывающим всю боковую поверхность курильницы, включая ножки и срез венчика чаши и отделения, нанесенным оттисками штампа в сочетании со шнуром (вариант А) (Синюк, Матвеев, 2007. Рис. 15, 18, 21, 30, 78) или только штамп (вариант Б) (Синюк, Матвеев, 2007. Рис. 97, 106; Рогудеев, 2010. Рис.2) 2) с линейным орнаментом на боковой поверхности чаши и ножек оттисками шнура и различных видов штампа (Синюк, Матвеев, 2007. Рис. 53; Фисенко, 1964); Тип II – курильница на крестовидном полом поддоне (4 экземпляра), орнамент по боковой поверхности чаши и ножек оттисками шнура или штампа (Синюк, Матвеев, 2007. Рис. 69); Тип III – курильница на крестовидном поддоне с отверстиями (5 экземпляров), орнамент по срезу венчика и боковой поверхности чаши, иногда и боковой поверхности ножек различными видами штампа и шнура (Синюк, Матвеев, 2007. Рис. 12, 72, 156; Jones-Bley, 1999. Fig. 71/b); Тип IV – курильница на трехлепестковом поддоне (4 экземпляра) с декором по всей поверхности, иногда и внутри оттисками шнура (Алейников, 2008.Рис. 2; Jones-Bley, 1999. Plate 70/c); Тип VI – представлен двумя экземплярами. Это чаши на раздельных ножках, расположенных в центре дна, с декором только на боковой поверхности из оттисков шнура и штампа (Синюк, Матвеев, 2007. Рис. 13; Jones-Bley, 1999. Plate IX/4). Оба сосуда не являются типичными: чаша из могильника Березовский, как уже указывалось, имеет квадратную форму, что крайне нехарактерно для катакомбных курильниц; в случае с находкой из погребения 2 кургана 5 могильника Власовский, я, к сожалению, не располагаю удовлетворительным рисунком, что вынуждает полагаться на слова автора, который данную курильницу описывает как чашу на раздельных ножках (Синюк, 1986); Тип IX – чаша (в одном случае квадратная) на полом квадратном поддоне (7 экземпляров). Подтипы 2, 3: 2) с несложным орнаментом на боковой поверхности и срезе венчика оттисками шнура, прочерченными линиями или ногтевыми вдавлениями (Синюк, Матвеев, 2007. Рис. 31, 32, 65); 3) декор по боковой поверхности, иногда внутри, оттисками шнура (Синюк, Матвеев, 2007. Рис. 10; Jones-Bley, 1999. Plate IX/3, IX/8, fig 70/b); Тип X – одна курильница на монолитном круглом поддоне, украшенная по срезу венчика, боковой поверхности (чаши и ножек) оттисками шнура (Синюк, Матвеев, 2007. Рис. 11).
На территории распространения среднедонской катакомбной культуры не выделено специфических типов курильниц. Существенным отличием среднедонских курильниц следует лишь назвать их большую высоту у типов II, IV, VI, чем это наблюдается в памятниках восточно- и западноманычской катакомбных культур – в среднем 10-12 см. Диаметр у таких курильниц такой же – в среднем 16-18 см. Также специфика среднедонских курильниц фиксируется на уровне подтипов. В большинстве выделенных типов только чаша покрывалась орнаментом из горизонтальных рядов шнура или штампа, в отличие от четырехчастных композиций, столь характерных для манычских курильниц. Кроме того, на территории среднедонской культуры бытует тип IX, практически не встреченный в ареале ВМКК и ЗМКК (только случайные находки). Анализ погребального обряда среднедонских захоронений с курильницами позволяет выявить некоторые закономерности. Погребальные конструкции в 95% случаев представляют собой катакомбы, иногда - ямы с подбоем. В большей части могил погребенные были уложены на правом боку и ориентированы преимущественно в южный сектор. Чаще всего курильница является единственным предметом в захоронении. Иногда вместе с ними помещались горшки. Находки из металла единичны (ножи). Последнее отличает набор среднедонских катакомбных захоронений от восточноманычских, где совместное положение курильниц и бронзовых изделий (ножей и шильев) является нормой (Андреева, 2004).
Расположение в погребении
Следующий этап исследования представляет собой анализ контекста курильниц в погребальном обряде. Очевидно, что роль той или иной категории находок может быть выявлена лишь при включении ее в определенный контекст комплексов археологической культуры (Клейн, 1991. С. 120). Ритуал, связанный с использованием курильниц, сложен и многообразен. Различия в форме, размерах, специфике орнаментации выделенных типов могут являться выражением этнических традиций и обрядов, отражающих духовную культуру. Кроме того, давно замечено, что расположение находок в комплексах не беспорядочно, но четко регламентировано (Клейн, 1991. С. 144). В данной работе применялись различные методы – как археологические, так и естественнонаучные. Задачей настоящей главы является сопоставительный анализ погребального обряда, стратиграфии и планиграфии могильников и курганов, результатов споро-пыльцевого и фитолитного анализа содержимого, сведений о половозрастных характеристиках захороненных людей с целью определения роли ритуальных чаш в погребальном обряде манычских катакомбных культур, представленных в Предкавказье наибольшим числом курильниц.
Уже неоднократно указывалось, что курильница использовалась носителями разных культур катакомбного круга. Не вдаваясь в подробности дискуссии о культурно-генетических связях различных культур катакомбного круга, отметим лишь еще раз, что частота встречаемости курильниц неодинакова даже в рамках ареала одной культуры. В данной ситуации представляется целесообразным провести сравнительный анализ случаев использования ритуальных чаш в погребальных памятниках в разных районах и даже отдельных могильниках.
В памятниках восточно- и западноманычской катакомбных культур представлено наибольшее разнообразие вариантов использования курильниц. Анализируя материалы погребений этих культур, можно выявить наиболее характерные черты применения курильниц в ритуале. Важно отметить существенное увеличение числа катакомбных захоронений этого хронологического горизонта по сравнению с предшествующим раннекатакомбным (Сафронов, 1974. С. 98). Многие исследователи указывали на общее сходство обряда носителей ВМКК и ЗМКК, однако есть и отличия в формах могилы, положении костяка (Андреева, 2013), составе и характере инвентарного набора (Кияшко, 1999; Шишлина, 2005).
Курильницы составляют одну из многочисленных групп в погребальном наборе ВМКК – по данным М.В. Андреевой, они встречены в четверти изученных ею восточноманычских захоронений (Андреева, 2008. С. 409; Андреева, 2014. С. 28). Анализ распределения курильниц типов для разных геоландшафтных зон, обнаруживает определенные особенности, что, вероятно, связано с районами обитания нескольких родственных групп населения. При очевидном преобладании курильниц типов I и II показательно наличие существенного числа чаш типа III в могильниках Ергенинской возвышенности и типа VI в памятниках Прикаспийской низменности (рис. 251А, Б). Разнообразие типов курильниц в курганах в пределах Кумо-Манычской впадины позволяет предположить, что именно эта зона являлась центральным ареалом ВМКК (рис. 251В). Западноманычских курильниц меньше, однако они встречаются в большем числе могильников (рис. 101). Закономерностей в распределении по районам комплексов с курильницами ЗМКК пока не обнаружено. Как отмечалось выше, определенные особенности распространения отдельных типов курильниц были отмечены для двух основных районов суворовской катакомбной культуры.
В комплексах манычских культур курильницы встречены в разном контексте: в могиле вместе с умершим, являясь единственным предметом или составной частью обширного сопроводительного набора, как часть ассортимента предметов в жертвеннике или кенотафе, а также в насыпи катакомбных курганов (рис. 252, 253). Следует отметить, что известна целая серия манычских погребений, где встречаются жаровни, т.е. фрагменты стенок или донца сосуда, содержащих угольки и золу. Пока нам известно только три случая одновременного помещения в погребение курильницы и жаровни: Веселая Роща 3 10/4 (Державин, 1991); Зунга-Толга 1/1 (Шишлина, 1994); Расшеватский 1 21/2 (Ростунов, 2000). Жаровни являются частым предметом сопроводительного инвентаря в раннекатакомбных комплексах. Вероятно, жаровни выполняли ту же функцию, что и курильницы, появляющиеся на более позднем этапе (Фисенко, 1966).
Исследование роли курильницы в погребальном обряде следует проводить комплексно, в рамках анализа всего погребального инвентаря, помещавшегося в могилу или жертвенник, учитывая расположение чаши относительно погребенного и других артефактов. Ритуальные чаши входят в состав погребальных комплексов, которые могут включать одно захоронение, группу могил и жертвенников в одном кургане и даже несколько таких групп в рамках могильника.
Абсолютная хронология
Ритуальные действия, связанные с погребальным обрядом, отличаются сложностью и разнообразием. В большинстве комплексов сохраняются только предметы из неорганических материалов, находящиеся в могиле или рядом с ней, обнаруживаются и изделия из менее стойких веществ. Практически во всех погребениях манычских катакомбных культур встречаются остатки подстилок в виде коричневатого или черного волокнистого тлена. Дно катакомб часто посыпали охрой, мелом или известью. Помимо курильниц в составе погребального инвентаря – плоскодонные глиняные сосуды с выпуклыми боками и прямой шейкой, богато и пышно орнаментированные; реповидные сосуды; жаровни, заполненные углями и краской; бронзовые листовидные ножи, шилья, височные кольца, костяные кольца и пронизки, кремневые треугольные наконечники стрел с выемкой в основании, каменные полированные топоры-молоты и т.п.
Решение вопроса о роли курильницы в погребальном обряде непосредственно связано с проблемой выделения типичных или экстраординарных наборов сопровождающего инвентаря. Причем в данной ситуации важно определить, что являлось престижным и ординарным для конкретной культуры, а возможно, даже определенного района в рамках одной культуры.
Значительный процент составляют случаи, когда курильницы являются единственными предметами в погребениях (25% впускных и 20% основных захоронений с курильницами), иногда лишь сопровождающимся пятнами или комками охры. При этом ритуальные чаши были обнаружены рядом с костяками. Наибольшая концентрация подобных захоронений наблюдается в могильниках, компактно расположенных на берегу Чограйского водохранилища в зоне Кумо-Манычской впадины (Восточный Маныч I, II, III, Чограй I-VI, VIII, IX). Здесь исследовано 800 катакомбных погребений, из них курильницы были найдены в 185. При этом в трети случаев (56 погребений) они являлись единственным предметом. Характерно, что для данных могильников вообще свойственны довольно скромные наборы погребального инвентаря. Особенно ярко это проявляется при сравнении этих могильников, например, с могильником Ергени, где обнаружено большое количество богатых захоронений (Андреева, 2008а. граф. 32-40). Кстати, в этом могильнике курильница – одна из редких находок (Андреева, 2008а. граф. 30), и только в двух случаях она располагалась в погребении, а не в сопровождающем жертвеннике (Ергени 4/3; 9/1 (Шилов, 1981, 1984)).
Данные западноманычской катакомбной культуры демонстрируют совершенно иную картину: здесь курильница является единственным предметом лишь в 32 погребениях, что составляет менее 10% исследуемой выборки. Причем картографирование этих памятников не показывает столь явной концентрации их в одном районе, как это наблюдалось в ВМКК. Пожалуй, самое большое количество курильниц как единственного предмета фиксируется в могильниках Золотаревка 3, 5, 6, 7, откуда вообще происходит самое большое число курильниц ЗМКК – 55 экземпляров. Помимо этого, данные могильники находятся на стыке с памятниками ВМКК, что, вероятно, оказало влияние на погребальную практику. В частности, в могильнике Золотаревка 6, обнаружены погребения, которые относятся как западно-, так и к восточноманычской катакомбным культурам (Бабенко, 1999).
Погребальные наборы, куда входят курильницы, целесообразно рассмотреть, учитывая материал, формы артефактов и частоту их встречаемости в курганах и погребениях (рис. 258). Наиболее типичными составляющими набора, помимо курильницы, являются керамические сосуды и бронзовые ножи и шилья. Для восточноманычской катакомбной культуры подобный набор может считаться ординарным, причем не только для погребений с курильницами (Андреева, 2004. таб. 2).
Керамика. Степень частоты встречаемости разных видов керамики в погребениях с курильницами неодинакова: самый типичный из них – чугунковидный сосуд, неорнаментированный либо с упрощенным декором (до 36,7% - в погребениях ЗМКК c курильницами типа I). В меньшей степени характерны высокошейные сосуды, чаще всего без орнамента, и сосуды с ручкой с выделенным орнаментированным плечиком и богато украшенной шейкой, которые могут быть помещены в захоронение отдельно или в сочетании с чугунковидным сосудом. К довольно редким находкам в ВМКК следует отнести случаи обнаружения реповидных сосудов (7% погребений с курильницами), глиняных мисок и воронок (5% погребений соответственно). В памятниках же ЗМКК реповидный сосуд сопровождает каждое третье погребение с курильницей, причем в 16 захоронениях находилось по два таких сосуда. Подобное восточноманычское погребение известно только одно – Цаган-Нур 8/3 (Мычко, 1989). Число погребений ЗМКК, где кроме ритуальной чаши найдены миски и воронки достигает 3% (рис. 258). Особого внимания заслуживают случаи находок двух курильниц в одном погребении. Их число невелико (2,9% для ВМКК и 2,7% для ЗМКК), подобные захоронения зафиксированы преимущественно в пограничной зоне двух манычских катакомбных культур (Расшеватский 1 21/4; Расшеватский 4 3/7; 4/8 (Ростунов, 2000); Золотаревка 5 3/1; 5/5 (Березин, 1998); Золотаревка 6 7/2 (Бабенко, 1999)). Во всех этих случаях ритуальные чаши обнаружены в составе богатого погребального набора, куда входили также бронзовые и костяные украшения, орудия.
Металлические изделия довольно часто встречаются в погребениях с курильницами, но их комплекты отличаются в разных могильниках. Самой распространенной находкой, как уже упоминалось, являются ножи (Андреева, 2004; Гак, 2005). В 52% погребений они сопровождаются также шильями, в отдельных случаях встречены крюки. Крайне редки производственные наборы, включающие помимо ножа и шила тесло, долото, каменные орудия (Ергени 9/1; Расшеватский 1 21/4 (Шилов, 1984; Ростунов, 2000)). В погребении 4 кургана 21 могильника Расшеватский 1 вместе с бронзовыми теслом, долотом, ножом и крюком находилось две одинаковые курильницы (тип II/3). Единичны находки бронзовых топоров (Веселая Роща III 16/5; Типки 1 2/5 (Романовская, 1979; Ляхов, 1997)) и бронзовых наконечников (Расшеватский 1 21/4 (Ростунов, 2000)) (рис. 258).
Уникальны для территории ВМКК сочетания курильниц с комплектами бронзовых украшений: медальоны, подвески, височные кольца встречаются не более чем в 4% погребений выборки. Более распространенными были мелкие бронзовые бусы, во множестве обнаруженные в некоторых захоронениях (иногда более сотни в одной могиле). Они, вероятно, были нашиты на одежду или погребальное покрывало (Веселая Роща II 2/3, Эвдык 1 7/30 (Романовская, 1978; Цуцкин, 1982)). В памятниках ЗМКК бронзовых бус меньше - обычно 10-15 штук, в редких случаях - более 50 (Юловский 1 1/15; Темрта V 1/4 (Лукьяшко, 1997; Шишлина, 2005).