Электронная библиотека диссертаций и авторефератов России
dslib.net
Библиотека диссертаций
Навигация
Каталог диссертаций России
Англоязычные диссертации
Диссертации бесплатно
Предстоящие защиты
Рецензии на автореферат
Отчисления авторам
Мой кабинет
Заказы: забрать, оплатить
Мой личный счет
Мой профиль
Мой авторский профиль
Подписки на рассылки



расширенный поиск

Культурный капитал как фактор трансакционных издержек Никишина Елена Николаевна

Культурный капитал как фактор трансакционных издержек
<
Культурный капитал как фактор трансакционных издержек Культурный капитал как фактор трансакционных издержек Культурный капитал как фактор трансакционных издержек Культурный капитал как фактор трансакционных издержек Культурный капитал как фактор трансакционных издержек Культурный капитал как фактор трансакционных издержек Культурный капитал как фактор трансакционных издержек Культурный капитал как фактор трансакционных издержек Культурный капитал как фактор трансакционных издержек Культурный капитал как фактор трансакционных издержек Культурный капитал как фактор трансакционных издержек Культурный капитал как фактор трансакционных издержек Культурный капитал как фактор трансакционных издержек Культурный капитал как фактор трансакционных издержек Культурный капитал как фактор трансакционных издержек
>

Диссертация - 480 руб., доставка 10 минут, круглосуточно, без выходных и праздников

Автореферат - бесплатно, доставка 10 минут, круглосуточно, без выходных и праздников

Никишина Елена Николаевна. Культурный капитал как фактор трансакционных издержек: диссертация ... кандидата экономических наук: 08.00.01 / Никишина Елена Николаевна;[Место защиты: Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования "Московский государственный университет имени М.В.Ломоносова"], 2016.- 161 с.

Содержание к диссертации

Введение

Глава 1. Концепция культуры и культурного капитала 10

1.1. Культура в экономических исследованиях 11

1.1.1 Определение культуры и культурного капитала 11

1.1.2. Варианты включения культуры в экономический анализ 17

1.1.3. Концепция культурного капитала в рамках новой институциональной экономической теории 22

1.2. Концепция социального капитала 24

1.2.1. Определение социального капитала 24

1.2.2. Виды и уровни анализа социального капитала 26

1.2.3. Измерение социального капитала 28

1.2.4. Может ли «социальный капитал» быть «капиталом»? 29

1.2.5. Соотношение социального капитала, культурного капитала и неформальных институтов 32

1.3. Методологические особенности исследования культурного капитала 35

1.3.1. Универсальность экономических и культурных моделей 36

1.3.2. Выбор модели рациональности и модели человека 37

1.3.3. Методологический индивидуализм или методологический холизм 39

1.3.4. Подходы к анализу культурного капитала и экономических процессов 40

Глава 2. Культурный капитал: измеримость и продуктивность 43

2.1. Измеримость культурного капитала 43

2.1.1. Подходы к измерению культуры 43

2.1.2. Систематизация методик измерения культурного капитала 46

2.1.3. Критика методик измерения культурного капитала 54

2.1.4. Уровни анализа и виды культурного капитала 61

2.2. Продуктивность культурного капитала 62

2.2.1. Способы продуктивного использования культурного капитала 62

2.2.2. Продуктивность культурного капитала: макроуровень — коллективные идеологии 66

2.2.3. Продуктивность культурного капитала: микроуровень — корпоративная культура 67

2.2.4. Гомогенность культурного капитала и культурное разнообразие 69

2.3. Изменение уровня культурного капитала 70

2.3.1. Инвестиции в культурный капитал 71

2.3.2. Амортизация культурного капитала 72

Глава 3. Воздействие культурного капитала на трансакционные издержки 75

3.1. Характер воздействия культурного капитала на трансакционные издержки 75

3.1.1. Анализ воздействия 77

3.1.2. Систематизация результатов 110

3.2. Воздействие культурного капитала на трансакционные издержки на примере межстрановой торговли 112

3.2.1. Моделирование торговли между странами 113

3.2.2. Культурный капитал и международная торговля 114

3.2.3 Проверка гипотез о воздействии культурного капитала на трансакционные издержки 122

3.2.4. Результаты проверки гипотез 126

Заключение 134

Список литературы 136

Концепция культурного капитала в рамках новой институциональной экономической теории

О.Уильмсон в качестве перспективных направлений исследований выделял концепции социальной укорененности и культуры [Williamson, 2000]. Во многом это связано с появлением в экономике таких понятий, как социальный и культурный капитал. Но если концепция социального капитала начала бурно развиваться после выхода в свет работ Р. Коулмана [Coleman, 1988] и Р. Патнэма [Putnam, 1995], то заметный рост работ, посвящённых влиянию культурных факторов на экономическое развитие, приходится на конец 1990-х — начало 2000-х гг. С одной стороны, это связано с тем, что к рубежу веков происходит постепенное накопление статистических данных, описывающих социокультурные особенности стран. С другой стороны — с тем, что культура (культурный капитал) остаётся широким понятием, её границы сложно определить, а следовательно, сложно выявить механизмы и каналы её влияния на экономику.

Одна из особенностей трактовок капитала в экономической социологии заключается в том, что он «может принимать не только овеществлённые, но и инкорпорированные формы, то есть воплощаться в отдельных людях и отношениях между людьми» [Радаев, 2002, 22]. Основоположник концепции культурного капитала, П. Бурдье, выделяет три состояния культурного капитала: инкорпорированное (воплощающееся в людях), объективированное (выражающееся в материальных предметах, например, картинах) и институционализированное (зафиксированное, например, в форме «академических квалификаций» [Bourdieu, 1984, 1986]. Д.Тросби, напротив, рассуждая о содержании концепции культурного капитала в экономической теории, определяет его «как актив, воплощающий, хранящий или обеспечивающий культурную ценность в дополнение к любой экономической ценности, которой он может обладать» [Тросби, 2013, 72]. При этом Д. Тросби подчеркивает тот факт, что культурный капитал может существовать в двух формах: материальной и нематериальной. В первом случае он «принимает форму зданий, мест, достопримечательностей, территорий, произведений искусства, таких как картины и скульптуры, артефактов и т.д.». Во втором случае представлен «в виде идей, практик, верований и ценностей, которые разделяет группа» [Тросби, 2013, 73].

В отличие от концепции социального капитала, термин «культурный капитал» ещё не вошел в категориальный аппарат экономистов, которые вместо него часто используют понятие культуры.

В широком смысле под культурой понимается «система исторически развивающихся надбиологических программ человеческой жизнедеятельности (деятельности, поведения и общения), обеспечивающих воспроизводство и изменение социальной жизни во всех ее основных проявлениях» [Степин, 2011, 43]. Р. Бойд и П. Ричерсон определяют культуру «как передачу знаний, ценностей и других факторов, влияющих на поведение, от одного поколения к другому путем обучения и имитации» [Boyd, Richerson, 1985, 2]. М. Кассон пишет, что культура — «разделяемые ценности и убеждения, относящиеся к фундаментальным вопросам жизни, а также средства их выражения» [Casson, 2006, 363]. Р. Фернандез [Fernandez, 2010, 5] определяет культуру как «набор разделяемых знаний, практик и неформальных договоренностей». Дж. Мокир считает, что «культура — набор убеждений, ценностей и предпочтений, способных влиять на поведение, передающихся внутри сообщества (социальным, не генетическим способом) и разделяемых определенной группой людей» [Mokyr, 2014, 153]. Д. Тросби рассматривает культуру как «набор ценностей, верований, традиций, обычаев и т.д., служащих для идентификации и связывания группы воедино» [Тросби, 2013, 94-95]. По Г. Хофстеде, культура — «коллективное программирование мышления, отличающее членов одной группы людей от другой» [Hofstede, 2001, 9].

Существует множество других определений культуры, причем в некоторых работах их приводится больше сотни. Для структуризации понятия далее рассматриваются исследования, в которых приведены обзоры различных подходов к определению культуры, а также к их классификации.

В 1952 г. американские антропологи К. Клакхон и А. Крёбер [Kroeber, Kluckholn, 1952] проанализировали более 160 определений культуры и разделили их на шесть групп: описательные, исторические, нормативные, психологические, структурные и генетические. Описательные определения построены на перечислении компонентов, входящих в понятие культуры. Исторический тип определений акцентирует внимание на процессах социального наследования или традициях. Нормативный тип определений включает в себя две группы: определения, посвященные «идее образа жизни» [Тамбовцев, 2014], и определения, акцентирующие внимание на идеалах или ценностях, а также поведении. Психологические определения подчеркивают или процесс адаптации, или процесс обучения, или процесс формирования привычек. Структурные определения основаны на рассмотрении культуры как системы упорядоченных элементов. Генетический тип определяет культуры с точки зрения их происхождения. К последнему авторы относят четыре группы определений: i) определения, рассматривающие культуру как результат или артефакт; ii) определения, в которых акцентируется роль идей; iii) определения, подчеркивающие роль символов и iv) «оставшиеся» определения, в которых происхождение культуры объясняется через то, что культурой не является.

К. Клакхон и А. Кребер классифицировали определения, которые используются в разных науках — от антропологии до философии. Вместе с тем большинство приведенных выше определений культуры, использующихся в экономических исследованиях, в соответствии с группировкой К. Клакхона и С. Кребера можно отнести к историческому, нормативному и психологическому типам (см. Таблицу 1). В этих определениях подчеркивается важность ценностей, определяющих образ жизни людей; процессы коллективного обучения культуре, а также процессы социального наследования.

Подходы к измерению культуры

Первый подход подразумевает проведение глубинных исследований культурного контекста страны, изучение истории, искусства, традиций и особенностей повседневной жизни населения. По результатам такого анализа можно делать выводы, как та или иная социокультурная черта населения проявляется в общественных отношениях, и как потенциал этой культурной характеристики может использоваться при конструировании эффективных институтов.

Например, номадический характер культуры Казахстана может свидетельствовать о сравнительно высокой мобильности и адаптивности населения этой страны, что, в свою очередь, может стать предпосылкой для развития такого способа координации, как динамические фокальные сети [Ставинская, Никишина, 2012].

Второй подход связан с анализом универсальных характеристик культуры: религии, языковых особенностей, типа цивилизации и т.д. В частности, С. Хантингтон выделяет восемь основных цивилизаций, базирующихся «на глубоких культурных различиях, сохранявшихся на протяжении многих веков»: западную, конфуцианскую, японскую, исламскую, индуистскую, православно-славянскую, латиноамериканскую и африканскую цивилизации [Хантингтон, 2003].

Г. Табеллини, на основе исследований Е. Кашимы и Й. Кашимы в 1998 г. показывает, что в странах, в которых языковая норма не допускает возможности опустить личное местоимение первого лица, свойственно большее уважение к личности и его правам. Такие страны в большей степени ориентированы на отдельного человека, а не на его окружение, что в большей степени свойственно коллективистским сообществам [Tabellini, 2007, Kashima, Kashima, 1998].

В то же время ряд исследователей утверждают, что на экономическое развитие влияют не только отдельные культурные характеристики, но и степень культурного разнообразия страны. В качестве показателей, оценивающих культурное разнообразие, чаще всего используют показатели этнического, лингвистического и религиозного разнообразия [Ginsburgh, Weber, 2011].

Наконец, третий подход основан на использовании показателей, описывающих ценности и поведенческие установки населения при помощи ответов на отдельные вопросы, заданные в рамках межстрановых исследований [Tabellini, 2007], специально разработанных для этого методик [Hofstede, 2001] или косвенных показателей (например, показателя донорства крови или участия в голосовании для оценки альтруизма, норм кооперации) [Guiso et al., 2010].

В настоящее время существует множество инструментов оценки социокультурных особенностей общества 1 , включающих как отдельные вопросы, так и специально разработанные методики социокультурных измерений. К наиболее известным из них можно отнести методики Г. Хофстеде, Ш. Шварца, Ф. Тромпенаарса, Р. Инглхарта, Ф. Клакхона и Ф. Стродбек, М. Бонда и К. Леунга, Г. Триандиса, Р. Хауза и др. Эти методики были созданы в течение последних 60 лет исследователями, специализирующимися в самых разных предметных областях: от антропологии (Э. Холл) и лингвистики (Р. Льюис) до психологии (Г. Триандис, М. Бонд, К. Леунг), социологии (Ф. Клакхон и Ф. Стродбек, Г. Хофстеде) и экономики (Ф. Тромпенаарс).

Ряд методик используется преимущественно на микроуровне (например, методика Ф. Тромпенаарса, Р. Льюиса и др.), другие — на макроуровне (например, методика Г. Хофстеде, Р. Инглхарта, Ш. Шварца). Основные сферы приложения методик: кросс-культурный менеджмент, [Hofstede, GLOBE, Trompenaars], кросс-культурные коммуникации [Hall, Lewis, Triandis], управление человеческими ресурсами [Trompenaars, Lewis]. Кроме того, методики социокультурных измерений 2 используются для объяснения широкого круга 1 Подробно о различных способах измерения культурных особенностей см. [Taras, 2008; Taras et al., 2009]. 2 В разных методиках используется разные термины. Например, у Г.Хофстеде, Ф.Тромпенаарса, Р.Хауза и др. оцениваемая характеристика культурного капитала (культуры) — это культурное измерение, у Ф.Клакхон и Ф.Стродбек, Ш.Шварца — культурная ценностная ориентация, у Г.Триандиса – культурный синдром, у М.Бонда и К.Леунга — социальная аксиома, у Э.Холла — культурное измерение. Во всех случаях под социокультурным измерением понимается качественная или количественная оценка той или иной характеристики культурного капитала. Для простоты изложения при описании методик будет использоваться термин «социокультурное измерение». То есть, термин социокультурное измерение далее используется в качестве синонима «показателя культурного капитала». социальных феноменов: от особенностей городского планирования [Hall] до специфики миграции [Hall, Kluckhon, Strodbeck] и экономического роста [Hofstede, Shwartz, Inglehart], а также прочих особенностей социальных, политических и экономических отношений [Shwartz, Inglehart]. Большинство измерений строится на основе опросов, причем авторы используют как репрезентативные (Всемирное исследование ценностей, методика Р. Инглхарта), так и гомогенные выборки (методика Г. Хофстеде, GLOBe, Ш. Шварца и др.).1

Таким образом, существует несколько способов оценки культурной специфики: качественный и количественный. Появление методик социокультурных измерений позволяет операционализировать концепцию культурного капитала и оценивать создаваемые им эффекты количественно. Это означает, что концепция культурного капитала (культуры) соответствует требованию «измеримости», которое предъявлял Р. Солоу к термину социальный капитал.

Исторически первой методикой социокультурных измерений (оценкой характеристик культурного капитала) была методика Э. Холла. В 1959, 1966 и 1976 гг. Э. Холлом были опубликованы книги, в которых были описаны три социокультурных измерения, влияющие на особенности коммуникации людей: время, контекст, пространство. По свидетельствам других кросс-культурных исследователей, книги Э. Холла оказали существенное влияние на дальнейшее развитие предметной области.

Одной из самых известных методик социокультурных измерений на протяжении последних десятилетий остается методика Г. Хофстеде. Популярность ее использования можно объяснить, по крайней мере, тремя причинами.

Во-первых, подход Г. Хофстеде, опубликованный в 1981 г. и предполагавший численное измерение культуры, был пионерным в этой области. Э. Холл, Ф. Клакхон и Ф. Стродбек, хотя и использовали опросные методы при отнесении той или иной страны к разным типам культур, опирались во многом на качественный, а не количественный анализ. Это служило существенным ограничением как для сопоставления стран между собой, так и для дальнейшего расширения выборки. Другие методики количественных измерений появились значительно позднее. В ряде случаев авторы (например, Ф. Тромпенаарс, Р. Хауз с коллегами по проекту GLOBE и др.) опирались на показатели, введенные ранее Г. Хофстеде. В частности, в рамках

Гомогенность культурного капитала и культурное разнообразие

В ходе теоретического анализа, проведенного в Главе 2, было выявлено, что культурный капитал создает экономические эффекты, причем, прежде всего, за счет воздействия на трансакционные издержки. В параграфе 3.1.1 приводится детальный анализ 17 групп социокультурных показателей, выделенных в Главе 2, в связи с их влиянием на структуру и уровень трансакционных издержек. В параграфе 3.1.2 обобщаются результаты проведенного анализа.

Второй раздел главы посвящен эмпирической проверке гипотезы о продуктивности культурного капитала за счет воздействия на трансакционные издержки на примере межстрановой торговли.

Межстрановая торговля — пример межсубъектного взаимодействия, осуществляемого на макроуровне. Выбор данной предметной области позволяет нивелировать методологическую проблему, связанную с разными уровнями анализа культурного капитала и экономики (подробнее см. Главу 1). Культурный капитал — характеристика коллективная, в то время как большинство экономических моделей опирается на индивидуальные, микроэкономические особенности поведения человека. При рассмотрении воздействия культурного капитала через трансакционные издержки на интенсивность межстрановой торговли как характеристики культурного капитала, так и показатели экономической активности анализируются на макроуровне.

Влияние социального контекста, превалирующих норм и ценностей на особенности трансакций и величину трансакционных издержек признается ведущими авторами, работающими в русле новой институциональной экономической теории и теории трансакционных издержек, в том числе О. Уильямсоном, Э. Фуруботном и Р. Рихтером, Т. Эггертссоном и другими.

О. Уильямсон, опираясь на работы М. Грановеттера [Granovetter, 1985] и Д. Норта [North, 1981], пишет о необходимости учёта социального контекста «при анализе контрактов, осуществляемых в условиях разных культур» [Уильямсон, 1996, 60]. Ценности и поведенческие установки влияют на свойства среды, в которой проходят трансакции и, в том числе, на уровень неопределенности. Яркая выраженность культурных характеристик может приводить к снижению вторичной неопределенности по Т. Кумпансу [Koopmans, 1957], вызванную отсутствием коммуникации. Кроме того, само по себе снижение неопределенности может при прочих равных условиях означать изменение сравнительной эффективности различных способов управления трансакциями [Уильямсон, 1996].

Например, в работах Д. Крепса, корпоративная культура (культурный капитал на микроуровне) рассматривается в качестве фактора, определяющего пределы вертикальной интеграции для фирмы. В условиях неполноты контрактов корпоративная (организационная) культура обеспечивает механизм адаптации к непредвиденным изменениям. Однако при распространении корпоративной культуры на далекие друг от друга сферы, адаптация к изменениям посредством корпоративной культуры будет все менее и менее эффективной, что в конечном итоге определяет границы фирмы [Kreps, 1996, 260].

Культурный капитал также влияет на трансакционные издержки. Э. Фуруботн и Р. Рихтер отмечают, что эти издержки зависят от «поведения индивидов». Вследствие этого, например, в обществе с высоким уровнем доверия трансакционные издержки мониторинга и защиты прав собственности будут ниже, чем в обществах с низким уровнем доверия [Фуруботн, Рихтер, 2005, 66]. Кроме того, авторы предлагают рассматривать затраты на «государственное образование и мотивацию людей ...отчасти как вложения, которые ведут к уменьшению «сил трения» (трансакционных издержек) в обществе и повышению производительности экономики» [Фуруботн, Рихтер, 2005, 66]. Т. Эггертссон также полагает, что «при отсутствии идеологической поддержки издержки правящей элиты, сопряженные с надзором за гражданами, и издержки граждан, сопряженные с надзором друг за другом, устремились бы к бесконечности» [Эггертссон, 2001, 92]. Другими словами, культурный капитал имплицитно рассматривается в качестве продуктивного фактора, влияющего на уровень трансакционных издержек.

В целом же можно говорить о том, что культурный капитал влияет на особенности трансакций и на трансакционные издержки как формализованных, так и неформализованных взаимодействий (т.е. даже в тех случаях, когда индивиды не рассматривают отношения как контрактные в строгом смысле). При этом ценности и поведенческие установки, лежащие в основе культурного капитала, влияют не только на величину трансакционных издержек, но и на их структуру (включающую как распределение общей величины по типам трансакционных издержек, так и распределение трансакционных издержек между различными участниками трансакций).

Несмотря на то, что О. Уильямсон, Э. Фуруботн и Р. Рихтер и другие еще в 1990-е гг. отмечали, с одной стороны, влияние распространенных в обществе социальных норм на трансакционные издержки, а с другой стороны — перспективность развития даннного направления исследований, можно констатировать, что трансакционный подход к анализу культурных измерений до настоящего времени не разработан.

К немногочисленным работам, в которых при анализе характеристик культурного капитала используется теория трансакционных издержек, следует отнести исследования Ч. Чена, М. Пенга, П. Сапарито, Ж. Стинкамп и И. Гайскенс. Так, Ч. Чен, М. Пенг и П. Сапарито [Сhen et al., 2002] связывают социокультурное измерение индивидуализм-коллективизм с разным уровнем оппортунизма, акцентируя внимание на том, что в индивидуалистическом обществе проблема обмана во внутригрупповых взаимодействиях будет острее, чем в коллективистском обществе. В своей статье Ж. Стинкамп и И. Гайскенс [Steenkamp, Geyskens, 2012] констатируют, что если в одних странах выбор механизма координации фирмой может быть объяснен с точки зрения теории трансакционных издержек О. Уильямсона, то в странах с высокой дистанцией власти по Г. Хофстеде, а также с традиционными ценностями и ценностями выживания по Р. Инглхарту предсказательная сила теории трансакционных издержек ослабевает. Вместе с тем систематический подход к анализу культурного капитала сквозь призму трансакционных издержек отсутствует.

В следующем параграфе приведено описание выделенных в Главе-2 культурных характеристик и их влияние на трансакционные издержки.

В настоящее время не существует единого общепринятого подхода к классификации трансакционных издержек. Среди зарубежных исследований, посвященных типологизации и классификации трансакционных издержек, наиболее известны подходы, предложенные Кл. Менаром [Менар, 1996], П. Милгромом и Дж. Робертсом [Милгром, Робертс, 1999], Дж. Уоллисом и Д. Нортом [North, Wallis, 1994; Furubotn, Richter, 1991;], Э. Фуруботном и Р. Рихтером [Фуруботн, Рихтер, 2005], Т. Эггертссоном [Эггертссон, 2001]1. Среди российских исследований — подходы Р. И. Капелюшникова [Капелюшников, 1994] и А. Е. Шаститко [Шаститко, 2010]1.

Воздействие культурного капитала на трансакционные издержки на примере межстрановой торговли

Что касается объясняющих переменных, то здесь можно выделить четыре группы показателей, характеризующих культурные особенности и использующихся в исследованиях. Во-первых, это показатели, отражающие существование общего культурного признака для двух торгующих стран: общий язык, религия, цивилизация (в понимании Хантингтона), общее колониальное прошлое. В гравитационные модели они включаются как фиктивные переменные, принимающие значение 1, если в двух странах соответствующий культурный признак (язык, религия и т.д.) совпадает, и 0 — в противном случае. Это классические переменные для включения в эконометрические модели. Эмпирически доказано , что если две страны обладают общим культурным признаком (язык, религия, цивилизация), то при прочих равных между ними можно ожидать бльшие объемы торговли. Можно предположить, что наличие общего культурного признака снижает неопределенность, соответственно, трансакционные издержки, что при прочих равных способствует увеличению торговли между странами. Кроме того, общий язык снижает предконтрактные и постконтранктные трансакционные издержки. Выявленный эффект статистически значим, проявляется для различных категорий товаров. По замечанию В. Тадесса и Р. Уайта [Tadesse, White, 2010], он остается значимым при включении других культурных переменных. условиях снижает объемы международной торговли. Кроме того, Б. Когут и А. Сингх [Kogut, Singh, 1988] отмечают, что чем больше культурные расстояния между двумя странами, тем сильнее различия в их организационной и управленческой культуре, что также повышает трансакционные издержки, влияя тем самым на эффективность.

Существующие способы измерения культурных расстояний можно условно разделить на прямые и косвенные. В рамках первого подхода культурные расстояния между странами рассчитываются на основе показателей из методик социокультурных измерений (Ш. Шварц, Г. Хофстеде, GLOBE и др.). В рамках косвенного подхода применяются показатели, отражающие проявление культурной близости/удаленности стран на практике. В частности, Л. Гуизо, П. Сапиензa и Л. Зингалес в качестве показателя культурного капитала, влияющего на размер международной торговли, используют показатель двустороннего доверия жителей одной страны к населению страны-партнера [Guiso et al., 2004]. Г. Фельбермайер и Ф. Тубал для проверки гипотезы о влиянии культурной близости на торговлю используют измеритель, рассчитанный на основе данных о голосовании стран на конкурсе Евровидения за период с 1975 по 2003 гг. Авторы полагают, что люди предпочитают отдавать свои голоса представителю той страны, к которой они культурно близки [Felbermayr, Toubal, 2010] 1 . Интересно, что культурная близость между двумя странами, по Г. Фелбермайеру и Ф. Тубалу, не обладает свойством рефлексивности: культурная близость между страной А и Б не означает автоматически культурной близости между страной Б и А.

Существуют также исследования, где для оценки культурных расстояний используют «расстояния» между языками [Melitz, Toubal, 2014]. Так, Е. Кашима и Й. Кашима показали, что строй языка влияет на особенности поведения человека, его ценности и поведенческие установки [Kashima, Kashima, 1998]. Это означает, что чем дальше друг от друга языки, чем раньше они разошлись, тем большие трансакционные издержки несут жители стран, говорящих на них, при непосредственном взаимодействии.

Т. Сирус и др. [Cyrus, 2012] отмечают, что при моделировании международной торговли культурные расстояния обладают примерно третью объяснительной силы географических расстояний. Авторы пишут, что существует негативная корреляция между экспортом и культурными расстояниями, однако эта связь оказывается более сложной при добавлении контрольных переменных. В работе Г. Гокмена [Gokmen,

При этом при расчете показателя культурной близости авторы делают поправку на качество песни. 2013] показано, что отрицательное влияние культурных расстояний на международную торговлю выше для периода после завершения холодной войны. Объяснение, которое приводит автор, связано с тем, что во время холодной войны влияние культурного капитала (культуры) снижалось под воздействием доминирующей официальной идеологии. После завершения холодной войны влияние культурного капитала вновь возросло.

Г. Фельбермайер и Ф. Тубал доказали, что показатель культурной близости положительно влияет на торговлю дифференцированными товарами и не оказывает эффекта на торговлю гомогенными товарами [Felbermayr, Toubal, 2010]. В то же время в работе Г. Линдерса и др. [binders et al., 2005, 18], напротив, выявлена положительная связь между культурными расстояниями и объемом международной торговли. Причем авторы также полагают, что культурные расстояния между торгующими странами увеличивают трансакционные издержки. При этом в выявленных случаях издержки торговли в «своей» стране превышают соответствующие издержки в другой стране, что приводит к эффекту замещения. В результате объем межстрановой торговли в таких случаях оказывается более высоким не благодаря, а вопреки культурным расстояниям.

В-третьих, это отдельные показатели культуры, влияющие на международную торговлю. В частности, Р. Хуанг пишет, что страны с высоким уровнем избегания неопределенности, по сравнению со странами с низким уровнем избегания неопределенности, торгуют непропорционально больше с близкими странами, чем с дальними, чем это может быть объяснено стандартной гравитационной моделью. В большей степени это относится к экспортерам и к дифференцированным продуктам [Huang, 2007].

В-четвертых, это показатели, характеризующие наличие между странами культурных сетей, обусловленных существованием в странах одинаковых религиозных, лингвистических или этнических групп, а также сообществ мигрантов.

А. Грейф пишет, что сетевой механизм особенно успешен в тех случаях, когда институты слабы и межличностные взаимодействия сопряжены с высоким риском [Greif, 1989]. Вместе с тем он отмечает, что сами по себе торговые сети не обязательно приводят к максимизации торговли. Сети по своей природе эксклюзивны (исключающие), что может как препятствовать росту торговли, так и, напротив, порождать торговлю. В частности, улучшение нерелигиозных институтов в период эпохи возрождения увеличило число торговых партнеров, по сравнению с тем числом, которое было обусловлено существованием этнических сетей. Дж. Льюер и Х. Берг [Lewer, Berg 2007] также показывают, что сети, в основе которых лежит одна и та же религиозная культура, могут дискриминировать «не верующих» и не торговать с ними, несмотря на потенциальные выгоды для себя.

B. Тадесс и Р. Уайт выделили три канала, через которые иммигранты влияют на интенсивность международной торговли [Tadesse, White, 2009]. Во-первых, через их предпочтения и спрос на товары, произведенные в стране их происхождения, в случае когда желаемые товары или приемлемые для них товары-субституты не доступны в стране пребывания. Во-вторых, через их связи с бизнес-сообществом, прочие социальные связи и/или знания политических и социальных обязательств (на языке новой институциональной экономики — формальных и неформальных правил), которые необходимы для ведения бизнеса в стране их происхождения. В-третьих, за счёт снижения эффекта, производимого культурными расстояниями между этими странами.