Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Представления о времени в традиционном мировоззрении русских прикамья
ГЛАВА 2. Весенний период народного календаря 83
2.1. Праздники и обряды пасхального цикла 83
2.2. Троицкие праздники и обряды 105
2.3. Сезонные изменения в природе и календарь 124
2.4. Обряды встречи птиц 132
2.5. Весенние земледельческие работы и календарь 140
2.6. Обряды, связанные с домашним скотом 144
2.7. Поминальные обряды в весенний период 151
ГЛАВА 3. Летний период народного календаря 159
3.1. Праздники и почитаемые дни 159
3.2. Сезонные явления природы и календарь 174
3.3. Календарные даты и сроки хозяйственных работ 196
ГЛАВА 4. Осенний период народного календаря 204
4.1. Праздники и почитаемые дни 204
4.2. Сезонные изменения в природе и календарь 209
4.3. Праздники и сроки хозяйственных работ 216
4.4. Жатвенная обрядность 221
ГЛАВА 5. Зимний период народного календаря 237
5.1. Сезонные изменения в природе, хозяйственные занятия и календарь 237
5.2. Поминальные обряды в осенний период 241
5.3. Праздники, обычаи и обряды от Рождества до Крещения, Святки 244
5.4. Праздники и обряды Масленицы 281
ГЛАВА 6. Специфика календарной обрядности в региональных, социальных, конфессиональных группах русских прикамья. межэтническое взаимодействие
6.1. Локальные комплексы календарной обрядности в историко-этнографических районах и этнографических группах русских Прикамья 299
6.2. Русское старообрядческое население Прикамья и влияние конфессиональных факторов на развитие календарной обрядности 313
6.3. Специфика календарной обрядности русского горнозаводского населения 323
6.4. Иноэтническое окружение и межэтническое взаимодействие как фактор формирования специфики календарной обрядности 329
Заключение , 353
Список источников и литературы 363
Список используемых сокращений 414
- Праздники и обряды пасхального цикла
- Праздники и почитаемые дни
- Сезонные изменения в природе и календарь
- Сезонные изменения в природе, хозяйственные занятия и календарь
Введение к работе
Представленное исследование посвящено календарным праздникам и обрядам русского населения Пермского края в конце XIX - первой половине XX в. Несмотря на то, что тематика календарных праздников и обрядов русских отражена в многочисленных публикациях [Токарев, 1966. С.298-310; Золотова, 2001. С. 64-69; Золотова, 2002. С. 18-52], интерес к ней по-прежнему не ослабевает. Причину этого следует искать в самом феномене народного календаря, который, по мнению исследователей, составляет ядро всей традиционной культуры [Толстая, 2005. С.9], наиболее полно отражает традиционное мировоззрение, позволяет глубже понимать разносторонние грани народного мировосприятия [Фурсова, 2002. С.8]. Развернутость календарных традиций русских, органическая взаимосвязь основных комплексов народного календаря с другими элементами традиционной культуры позволяет исследователям характеризовать календарную обрядность «энциклопедией народного знания о мире», которая «вмещает целый ряд комплексов, в которых отражена хозяйственная, бытовая, фольклорная, мифопоэтическая и этнолингвистическая традиция народа» [Подюков, 2001. С.4]. А. Я. Гуревич отмечает, что немного найдется таких показателей культуры, которые в такой же степени характеризовали бы ее сущность, как понимание времени [Гуревич, 1972. С.84].
Повышенное внимание к традиционной народной культуре, в том числе к календарным праздникам и обрядам, в настоящее время обусловлено возросшим интересом общества к историческому и этнокультурному наследию. Востребованность научных исследований этнокультурной тематики на разных уровнях заключается в необходимости осмысления особенностей и закономерностей развития культуры, возможностей использования наследия в современном этнокультурном контексте. В этом аспекте научная актуальность связана и с современным общественным интересом, когда оказываются востребованы многие элементы народной
5 культуры. Актуальность «распространения знаний об истории и культуре народов», «обеспечение оптимальных условий для развития национальных культур» подчеркнута в Концепции государственной национальной политики Российской Федерации [Щукина, 2006. С.79]. Сохранение и актуализация этнокультурного наследия народов Пермского края в настоящее время ставятся как одна из приоритетных задач национальной политики и Пермского края [Щукина, 2006. С.84].
Исследование календарных праздников и обрядов предпринято на материале одного из регионов - Пермского Прикамья. Изучение региональных вариантов традиционной культуры вызывает в последние годы все больший интерес [Мыльников, 1989. С.70], в процессе расселения русского этноса на огромных пространствах Евразии этническая культура приобретала локальные особенности, без изучения которых также невозможна ее адекватная характеристика.
Начало формирования русского населения Прикамья происходит на территории Верхнего Прикамья, Перми Великой, где уже в конце XV — начале XVI в. складывается очаг старожильческого населения. К началу XVII в. оно проживало в Чердынском и Соликамском уездах, вотчине Строгановых. Однако русское население было еще малочисленным. Так, в Соликамском уезде в 1579 г. кроме уездного центра с населением 201 человек мужского пола, 205 человек мужского пола проживало в 23 деревнях, 11 починках, 3 займищах. Основной поток переселенцев в этот период шел в Прикамье из районов Русского Севера [Чагин, 2005. С.34].
Процесс активного освоения южных районов начинается в XVII в. Русское население, выходцы Русского Севера и Северного Прикамья в этот период осваивают территорию поречья Сылвы и Ирени [Преображенский, 1956]. В этот же период русское население появляется в Южном Прикамье в нижнем течение Тулвы, по левобережью Камы, осваивая принадлежащие ранее башкирам земли. Продолжают осваиваться и районы Северного и Среднего Прикамья, Чердынский и Соликамский уезды. Основной поток
миграций в Прикамье, как и в предыдущий период, шел с районов Европейского Севера России. Однако в освоении южных районов наряду с выходцами Русского Севера принимают участие переселенцы с Вятки, нижней Камы и Поволжья.
С середины XVII в. Прикамье приняло миграционную волну, связанную с расколом Русской церкви. Переселение в регион старообрядческого населения продолжалось и в XVIII в., и в XIX в. Крупные очаги старообрядческого населения сложились в Северном Прикамье, на территории Верхокамья, в Обвинском поречье, в юго-западном Прикамье, в заводских центрах. По числу старообрядцев Пермская губерния в XIX в. занимала одно из первых мест в России. По культурно-бытовым особенностям старообрядцы несколько отличались от соседнего русского населения, придерживающегося официальной церкви. Старообрядчество долго сохраняло, а в некоторых чертах и до настоящего времени сохраняет архаичные черты традиционной культуры, что нашло отражение и в бытовании некоторых специфических комплексов календарной обрядности в старообрядческих районах.
В XVIII в. Средний Урал привлек внимание правительства России своими месторождениями железных и медных руд высокого качества. Наличие полезных ископаемых, запасов леса, густой сети рек, развитого сельского хозяйства, а также компактность заселения способствовали промышленному освоению края. Становление горной промышленности в Прикамье, как и на всем Урале, не могло не отразиться на этнокультурных процессах. Возникновение горной металлургии происходило при участии местного населения, прежде всего русских крестьян. Из местного крестьянского населения формировались кадры работных людей для заводов. Одновременно появление на Среднем Урале заводов и заводских поселений обусловило приток нового населения из центральных промышленных районов России. Культура горнозаводского населения была близка крестьянской, однако на заводах рано познакомились с городскими формами
7 культуры, что также придало определенную специфику традиционной календарной обрядности, бытовавшей в заводских поселках.
Формирование русского населения в последующие периоды происходило в основном за счет внутренних миграций. В XIX в. активно осваивались самые южные районы Пермского края. В этом процессе принимали участие как выходцы из Чердынского, Соликамского, Оханского уездов, так и переселенцы из Вятской губернии. Частновладельческие имения в Осинском и Красноуфимском уездах заселялись и крепостными крестьянами, перевезенными из Казанской, Костромской, Нижегородской и Курской губерний [Черных, 1998в. С.39-113]. Поздние переселенцы сохраняли особенности традиций мест выхода, придавшие некоторые специфические черты обрядности южных районов Пермского края.
Особенности формирования населения обусловили неоднородность русских традиций Прикамья. При этом традиции Северного Прикамья сохраняют близость севернорусским традициям. А в Южном Прикамье происходило взаимодействие северно- и среднерусских традиций. Изучение судеб русской традиционной культуры в Прикамье невозможно и без учета того влияния, которое оказало иноэтническое окружение, прежде всего финно-угорские (коми-пермяки, манси, удмурты, марийцы) и тюркские (татары и башкиры) народы. В то же время сходство хозяйственных занятий, единство природно-климатического ландшафта, географические, демографические, экономические, конфессиональные и прочие условия обусловили сближение разных переселенческих компонентов, на основе чего и формировался неповторимый этнокультурный облик русского населения различных районов Прикамья.
Таким образом, исследование календарных праздников и обрядов русского населения Прикамья актуально в нескольких аспектах: для решения научных задач изучения и реконструкции традиционной культуры восточнославянских народов; для исследования ряда аспектов региональной этнографии (прежде всего, выявление характерных особенностей
8 этнокультурного облика русских Прикамья в контексте этногенетических связей с районами Русского Севера, Сибири, Поволжья и Приуралья в условиях адаптации к новым природно-климатическим, социальным и этнокультурным реалиям); для реализации прикладных задач современного этнокультурного и этносоциального развития региона.
Начало научного изучения календарных праздников и обрядов русских Прикамья следует отнести к первой половине XIX в. [Черных, 2005. С.243-261], именно в этот период появляются первые свидетельства о праздничной культуре русских региона. В работах историков Н. С. Попова, В. Н. Берха впервые помещены описания праздников и обрядовых циклов [Попов, 1804; Берх, 1821.С.109].
Новый этап в изучении темы начинается с середины XIX в., он характеризуется первым целенаправленным сбором материалов по народному календарю, появлением первых систематических и аналитических работ. Активизация собирательской деятельности в Прикамье во второй половине XIX века была связана с основанием в 1845 г. и деятельностью Русского Географического общества. В архив РГО было прислано более восьмидесяти корреспонденции из разных уездов Пермской губернии [Зеленин, 1916. С.989-1056], часть из них была впоследствии опубликована в местной и периодической печати [Петухов, 1864; Буевский, 1858. С.141-165; Овчинников, 1892. С.130-141]. С середины XIX в. начинается не только собирание, но и публикация разнообразных материалов по этнографии Прикамья в научных сборниках и периодической печати. Среди исследований этого периода следует назвать работы Н. Корнаухова [Корнаухов, 1858. С.49-58], С. Буевского [Буевский, 1858. С.141-165], Д. А. Петухова [Петухов, 1864. С.205]. Немногочисленные, часто достаточно фрагментарные, сведения о народных календарных традициях встречаются и в корресцонденциях, помещенных в пермской периодической печати [Материалы для этнографии, 1863; Пономарев, 1885; Пономарев, 1897].
9 Начало 1890-х гг. ознаменовалось выходом нескольких значимых публикаций, посвященных календарной обрядности русских Прикамья. Среди них заметно выделяется работа Н. Л. Скалозубова «Народный календарь: праздники, дни святых, особо чтимых народом, поверья, приметы о погоде, обычаи и сроки сельскохозяйственных работ» [Скалозубов, 1893. С.3-21]. Публикация Н. Л. Скалозубова является одной из наиболее полных работ по календарным традициям Среднего Урала конца XIX века, в которой представлен весь календарный год крестьянина-земледельца. В это же время появляется статья краеведа Ф. А. Теплоухова «Народное празднество «Три елочки» в Богородской волости Пермского уезда» [Теплоухов, 1892. С.138-148]. Автором детально рассматриваются «гуляния», или «игрища», приуроченные к Троицкому Заговенью и Радольнице, бытовавшие в западной части Пермского и Соликамского уездов. Уникальный материал позволяет автору впервые на пермском материале рассмотреть вопрос взаимодействия русского и финно-угорского населения Прикамья, использования русским населением святилищ древних финно-угров в обрядовой практике. Монографическое описание троицкой обрядности с. Богородского Красноуфимского уезда в 1895 г. выполнил Я. Г. Безруков. В статье «Завивание венков и снаряжение березки на Троицкой неделе...» автор со всей точностью описал обряды, приуроченные к Троицкой неделе. Опубликованный материал сохраняет научную значимость, ибо по полноте описания нет ему равного даже в масштабе всего Среднего Урала [Безруков, 1895.С.57-87].
Следует отметить, что в XIX в. была заложена источниковая база, ставшая основой для дальнейших научных исследований, намечены основные направления и проблемы изучения народного календаря русских Прикамья. Несомненная ценность этих материалов в том, что они собирались в период активного бытования явлений традиционной праздничной культуры. Многие ритуальные формы народного календаря исчезли и в более поздний период не фиксировались исследователями. В то же время
10 исследования этого периода крайне фрагментарны как тематически, так и географически, не позволяют в полной мере представить особенности календарной обрядности русских Пермского Прикамья.
В начале и первой половине XX в. изучение календарных праздников и обрядов русских Прикамья не активизировалось. Лишь некоторые этнографические материалы о народном календаре попали в поле зрения историков, писателей и этнографов [Кривощеков, 1914. С.805; Ончуков, 1901. С.37-74; Белдыцкий, 1901; Верхоланцев, 1913; Шмаков, 1916; Серебренников, 1928. С.124; Богословский, 1927. С.105-117; Богословский, 1924. С.70-83]. В конце 1920-х гг. наметился отход исследователей от разработки проблем календарных праздников и обрядов. С одной стороны, это было связано с идеологическими установками: изучение верований, обрядов и всей традиционной культуры русского крестьянства оказалось законсервированным [Виноградова, 1994. С.16-17]. С другой стороны, значительное ослабление интереса к календарной обрядности именно в этот период вызвано кризисом методологической базы [Пропп, 1963. С. 14].
Интерес к тематике традиционных календарных праздников и обрядов вновь проявился с 1950-х гг., что отразилось в появлении значительных обобщающих методологических исследований по русскому народному календарю [Чичеров, 1956. С.216-236; Чичеров, 1957; Пропп, 1963]. В это же время, с 1950-х гг., активизировались экспедиционные исследования в регионах, в том числе и в Прикамье, однако внимание исследователей, работавших в Пермской области, на этом этапе было обращено в большей степени на изучение проблем материальной культуры [Маслова, 1960. С.72-171; Чагин, 1996. С.99-101]. В 1972 г. началось системное и комплексное изучение археографами района верховьев р. Камы, так называемого Верхокамья [Кобяк, 1982. С.20]. В контексте изучения духовной культуры русского старообрядческого населения этого региона внимание исследователей привлекли и материалы народного календаря. Календарные праздники и обряды русского старообрядческого населения Верхокамья
получили освещение в статье С.Е.Никитиной [Никитина, 1982. С.91-126]. Автором были проанализированы основные празднично-обрядовые циклы: святочный, масленичный, пасхальный, троицкий, жатвенный. Приведенные материалы свидетельствуют о бытовании у старообрядцев-беспоповцев всех основных циклов календарной обрядности. Впервые на пермском материале С. Е. Никитина поставила проблему конфессиональных особенностей и их влияния на бытование календарной обрядности.
Новый этап в изучении календарных праздников и обрядов русского населения Прикамья начинается с 1990-х гг. В этот период всесторонне исследуются локальные традиции, к изучению которых обращались почти все пермские этнографы и фольклористы. Народный календарь старообрядческого населения верховьев р. Колва (Чердынский район) был исследован Г. Н. Чагиным [Чагин, 1994. С.73-75; 1998г], русского населения Обвинского и Косьвинского поречья - О. Л. Кутьевым [Кутьев, 1997. С.24-32], Карагайского, Нытвенского, Гайнского районов - И. А. Подюковым [Подюков, 2004а; Нытва, 2001; Деревня Монастырь, 2003], ряд исследований локальных традиций предпринят автором настоящей работы [Сайгатка, 2003; Черных, 2003 а].
Второе направление современных исследований календарной обрядности русских Прикамья связано с появлением обобщающих работ по народному календарю русского населения Прикамья и Среднего Урала. Одним из исследователей, который первым обратился к данной проблематике на примере Среднего Урала, следует считать Г. Н. Чагина. Он впервые дает целостное и системное представление о народном календаре русских Среднего Урала, о наполняемости его основных праздничных и обрядовых циклов [Чагин, 1993а]. Определенную веху в истории изучения календарных праздников и обрядов русских Прикамья следует связывать с выходом монографии И. А. Подюкова «Круговорот жизни: Народный календарь Прикамья» [Подюков, 2001]. Автор комментирует символику календарных праздников, анализирует отражение в народном календаре
12 архаичных мифологических представлений. Основным результатом указанной работы является вывод об устойчивой сохранности в календарной обрядности русского населения Прикамья архаических элементов, обрядовых форм, происхождение которых связано с древним осмыслением времени и мифологической моделью мира. Итоги исследований различных аспектов календарной традиции Прикамья также нашли отражение в ряде публикаций автора настоящей работы [Черных, 1994. С.391-393; 1998а; 19986; 1999в; 2001г; 2002а; 20026; 2002в; 20036; 2003в; 2004].
Таким образом, период 1990-х - 2000-х гг. ознаменовался резким подъемом интереса к традиционной культуре народов Прикамья. Календарные праздники и обряды вошли в круг исследовательских интересов этнографов, фольклористов, диалектологов, музыковедов. Именно в этот период в научный оборот было введено значительное число новых архивных и полевых материалов. Впервые было предпринято целостное описание календарной обрядности русских региона в контексте особенностей формирования населения, были осмыслены факторы, влияющие на проявление особенностей народного календаря в отдельных локальных традициях. Одной из особенностей современных подходов к изучению народного календаря стало появление совместных исследований разных специалистов, изучающих традиционную культуру, использование в комплексе для реконструкции календарной обрядности этнографических, лингвистических и фольклорных материалов. К этому времени относится наибольшее число публикаций по русскому народному календарю Прикамья за весь период его изучения, что связано в целом с тенденцией активизации научных исследований традиционной культуры народов России и Прикамья.
Сбор материалов и изучение календарной обрядности русских Прикамья проводились на протяжении более чем двухсот лет. Основными итогами стало накопление значительного комплекса источникового материала, появление целого ряда публикаций, раскрывающих как отдельные обрядовые, так и локальные особенности народного календаря в регионе. В
13 разные периоды интерес к календарным праздникам то ослабевал, то активизировался вновь. Наиболее плодотворными в изучении этой темы оказались вторая половина XIX в. и 50-80-е гг. XX в. Особое место духовная культура (и календарная обрядность как ее составная часть) заняла в научных исследованиях в 1990-2000-е гг. Со второй половины XX в. исследования народного календаря русских Пермского края перешли от фрагментарных и несистематических характеристик к обобщающим аналитическим работам по отдельным обрядовым комплексам или локальным традициям. В работах этнографов, фольклористов, лингвистов, историков предлагаются разные методические подходы к осмыслению феномена календарной обрядности, разные аспекты изучения темы.
Ценность и значение историографического наследия бесспорны. Имеющиеся труды содержат богатый источниковый материал, в них намечены основные особенности структуры народного календаря региона и описаны отдельные обрядовые комплексы. В то же время проведенный историографический обзор по календарной обрядности русских Пермского Прикамья указывает на неразработанность многих аспектов проблемы. Не в полной мере раскрыта специфика пермских традиций народного календаря на фоне других русских регионов, не показано своеобразие региональных, конфессиональных, социальных и других групп русского населения по их отношению к календарной традиции. Отсутствует картографирование и описание ареальных аспектов народного календаря Прикамья. Наконец, до настоящего времени нет обобщающего описания различных аспектов календарных праздников и обрядов русских Прикамья, которое бы в комплексе соотносило собственно календарную традицию, хозяйственную и семейную (свадебную, поминальную) обрядность.
В данном исследовании объектом изучения избрано русское население Пермского Прикамья. Географические характеристики Пермского края, выделенность и обособленность среди соседних регионов, его бассейновый характер (территория края соответствует речной системе р. Кама и ее
14
притоков), сходство хозяйственных занятий, исторические, географические,
демографические, экономические, конфессиональные и прочие условия
позволяют рассматривать Прикамье как сложившийся географический,
социально-экономический и этнокультурный регион [Зырянов, 2006. С.228-
229]. Общность исторических судеб, единый природно-географический
ландшафт обусловили определенное единство традиционной культуры
русских на всей территории Прикамья, привели к формированию
специфических черт, регионального своеобразия в сравнении с русскими
других регионов [На путях, 1989. С.76; Чагин, 1995. С.5]. Основную часть
населения Прикамья составляет русское старожильческое население,
формирование которого происходило в период со второй половины XVI до
начала XIX в. Старожильческое население обладает устойчивым русским
этническим самосознанием, отдельный уровень самосознания связывается с
осмыслением региона проживания. Все это позволяет рассматривать русское
население Пермского Прикамья как одну из этнотерриториальных групп
этноса [Народы России, 1994. С.284]. ..
В то же время в едином массиве русских Прикамья, обладающих общностью основных этнических признаков (самосознания, языка, культурно-бытовых особенностей), имеются различного уровня внутренние этнические подразделения, возникающие под влиянием ряда факторов (особенностей истории заселения того или иного региона, различного социального статуса, конфессиональной принадлежности, проживания в условиях инокультурного окружения и т.д.). На территории Прикамья по особенностям традиционной культуры выделяются несколько этнографических зон (районов) и, соответственно, групп русского населения. Географически Пермское Прикамье условно разделяется на северо-восточное Прикамье, включающее русских Чердынского, Соликамского, Красновишерского, частью Александровского, Усольского районов; северозападное Прикамье, или районы Коми-Пермяцкого округа. Характерные особенности культуры характеризуют русские традиции Обвинского поречья
15 и Верхокамья (Ильинский, Карагайский, Верещагинский, Сивинский районы), Чусовское поречье (Чусовской район); Сылвенско-Иренское поречье, включающее русское население Кунгурского, Ординского, Суксунского районов. Специфическую этнографическую зону составляют русские юго-западного Прикамья. Мозаичностью отличаются русские традиции центрального историко-этнографического района, территории самых южных районов Пермского края. Предложенная карта историко-этнографических районов в некоторых чертах совпадает с картой распространения русских говоров [Полякова, 1998. С. 4-30; Даль, 1978. С. LVIII]. К отдельной группе русского населения Пермского края можно отнести горнозаводское население, жителей уральских горных заводов, — «заводских». В историко-этнографическую группу русских выделено старообрядческое население региона, представленное в Прикамье разными согласиями.
Специфика объекта исследования обусловила и некоторые особенности структуры настоящей работы. Первые главы работы посвящены рассмотрению сложившегося регионального комплекса календарной обрядности региона. Атрибутация отдельных локальных комплексов, присущих той или иной группе населения региона, уточняется в них лишь в случае необходимости. В то же время в последней главе работы рассматриваются сложившиеся локальные комплексы календарной обрядности в территориальных, конфессиональных и социальных группах русского населения Прикамья и выявляются причины формирования их своеобразия. Именно такой подход, с нашей точки зрения, позволяет дать наиболее полную характеристику явлений традиционной культуры русских Пермского края - в их исторической эволюции и функциональной вариантности.
Предметом исследования является один из комплексов традиционной культуры — календарные праздники и обряды. Понятие «календарь» употребляется в разных значениях. В узком значении календарем принято
называть определенную систему продолжительных промежутков времени с подразделениями их на отдельные, более короткие периоды (годы, месяцы, недели, дни) [Климишин, 1985. С.7]. Более широкое определение календаря связано с совокупностью разнообразных знаний о природе, обществе и человеке и их традиционном использовании [Климов, 2005. С.35]. Исходя из последнего определения возможно определять и понятие «календарная обрядность», «календарный обряд», под которыми понимаются такие, которые исполняются индивидуально или коллективно периодически в определенные моменты годового цикла. Календарные обряды характеризуются приуроченностью к природно-фенологическим изменениям, циклам хозяйственных работ, датам церковного и гражданского календаря.
При этом предмет изучения рассматривается в широком контексте, нежели обычно принято в этнографических исследованиях, под «календарными» понимается значительная часть проявлений традиционной культуры, включающая не только ритуальные действия, но и фольклорные тексты, мифологические представления, терминологию и фразеологию. Такой подход к предмету исследования связан с осмыслением календарной обрядности как целостной системы, неразрывно связанной с другими компонентами мировоззренческих представлений о мире и человеке.
Целью настоящей работы является реконструкция комплекса календарных праздников и обрядов русского населения Пермского края, выявление внутренней структуры и содержания в системе традиционной культуры, выделение региональной специфики в период конца XIX -середины XX в.
Для достижения поставленной цели были сформулированы основные задачи:
1. Рассмотреть категорию времени в системе традиционного
мировоззрения.
2. Определить специфику отдельных празднично-обрядовых
комплексов, их место, значение и роль в календарной обрядности.
3. Выявить функции, семантику и специфику ритуальных форм в
содержании празднично-обрядовых циклов.
4. Определить связь культурных форм народного календаря с другими
элементами традиционных мировоззренческих представлений.
5. Выявить региональные и локальные особенности календарной
обрядности русских с учетом влияния природно-климатических,
хозяйственных, исторических, социальных факторов, иноэтнического
окружения.
Территориальные рамки исследования определены естественным географическим и историческим районированием Среднего Урала и охватывают территорию западной его части — Пермского Прикамья. В данном случае Прикамьем нами обозначается не район бассейна реки Камы, а лишь Пермская его часть, относящаяся в настоящее время в административном отношении к Пермскому краю1. В XIX - начале XX вв. эта территория большей частью относилась к западной части Пермской губернии и была включена в уезды Красноуфимский, Кунгурский, Осинский, Оханский, Пермский, Соликамский и Чердынский. Особенности географического положения во многом определили судьбы традиционной культуры русских региона. Именно эта территория, как отмечают исследователи, «находилась на магистральном пути из Поморья (Русского Севера) в Сибирь, а позднее - из центральных европейских районов во всю азиатскую часть государства» [Чагин, 1995. С.5], Прикамье исторически тесно связано с другими российскими регионами: Русским Севером, Поволжьем и Приуральем, Вятским краем, Сибирью.
Хронологические рамки исследования охватывают период с конца XIX - первой половины XX в. Выбор хронологических рамок исследования
До 2005 г., когда был образован новый субъект Российской Федерации — Пермский край, эта территория включала две административные единицы — Пермскую область и Коми-Пермяцкий автономный округ. Так как большая часть полевых исследований, как и подготовка глав работы, проводились до 2005 г., в работе используются определения как Пермский край, так и Пермская область и Коми-Пермяцкий округ. Административные районы Пермского края также приведены на момент конца XX - начала XXI в.
18 обусловлен несколькими причинами: с одной стороны, степенью сохранения календарной обрядности как целостного комплекса и его реальным функционированием, а с другой - репрезентативностью источниковой базы, позволяющей в полной мере произвести реконструкцию системы народного календаря. Определение нижней хронологической границы работы в большей степени обусловлено состоянием источниковой базы, так как архивные, опубликованные и другие виды источников дают лишь фрагментарные сведения о календарной обрядности региона более раннего периода и не позволяют провести системный анализ. В то же время хронологические рамки (конец XIX - середина XX в.) позволяют использовать для реконструкции целый комплекс источников, и в том числе наиболее массовый полевой материал, репрезентативно отражающий календарную обрядность региона с конца XIX в. и в более поздний период. Верхний хронологический рубеж определяется серединой XX в., периодом активного разрушения традиционной культуры в результате проведенных ранее и проводимых социально-экономических преобразований (коллективизация и индустриализация, укрупнение деревень, миграции населения) и идеологических установок. В этот период происходит разрушение календарной обрядности как целостной системы, трансформация отдельных ее компонентов. Аспекты деградации, нивелирования календарной традиции в более позднее время, несомненно, могут стать предметом самостоятельного изучения, однако выходят за рамки задач нашего исследования.
Таким образом, хронологические рамки работы включают период активного бытования календарной обрядности как целостного комплекса в системе традиционной культуры, исследование именно этого периода обеспечено репрезентативной источниковой базой, что и позволяет в полной мере провести реконструкцию явлений народного календаря, согласно цели и задачам работы. При необходимости проследить эволюцию или трансформацию явления, важную для понимания его внутреннего
19 содержания, определить истоки мировоззренческих представлений, начальная граница отодвигается в. прошлое, а конечная приближается к настоящему времени.
Методология и методика работы
Традиционный народный календарь русских, с учетом региональных традиций, - явление сложное и многоаспектное. Его интерпретация возможна в рамках различных методологических приемов. Основные концептуальные подходы исследования:
1. Комплексный подход - календарные праздники и обряды русских
Прикамья рассматриваются как целостная система, в совокупности всех ее
проявлений. Значительное внимание уделено не только материалам,
раскрывающим содержание праздников, обычаев и обрядов, но и
терминологии и фразеологии, мифологическим представлениям,
фольклорным текстам, т.е. практически всем проявлениям традиционной
культуры, так или иначе соотносимым с календарной обрядностью.
Обращение к методологии нескольких научных дисциплин обусловлено самим предметом исследования, интерпретация которого в рамках этнографического исследования невозможна без анализа терминологического и лексического материала, фольклорных текстов. Использование в работе значительного числа лингвистического материала обусловлено тем, что терминология календарной обрядности является выражением культурной семантики того или иного обряда или праздника [Harris, 1989. S.58-79]. Только в этом случае достигается определенная целостность в изучении календарной обрядности. Комплексность и интеграция методов и подходов к изучению традиционной культуры является одним из современных направлений в ее изучении [Путилов, 1994. С.225; Гура, 1997. С.12; Козлова, 2006. С.24].
2. Контекстуальный подход - календарная обрядность исследуется как
составной компонент традиционной культуры, что диктует необходимость
обращения к народному мировоззрению, к космологии, хозяйственным,
20 семейным и бытовым традициям. Такой подход позволяет прояснить семантику анализируемых явлений в контексте народной культуры.
Представления о времени, структура, содержание и семантика праздников и празднично-обрядовых циклов соотносятся с основными представлениями о том или ином сезоне или периоде года. Рассматривать обрядовую наполняемость каждого праздника целесообразно только в контексте обрядности всего периода . Условность календарной приуроченности и подвижность многих ритуалов в течение сезона являются главными причинами существенной вариативности локальных традиций. В структуре народного календаря та или иная праздничная или другая почитаемая дата становится «узловым пунктом», собирающим вокруг себя значительное число обычаев. В то же время при всем единстве символики, характерной для празднично-обрядового цикла того или иного сезона года, содержание праздника отличает неповторимость и только ему присущий набор основных элементов.
3. Сравнительный подход - в исследовании предпринят анализ одного из региональных вариантов календарной обрядности, представляющей составную и органическую часть русской и восточнославянской традиционной культуры и проецирующей в локальных и региональных вариантах комплекс мировоззренческих представлений, культурных форм и их вариантов. Региональный и локальные комплексы календарной обрядности в поликультурном регионе, каким представляется Пермское Прикамье, соотносятся с особенностями этнокультурного ландшафта региона. Единство и локальные отличия в календарной обрядности русских Прикамья обусловлены прежде всего историей формирования, процессами приспособления к новым природно-климатическим и этнокультурным реалиям.
Нам близок подход Т. А. Агапкиной, которая также отмечает, что «каждый сезон — самостоятельный фрагмент годового круга, со своими особыми мифопоэтическими константами, которые и формируют неповторимый образ этого сезона» [Агапкина, 2004. С.23].
21 Сравнительный анализ позволяет выявить механизмы трансляции этнокультурных традиций, степень сохранения универсальных и проявления специфических черт этнической культуры, степень подвижности и вариативности инноваций. В конечном итоге этот подход позволяет оценить адаптационный потенциал этноса в условиях формирования и функционирования регионального культурного комплекса.
Существенными для нашего исследования представляются и следующие методологические позиции:
Календарная обрядность русских Прикамья рассматривается как сложившийся традиционный комплекс обрядности. Понятие «традиции» используется для обозначения связей настоящего с прошлым, для указания того, что речь идет о миропонимании, сложившемся в эпоху мифопоэтического мышления и постепенно эволюционировавшем, изменявшемся, но в общих чертах сохранившемся в некоторых обществах до начала XX в. [Традиционное мировоззрение, 1988. С.6]. При помощи традиции совершается определенный отбор, стереотипизация опыта и передача стереотипов, которые затем опять воспроизводятся [Чистов, 1981. С.105-107; Маркарян, 1981. С.78-96; Арутюнов, 1989. С.160-165].
Календарные праздники и обряды анализируются по основным сезонам (весна, лето, осень, зима), деление на которые связано как с природно-фенологическими изменениями, мифологически осмысленными в народном мировоззрении, так и с основными хозяйственными циклами. В главах работы праздники и почитаемые дни даны не столько в хронологической последовательности, сколько в контексте доминирующих в данном сезоне культурных концептов. Эти основные концепты, связанные с тем или иным сезоном, как правило, не приурочены к одному празднику или праздничному циклу, а являются для времени года сквозными (например, в летнем цикле отдельные разделы посвящены сенокосной обрядности, «грозным» праздникам, запретам и предписаниям на первые плоды). Под понятием «культурный концепт» в этом случае нами рассматривается
22
представленность в обрядовой традиции специфической глубинной
культурно значимой идеи, образного понятия, обобщенного представления,
какого-либо доминирующего символа национальной культуры (символика
грома, символика первого и пр.). Концепт детерминируется этнически
определенной культурой и значим для конкретной
этнолингвосоциокультурной общности. В то же время при исследовании обрядности каждого сезона сохранена общая смысловая структура: представления и ритуалы, связанные с осмыслением комплекса сезонных природно-климатических изменений, обрядность хозяйственных циклов, основные празднично-обрядовые циклы.
- Значимым явилось и пристальное внимание к локальным вариантам тех или иных проявлений календарной обрядности. Духовная культура, по определению В. А. Лапина, представляется как «система локальных традиций», что можно отнести и к другим проявлениям традиционной культуры. В свою очередь локальная традиция является сложным историко-культурным феноменом, сформировавшимся под воздействием множества разнообразных факторов. Понятие локальной традиции «предполагает территориально любой по масштабу, но при этом обоснованно ограниченный или выделенный ареал» [Лапин, 1995. С Л 77]. Анализ ареалов распространения явления выступает важным инструментарием этнологического исследования [Толстая, 1995. С.2-6; Иванова, 2005. С.117; Морозов, 2005. С. 118]. Применительно к Пермскому краю изучение народной культуры также невозможно без учета ареалов распространения того или иного явления, связанных с особенностями формирования населения, его социальным и конфессиональным составом, иноэтническим окружением.
В основу анализа собранного материала были положены методологические приемы, используемые в исследованиях традиционной культуры. Определяющими явились положения:
- Историко-этнографических исследований В. И. Чичерова,
B. К. Соколовой, М. М. Громыко, Т. А. Бернштам, И. Ю. Винокуровой,
Е.В.Поповой [Чичеров, 1957; Громыко, 1975; 1986; Соколова, 1979;
Бернштам, 1988; 1995; Винокурова, 1994; Попова, 2004]. Важными в
методологическом отношении в рамках этого направления явились
исследования, характеризующие локальные и региональные традиции
русских других регионов, Ф. Ф. Болонева, Е. Ф. Фурсовой, Г. В. Любимовой,
Т. Н. Золотовой и др. [Болонев, 1978; Золотова, 2002; Фурсова, 2002, 2003;
Любимова, 2004; Ведерникова, 1991]. В этих исследованиях предприняты
попытки анализа календарной обрядности русских региона в контексте
особенностей формирования его населения, его социальных,
конфессиональных и этнокультурных особенностей.
- Методологические подходы этнолингвистических исследований
славянской духовной культуры под руководством академика Н. И. Толстого,
позволяющих «вскрыть глубинные истоки календарных традиций,
механизмы их функционирования на фоне славянской обрядности в целом»
[Подюков, 2001. С.6]. Особенности предложенного подхода заключаются в
первую очередь в интеграции методов языкознания, мифологии,
фольклористики и этнографии. Традиционная духовная культура
представляется как органический синтез словесных форм, фольклорных
текстов, обрядовых действий, верований и представлений, на основе
комплексного исследования которых возможна реконструкция архаичной
картины мира и мифопоэтических ее основ. Среди целой серии
этнолингвистических исследований особый интерес для нашей работы в
методологическом отношении представляют публикации Н. И. Толстого,
C. М. Толстой, Л. Н. Виноградовой и других авторов, посвященные
календарной обрядности [Агапкина, 1998. С.11-20; 1989. С.230-253;
Виноградова, 1982, 2000; Толстая, 1986а. С.22-27; 19866. С. 18-22; 1986в.
С.178-242; 1986г. С.8-11; 1986д. С.27-30; 1997. С.105-109; 2005; Толстой,
1978. С.75-120; 1981а. С.87-98; 19816. С. 44-121; 1982. С.49-83; 1986. С.14-18;
24 2003]. Наиболее полное исследование весенне-летней календарной обрядности славянских народов в рамках этнолингвистического подхода было предпринято Т. А. Агапкиной [Агапкина, 2000; 2002]. Подходы, предложенные исследователем, оказали существенное влияние при подготовке нашей работы.
Широкое применение в работе нашли структурно-функциональные и структурно-типологические подходы, предложенные Б. Малиновским, В. Я. Проппом, П. Е. Богатыревым [Малиновский, 2004а, 20046; Пропп, 1963; Богатырев, 1971]. Наиболее близким нам представляется подход В. Я. Проппа, предложенный в работе «Русские аграрные праздники», в которой автор рассматривает и анализирует элементы календарной обрядности в более широком контексте, нежели один праздник или праздничный цикл, повторяющиеся элементы им прослежены на материале всего годового цикла. Исследователем среди разнообразных вариантов и форм народного календаря обрядности выделены некоторые основные элементы, он обратил внимание на их повторяемость в различных обрядовых комплексах и проницаемость структуры ритуалов [Пропп, 1963]. П.Г. Богатырев указывал на полифункциональность ритуальных символов и отмечал необходимость рассматривать каждый обычай в широком культурном контексте [Богатырев, 1971. С.387].
Большое значение для диссертации имели исследования, посвященные анализу мифологической картины мира русских на основе семиотического похода: Д. К. Зеленина, В. В. Иванова, В. Н. Топорова, Т. В. Цивьян, А. Я. Гуревича, Е. М. Мелетинского, Ю. М. Лотмана, Б. А. Успенского, А. К. Байбурина [Лотман, 1992; Успенский, 1982; Байбурин, 1993; Иванов, 1965, 1974, 1975; Цивьян, 1985; Мелетинский, 1976, 2000; Гуревич, 1981; Zelenin, 1927]. Опираясь на методологическую основу исследований в этом направлении, возможно реконструировать некоторые архаичные пласты мифологических верований, рудименты которых сохранились в более поздних обрядовых формах, а также рассматривать народный календарь в
25 контексте традиционной картины мира, во взаимосвязи с другими комплексами.
Исследование построено на использовании как основных общенаучных методов анализа, синтеза, аналогии, систематизации и классификации, так и методов современного исторического исследования: принципах историзма, объективности, конкретности, интеграции различных видов источникового материала.
В то же время предмет исследования, цели и задачи работы определили использование специальных методов. Для сбора эмпирического материала использовались методические приемы полевого этнографического исследования (см. раздел о полевых источниках). Основными для систематизации и анализа материалов работы служат сравнительно-типологический и сравнительно-исторический методы этнографического исследования. Использование типологического анализа позволяет обобщить обширный и разнообразный эмпирический материал, выделить основные типологические элементы в структуре каждого праздничного и обрядового цикла (как на синхронном, так и диахронном уровнях), выявить наиболее универсальные и уникальные варианты форм обрядности, общие и локальные ее проявления, своеобразие календарной обрядности русских Пермского Прикамья на фоне русских календарных традиций других регионов. Частным методом в рамках сравнительно-типологического подхода следует назвать метод картографирования и выявления ареалов распространения основных типологических обрядовых форм и народной терминологии. Сравнительно-исторический метод необходим для проведения анализа явления в его развитии, во взаимосвязи с другими составляющими традиционной культуры, в контексте формирования этнокультурного ландшафта региона, во взаимосвязи с этническими культурами финно-угорских и тюркских народов Прикамья, при учете социальных и конфессиональных особенностей отдельных территорий и групп русского населения края.
В качестве одного из подходов исследования определено изучение календарной обрядности Пермского Прикамья как системы с учетом различных семантических, структурных и предметных связей с различными областями традиционной культуры русских, что предполагает структурно-функциональный анализ в рамках современного системного подхода.
Использование современных методологических подходов к анализу регионального варианта народного календаря русских, выбранных методов изучения создает надежную базу для достижения цели и решения задач исследования.
Источниковой базой исследования послужил корпус источников, включающий полевые материалы, а также архивные материалы собрания ряда центральных, краевых (областных) и районных архивных и музейных учреждений, опубликованные источники и литература.
Основной источниковой базой настоящей работы стали полевые этнографические материалы. Экспедиционные исследования позволили собрать новый разнообразный и обширный материал, раскрывающий основные комплексы календарной обрядности. За период с 1992 по 2007 г. автор принимал участие и являлся руководителем более 50 экспедиционных выездов на территории значительной части Пермского края (Пермской области и Коми-Пермяцкого автономного округа), организованных Институтом истории и археологии УрО РАН, Пермским государственным университетом, Пермским государственным педагогическим университетом, Пермским краевым музеем. Полевыми исследованиями были охвачены районы как Северного, так и Южного Прикамья, все основные ареалы проживания русского населения в крае, всего полевые исследования охватили 25 административных районов из 34 сельских территорий современного Пермского края, а также 6 районов сопредельных территорий: Кировской и Свердловской областей, Республик Татарстан и Марий Эл (см. Список маршрутов экспедиций; Приложение № 3, карта № 1). В некоторых районах полевые работы велись на протяжении нескольких лет (в
27 Куединском районе Пермского края было проведено сплошное обследование всех русских населенных пунктов района в течение 11 экспедиционных выездов, в Суксунском районе - в течение 8 экспедиций). При проведении полевой работы, прежде всего, для уточнения ареального распространения того или иного явления, учитывались особенности расселения в разных районах Прикамья. В ходе многолетней полевой работы изучалось как старожильческое население, так и традиции более поздних переселенцев, группы разного социального статуса: сельское и заводское, в меньшей степени - городское население, помещичьи и государственные крестьяне, частновладельческое и казенное заводское население. Исследовались и различные конфессиональные группы: православные и старообрядцы (поморские, белокриницкие, беглопоповские, часовенные, бегуны или странники). Особое внимание уделялось полевой работе в зонах активных межэтнических контактов, где русское население проживало по соседству с коми-пермяками, татарами, башкирами, удмуртами, марийцами.
Сбор полевого материала по календарной обрядности осуществлялся по специально разработанной автором программе (см. Приложение № 1; Черных, 2002в). Основной объем полевого этнографического материала был получен от информаторов 1900-1920 г.р. (Приложение №2). Собранная информация отражает состояние традиции с конца XIX - первой половины XX в., т.е. в хронологических рамках данного исследования. В то же время, полученные материалы о бытовании праздников и обрядов во второй половине XX в., прежде всего наблюдения над современным состоянием календарной традиции, позволяли глубже вникнуть в смысл обрядовых действий. Сопровождение полученных наблюдений комментариями информаторов об их раннем бытовании обеспечивало возможность их использования для реконструкции календарной обрядности более раннего периода.
Во время полевой работы использовались разные методы сбора материала. Как основной при сборе информации применялся метод
28 интервью. Методом непосредственного наблюдения фиксировались бытующие в настоящее время праздничные и обрядовые комплексы, проводилась также видео- и фотофиксация календарных праздников и обрядов, предметов материальной культуры, задействованных в ходе подготовки и проведения праздника, в ритуальных действиях (предметы, используемые для украшения жилища, праздничные атрибуты и т.д.). При проведении полевого исследования значительное внимание уделялось не только описанию обрядовых комплексов, но и фольклорному, лексическому и терминологическому материалу, фиксировались названия и эпитеты праздников и обрядов, пословицы, поговорки, приметы, запреты, тексты обрядовых песен, наговоров, быличек, связанные с праздниками или почитаемыми днями. При интервьюировании учитывались процессы эволюции и трансформации календарной обрядности. При изучении такого рода материалов учитывался возраст информатора, а при фиксации рассказа констатировалось время бытования именно такого варианта обряда или праздника, что и позволяло выявить эволюцию обрядности, причины, активизирующие или замедляющие этот процесс. Сложность сбора подобного рода материала требует большой теоретической и практической подготовленности полевого исследования [Черных, 2002в. С. 10-12; Черных, 1999д. С.227]. В исследовании многие полевые материалы широко цитируются. При этом мы старались как можно полнее сохранить основные стилистические, стилевые и лексические особенности диалектной речи.
При сборе полевого материала, работе с экспедиционными источниками возникает проблема адекватности, объективности полученной информации (в силу ограниченности возможностей памяти человека, сложности в определении временной стратиграфии и т.д.) [Владыкин, 1994. С.32; Фурсова, 2002. С.14-15]. Достоверность полученных в ходе полевых исследований материалов была обеспечена массовым характером, повторяемостью, фиксацией значительного числа описаний праздника и обряда даже в рамках одной локальной традиции, множественностью
29 вариантов, отражающих осмысление явления разными носителями традиции, взаимодополняемостью и взаимопроверяемостью полевых другими видами источников.
В целом в результате многолетних экспедиционных исследований накоплен значительный свод полевых данных, охватывающий большую часть территории расселения русских в Пермском крае. Собранный полевой материал позволяет в полной мере провести реконструкцию календарной обрядности как в целом на территории региона, так и отдельных локальных комплексов, выявить ареалы распространения того или иного явления.
Значимость именно полевых источников определяется и тем, что все другие источники, даже в совокупности, не позволяют составить целостного представления о народном календаре русского населения региона. В то же время полевые материалы, собранные в конце XX — начале XXI вв., когда большая часть информаторов застала календарную традицию в период угасания, обусловили необходимость использования для реконструкции источников более раннего периода, конца XIX - начала XX вв., как опубликованных, так и из архивных и музейных собраний.
Архивные собрания позволили получить материал, отражающий бытование тех или иных обрядовых комплексов с середины XIX до начала XX в. Самые ранние источники, датируемые серединой - второй половиной XIX в., изучались в архиве Русского географического общества (Санкт-Петербург). Среди корреспонденции из Пермской губернии, раскрывающих различные стороны традиционной культуры русских, есть сведения о календарных праздниках и обрядах (АРГО. XXIX. 5,6,9,24,25,31,61,68,77. [Зеленин, 1916. С.989-1056]). Значительный пласт этнографических материалов, датируемых второй половиной XIX - началом XX вв., был почерпнут в фондах Государственного архива Пермской области. Этнографические описания содержатся в основном в двух фондах: «Научно-промышленного музея» (ГАПО. Ф. 680. Оп. 1. Д. 180) и личном фонде фольклориста П.С.Богословского (ГАПО. Ф. 973. Оп. 1. ДД. 288,296).
Отдельные этнографические и фольклорные рукописные материалы имеются в музейных собраниях. С одной стороны, это описания середины XIX — первой половины XX в., выполненные различными авторами на основе личных наблюдений или воспоминаний. Наиболее значительная коллекция такого рода источников хранится в Чердынском краеведческом музее (ЧКМ №2691; 3009; 4655; 1100; НВ 983), следует отметить рукописи В. Попова, М. В. Мазунина, П. И. Шевелева, содержащие в том числе описания праздничного календаря русских крестьян Прикамья. Отдельные рукописи, подготовленные в середине XX в., изучались нами также в Добрянском и Куединском краеведческих музеях (ККМ № 2009; ДКМ № 1129/34). Полученные в архивных собраниях сведения в большинстве своем фрагментарны и разноплановы, как правило, раскрывают особенности обрядовых комплексов лишь одной из локальных традиций, что не позволяет в полной мере провести целостную реконструкцию календарной обрядности региона, однако эти недостатки в некоторой степени компенсируются уникальностью материалов, собранных в период активного бытования календарных традиций и выполненных непосредственными участниками или очевидцами того или иного праздника, обряда.
Вторую группу архивных материалов представляют рукописные экспедиционные собрания музейных и научных учреждений г. Перми и Санкт-Петербурга. Отчеты об экспедициях, относящиеся к 1950-1990-м гг., изучались в архивах Российского этнографического (АРЭМ, Ф. 2. Оп. 1. Д. 1303.), Пермского областного краеведческого (ПОКМ АЭМ «Хохловка», Отчет, 1988; 1989; 1996), Усольского историко-архитектурного3 музеев. К сожалению, в задачи большинства музейных исследований входил лишь сбор экспонатов и изучение материальной культуры русского населения Прикамья, поэтому календарная обрядность представлена в отчетах крайне фрагментарно.
3 УИАМ. Материалы экспедиций в Александровский, Соликамский, Чердынский и Усольский районы Пермского края.
31 Уникальные рукописные фонды фольклорно-этнографических материалов содержатся в архиве лаборатории «Фольклор Прикамья» при кафедре русской литературы Пермского государственного университета (рук. К. Э. Шумов). Архивное собрание включает отчеты об экспедициях с 1950-х гг. до настоящего времени. Наиболее интересными и полными явились полевые тетради участников экспедиций 1980-хх гг. в Красновишерский, Соликамский и Чердынский районы, содержащие тщательное описание некоторых календарных обрядов. Коллекция фольклорных и лингвистических материалов собрана в архиве Центра этнолингвистики (при кафедре общего языкознания) Пермского государственного педагогического университета (рук. И. А. Подюков). Наиболее интересными являются записи фольклористов и диалектологов Центра из районов Северного Прикамья и Обвинского поречья.
Материалы архивных собраний музеев и научных центров позволяют не только увеличить объем собственных полевых материалов, но и расширить географические рамки нашего исследования, активно используя для сравнительного и типологического анализа материал, собранный в тех территориях, в которых нами не проводились экспедиции.
Музейные этнографические коллекции, отражающие материальную
сферу праздничной культуры, также явились одним из источников
исследования. В ходе подготовки работы изучались коллекции Российского
этнографического музея (Санкт-Петербург), Пермского краевого музея и его
филиала Архитектурно-этнографического музея «Хохловка»,
муниципальных краеведческих музеев городов и районов Пермского края. В основном это коллекции праздничной одежды, утвари, орудий труда и других вещественных источников. Особую ценность для нашего исследования представляют деревянные резные и рисованные календари, хранящиеся в фондах Российского этнографического, Пермского краевого и Чердынского краеведческого музеев. Музейные коллекции для нашей работы имели характер вспомогательного источникового материала, как по причине
32 немногочисленности в этнографических собраниях предметов, непосредственно связанных с календарной обрядностью, так и фрагментарности сопроводительной информации.
Опубликованные источники по исследуемой тематике
немногочисленны. Основная часть публикаций по народному календарю приходится на вторую половину XIX — начало XX в. Большая часть работ этого периода помещена в местной периодической печати [Архангельский, 1887; 1890; Волегов, 1855; Волегов, 1882; Заметки о Чердыни, 1860; Местные нравы, 1865. С.57; Кокорин, 1906; Материалы для этнографии, 1863; Пономарев, 1885; 1897; Рудольская, 1844; Троицкий, 1908. С.168-169; Чердынь, 1894; Шерстобитов, 1865], отдельные работы встречаются и в общероссийских журналах [Корнаухов, 1848. С.49-58; Ончуков, 1901. С.37-74]. Значительный корпус этнографических сведений представлен в публикациях периодических и повторяющихся изданий «Записки Уральского общества любителей естествознания» [Безруков, 1895. С.57-87; Панаев, 1883. С.114-139; 1890. С.60-63], «Сборник Пермского земства» [Гусев, 1889. С.355-357, 379-381], «Сборник материалов для ознакомления с Пермской губернией» [Овчинников, 1892. С.130-141; Скалозубов, 1893. С.3-21], «Пермский край» [Вологдин, 1895. С.200-226; Теплоухов, 1892. С. 138-148; Сюзев, 1895. С.300-302]. Отдельные сведения о народном календаре имеются в очерках, записках путешественников, географических словарях и т.д. [Белдыцкий, 1895; 1901; Берх, 1821; Верхоланцев, 1913; Кривощеков, 1914; Палладий, 1863; Петухов, 1864; Попов, 1804; Шмаков, 1916]. Несмотря на то, что тематика календарных праздников и обрядов за исключением некоторых работ представлена в опубликованных источниках фрагментарно, они являются ценными для исследования особенностей бытования календарных традиций раннего периода - второй половины XIX - начала XX в., и представляют особую значимость для уточнения описаний, собранных в более поздний период. Опубликованные источники существенно дополняют имеющиеся полевые и архивные материалы.
В качестве источников в исследовании были привлечены и использовались опубликованные фольклорные и лингвистические материалы, почерпнутые из словарей пермских говоров [Словарь говора..., 1973, 1984, 1990, 1989; Словарь пермских говоров, 1999; Прокошева, 2002; Словарь русских говоров, 2006], фольклорных сборников [Дора-дора, помидора, 1997; Пал, пал перстенек, 1999; Ченчи-баченчи, 2001].
Таким образом, для подготовки исследования был выявлен и использовался обширный корпус источников, в которых имеются сведения о календарных традициях русского населения Прикамья. При этом полевой материал является основной источниковой базой исследования, в то же время корпус привлеченных архивных, опубликованных источников, музейных коллекций заметно дополняет имеющиеся полевые материалы. Собранный полевой, архивный и частью опубликованный материал репрезентативен для раскрытия темы, дает коррелируемую достоверную информацию и позволяет всесторонне осветить особенности календарных праздников и обрядов русского населения Пермского Прикамья в заданных территориальных и хронологических рамках, провести необходимую реконструкцию и анализ, требуемые для решения поставленных цели и задач исследования.
Научная новизна исследования
Диссертация является первым комплексным этнографическим исследованием календарной обрядности русского населения Прикамья. В научный оборот вводится обширный, ранее не публиковавшийся материал, полученный в ходе многолетних полевых исследований в Пермском крае и сопредельных территориях, а также в результате архивных изысканий. Впервые на пермском материале подробно рассмотрены особенности представлений о времени; структура и семантика народного календаря в широком контексте русской традиционной культуры Прикамья в региональном, ареальном и локальном аспекте. В работе выдвигаются новые подходы к анализу структуры календарной обрядности, выявляется специфика региональной традиции, особенности функционирования
34 календарной обрядности в разных региональных, локальных, социальных и конфессиональных группах русского населения Пермского края.
Путем сравнения исходных и переселенческих традиций выявляются особенности и анализируются механизмы адаптации календарной обрядности, степень ее сохранения и эволюции. В диссертации впервые применен комплексный подход для исследования проблем . календарных праздников и обрядов с привлечением исторических, этнографических и фольклорных источников. Календарь русских Прикамья впервые проанализирован в связи с историей заселения региона и межэтническими взаимоотношениями.
Научно-практическая значимость работы определяется тем, что в исследовании решена проблема реконструкции календарной обрядности русского населения Прикамья. Ее основные положения, выводы и методологические подходы могут быть использованы при анализе широкого круга явлений традиционной культуры, для решения ряда конкретных этнографических и общих культурологических проблем.
Научная значимость исследования заключается в осмыслении основных закономерностей развития традиционной культуры этноса в целом, а также ее региональных и локальных вариантов. Материалы и выводы исследования могут быть использованы для анализа традиционной культуры русских Урала, Сибири, Поволжья, Русского Севера и для изучения календарной обрядности других народов.
Кроме того, материалы и выводы, представленные в диссертации, могут найти применение при подготовке лекционных курсов и учебников по этнографии и фольклористике; могут использоваться в практической работе учреждений образования и культуры.
Подобный опыт уже существует в образовательных, музейных и культурных учреждениях Пермского края. Материалы настоящей работы были положены в основу специализированных курсов для студентов историко-политологического и географического факультетов Пермского
35 государственного университета, исторического и филологического факультетов Пермского государственного педагогического университета. Они были апробированы на курсах повышения квалификации и в методических разработках Центра этнопедагогики Пермского краевого института повышения квалификации работников образования [Подюков, 2000; Черных, 2001е. С Л 8-30; Черных, 20046. С.5-10]. Авторские материалы использовались в ходе экспериментальной работы по освоению опыта народной культуры в средних образовательных учреждениях Пермского края [Черных, 19976, 3-15; 1997в. С.97-98].
Данные, положенные в основу диссертации, привлекались при организации выставок и экспозиций Пермского областного краеведческого музея и его филиала - архитектурно-этнографического музея «Хохловка».
Апробация исследования
Основные положения и результаты исследования были представлены и обсуждались на международных и всероссийских научных конференциях в Москве (1999, 2000, 2007), Санкт-Петербурге (2005, 2006), Сыктывкаре (2000), Екатеринбурге (2005, 2006), Омске (2003), Ижевске (2000, 2005), Саранске (2007), Уфе (2006, 2007), Перми (2000, 2001, 2002, 2003, 2004, 2005, 2006), Кудымкаре (2005).
Исследование является результатом многолетнего изучения традиционной культуры русских, а также финно-угорских и тюркских народов Пермского края и сопредельных территорий. Основные положения диссертации опубликованы в монографиях, ведущих рецензируемых российских научных изданиях, материалах международных, всероссийских и региональных конференций. Автор имеет более 168 опубликованных научных работ по традиционной культуре народов Прикамья, в том числе 36 отдельных монографий и книг. По теме диссертации опубликовано 56 работ с общим объемом авторского вклада 138,8 п.л., в том числе 5 авторских и 5 коллективных монографий.
36 Структура диссертационного исследования определяется как основными проблемно-тематическими блоками, так и особенностями структуры народного календаря. Исследование состоит из введения, шести глав, заключения, списка использованных источников и литературы (468 позиций), указателя экспедиционных маршрутов автора 1992-2007 гг. (30 административных районов Пермского края и сопредельных территорий). Первая глава работы посвящена представлениям о времени, месте этой категории в традиционной картине мира. Отдельные главы посвящены весеннему, летнему, осеннему и зимнему периодам традиционного календаря. В последней главе рассматривается специфика календарной обрядности, проявившаяся в территориальных, конфессиональных и социальных группах русских, в результате межэтнического взаимодействия. Избранная структура наиболее полно отвечает целям и задачам исследования.
В приложении помещены программа сбора материала по календарной обрядности русских Прикамья, список основных информаторов (более 600 позиций), карты, раскрывающие ареалы бытования того или иного обрядового комплекса, календарной терминологии (10 позиций), а также фотоиллюстрации, показывающие особенности бытования календарных праздников и обрядов (50 позиций).
Праздники и обряды пасхального цикла
Сбор полевого материала по календарной обрядности осуществлялся по специально разработанной автором программе (см. Приложение № 1; Черных, 2002в). Основной объем полевого этнографического материала был получен от информаторов 1900-1920 г.р. (Приложение №2). Собранная информация отражает состояние традиции с конца XIX - первой половины XX в., т.е. в хронологических рамках данного исследования. В то же время, полученные материалы о бытовании праздников и обрядов во второй половине XX в., прежде всего наблюдения над современным состоянием календарной традиции, позволяли глубже вникнуть в смысл обрядовых действий. Сопровождение полученных наблюдений комментариями информаторов об их раннем бытовании обеспечивало возможность их использования для реконструкции календарной обрядности более раннего периода.
Во время полевой работы использовались разные методы сбора материала. Как основной при сборе информации применялся метод интервью. Методом непосредственного наблюдения фиксировались бытующие в настоящее время праздничные и обрядовые комплексы, проводилась также видео- и фотофиксация календарных праздников и обрядов, предметов материальной культуры, задействованных в ходе подготовки и проведения праздника, в ритуальных действиях (предметы, используемые для украшения жилища, праздничные атрибуты и т.д.). При проведении полевого исследования значительное внимание уделялось не только описанию обрядовых комплексов, но и фольклорному, лексическому и терминологическому материалу, фиксировались названия и эпитеты праздников и обрядов, пословицы, поговорки, приметы, запреты, тексты обрядовых песен, наговоров, быличек, связанные с праздниками или почитаемыми днями. При интервьюировании учитывались процессы эволюции и трансформации календарной обрядности. При изучении такого рода материалов учитывался возраст информатора, а при фиксации рассказа констатировалось время бытования именно такого варианта обряда или праздника, что и позволяло выявить эволюцию обрядности, причины, активизирующие или замедляющие этот процесс. Сложность сбора подобного рода материала требует большой теоретической и практической подготовленности полевого исследования [Черных, 2002в. С. 10-12; Черных, 1999д. С.227]. В исследовании многие полевые материалы широко цитируются. При этом мы старались как можно полнее сохранить основные стилистические, стилевые и лексические особенности диалектной речи.
При сборе полевого материала, работе с экспедиционными источниками возникает проблема адекватности, объективности полученной информации (в силу ограниченности возможностей памяти человека, сложности в определении временной стратиграфии и т.д.) [Владыкин, 1994. С.32; Фурсова, 2002. С.14-15]. Достоверность полученных в ходе полевых исследований материалов была обеспечена массовым характером, повторяемостью, фиксацией значительного числа описаний праздника и обряда даже в рамках одной локальной традиции, множественностью вариантов, отражающих осмысление явления разными носителями традиции, взаимодополняемостью и взаимопроверяемостью полевых другими видами источников.
В целом в результате многолетних экспедиционных исследований накоплен значительный свод полевых данных, охватывающий большую часть территории расселения русских в Пермском крае. Собранный полевой материал позволяет в полной мере провести реконструкцию календарной обрядности как в целом на территории региона, так и отдельных локальных комплексов, выявить ареалы распространения того или иного явления.
Значимость именно полевых источников определяется и тем, что все другие источники, даже в совокупности, не позволяют составить целостного представления о народном календаре русского населения региона. В то же время полевые материалы, собранные в конце XX — начале XXI вв., когда большая часть информаторов застала календарную традицию в период угасания, обусловили необходимость использования для реконструкции источников более раннего периода, конца XIX - начала XX вв., как опубликованных, так и из архивных и музейных собраний.
Архивные собрания позволили получить материал, отражающий бытование тех или иных обрядовых комплексов с середины XIX до начала XX в. Самые ранние источники, датируемые серединой - второй половиной XIX в., изучались в архиве Русского географического общества (Санкт-Петербург). Среди корреспонденции из Пермской губернии, раскрывающих различные стороны традиционной культуры русских, есть сведения о календарных праздниках и обрядах (АРГО. XXIX. 5,6,9,24,25,31,61,68,77. [Зеленин, 1916. С.989-1056]). Значительный пласт этнографических материалов, датируемых второй половиной XIX - началом XX вв., был почерпнут в фондах Государственного архива Пермской области. Этнографические описания содержатся в основном в двух фондах: «Научно-промышленного музея» (ГАПО. Ф. 680. Оп. 1. Д. 180) и личном фонде фольклориста П.С.Богословского (ГАПО. Ф. 973. Оп. 1. ДД. 288,296).
Отдельные этнографические и фольклорные рукописные материалы имеются в музейных собраниях. С одной стороны, это описания середины XIX — первой половины XX в., выполненные различными авторами на основе личных наблюдений или воспоминаний. Наиболее значительная коллекция такого рода источников хранится в Чердынском краеведческом музее (ЧКМ №2691; 3009; 4655; 1100; НВ 983), следует отметить рукописи В. Попова, М. В. Мазунина, П. И. Шевелева, содержащие в том числе описания праздничного календаря русских крестьян Прикамья. Отдельные рукописи, подготовленные в середине XX в., изучались нами также в Добрянском и Куединском краеведческих музеях (ККМ № 2009; ДКМ № 1129/34). Полученные в архивных собраниях сведения в большинстве своем фрагментарны и разноплановы, как правило, раскрывают особенности обрядовых комплексов лишь одной из локальных традиций, что не позволяет в полной мере провести целостную реконструкцию календарной обрядности региона, однако эти недостатки в некоторой степени компенсируются уникальностью материалов, собранных в период активного бытования календарных традиций и выполненных непосредственными участниками или очевидцами того или иного праздника, обряда.
Вторую группу архивных материалов представляют рукописные экспедиционные собрания музейных и научных учреждений г. Перми и Санкт-Петербурга. Отчеты об экспедициях, относящиеся к 1950-1990-м гг., изучались в архивах Российского этнографического (АРЭМ, Ф. 2. Оп. 1. Д. 1303.), Пермского областного краеведческого (ПОКМ АЭМ «Хохловка», Отчет, 1988; 1989; 1996), Усольского историко-архитектурного3 музеев. К сожалению, в задачи большинства музейных исследований входил лишь сбор экспонатов и изучение материальной культуры русского населения
Праздники и почитаемые дни
Праздники и обряды пасхального цикла были одними из наиболее значимых в народном календаре русских Прикамья. Они связывались с весенним новолетием, началом нового земледельческого года, весны, чем обусловлена и символика основных обрядовых элементов и атрибутов праздника.
Христианский праздник Вход Господень в Иерусалим в народной традиции Прикамья известен как Вербно, Вербное воскресенье, Вербенское воскресенье. Главным символом праздника стала верба. Веточки вербы принято было освящать в церкви, их также украшали бумажными цветами и ставили на божницу: «С вечера наломают вербу, разукрасят, цветы сделают из бумаги. В церковь пойдут. Священник в купальну вербу сложит, святит. Потом их разбирают, домой несут, над иконами» (ПМА-1996; Куединский р-н, д. Губаны). В основе обрядовых действий с вербой лежат представления о продуцирующем начале первого распускающегося весной дерева [Подюков, 2001. С.36; Соколова, 1979. С.98]. Веточки вербы с праздника сохраняли свои апотропейные и продуцирующие свойства в течение всего года.
Суббота накануне праздника получила названия Вербная суббота, Вербенская суббота, Лазарева суббота. В некоторых традициях именно в этот день было принято приносить вербу. Сламывая веточки вербы, дети выкрикивали: «Лазарь, мой Лазарь, По вербочку лазил, Вербочка хлест, Бей ребят до слез, До красных яичек» (ПМА-1996; Куединский р-н, д. Д. Гора). «Хлестание» вербой, обозначенное в детской закличке, представлено и в других обрядовых действиях с вербой. Ветками вербы в праздник хлестали маленьких ребятишек, произнося: «Верба хлест, верба хлест, бей до слез, бей до слез!». «Хлестание» ветками часто используется в обрядах, связанных с домашним скотом. Выполнение этого действия, несомненно, связано с продуцирующей и прогностической символикой. Информаторы так интерпретируют смысл этого обычая: «чтоб дети выросли», «чтоб курицы неслись», «чтоб скот домой ходил».
Великий четверг (Великий, Великоденный, Чистый четверг, Семик), приходящийся на четверг перед Пасхой, имел в народном календаре особое значение. К этому дню приурочивался целый комплекс ритуальных действий, имевших продуцирующий, прогностический, очистительный и апотропейный характер.
Одним из развитых комплексов обрядности Великого четверга были действия, направленные на обеспечение благополучия в течение всего года, известные в разных обрядовых формах. Многие предметы, полученные или специально приготовленные в этот день, наделялись особыми свойствами, которые сохранялись в течение года. В Великий четверг приносили в дом и в конюшню ветки можжевельника — вереса, вереска, «чтобы беды не было» (ПМА-1996; Кишертский р-н, с. С. Барда), «чтобы нечистый дух не ходил, он его, вереса то, боится» (ПМА-1997; Бардымский р-н, с. Печмень). Кроме апотропейных свойств, очевидна связь «вереса» и с продуцирующей символикой: «чтобы скот велся и корова не урочилась» (ПМА—2003; Юрлинский р-н, д. Осинка).
В четверг пряли справа налево нитку, способную «защитить» человека и домашних животных: «В Великоденныи четверг до свету шулепную нитку пряли, чтобы не изурочили, на пояс надевали» (ПМА-1997; Ординский р-н, с. Михино). Особыми свойствами, полагали, обладает и четверговая зола, способная защитить огородные культуры, и особенно капусту, от насекомых.
Охранительными, продуцирующими и целебными свойствами наделялась соль Великого четверга: «На суд идешь, солью посыпаешь, чтобы детей в тюрьму не посадили, на Великий четверг соль ладили» (ПМА—1994; Октябрьский р-н, с. Р. Саре); «Захворает, человеку дают маленько четверешную соль» (ПМА-1997; Бардымский р-н, с. Печмень). Как и соль, целебные и продуцирующие свойства приобретал хлеб, поставленный на божницу накануне: «На Великий четверг хлеб клали тоже наканун этого. Он лежит целый год. А потом уже кто куда, кто скоту раскрошит, он уже высыхает. Хлебушко, скотина заболеет, или чтобы человека не изурочили, или скотину не изурочили...» (ПМА-2005; Соликамский р-н, с. Вильва).
Особые свойства приписывали свече, использованной в Великий четверг или Пасху, которую при необходимости зажигали летом во время сильных гроз: «Когда Христос воскреснет, во время службы, если свечка не догорит, то ее только во время грозы зажигают и молятся, говорят, что гроза прекращается» (ФА ПТУ; Ординский р-н, с. Опачевка). Использование в ритуальных целях четверговой свечи также представлено в других восточнославянских традициях [Толстая, 1986д. С.27-30].
Великий четверг был и наиболее благоприятным временем для изготовления домашней утвари, способной обеспечить достаток, считавшейся лучшей, нежели приготовленная в другое время. Принято было готовить мутовки: «Пойдут, от сосеночки вершинку сломят, потом мутовку сделают сметану мешать». Считали, что именно этой мутовкой лучше и быстрее взбивается масло (ПМА-1994; Октябрьский р-н, с. Петропавловск).
Как видим, обряды Великого четверга отличает приготовление и получение разнообразных предметов, приобретавших в этот день защитные, целебные, продуцирующие свойства. Приуроченность этих действий к весеннему периоду, и прежде всего к Великому четвергу, связана с семантикой начала, весеннего новолетия. Получение особых предметов, обладавших магическими свойствами, приурочивалось не только к Великому четвергу, но и к Пасхе. Особый статус, как правило, получали предметы, либо участвующие в каком-либо ритуале (четверговая свеча), либо приготовленные особым образом (спряденные слева направо, поставленные на божницу), полученные в сакральное время («до солнышка»). Часто мы наблюдаем лишь усиление статуса предмета. Верес, соль, хлеб - и вне контекста обрядности Великого четверга известные апотропеи. В народном календаре магические свойства получали многие предметы, особо выделенные в том или ином обряде (сочни с Сочельника, троицкие ветки и т.д.), однако по числу и разнообразию этих предметов пасхальный цикл праздников и Великий четверг заметно выделяются среди других.
С идеей достижения материального благополучия в течение года связан обычай пересчитывать утром Великого четверга деньги, «чтоб велись», известный в разных вариантах. Достаточно распространенным был обычай в Великий четверг перекладывать, пересчитывать, пересматривать, перемешивать продукты, перебирать одежду. Общий смысл всех этих действий, направленных на благосостояние и достаток, так объясняется информаторами: «Всё, что есть в доме, надо хоть пошевелить, чтоб велось» (ПМА-2000; Куединский р-н, д. Куеда). Чтобы год был урожайным, утром перебирали зерно, смотрели амбары: «В амбары со свечкой идут, все пересматривают, все зерно, муку» (ПМА-1997; Чернушинский р-н, с. Калиновка). С этой же целью символически мешали сметану и взбивали масло (ПМА-1997; Бардымский р-н, с. Печмень). Накануне Великого четверга готовили квашенку, чтобы утром испечь хлеб, блины, оладьи. В некоторых традициях их выполняли для того, «чтобы хлеб был» (ПМА-2003; Юрлинский р-н, д. Келич).
Сезонные изменения в природе и календарь
Одна из основных тем народного календаря осенью - завершение годового природного цикла, поворот к зиме. Важнейшими датами осени были Воздвиженье (27. 09) и Покров (14.10), время после которых считалось «зимним». Положение этих праздников на границе лета и зимы, или осени и зимы, раскрывают многочисленные приметы и поверья, связанные с этими днями: «Сдвиженье - день, когда осень с зимой сдвигаются» (ПМА-2002; Красновишерский р-н, д. Акчим); «Сдвиженье - лето свизжало - убежало» (ПМА—1997; Чернушинский р-н, д. Калиновка); «Сдвиженье тепло сдвинет, а холод надвинет» (ПМА—1999; Октябрьский р-н, с. Богородское). По мнению исследователей, Воздвиженье в годовом цикле соответствует заходу солнца в суточном [Толстой, 1978. С.114]. Завершение летнего периода и начало зимнего, связанное с Воздвиженьем, закрепилось в запретах работать на земле после праздника, например, считали, что все работы с землей следует завершить к этому дню, в том числе «убрать все, что в земле» (ПМА-2000; Куединский р-н, д. Пильва). Переход природы в «зиму» закрепился и в представлениях об активизации на праздник демонических сил: «Тогда нельзя было в лес пускать коров, и ходить в этот день в лес нельзя, т.к. в этот день леший хозяйничает в лесу» (ПМА-2002; г. Усолье); Воздвиженье считалось днем, когда лесной хозяин «собирает зверей»: «У их тоже есть день назначенный, в тот день нельзя в лес ходить, тут он собират всех зверей в группу. Это Сдвиженье» (ПМА-2003; Юрлинский р-н, д. Келич).
Про Покров также отмечали: «В Покров до обеда осень, после обеда зима, в Покров зима снегом покроется». Переходность Покрова, его положение на границе осени и зимы, раскрывает и повсеместно распространенное представление о покрытии земли снегом: «Батюшка Покров, покрой земельку снежком». Мотив «покрывания», характерный для праздника Покрова, свидетельствует о переходе природы в иной временной и мифологический статус - в зимний период. «Закрытие» земли связывалось и с последним посещением в году кладбища, также приуроченным чаще всего к Покрову: «После Покрова на кладбище уже не ходят. Только с покойником» (ПМА-1993; Куединский р-н, с. Урталга). Закреплению за Покровом представлений о начале зимы способствовало и календарное положение праздника в начале месяца (1 октября по старому стилю).
Основной тематикой примет и поверий, связанных с сезонными изменениями в природе, было уменьшение светового дня, наступление холодов и инеев, завершение вегетативных процессов, изменения в жизни птиц, животных и насекомых.
Уменьшение светового дня соотносится с праздниками Петрова, Ильина и Семенова дней. С Петровым днем связывается лишь начало этого процесса, закрепленного в выражении «Петр и Павел день на час убавил». Дальнейшее уменьшение продолжительности дня отмечали в Ильин день: «Илья-пророк два часа уволок». Именно с этой даты уменьшение дня становится заметным, так же как и увеличение продолжительности ночи: «До Ильина дня в ночь конь не наедается и молодец не высыпается, а с Ильина дня конь в ночь наедается и молодец высыпается» (ПМА-1992; Куединский р-н, д. Куеда). С Ильина же дня начинали «зажигать огонь в избах» (ПМА-1997; Ординский р-н, с. Медянка, с. К. Ясыл). Тема уменьшения светового дня встречается и применительно к осеннему Семенову дню. С этого дня при работе в поле уже не обедали: «Семен паужин украл, дни короче станут» (ПМА-2001; Чайковский р-н, д. Ольховочка). В дальнейшем, вплоть до дня Спиридона-солнцеворота, когда «солнце поворачивает на лето...», эта тема не фиксируется в календарных датах. Видимо, после Семенова дня фиксация уменьшения светового дня была уже не так актуальна.
Сквозная тема осенних календарных дат - наступление холодов. Началом «похолодания» считался Ильин день: «В Ильин день будет холод» (ФА ПГПУ; Юрлинский р-н, д. Ефремово). С наступлением холодов связываются и мотивировки запретов на купание после Ильина дня. Сроком наступления первых заморозков и появления инея выступал день Ивана-воина (12.08) [Скалозубов, 1893. С.14]. Наступление холодной погоды связывали со Спасами (14.08, 19.08, 28.08): «Пройдут все Спасы, и придут холодные росы» (ПМА-2001; г. Добрянка). С этим связан и один из эпитетов праздника: «Последний Спас - Холодный Спас» (ПМА-1997; Бардымский р-н, с. Печмень). Повсеместно бытовали поговорки: «Прошел Спас - бери варежки в запас»; «Пришел Спас - бери шубу на запас». Известны и более развернутые их варианты: «Первый Спас — бери варежки на запас, Второй Спас - бери валенки на запас, Третий Спас — бери шубу на запас» (ПМА-1996; Октябрьский р-н, с. Бияваш).
Тема смены одежды (на зимнюю) в осенней обрядности не только обозначает наступление холодов, но и служит метафорой переходности, движения времени, смены сезонов. Соотнесение смены сезонов со сменой одежды прослеживается в поговорках, относящихся и к празднику Воздвиженье: «Сдвиженье — шуба с зипуном сдвинулись, а лето с зимой сдвинулись» (ПМА-1999; Октябрьский р-н, с. Богородское).
К другим календарным датам, связанным с наступлением холодов, можно причислить день Бориса и Глеба (8.08): «Со дня угодников братьев воздух холодеет» [Скалозубов, 1893. С.14]; день Фрола и Лавра (31.08): «Фрол холодный, Фрол простудит» (ПМА-1996; Октябрьский р-н, с. Бияваш); день почитания Мученика Луппа (5.09): «В этот день бывают иньи - лупаны; падет мороз и будет заморозок» (ПМА-1993; Суксунский р-н, с. Торговищи); Иванов день (11.09): «С Иванова дня теплых дней становится меньше, и говорят: «Ждал как Исуса Христа теплого дня, а дождался Ивана Постного» (ПМА-2000; Куединский р-н, д. Пильва); Преподобной Федоры (24. 09) — «Всякому лету аминь» (Красноуфимский уезд) [Скалозубов, 1893. С.14]. Окончательное наступление холодной, зимней погоды связывалось с Воздвиженьем (27.09): «Сдвиженье тепло сдвинет, а холод надвинет» (ПМА—1999; Октябрьский р-н, с. Богородское), но чаще - с Покровом (14.10). Повсеместно к Покрову приурочивалось утепление жилых и хозяйственных построек: «На Покров щели в доме затыкали» (ПМА-1997; Ординский р-н, с. Шарынино). В ряде случаев утепление жилья принимало ритуализированную форму. В селе Б. Уса Куединского района в Покров стряпали мясной или картофельный пирог, при этом говорили: «Тепло запекаем». В селе Шарынино Ординского района, утепляя избу, произносили заклинательную формулу: «Батюшка Покров, покрой земельку снежком, избушку теплом, хозяина добром». Подобные формы Покровских ритуалов, направленных не только на рациональное, но и мифологическое «сохранение тепла», отмечены у русских и в других регионах [Тульцева, 1996. С.9-10].
В летне-осенних календарных датах прослеживается тематика уменьшения численности насекомых (комаров, оводов, паутов, мух), представленная в период с Петрова до Семенова дня. Календарной датой начала уменьшения числа насекомых в пермской традиции становится
Петров день, именно с этим связано представление о Петровом дне как пограничном, с которого начинается вторая половина лета: «После Петрова дня комара убьешь - тысяча погибает» (ПМА-2000; Уинский р-н, с. Воскресенск). Другой датой выступает Ильин день: «С Ильина дня комары и мухи пропадают» (Красноуфимский уезд) [Скалозубов, 1893. С. 14]. С тематикой исчезновения оводов и мух связаны и другие осенние праздники: день Марии Магдалины (4.08): «Марии Магдалины - оводу - смерть» [Скалозубов, 1893. С.14]; Пантелеймонов день (9.08): «Со дня Пантелеймона где робишь, тут и спи - мухи нет» [Скалозубов, 1893. С. 15].
Сезонные изменения в природе, хозяйственные занятия и календарь
С зимним периодом народного календаря, как и с другими сезонами года, связывается множество примет, поверий, терминов, поговорок, предписаний о сезонных природных явлениях и изменениях в природе. При этом в осенне-зимнем порубежье, в период с октября по декабрь, основные сезонные приметы, поверья связывались с наступлением «настоящей», «коренной» зимы, тогда как в приметах февраля-марта - уже с наступлением весны.
На рубеже осени и зимы в календарных приметах одной из самых распространенных тем становится установление снежного покрова, санного пути и замерзание рек. Первый снег, как и начало зимы, устойчиво связывается с праздником Покрова: «Покров, покрой поля снежком». Сроки установления снежного покрова соотносили с наблюдениями над первым снегом: «Если первый снег с бураном, зима еще не установится» (Красноуфимский уезд); «Если первый снег нападет на крыши с навесом, то он еще стает» (Красноуфимский уезд) [Скалозубов, 1893. С.22]. В приметах и поговорках, связанных с этим периодом, прослеживается «постепенность» в установлении снежного покрова: «Покров на голе, и Дмитрий на голе» (Кишертский р-н, с. Молебка); «Кузьма-Демьян на голе, то и Введенье на голе» (Октябрьский р-н, с. Богородское) [Скалозубов, 1893. С. 16]. Переходность погоды осенне-зимнего порубежья отразилась в терминологии некоторых праздников начала зимы, например, Временна, Прасковьи временной (10.11) (ПМА-1994; 2004; Кунгурский р-н, д. Ерши, Суксунский р-н, с. Торговище). Термин «временной» в пермский говорах часто указывает на переходность, неопределенность статуса [Словарь русских, 2006. С.68-69]. Характерными для зимнего периода были представления о чередовании морозов и оттепелей. Необходимость зимних морозов и следующих за ними оттепелей связывали с естественным природным ритмом, благоприятной погодой в летний период: «Я слыхала у старушек: морозы тоже надо. Мороза не будет - лето плохое будет» (ПМА-2005; Соликамский р-н, д. Лызиб). Начало морозов связывали с ноябрьским Дмитриевым днем (8.11) -Дмитриевские морозы. Самыми сильными и продолжительными считались морозы первой половины января - Рождественские, Новогодние / Васильевские, Крещенские, связанные с праздниками Рождества (7.01), Старым Новым годом (14.01), Крещения (19.01). Последними морозами считали Афанасьевские морозы в конце января (Афанасьев день, 31.01) и Сретенские, Усритенские в середине февраля. Оттепели, следовавшие после морозов, также связывались почти со всем зимним периодом. Первую оттепель - Михайлову потайку, Михайлове чудо - ждали к Михайлову дню (21.11): «Михайлов день осенью бывает, на него оттепель, называют Михайлово чудо, оттепель пришла и весь лед унесла» (ПМА-2001; Чердынский р-н, д. Б. Гадья). Обычно считали, что после каждых морозов наступает оттепель и устанавливается теплая погода. Большую оттепель связывали с завершением крещенских морозов -Январское тепло. Представления о влиянии зимней погоды на погоду в летний период характерно для прикамских традиций, как и в целом для русского народного календаря [Чичеров, 1957; Ермолов, 1996. С.315-325], что нашло отражение в многочисленных приметах о зимней погоде, связанных с прогнозированием погоды летом: если в Филиппов день «на лесу много кухты (куржавины), то ...будет урожай хлеба» (Суксунский р-н, с. Торговищи); Николин день, «в июне месяце в это время цветет рожь, если в это время погода хорошая, то цвет будет хороший» (Октябрьский р-н, с. Богородское); «Если Святки морочные, будет урожай хлеба, потому что во время цветения будет дождь» (Красноуфимский уезд) [Скалозубов, 1957. С.17-18]. В приметах зимнего периода особо выделена середина зимы. День Даниила Столпника и Спиридона-солнцеворота связывается с календарной серединой зимы, началом нового природного и солнечного цикла, что также обыгрывается в поговорках и поверьях: «Солнце на лето, зима на мороз» - о дне Спиридона-солнцеворота, «Данило Столбник - день на меже стоит» (ПМА-2004; Чердынский р-н, с. Кольчуг). В народном календаре были известны и другие даты середины зимы — день Тимофея-полузимника (4.02), день Аксиньи (Ксеньи, Оксиньи) полузимницы, полухлебницы (Оксинья-полухлебница, Ксенья-полузимница) (6.02). Они осмыслялись как середина зимы в хозяйственном отношении, срединный срок до начала весенних полевых работ, а также с уменьшением запасов корма для скота. Со дня Даниила Столпника и Спиридона-солнцеворота актуальными становятся приметы и поговорки, раскрывающие постепенное увеличение продолжительности светового дня: «Данилы Столбики - с них на воробьиный шаг день прибывает» (ПМА-2003; Юрлинский р-н, д. Елога); «После Спиридона-солнцеворота время прибывает, на первые дни на воробьиный шаг...» (ПМА—1994; Суксунский р-н, с. Торговище). 240 Увеличение светового дня в дальнейшем связывается со всеми праздниками января - Рождеством (7.01), Старым Новым годом (14.01), Крещением (19.01), Афанасьевым днем (31.01): «День прибывает под Рождество на полчаса, на Новый год на один час, под Крещенье на полтора часа, на Афанасьев день на два часа» (Суксунский р-н, с. Торговище) [Скалозубов, 1893. С.18]. Таким образом, приметы и наблюдения над погодой и природными явлениями фиксируют сроки значимых природных изменений. Схожие представления были характерны и для русских традиций других регионов, прежде всего северно- и среднерусских [Вятский фольклор, 1995; Ермолов, 1996; Болонев, 1978. С.103]. Следует отметить, что комплекс представлений о сезонных явлениях природы в зимний период менее развернут, нежели весной, летом и осенью: почти нет примет и поверий, связанных с наблюдением над животным миром и птицами, растительным миром. Другой причиной неразвернутости календарных паремий этого периода является зимний перерыв в цикле хозяйственных полевых работ. Фенологические паремии более всего характеризуют начало зимнего периода, а в датах февраля и марта уже отчетливо проявляются приметы и поверья, связываемые с наступлением весенней погоды.
Хозяйственные занятия крестьян в зимний период были менее напряженными, наступал перерыв в хозяйственных земледельческих работах в поле, скот находился на стойловом содержании. В зимние месяцы крестьяне обычно занимались обмолотом хлебов, обработкой льна, подготовкой строевого леса и строительством, другими работами. Некоторые даты народного календаря также были связаны с зимними хозяйственными занятиями крестьян. Одним из основных занятий крестьян в зимний период была молотьба хлебов, которая продолжалась в течение всех зимних месяцев [Вологдин, 1895. С.222-225].
