Содержание к диссертации
Введение
Глава I Исламский фактор трансформации геополити ческого и социокультурного пространства стран северной Европы 10
1.1. Кризис теории мультикультурализма: европейский опыт 10
1.2. К вопросу о регионах «исхода» мусульман в Западную Европу 16
1.3. Периодизация исламской иммиграции в страны Западной 29 Европы: политико-географический аспект
1.4. Демографическая ситуация в странах Северной Европы 45
1.5. Роль исламской иммиграции в трансформация геополитического и социокультурного пространства западноевропейских стран
Глава II Мусульманские общины: особенности пространственной диффузии ислама 60
2.1. Современные особенности конфессиональной географии региона 60
2.2. «Мусульманская община»: смысл и интерпретации 67
2.3. Специфика пространственной диффузии ислама 78
2.4. Место стран Северной Европы в дифференциации мусульманских общин
Глава III Мусульманские общины отдельных стран: социокультурная адаптация
3.1. Дания 98
3.2. Финляндия 112
3.3. Швеция 118
3.4. Норвегия 126
3.5. Исландия 138 Заключение 146
Литература 151
- К вопросу о регионах «исхода» мусульман в Западную Европу
- Демографическая ситуация в странах Северной Европы
- «Мусульманская община»: смысл и интерпретации
- Швеция
К вопросу о регионах «исхода» мусульман в Западную Европу
Стремительные социальные перемены, произошедшие в XX в., в совокупности с новым витком технического прогресса, изменили мир после окончания второй мировой войны - мир стал глобальным, а ограничения, которые всё ещё в нём сохранялись, по истечению времени всё более приобретали формальное содержание. На смену колониальной политике, диктаторским, авторитарным и тоталитарным формам правления в бывшие метрополии Европы приходит новая система ценностей и социокультурных координат, обусловленная, прежде всего, свободой личности и ролью индивида в обществе, вне зависимости от его личностных характеристик и особенностей, расовой или политической принадлежности.
На этой основе выкристаллизовалась теория мультикультурализма. Основная задача, которая была поставлена перед теорией мультикультурализма, заключалась в сохранении культурных различий и трансформации общества, для обоснования этой политики теорией, подкреплённой идеологической практикой. Эта политика должна была проникнуть во все сферы и срезы общества и наполнить его толерантностью на всех его уровнях. Главной задачей политики мультикультурализма являлось преодоление интегрального национализма, как рудимента прошлого, и в идеале - упразднение «бытового» расизма. Впоследствии, политика мультикультурализма стала включать в себя и духовную сферу жизни общества и индивида, наиболее ярко это стало проявляться в процессе трансформации экуменизма после Второго Ватиканского собора (1962-1965 гг.). Главным отличием политики мультикультурализма от политического либерализма является признание мультикультурализмом прав за коллективными субъектами: этническими, религиозными и культурными группами. Мультикультурализм предусматривает выражение свободы и равенства в предоставлении возможности этническим, культурным и религиозным общинам вести просветительскую деятельность и иметь собственные образовательные программы, строить школы, открывать библиотеки и объекты культового значения, выражать консолидированную политическую позицию во время выборов, и т.д. и т.п., но лишь за редким исключением позволяет в европейских обществах оформить свою исключительность всем вышеперечисленным коллективным субъектам законодательно - на правах этнической, культурной, политической и религиозной автономии.
Европейская теория политики мультикультурализма с её пестованием личностной идентичности является уникальной, т.к. противопоставляет себя концепции «плавильного котла», где предполагается слияние всех культур в одну единую. В качестве наиболее ярких примеров «плавильных котлов» можно привести США, где традиционно декларировалась концепция «плавильного котла» (в настоящее время, она заменяется на более политкорректную концепцию «салатницы») и Канаду, где культивируется подход к различным культурам как частям одной «культурной мозаики». Государство Сингапур и его жесткая социальная политика полностью соответствует модели классического «плавильного котла», только в отличие от предыдущих примеров, этот «котёл» более малых форм по причине ограниченного пространства. И одновременно с этим, сингапурская модель противопоставляется политике «плавильного котла» Малайзии, которая по причине слабо контролируемого процесса иммиграции всё более приобретает образ «культурного винегрета».
Политика мультикультурализма, в совокупности с толерантностью, считается один важнейших завоеваний послевоенного мира. Её основная идея заключается в требовании параллельного сосуществования культур в целях их взаимного проникновения, обогащения и развития в общечеловеческом русле мировой культуры. Помимо этого, предусматривается, что всё это имеет своё распространение и на уровень индивида и коллектива. Одновременно с этим, теория мультикультурализма противопоставляется не только расовой сегрегации, но и в корне расходится с другими направлениями политики урегулирования и толерантного жизнеустройства, такими как социальная интеграция или культурная ассимиляции.
Политика мультикультурализма из «пространства теорий», вошла в практическую плоскость, преимущественно в экономически развитых европейских социумах, где наблюдается значительный приток иммигрантов, т.к. она предполагает прежде всего включение в её культурное поле элементов культур иммигрантов. Частично, в соответствии с местными реалиями и локальной спецификой, политика мультикультурализма была реализована в некоторых арабских государствах: с наилучшим результатом в ОАЭ, Катаре, Кувейте, в КСА и Бахрейне - результаты её менее очевидны и однозначны в оценках.
К концу первого десятилетия XXI в. сама теория мультикультурализма, преимущественно в пределах европейских государств, по мнению ряда видных зарубежных и российских политических деятелей, вошла в кризисную стадию. Наиболее очевидно это стало после анализа первых итогов «арабской весны», её политических и социокультурных последствий для европейских сообществ. Учёные и исследователи гуманитарных специальностей расходятся лишь в оценке степени критичности теории и самой европейской модели политики мультикультурализма, это - кризис или всё-таки провал? За период с 2010 по 2014 гг. в адрес модели европейской теории политики мультикультурализма прозвучал ряд критических заявлений из уст практически всех лидеров европейских государств, которые охарактеризовали её как провальную. Особенно резкие комментарии подчёркивали её неэффективность и неоправданную затратность программ, порождённых политикой мультикультурализма, которые бременем социальной ответственности ложились на местные бюджеты. Ораторы отдельно выделяли кризис адаптационных моделей, направленных на интеграцию мигрантов. Такие модели были основаны на европейской теории политики мультикультурализма, на примере и опыте собственных представляемых ими стран, они доказывали её неработоспособность. Более подробно об этом будет сказано ниже, в заключительных параграфах настоящей диссертационной работы.
Демографическая ситуация в странах Северной Европы
Ещё более плачевно обстоят дела по обе «исламские» стороны Аденского залива и южнее Гибралтара. За последние 30 лет Йемен трижды раздирали гражданские войны: в Южном Йемене (1986 г.), в Объединённом Йемене (1994 г.), а также шиитский мятеж в Йемене (с 2004 г. и по настоящее время). Война в Западной Сахаре (1975-91 гг.) отняла у Марокко половину ее территории. Гражданская война в Алжире (1991-2002 гг.) практически обезлюдила юг страны, а выдавленный с побережья вооружённый контингент антиправительственно настроенных граждан развязал войну на территории всей северо-западной Африки («Конфликт в Магрибе») путём создания «Аль-Кайды в странах исламского Магриба».
По наихудшему сценарию развиваются события на «Африканском Роге» и в государствах Восточной Африки. На протяжении уже третьего десятилетия в регионе после падения социалистической диктатуры М. С. Барре не утихает гражданская война в Сомали (с начала 1988 г.). Угандийско-танзанийская война (1978 -1979 гг.), закончившая свержением одиозного режима И. Амина, продолжилась «войной в кустах» (гражданская война в Уганде 1981-86 гг.), в которой участвовали представители североафриканских и ближневосточных мусульманских общин для защиты местного мусульманского населения (составляет 12,1% от всего населения Уганды и проживает во всех ее экономических регионах: Центральный — 18,4%, Восточный — 17, Северный — 8,5, Западный — 4,5%). Этот конфликт, как и абсолютное большинство других африканских конфликтов, закончился приобретением Угандой статуса независимого государства. На западной оконечности Африканского континента первая (1989— 97гг.) и вторая (1999-2003 гг.) гражданские войны в Либерии, а также гражданская война в Сьерра-Леоне (1991-2002 гг.), помимо гибели нескольких сотен тысяч человек, наводнили регион оружием, часть которого нашла применение в гражданском противостоянии в Кот-д Ивуаре (2002-2007 гг.), расколовшем страну на мусульманский север и христианский юг. Помимо войны, этот регион подвержен и другого рода бедствиям, вынуждающим людей, имеющих силы и средства, покидать его. Прежде всего, это масштабная коррупция, правовой беспредел, а также эпидемии и пандемии всевозможных инфекционных заболеваний.
Практически во всех странах Восточной Африки проживает значительное число мусульман: от 10% и более. Однако лишь немногие государства сумели выстроить сбалансированную политику и избежать ущемления прав мусульманского меньшинства.
Несколько иначе, чем в Центральной и Северо-Восточной Африке, обстояло дело в государствах Южной и Юго-Восточной Африки, хотя и в Мозамбике (22,3%) и в Малави (13) мусульманские общины разделили наравне со всеми тяготы 10-летней войны за независимость Мозамбика (1964-74 гг.) и её затянувшегося продолжения в виде 15-летней гражданской войны в Мозамбике (1976 -92 гг.).
Ещё в 1862 г. королева Великобритании Виктория попросила султана Османской империи Абдул-Меджида I выслать в Капскую колонию (Мыс Доброй Надежды) кадия (Абу Бакра Эфенди) для духовного окормления капских малайцев. Ее просьба была выполнена, однако только с обретением независимости у мусульманских общин в колониях, доминионах и протекторатах Британской империи появилась возможность строить свои мечети и медресе. Также с начала периода независимости происходит увеличение численности мусульманских общин в Свазиленде, в ЮАР, в Намибии и в Ботсване. Значительное количество мусульманского населения проживало на островных государствах (Маврикий — 17,3%, Союз Коморских Островов — 98%), но даже там не обходилось без эксцессов. Так, с 25 по 26 марта 2008 г. была проведена совместная военная операция вооружённых сил Коморских Островов, Франции, Ливии, Сенегала, Судана и Танзании против сепаратистски настроенного населения острова Анжуан.
Третий этап исламской иммиграции миграционных потоков в Северную Европу начался в 1995 году и продолжается до настоящего времени. Состав и характер мусульманской миграции в регион Северной Европы в этот период существенно не изменились, изменения коснулись лишь правил приём мигрантов, определяемые как нормами ЕС, так и национальными законодательствами. Основными «поставщиками» мигрантов и беженцев из мусульманского мира в Европу сегодня являются всё те же так называемые «страны и регионы мусульманского мира», в большинстве своём это государства Северной Африки (Магриба, Сахеля-Судана), Ближнего Востока, Центральной, Южной и Юго-Восточной Азии, а также Кавказ. На время написания настоящей работы неизвестно точное количество беженцев, нашедших убежище в Северной Европе после социально-политических потрясений именуемых «Арабской весной» и событий, с ней связанных (гражданская война в Ливии 2011 г. и её последствия; продолжающиеся гражданские войны в Сирии, Ливане, Ираке, Мали, Йемене).
Отдельно следует выделить систематические конфликты на территории Палестинского государства, прежде всего в секторе Газа, связанные с экономической блокадой со стороны Израиля, а также усугубление ситуации после прихода к власти ХАМАСа: операции «Радуга», 2004 г., операция «Летние дожди», 2006 г., «Горячая зима», 2008 г., Литой свинец», 2008-2009 г. и «Облачный столп» 2012 г., «Нерушимая скала» 2014 г. Все это создает напряженную обстановку в Восточном Иерусалиме и на Западном берегу реки Иордан, а также в Египте — на Синайском полуострове и в Судане.
К сожалению, отсутствует статистика, касающаяся иммигрантских потоков, которые возникли в ходе комплекса операций НАТО «Несокрушимая свобода». Таково официальное название всех военных мероприятий США в ответ на террористические акты 11 сентября 2001 года. Первоначально они назывались «Безграничное правосудие» («Infinite Justice»), впоследствии это название было изменено, поскольку потенциально являлось оскорбительным для мусульман (которые убеждены в том, что определение «безграничное правосудие» может относиться только к Аллаху). Так называемые, антитеррористические операции США начались 7 октября 2001 г., и продолжаются по сей день в виде гражданской войны в Афганистане, в регионе Магриба, в Западной Сахаре и Алжире (с 1991 г. по настоящее время), в автономном регионе Мусульманский Минданао (с 2002 г. по настоящее время). Эта операция распространялась, в том числе и на Ахметский муниципалитет Грузии, частью которого является Панкисское ущелье, населённое преимущественно родственным чеченцам Северного Кавказа, единоверным кистинским этносом, а также беженцами из самой Чечни, исповедующими ислам.
«Мусульманская община»: смысл и интерпретации
Из 179 членов датского национального парламента созыва 2007-2011 гг. только четыре парламентария были выходцами из иммигрантской, преимущественно мусульманской, среды: X. Насер (Консервативная Народная партия), И. Акдоган (датские социал-демократы), К. Курейши (Социалистическая народная партия) и Ё. Секик (Социалистическая народная партия). После «Карикатурного скандала» ни один из них не прошел в парламент нового созыва, кроме Ё. С. Секик, которую делегировали в Министерство здравоохранения и социального развития. Возможно, это произошло по той причине, что она была первой женщиной-иммигранткой в истории Дании, ставшей парламентарием. К политической карьере остальных бывших парламентариев судьба оказалась менее благосклонной: Хадер Насер в итоге ушёл из датской политики и отказался от неё в пользу научной карьеры в США, И. Акдоган не была переизбрана К. Курейши со скандалом покинул Социалистическую народную партию. В парламент созыва 2007 г. также не смогла пройти одна из самых известных общественных деятелей Дании А. Абдуль-Хамид. Ни один депутат-мусульманин не был избран в Европейский парламент от Дании. Несмотря на это в местные советы городов «областного значения» избраны несколько представителей, исповедующих ислам, и значительно больше мусульман представлено на самом низовом уровне исполнительной власти — в муниципальном самоуправлении (МСУ).
Такое отношение к политикам из среды мусульман в Дании объяснялось реакцией датского общества, а также самой влиятельной ее части на печально известный «Карикатурный скандал» 2005-2006 гг, породивший межкультурный конфликт между мусульманами всего мира и представителями современной западной культурной традицией.
Произошедший в прошлом десятилетии «Карикатурный скандал» стал самым резонансным событием на тему «ислама в Европе» не только для Дании, но для всей Северной Европы. Он поднял из небытия вечные, но уже изрядно обветшавшие для «демократической Европы» темы о «добре и зле», «свободе слова» и т. д. и т. п.
Популярная онлайн-энциклопедия Википедия, описывает этот скандал так: «... межкультурный конфликт между мусульманами мира и современной западной культурной традицией, базирующейся на свободе слова, вспыхнувший в конце 2005 — начале 2006 гг. и охвативший практически все страны Европы и мусульманского Востока, а также политический конфликт внутри европейских государств». Причиной конфликта послужили карикатуры на исламского пророка Мухаммеда, напечатанные в 2005 г. в датской газете «Jyllands-Posten». Последствия этого скандала были очень значительными, а его политико-экономические отголоски фиксировались практически во всех значимых странах мира, в том числе и в России вплоть до 2010 г.
Самые серьёзные последствия этого скандального конфликта на территории Российской Федерации проявились в Чеченской Республике. Бывший на тот момент и. о. премьер-министра Чечни Р. Кадыров заявил о намерении «не пускать в Чечню всё, что исходит из Дании», включая общественные организации этой страны [2]. Наиболее влиятельной датской организацией, активно работающей в Чечне в тот период, был «Датский совет по делам беженцев» — одна из крупнейших зарубежных гуманитарных организаций, действующих на Северном Кавказе. Уже 7 февраля 2006 г. вице-премьер Чечни X. Вайханов в письме к главе представительства Управления верховного комиссара по делам беженцев ООН в РФ подтвердил нежелание чеченских властей видеть в республике представителей «Датского совета». «Чеченское правительство признаёт заслуги датской благотворительной миссии, но заявляет о невозможности обеспечить её безопасность», — сообщалось в письме. В ответ руководство «Датского совета» заявило, что сокращает объём помощи населению Чечни и ждёт официальных объяснений. 26 февраля 2006 г. Р. Кадыров после встречи с комиссаром Совета Европы по правам человека Альваро Хиль-Роблесом объявил о намерении возобновить деятельность «Датского совета» по делам беженцев в Чечне.
Внутри самой Дании наиболее активно на данную провокацию отреагировало «Исламское общество в Дании», а также лично А. Аккари и Н.
Хадер. А. Аккари основал датский европейский «Комитет по Удостаиванию Пророка Мухаммеда» (КУПМ), Н. Хадер учредил новое движение «Умеренные мусульмане» (позднее переименованное в «Демократические мусульмане в Дании»). Однако религиозное рвение последнего ставится под сомнение тем фактом, что Н. Хадер является одним из основателей «Ассоциации критиков ислама», а его действия многими воспринимаются как возможность получить политические дивиденды, так как на парламентских выборах в Дании, состоявшихся 13 ноября 2007 г. Либеральный альянс, к которому принадлежал Хадер, завоевал 5 мест в датском парламенте.
C самого начала скандала, переросшего в конфликт, «Исламское общество в Дании» и КУПМ создали оппозицию датскому правительству и начали работать над освещением «Карикатурного скандала» с целью получения международного резонанса. Как только противоречия стали набирать серьёзные обороты, правительство Дании перешло в наступление и пригрозило зачинщикам высылкой и цензурой. Руководство «Исламского общества в Дании», включая имама А. А. Лабана и лично А. Аккари, сыграло значительную роль в интернационализации, уже даже не конфликта, а тех противоречий, которые стали одновременно его причиной и следствием. Интернационализация конфликта происходила, несмотря на все усилия по противодействию этому со стороны датского правительства, которое стремилось сохранить его внутри своих границ. Можно предположить, что причиной курса на «интернационализацию» и излишнее нагнетание конфликта вышеуказанными организациями стали опасения или даже прямые угрозы репрессий со стороны властей. События, которые развернулись впоследствии, показали, что опасения эти не были беспочвенными.
Швеция
Прежде всего, это связанно с исламофобией в параллельных обществах и других европейских странах, несмотря на отличную от этих стран историю контактов с исламской цивилизацией и культурой. Большая часть негативных общественных проявлений внутри исландского социума, касающихся исламофобии, фиксируется преимущественно во втором десятилетии XXI в.. Основная полемика в исландском обществе развернулась по поводу строительства мечети в Рейкьявике и последствий, которые это строительство будет иметь. Антиисламская оппозиция часто апеллирует к понятию тендерного равенства, как основному аргументу против ислама и мусульман, ошибочно, по оценке самой К. Лофтсдоттир, перенося свои неверные представления о исламе, его обычаях, культуре, этикете и нравах на всех мусульман, живущих Исландии, путая ислам и с этнографическим колоритом обрядов и обычаев отдельных народов исламского мира. Чаще всего в оправдание своих взглядов критики ислама в Исландии руководствуются преимущественно негативным опытом, ставя в пример неконструктивную политику, проводимую в отношении ислама и мусульман в европейских обществах [251]. По мнению исследователя, в большинстве случаев, негативный опыт — это проявления оправданной реакции со стороны мусульманского сообщества на политику, проводимую государством в отношении их, которая сама по себе является проблемой и ошибкой, а также катализатором серьёзнейших вызовов последних десятилетий как в государствах Европы, так и за её пределами.
Достаточно агрессивная и концентрированная антиисламская риторика, царящей в обществе, является причиной того, что многие исландские мусульмане предпочитают не вступать в формальные мусульманские организации, законно полагая, что их отношения с Богом являются их сугубо личной и интимной прерогативой, которая не находится ни в какой, пусть даже формальной зависимости от государственных институтов, а тем более от членства в каких-либо ассоциациях.
В 2014 г. у мусульман в Исландии не было отдельного здания мечети, ею служит помещение, арендуемое в центре Рейкьявика. Еще в 1999 г. впервые сформировалось понимание о необходимости строительства мечети. В 2000 г. «Ассоциация мусульман Исландии» предприняла попытку начать ее строительство в Рейкьявике. Городские власти Рейкьявика санкционировали просьбу специфическим образом: выделив участок земли (намного меньше, чем просили заявители, и не совсем там), так и не одобрили планы строительства и его проект. Реализация проекта была приостановлена до решения и утверждения дополнительных земельных и имущественных вопросов. В соответствии с докладом Европейской комиссии против расизма и нетерпимости по правам человека в Исландии за 2007 г., «эту задержку можно расценивать как возможный признак предубеждения против мусульман в Исландии» [250]. И что может показаться совсем удивительным — разрешение вышестоящей проблемы мусульманская община Исландии связывает с утверждением прав Русской православной церкви в регионе и с построением именно с ней добрососедских отношений [211].
После длительного процесса согласования, который занял без малого 13 лет, 6 июля 2013 года городской совет Рейкьявика под руководством И. Гнарра дал разрешение на строительство мечети площадью не более 800 квадратных метров, с минаретом, крыша которого не должна превышать 9-10 метров. Сообщается, что проект Великой мечети Рейкьявика будет включать в себя молитвенный зал, библиотеку, информационный центр и, возможно, даже ресторан. Это решение вызвало множество негативных откликов исландцев, которые нашли своё активное отражение в виртуальном пространстве, в том числе созданием в социальной сети Facebook группы «Мы протестуем против мечети в Исландии». С 26 сентября по 1 октября 2013 года был проведен независимый опрос взрослого населения Исландии с единственным вопросом: «Допускаете Вы или нет, чтобы другие религиозные группы получили возможность построить свои культовые сооружения в Исландии?». По итогам опроса установлено достаточно последовательное и позитивное отношение к зданиям Церкви Исландии и комплексам капищ неоязыческих течений (8,5% и 9,1% — «против», 67,2% и 54,7%, соответственно, «за»). В то же время выявилась довольно сильная оппозиция против проектов и зданий «Ассоциации мусульман Исландии» (43,4% — «против», 31,5% — «за», 25,1% не определились с ответом) [235]. Удивительно, но факт: 1000 мусульман, проживающих в Исландии, численность которых при настоящей динамике роста в ближайшие 15-20 лет не дотянет и до 0,1%) от общего населения Исландии, и ислам, который они собою представляют, стали инструментом политической борьбы внутри страны. Единственным значимым политическим деятелем Исландии, который публично высказал своё отрицательное отношение к строительству мечети был бывший мэр Рейкьявика О. Ф. Магнуссон. Во время избирательной кампании 2014 г. на местных выборах на пост мэра Рейкьявика кандидат от Прогрессивной партии С. Б. Свейнбьёрнсдоттир крайне негативно прокомментировала начало строительства мечети. Среди прочего она заявила, что в Абу-Даби нет ни одной церкви, несмотря на наличие в поисковике Google, по крайней мере, шести.
Особый интерес к мусульманской общине Исландии в исламском мире проявила катарская телекомпания «Аль-Джазира», которая создала документальный фильм о жизни мусульманских общин на краю Арктики в Исландии, и на другом конце Света — в Новой Зеландии [174]. Их интерес обусловлен исключительно научным фактором, один их которых — проследить, как правила Священного месяца Рамадан сочетаются с объективными природными условиями, в которых живут мусульмане.