Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Защита добросовестного приобретателя и публичная достоверность 13
1. Добросовестность как неизбежное доверие и критерий распределения риска в гражданском праве 13
2. Теория видимости права и легитимация отчуждателя 26
3. Механизм и способ приобретения вещного права добросовестным лицом 35
Глава 2. Объективные предпосылки публичной достоверности 44
1. Легитимационный факт 46
2. Сделка по приобретению 64
3. Требования к объекту приобретения 73
Глава 3. Субъективная предпосылка публичной достоверности 76
1. Добросовестность как фактическая ошибка приобретателя 78
2. Добросовестность как негативное понятие 90
3. Недобросовестность как положительное знание 110
4. Недобросовестность как незнание вследствие грубой неосторожности 125
5. Критерии добросовестности и правовой режим недвижимости 155
Заключение 166
Список использованных нормативных правовых актов 172
Список материалов судебной практики 173
Список использованной литературы 175
Основные обозначения и сокращения
ВАС РФ - Высший Арбитражный Суд РФ.
ГК РФ - Гражданский кодекс РФ.
ГК РСФСР 1922 г. -Гражданский кодекс РСФСР от 31 октября 1922 г.
ГК РСФСР 1964 г. - Гражданский кодекс РСФСР от 11 июня 1964 г.
ЕГРП - Единый государственный реестр прав на недвижимое имущество и сделок с ним.
ЕГРЮЛ - Единый государственный реестр юридических лиц.
УК РФ - Уголовный кодекс РФ.
ФАС ВВО — Федеральный арбитражный суд Волго-Вятского округа.
ФАС ВСО — Федеральный арбитражный суд Восточно-Сибирского округа.
ФАС ДВО - Федеральный арбитражный суд Дальневосточного округа.
ФАС ЗСО - Федеральный арбитражный суд Западно-Сибирского округа.
ФАС МО - Федеральный арбитражный суд Московского округа.
ФАС ПО - Федеральный арбитражный суд Поволжского округа.
ФАС СКО - Федеральный арбитражный суд Северо-Кавказского округа.
ФАС УО - Федеральный арбитражный суд Уральского округа.
ФАС ЦО — Федеральный арбитражный суд Центрального округа.
- Добросовестность как неизбежное доверие и критерий распределения риска в гражданском праве
- Легитимационный факт
- Добросовестность как фактическая ошибка приобретателя
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Развитие имущественного оборота в условиях рыночной модели российской экономики выявляет ряд практических и теоретических проблем, неизвестных прежнему правопорядку советского периода. К их числу относится и проблема публичной достоверности, с которой столкнулась отечественная судебная практика и которая пока не получила удовлетворительного теоретического обоснования.
Институт публичной достоверности представляет собой один из способов разрешения правового конфликта между добросовестным лицом, приобретшим имущество от ложно легитимированного отчуждателя, и действительным собственником этого имущества. Повсеместное расширение и ускорение имущественного обмена неизбежно выдвигает более строгое требование к обеспечению стабильности оборота. Намеченному по сделке благоприятному изменению имущественно-правовой сферы приобретателя (возникновению субъективного права) не должны препятствовать обстоятельства, неизвестные этому приобретателю. В этом смысле стабильность оборота всегда достигается за счет некоторого умаления принципа стабильности права, согласно которому никакое неблагоприятное изменение имеющегося состояния имущественно-правовой сферы собственника (утрата субъективного права) не может наступить помимо его воли1.
Принципиальное решение указанного конфликта несомненно является прерогативой законодателя. В российском гражданском праве наблюдается тенденция к распределению соответствующих рисков в пользу добросовестного приобретателя2. Применительно к приобретению
1 Ehrenberg V. Rechtssicherheit und Verkehrssicherheit, mit besonderer Riicksicht auf das Handelsregister II
Jherings Jahrbucher filr die Dogmatik des btlrgerlichen Rechts. 2. Folge, 11. Band. 1904. S. 281-282.
2 См.: п. 25 Постановления Пленума ВАС РФ от 25 февраля 1998 г. № 8 «О некоторых вопросах практики
разрешения споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав»; Постановление
недвижимости в отечественной юридической литературе все чаще идет речь о необходимости полноценного закрепления публичной достоверности записей в Едином государственном реестре прав на недвижимое имущество и сделок с ним (ЕГРП) на законодательном уровне .
Институт публичной достоверности первоначально возник и был обоснован в германской цивилистической доктрине. В отечественной литературе термин «публичная достоверность» используется порой не только без каких-либо оговорок о германских корнях этого понятия, но и без необходимой адаптирующей трактовки соответствующей конструкции4. При этом неразрешенными остаются важные вопросы о том, какие необходимые элементы включает юридическая конструкция публичной достоверности и какое место она должна занимать в общей системе гражданско-правовых институтов. Между тем в современном российском правоведении отсутствуют диссертационные исследования, посвященные комплексному анализу указанных вопросов.
Необходимость решения проблемы публичной достоверности в свою очередь порождает потребность в обращении к опыту развитых европейских правопорядков, исторически наиболее близких к отечественному. Поэтому в настоящей диссертационной работе широко используется опыт немецкого, австрийского и швейцарского права. В российской цивилистике этот опыт, к сожалению, прочно забыт или по ряду причин (прежде всего из-за языковых трудностей) остается малоизвестным.
Конституционного Суда РФ от 21 апреля 2003 г. № 6-П «По делу о проверке конституционности положений пунктов 1 и 2 статьи 167 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан О.М.Мариничевой, А.В.Немировской, З.А.Скляновой, Р.М.Скляновой и В.М.Ширяева».
3 Своеобразным паллиативом на пути к этому явилось известное дополнение п. 2 ст. 223 ГК РФ
(Федеральный закон от 30 декабря 2004 г. № 217-ФЗ «О внесении изменений в статью 223 части первой
Гражданского кодекса Российской Федерации и Федеральный закон «О государственной регистрации прав
на недвижимое имущество и сделок с ним»).
4 См., например: Бевзенко Р.С. Принципы государственной регистрации прав на недвижимое имущество:
опыт построения системы // Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 2006. № 12; Богатырев Ф.О.
Публичная достоверность реестра прав на недвижимость и признание добросовестного приобретателя
собственником // Законодательство. 2004. № 4; Гргшшев СП. Правовой режим недвижимого имущества. М.,
2007; Майфат А.В. Гражданско-правовые конструкции инвестирования. М., 2006; Скворцов О.Ю. Сделки с
недвижимостью в коммерческом обороте. М., 2006.
Кроме того «историческая и определенная содержательная близость российской и германской цивилистики вовсе не означает их тождества»5. Поэтому классические германские догматические подходы к понятию публичной достоверности необходимо подвергать критической оценке и адаптировать к российским условиям.
Изложенные соображения определяют актуальность выбранной темы и задач настоящего диссертационного исследования.
Цель и задачи исследования. Общей целью предпринятого исследования является определение юридической конструкции публичной достоверности при приобретении недвижимого имущества. С учетом данной цели автором поставлены следующие задачи:
- установление общего политико-правового мотива (основания) защиты
добросовестного приобретателя в гражданском праве;
- определение обязательных элементов конструкции публичной
достоверности;
описание материально-правового эффекта публичной достоверности, а именно: определение механизма и способа приобретения вещного права добросовестным лицом;
определение значения смежных институтов как системных условий использования публичной достоверности в гражданском праве.
Предмет исследования. Предметом настоящего исследования являются выдвинутые в отечественной и зарубежной юридической литературе теоретические подходы к определению института публичной достоверности; законодательные решения по защите добросовестного приобретателя недвижимости, нашедшие отражение в иностранных правопорядках; посвященные защите приобретателя нормы российского законодательства и положения современной судебной практики, которые в
5 Суханов Е.А. О видах сделок в германском и в российском гражданском праве // Вестник гражданского права. 2006. №. 2. С. 6.
совокупности выражают тенденцию к закреплению института публичной достоверности в отечественном гражданском праве.
Несмотря на то, что институт публичной достоверности традиционно разрабатывается и находит свое применение в различных сферах (приобретение недвижимого имущества; обращение ценных бумаг; приобретение долей участия в капитале юридических лиц), в качестве показательной для целей настоящего исследования принимается область вещных прав на недвижимость, где публичная достоверность представляется объективно необходимой.
В ходе поиска общего политико-правового мотива защиты добросовестности в гражданском праве рассматриваются этическое, экономическое и социологическое основания данной проблемы.
Институт публичной достоверности впервые возник в немецком правопорядке и приобрел там известную функциональную взаимосвязь с предшествовавшими ему принципами разделения и абстрактности сделок. Этим обусловливается необходимость изучения вопроса о неразрывной конструктивной связи публичной достоверности и указанных принципов.
Особое внимание в диссертации уделено рассмотрению соотношению понятий добросовестности и недобросовестности, что в свою очередь предопределяет решение проблемы доказывания субъективного момента на стороне приобретателя.
Теоретическую и методологическую основу исследования составляют логический, исторический, сравнительно-правовой методы. При проведении исследования автор опирался на теоретические подходы, отраженные в трудах таких видных отечественных и зарубежных специалистов, как М.М. Агарков, Г. Айхлер, X. Альтмеппен, В.А. Белов, В. Виганд, Ф. Женни, К.-В. Канарис, Н. Луман, А.И. Лыкошин, Л.И. Петражицкий, И.П. Писков, Х.Р. Пфистер, Ф. Регельсбергер, Ф.К.ф. Савиньи, Е.А. Суханов, И.Н. Трепицын, А.Л. Фрейтаг-Лоринговен, М. Хахенбург, О.
Хегетшвайлер, X. Хюбнер, Б.Б. Черепахин, Ф. Эндеманн, В. Эренберг, П. Эртманн и другие.
Научная новизна исследования. Настоящее исследование представляет собой первый в современной отечественной литературе комплексный анализ юридической конструкции публичной достоверности, который позволил автору сформулировать и обосновать следующие положения, выносимые на защиту.
Общим политико-правовым мотивом (основанием) защиты добросовестного приобретателя является невозможность обеспечить общеизвестность и абсолютную достоверность сведений о правах на имущество. В гражданском обороте это обстоятельство вызывает необходимость доверия приобретателя к такому внешнему факту на стороне отчуждателя, который обычно подтверждает распорядительную способность (легитимирует) последнего. Недостоверность названного факта в отсутствие доступных средств для ее обнаружения влечет неизбежность фактической ошибки приобретателя - незнания о неуправомоченности отчуждателя. Посредством защиты доверия право не только подчеркивает извинительность такой ошибки конкретного приобретателя, но и обеспечивает стабильность (безопасность) гражданского оборота в интересах всех его участников. При этом в необходимой мере такая стабильность может быть обеспечена только путем признания за приобретателем вещного права на спорное имущество, а не предоставления ему обязательственного иска к неуправомоченному отчуждателю.
Общими конструктивными элементами института публичной достоверности одновременно являются два вида фактических предпосылок — объективные и субъективная. К объективным предпосылкам относятся законодательно определенный типовой легитимационный факт; сделка по приобретению имущества; соответствие предмета приобретения особым
требованиям. Единственной субъективной и при этом презюмируемой предпосылкой является добросовестность приобретателя.
Легитимационный факт, вызывающий «видимость права» (Rechtsschein) на стороне отчуждателя, имеет значение объективной предпосылки публичной достоверности только в тех правопорядках, где для перехода вещного титула принята система традиции (обязательного внесения). Система консенсуса (соглашения) нивелирует значение «видимости права».
Институт публичной достоверности, служащий в сущности тем же целям, для достижения которых сформулирован принцип абстрактности распорядительных сделок (основанный в свою очередь на принципе разделения сделок на обязательственные и распорядительные), имеет независимую природу. Публичная достоверность содержательно и конструктивно не связана, а тем более не должна отождествляться с принципом абстрактности, нашедшим обоснование и применение только в немецком правопорядке. Институт публичной достоверности может обеспечить необходимую защиту добросовестного приобретателя самостоятельно, в то время как принцип абстрактности сделок не позволяет достичь этой цели в достаточной мере.
Добросовестность как негативный факт имеет правовое значение только в рамках юридического состава, никогда не является самостоятельной позитивной предпосылкой приобретения вещного права на имущество и не подлежит доказыванию. Наличие субъективной предпосылки публичной достоверности признается при установлении одного лишь отсутствия недобросовестности приобретателя (которая в свою очередь характеризуется признаками вины). Недобросовестное приобретение представляет собой гражданское правонарушение. С этой точки зрения приобретение имущества от неуправомоченного отчуждателя является добросовестным только при
отсутствии субъективного признака правонарушения (вины) и потому квалифицируется как казус (случай).
6. Грубая неосторожность приобретателя недвижимости исключает действие публичной достоверности. Риск утраты прав на имущество следует возлагать на того, кто может принятием тех или иных мер устранить либо снизить данный риск. Риск появления в публичном реестре неправильных записей о правах на недвижимое имущество не возлагается ни на приобретателя, ни на действительно управомоченное лицо, поскольку данный риск практически всегда возникает независимо от их воли и находится вне сферы их обычного контроля. Вместе с тем при наличии особых подозрительных обстоятельств, находящихся вне содержания реестра и противоречащих ему (в пользу действительно управомоченного лица), контроль над риском находится в сфере приобретателя. При непринятии приобретателем в данных условиях мер по дополнительному наведению справок (грубая неосторожность) именно на приобретателя возлагается риск неприменения к нему норм о публичной достоверности.
Научная и практическая значимость исследования состоит в том, что сформулированные в нем выводы могут быть использованы в ходе дальнейшей разработки конструкции публичной достоверности применительно к приобретению недвижимого имущества, ценных бумаг, долей участия в капитале юридических лиц.
Изложенные в рамках данного исследования материалы, решения и их обоснование могут быть применены в научно-исследовательской деятельности и преподавании гражданского права в высших учебных заведениях.
Результаты настоящего исследования способствуют развитию гражданского законодательства о недвижимом имуществе6, ценных бумагах, разрешению вопросов и проблем, возникающих при его применении.
Апробация результатов исследования. Диссертация выполнена и обсуждена на кафедре гражданского права юридического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова. Результаты проведенного исследования использованы в учебном процессе на юридическом факультете МГУ имени М.В. Ломоносова при проведении занятий со студентами по курсу гражданского права. Основная часть сформулированных в ходе настоящего исследования выводов и их аргументация нашли отражение в научных публикациях автора.
Структура диссертации и ее объем. Настоящее диссертационное исследование выполнено в объеме, соответствующем обычно предъявляемым требованиям. Структура изложения обусловлена содержанием исследуемых автором проблем. Диссертация состоит из введения, трех глав (включающих в себя одиннадцать параграфов), заключения, списка использованных нормативных правовых актов, списка актов судебной практики, а также списка использованной литературы.
6 В том числе в рамках законопроектов по реализации Концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации, в которой данной проблематике отведено специальное место (пп. 3.4.5. Раздела IV «Законодательство о вещных правах») М.: Статут, 2009. С. 81.
Добросовестность как неизбежное доверие и критерий распределения риска в гражданском праве
Защита добросовестных приобретателей в обороте относится к фундаментальным принципам всякого правопорядка, в то же время одна лишь ссылка на необходимость такой защиты малоубедительна7. «Что может быть естественнее и справедливее, как покровительствовать добросовестным и наказывать недобросовестных... кажется, этот вопрос нельзя решать так просто»8.
Проблема обоснования необходимости защиты добросовестности и выбора ее способов в гражданском праве не утратила ни сложности, ни актуальности. Поискам решения сопутствует привлечение аргументации этического, психологического, социологического и экономического характера.
Одним из ближайших поводов к этическому обоснованию является очевидная в русском языке коннотация понятия «добросовестность» с такими категориями этики, как добро и совесть. Понятию «совесть» соответствует комплексное психическое явление, переживание, включающее способность человека осуществлять нравственный самоконтроль, способность и готовность оценивать отсроченные последствия поступков, развитое сознание ответственности, критический и чувствительный характер самооценки. В этом явлении могут преобладать рациональные или эмоциональные компоненты, но минимальную предпосылку для формирования совести составляет тот уровень достигнутого субъектом знания, который обеспечивает достаточный масштаб отражения причинно-следственных связей9. Присоединение к «совести» слова «добрая» призвано обозначить состояние гармонии поступка и опосредуемых совестью принципов несовершения зла, неправды, т.е. все то, что обычно именуют чистой, незапятнанной совестью .
Другим поводом к поиску этического начала в добросовестности являются представления о честности как положительном качестве человека, которое проявляется в недопущении известной ему неправды.
При таком взгляде добросовестный приобретатель - это совестливый и честный человек, который, будучи осведомлен о неуправомоченности отчуждателя, просто не способен нарушить чужое право собственности путем приобретения имущества. Если нарушение все-таки произошло, то добросовестный приобретатель мог участвовать в нем только неосознанно, действовать без вины. Следовательно, его приобретение извинительно в той мере, в какой нравственно извинительны совесть и честность.
Вместе с тем этот подход подвергся справедливой критике. На неосновательность этических мотивов защиты добросовестного приобретателя указывал Л.И. Петражш\кий . По его мнению, bona fides не заключает в себе никакого нравственного ключа, никакой заслуги, является этически безразличным, бесцветным и не может предъявлять притязания на награду . Даже если бы добросовестность была положительной заслугой, то поощрение таковой не входит в задачи гражданского права. Добросовестное приобретение есть не более чем объективное, хотя и случайное правонарушение (casus). Добрая совесть может при этом играть роль только обстоятельства, избавляющего приобретателя от наказания, но не основания для особых положительных милостей13. Невозможность вменения приобретателю вины не объясняет невозможность истребования от него имущества действительным собственником14. Причина недоразумения лежит в неправильном воззрении на bona и mala fides как на нравственные величины. Употребление выражений «добросовестный», «недобросовестный» есть вредная и сбивчивая терминология, от которой бы хорошо было освободиться15. Немного раньше эту мысль в менее радикальной форме высказал Ф. Регелъсбергер: «Ни к чему не приводит обращение к сугубо этической стороне добросовестности. Нравственно чистый, честный приобретатель может быть признан недобросовестным, а безнравственный может оказаться добросовестным в юридическом смысле. Однако на принцип материальной публичности вещных прав и не возлагается задача награждать честность и наказывать бесчестность»16.
Разделял это мнение и Г.Н. Амфитеатров, говоря, что добросовестность есть извинительное заблуждение, результатом которого всегда является нарушение прав собственника. Поэтому наделять это заблуждение теми или другими положительными свойствами и качествами, по меньшей мере, странно17.
Легитимационный факт
В вопросе об имевшей место добросовестности приобретателя исходным является наличие такого факта (состава), который мог стать объективным, легко распознаваемым внешним источником видимости права (Rechtsschein) на стороне отчуждателя и доверия приобретателя. Следовательно, именно внешние легитимационные факты (составы) представляют собой объективные исходные пункты добросовестности и причины защиты правопорядком доверия третьих лиц.
Понятие видимости права восходит к раннему периоду развития права, когда внешним формальным элементам придавалось существенное как материально-правовое, так процессуальное доказательственное значение. Функция формального элемента состояла в реализации принципа публичности прав, т.е. достижении общеизвестности того или иного изменения правового положения и в целом структуры правовой связи лиц, событий, явлений. Повышение степени абстрактности правовой мысли предоставило как доктрине, так и законодателю возможность отказаться, особенно в обязательственном праве, от множества внешних знаков и символов как публичных форм правоотношений. Однако в вещном праве до сих пор не проведено последовательное отвлечение от внешних форм . Для целей позитивной формализации вещных прав законодатель не только оперирует имеющимися естественными внешними фактами, но и моделирует такие специальные фактические составы, как система учета прав на недвижимость в специальном реестре (поземельной книге).
Юридический эффект видимости права (Rechtsscheinwirkung) может санкционировать только правопорядок, нормы которого презюмируют соответствие видимости материально-правовому положению, если обычным поводом видимости, т.е. обычным эмпирическим свидетельством такого положения является определенный законом типовой фактический состав.
«В соответствующих случаях видимость правомочий отчуждателя приравнивается к действительному правомочию в глазах добросовестного приобретателя и именно ради его добросовестности»85. Признание подобного соответствия — всегда простая презумпция (praesumptio juris) , о достоверности которой может идти речь постольку, поскольку не установлено несовпадение между кажущимся и действительным материально-правовым положением. Действие рассматриваемой презумпции предполагает прямое признание законом определенного типового внешнего факта (состава) достаточной легитимацией отчуждателя в глазах приобретателя и прямое признание законом действительности приобретения права собственности по сделке с неуправомоченным отчуждателем, если добросовестность приобретателя основана на указанной легитимации.
Нетрудно заметить, что в основе своей рассматриваемые внешние факты (составы) сами по себе всегда идентичны, независимо от правопорядка, в рамках которого они существуют и подлежат правовой квалификации. Однако в вопросе их юридической квалификации первостепенное значение имеет не описательная логическая конструкция, которая может иметь и иной вид, а принципиальное и прямое указание правопорядка на материально-правовые последствия внешних фактов. Весьма показательным в этом смысле является различие в значении, которое придается владению в немецком и французском праве. Это поможет понять, что внешний факт далеко не во всех правопорядках выполняет функцию видимости права (Rechtsschein) и при добросовестном приобретении движимых вещей может быть квалифицирован различным образом.
Принятая в Германии система традиции ( 929 BGB) предполагает, что вещные права переходят с момента передачи вещи, а владение необходимо для такой передачи. Владение имеет значение для приобретения права собственности от управомоченного лица и обязательно для совершения распорядительной сделки (Einigung und Ubergabe). При приобретении от неуправомоченного владение играет роль Rechtsschein, вызывая доверие приобретателя фактом возможности распорядительной сделки. Французское право с его системой консенсуса связывает момент перехода вещных прав с достижением сторонами соглашения. Однако возможность добросовестного приобретения оно вынуждено ставить в зависимость от владения, но совершенно иного рода.
Добросовестность как фактическая ошибка приобретателя
Если рассматривать доверие с психологической точки зрения, т.е. как «факт духовной жизни» , субъективную установку, отношение приобретателя к совершаемому приобретению, то при несомненном наличии эмоционального решающую роль, как правило, играет когнитивный компонент. Он включает в себя рациональный прогноз успеха предполагаемой сделки, основанный на имеющемся знании норм права и фактических обстоятельств, связанных с приобретением. Помимо этого источниками информации могут выступать сведения собственного и чужого опыта, советы, рекомендации и т.п.
Вопрос о добросовестности становится юридически релевантным, если выраженное приобретателем доверие к внешнему факту, который подтверждал управомоченность отчуждателя, не соответствовало скрытому от внимания приобретателя действительному правовому положению. Незнание приобретателя в данном случае оказалось неотъемлемым условием принятия им решения о приобретении. В этом смысле проблема добросовестности напрямую связана с учением об ошибке.
По утверждению Ф.К.ф. Савиныг, недостаток правильного представления о предмете мыслим двояким образом: как отсутствие вообще какого-нибудь осознанного мнения о правильном и неправильном либо как ложное представление, принятое за истинное. Первое состояние можно назвать собственно незнанием, неосведомленностью (Unwissenheit), второе -ошибкой (Irrthum). Однако и то и другое с правовой точки зрения обсуждается одинаково, поэтому не имеет особого значения, какое из двух выражении предстоит использовать .
Совершение добросовестным лицом приобретения обусловлено ошибкой, при которой одновременно могут присутствовать как незнание приобретателя о неуправомоченности контрагента, так и некое неосознанное в своей ложности представление о наличии такой управомоченности, полученное на основе созерцания внешнего факта и, естественно, заверений самого отчуждателя140. Уверенности в истинности имеющихся сведений может и не быть, но отсутствуют и рациональные основания в них сомневаться. В таких условиях приобретатель доверяет внешнему факту. В этом смысле доверие всегда имеет ограниченное рациональное основание, выражается лишь на основе имеющейся информации. Оно есть «смесь знания и незнания» («eine Mischung aus Wissen und Nichtwissen»), поэтому всегда несет в себе риск ошибки141.
Общеизвестно разграничение ошибок на юридические (ошибки в праве) и фактические (ошибки в фактах). Юридическая ошибка состоит в неправильном представлении о содержании правовой нормы или ложном выводе из таковой. Фактическая ошибка основана на неверном представлении о фактических обстоятельствах, подлежащих юридической оценке, квалификации142.
Правовое значение любой ошибки заключается в ее связи с юридическими фактами, т.е. основаниями возникновения и прекращения правоотношений. Если ошибка оказала прямое влияние на такой факт (действие или бездействие), то возникает вопрос, разрушает ли эта ошибка правовой эффект, с которым связано и на который направлено соответствующее действие или бездействие.
По мнению Д.И. Мейера, действие, совершенное под влиянием фактического заблуждения, «считается действительным, если оно действительно по закону; если же действие оказывается нарушением закона и последствием такого нарушения определяется ничтожество действия, то оно ничтожно» . В остальном «о фактической ошибке можно сказать, что она не вредит юридическому значению действия - error facti поп посеґ»ш. Интересно, что указанный автором критерий соответствия закону применительно к добросовестному приобретению не работает, если правопорядок принципиально допускает его как основание действительного приобретения права собственности.
Ф.К.ф. Савинъи полагал, что найти в этом смысле общий позитивный принцип, который был бы применим ко всем ошибкам, невозможно. Поэтому в качестве общего признается правило, что ошибка не влечет положительного эффекта, сама по себе не защищает от связанных с ней юридических недостатков. Но в каждом отдельном случае влияние ошибки и ее последствия могут и должны определяться особо145. При этом сохранение положительного эффекта при фактической ошибке обыкновенно связано с признанием ее извинительной .
Похожие диссертации на Публичная достоверность при приобретении недвижимого имущества
