Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Основные проблемы изучения культуры 20
1. Развитие историко-культурных исследований и значение изучения культуры для социогуманитарного познания 20
2. Методологические проблемы понятия «культура» 26
3. Формирования предметной области наук о культуре 32
4. «Познавательная ситуация» историко-культурных исследований и формирование метода наук о культуре 36
5. Выводы 47
Глава II. Естественнонаучная парадигма и метод познания в науках о культуре 52
1. Истоки формирования, основные онтологические и гносеологические особенности естественнонаучной парадигмы 53
2. Выводы: базовые интуиции естественнонаучной парадигмы и науки о человеке 66
Глава III. Неокантианская и герменевтическая программы обоснования специфики познания и метода наук о культуре .. 75
3.1. Неокантианская философско-методологическаяпрограмма в науках о культуре!6
1. Программа г. Риккерта: проблема объективности в науках о культуре и роль оценки в процессе познания 76
2. Программа м.вебера: веберовская трактовка процедуры «отнесения к ценности» и принцип свободы от оценочных суждений 87
3.2. Герменевтическая программа обоснования гуманитарного знания 100
3. Программа в. дильтея: герменевтика как метод исторического познания и новые принципы наук о духе 100
4. Программа X. Г. Гадамера: критика трансцендентального субъекта и значение понимания в герменевтической процедуре 114
5. Выводы: основные проблемы программ обоснования специфики познания в науках о культуре 130
Глава IV. Основные исследовательские стратегии изучения культуры и их методы 138
1. Психологический подход к исследованиям культуры в рамках школы «культура и личность» 140
2. Ценностный подход в исследованиях культуры 148
3. Исследования культуры в рамках когнитивной антропологии 156
4. Структуралистские исследования культуры и «первобытного» мышления ... 163
5. Интерпретационный подход к исследованиям культуры 170
6. Исследования культуры и ментальности в рамках школы «анналов» 176
7. Выводы: основные проблемы исследовательских стратегий изучения чужой культуры 189
Заключение 199
Библиография 209
- «Познавательная ситуация» историко-культурных исследований и формирование метода наук о культуре
- Выводы: базовые интуиции естественнонаучной парадигмы и науки о человеке
- Программа г. Риккерта: проблема объективности в науках о культуре и роль оценки в процессе познания
- Структуралистские исследования культуры и «первобытного» мышления
Введение к работе
Актуальность исследования
Проблема изучения культуры по праву может быть названа одной из ключевых для гуманитарных и социальных исследований с конца XIX и в течение всего XX века, в особенности его второй половины, актуальность которой сохранилась и даже возрастает, например, в связи с процессами глобализации, интенсификации межэтнического общения, радикализации межкультурных противоречий, требующими своего осмысления и решения.
Как изучалась культура, и какие проблемы ее изучение ставит перед исследователем? Интенсивный интерес к культурам своим появлением во многом обязан так называемой «антропологической революции». «Человек всю жизнь, с рождения до смерти, живущий в своей собственной однородной культурной среде, может оказаться вообще не в состоянии понять, что он живет «в культуре», а тем более тематизировать, объективировать культуру как предмет исследования» - отмечает Л.Г.Ионин.1 Таким образом, изучение культуры возникло как изучение других культур, именно обнаружение межкультурного различия и внимание к отличиям между культурой исследователя и исследуемого позволил обратить взгляд науки на культуру как таковую - свою или чужую. С самого своего возникновения в исследованиях культуры стояло два основополагающих вопроса, фиксировавших собой трудности гносеологического плана, которые при этом имели существенное значение в методологическом плане.
Во-первых, сама познавательная ситуация, связанная с изучением чужой культуры, необходимо провоцирует осознание исследователем своей принадлежности к иной, нежели изучаемая им культура. Таким образом, исследовательская ситуация в данном случае осложняется неизбежным межкультурным взаимодействием. Именно: познание другой культуры
1 Л.Г.Ионин. Социология культуры. М. 1996, стр. 20.
необходимо вовлекает в этот процесс культуру самого исследователя. Этот факт был довольно рано осознан и с наибольшей силой выразился в основном мировоззренческом и методологическом постулате «культурного плюрализма» - отказе исследователей от морально-оценочных суждений при изучении другой культуры. Одновременно, именно следование этой позиции способствовало экспликации культурной обусловленности сознания исследователя и его взгляда на мир. Рефлексия над подобной познавательной ситуацией привела к осознанию неизбежности «культурной включенности» исследователя, изучающего другую культуру. Иными словами, что сам процесс познания чужой культуры определяется не только исследуемым объектом, но и в не меньшей степени самим исследователем как носителем определенной культуры.
Во-вторых, при изучении чужой культуры ученые довольно рано провозгласили своей основной задачей «уловить точку зрения носителя культуры...осознать его видение его мира».2 Этот тезис Б.Малиновского является одной из основополагающих предпосылок и даже установок в познании культуры. Вместе с тем долгое время исследователи не пытались его расшифровать: что значит «уловить» и «осознать»? Каким образом? Как можно быть уверенным в том, что уловленная точка зрения действительно отражает мировосприятие носителя изучаемой культуры, а не является проекций сознания исследователя, т.е. его собственной культуры?
Таким образом, практически с самого начала изучения культуры остро стояла гносеологическая проблема подобных исследований - отношение между культурой исследователя и исследуемой им культурой в процессе ее познания, активная роль культурно-обусловленного сознания исследователя в восприятии, понимании, анализе и интерпретации изучаемого им объекта. В более широком плане эта проблематика формулируется как проблема диалогической природы гуманитарного познания, спецификой которого
2 В. Malinowski. Argonauts of the Western Pacific. N.Y. 1961. p.25.
является тот факт, что человек в них изучает человека, при этом и «субъект» и «объект» исследования имеют собственные представления о себе и о мире.
Несмотря на то, что сама это проблема необходимо появилась вместе с исследованиями культуры, методологические и гносеологические сложности, порождаемые ей, были осознаны далеко не сразу и попали в поле зрения исследователей довольно поздно (с 60-х г.г. прошлого столетия). Вместе с тем в рамках методологии гуманитарного познания проблема взаимодействия культур исследователя и исследуемого также практически не поднималась, если не считать работ М.Бахтина, впервые поставившего вопрос о диалогической природе гуманитарного знания и указавшего на негативный в методологическом плане аспект этой проблемы - неизбежно субъективный характер познания в данных науках.
Применительно к особенностям познавательной ситуации взаимодействия культур признание субъективного характера гуманитарного познания выражается в проблеме неизбежного или невольного проецирования исследователем своей культуры на изучаемый им объект. Таким образом, проблема объективности получаемого исследователем знания является наиболее острой как для всего комплекса гуманитарных наук, так и в вопросе изучения чужой культуры в особенности. В исследованиях культуры данная проблема решалась двумя основными способами. Во-первых, обращением к естественнонаучной парадигме, с помощью которой исследователи пытались теоретически обосновать возможность объективного научного знания и разработать методы его получения, в частности путем построения формального языка описания культуры. Таким образом, пытались решить центральную проблему гуманитарного познания, построив бессубъектное описание, которое позволяло бы исключить влияние особенностей культуры исследователя. Другой путь, напротив, заключался в акцентировании субъективного начала исследователя, что выражалось в призыве к «вживанию» в исследуемую культуру, сопереживанию ее ценностям. Такой
3 См.: М.Бахтин. К философским основам гуманитарных наук // В кн. В кн. Автор и герой. К философским основам гуманитарных наук. СПб. 2000, стр. 227-232.
метод, как полагали, позволял глубоко понять изучаемую культуру и получить достоверное представление о мировосприятии ее носителей. В принципе есть и третий путь, где, признавая фактор активного влияния субъективного начала исследователя и его культуры на изучаемый объект, тем не менее, разрабатываются методики и выдвигаются требования, носящие методолого-теоретическии характер, суть которых сводится к преодолению или нейтрализации подобного воздействия.
Однако все рассмотренные пути оказались не способными решить основную проблему исследований культуры, что наглядно проявляется в кризисе, который охватил две ключевые дисциплины - культурную антропологию и историю, в рамках которых культура является основным объектом исследования.4 С конца 80-х и особенно в 90-е г.г. повсеместными и в историко-культурных, и в этнологических исследованиях стали идеи крайнего скептицизма по поводу возможности надежного и достоверного познания чужой культуры. Данное кризисное состояние, в первую очередь, проявилось в проблематизации методов наук о культуре, получившей широкое распространение под напором постмодернистской критики, под сомнение ставится сама возможность объективного историко-культурного познания, признается лишь плюрализм множества интерпретаций. Признание «неизбежного субъективизма» исследований чужой культуры (в рамках более широко тезиса о тотальном субъективизме познания в гуманитарных науках) оборачивалось тезисом о том, что историческое и антропологическое знание имеют скорее литературный, творческий характер, нежели научный, а восприятие другой культуры всегда ангажировано и этноцентрично. С отрицанием возможности объективного познания чужой культуры связана и проблематизация онтологического статуса данного объекта. «Чужая
4 См. подробнее, напр.: Г.С. Кнабе. Строгость науки и безбрежность жизни // В кн. Достоверность и доказательность в исследованиях по теории и истории культуры. М. 2002, стр. 7-30. А.Я.Гуревич. Историк конца XX века в поисках метода // Одиссей. Человек в истории. М. 1996; Там же, его же статья: Территория историка; Р.Барт. Эффект реальности//В кн. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М. 1989, стр. 392-401; А.Г. Пондопуло. От этнографии-описания к этнографии-диалогу // Одиссей. М. 1991; F.R. Ankersmit. The Reality Effect in the Writing of History. Amst. 1988; J. Clifford, G.R. Marcus. Writing Culture: The Poetics and Politics of Ethnography. L.A. 1986; P.Rabel, A.Rosman. The Past and the Future of Anthropology II J.A.R. Vol.4. № 4 -1994. M. Carritthers. Is Anthropology Art or Science? //Current Anthropology. Vol.31. №3 -1990.
культура» есть всегда результат субъективного произвольного конструирования исследователя, получить объективное знание о ее реальном смысле невозможно.
Вместе с тем, проблема изучения чужой культуры и ее основная гносеологическая сложность приобретает в современной ситуации очень существенное значение. Текущее состояние межкультурного взаимодействия придает этой казалось бы сугубо методологической проблеме очень острое звучание, поскольку знания и представления, полученные в результате изучения ряда культур имеют прямую проекцию на социально-политическую практику.5 Таким образом, именно объективность знаний о конкретной культуре приобретает существенную значимость. Однако в области социально-политических исследований культуры тезисы о неизбежной субъективности и ангажированности ученых распространения не получили, оставшись достоянием научного сообщества и приняв в нем форму текущего методологического самоопределения большинства исследователей. Хотя в рамках этих исследований отсутствует методологический кризис, основной тенденцией здесь является проблематизация самого представления о культурных различиях, в связи с чем меняются исследовательские задачи, целью становится описание монокультурных, универсальных явлений, при этом проблема «культурной включенности» исследователя, зависимости его взгляда от собственной культуры не снимается, а просто не принимается во внимание?
Итак, проблемы, которые возникают при изучении чужой (и своей) культуры, со всей остротой поднимает основные методологические и гносеологические проблемы наук, изучающих человека. К таковым, в первую очередь, относится «проблема субъективизма» (неэлиминируемость
5 В качестве примера приведем работы Э. Сайда, в которых он доказывает, что западная наука о культуре и
странах Востока не более чем мифологема западной культуры, сложившаяся на Западе и для Запада.
«Ориентализм - пишет он - является не просто представлением, но в значительной мере частью
современной политико-интеллектуальной культуры и в качестве таковой гораздо больше связан с нашей
культурой, чем с Востоком». E.W. Said. Orientalism. N.Y. 1978, p. 12. См. также сборник: Культура имеет
значение. Каким образом ценности способствуют общественному прогрессу, особенно раздел V
«Преобразуя культуру», стр. 252-306.
6 Подробнее см. 4 гл. 2 настоящего исследования.
субъективного воздействия и оценочного момента в процессе гуманитарного познания), а применительно к изучению культур - проблема неизбежного или невольного проецирования исследователем своей культуры в процессе познания им иной культуры, что оказывает существенное влияние на характер, результат и содержание знания. При этом влияние культуры исследователя на изучаемую им чужую культуру обнаруживается уже на уровне самой организации научного опыта, поскольку культурные предпосылки, как образующие его собственную основу, так и лежащие за его пределами, затрагивают не только какие-то частные аспекты конкретного культурного исследования, а непосредственно саму его методологическую основу и всю стратегию поведения исследователя в рамках проводимого им познавательного опыта.
Актуальность настоящей работы, как нам представляется, обусловлена двумя факторами. Во-первых, необходимо проанализировать причины сложившегося проблемного положения, насколько правомерна постановка вопроса о непознаваемости чужой культуры, "тотальном субъективизме" ее исследователя. Каковы сложившиеся пути ее решения и в чем их проблематичность. Прояснение фундаментальных причин кризиса в исследованиях культуры позволит, в дальнейшем наметить пути выхода из него, в том числе обозначить новую методологическую платформу, обладающую эвристическим потенциалом для решения основных методологических проблем как наук, изучающих человека, так и исследований культуры. Однако, используя врачебную метафору, перед тем как предлагать лечение необходимо поставить диагноз, в этом мы видим главную цель данного исследования. Таким образом, основной вопрос нашей работы носит критический характер.
Во-вторых, несмотря на то, что проблема, поднимаемая в рамках данной работы, признается большинством исследователей, тем не менее, она характеризуется слабой изученностью. Практически отсутствуют (в том числе собственно методологические) работы, позволяющие получить
интегративное представление обо всем комплексе проблем, возникающих в связи с "проблемой субъективизма" в исследованиях культуры.
Степень разработанности проблемы
Изучение культуры является одним из основных направлений современных социальных и гуманитарных исследований. Таким образом, имеется огромный массив собственно исследовательской литературы отечественных и зарубежных авторов, так или иначе затрагивающих ряд общих или частных теоретических и методологических проблем изучения культуры, в том числе касательно объекта, метода, гносеологических и онтологических предпосылок того или иного исследовательского подхода. Среди наиболее заметных работ, где касаются данных вопросов, в том числе и проблемы субъективного характера и результата познания в историко-культурном анализе, воздействия культуры исследователя на изучаемый им объект, следует назвать труды западных авторов - Ф.Боаса, Дж.Хонигмана, Г.Триандиса, Ф.Л.К.Ксю, С.Р.Баррета, А.Кребера и К.Клакхона, Р.Г.Винтропа, Дж.Берри, Дж.Клиффорда, Ф.Барта, К.Гиртца, Л.Февра, Ж.Ле Гоффа, Ж.Дюби, М.Блока, Н.Кантора, отечественных - А.Я.Гуревича, В.Н.Романова, Г.С.Кнабе, С.В.Лурье, Л.Г.Ионина, Ю. М. Лотмана, М. Л. Гаспарова, С.С.Аверинцева и многих других.
Исследований, посвященных методологическому анализу проблемы субъективного характера гуманитарного познания, его онтологическим и гносеологическим следствиям, значительно меньше. В первую очередь, данная проблема анализировалась в рамках собственно философско-методологических программ обоснования специфики социального и исторического познания. Существенный интерес здесь представляют труды Г.Риккерта, Э.Кассирера, В.Дильтея, М.Вебера, М.Фуко, Х.Г.Гадамера, П.Рикера. Среди современных работ, посвященных методологическим и эпистемологическим проблемам, стоит указать: касательно социального
познания труды Ю.Хабермаса и исторического познания - исследования Ф.К.Анкерсмита и Г.Уайта.
Гносеологические проблемы, связанные со спецификой познавательного опыта в науках о человеке, его диалогичностью наиболее интересную разработку получили в работах М.М.Бахтина и А.А.Ухтомского. Философские аспекты ограниченности классической моносубъектной познавательной модели и диалогизма гуманитарного знания анализировались в монографиях B.C. Библера. Анализ перспектив развития метода гуманитарных наук и попытки теоретической экспликации новой эпистемологической модели в исследованиях культуры представлены в статьях КТинзбурга.
В западной научной литературе «проблема субъективизма» и влияния культуры исследователя на изучаемый им объект тесно связана с проблематикой истины и метода в социальных науках и получила повсеместное распространение в рамках постмодернистской критики, «кризиса репрезентации» и широкого применения анализа дискурса в исследованиях культуры, в особенности в американской культурной антропологии. Наибольший интерес здесь представляют работы Г. Маркуса, Дж.Клиффорда, В. Тернера, П.Кло и др. (G.Marcus, М. Fisher «Anthropology as culture critique»; V. Turner, E. В runer «The anthropology of experience»; J. Clifford, G. Marcus «Writing culture»; P.T. Clough «The end(s) of ethnography: From realism to social criticism»). Кроме того, проблема объективности познания и истины в западной научной традиции обсуждается в связи с проблемой мультикультурализма и его влияния на эпистемологию и политическую практику (в частности в работах Р.Рорти, Дж.Серля и Ч.Тэйлора).
Анализ эпистемологических проблем и методов в рамках развития западной этнологии и культурной антропологии можно найти в работе Н.Дензина и И.Линкольна (N.Denzin, Y. Lincoln. Handbook of Qualitative Research). В отечественной литературе гносеологические и методологические
проблемы исследования культуры в рамках этнологии дискутировались с начала 90-х г.г. преимущественно на страницах журнала «Этнографическое обозрение». Интерес для разрабатываемой в данном исследовании проблематики представляют в частности статьи А.В.Козенко, Л.Ф. Моногаровой «Эпистемология этнологии»; Ю.И. Семенова «Этнология и гносеология», а также работа А.Г. Пондопуло «От этнографии-описания к этнографии-диалогу». Те же проблемы, но в рамках исторических исследований культуры прошлого и ментальностей поднимались на страницах ежегодника «Одиссей. Человек в истории», в частности в материалах круглого стола по вопросам гносеологии и методологии историко-культурного исследования, опубликованных в 1996. Однако все указанные дискуссии носили преимущественно прикладной характер.
На наш взгляд, при всей значимости упомянутых работ, ни одна из них не содержит в себе комплексный анализ методолого-гносеологических проблем, связанных с исследованием чужой культуры и не ставит вопроса о фундаментальном характере имеющихся здесь проблем. Наибольшее значение для формирования проблемного поля данного исследования представляют: ряд идей А.А.Ухтомского, а также книга В.Н Романова («Историческое развитие культуры. Психолого-типологический аспект»), работа М.М.Бахтина («Проблема текста»), статья А.Я.Гуревича («Традиционное и новое в историческом знании»). Вместе с тем, анализ интересующей нас проблемы в данных трудах явно не достаточен, в целом он ограничивается лишь постановкой общеметодологических вопросов и тесно связан с рефлексией над исследовательской практикой этих ученых.
Объектом исследования являются фундаментальные методологические проблемы (объекта, метода и структуры познавательного опыта) исследований чужой культуры. Под чужой культурой мы имеем в виду любую изучаемую культуру, носителем которой не является исследователь.
Предмет исследования: основной методологической проблемой представляющий интерес для данной работы является проблема "субъективизма исследователя" чужой культуры, обусловленная спецификой подобного рода исследований, связанных с активной ролью культурно-детерминированного сознания ученого в восприятии, анализе и интерпретации изучаемого им объекта - чужой культуры. Под "субъективизмом исследователя" в рамках историко-культурных исследований мы понимаем неизбежное проецирование исследователем своей культуры на изучаемый им объект в процессе его познания.
Цель исследования: опираясь на анализ объекта, метода и специфики познавательного опыта в науках о человеке и в исследованиях культуры выявить причины проблемного состояния в данной области. Обозначить ряд фундаментальных проблем, которые возникают в историко-культурных исследованиях и не находят решения средствами основных методологических программ и опирающихся на них исследовательских подходов, доминирующих на современном этапе развития науки.
Для достижения этой цели требуется решить следующие задачи:
Выявить теоретико-методологические основания и универсальный характер проблем, стоящих перед исследователями чужой культуры.
Рассмотреть базовые онтологические и гносеологические интуиции, конституирующие основные принципы метода в "естественнонаучной парадигме". Показать их влияние на формирование объекта и метода наук о человеке и поставить критический вопрос о тех ограничениях, которые они налагают на познавательные процедуры в рамках исследований культуры. В дальнейшем при анализе основных методологических программ обоснования наук о культуре и исследовательских подходов показать их не преодоленную
зависимость от выявленных предпосылок "естественнонаучной парадигмы" и порождаемые этим проблемы.
3. Критически проанализировать основоположения (исторические
источники, имплицитные предпосылки, предмет, методологию, трактовку
"проблемы субъективизма") программ обоснования специфики наук о
культуре - неокантианства и герменевтики - выявить налагаемые ими
принципиальные ограничения.
4. Произвести критическую реконструкцию базовых гносеологических и
методологических принципов, лежащих в основе современных методов
изучения чужой культуры. Показать их влияние на понимание и трактовку
объекта, метода и самой познавательной стратегии поведения исследователя.
Обозначить те имплицитные ограничения, которые связаны со способностью
разрешать посредством этих принципов, центральные проблемы историко-
культурных исследований.
5. Выявить общие имплицитные онтологические предпосылки,
связанные с пониманием человека (как объекта и субъекта гуманитарных
наук) и трактовкой культуры, которые содержатся в основных
методологических программах обоснования специфики наук о культуре и
доминирующих исследовательских подходах.
Метод исследования определяется его целью и задачами. В виду того, основной целью исследования является критика ряда методологических положений в рамках выбранной предметной области, метод данного исследования тесно связан с его предметом. В рамках нашей работы мы опираемся на критический анализ доминирующих методологических программ и исследовательских стратегий, используя как имманентную, так и внешнюю критику, направленную на обнаружение их принципиальных ограничений, т.е. апорий, преодоление которых невозможно в силу базовых интуиции, составляющих твердое ядро той или иной методологической программы или исследовательской стратегии. Метод критического анализа в
данном исследовании опирается на основные принципы деятельностного подхода к культуре и мышлению, который разрабатывался в советской психологии.
Основное значение для данной работы имеют два его принципиальных положения. Во-первых, онтологическое основание данного подхода составляет представление о наличии неразрывного динамического отношения в рамках единой системы: организм-среда, посредством которого понимается бытие человека в мире. Во-вторых, в основе деятельностного подхода лежит тезис о наличии определенных каузально-динамических связей между культурой и мышлением человека, с одной стороны, и исторически сложившимися типами социальной и предметной деятельности, с другой. При этом деятельность рассматривается как главный системообразующий фактор, по отношению к которому культура и мышление выступают вторичными надстроечными элементами системы.8
Таким образом, этот метод в принципе открывает перед нами возможность, как минимум логическую, по-иному взглянуть на интересующую нас в данном исследовании предметную область и ориентирует наше внимание на поиск "общего проблемного знаменателя" у анализируемых методов и подходов к исследованию чужой культуры.
Положения, выносимые на защиту:
1. Все ведущие исследовательские подходы в области исследования чужой культуры и основные методологические программы обоснования специфики метода наук о культуре обнаруживают зависимость от "естественнонаучной парадигмы" (классической познавательной модели и
7 См. подробнее: Н.А. Бернштейн. Биомеханика и физиология движений. М. 1997; А. А. Ухтомский Доминанта. СПб. 2002.
Подробнее см.: Л.С. Выготский Мышление и речь. М. 1999; А.Я. Лурия. Язык и мышление. М. 1998; П.Я. Гальперин. Лекции по психологии. М. 2002; его же. Проблема деятельности в советской психологии // в кн. П.Я. Гальперин. Психология как объективная наука. М. 1998. См. также: А.А. Леонтьев. Деятельный ум. М. 2001.
картезианской онтологии) и имплицитно содержащихся в ней эпистемологических принципов.
2. Основным следствием указанной зависимости для гуманитарных наук
является ментализм, который порождает фундаментальные трудности в
исследовательской практике, и обнаруживается в представлениях о человеке,
в трактовке культуры, "социального" и самом методе гуманитарного
познания - понимании.
3. Культура в рамках основных методологических программ и
исследовательских подходов понимается как трансцендентально-ментальный
объект и соотносится с сознанием его структурами, содержанием или
продуктами, что создает существенные проблемы в объяснении источника
возникновения культуры в индивидуальном сознании и механизма
воспроизводства культуры.
4. Понимаемая как трансцендентальный, ментальный, идеальный объект
чужая культура неизбежно в процессе ее изучения полностью формируется
сознанием исследователя, т.е. произвольно или невольно конструируется им
из содержания собственного опыта. В результате она "читается" в чуждом ей
культурном контексте и интерпретируется из собственных культурных
доминант исследователя. Как следствие, формируется представление о том,
что познание чужой культуры всегда субъективно.
Тезис о неизбежном субъективизме познания чужой культуры, получивший широкое распространение в рамках текущего методологического развития исследований культуры, носит априорный характер и является следствием того, что исследователь чужой культуры заранее не может получить адекватное представление о своем объекте, ввиду его идеальной природы и соответственно проблематичности его онтологического статуса.
Существенным следствием имплицитной зависимости методологии изучения чужой культуры от онтологии и эпистемологических принципов "естественнонаучной парадигмы" является монологизм и логоцентризм. В
обоих случаях обнаруживается имплицитная установка на поиск общего: монологизм провоцирует к постоянному невольному конструированию из представителя чужой культуры - абстрактного субъекта, носителя единой человеческой природы. Логоцентризм ориентирует исследовательскую стратегию на "чтение сообщения", на поиск общего контекста или смысла (или его новое производство в рамках очередной интерпретации). Оба в рамках познавательного опыта способствуют невольному проецированию культуры исследователя на изучаемый им инокультурный объект.
Новизна полученных результатов исследования проявляется в ряде новых теоретических положений касательно проблем изучения чужой культуры - взаимодействия ее исследователя с изучаемыми им объектом, которые были сформулированы и обоснованы в ходе данного исследования. Автор видит новизну полученных результатов также в том, что:
Впервые сделана попытка дать целостный анализ проблемы "субъективизма исследователя" чужой культуры, включая ее исторические и методологические источники, показана необходимость анализа данной проблемы в тесной взаимосвязи с анализом представлений об объекте и познавательной процедуре, сложившихся в науках о культуре. Выявлены инвариантные пути преодоления субъективизма в гуманитарных науках и их тупиковость, показано, что положительное решение проблемы "субъективизма исследователя" возможно лишь в случае преодоления ментализма в науках о человеке.
Систематизированы и критически проанализированы теоретико-методологические основания доминирующих методологических программ и стратегий исследования чужой культуры. Доказана их непреодоленная зависимость от основных онтологических и эпистемологических предпосылок "естественнонаучной парадигмы", постоянно
воспроизводящихся научной практикой, и проанализированных в отдельной главе. Продемонстрированы те существенные ограничения, которые эти предпосылки создают для познания "чужой культуры" и оказывают как на представления об объекте, методе и стратегию исследовательского поведения, так и на само решение "проблемы субъективизма исследователя". 3. Выявлены и систематизированы основные причины возникновения методологических трудностей в науках о человеке и в современных исследованиях "чужой культуры", в том числе тезиса о тотальном субъективизме и ангажированности подобных исследований. Показан их фундаментальный характер и невозможность решения в рамках проанализированных подходов. Намечены общие онтологические и гносеологические принципы построения новой методологии, опирающейся на ряд идей деятельностного подхода. Указаны те проблемные узлы исследований культуры, которые должны и при этом могут быть решены посредством них, включая основную проблему данного исследования.
Теоретическое и практическое значение исследования
Теоретическое значение диссертационного исследования определяется, прежде всего, его целью - оно затрагивает фундаментальные проблемы изучения культуры и в целом наук о человеке. В диссертации обстоятельно проанализированы крупнейшие методологические программы гуманитарной науки XX в., такие как неокантианство и герменевтика, а также доминирующие стратегии исследования культуры, такие как психологический подход (школа «Культура-и-личность»), когнитивная антропология, структурализм, интерпретационный и ценностный подходы, школа «Анналов». Произведенная критическая работа, как мы полагаем, позволяет, во-первых, поставить вопрос о необходимости разработки и применения альтернативного методологического подхода для решения сложившихся в данной предметной области проблем. И, во-вторых, определить общие контуры и необходимые онтологические и
гносеологические принципы такого альтернативного подхода, в целом исходя из наличия в нем эвристических возможностей для решения основных выявленных нами апорий.
Опыт проблематизации оснований ведущих парадигматических подходов в гуманитарном знании и исследованиях культуры представляет интерес не только для методологии науки, но и для широкого круга специалистов в области изучения культуры, интегрированных как в конкретную исследовательскую практику, так и связанных с прикладными проектами в данной области. Поскольку мы стремились соединить критический ракурс рассмотрения с историческим, а так же проделали работу по систематизации данной проблемной области, диссертация может быть использована для изучения теории и методологии исследований культуры. Наконец, заявленная нами проблема требует, по нашему мнению, дальнейших, в том числе серьезных междисциплинарных исследований.
Апроб ация диссертации осуществлялась:
на семинарских занятиях по курсу «Философия гуманитарного познания» в 2001 г. на философском факультете МГУ им. М.В.Ломоносова;
в рамках участия в работе летней школы: International Program for Ph.D. Students по теме «Attitudes, Identities and Legitimacy: the Political System and the Nation», Тюбингенский университет, 2001;
в рамках участия в конференциях «Ломоносов - 2000», МГУ - 2000 и «Человек. Природа. Общество», СПбГУ - 2003.
По теме диссертации опубликованы следующие работы:
1. Психосемантические аспекты методологии исследования культуры // «Ломоносов - 2000», М., 2000 - ОД п.л.
Методологические и гносеологические проблемы исследовательской парадигмы «Школы Анналов» // Человек. Природа. Общество. Актуальные проблемы. СПб., 2001 - 0,2 п.л.
Словарные статьи: Власть, Гений, Идеальный тип, Инструментализм, Ментальность, Сомнение, Социобиология, Сциентизм, Теория, Эвристика, Я // Словарь философских терминов. М.: ИНФРА-М, 2003.
Структура диссертации
Диссертация состоит из введения, четырех глав (19 параграфов), заключения и библиографического списка, составленного из использованной в исследовании литературы (210 наименований, 145 - русскоязычных, 65 -иностранных источника). Текст каждой главы предваряется перечнем задач, решаемых в данной главе. Последние параграфы каждой главы содержат выводы по результатам соответствующих этапов исследования. Общий объем работы 221 страница.
«Познавательная ситуация» историко-культурных исследований и формирование метода наук о культуре
Необходимость обратиться к анализу формирования основных интуиции естественнонаучной парадигмы для решения, поднимаемой в данном исследовании проблематики, обусловлено тремя основными факторами.
Во-первых, поскольку решение проблемы объективности познания в гуманитарных науках, как на уровне исследовательской практики, так и в методологических программах и дискуссиях эксплицитно или имплицитно предполагает апелляцию к образцам и идеалу научной строгости, сформированным в естественных науках. Во-вторых, естественнонаучная модель познания в известной мере, является парадигмой организации научного познания вообще, ряд ее базовых интуиции конституируют саму основу любого научного опыта. Следовательно, их анализ позволяет выявить те ограничения, которые данная парадигма налагает на познание и метод в науках о культуре, а также прояснить, какое влияние она оказывает на исследовательские стратегии, подход к материалу, построение концептов, представления о субъекте и объекте гуманитарного познания, в том числе в рамках историко-культурного исследования. Наконец, в-третьих, структура научного знания, метод и организация познавательного опыта не являются чисто научными феноменами, целиком и полностью подчиняющимися логике развития науки. Как и сама наука, и любая научная мысль, они также являются и продуктами определенной культуры, иными словами, в их основании можно обнаружить культурные предпосылки, лежащие за пределами собственно научного опыта. Притом в данном случае, эти предпосылки затрагивают уже не только какие-то частные аспекты конкретного исследования культуры, а непосредственно саму его методологическую основу и всю стратегию поведения исследователя в рамках проводимого им познавательного опыта. Таким образом, взаимодействие культуры исследователя и исследуемой им чужой культуры обнаруживается уже на данном уровне и соответственно оказывает существенное влияние на характер и результат познания.
Основная задача данной главы обратиться к истокам формирования естественнонаучной парадигмы с целью: выделить ее ключевые интуиции, конституирующие сам характер научного познания, которые во многом благополучно дожили до наших дней и, будучи закреплены посредством институализации науки и научного этоса60 в самих основах научной практики, - непроизвольно воспроизводятся ученым практически на всех этапах осуществления исследовательской деятельности; далее выявить и проанализировать структуру организации познавательного опыта, представления о субъекте и объекте познания, их онтологические предпосылки, прояснить процедуру получения объективного знания и ее основания; на основе полученных результатов предварительно поставить вопрос о границах зависимости социогуманитарного знания от естественнонаучной парадигмы. 1. Истоки формирования, основные онтологические и гносеологические особенности естественнонаучной парадигмы Естественнонаучный опыт, по крайне мере в том виде, как он чаще всего предстает перед нами в настоящее время, сложился в общих чертах в XVII веке - в эпоху становления новой науки о природе, универсального матезиса. В связи с целями нашего исследования мы не можем здесь обстоятельно разбирать все источники формирования науки Нового времени и, следовательно, предложить исчерпывающую реконструкцию. В ущерб описанию и анализу многих весьма существенных деталей, основательному разбору ряда центральных положений, в том числе и реконструкции историко-культурного контекста формирования основных идей новой науки о природе, мы ограничимся лишь общим и достаточно кратким анализом, следующих вещей: Формирование основной познавательной схемы: субъект - объект и ее дуалистические особенности; Трактовка субъекта познания его природы и деятельность; Трактовка объекта познания или что является объектом познания; Сущность и характер взаимодействия субъекта и объекта познания, или механизм осуществления познания и характер получаемого знания. Большинство исследований в области генезиса формирования науки Нового времени сходятся в том, что в основе ее лежало две традиции: христианская (в части представлений о всемогуществе воли Божьей и догмата о творении из ничего)61 и герметическая, получившая широкое распространение в предшествующий период — эпоху Ренессанса (идея преобразования природы с целью получения над ней власти).62 Тенденция к формированию самостоятельности гносеологии по отношению к онтологии, столь важная для науки Нового времени и абсолютно чуждая античному мышлению, началась в средневековой теологии в рамках номинализма, разрабатывавшего волюнтативную метафизику, опиравшуюся на догмат о всемогуществе Бога. Именно здесь в противоположность томизму появилась концепция о том, что «познание как таковое - всегда продукт познающей души; предмет интуитивного познания и представление об этом предмете - это две разные реальности. И лишь одна реальность дана уму так, как она существует сама по себе, - это сам ум».64 Другим важным положением, нарождавшейся гносеологии, стала идея, выраженная Николаем из Отрекура, о невозможности от существования одной вещи (разума) заключить о существовании другой (ибо вещь никогда не рассматривается в ее всеобщности), т.е. невозможно перейти от представления о вещи к самой вещи. Таким образом, в рамках номинализма разум стал пониматься «как некая самостоятельная, субъективная деятельность, лишенная онтологических корней, связи с реальным бытием, а потому противостоящая ему».
Однако в классическом своем виде субъект - объектная схема познавательной деятельности предстает у Декарта, причем как показывают исследования, в том своем виде, как она была сформирована философом, она носила для него ярко выраженную ценностную, религиозную окраску.66 Важным фактором здесь являлась также августинианская традиция, оказавшая, как отмечает ряд исследователей, влияние, как на Декарта67, так и на средневековый номинализм (Дуне Скотт). Для нас здесь важно не столько знаменитое «сомневаюсь, следовательно существую», сколько обоснование в рамках учения Августина приоритета внутренних, психических переживаний перед внешними, физическими, - первые несомненно достовернее вторых, поскольку они даны нам непосредственно. И именно они составляют собой сущность того, что Декарт называл мышлением. «Под словом мышление (cogitatio) - пишет философ, - я разумею все то, что происходит в нас таким образом, что мы воспринимаем его непосредственно сами собою; и поэтому не только понимать, желать, воображать, но также и чувствовать означает здесь то же самое, что мыслить». Таким образом, основой философии и естествознания Нового времени стал принцип субъективно переживаемого и сознаваемого процесса мышления, такой, от которого невозможно отделить мыслящего. В этом факте - отмечает П.П. Гайденко - уже заложена предпосылка трансцендентальной философии как она впоследствии была развита Кантом.
Выводы: базовые интуиции естественнонаучной парадигмы и науки о человеке
Подведем сначала некоторые итоги рассмотренной в предыдущем параграфе реконструкции оснований естественнонаучной модели познания.
Описывая конститутивные признаки естественнонаучной парадигмы, мы нисколько не пытались описать реальное положение дел в исследовательской практике естественных наук, в том числе и относительно их современного состояния. Данная парадигма интересует нас, в первую очередь, поскольку она в известной мере является парадигмой организации научного познания вообще, некоторые базовые интуиции и нормы которой, как нам представляется, конституируют саму основу научного опыта. Итак, нам здесь важно другое - попытаться выявить основополагающие предпосылки осуществления научной практики как таковой96, а они начали складываться именно в Новое время, продуктом которого и является наука и научное знание в своих исходных интенциях. Наиболее существенное значение для данной парадигмы - как она во многом сохранилась и воспроизводится в научном опыте и по сей день - имеют понятия познающего (трансцендентального) субъекта, представленного своим сознанием и являющегося самостоятельным источником всех своих содержаний, а также - объективного, достоверного характера познания, который, во-первых, заложен в самой процедуре конструирования познающего устройства, связанной с его выходом из жизненно-практической связи с миром. Во-вторых, обеспечивается характером его отношения с объектом, имеющим строго фиксированное и непересекающееся значение, что фундируется также и на онтологическом уровне. В-третьих, тем, что достоверность знания удостоверяется через его отношение к сознанию, имеющему онтологический приоритет. В-четвертых, вытекает из содержания познания, которое есть оперирование объектом, лишенным индивидуального содержания и представленным лишь своими инвариантными элементами, отношениями, причем такими, которые поддаются счислению, т.е. математической или статистической обработке и формализации.
Что касается субъекта то, как видно из вышеприведенного анализа, мы имеем познающий конструкт, содержание которого есть внутреннее осознанное переживание мыслительного процесса, обладающего несомненной достоверностью, он отличается неизменностью, самодостаточной замкнутостью и внеположенностъю всему, что прямо препятствует познанию, т.е. способствует заблуждению. И главное - «Я» невозможно оторвать от этого мыслительного процесса, последний и есть содержание «Я». Как бы потом с виду не менялся этот субъект, каким бы содержанием не наделялся и какой бы критике не подвергался, важным остается тот факт, что ученый в своем научном опыте - и в естественных науках (а непроизвольно и в гуманитарных, в той степени, в которой он осуществляет научную практику, включен в научный этос и автопредицирует себя в качестве ученого) в той или иной мере выстраивает из себя подобное познающее устройство. Входит в научной опыт в виде такой редуцированной идеальной сущности. При этом все перечисленные особенности познающего субъекта сохраняются и воспроизводятся как наиболее глубокие интуиции. Кроме всего прочего, они с необходимостью предполагают и отвлечение от чувственно-телесного мира и переход в сферу абстрактного мышления, неизбежно представляющегося в интроспекции чисто вербальным. При этом содержание и процесс мышления предстают самопрозрачными и не детерминированными никакими внешними обстоятельствами, как и сам познающий субъект, что во многом и обеспечивает искомую объективность и достоверностью знания, в части исключения из нее всех субъективных моментов. Таким образом, наиболее глубокими устойчивыми характеристиками субъекта познания можно считать его единичность, беспредпосылочностъ, оборотной стороной, которой является полная автономность, в том числе обеспечивающая вторую важную черту - взгляд sub specie aeterni.
Что касается объекта познания, и его отношений с субъектом, то наиболее значимым моментом здесь является содержательная соотнесенность между ними. Те существенные характеристики, которые остаются в познающем устройстве после его отвлечения от конкретного телесно-чувственного индивида - будь то рациональное мышление, или мир духовных ценностей и переживаний, или счетчик, по выражению Вейгеля, -именно они и составляют собой содержательную основу его познавательных интенций. Иначе говоря, объект предстает как значимая для субъекта познания выборка из всего многообразия мира, прямо соотносящаяся с содержанием познающего субъекта, характером осуществляемой им познавательной деятельности. Что не является существенным для осуществления познания в субъекте, то и не попадает в его поле зрения в «объекте».98 Таким образом, основополагающую черту можно обозначить так: те характеристики телесно-конкретного индивида, которые будут отчуждаться в познающее устройство, которые составят его содержание, существенно будут влиять на содержание, характер и способы познавательной деятельности и на то, что он увидит в будущем объекте, т.е. в каком виде перед ним предстанет последний."
Универсалистской по самой своей сути новоевропейский идеал научности в целом санкционировал и обусловливал стремление к поиску общих законов, инвариантных элементов, некоей фундаментальной связи, трансцендентальных оснований: частные случаи могли интересовать его лишь с точки зрения проявления в них идеально всеобщего, возможности подводить их под общий род. Только удаление всех характеристик составляющих существо некоей сущности позволяет ставить их в отношение, делать сополагаемыми явлениями и в дальнейшем проводить как различные измерительные операции, так и причинно-следственные объяснения, искать типологическое сходство, а, в конечном счете, и строить универсальный формализованный язык описания. Языком же новой науки или его прообразом стал язык математики - общезначимый и лишенный субъективных и жизненных обертонов, нечеткости и двусмысленности.
Программа г. Риккерта: проблема объективности в науках о культуре и роль оценки в процессе познания
Развивая идеи Виндельбанда, сформулированные в его знаменитой речи «История и естествознание», Риккерт поставил своей главной задачей борьбу с «натурализмом» как универсальной методологической парадигмой, образцом для которой служит естественно-научная форма познания (отождествляемая с научной вообще) и, прежде всего, — процесс образования понятий в естествознании.111 На основе этих идей баденцы предлагают разделение наук по методу, где основной задачей ставится экспликация логического и гносеологического своеобразия исторического познания. И хотя сам Риккерт неоднократно подчеркивал, что номотетический и идиографическии методы отличаются лишь своей логической структурой и в реальном исследовании находят применение, как в естествознании, так и в науках о культуре, его концепция была использована для решительного противопоставления этих двух типов знания.
Критика методологической зависимости гуманитарных наук от естественнонаучной модели основывается у Риккерта на неприятии кантовского понятия закономерности, понимаемого как всеобщность и выступающего в качестве «конститутивной обосновывающей действительность категории».112 Ведь из этого следует, что научным рассмотрение, например, конкретных человеческих деяний может быть лишь с точки зрения всеобщности. Поэтому требуется пересмотр логических и познавательных процедур, лежащих в основе конституирования знания в науках, не нацеленных на постижение всеобщего, законов. Процедура познания в естественных науках, согласно Риккерту, следующему здесь за Кантом, основана на законодательной деятельности разума, т.е. на установлении общего, имеющего форму закона явлений. Отсюда логично вытекает положение о том, что в науках, нацеленных на получение знания о единичных индивидуальных событиях, невозможно выведение собственно научного знания, т.е. знания в форме законов. Смысл данного утверждения требует прояснения двух понятий - «знание о единичных индивидуальных событиях» и «научное знание». Единичное индивидуальное событие это не сингулярный объект в ряду ему подобных, значение для познания имеет его содержание, которое и делает его единичным, т.е. уникальным. «Индивидуальное» наук о культуре принципиально не заменимо, ибо смысл его в том, что оно никогда не может рассматриваться как экземпляр общего понятия. «Наш интерес здесь» -пишет Риккерт - «направлен на особенное и индивидуальное, ... ибо культурное значение объекта покоится не на том, что у него есть общего с другими деиствительностями, но именно на том, чем оно отличается от них».113
Под научным знанием, в свою очередь, имеется в виду знание, получаемое посредством номотетического метода, рассматриваемого в качестве универсального, т.е. только то знание, которое имеет целью отыскание закона. Цель применения такого метода - теоретически представить сущность наличного многообразия как основание общего закона. «Естествоиспытатель...стремится от констатации частного случая перейти к пониманию общей связи; для него отдельный объект наблюдения не имеет научной ценности - он имеет...значение типа, лишенного индивидуальных черт, которые интересны не как характеристики уникальной целостности этого объекта, а как выражение общей закономерности, объединяющий данный объект с множеством других».114 Именно такое понимание научного знания проблематизируют баденские неокантианцы, что приводит их к необходимости отстаивать особый метод исторических наук, основанный на иной, чем установление общего, логической процедуре, имеющей своим результатом также получение научного, т.е. объективного знания - знания о действительности.115
Итак, идиографический метод есть метод познания и изображения объекта в его уникальности, неповторимости, т.е. с точки зрения его значимости и как единого целого. При этом результаты подобного познания должны резюмироваться в понятиях, имеющих индивидуальное, а не всеобщее содержание, а сама такого рода познавательная процедура может и должна носить рациональный характер, т.е. не должна апеллировать к иррациональным факторам познания, таким как, например «вчувствование» Дильтея. Риккерт неоднократно отмечал, что цель его учения об идиографическом методе есть обоснование научного статуса наук о культуре, равно как и обоснование научности самого метода, отвечающего тем же требованиям, что и номотетический.116 Каким образом обосновывает Риккерт научный, объективный и рациональный характер идиографического метода? Иными словами, коль скоро для нашего познания имеет значение содержание некого индивидуального события, то на основании чего мы придаем ему значение, и как, следовательно, доказать общезначимость выделяемого таким способом единичного и неповторимого объекта? Этот вопрос решается Риккертом с помощью понятия «отнесение к ценности». Процедуру «отнесения к ценности» Риккерт считал важнейшей в процессе образования индивидуализирующих понятий, составляющих теоретический костяк наук о культуре. Эта центральная для исторических наук гносеологическая процедура тесно связанна с аксиологическим учением баденцев.
Структуралистские исследования культуры и «первобытного» мышления
С исследованиями культуры в рамках когнитивной антропологии тесно смыкается структуралистский подход - распространение обоих связно с преодолением эмпирико-индивидуалистских интроспекционных схем школы «Культура и личность». В 50-60-е гг. различные версии структурализма полностью господствовали в лингвистике и, по сути, представляли собой единственный вариант методологии, удовлетворяющей критерию научности в рамках гуманитарных наук. Основным предметом структуралистски ориентированных наук о культуре стал язык (текст), в широком смысле понятый как система знаков и связанных с ними синтаксических, семантических и прагматических правил, а основными проблемами -выявление структуры, сегментация и описание формальных единиц составляющих какую либо систему. В основе метода, опирающегося на анализ языка и лингвистическую методологию, лежит представление о том, что существуют потенциально формализуемые правила оперирования данными единицами и соответственно имеется возможность их моделирования. В антропологию методы структурализма привнесены К. Леви-Строссом, основой проекта которого стало «практическое осуществление и теоретическое обоснование возможности объективного научного знания» в этнологии.340 Основным объектом интереса Леви-Стросса, изучавшего туземное мышление, мифы и социальную организацию, являются универсальные логические структуры, носящие вневременной и устойчивый характер, это та единая логическая основа, всеобщие структуры бессознательного, которые стоят за разнообразием любых культурных форм. Итак, с самого начала структуралистские исследования этнических культур оказались тесно связными с изучением «первобытного» мышления. Мировоззренческую основу такой постановки задачи составляет оппозиция к эволюционистским пережиткам в традиционной антропологии, с одной стороны, и к абсолютизации культурных различий в рамках культурного релятивизма - с другой.341 Обращаясь к анализу мыслительных и социальных структур туземцев, Леви-Стросс руководствовался гуманистическими антирасистскими идеями и пытался доказать полноправное своеобразие «первобытного» образа жизни и мышления, таким образом, реабилитируя их перед «развитыми» европейскими. В то же время, выявив логическое своеобразие и полноправность первобытного мышления, Леви-Стросс затем стремился обнаружить в нем черты универсальные, измерение всеобщего, по отношению к которому и европейские и туземные критерии мышления и социального порядка выступали бы как частные случаи. Именно таким всеобщим и равнозначным - предельным основанием деятельности сознания - и у европейца и у туземца являются в концепции Леви-Стросса структуры (бессознательное). Эти структуры немногочисленны, тогда как порождаемый ими символический мир (знаковые системы) многообразен. Соответственно метод анализа опирается на решение этой центральной для структуралистов задачи. «Если, как мы полагаем, деятельность бессознательного разума - пишет Леви-Стросс - заключается в том, чтобы налагать формы на некоторое содержание, и если эти формы в основном тождественны для любого разума...- первобытного и цивилизованного -...тогда необходимо и достаточно достичь подсознательной структуры, лежащей в основе данного общественного института, обычая, чтобы вычленить принцип интерпретации, действенный и по отношению к другим институтам и другим обычаям.. .».343
В соответствии со своими мировоззренческими основаниями Леви-Стросс, полагал универсальной для каждой культуры человеческой потребностью «жажду объективного познания», т.е. отрицал в отношении аборигенов сугубо практическую направленность их действий и мышления. Таким образом, в качестве единой функции любого мышления у него выступала самодостаточная познавательная активность, выражающаяся в логической, упорядочивающей (классифицирующей) деятельности.344 Именно поэтому основным предметом и способом изучения первобытного мышления стали мифы, в которых разум, лишенный практической необходимости заниматься внешними объектами, сталкивается с самим собой, выявляет свои собственные возможности. Поскольку значение элементов мифа не универсально, а универсальна лишь логика связи этих элементов, лишенных содержания, постольку задача исследования мифа -разложение его по парадигматическим и синтагматическим осям. Оно сводится к установлению для каждой последовательности мотивов группы преобразований внутри общего материала и затем выявлению отношения изоморфизма между различными последовательностями, далее на различных уровнях и в различных кодах вычленяется общая система оппозиций и вскрывается измерение бессознательной комбинаторики, составляющей глубинный пласт всякого мышления.346 Основу бессознательных структур составляют бинарные оппозиции, с помощью которых осуществляется логические операции и категоризация мира как в научном, «развитом» мышлении, так и в первобытном, следовательно, между ними не существует принципиального различия.
Применение структурного метода к анализу этнографических данных внешне усложняет, а в действительности упрощает исходные параметры анализа - «внешне» несходный и несоизмеримый материал становится сополагаемым и соизмеримым, что в дальнейшем позволяет перейти к построению систем классификаций и т.п. Так расшифровка одного мифа в первом томе «Мифологик» вовлекает в анализ множество других, принадлежащих различным племенам южноамериканских индейцев, а затем, когда объяснение некоторых эпизодов этих мифов посредством их собственной комбинаторики не удается, Леви-Стросс в третьем томе переходит к рассмотрению североамериканских мифов, подтверждая с их помощью уже выявленные структурные закономерности.
