Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Эпоха, жизнь Феодора Студита 15
1.1. Жизнь и наследие Феодора Студита 15
1.2. Теоретические и практические источники учений Феодора Студита 50
Глава II. Основы этического учения Феодора Студита на примере понимания им обязанностей христианина 75
2.1. Нравственные обязанности христианина в отношении к Богу, к самому себе и в отношении к ближним 75
2.2. Значение деятельности Феодора Студита в истории Византии, русской церкви и западной культуры 112
Заключение 139
Список использованной литературы 160
- Жизнь и наследие Феодора Студита
- Теоретические и практические источники учений Феодора Студита
- Нравственные обязанности христианина в отношении к Богу, к самому себе и в отношении к ближним
- Значение деятельности Феодора Студита в истории Византии, русской церкви и западной культуры
Жизнь и наследие Феодора Студита
Образование Византийской империи
Византия богата своей историей. Нас не будет интересовать социально-экономическая и политическая жизнь империи. Эти сферы хорошо изучены3. Важнее обрисовать главные исторические события, духовную среду, состояние церкви, которые повлияли на становление этических воззрений Феодора Студита. Обратимся к истории.
В 324-330 гг., в восточной части Римской империи, на месте древней греческой колонии Византии, Константин основал новую столицу, названную по его имени Константинополем. Древний Византии позднее дал название всей империи "Византийская", но сами византийцы называли себя римлянами (по-гречески - ромеями), а империю - ромейской. Византийские императоры официально именовали себя василевсами ромеев, а столица империи долгое время носила гордое название "Нового Рима".
В 395 г., после смерти последнего императора единой римской державы Феодосия I (378-395), произошло окончательное разделение Римской империи, при этом географическое положение Византии делало ее связующим звеном между Востоком и Западом.
Смешение греко-римских и восточных традиций наложило отпечаток на все стороны жизни византийского общества. Однако Византия пошла своим историческим путем, во многом отличным от судеб, как Востока, так и Запада.
Уже начало византийской государственности, выразившее себя в церемонии переноса столицы в "Новый Рим" - отличалось от событий, положивших начало другим империям. Там в начале были войны и завоевания, здесь - прежде всего "церемония".
Важной особенностью общественного строя Византии, по сравнению с другими странами Европы, было сохранение монархической формы правления. Если новоевропейская монархия культивировала пафос династической идеи, то византийцы концентрировали внимание не на том, что дитя монарха - царской крови, а на том, что оно рождено "по чину". Здесь достоинство сана важнее, чем достоинство рода. Ромейский император хотел быть вовсе не "природным", а уж скорее сверхприродным государем, который всем обязан таинству своего сана. Государь этой державы мог приходить "ниоткуда", ибо его власть действительно мыслилась данной "свыше" и юридически не была ограничена: он обладал всей полнотой исполнительной и законодательной власти; руководил внешней политикой и командовал армией. Однако фактически василевс был скован целым сонмом высших чиновников, сенатом (синклитом), различными группировками господствующего класса.
В ранней Византии постепенно скристаллизовалась одна из фундаментальных идей средневекового мировоззрения - идея союза христианской церкви и "христианской империи". Необходимым условием для этого явилось правоверие церкви и императора. Именно в ранней Византии были заложены теоретические основы господствовавшей долгое время в империи политической теории симфонии, то есть гармоничных отношений между православной церковью и христианским императором. Культ императора - правителя всей православной ойкумены, культ державы ромеев - защитницы и покровительницы христианских народов, проповедь исключительности византийской государственности продолжат свое существование и в последующие века.
Правление Исаврийской империи. Иконоборчество
Особенно широкий политический и идеологический резонанс в Византии вызвали иконоборческие реформы первых Исавров - Льва III (717-741) и Константина V (741-775). Иконоборчество4 сотрясало империю в течение целого столетия (726-843). Впервые в истории Византии произошло открытое столкновение государства и церкви, действовавших до этого времени в союзе. В VIII - IX вв. в связи с временным ослаблением центральной власти значительно окрепло влияние церкви и монашества. Выросли церковные богатства, которые представляли опасность для императорского правительства, столичной бюрократии и военной знати. Светская элита попыталась подчинить церковную иерархию государственной власти, император теперь открыто был объявлен главой византийской церкви. Вспомним, что с точки зрения средневекового христианства монарх сам по себе был только человек, но человек соотнесенный со сферой божественного. Император мог властвовать лишь как "временно исполняющий обязанности" Христа, как его заместитель, наместник. Христианский монарх обязан был ощущать себя представителем, исполнителем роли Христа. Отсюда попытки подчинить идею империи идее церкви. На Западе император вел спор с папой за право быть единственным "наместником" власти Христа - и, в конце концов, проиграл этот спор, а на Востоке - император вел спор с иконой за право быть единственным "образом" присутствия Христа и эта попытка тоже оказалась неудачной [3, С.105].
Истоки этой борьбы можно найти и в войне против не приемлющего изображений ислама, в чувствительности византийцев к упрекам в идолопоклонстве. Кроме того, эти столкновения были теснейшим образом связаны с глубокими идейными расхождениями мировоззренческого характера, охватившими широкие слои византийского общества. Это был догматический спор, и в нем вскрылись богословские глубины. Несмотря на то, что спор начала светская власть, иконоборческие симпатии оказались сильны и в клире, ведь иконоборствующие епископы не только
Иконоборчество - движение против почитания икон, возникшее в Византии в первой половине VIII века и прислуживали императорам, но действовали и по убеждению. Поэтому потребовалось богословское обоснование иконопочитания5. Спорили прежде всего об образе Христа, Его изобразимости или описуемости.
Почитание икон установилось в Церкви не сразу. В первые века, во всяком случае, оно не занимало заметного места в христианском благочестии. Даже у писателей IV века мы находим только редкие и случайные упоминания о священных изображениях, - то были библейские эпизоды, либо изображения мученических подвигов. В древнейших известных нам росписях нет "икон" в собственном смысле слова. Отчасти, то были символические знаки (якорь, голубь, рыба) и аллегории - чаще всего Евангельские притчи, ветхозаветные прообразы, "типы", иногда апокалиптические видения. Эти изображения имели, прежде всего, декоративный, иногда дидактический смысл.
К концу VI века иконопочитание становится всеобщим. Однако существовали и возражения против икон. Так, считалось, что чувственно зримое во Христе как бы растаяло в сиянии Его Божества и потому недоступно изображению в мертвенных чертах и красках. К тому же не к чувственному, или земному образу Христа должно быть обращено внимание истинного христианина.
От VI-VII веков сохранилось ряд апологий в защиту святых икон. Особенно характерно свидетельство Леонтия, епископа Неаполя, известного агиографа. Его доводы впоследствии повторит и дополнит Иоанн Дамаскин. Иконы находятся в храмах ради благолепия, в напоминание и для почитания. При этом Леонтий разъяснил, что почитание относится к самим изображениям.
Теоретические и практические источники учений Феодора Студита
Чтобы понять этические воззрения Феодора Студита, необходимо иметь представление о степени разработанности моральных учений в Византии. Данной проблеме будет посвящен этот параграф.
Одним из важнейших вопросов в эпоху средневековья было отношение к языческому знанию. Уже в III-IV вв. складывается два направления: одно мистико-аскетическое, видевшее свое назначение в опровержении "велемудрых умозаключений" и догматической защиты простой, "нерассуждающей" веры; другое - умеренно рационалистическое, ставившее целью сочетание разума и веры в общей системе богопознания. К первому направлению принадлежал Афанасий Александрийский (295-373), отвергавший разумное доказательство, "диалектику", которая, на его взгляд, зависит от "искусства составителей" и изменяется от человека к человеку. Он писал: "У нас, христиан, таинство боговедения не в мудрости языческих умствований, но в силе веры, даруемой нам от бога Иисусом Христом" [7, С.238]. Следовательно, к истине ведет только один путь. И этот путь -созерцание собственной души, которой врождено понятие о верховном владыке, поэтому она ничего не заимствует извне, а в себе самой черпает ведение и разумение бога. Бесполезным считал языческое знание и Иоанн Златоуст (344-407). По мнению этого церковного авторитета, все философские учения свидетельствуют лишь о "тщеславии, дерзости и детском уме" их создателей [79, С. 161]. Согласно Златоусту, истина возвещена Христом и в нее надо лишь верить, не стараясь понять суть, которая все равно непостижима. Последующее развитие это направление получило в творениях Исаака Сирина (VII в.) и особенно Симеона Нового Богослова (XI в.). Обсуждая проблему соотношения разума и веры, Исаак Сирин говорил о двух родах разума в человеке - естественном, идущим от Бога и направляющим его на добрые дела и духовном, который переходит к высшей вере, вере созерцания и аскезы. Подобно ему и Симеон Богослов признавал главным в человеке именно наличие истинной веры. Позднее, Петр Дамиани (1007-1072) объявит рациональное знание причиной зла в мире, а Франциск Ассизский (XII в.) будет рекомендовать не стремиться к учености. Выступит против рационального знания и Бернар Клервосский (1090-1153). Данная позиция опиралась на противопоставление грешного мира - божественному, видя в первом злое начало, а, следовательно, и отсутствие необходимости в его познании. Но не следует забывать, что этот мир создан Богом, в нем наличествует благость, красота и именно через видимые и сотворенные вещи Бог может быть открыт человеку. Следовательно, знание может устремлять человека к Творцу, назидать и приобщать к сфере духовного опыта. Поэтому взгляды апологетов Церкви, признававших ценность античной культуры и необходимость ее использования, видятся нам более справедливыми. Так, Василий Великий (330-379) хотя и упрекал античных философов за излишество мирской мудрости, но не отвергал в целом мирских знаний, науки. Комментируя, изъясняя выражения и термины Библии, он широко использует разнообразные сведения натурфилософского характера. Необходимость критики еретических учений, сотрясавших церковь с первых шагов ее истории, вызвала интерес к античным системам у Григория Нисского (335-394). Воздействие неоплатонизма отчетливо проступило в теологических построениях Григория Назианзина или Богослова (330-390). По его учению, христианская мудрость - прямая наследница мудрости философской. Он решительно выступил против отождествления философии с язычеством, доказав их различие по происхождению и сущности. Мыслитель считал, что "в языческом учении все же существует нечто достойное нашего восприятия, чем во имя рождения добродетели не следует пренебрегать" [135, С.41]. Эту линию продолжили Дионисий Ареопагит (VI в.), Иоанн Дамаскин (675-750). Подобного мнения придерживался и Феодор Студит.
Одной из ярких фигур античного мира, оказавшей огромное влияние на христианское учение о нравственности, явился Цицерон (106-43 до Р.Х.). В своем творчестве он выразил главные особенности западной этики: ее практицизм и правовой характер. Тем не менее, ряд положений, о которых сейчас пойдет речь, будут взяты на вооружение восточными отцами церкви.
Говоря о душе, Цицерон делит ее на две части: разумную и неразумную. Первая проявляется в размышлении, а вторая - в хотении; первая учит, что нужно делать и чего избегать, а вторая исполняет указания первой. Позднее, Феодор выделит в душе три силы - к разуму и чувству добавится воля. Цицерон доказывает свободу воли и бессмертие души. В подтверждение последнего положения философ приводит целый ряд доказательств: врожденность идеи бессмертия души; ее простоту и неделимость; способность обонять, чувствовать, жить, - что является свойством божественного, небесного и потому вечного; заботу человека о потомстве, последующей судьбе и так называемое платоновское доказательство: что вечно движется, то свое начало имеет в себе самом и, следовательно, оно вечно. Бессмертие души доказывается и тем фактом, что она существовала еще до того, как была послана в настоящее тело - эти оковы души. Свободу воли Цицерон защищает подобно стоикам, то есть, хотя в мире царит цепь причинности, однако, надо различать причины внутренние, главные и причины внешние, второстепенные, так вот первые из этих причин определяются исключительно волею человека. В творчестве Феодора Студита эта позиция перерастет в диалектическое единство свободы человеческой и необходимости Божественной, то есть - Предопределения.
Добродетель у Цицерона основывается на природе и разуме, отсюда цель человека - жить согласно и в единении с природой; его первая обязанность - сохранять себя в естественном состоянии, то есть держаться того, что согласно с природой, и отвращаться оттого, что ей противоречит. Говоря о природе, Цицерон имеет в виду, прежде всего, общую природу. Но, так как всякое живое существо, помимо своей причастности к общей природе, имеет и свою обособленную, то такую же особую природу имеет и человек, отличительной особенностью которого является ratio и oratio. Позднее апостол Павел скажет о том, что Бог - в человеческом разуме, и разум - в Боге. Хотя нравственный закон и врожден человеку, однако, осознание его требует настойчивого труда, внимательного самонаблюдения и самоанализа, таким образом, добродетели можно научиться. Имея свое основание в природе, она, следовательно, отличается постоянством, а значит - добродетель едина. Ее Цицерон подразделяет на четыре основных: мудрость, мужество, справедливость и умеренность. Эти основные добродетели философ делит на две категории: добродетели теоретические (мудрость) и добродетели практические (три остальные), которые, в свою очередь, делятся: на относящиеся к самому субъекту и к другим людям.
Цицерон добродетель мудрости называет царицею и ставит ее выше всех других добродетелей. Он различает в мудрости, с одной стороны, -знание вещей божественных и человеческих, а с другой - знание того, что должно делать и чего избегать. Но знание тогда только хорошо, когда за ним следует деятельность. Поэтому обязанностям познания нужно предпочесть обязанность справедливости, которая объединяет людей и поддерживает общественность. Справедливость Цицерон определял то в смысле права (приносить пользу и никому не вредить; не поступаться тем, в чем сами имеем нужду...), то в смысле благожелательности (проявление милосердия, снисходительности и любви ко всем людям).
Говоря о справедливости вообще, Цицерон на первое место ставит обязанности по отношению к богам, затем - отечеству, родителям и всем другим людям, не исключая людей низшего положения, рабов, и даже врагов, по отношению к которым, обман недопустим.
Нравственные обязанности христианина в отношении к Богу, к самому себе и в отношении к ближним
Монашеское звание
В наши дни, как и во времена Феодора Студита, слышатся резкие нападки на монастырскую жизнь, упреки в уклонении ее от общественной жизни и деятельности, в стремлении извратить человеческую природу. Но все гонения на церковь, монастыри лишь разрушали то, чем сильно всякое государство, без чего оно не может существовать - нравственные начала в народе. Ведь и сейчас ослабевает ли человек нравственно, оскудевает ли его вера, истощается ли запас терпения или его посещают нежданные беда и горе,- он отправляется в монастырь и получает там душевное утешение, мир и покой, полезное наставление, нужный совет, а часто и материальную помощь. Упадок же высокой монастырской жизни в наше время, отчасти объясним духом времени и господствующими в мире воззрениями, отчасти -слабостью человеческой природы, как вне монастыря, так и в его стенах, которые не являются залогом святости, но еще более - забвением священных заветов отцов церкви, правил и уставов, оставленных этими глубочайшими знатоками человеческой природы и ее духа. Это прекрасно осознавал Феодор Студит.
Сорок пять лет жизни преподобного отца были отданы на служение Богу в монашеском звании. Поэтому почти все его нравственно-аскетические беседы направлены к усовершенствованию духовной жизни братии монастырей, находившихся под его игуменской властью. Деятельность мыслителя во многом носила практический характер, но вместе с тем, она являлась и отображением его внутреннего мироощущения. В подавляющем большинстве случаев Феодор призывал иноков к подвигам нравственного совершенствования во имя высокого достоинства монашеского звания и обетов, данных при постриге. Чем же является монашество для святого отца? Монашество, по Феодору, есть распятие для мира, пригвождение плоти к кресту; монахи - это свидетели Христа, Его мученики. "Ибо и мы (монахи), - пишет преподобный отец, - тем, что любим и терпеливо проходим многотрудный путь крестоносной жизни, тем, что исполняем обет девства и не отвращаемся от требующего борьбы подвига послушания, свидетельствуем, что Иисус есть Христос, Сын Божий; свидетельствуем, что есть суд и воздаяние, свидетельствуем, что дадим отчет перед страшным судилищем Христовым о том, как мы жили, противостоя диаволу, врагу Христову, который мучит поражением дурных помыслов и губительных похотей, принуждая нас отречься от Бога" [192, T.I, С.251].
Монахи, считает Феодор Студит, это те, о которых писание говорит как о роде избранном, царственном священстве, народе святом (I Петр. II, 9). Монашеская жизнь - это чудный свет, жизнь, в которой возвещается хвала Покрывшему небеса добродетелью. В этой жизни сосредоточены мудрость, целомудрие, мужество и справедливость. Монашество - это памятник победы над лукавым и победа во Христе. "Монашеский образ, - пишет Феодор иноку Григорию, - есть обет девства и таинство монашеского совершенства, по выражению божественного и премудрого Дионисия. Спрашивать: откуда предано отрекаться от мира, есть не что иное как спрашивать: откуда предано делаться кому-либо христианином? Тот, кто установил первое (таинство), -тот установил и второе, изложив шесть таинств: первое - о просвещении, второе о собратий или причащении, третье - об освящении мира, четвертое -о священнических посвящениях, пятое - о монашеском совершенстве, шестое - о свято скончавшихся" [192, Т.П, С.555]. Монашество, по Феодору Студиту, стоит неизмеримо выше всех званий мира, оно гражданство не земное, а небесное. Монахи - это соль мира, которая предохраняет от нравственной порчи. Иноки между собой - братья, у них один Отец - Творец всего сущего. Подобное отношение к монашеству было характерно для православной традиции. Например, Иоанн Лествичник говорил: "Свет монахов суть Ангелы, монахи же свет для всех человеков" [57, С.502].
Отрекаться от иночества, слагать монашеский образ, по Феодору, совершенно недопустимо. "Слагать монашество, - пишет святой отец, - то же, что слагать крещение [192, T.I, C.LXXXIII]. И здесь прилично повторить слова Господа: "Что Бог сочетал, того человек да не разлучает" [Марк, 10, 9]. Итак, говоря об обязанностях христианина, будем иметь в виду, что они относятся, прежде всего, к монашествующей братии, так как монашеский идеал всегда служил в православии идеальной моделью для всех, ведь цель и назначение человека едины. Таким образом, православной этике свойствен определенный максимализм. В этой связи вспомним слова Иоанна Златоуста: "Писания... желают, чтобы все жили жизнью монахов, хотя бы и имели жен. Всем людям должно восходить на одну ту же высоту... Мы подлежим ответственности одинаковой с монахами" [226, С.29].
На смену языческой иерархии ценностей христианство выдвигает свою систему, основанную прежде всего на любви, вере и надежде. Эта триада является родоначальницей всех остальных добродетелей, которые при этом тесно связаны между собой.
Любовь Вера Надежда
Нравственная задача христианина, определяющая его обязанности, состоит в стремлении следовать Иисусу Христу; по возвышенному образу этой жизни христианин должен строить и собственную жизнь, ради будущего спасения.
"Научитесь от Меня" [Матф. И, 29].
"Ибо Я дал вам пример, чтоб и вы делали то же, что Я сделал вам" [Иоан., 13, 15].
Помогают и направляют человека в этом стремлении божественные заповеди, из которых главнейшею является заповедь любви. Любовь к Богу -первая и важнейшая обязанность христианина по отношению к Господу. "Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем разумением твоим. Сия есть первая и наибольшая заповедь..." [Матф. 22, 37-38]. Она основана на любви Бога к человеку; на том неисповедимом даре, благодаря которому человек способен восходить от смерти к жизни, от мрака к свету, от рабства к свободе, от вражды к искреннему содружеству. Любовь Бога так велика, что Он решил сделать человека своим образом и подобием, и, более того, отдал своего Единородного Сына для искупления всех людей. Любовь Христова есть благословение и радость для тех, кто ею обладает. Она рождает ответную любовь человека к Богу, которая является царицей и возвышается над всеми духовными дарованиями. Любовь -признак истинных последователей Иисуса Христа, потому все силы следует приложить к тому, чтобы приобрести это величайшее сокровище, "...братья мои , - обращается преподобный Феодор к инокам , - будем искать приобретения любви и союзниц ее - веры и надежды, - и мы... наследуем (через это) царство небесное в Самом Христе Боге нашем" [192, Т.І, С.429].
Значение деятельности Феодора Студита в истории Византии, русской церкви и западной культуры
Роль святого отца в истории Византии
Жизнь и деятельность Феодора Студита доказала, что он являлся ярким представителем своей эпохи. Весь проникнутый ревностью об интересах церкви, о православии, законе Божием, правде и благочестии, прямолинейный, удивительно энергичный, боевой по натуре, неустрашимый, непреклонный и неподкупный, всегда готовый жертвовать личным благополучием ради высших целей, к тому же имевший за своей спиной многочисленное и преданное ему братство, которое пользовалось высокой репутацией, - он стал одной из центральный фигур в столкновении современных ему течений - реформаторского и консервативного и церковных политик - икономической и акривистической.
По своим идеалам и тяготениям он - несомненный консерватор и акривист. Вопреки правительственной реформе, которая в своем крайнем размахе посягала на разрушение религиозно-аскетического уклада жизни, уничтожение икон, иконопочитания, религиозных книг, упразднение монашества, секуляризацию школы и искусства, он внушал всем, кто к нему обращался, старинные религиозно-аскетические идеалы; энергично боролся за обычай иконопочитания и установившийся религиозный ритуал; защищал монашество как институт; своей реформой студийского монастыря он возродил и укрепил его, предназначая монастыри к церковно-общественному служению - стоять на страже догматов и канонов церкви, быть подготовительной школой для высшей иерархии, мастерской для книжной переписки, духовно-литературных работ и иконописи; благодаря монастырской школе воспитывать мирян в духе старинных заветов; он стремился сделать монашество великой церковно-общественной силой, которая восполнила бы собою дряблость существующей иерархии. Вопреки тенденции императоров к господству над церковью он отстаивал традиционный принцип независимости церкви и, чуткий к случаям нарушения ее прав, он каждый раз горячо протестовал против них. Наконец, в противоположность политике икономистов, податливых на всевозможные послабления в применении церковных правил, он вел борьбу за обязательность последних, в целях поддержания строгой нравственности в обществе, соблюдения авторитета церкви и чистоты ее догматов. Во всех этих случаях его идеалы - в старине, его главные устои - в предании и святоотеческом авторитете. Характерно, что Феодор был таким же и в вопросе церковного искусства. Святой отец требовал, чтобы иконы писались согласно установившейся традиции, по старинным образцам, без новшеств и самоизмышлений иконописцев. И этот консерватизм преподобного отца не простая, безотчетная косность, а вполне осознанный принцип.
Но, будучи консерватором, он не доходил до крайностей. Противник иконоборческой реформы, он, однако, брал из нее то, что находил полезным. Так, он рекомендовал студитам занятие светскими науками, хотя, придавал им не самодовлеющее, а прикладное значение для служения религии и именно в религиозном познании полагал завершение всего образования; параллельно попытке реформаторов воскресить классическую литературу он освоил классическую форму в своих эпиграммах и привил студитам любовь к занятию стихотворством; подобно императорам Исаврийского дома, хотевшим ввести в законодательстве и суде начала справедливости и гуманности, смягчить жестокость уголовных наказаний, дать сравнительную веротерпимость еретикам, и он постоянно внушал административным лицам справедливость, гуманность, кротость, призывал избегать жестокости в наказании виновных, восставал против насилия и особенно смертной казни в отношении к еретикам. Поклонник религиозно-аскетических идеалов, он, однако, ценил и добродетели мирской жизни. Акривист, он все же не заходил так далеко в своем ригоризме, как некоторые крайние и непримиримые зилоты: так, он не отрицал икономии применительно к обстоятельствам и делая уступки, примирялся со своими противниками-икономистами; удерживал других от крайней нетерпимости и сепаратизма; по вопросу о принятии в общение покаявшихся иконоборцев он занимал середину между икономистами и крайними зилотами, отказывавшимися принимать от них покаяния и делать им какие-либо послабления в епитимиях; в своем епитимийном кодексе для монахов и мирян он соединял строгость со снисходительностью, допуская и послабления применительно к индивидуальным условиям согрешающего; наконец, в уставных монастырских требованиях значительно смягчил ту суровость иноческой жизни (например, касательно пищи, отдыха, трудов и пр.), какой отличалось большей частью монашество первых веков, во многих отношениях послужившее ему образцом при организации студийского монастыря.
Среди людей своей партии (консерватор, акривист) он был самым видным борцом, которого не смогли усыпить ни лесть, ни подкуп, ни сломить многолетние ссылки и заключения. И тем ярче выделялась его личность на общем фоне эпохи, чем более деморализовано было византийское общество, слаба и раболепна церковная иерархия.
Память о Феодоре перешла и в потомство. "Нет ни одной страны, -говорит панегирически его биограф в IX в., - куда бы не достигла слава его жизни и имени" [192, T.I, С.67]. Полное представление о роли деятельности и учения мыслителя требует рассмотрения двух взаимосвязанных вопросов: В чем и в какой мере обнаруживается его влияние в последующие эпохи? И насколько успешной оказалась борьба, которую он вел за поставленные им церковно-общественные задачи?
Феодор оставил после себя любимое детище, которое с такой заботливостью воспитал и поставил на ноги; это - студийский монастырь, в котором объединил практику Константинополя и Иерусалима, установил внутреннюю связь между киновиями Византии и Святой Земли, тем самым, создав общий типик 7 для всего греко-восточного монашества.
"Воспитанные Феодором и приведенные на высокую ступень жизни, студиты, - говорит о них в X в. студит же - автор Жития А Феодора Студита, - стали примером и образцом добродетели для многих. Они собрали в своей душе, как бы в общей сокровищнице, все наилучшее и вместе полезнейшее: вышеестественное житие, полезные нравы, радостные труды, стройное псалмопение и все другое, что почтенно и желанно для добродетельных" [192, T.I, С.2]. Из студийского монастыря не раз выходили епископы и патриархи; здесь принимали пострижение и оставались в нем некоторые из коронованных лиц, из царской фамилии и знатных византийцев. Сам монастырь, своим строем, уставом, учреждениями и деятельностью, продолжал оказывать огромное влияние и на другие страны.
Существовавшая в студийском монастыре, может быть, еще до Феодора, переписка книг, при нем и его заботами, как известно, была поставлена особенно прочно и широко: была организована каллиграфическая школа, состоявшая из специальной группы монахов-переписчиков во главе с протокаллиграфом, в руководство которой Феодор дал инструкцию. Судя по имеющимся данным, здесь переписывались разнородные книги: Святое Писание, богослужебная, аскетическая, житийная, и другая духовная литература. Студийская библиотека, редкая по своему богатству еще в дни Феодора и впоследствии пополнявшаяся, привлекала к себе различных лиц для книжных занятий, переводов и переписки. Известно, например, что в XIV в. в нем проживали новгородцы Иван и Добрило, здесь занимался книжной перепиской русский митрополит Киприан, свидетельством чего служит его Лествица Иоанна Лествичника в славянском переводе в рукописи московской духовной академии 1387 г. № 152.
Продолжалось в студийском монастыре и литературная деятельность, налаженная Феодором. В IX-XI вв. здесь был один из признанных центров церковной поэзии. Именно отсюда, вышел целый ряд гимнографов и мелодистов, сложивших молитвы и богослужебные песнопения (кондаки, каноны, стихиры и пр.).
Следует назвать ряд студитов IX-XVI вв., оставивших после себя память трудами в других областях литературы, а именно, в составлении житий; похвальных слов и поучений; полемических трактатов против латинян, армян, варлаамитов; богословских, аскетических произведений; стихотворений и эпиграмм (Навкратий, Михаил IX в., Симеон XI в., Феодор Младший XIII в., Василий, Филипп, Арсений XIV в. и ряд других). Существовала при монастыре и школа для детей; в высших сферах она пользовалась репутацией хорошего воспитательного заведения. Все это тем более заслуживает внимания, что в большинстве византийских монастырей, по свидетельству Евстафия Солунского (XII в.), господствовали невежество, отвращение к науке, презрение к ученым.
