Содержание к диссертации
Введение
Глава первая. Культурно-исторические и этико-философские основания принципа неделания в религиозно-нравственном учении Л.Н. Толстого 26
1. Формирование принципа неделания в религиозно-нравственном учении Л.Н. Толстого. Влияние восточной (индийской и китайской религиозно-нравственной и философской традиции 26
2. Влияние античной и христианской философии на формирование принципа неделания в религиозно-нравственном учении Л.Н. Толстого 39
Глава вторая. Социальные и нравственные основания принципа неделания в религиозно-нравственном учении Л.Н. Толстого 54
1. Социально-философские и нравственные истоки и основания принципа неделания в религиозно-нравственном учении Л.Н. Толстого 54
2. Религиозно-философские и нравственные аспекты принципа неделания 83
Глава третья. Принцип неделания в толстовстве 115
1. Принцип «недеяния» (неделания) как имморалистическая основа «Духовно -монистического мировоззрения» П.П. Николаева 115
2. «Недеяние» как основной принцип толстовского мировоззрения 133
Заключение 154
Библиография 158
- Формирование принципа неделания в религиозно-нравственном учении Л.Н. Толстого. Влияние восточной (индийской и китайской религиозно-нравственной и философской традиции
- Влияние античной и христианской философии на формирование принципа неделания в религиозно-нравственном учении Л.Н. Толстого
- Социально-философские и нравственные истоки и основания принципа неделания в религиозно-нравственном учении Л.Н. Толстого
- Принцип «недеяния» (неделания) как имморалистическая основа «Духовно -монистического мировоззрения» П.П. Николаева
Введение к работе
Проблема непротивления злому, своеобразно и оригинально раскрытая в религиозно-нравственном учении Л.Н. Толстого, в XXI веке вновь обретает свою актуальность и ценность как великая духовная идея человечества.
Непротивление злому как духовно-нравственный идеал абсолютного добра - «одна из величайших идей чистого христианства никем не была высказана с такой силой и убедительностью как Толстым» - подчеркивал известный русский философ С.Л. Франк. Это мнение известного мыслителя еще раз показывает необходимость «критического очищения нравственного учения Л. Н. Толстого, выяснение его положительных сторон, как одной из важнейших задач современной этической мысли».1
Оценивая значимость толстовской идеи непротивления злому, ее актуальность и общечеловеческую ценность современный исследователь творчества Л.Н. Толстого подчеркивает: «Толстого можно по праву отнести не просто к «апостолам», но к «первоучителем» ненасилия, ибо благодаря его реформаторству евангельская заповедь «не противься злому» стала восприниматься не только в качестве принципа личного поведения, но и в качестве закона общественной жизни, открывающего новую перспективу духовной эволюции человечества».2
Таким образом, непротивление злому, выступая как одновременно идеал, принцип и правило духовной жизни человека, является этико-философской составляющей мировоззрения человека. В то же время правила требуют практических установок на каждодневное поведение. Нравственный идеал как идеал абсолютного добра проявляется в «душевной чистоте, благости, воли, святости», правило же выступает как нормативное требование, которое означает: «нельзя бороться со злыми страстями возбуждением злых же страстей вражды и ненависти. Зло должно побеждаться не злом, а добром, ненависть - любовью, гнев - кротостью». В то же самое время идеал, принципы и правила жизни есть «неотъемлимые достояния личной жизни, с которыми никогда нельзя расставаться, которые всегда должны руководить нашим поведением».3
Таким принципом и нормативным правилом в жизни человека выступает принцип неделания, который в философии непротивления Толстого занимает центральное место, определяя ряд этических категорий в систематическом учении мыслителя.
Принцип неделания объясняет и уточняет практическую парадигму непротивления, выделяя этико-психологическую мотивацию каждодневной нравственной деятельности человека, указывая на характер содержания неделания, его отличия от непротивления.
В то же самое время принцип неделания - коренная категория в системе философии непротивления Л.Н. Толстого, которая определяет не только мировоззренческую парадигму человеческой жизни в целом, но и нравственное поведение человека. В связи с этим, как подчеркивает С.Л. Франк «мы научаемся моральным основам терпимости, видим условность и суетность мнимоабсолютных оценок, сортирующих людей и их дела на основании партийных, политических и вообще внешних критериев». Неделание переплетается с активным деланием, придавая характеру повседневной деятельности человека дисциплинированность, целеустремленность, обязательность, терпение и терпимость, характер должного. Такой подход к пониманию содержания неделания отличается от современных обыденных представлений, которые в общественном сознании приписывающую данному роду поведения исключительно специфически «профессиональный» религиозный характер и смысл.
Мы считаем, что ценность принципа неделания в системе нравственных представлений Л.Н. Толстого в том, что он ориентирует человека на самореализацию к активной жизненной позиции, учит толерантности, нравственной дисциплине и адекватной самооценке, что в полной мере проявилось в жизненном опыте толстовцев. Это представление о неделании особенно важно в наш динамичный, полный противоречий, жестокий век, когда «насилие производя подобие справедливости, только удаляет людей от возможности жить справедливо без насилия» (Толстой).
Понять, как жить без насилия, какие механизмы духовной культуры можно противопоставить угрозе насилия как абсолютного проявления зла, дает изучение философии непротивления Толстого целом и принципа неделания в частности. В этом актуальность и принципиальная значимость исследования принципа неделания в системе философии непротивления Л.Н. Толстого.
Степень разработанности проблемы:
Принцип неделания, как один из основополагающих в религиозно-нравственном учении Л.Н. Толстого, впервые находит свое обоснование в статье «Неделание» (1893 г.). В этой статье Толстой, полемизируя с Э. Золя, впервые употребляет этот термин и ряд соответствующих этому термину понятий, таких как остановка жизни, осознание закона любви и закона непротивления через умоперемену. В дальнейшем Толстой употребляет термин неделание в своих социологических статьях, таких как «Смысл русской революции», «Конец века» и др. где он подчеркивает социально-общественный характер гражданского неповиновения, применяя понятие «неучастие». Это понятие используют и толстовцы - активные участники акций гражданского неповиновения.
Таким образом, сама по себе статья «He-делание» и не имела бы такого значения для уточнения категорий систематического религиозно-нравственного учения, если бы не выделение этого понятия в итоговой работе мыслителя «Путь жизни»(1910 г.)
Особенность этого произведения состояла в том, что она содержала нравственные максимы, заключающие в себе мудрость человечества, в ней были отобраны «самые важные мысли из всех, которые были расположены «в определенном, имеющем внутреннее значение порядке»5.
Разработка категорий религиозно-нравственного учения Л.Н. Толстого в аналогичных по жанру книг, таких как «Мысли мудрых людей на каждый день»( 1903г.), «На каждый день»( 1909г.), «Круг чтения»( 1908г.) отражает поиски и уточнения Толстого в плане систематизации учения, отраженные в ряде понятий, таких как воздержание, внушение, рост, слово, усилие, самоотречение, милосердие, мужество, простота, самосовершенствование, служение, труд, вегетарианство и др.
В итоговом произведении «Путь жизни» будут выделены только 7 категорий, уточняющих неделание, такие как: усилие, самоотречение, слово, мысль, смирение, правдивость, которые в целом обобщают тот огромный пласт понятий, который Толстой использует в «Круге чтения».
Характерной чертой, определяющих значимость свода этических понятий, используемых Толстым для определения принципа неделания, является особенность перевода и редакции текста, в который Толстой очень часто вкладывал свое авторство.6 Тем не менее, это не помешало Толстому выразить свое религиозно-нравственное учение как определенный этико-философский и религиозный синтез.
В целом принцип неделания не является объектом специального исследования в работах дореволюционных и послереволюционного периода, посвященных анализу религиозно-нравственного учения Л.Н. Толстого. В основном принцип неделания выделяется в рамках толстовского учения о непротивлении, которое в этих работах выступает одновременно и как философия непротивления, и как категория, «инициирующая любовь» и о определяющая поведение индивида (тип поведения). В целом, критическое осмысление философии непротивления как центральной в творчестве Л.Н. Толстого, сводится, с одной стороны к критике догматизма морали и утверждения идеи нравственного совершенствования (С.Л. Франк, С.Н. Булгаков, П.И. Новгородцев, В.И. Зеньковский), с другой — к отрицательной характеристике учения о непротивлении в целом и неделания в особенности (И.А. Ильин, В.В. Розанов, Н.Ф. Федоров).
В то же самое время понятие неделание рассматривается, с одной стороны, как а)неделание зла через отрицание внешних социальных форм жизни (Новгородцев, Франк), как протест против бездуховности культуры (Булгаков); б) делание добра через личное самосовершенствование (Франк, Булгаков, Новгородцев).
Рассматривая мировоззрение Толстого, С.Л. Франк выделяет противоречие между «моральным догматизмом» и «нравственным индивидуализмом». Считая Толстого в целом «консервативным мыслителем», Франк подчеркивает, что моральный догматизм его учения о непротивлении злому «сводится к прямолинейному проведению начала моральной принципиальности и отрицания компромисса», нельзя прилагать абсолютные нравственные критерии и оценки к поступкам людей, иначе можно прийти к выводу, что эти критерии «не обладают аксиоматической достоверностью». В то же самое время Франк высоко оценивает учение о личном самосовершенствовании (неделании). Считая, что общественное переустройство общества находится в прямой зависимости от состояния нравственности общества, мыслитель подчеркивает, что общественный прогресс связан с нравственным совершенствованием личности, «сознательном усвоении здоровой и мудрой стороны толстовского учения о личном подвиге».10 П. И. Новгородцев считает, что «нравственный абсолютизм» религиозно-нравственного учения Толстого связан с идеей неделания: «На вопрос Гегеля, как обеспечить моральный прогресс, Толстой отвечает, что он обеспечен и так руководящими велениями высшей Воли, этот прогресс совершается сам собой неуклонно и безостановочно», отсюда отрицание «внешнего содействия моральному развитию человечества». В то же самое время Новгородцев подчеркивает, что «у Толстого отрицание общественной и политической деятельности вытекает из нравственного абсолютизма, из непреклонной и горячей веры в силу добра». С.Н. Булгаков считал, что толстовское неделание вырастает из критики бездуховности буржуазной культуры: «Мощным проповедником истинной духовной культуры является Лев Толстой, когда он, объявляя войну ложной культуре, призывает к уходу от нее на Священную гору и приглашает к «неделанию» не ради праздности, но отрезвления». Булгаков подчеркивает, что «зов к опрощению, к неделанию есть... эмблема борьбы с мещанством, которое выдает себя за истинную культуру... Он является здесь под личиной реставратора и реакционера, выразителем нового христианского сознания, носителем новых тревог и исканий, которые, в общем и в целом, все сосредотачиваются около проблемы христианской культуры». И.А. Ильин подвергает идею неделания в религиозно-нравственном учении Толстого резкой критике, считая учение о непротивлении «сентиментальным морализмом», а неделание «разновидностью правового, государственного и патриотического нигилизма».13
Критикуя толстовской учение о непротивлении в целом, В.В. Розанов считает, что моральный догматизм толстовского учения14 рождает нравственный абсолютизм, который «исключает вовсе деятельную любовь»}5 Любовь, по его мнению «ищет, разглядывает; любовь часто гневается, иногда негодует; она иногда даже наказывает. Но эта «любовь», которую проповедуют нам со страниц журналов? Которую несет и Толстой людям? Отчего так мало жжет? Так мало утешает, даже несущих ее, - как истинная любовь? Она не ласкает, не возбуждает, - она мертва»}6 А.А. Гусейнов считает, что главное в учении Толстого о непротивлении — делание добра. Оценивая толстовство как мировоззрение, он подчеркивает, что «Толстовство - это не просто интеллектуальная позиция, а разумная, и в своей разумности, безусловно, императивная жизненная позиция; она обладает нравственно обязывающей силой», а «непротивление переводит человеческую активность в план внутреннего нравственного самосовершенствования».17
Принцип неделания как категория в системе философии непротивления выделяется в исследовании Мелешко Е.Д., однако рассматривается только с точки зрения объяснения категорий воздержания, усилия. Развернутого исследования в данной работе представлено не было.
В то же самое время необходимо отметить исследование А.Ю. Каширина «Этика толстовства» Тула, 2004г., в котором рассматривается опыт толстовства, а также работа П.П. Николаева «Духовно-монистическое мировоззрение». Отмечая, несомненную, положительную ценность исследования А.Ю. Каширина, мы считаем, что данная работа рассматривает опыт толстовства, такой как неучастие и гражданское неповиновения только в рамках философии непротивления, хотя этот опыт основывается на принципе неделания как составного и неотъемлимого понятия в общем учении о непротивлении Л.Н. Толстого. Подтверждение этому мы находим, также, и в метафизическом обосновании принципа неделания, данного в философии духовного монизма П.П. Николаева, развивающего идеи Л.Н. Толстого.
Цель исследования: целостный анализ системы этических категорий, определяющий место и значение принципа неделания в религиозно-нравственном учении Л.Н. Толстого
Объект исследования: религиозно-нравственное учение Л.Н. Толстого в контексте определения и реконструкции принципа неделания
Методологическая основа исследования: состоит в том, что в диссертационной работе были использована соответствующая данной проблематике методология. Прежде всего, принцип неделания рассматривался в соответствии с тем содержанием, который он выражает. Мы исходили из того, что принцип неделания, прежде всего, акт действия, или поступок, содержащий в себе социологический и этический аспекты. В этом смысле мы опираемся на позицию П. Сорокин, который считал, что неделание как деяние входит в разряд актов поведения человека, которые он подразделяет на акты делания и неделания. Вслед за Л.И. Петражицким
Сорокин определяет акт неделания как «акты воздержания, с одной стороны, и акты как акты терпения, другой». Он подчеркивает, что эти акты не противостоят друг другу, а напротив связаны. Этот вывод является методологической основой нашего исследования, так как он подчеркивает значимость, которую придавал Толстой неделанию как основе поведения человека его практическому применению, ведь неделание или поп - facere приобретает в религиозно-нравственном учении Л.Н. Толстого характер жизненного поведения, опирающегося на определенное мировоззрение, связанного с необходимостью умоперемены, то есть свободного выбора не только соответствующей парадигмы мировоззрения и системы духовно-нравственных ценностей, но и соответствующей жизненной линии поведения, каждодневного делания добра, что было доказано опытом толстовского учения.
В диссертационном исследовании был, также использован синхронический (при исследовании принципа неделания как ключевого принципа, образующего целостную систему этических категорий), диахронический метод исследования при анализе принципа неделания как культурно-исторической нормы до практической нормы, переходящей в акт личного и общественного действия у толстовцев и сравнительно-исторический метод исследования (при сравнительном анализе культурно-исторических форм неделания в истории философии)
Теоретическая и практическая значимость исследования: В диссертационном исследовании впервые исследуется принцип неделания системообразующих категорий в религиозно-нравственном учении Л.Н. Толстого, определяется его место и значение, рассматриваются этические ценностные понятия, формирующие практическую реализацию принципа неделания. Все это позволяет рассмотреть реализацию принципа неделания через систему программ, выдвигаемых Толстым и направленных как на утверждение нравственной умоперемены в сознании личности, так и на борьбу с проявлениями зла в социальной жизни. Отсюда в диссертационном исследовании рассматриваются такие программы как программы по борьбе с грехами, по борьбе с соблазнами, по борьбе с суевериями, основным из которых является суеверие насилия (государственное, правовое насилие). Большое теоретическое значение имеет рассмотрение метафизических идей духовно-монистической философии П.П. Николаева, на основании которых определяется мировоззренческая модель мировоззрения толстовцев, этика толстовства в целом. На основании теоретического исследования духовно-монистической философии П.П. Николаева и, в частности принципа неделания как основы имморалистической философии, в диссертации делается вывод о том, что П.П. Николаев, вслед за Толстым развил метафизические основания принципа неделания, теоретически углубив метафизические основания этого принципа. В диссертации подчеркивается, что Толстой, а вслед за ним и Николаев являлись идеологами толстовского движения ненасилия и неучастия. диссертационной работы, определяются цель, задачи и результаты исследования, оценивается уровень разработанности проблемы. рассматриваются культурно-исторические, религиозные и этико-философские истоки, оказавшие влияние на формирование принципа неделания в учении мыслителя.
В диссертационном исследовании анализируются влияния китайской и индийской религиозно-философских учений на развитие взглядов Толстого в определении принципа неделания. В этой связи рассматриваются такие категории как: «деятельное самоотречение» (древнеиндийская философия) и «деятельное недеяние» (древнекитайская философия), анализировалась их взаимосвязь с принципом неделания в религиозно-нравственной философии мыслителя. у В диссертационной работе показано, что деятельное самоотречение — категория, которая присутствует в древнеиндийской, древнекитайской, античной и христианской философии.
Самоотречение содержательно представляет собой: 1. аскетическое самоотречение, которое предполагало отречение от мирской деятельности ,
2. деятельное самоотречение, что означало отречение от плодов деятельности, от материальной и телесной жизни.
В целом данное понятие отражало такое отношение к миру, при котором человек отказывается, отрекается от материально-чувственной, телесной жизни во имя высших духовных ценностей (например, как в карма-йоге, или в «деятельном недеянии» мудреца-даоса, или в «воздержании от суждений» («эпохе») и «бестревожности» («атараксия») мудреца-скептика и т. п.).
В то же самое время это — «аскеза е миру», которая предполагает вовлеченность в жизнь мира, участие в деятельности мира с целью духовного преображения этоса. Смысл «деятельного самоотречения» — не в отрицании, а в преображении материального.
Анализ понятия «деятельное самоотречение» проводился на основе таких источников древнеиндийской философии как «Бхагават-Гита». При этом отмечалось, что наиболее ярко идея деятельного самоотречения была выражена в древнеиндийском учении карма-йога.
В диссертационной работе показано, что «деятельное самоотречение» связано со следующими мотивациями:
1. независимостью от рода деятельности, что означало: Сознание должно быть независимым, непривязанным к деятельности: человек, занимаясь различного рода деятельностью, должен оставаться беспристрастным по отношению к этой деятельности;
2. Цель человеческой деятельности не должна зависеть от ее результатов. Мудрец, следующий по пути деятельного самоотречения, должен представлять, что зло не в самой деятельности, а в отношении к ней;
3. Беспристрастность по отношению к деятельности как к таковой и к ее результатам означала, что цель деятельности на пути деятельного самоотречения должна иметь мотивацию бескорыстия, высокий нравственный смысл которой может быть только следствием жертвенной деятельности во имя высших Божественных целей.
4. Исполнение своих обязанностей наилучшим образом. Исполняя свои обязанности беспристрастно человек, следующий путем карма-йоги, должен в то же самое время исполнять свои обязанности наилучшим образом.
Занимая свое место, человек должен исполнять свой долг беспристрастно, не претендуя на результаты труда, отрешаясь от самой деятельности и ее результатов во имя высших Божественных целей, но исполнять свой долг наилучшим образом. В диссертационном исследовании показано, что такое понимание долга свойственно древнекитайской античной и христианской философской традиции.
В античной и христианской философских учеиях жертва является высшей формой выражения долга. Это - высшая точка, апофеоз «деятельного самоотречения». «Суть жертвы — добровольное и радостное излияние жизни, с тем, чтобы и другие могли разделить ее».
Человек отрекается не только от плодов, результатов своей деятельности, но и от собственной жизни. В этом «мистическом» характере жертвы заключен ее высший нравственный смысл - духовно преображать жизнь, который предстает как «искупительный» дар жертвы. Своею жертвой искупаются «грехи» людей. В искупительной жертве смысл не только смерти Христа, но и смерти Сократа. Мудрец, призванный к духовному преображению этоса, стремится не только к духовному самоочищению, но и к очищению от «материальной скверны» всего человечества через жертвенное самоотречение, в котором особенно гармонично сочетаются мистика «очищения и освобождения духа» и одновременно этика «служения человечеству».
«Для мудреца безразлично, действует ли он или не действует в земном смысле, ибо высочайшая степень деятельности может совпадать с видимым бездействием и наоборот. Для него высшее и низшее, великое и малое — одно; он готов действовать всегда и везде, ибо Логос присутствует одинаково в каждом месте и в каждом действии. Он может проявляться в любой форме, работать в любом направлении — для него нет уже более выбора и различия: самопожертвование сделало его жизнь единой с жизнью Логоса — он видит Бога во всем и все — в Боге». Таково здесь глубочайшее единство мистики и этики «деятельного самоотречения».
Толстой синтезирует эти черты «деятельного самоотречения» в своей религиозно-нравственной философии, считая, что самоотречение должно являться «неизбежным делом жизни каждого человека», своего рода «духовным законом». Самоотречение Толстой связывает с такими основополагающими категориями как грех, зло, любовь, счастье и смысл жизни.
В «Пути жизни» Толстой часто ссылается на древнеиндийские источники, которые он переводил.19 Так он делает ссылки на буддийскую и браминскую мудрость следующих изречений, характеризующих необходимость приоритета духовной жизни перед телесной, представляющего собой основу принципа самоотречения («Кто в своем умирающем теле не видит себя, тот знает истину и жизнь»; »Когда потухает свет твоей духовной жизни, то темная тень твоих телесных желаний падает на твой путь, - остерегайся этой ужасной тени: свет твоего духа не может уничтожить этой темноты до тех пор, пока ты не изгонишь из своей души желаний тела»)21.
Толстой считает, что мудрость должна воздействовать на разум, создавая возможности умоперемены как результата «деятельного самоотречения». «Чем больше человек узнает свое духовное л,и чем больше отрекается от своей телесной личности, тем истиннее он понимает самого себя» .
Смысл же «деятельного недеяния» заключен в любви к другому. Ссылаясь на Кришну, Толстой использует следующее изречение: «Деревья отдают свои плоды и даже свою кору и листья и сок всем, кому они нужны. Хорошо тому человеку, который делает то же. Но мало есть людей, которые понимают это и поступают так».23
Огромное влияние оказала на формирование принципа неделания в религиозно-нравственном учении Л.Н. Толстого древнекитайская философия. В данной работе мы утверждаем, что истоки главной идеи философии Толстого единения со всем живым коренятся в даосской философии, этике «природосообразного недеяния», которая основывается на а) принципе естественности (цзы-жзнь)
б) принципе недеяния (у-вэй). Сочетание этих принципов мотивирует отказ от нарочитой искусственной преобразующей природу деятельности и стремление к спонтанному следованию природному естеству. «Небо длительно, земля долговечна. Небо и земля длительны и долговечны, благодаря тому, что они живут не собой, а потому способны жить долго. На этом основании совершенномудрый человек отставляет назад свою личность, а сам первенствует, отбрасывает прочь свою личность, а сам сохраняется».
В диссертационном исследовании анализируется влияние античной, в частности философии скептицизма, и христианской философской традиции на формирование принципа неделания в религиозно-нравственном учении Л.Н. Толстого.
В диссертационном исследовании показано, что на толстовское представление о принципе неделания большое влияние оказывает такая категория скептической философии как «воздержание от суждений (эпохе), смысл которой сводился к воздержанию от суждений, от произвола субъективных представлений о веща, добре, благе и зле. Такая установка приводит к невозмутимости (атараксии), т.е. такой деятельности, которая не предполагает отказ от жизни, а выражает жизненные установки общезначимыми требованиями, основанными на жизненном наблюдении, природосообразности бытия. Толстого привлекают такие понятия как «атараксия», «фронесис» и софросине». Но если в античной философии «атараксия» мудреца переходит «в «адиофорию» - безжалостность, то Толстому ближе понятие «софросине» благоразумие, рассудительность и здравый смысл мудреца.
Большое влияние оказывает на содержание принципа неделания в религиозно-нравственной философии Толстого христианская культурно-историческая традиция. Толстой рассматривает через призму христианского понимания такие категории как зло, грех, которые в его объяснении принципа неделания выступают как основополагающие, без которых сам принцип неделания был бы невостребован, ведь именно зло побуждает человека к умоперемене. В толстовском понимании грех - благодать, открывающая человеку возможности самопознания, нравственного самосовершенствования
В диссертационной работе рассмотрен принцип неделания как одно из основополагающих понятий религиозно-нравственной системы Л.Н. Толстого. Его истоки связаны с критикой мыслителем возникающих в России капиталистических отношений, гибелью патриархально-крестьянского уклада жизни. Концепция неделания вырастает из критики Толстым существующего социально-экономического и нравственно-духовного уклада жизни.
В основе критики Толстым капиталистических отношений несоответствие социальных и государственных законов с религиозно-нравственными, которые Толстой считает общечеловеческими, а потому и абсолютно истинными во все времена существования человеческого общества. Мыслитель показывает в своих публицистических статьях таких как «Так что же нам делать?», «Статьи о голоде», «Закон насилия и закон любви» и др., что новая капиталистическая цивилизация основана на законе насилия, разъединяющим людей, отчуждающим их от естественного природного бытия. Именно законом насилия оправдываются войны и революции, на нем основан государственный и революционный терроризм.
Мы рассматриваем развернутую критику Толстого с этих позиций западноевропейской цивилизации. Эта критика показывает, что мыслитель считает, что только русское общество через крестьянскую патриархальную общину способно изменить социальное и нравственное бытие мира, достигнуть заветного идеала человечества - создание целостного и справедливого общества.
Исходя из этого Толстой, критикуя социальную и нравственную разорванность современного общества, отчуждение человека от естественно-природного жизненного начала, выводит принцип неделания который, с его точки зрения, является способом изменения сознания (умоперемена), неделания того, что с точки зрения Закона любви и Единения людей, противоречит истинным ценностям бытия. В связи с этим мы проанализировали категорию умоперемены, как одну из ключевых, характеризующей принцип неделания. Рассмотрены основные качественные особенности этого понятия, включающие в себя такие черты как остановка жизни, неучастие в насилии жизни, отказ от лжеучений.
Принцип неделания анализируется в его соотношении с философией непротивления в религиозно-нравственном учении Л.Н. Толстого, в результате чего было определено место и значение принципа неделания религиозно-нравственном учении мыслителя.
В диссертационной работе принцип неделания анализируется как один из главных в религиозно-нравственном учении Л.Н. Толстого. При этом принцип неделания рассматривается в соотношении с общей идеей непротивления. В диссертационном исследовании показано, что принцип неделания является „„ еыраЖе»иеМ иЬеи пепроти— е религиозно-нравственном учении Л.Н. Толстого. Это положение раскрывается в результате анализа соответствующих этических категорий, на фоне рассмотрения которых доказывается, что принцип неделания включает в себя соответствующие категории, которые раскрывают мотивационный и волевой характер изменения сознания человека, в связи с его ,± направленностью на нравственные ценности.
В религиозно-нравственном учении Л.Н. Толстого рассмотрена система нравственных ценностей в учении Толстого, основой которой является идея единения всего живого на основе всеобщего закона Любви, заложенной в общечеловеческой мудрости.
Главная идея Толстого заключается в том, что смысл единения всего живого — заключен в Божественной истине, изложенной в различных религиях, в учениях мудрецов, выдающихся личностей. Единение, по мысли Толстого, призвано привести к единому, целостному основанию, который может дать возможность личности и обществу в целом преодолеть разорванность человеческого бытия, в ее социальном, религиозном, духовно- нравственном качестве. Единое, представленное в религиозно-нравственном учении Толстого понятием Живого бытия, является единственной альтернативой нравственной целостности социальной и индивидуальной жизни человека. Принцип неделания имеет в этой связи значение отказа от прежних нравственных ценностей, разумного и волевого усилия в принятии новой ценностной парадигмы нравственного сознания, а также системой мотивировки нравственной деятельности, формирующей образ и уклад социальной жизни. Примером такой практической деятельности, опирающейся на религиозно-нравственное учение Толстого и применяющей принцип неделания в реальной действительности, является деятельность толстовского движения.
В диссертационной работе подчеркивается, что одним из важнейших факторов, определяющих возможность единения является разум, который определяет жизнь человека, его поступки и деятельность в целом.
Разум, по Толстому, основа веры и нравственного перерождения человечества. Отсюда - главная мысль Толстого о том, что изменение социальных, духовно-нравственных основ человеческого бытия возможно только в изменении сознания человека, которое зиждется на привычных духовно-нравственных установках. Изменение духовно-нравственных установок сознания, а также проявление воли в устройстве нового устройства жизни возможно, по мнению мыслителя, только через умоперемену. Именно эта категория является основной для понимания принципа неделания.
Умоперемена содержит несколько ступеней.
1)остановка жизни, которая включает в себя: отказ от суеты жизни, отказ от ложных учений (заблуждения разума, отказ от насилия как основы жизни), формирующих духовную установку сознания;
2).воздержание;
3) усилие как воля к духовной жизни;
4) духовный рост как качественное изменение нравственного сознания;
5) усилие в процессе самосовершенствование, в борьбе с грехами и соблазнами;
6) усилие в процессе самосовершенствования в процессе формирования добродетелей;
Таким образом, умоперемена является стимулом для создания новой системы нравственных ценностей, формируя качественно иную парадигму нравственности общества, которая опирается на нежелание каждого человека, индивидуума существовать в дегуманизированном социальном пространстве;
Умоперемена является главным мотивом нравственной деятельности человека, формирующим новое социальное устройство, новый уклад жизни; этико-философское основание принципа неделания имеет своим основанием идею устремленности всего живого к единству. Понимая принцип неделания как творение (делание) добра, Толстой считает, что умоперемена, как главный фактор изменения сознания должна иметь следующий мотивационно-волевой ряд, влияющий на нравственную деятельность личности:
а) воздержание (от страстей тела, мысли, лишних слов, греховных поступков);
б) усилие (усилие в воздержании от зла, выраженное в отказе от прежних привычных представлений и усилие в делании добра (духовная работа, определяющая содержание нравственного самосовершенствования, формирующая целостную духовную установку по борьбе со злом). В диссертационном исследовании подчеркивается, что Толстой особое внимание уделяет именно мотивационному ряду морального сознания, который влияет на волю в осуществлении нравственной деятельности, считая, что мотивация нравственного поведения означает факт признания истины, с одной стороны, с другой — свободу, выраженную в факте нравственного выбора личностью системы нравственных ценностей.
В диссертационном исследовании рассматриваются нравственные категории религиозно-нравственного учения мыслителя, которые выражают ценностные ориентиры нравственного сознания. Так, усилие, основанное на определенной ценностной мотивации, связано у Толстого с понятием радости, которая возникает при добродетельном поступке. Одновременно -радость есть фактор, возникающий при выраженном совпадении мотива как самоотречения, нравственного выбора, как осуществленной свободы и поступка как реализованной добродетели. Таким образом, добродетели рассматриваются Толстым как:
а) мотив;
б) свобода и нравственный выбор;
в) нравственная ценность. Считая, что зло происходит от незнания, Толстой предлагает программу борьбы с суевериями и соблазнами, которые препятствуют нравственной жизни. Главной нравственной ценностью здесь, по его мнению, является понятие правдивости.
Большое значение имела для Толстого борьба с насилием. Суеверие насилия Толстой считает главной проблемой человечества. Рассматривая насилие как зло социальное и нравственное, направленное на угнетение человеческой личности он в своих работах дает целую программу борьбы с насилием, которая включает в себя такие понятия как неучастие, неповиновение.
В диссертационном исследовании рассматривается духовный рост сознания — одна из нравственных программ религиозно-нравственного учения Толстого, в которой развертываются перспективы нравственного совершенствования) через борьбу с грехами, посредством разума, его воздействием на привычки, чувства и желания) и рост духовного сознания (личное самосовершенствование).
В диссертационной работе анализируются теоретические и практические предпосылки неделания в толстовстве. В качестве теоретического базиса практики неделания в толстовстве, нами предпринят философский анализ работы П.П. Николаева «Духовно-монистическое понимание мира».
В этой работе Николаев систематизировал общие принципы непротивления, а также духовно-монистические аспекты различных философских систем, представив духовный монизм в качестве истинного мировосприятия.
Практические предпосылки неделания устанавливаются на основании
анализа опыта толстовских коммун.
Данный анализ предполагает рассмотрение принципов непротивления, ненасилия и неучастия как пересечения различных спектров «недеяния».
Обосновывая «духовно-монистическое» мировоззрение, П.П. Николаев руководствуется ярковыраженной имморалистической интенцией. Данная интенция позволяет нам рассмотреть принцип неделания, как принцип утверждающий «истинную мораль» в качестве абсолютного морального бытия через «деятельное недеяние».
В диссертации мы показываем, что П.П. Николаев посредством «духовного монизма» выделяет положительное начало гносеологии в качестве этики, а также сводит понятие «активного субъекта» к субъекту, обладающему внутренней - истинной активностью. П.П. Николаев, обосновывает категорию «деятельное недеяние» как принцип, способствующий изменению «ложного представления о мире» как бесконечном ряде обособленных явлений. Вследствие этого нравственность представлена Николаевым в качестве единой духовной основы, лишенной противопоставлений внутри себя и устраняющей эти противопоставления вовне, что характеризуется философской позицией имморализма, выводящей человека за «сковывающие рамки общественной морали».
В качестве одного из выводов мы заключаем, что для философии П.П. Николаева, как и для учения Л.Н. Толстого, объективной реальностью обладают лишь «истинные» нравственные взаимосвязи, и если речь может идти об объективно существующем субстрате, то этим субстратом для Николаева является мораль, порождающая истинные образы: любви, красоты, гармонии.
В диссертационном исследовании анализируются в связи с общефилософской установкой практические предпосылки неделания в толстовстве.
Принцип недеяния, в теории и практике толстовства представлен в качестве основного принципа единения человека и космоса (природы - всего бытия). Этот принцип вытекает из философской позиции имморализма, авыходящей человека за пределы официоза, обыденности общественной морали, которая, по мнению толстовцев, призвана подавить истинно-личностное духовное, творческое начало в человеке. Таким образом, реформа нравственности в рамках толстовства рассматривается как «деятельное недеяние». Толстовцы, в своем «деятельном недеянии», предприняли попытку формирования высшей истинной морали, имеющей абсолютное значение.
Абсолютизация морали представлена как снятие онтологии и гносеологии, которые в свою очередь, выполняют по отношению к морали вспомогательные функции. Вследствие этого, онтология и гносеология рассматриваются нами в рамках мировоззрения толстовцев в качестве эманации, проекций «морального бытия».
Анализ практического опыта жизни в коммуне и «аскетических» практик толстовцев, позволяют нам сделать вывод, что совершенствование бытия, в рамках толстовского движения представлялось возможным лишь как самосовершенствование, что подтверждает наш вывод о морали как «субстрате бытия».
Таким образом рассматривая мораль, мы объясняем «морализаторство» Л.Н. Толстого как своеобразный «панморализм», который коренится в принципе «деятельного недеяния», а «духовно - монистическое мировоззрение» мыслителя — в «нравственно-монистическое мировоззрение». Имморализм толстовства, таким образом, представлен в диссертационном исследовании в его «положительном» значении как «моральный релятивизм». Вследствие чего самосовершенствование возможно как рост морального бытия.
Такое прочтение морали кристаллизуется в толстовском движении в виде определенных жизненных принципов, раскрывающих сущностную связь метафизики и этики, обуславливающих весь характер и содержание нравственных ценностей в мировоззрении толстовцев, определяющих характер и содержание хозяйственной деятельности на протяжении всего развития толстовства.
В диссертации мы выделяем несколько основных принципов, свойственных большинству толстовских общин и негосударственных объединений толстовцев, а также практикуемых в жизни отдельными толстовцами; эти принципы мы рассматриваем в контексте «недеяния»:
Вегетарианство — это «недеяние чревоугодия»; общность земли, капиталов (отсутствие собственности) — «недеяние стяжательства»; трезвость — «недеяние пьянства» (борьба с вредными привычками - «недеяние зла себе (своей плоти)»); честность - «недеяние лжи», созидание природы (не только внешней но и внутренней), по средством ведения сельского хозяйства, работы на земле - «недеяние разрушения»; трудолюбие — «недеяние праздности», помощь другим на пути самосовершенствования - «недеяние (несозидание) Эго»; жизнь в коммуне, экстархизм, отшельничество -«недеяние государства (государства как аппарата насилия)»; наконец неучастие — «недеяние сопричастности (насилию)»; и ненасилие - «недеяние зла во всех его проявлениях».
Как теоретическая основа человеческого бытия, эти принципы выразили единство практической и «идеально-рационалистической» мировоззренческой установки и жизненной позиции толстовцев.
Формирование принципа неделания в религиозно-нравственном учении Л.Н. Толстого. Влияние восточной (индийской и китайской религиозно-нравственной и философской традиции
Религиозно-нравственная система Л.Н. Толстого возникла в результате его пристального серьезного исследовательского интереса не только к русской культуре, ее истокам и традициям. Толстой большое внимание в своих творческих занятиях уделяет восточной мудрости, культуре, философии. Систематическое учение великого мыслителя, его основные категории нашли свое наиболее системное отражение в его работах «Круг чтения», Путь жизни». «Путь жизни», созданный автором на излете его жизни, в 1910 году, - отражает те характерные понятия, которые, как считал великий мыслитель, наиболее глубоко проясняют цель и замысел его религиозно-философского учения. Содержание этико-философских категории в этих произведениях представляют собой, по словам Толстого, «самые важные мысли», которые располагаются «в определенном, но имеющем внутреннее значение порядке».
Таким образом, логика, выстраивающая этические понятия в религиозно-нравственную систему, в произведении Толстого имеет цель расположить основные понятия в определенной схеме, в которой можно выделить ряд понятий метафизического и этического характера. Если сравнивать «Круг чтения» и «Путь жизни», то можно сказать, что работа, проделанная Толстым, по формированию категорий в «Круге чтения» коренным образом отличается по логике, да и самому замыслу от «Пути жизни». В своей последней работе Толстой строит четкую категориально-смысловую систему с выделением указанных нами рядов категорий. В «Круге чтения» - задача несколько иная - выделить основные понятия для чтения на каждый день, с итоговым недельным чтением. Отсюда и вариации содержания повторяющихся понятий.
«Круг чтения» Толстого имеет для исследователя бесценное значение, так как раскрывает множество вспомогательных понятий, выражающих смысл и значение основополагающих категорий. Здесь нет понятия непротивления или неделания, но очень много внимания уделено понятиям: самоотречение, смирение, простота, воздержание, усилие, рост, радость, насилие и др.
В работе «Путь жизни» особое место занимает категория неделания, которая обретает свое значение через такие понятия как самоотречение, смирение, правдивость. Таким образом, можно сказать, что категория неделания появляется в систематическом религиозно-нравственном учении мыслителя в году, после написания его статьи «Неделание» (1893). Необходимо отметить, что Толстой, самостоятельно переводивший произведения древнекитайской и древнеиндийской культуры, особым образом синтезировал их понятия в свое религиозно-нравственное учение. Поэтому принцип неделания приобретает несколько иные черты, нежели те, которые представлены в древнекитайской философии. Однако анализ этих культурно-исторических влияний дает возможность раскрыть оригинальность толстовской концепции неделания.
Принцип неделания в нравственной философии Л.Н. Толстого синтезирует в себе идеи неделания в разных культурно-исторических традициях: древнекитайской, древнеиндийской, античной и христианской.
В этом параграфе мы рассмотрим основные культурно-исторические формы неделания и их влияние на нравственную философию Л.Н. Толстого.
Неделание в широком культурно-историческом плане имеет следующие характерные черты:
1. аскетическое самоотречение, что означало бегство из «мира», отрешение от мирской деятельности. Аскет, культивирующий созерцание божественного, не нуждается в «услугах» мира. Так, йог стремится стать отшельником, христианский подвижник — пустынником и монахом. Это — «отвергающая мир аскеза» (М. Вебер).
Отрешенность от мира накладывает свой отпечаток на характер добродетели. Высшей формой добродетели является любовь. «Истинная любовь,— замечает в этой связи Вивекананда,— не зависит от физической привязанности. Люди могут любить друг друга, находясь на расстоянии тысячи миль»25.
В то же самое время состояние трансцендентной отрешенности вызывает сверхчувственное видение жизни, в свете которого добродетель может представляться иллюзией. Отношение к людям связано не с «догмами альтруизма», а продиктовано «сверхнравственной», космической необходимостью. Такая установка порождает безучастность и «безжалостность:. «Совершенное отрешение вычеркивает жалость столь же решительно,— замечает А. Дж. Тойнби,— как оно вычеркивает дурные страсти».26 Таково внутреннее содержание «отвергающей мир аскезы».
2.деятельное самоотречение «Деятельное самоотречение» выражается в отречении от плодов деятельности и непривязанности к материальному (например, как в карма-йоге, или в «деятельном недеянии» мудреца-даоса, или в «воздержании от суждений» («эпохе») и «бестревожности» («атараксия») мудреца-скептика и т. п.).
«Деятельное самоотречение», замечает в этой связи В.Н. Назаров, - это не просто самоограничение или воздержание, продиктованное определенными социально-нравственными установками или логикой житейского успеха.Оно определяется мистическим и плутовским «отстранением»- от мирской жизни».
Неделание только внешне отрешено от мира. Внутренне оно заставляет быть в постоянном напряженном отношении к действительности. Для аскета отшельника «самый уход из мира, если рассматривать его в психологическом аспекте,— не уход, а беспрерывная победа над все новыми искушениями, с которыми он все время должен решительно бороться. Отвергающий мир аскет все-таки сохраняет внутреннее отношение к «миру», хотя и отрицательное, в виде предполагаемой борьбы с ним. Поэтому в данном случае правильнее говорить об «отказе от мир а», а не о «бегстве из мира» .
«Отказ от мира» подвергает сомнению необходимость «бегства из мира». Это побуждает мудреца искать пути активного самоотречения в действительной реальности. Ведь полная победа может быть одержана только в самом миру. Это — «аскеза в миру», которая предполагает вовлеченность в жизнь мира, участие в деятельности мира с целью духовного преображения этоса. Смысл «деятельного самоотречения» — не в отрицании, а в преображении материального.
Влияние античной и христианской философии на формирование принципа неделания в религиозно-нравственном учении Л.Н. Толстого
Деятельное самоотречение» своеобразно преломляется в скептической философии, где оно выступает в форме «воздержания от суждений» («эпохе»). Существует очевидная связь между представлениями о нравственных добродетелях в китайской и античной культурно-философской традиции, (например, самоотречения мудреца-йога и даоса и воздержанием античного мудреца-скептика). Мудрец-скептик античности воздерживается не от самой жизни, а от суждений о жизни, избегает не самих вещей, а представлений о вещах, отрешается не от самого мира, а от мнений о мире. Смысл этой позиции в том, чтобы сделать дух свободным от тирании и произвола субъективных суждений, мнений и представлений о вещах. Человек страдает не столько из-за самих вещей, сколько «из-за мнения, что страдание есть зло. Иногда тревога из-за мнения о каком-либо зле как зле больше той, которую причиняет само так называемое зло». Исходя из этого, мудрец-скептик воздерживается от суждения о том, что является по природе благом и злом. Такая позиция ведет к невозмутимости, духа («атараксия»). «Мы признаем,— пишет Секст Эмпирик,— что скептик испытывает иногда холод и жажду и другое тому подобное. Но обыкновенные люди охвачены при этом двояким состоянием: самим ощущением и не меньше еще тем, что они считают эти Состояния по природе дурными. Скептик же, отказываясь от предположения, что каждая из этих вещей дурна по самой природе, отстраняет их от себя с совершенным спокойствием. Вследствие этого мы говорим, что цель скептика — невозмутимость в том, что подлежит мнению, и умеренность в том, что мы вынужденно испытываем». Достаточно привести только одну мысль из книги «Чужуан-цзы», чтобы убедиться в сходстве скептической и даосской мудрости: «То, что субъективно отмечается как стебель и столб, прокаженный урод и красавица Сиши, великодушие и вероломство, лицемерие и искренность,— все это дао объединяет в единое целое».40
Мудрец-скептик не избегает жизни и деятельности, понимая, что от противоречий мира нигде не скроешься. Его мудрость состоит в том, чтобы жить в миру «в соответствии с жизненным наблюдением, не высказывая решительного мнения о вещах, не выдвигая догм». «Жить в соответствии с жизненным наблюдением», — значит руководствоваться не случайными представлениями и произвольными мнениями, а более или менее устойчивыми, общезначимыми требованиями, побуждениями природы, общественными законами и обычаями, профессиональными навыками и т. п.
Благодаря «жизненному наблюдению» мудрец-скептик исходил в своем поведении из того, что голод указывает дорогу к пище, обычай требует принимать благочестие за добро, а нечестие за зло и т. п. Тем не менее, на практике «атараксия» скептика могла далеко выходить за рамки «жизненного наблюдения».
Так, о Пирроне рассказывают, что когда его учитель Анаксарх попал в болото, тот прошел мимо, не подав руки; люди его бранили, но Анаксарх восхвалял — за безразличие и безлюбие (см.: Диоген Лаэртский IX. 63). Пиррон, якобы, жил, ни в чем не поддаваясь ощущениям: ничего не сторонясь, «подвергаясь любой опасности, будь то телега, круча или собака, так что от опасностей его должны были оберегать следовавшие за ним друзья» (Диоген Лаэртский IX. 62).
Широко известен случай, когда Пиррон, оказавшись на корабле во время бури, продолжал вести себя как ни в чем не бывало и, пытаясь унять панический страх своих спутников, ободряюще указывал им на корабельного поросенка, не отрывающегося от еды, говоря при этом, что такой бестревожности и должен держаться мудрец (см.»: Диоген Лаэртский IX. 68).
Впрочем, такую невозмутимость духа скептический мудрец выдерживал не всегда. Когда однажды того же Пиррона застали ссорящимся с сестрой, и упрекнули в том, что он изменяет своим принципам, тот ответил, что не за счет же женщины подобает мудрецу щеголять своей невозмутимостью. В другой раз на него набросилась собака и он испугался, а на укоры ответил, что «нелегко всецело отрешиться от человеческих свойств, однако против всего, что происходит, он ополчается, сколько есть сил, делом, а когда недостает сил — словом» (Диоген Лаэртский IX.66).
В этом, по-видимому, и состоит типичный образ поведения мудреца-скептика: придерживаться полной невозмутимости в отношении мнения о вещах и возможной, умеренной невозмутимости в отношении самих вещей.
Скептический путь «деятельного самоотречения» с одной стороны, демонстрирует полную невозмутимость жизни, переходя в «безразличие» («адиафория»), «безлюбие» и «безжалостность», а с другой — через «жизненное наблюдение» и «умеренность» приводит к «житейской мудрости» с ее идеалом рассудительности («фронесис») и благоразумия («софросине») мудреца.
Толстой, считавший, что высшее знание, которым должен руководствоваться человек в жизни, есть общечеловеческая мудрость, в своих программных сочинениях, таких как «Круг чтения», «Путь жизни», постоянно ссылается на мысли, изложенные в «Бхадхава-Гите», произведениях Конфуция, Лао-дзы, античных мудрецов, считая, что истинное просвещение и образование «есть то, чтобы воспользоваться, ассимилировать все то духовное наследство, которое оставили нам предки...».
Социально-философские и нравственные истоки и основания принципа неделания в религиозно-нравственном учении Л.Н. Толстого
Принцип неделания является одним из основополагающих элементов религиозно-нравственного синтеза Толстого, имеющий в религиозно-нравственной системе мыслителя социальные, духовные и нравственные основания.
Социальные истоки принципа неделания связаны с исследованием мыслителем тех социальных процессов и изменений, которые он наблюдал и анализировал. Это - жизнь и быт крестьян, городских нищих, люмпен-пролетариата, которые Толстой наблюдал и которым посвятил свои знаменитые статьи «Так что же нам делать?», цикл статей о голоде 90- х гг., статьи о социальном перевороте в России «Конец века», «Смысл русской и значение революции», «Царство Божие внутри вас» и др. Толстой считает, что социальное зло и несправедливость, характерные для русского общества, связаны с разделением общества на классы, отсутствием социальной целостности. Это порождает различия в экономическом и социальном положении людей, что, на его взгляд, противоречит естественной и Божественной природе человека. Социальное неравенство противоестественно, следовательно, оно рождает отчуждение человека от естества, от его естественной природы. Эта мысль достаточно гневно и четко прописана в его отчетах и статьях о голоде, таких как: «Страшный вопрос», «Голод или не голод?», «О самарском голоде», «Среди нуждающихся» и др., написанных великим мыслителем в период голода конца XIX начала XX вв.. « В этих статьях Толстой исследует социальные проблемы русского общества, рассматривая экономическое и общественное положение различных социальных групп и классов. Цикл его статей о голоде, по существу, отчеты графа Толстого о помощи голодающим в период 70-х, 90-х годов XIX века. Однако эти отчеты выходят за рамки сухой констатации фактов. В них - размышления мыслителя о причинах бедственного положения крестьян, точные характеристики и обобщения голода как социально-экономического, духовно-нравственного явления. Толстой рассматривает феномен голода русского крестьянства как фактор социально-экономический: отчуждение человека от естественных человеческих потребностей, вследствие жестокой эксплуатации. Характеризуя условия труда русских крестьян, Толстой выделяет следующие признаки: 1. физическое вырождение; 2. экономическую бедность; 3. в результате жестокой эксплуатации отвращение к сельскохозяйственной деятельности, как следствие отсутствие производительности труда; 4. распад традиционной патриархальной крестьянской духовной и нравственной культуры, быта, как следствие этого безверие, отчуждение от семьи, от нравственных ценностей крестьянского культурного уклада, обычаев и традиций деревенского уклада жизни; 5. нравственное и духовное унижение человеческого достоинства, выразившееся в оставшихся от крепостного права законах избиения крестьян за малейшую провинность. Рассматривая экономическое положение крестьянства, мыслитель замечает, что русский крестьянин, в большинстве своем беден и даже нищ. Неурожаи только обострили существующую бедность, доведя нищету русского крестьянина до последней черты - голодной смерти и вымирания. «Голода нет, - пишет он в своих отчетах о помощи голодающим, - а есть хроническое недоедание всего населения, которое продолжается уже 20 лет и все усиливается, которое особенно чувствительно нынешний год при дурном прошлогоднем урожае и которое будет еще хуже на будущий год, так как урожай ржи в нынешнем году хуже настоящего».55 Толстой считает, что бедственное положение крестьян, которое достигает своего апогея в неурожайные годы, вызвано жестокой эксплуатацией правящих классов, отсутствием элементарных прав, произволом помещиков и чиновников. Итогом этого, по его мнению, является то, что «народонаселение вырождается, дети преждевременно умирают все для того, чтобы богачи, господа и купцы жили своей отдельной господскою жизнью, со своими дворцами, обедами, концертами, лошадьми, экипажами, лекциями и т.п.» Толстой подмечает физическое вырождение крестьянства, которое он связывает с тяжелым подневольным трудом, а также с недостатком питания. «Есть статические исследования, по которым видно, что русские люди вообще недоедают на 30 проц. того, что нужно человеку для нормального питания; кроме того, есть сведения о том, что молодые люди черноземной полосы последние 25 лет все меньше и меньше удовлетворяют требованиям хорошего сложения для воинской повинности; всеобщая же перепись показала, что прирост населения , 20 лет тому назад бывший самым большим в земледельческой полосе, все уменьшаясь и уменьшаясь, дошел в настоящее время до нуля в этих губерниях». «Так что, -, делает вывод Толстой, - если разуметь под словом голод такое недоедание, вследствие которого за недоеданием людей постигают болезни и смерть, то такого голода не было ни в 1891, нет и в нынешнем. Если же под голодом разуметь недоедание, - не _, такое, от которого тотчас умирают люди, а такое, при котором люди живут, но живут плохо, преждевременно умирая, уродуясь, не плодясь и вырождаясь, то такой голод уже около 20 лет существует для большинства черноземного центра и в нынешнем году особенно силен».58 Следствием недоедания является то, что «молодые люди черноземной полосы последние 20 лет все меньше и меньше удовлетворяют требованиям хорошего сложения для воинской повинности; всеобщая перепись показала, что прирост населения, 20 лет тому назад, бывшим самым большим в земледельческой полосе, все уменьшаясь и уменьшаясь, дошел в настоящее время до нуля в этих губерниях».
Физическое вырождение крестьянства, по мнению мыслителя, имеет не столько материальные, сколько духовные причины и основания. Это выражается, прежде всего, в отношении к работе. Толстой подмечает, что крестьянский труд, при соответствующих условиях, непроизводителен, у крестьянина нет заинтересованности в труде. Труд лишен главного гуманистического фактора, что, естественно порождает отвращение к сельскохозяйственной работе. Фиксируя это явление, Толстой делает вывод: «Такова почти вся работа черноземного мужика, кое-как с грехами пашущего 16 часов на чуть волочащей ноги лошади пашню, которую при хорошей пище, хорошим плугом мог бы вспахать в полдня». Тем не менее, мыслитель подчеркивает, что все блага цивилизации, которыми пользуется небольшая часть народонаселения России, держится на «труде полуголодных людей», вынужденных продавать свой труд, чтобы прокормиться. «Разве может быть неголоден народ в тех условиях, в которых он живет?,- задает вопрос мыслитель, - то есть при тех податях, при том малоземельи, при той заброшенности и одичании, в котором его держат, должен производить всю ту страшную работу, результаты которой поглощают столицы, города и деревенские центры богатых людей? Все эти дворцы, театры, музеи, вся эта утварь, все эти богатства, - все это выработано этим самым голодающим народом, который делает все эти ненужные для него дела только потому, что он этим кормится, т.е. всегда этой вынужденной работой спасает себя от постоянно висящей над ним постоянной голодной смерти. Таково его положение всегда».60
Принцип «недеяния» (неделания) как имморалистическая основа «Духовно -монистического мировоззрения» П.П. Николаева
Мы предполагаем, что толстовство, в лице Николаева, продолжает и развивает метафизику и этику учения Л.Н. Толстого, где этика носит сугубо онтологический характер. Считается, что метафизический, философско-религиозный характер учения Толстого не был адекватно понят толстовцами, поэтому навсегда остался вне их мировоззренческих пристрастий и интересов . Эту установку опровергает книга П.П. Николаева «Духовно-монистическое понимание мира», где автор, будучи убежденным толстовцем, на базе теоретического материала, обосновывает учение Л.Н. Толстого в качестве «духовно-монистического мировоззрения». Одна из причин, побудившая обратиться к этой работе для теоретического обоснования принципа «недеяния» заключается в том, что эта этическая категория непосредственно связана с представлением о мире как о единой духовной субстанции. Однако в книге Николаева не встречается термин, аналогичный понятию «недеяния». Тем не менее, этот принцип выражается в стремлении автора продемонстрировать, что фрагментарность, статичность и обособленность как феноменального, так и морального бытия есть иллюзия. Поэтому нами вводится понятие имморализма, представленное в качестве обоснования принципа «недеяния» в нравственной жизни человека.
Как термин и самостоятельная этическая категория, «недеяние» восходит к древнекитайскому принципу поведения мудреца-даоса (у вэй). В этом контексте «недеяние» рассматривается как один из фундаментальных аспектов «Дао»164 (пути - автор), следование которому предполагает отказ от целеполагающей деятельности, что приводит к установлению всеобщей гармонии и утверждению принципа «Дэ» (добродетель, один из аспектов Дао). Третий аспект, присущий «Дао», «Цзы-жань»165 (самоестественность — спонтанность Дао) содержит метафизическую сущность единства мира, вещей и человека166, а также придает метафизический смысл единству «У вэй» и «Дэ», где добродетель отождествляется с недеянием. Лао-цзы в своем трактате «Дао-дэ цзин» говорит об этом следующее: «Человек с высшим дэ бездеятелен и осуществляет недеяние; человек с низшим дэ деятелен и его действия нарочиты» . «Осуществление Недеяния всегда приносит спокойствие»168. Гуань-Цзы, в приписываемом ему трактате «Искусство сердца», представляет человека, достигшего истинного совершенства, ставшего воплощением идеи блага (Настоящего Человека), как человека абсолютно бездеятельного: «В Великом Пути (Дао - автор) можно пребывать, но о нем ничего нельзя сказать. Речи же Настоящего Человека ничему не учат, ни на что не указывают, не сходят с уст, не проявляются на лице»169. «Цзы жань по отношению к себе не требует никакого словесно понятийного толкования, поэтому Лао-цзы с «недеянием» проповедует «молчание» бу янь » .
Следуя легенде, можно предположить, что Лао-цзы предпринял путешествие в Индию, где его проповедь привела к появлению буддизма. Однако хронологические рамки возникновения даосизма и индийской философии позволяют говорить об обратном. Скорее, речь может идти об обоюдной преемственности идей. Автор одной из работ по «Истории Религий Востока», Л.С. Васильев, замечает: «Трудно отделаться от впечатления, что концепция Дао во многом, вплоть до второстепенных деталей, напоминает многократно зафиксированную в упанишадах индо-арийскую концепцию великого Брахмана, безликого Абсолюта, эманация которого сотворила видимый феноменальный мир и слиться с которым (уйти от феноменального мира) было целью древнеиндийских философов, брахманов, отшельников и аскетов. Если прибавить к этому, что и высшей целью древнекитайских даосов-философов было уйти от страстей и суетности жизни к первобытности прошлого, к простоте и естественности, что именно среди даосов были первые в древнем Китае отшельники-аскеты, о чьем подвижничестве с уважением отзывался и сам Конфуций, то сходство покажется еще более очевидным и загадочным»173.
Как в идее философской абстрактной всеобщности «Дао» и «Ом», так и в их второстепенных принципах прослеживается ряд параллелей. Принцип «недеяния» представляет собой мистический аспект «Дао»; бездеятельный мудрец позволяет снять противопоставление своего «Я» и «Космоса», проникая, таким образом, в суть мироздания. Это проникновение возможно лишь с условием отказа мудреца не только от противопоставления в физическом мире, но и в мире духовном. «На высшей ступени мистического опыта происходит метафизическое отстранение, снятие этического: душа больше не нуждается в различении добра и зла»174. Для мудреца-даоса нет больше не только доброго и злого, но нет также жизни и смерти.
