Введение к работе
Актуальность исследования. История человечества изобилует примерами, когда один и тот же этнос в силу ряда объективных исторических причин оказывался разбросанным по разным странам и континентам. Между тем, судьба конкретного этноса, живущего в разных государствах, может и должна стать предметом специального исследования. Причем эту проблему можно изучать под разным углом зрения (историческим, этнополитическим, психологическим, этнографическим и т.д.), поскольку она очень обширна и многогранна.
Актуальность настоящего исследования состоит в том, что ее предметом является историческая судьба тувинцев - одного из немногочисленных этносов Центральной Азии. Тувинский этнос расселен на территории трех соседствующих государств: России, Монголии и Китая. В данной ситуации, безусловно, государственный фактор оказывает определяющее влияние на направление современного развития различных групп тувинского населения.
Основная часть тувинцев проживает на территории России, в Республике Тыва (с 1921 по 1944 гг. - Тувинская Народная Республика; с октября 1944 г. Тува в составе СССР сначала на правах автономной области, затем автономной республики; после распада СССР в 1991 г. - Республика Тыва в составе Российской Федерации).
В Туве, расположенной в бассейне Верхнего Енисея (площадь 175,5 тыс. кв. км), по данным переписи 2002 г., проживают 244.000 тувинцев, что составляет примерно 70% от всего населения республики (общая численность свыше 310.000 чел).
В пределах Российской Федерации также проживают немногочисленные группы тофаларов (тофы) и сойотов, которые в прошлом входили в состав тувинского этноса, но впоследствии отколовшись от него, образовали две самостоятельные этнические единицы. В настоящее время тофалары (около 1,000 человек) живут в Нижнеудинском районе Иркутской области, сойоты (не более 3,000 человек) - в Окинском и Тункинском районах Республики Бурятия.
Численность тувинцев в Монголии, по одним данным, составляет 12.000, по другим, около 25.000 человек. В Китае их всего 4.000 человек. На территории этих стран группы тувинского этноса составляют национальные меньшинства и не имеют национально-территориальной государственности..
Настоящая работа является первой попыткой исследовать тувинцев России, Монголии и Китая в сравнительном плане, что само по себе является
новой и актуальной проблемой, так как в отечественной и зарубежной этнологии она еще не ставилась.
Состояние изученности темы. В отечественной историографии
существует достаточно много интересных и разноплановых работ по самым разным аспектам истории, языка, культуры и этнографии тувинцев. Большинство этих работ посвящены тувинцам, живущим в Российской Федерации, где тувиноведение как самостоятельная область отечественного востоковедения получило развитие особенно за последние 50 лет.
Исследованием отдельных проблем истории, языка, культуры и этнографии Тувы занимаются ученые Москвы, Санкт-Петербурга, Новосибирска, Иркутска и Кызыла, среди которых немало тувинцев. Их предшественниками были известные востоковеды и путешественники АМ.Позднеев, Г.Н.Потанин, В.В.Радлов, Г.Е.Грумм-Гржимайло, П.ККозлов, БЯ.Владимирцов, САКозин, НВ.Кюнер и другие. Им по праву принадлежит большая заслуга в разработке отдельных аспектов тувиноведения, так как в их фундаментальных трудах содержатся разносторонние материалы о различных народах Центральной Азии и Южной Сибири, в том числе интересные и ценные сведения по этнической истории, языку, культуре и этнографии тувинцев.
Немало разнообразных сведений о тувинцах XIX - начала XX вв. содержится в отчетах экспедиций, командировок и самостоятельных поездок, а также в полевых наблюдениях и заметках, составленных известными учеными, путешественниками, общественными деятелями и представителями царской администрации: Н.Ф.Катановым, ЕХЯковлевым, Ф.Коном, АВАдриановым, В.Поповым, И.Сафьяновым, В.Родевичем, Р.С.Минцповым, П.Е.Островских, Н.Леоновым, Н.П.Масловым, Р.Кабо и другими. Опубликованные ими работы основаны прежде всего на личном контакте с тувинцами и очень добросовестном собирании и знании полевого материала, являющемся для исследователей необходимым и ценным источником.
Важными источниками по этнической истории, культуре и этнографии тувинцев являются также статьи и монографии ряда отечественных ученых: В.И.Дулова, ЛЛЛотапова, Л.В.Гребнева, С.И.Вайнштейна, В.П.Дьяконовой, Ю.ЛАранчына, М.ХМаннай-оола, З.В.Анайбан, В.Д.Март-оола, М.В.Монгуш, О.М.Хомушку, Ю.Ч.Хомушку, Г.ЕКурбатского, СН.Соломатиной, Н.П.Москаленко и других.
Ряд серьезных исследований посвящены этническим осколкам тувинцев -тофаларам (П.СПаллас, ИТеорги, MA.Castren, Ю.П.Штубендорф, Н.Костров, Н.В.Васильев, Н.Ф.Катанов, И.А.Евсенин, Б.Э.Петри, Чудинов, V.Dioszegi, В.И.Рассадин, Л.В.Мельникова) и сойотам (Б.Э.Петри, В.И.Рассадин, Л.Р.Павлинская, Н.Л.Жуковская, Л.Г.ИрильдееваМ.В.Орешкина,).
В отличие от весьма разноплановых исследований по тувинцам России, работ по так называемым зарубежным (монгольским и китайским) тувинцам сравнительно мало. О тувинцах Монголии существует ряд серьезных публикаций этнолингвистического, фольклорного, филологического и историко-этнографического характера. Они в основном написаны монгольскими (С.Бадамхатан, Л.Болд, Ж.Цолоо, Г.Золбаяр, Б.Баярсайхан, Ц.Уламсуренгийн) и тувинскими учеными (Ю.Л.Аранчын, Д.А.Монгуш, М.Х.Маннай-оол, П.С.Серен, М.В.Монгуш). Большая заслуга в изучении одной из групп монгольских (цэнгэльских) тувинцев принадлежит немецкой исследовательнице Э.Таубе. Имеются публикации и других зарубежных авторов, посвященные монгольским (хубсугульским) тувинцам (V.Dioszegi, O.Farkas, M.Pedersen, A.Wheeler).
В настоящее время из числа этнических групп, проживающих за пределами Тувы, монгольские тувинцы являются наиболее изученными, что в известной мере объясняется наличием относительно беспрепятственной границы, благодаря которой осуществляются контакты не только между обычными гражданами, но и исследователями.
Несколько иначе обстоит дело с тувинцами, живущими в Китае. Вплоть до недавнего времени они оставались почти неисследованной во всех отношениях и даже загадочной группой населения страны. Как российская, так и зарубежная этнографическая наука долгое время не располагала какими-либо данными, которые давали бы более или менее целостное представление о них. Крайне редкие и очень скупые упоминания об этой группе тувинцев, встречавшиеся в научной литературе, представляли собой лишь мелкие штрихи, по которым невозможно было судить о ней (М.И.Венюков, С.МАбрамзон, Ш.Кудайбердыев).
Те крупицы, которые нам удалось обнаружить, представляли собой небольшие по объему, но ценные по содержанию статьи, принадлежавшие, как правило, китайским исследователям (Сун Чжэнчун, Хэ Синлин, Сюй Лицюнь,
Sing Shinan). Результаты их работ впоследствии дублировались в нескольких публикациях отечественных авторов (Ш.Ч.Сат, Л.Ю.Доржу, А.М. Реглетов).
Летом 1993 года автору данного исследования представилась возможность побывать в Синьцзян-Уйгурском автономном районе (СУАР) Китая, где состоялось личное знакомство с живущими там тувинцами, их повседневной жизнью, бьпом и культурой. Собранный полевой материал лег в основу нескольких научных статей и обобщающих монографий. Это позволило частично восполнить существующий пробел в изучении китайских тувинцев, хотя, конечно, многое еще предстоит сделать в этом направлении.
Предметом исследования является этническое и этнокультурное развитие тувинцев России, Монголии и Китая, которое исследуется на основе анализа состояния таких важнейших признаков, как язык, этническое самосознание, материальная и духовная культура, способность тувинцев к внешнему контакту. Правомерность такого подхода объясняется тем, что изучение истории формирования и специфики этнического и этнокультурного развития вьппеназванных групп является одной из актуальных задач современного тувиноведения.
Цели и задачи исследования Основная цель предлагаемой работы состоит в изучении проблем, связанных с современным этническим и этнокультурным развитием тувинцев, проживающих в Российской Федерации, а также в Баян-Улэгэйском, Кобдоском, Хубсугульском аймаках Монголии и Алтайском аймаке Синьцзян-Уйгурского автономного района Китая.
Исходя из цели исследования, нами были поставлены для решения следующие задачи:
1. Дать общее представление об этногенезе тувинцев, поэтапно показать
пройденный ими исторический путь, который в конечном итоге привел к тому,
что в настоящее время они живут в трех разных странах - РФ, МНР и КНР.
2. Через анализ этнополитической истории Тувы охарактеризовать
современные тенденции развития тувинско-русского билингвизма в
республике, а также особенности конфессиональной ситуации как важнейших
факторов этнического и этнокультурного развития тувинцев.
3. Исследовать историческую судьбу тофаларов и сойотов, роль которых в
функционировании тувинского этноса как целостной системы полностью
утрачена, но изучение их в контексте этногенеза и этнической истории
тувинцев весьма актуально.
-
Исследовать группы тувинского населения Монголии и Китая по ряду конкретных направлений, ранее практически неизученных, в частности, этнического самосознания, этноязыковых процессов, материальной и духовной культуры и межэтнических отношений.
-
Выявить проблемы развития у российских и зарубежных тувинцев родовой, семейной, этнической и религиозной идентичности.
Хронологические рамки исследования охватывают период, начиная с
ранней истории Тувы (с УП в. н.э.) до настоящего времени. Такой ретроспективный подход помог не только проследить длительный и сложный процесс интеграции отдельных тюркоязычных племен в единый тувинский этнос, завершившийся созданием тувинской государственности, но и дал возможность в ряде случаев проследить исторические корни особенностей современных этнополитических, этнокультурных, этноязыковых процессов, происходящих в жизни российских, монгольских и китайских тувинцев.
Территориальные рамки исследования охватывают Республику Тыва, где сосредоточен основной массив тувинского этноса, а также Алтайский аймак Синьцзян-Уйгурского автономного района Китая, Баян-Улэгэйский, Хубсугульский и Кобдоский аймаки Монголии, где проживают отдельные группы тувинского населения.
Методологической основой исследования послужили теоретические
разработки отечественных и зарубежных ученых по общей теории этнических,
этноязыковых, этнокультурных процессов, этносоциологии, этничности и
идентичности (САТокарева, Н.Н.Чебоксарова, СААругюнова,
Ю.ВАрупоняна, М.В.Крюкова, И.С.Кона, ВА.Тишкова, С.В.Чешко, Л.МДробижевой, М.Н.Губогло, Н.ЛЖуковской, Р.Ш.Джарылгасиновой, M.Banet, H.Wilson, E.Lyons, RClement, KNoeles; D.Gorenburg, Uasinskaya-Lahti, KLiebkind, L.Kuzmickaite, D.Nesdale, R.Rooney, L.Smith, J.Phinney, M.Devich-Navarro, V.Sabatier, N.Beck, S.Nain, I.Takashi).
Понятийный аппарат исследования. Термин «идентичность» сейчас используется в самых различных областях гуманитарного знания, что свидетельствует о его многозначности. Он используется как в единственном, так и во множественном числе.
Французский социальный психолог СМосковичи предложил гипотезу об организации сознания индивида по типу идентификационной матрицы, основу
которой составляет несколько идентичностей: общечеловеческая, половая, религиозная, этническая, профессиональная и др. (Moscovici 1984, с.3-69).
Идентичность таким образом может обозначать категорию философскую, социальную, психологическую, при этом в каждой дисциплине рассматривается преимущественно одна из сторон характеризуемого им феномена. Особое звучание проблема идентичности приобретает в области социальной антропологии и этнологии, где ее осмысление всегда было одной из сквозных тем; она решалась как на онтологическом, так и на гносеологическом уровне.
Рядом авторов введено понятийное разграничение между «идентичностью» как состоянием или результатом и «идентификацией» как процессом, ведущим к этому состоянию или результату. Из этого следует, что идентичность является не столько суммой идентификаций, сколько новой комбинацией старых и новых вдентификационных фрагментов.
На сегодняшний день наиболее распространенной является трактовка этничности как синонима «этнической идентичности», а само это понятие стало центральным для описания современной этнической реальности. Этическая идентичность таким образом является одновременно и научным понятием, и культурным клише, и идеологией политической практики.
Внимательно исследуя все подходы к понятию «этническая идентичность», диссертанту пришлось столкнуться с различными трактовками самого понятия, которые по суш не столько взаимоисключают, сколько взаимодополняют друг друга. Так, например, согласно точке зрения И.С.Кона, идея постоянства, тождественности самосознания (самости) лучше всего выражается термином «идентичность», одну из главных модальностей которой составляет социальная идентичность - система свойств, благодаря которым человек становится социальным индивидом, членом определенной общности (Кон 1984). Ю.ВЛрупонян предлагает для людей, твердо причисляющих себя к определенной этнической общности, но при этом не сознающих реальных оснований своего выбора, использовать термин «самоидентификация». А для той части народа, которая осознает объективные основания собственной самоидентификации, употреблять термин «самосознание». Тогда «самосознание» приобретает дополнительный смысл, означающий как бы качественное осмысление своей национальной принадлежности (Арупонян 1991). ВАТишков акцентирует внимание на «процессуальности», а не на «процессе», что, на его взгляд, позволяет выявить состязательную и множественную природу идентичности, выстраиваемую в итоге диалога и
властных отношений между группами, между группой и государством. Групповая этническая идентичность, являющаяся по сути основной в феномене этничности, рассматривается им как операция социального конструирования «воображаемых общностей», основанных на вере, что они связаны естественными и даже природными связями. Особую роль, по его мнению, в процессе конструирования этничности играет государство (Тишков 1997). Иной вектор объяснения природы этнической идентичности предлагает С.В.Чешко, согласно которому этничность определяется как групповая идентичность, производная от имманентного человечеству социального инстинкта коллективности, которая проявляется через представления об общем происхождении и специфичности своей культуры (Чешко 1994).
Для данного исследования уместно использовать понятие «идентичность» в широком смысле, т.е. как самоопределение, самоотождествление. Идентичность, как известно, может быть социальной, культурной, религиозной и т. д. Как «состоявшееся состояние» он есть продукт идентификации, раскрывающейся как некий процесс. В этом смысле идентичность есть не что-то жестко фиксированное, «застывшее», поскольку она находится под влиянием различных социальных, культурных и иных факторов, а потому ее содержание, смысл являются подвижными, они все время как бы «вырабатываются».
Особую сложность представляли для данного исследования тофалары и сойоты. Материал по ним наглядно показал, что вопросы этнической идентификации, отнесения себя к тому или иному этносу или к его подразделениям часто решаются в зависимости от остроты той или иной этнической и конфессиональной ситуации. Так, в советское время сойоты с усвоением бурятского языка (и утратой тувинского), который фактически заменил им родной язык, не спешили называть себя «сойотами», предпочитая в паспорта записываться бурятами. Однако в постсоветское время, когда влияние этнического фактора заметно возросло и стало престижным проявление любой этничности, усилилось национальное чувство сойотов и противопоставления себя бурятам: «мы сойоты, а не буряты». А тофалары, в свою очередь, сильно подвегшись в советское время христианскому влиянию, в постсоветский период стали вновь осознавать себя шаманистами и частично буддистами, что в целом укрепило их тофаларскую идентичность.
Длительные, чрезвычайно сложные и противоречивые процессы взаимодействия тофаларов и сойотов с представителями других этносов (в
частности с русскими и бурятами), их оторванность от материнского этноса, а также современные этнокультурные процессы, охватившие все народы бывшего СССР, в конечном счете привели к тому, что их первоначальная принадлежность к единому тувинскому этносу оказалась окончательно утраченной, а новая - тофаларская и сойотская - значительно укрепилась. Сейчас эти «осколочные» этнические общности играют самостоятельную роль в общественной жизни своих регионов и вполне возможно, что они продолжат свои усилия, направленные на их дальнейшее этническое и культурное возрождение.
Другим важным моментом в исследовании является вопрос о подразделениях этноса, в данном случае тувинского, которые в силу различных причин оказались в отрыве от материнского ядра и живут в иноэтничной среде. Несмотря на определенные достижения в изучении подобных этнических образований, теоретические проблемы, связанные с определением их места в иерархии этнических общностей, долгое время оставались неразработанными. Отсутствовала и соответствующая терминология для обозначения всего многообразия упомянутого типа этнических общностей. Случалось, что некоторые исследователи часто употребляли одни и те же термины для обозначения типологически разных этнических явлений или наоборот - для обозначения этнических общностей одного порядка применяли различные термины.
В результате смысловое разнообразие используемых терминов не только затрудняло, но подчас и искажало понимание и без того сложной этнической реальности. Первая попытка обобщить накопленный материал по иерархии историко-культурных образований была предпринята Р.Г.Кузеевым и В.Я.Бабенко (Кузеев, Бабенко 1985, 1992). Они предложили все многообразие этнических общностей свести к двум основным, базовым типам подразделений этноса - этнографическим и этническим группам, которые являются основными родовыми понятиями этнических образований, таксономически низшего порядка, чем этнос.
Согласно предложенной классификации, как этнографические, так и этнические группы являются подразделениями этноса и в этом качестве обладают, в пределах общих свойств этноса, определенным языковым и культурным своеобразием. Различает же их такой существенный признак, как территория формирования и функционирования. Этнографические группы, по
Р.Г.Кузееву и Б.Я.Бабенко, складываются на основной этнической территории и не изолированы от этнического ядра, что весьма существенно.
Будучи органической частью материнского этноса, этнографические группы участвуют в процессе его консолидации в более сплоченную общность, в том числе и национальную, т.е. участвуют в поступательном этнокультурном развитии этноса, общим результатом которого является постепенная нивелировка локальных особенностей и слияние с преобладающей, наиболее крупной и развитой этнической общностью. Другими словами, под этнографической группой следует понимать внутренние части этноса, отличающиеся от основного массива определенными особенностями в языке, в материальной и духовной культуре, однако функционирующие в территориальных рамках материнского этноса и участвующие в процессах внутриэтнической консолидации.
В отличие от этнографических этнические группы расселяются и функционируют в известном отрыве от материнского этноса, вне основной территории его расселения, в большем или меньшем отдалении от нее в иной этнической, языковой и культурной среде. Оказавшись в изоляции, этнические группы, как правило, уже не участвуют в консолидационных процессах этноса, входя в языковые, хозяйственно-культурные и этнические связи с окружающим населением на новой территории. Этнические группы в силу объективных причин (территориальной, языковой, хозяйственно-культурной разобщенности с этническим ядром и, как следствие, слабой, иногда полностью отсутствующей связи с ним) как бы «выпадают» из орбиты общего этноэволюционного процесса этноса и с момента отрыва свое развитие продолжают в «автономном» состоянии, постепенно подвергаясь этнотрансформационным изменениям.
Исходя из этого, Р.Г.Кузеев и Б.Я.Бабенко предлагают относить к этническим группам те осколки этноса, которые в силу исторических причин оказались вне основной территории этноса и, следовательно, в отрыве от него. При этом под понятием «этническая группа» они имеют в виду все типы территориально разобщенных частей этноса, в том числе оказавшихся в составе иных государственных образований. Поэтому понятие «этническая группа» по своему содержанию вполне применимо к тувинцам, живущим в Монголии и Китае.
Важно также заметить, что применительно к монгольским и китайским тувинцам диссертантом сознательно не бьш применен термин «диаспора», ставший столь модным, расхожим словом, которое принято употреблять, когда
речь идет об этнических группах. Многочисленные работы, посвященные теории диаспоры (Э.Л.Мелконян 2000, Р.Бруйберкер 2000, П.Колсто 2001, ХЛолкингтон, М.Флинн 2002, ВА.Тишков 2000, Ю.И.Семенов 2000, СААрутюнов 2000, В.ДЛопков 2003), подводят к мысли, что рассматриваемые группы тувинцев не могут бьпь определены как «диаспора», поскольку так называют тех, кто сам или их предки были рассеяны из особого «изначального» центра в другой или другие периферийные или зарубежные регионы.
Классическими моделями диаспоры являются евреи, армяне, греки, цыгане, палестинцы, кубинцы, китайцы, индийцы за пределами своей исторической родины. Тувинцы же таковыми не являются, так как изначально жили на своей исконной этнической территории, которая впоследствии была разделена между тремя государствами - Россией, Монголией и Китаем. Сегодня они представляют собой этнос, состоящий из этнического ядра, сосредоточенного в Республике Тыва, и этнической периферии - компактных групп, отделенных от основной части и живущих дисперсно в Монголии и компактно в Китае.
Исгочниковая база исследования. В целях более полного освещения темы диссертантом был привлечен значительный круг самых разных по характеру и содержанию источников. В первую очередь, это данные, полученные из бывшего партийного архива Тувинского обкома КПСС, ныне Центра архивных документов партийных и общественных организаций (ЦАДПОО) - филиала Центрального Государственного архива Республики Тыва (ЦГА РТ), Рукописного фонда Тувинского института гуманитарных исследований (РФ ТИГИ), Архива Института монголоведения, буццологии и тибетологии (ИМБТ) Республики Бурятия, Архива востоковедов Санкт-Петербургского Института востоковедения РАН; полевые материалы автора, характеризующие различные стороны хозяйства и культуры тувинцев Китая.
Научная новизна исследования состоит в том, что впервые в тувиноведении предпринята попытка концептуального осмысления и систематизации этнических и этнокультурных процессов, происходивших в прошлом и происходящих в настоящем в жизни тувинцев, по воле исторической судьбы живущих в пределах трех государств. С этой целью, в основу исследования лег этнополитический подход, уделяющий большое внимание проблемам этничности и идентичности, как этносоциальным
феноменам, способным в зависимости от конкретной ситуации принимать политическую окраску.
Новизной работы можно считать и показ особенностей историко-культурных связей тувинцев с другими народами - с русскими, монголами, казахами, китайцами и представителями других этнических групп; освещение проблемы влияния окружающих народов на хозяйственный уклад, быт и культуру тувинцев; вьшвление общего и особенного в современном этническом, этнокультурном, демографическом развитии различных частей тувинского этноса; вьшвление основных тенденций в функционировании языка и этнического самосознания российских, монгольских и китайских тувинцев; раскрытие характера их взаимодействия с центром в каждой стране; отражение специфики адаптации тувинцев к условиям российской, монгольской и китайской государственности.
Теоретическая и практическая значимость исследования. Результаты диссертации, расширяя и углубляя знания о тувинском этносе, имеют самостоятельную научно-познавательную ценность. Выводы исследования могут быть использованы при разработке теоретических проблем, связанных с изучением общих этногенетических корней не только многих тюркоязычных народов Сибири и Центральной Азии, их сближения между собой, но также и нетюркских народов (в частности, русских и китайцев) за их многовековую историю.
Выводы, полученные диссертантом в процессе исследования, могут быть использованы при подготовке лекций, учебных пособий, фундаментальных трудов по истории и этнографии тувинцев, а также шире - народов Центральной Азии, справочных изданий, разработке концепций, рекомендаций, составлении аналитических справок для властных структур, занимающихся проблемами межэтнических отношений как в Российской Федерации, так и за ее пределами.
Апробация работы состоялась в нескольких десятках публикаций, в том числе четырех авторских монографиях. Отдельные положения исследования были представлены в виде докладов, выступлений, сообщений на российских и международных симпозиумах, конференциях, семинарах, лекциях в Москве, Санкт-Петербурге, Новосибирске, Кызыле, Киеве (Украина), Кембридже (Великобритания), Осло (Норвегия), Будапеште (Венгрия), Варшаве (Польша), Урумчи (Китай), Дхарамсале (Индия).
Большая часть результатов, изложенная в работе, была получена автором во время участия в коллективных и индивидуальных научно-исследовательских проектах: «Сохранение природной и культурной среды во Внутренней Азии» (осуществлялся на базе Кембриджского университета в первой половине 1990-х годов); «Тува и Тибет: возобновление культурных контактов» (осуществлялся на базе Библиотеки тибетских рукописей и архивов в Дхарамсале в Северной Индии в 1999 году).
Диссертация обсуждалась на расширенном заседании Отдела азиатских и тихоокеанских исследований Института этнологии и антропологии РАН с участием специалистов из Отдела этнографии народов Крайнего Севера и Сибири этого же Института.
Структура диссертации определяется логикой изложения материала, состоит из Введения, четырех глав, каждая из которых включает в себя несколько разделов, Заключения и Списка литературы.