Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретико-методологический анализ природы и механизмов социально-культурной детерминации научного познания 14
1.1.Движущие факторы возникновения и развития научного познания в зеркале западной историографии и философии науки 14
1.2. Философская рефлексия форм и механизмов социально-культурной детерминации науки в современной отечественной эпистемологии 36
1.3. Христианско-философские истоки становления классического новоевропейского естествознания: теоретико-методологические идеи и подходы 57
Глава 2. Теоретическая реконструкция религиозных истоков науки нового времени 84
2.1. Становление оснований классического естествознания в контексте христианской догматики и средневековой теологии. 84
2.2. Становление оснований науки Нового времени в контексте протестантской рецепции волюнтаристской традиции 103
2.3. Особенности волюнтаристского теологического влияния на ментальность эпистемологического субъекта начального периода Нового времени . 126
2.4. Специфика оккультных религиозно-философских влияний на становление классического естествознания. 147
Заключение 178
Литература 181
- Философская рефлексия форм и механизмов социально-культурной детерминации науки в современной отечественной эпистемологии
- Христианско-философские истоки становления классического новоевропейского естествознания: теоретико-методологические идеи и подходы
- Становление оснований науки Нового времени в контексте протестантской рецепции волюнтаристской традиции
- Особенности волюнтаристского теологического влияния на ментальность эпистемологического субъекта начального периода Нового времени
Введение к работе
Актуальность темы исследования связана с целым рядом особенностей современного научного познания. Во-первых, в результате высокой степени специализации, дифференциации, абстрактности и математизации науки в XX-XXI веке в сознании определенной части научного сообщества возникает иллюзия ее суверенности по отношению к культуре, в частности, к таким формам духовной деятельности как философия и религия1. Рассмотрение науки с абстрактной, надисторической точки зрения приводит к тому, что забывается само ее происхождение, утрачивается ее исходный смысловой фундамент. Она превращается в некое, совершенно автономное, интеллектуальное предприятие. Эту тенденцию одним из первых, вслед за представителями философии жизни раскритиковал в своих поздних работах Э. Гуссерль. Он ясно показал, что наука - это не замкнутый, самодостаточный феномен, она неразрывно связана с философской метафизикой, мировоззрением, жизнью человека.
Во-вторых, разрушительные экологические и социокультурные последствия науки и технического прогресса в XX-XXI столетии вызывают критику сциентистского понимания ее места и назначения в жизни человека, общества и природы. Предельной заостренности эта критика достигает в антисциентистской программе с ее нигилистическим отношением к науке, реализация которого грозит европейской культуре утратой такого важного ее основания как научная рациональность. В этой связи с целью ее сохранения возникает необходимость внутренней трансформации научного разума на пути его сближения с другими формами духовного опыта, прежде всего с религией и философией.
В-третьих, специфика постнеклассической науки, объектом которой является сложная неравновесная система взаимодействия микро-, макро-, мегаобластей, обусловливает понимание биосферы, ноосферы, общества, 'Гуссерль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология: Философия как строгая наука. Новочеркасск, 1994. С.49-100. человека как единой целостности. Своеобразие объекта научного познания на современном этапе определяет характер субъектно-объектных отношений: человек оказывается не вне познаваемого объекта, а внутри него, представляя собой лишь часть, постигающую целое. Субъективная деятельность, ее ценностно-целевые структуры, метафизические, религиозные, нравственные убеждения ученого тесным образом соотносятся с характером получаемых знаний об объекте.
Итак, в контексте выше рассмотренных особенностей современной науки значимость поисков взаимосвязей между религией и научным познанием представляется весьма очевидной. Но есть ли смысл уходить так далеко в прошлое, обращаясь к истокам науки? Размышляя над этим вопросом, современный американский историк теологии и науки С. Яки верно замечает, что «изучение любого предмета требует, прежде всего, подхода к нему с точки зрения его эмбрионального состояния, это относится и к науке. Неверное понимание истоков с неизбежностью приводит к ложным заключениям и относительно всех последующих ступеней» . Иначе говоря, выявление религиозных истоков новоевропейской науки может, на наш взгляд, помочь в понимании ее сегодняшних проблем и противоречий, а также специфики ее соотношения и взаимосвязей с религией на современном этапе.
Степень теоретической разработанности проблемы.
Исследование религиозных истоков новоевропейской науки опирается на философско-методологическую рефлексию движущих сил генезиса науки, а также последующих этапов ее развития, осуществленную в работах представителей двух полемизирующих направлений в западной истории и философии науки 30-х, 40-х гг. XX столетия - экстерналистов и интерналистов, а также постпозитивистской философии науки последней трети двадцатого столетия. В работах представителей интернализма А. Койре, Р. Холла, П. Росси, Г. Герлака, а также впоследствии - 'Яки С. Бог и космологи. М, 1993. С.239. л « іиигапіЛІІ НМЛ t » и I 1 и ' IIW M I u J і II " і .' » ' і '! - Iі л когнитивистов И. Лакатоса, К. Поппера, Л. Лаудана, Дж. Агасси обосновывалась идея о том, что главной движущей силой развития науки являются имманентно присущие ей внутренние цели, средства и закономерности. Особое значение для темы диссертационного исследования имеют работы А. Койре, в которых он, анализируя истоки новоевропейской науки, одним из первых обращает внимание на глубокие связи между нею, метафизикой и религией.
Противоположная интернализму экстерналистская программа в западной историографии науки разрабатывалась в 30-е годы XX века в научных исследованиях Р. Мертона, Дж. Бернала, Э. Цильзеля, Д. Нидама и других, а в 70-х гг. - в рамках философии и социологии науки в работах Т. Куна, П. Фейерабенда, М. Малкея, М. Полани, а также сторонников «сильной программы» социологии познания Д. Блура, С. Барнса и других. На формирование экстернализма оказала определенное влияние марксистская концепция социально-экономической детерминации научного познания.
В отечественной эпистемологии и философии науки проблематика социокультурной обусловленности научного познания заняла значительное место в исследованиях, начиная с 70-80-х годов XX века. В центре научной полемики оказались вопросы природы и механизмов социокультурной детерминации науки; каналов взаимодействия науки и культуры; специфики, структуры и внутренних взаимосвязей оснований науки; особенностей норм и идеалов научного познания, научной картины мира, философских оснований науки; соотношение традиций и научных революций; корреляции научного и вненаучного знания. Данные проблемы рассматривались в работах B.C. Степина, Е.А. Мамчур, Л.А. Микешиной, П.П. Гайденко, М.К. Петрова, Л.М. Косаревой, А.В. Потемкина, А.П. Огурцова, Н.Ф. Овчинникова, Л.А. Марковой, С.Н. Жарова, В.Л. Храмовой, Е.Д. Бляхера, Л.М. Волынской, В.И. Купцова, И.Т. Касавина, В.А. Лекторского, Е.Я. Режабека, Т.П. Матяш, Е.Е. Несмеянова, Л.А. Минасян,
Т.Г. Лешкевич, М.М. Шульмана, В.П. Визгина, П.П. Гайденко, Е.А. Мамчур, В.Н. Поруса, З.А. Сокулер, К.В. Воденко.
Особое место в зарубежной и отечественной философско-методологической литературе заняла разработка проблемы христианских истоков науки Нового времени. Определенные связи между новоевропейским естествознанием и протестантизмом были отмечены уже в работах Г. Гегеля. Космологические предпосылки классического естествознания были обнаружены П. Дюгемом в позднесредневековой схоластике Ж. Буридана и Н. Орема. Идеи французского физика и историка науки стали отправной точкой для дальнейших исследований многих ученых, в том числе одного из авторов «католической версии» возникновения науки С. Яки. Общая постановка вопроса о связях классического естествознания с христианской теологией и религиозной метафизикой, а также ряд перспективных методологических идей были обоснованы Р.Дж. Коллингвудом в его «метафизике абсолютных предпосылок», а также поддержавшим эти идеи А. Уайтхедом. Отдельные аспекты «протестантской гипотезы» рассматривались в работах М. Вебера, Р. Мертона, Е.М. Клаарена, Ч. Уэбстера, С. Мэйсона и других. В последние три десятилетия исследования религиозных истоков классической науки были проведены Л.М. Косаревой, П.П. Гайденко, В.Н. Катасоновым, М.А. Кисселем, М.К. Петровым, Л.А. Марковой, Т.П. Матяш, B.C. Степиным, В.А. Лекторским, Е.В. Ушаковым, В.Ф. Шаповаловым, М.М. Шульманом.
Специфика влияния оккультно-герметической традиции . на становление новоевропейской науки стала предметом философской рефлексии в работах Ф. Ейтс, В.П. Визгина, П.П. Гайденко, М.А. Кисселя, И.Т. Касавина, В.Л. Рабиновича, В.М. Розина, В.Ф. Шаповалова и других.
Особое место в перечне работ, посвященных генезису науки, занимают исследования данной темы Л.М. Косаревой, в которых анализ религиозных истоков новоевропейской науки представляет собой один из аспектов рассмотрения ее становления наряду с социально- і I III I I I I II < I I I I I I I I ' I "III I I I I I I I I . I ," І І і I J t I . J HI ! экономическими, политическими, экзистенциально-психологическими, философскими, нравственными условиями и предпосылками. В этой связи настоящая диссертационная работа представляет собой специализированное исследование религиозных истоков науки Нового времени, в котором углубляется и детализируется философская рефлексия заявленной темы.
Теоретическая и методологическая основа диссертации.
Теоретической основой диссертации послужили научные работы основателей новоевропейской классической науки Ф. Бэкона, Г. Галилея, Р. Декарта, Р. Бойля, И. Ньютона, а также теологические и религиозно-философские трактаты Августина Аврелия, Фомы Аквинского, В. Оккама, М. Лютера, Ж. Кальвина и других. Эти произведения в комплексе с корпусом современных исследований по истории науки, философии науки, теологии позволили выявить религиозные истоки становления новоевропейской классической науки.
Трудности анализа мировоззренческих (религиозных) истоков научного знания в определенной степени сопряжены с тем, что они существуют в основном неявно в многослойных структурах текстов и подтекстов, в различных несистематизированных высказываниях ученых о предпосылках и условиях теории. Поэтому необходимы специальные методологические средства для их выявления. Для этой цели был использован такой методологического инструмент, как процедура реконструкции (совместно с процедурами понимания и интерпретации). Тесно связан.с методологической реконструкцией метод моделирования, так как реконструкция прошлого возможна только с помощью теоретического мышления, способного строить идеальные модели.
Наряду с герменевтическими процедурами в работе широко используется метод сравнительного анализа, например, при сравнении экстерналистской и интерналистской моделей обоснования генезиса науки и последующих этапов ее развития, а также в исследовании методологических подходов к проблеме начала науки таких зарубежных историков и философов науки, как Р. Мертон, Р.Дж. Коллингвуд, Е.М. Клаарен и других. Кроме того, в диссертации используются диалектические принципы исследования: историзма, конкретности рассмотрения, а также методы анализа, синтеза, обобщения наряду с другими классическими общелогическими и методологическими процедурами. Во второй главе работы в процессе теоретической реконструкции религиозных истоков науки применялся теоретико-методологический опыт системного исторического исследования, или «контекстуалистский метод» Р.Дж. Коллингвуда и Ю. Клаарена.
Объектом исследования является генезис западноевропейской науки.
Предмет исследования - религиозные истоки становления классической науки.
Целью работы является теоретическая реконструкция религиозных истоков новоевропейской науки XVI-XVIII столетий.
Поставленная цель предполагает решение следующих задач:
Проанализировав концепции движущих факторов возникновения и развития научного познания в западной историографии и философии науки XX века, сформулировать авторскую позицию.
Исследовать философскую рефлексию форм и механизмов социально-культурной детерминации науки в современной отечественной эпистемологии.
Провести сравнительный анализ основных теоретико-методологических идей и подходов к проблеме христианско-философских истоков науки Нового времени.
Исследовать становление оснований классической науки в контексте христианской догматики и средневековой теологии.
Выявить корреляции оснований новоевропейского естествознания и протестантской рецепции волюнтаристской теологии.
Осуществить реконструкцию особенностей волюнтаристского теологического влияния на ментальность эпистемологического субъекта начального периода Нового времени.
Выявить специфику оккультных религиозно-философских влияний на процесс становления классической науки.
Научная новизна исследования.
При помощи теоретико-методологических идей и подходов Р. Дж. Коллингвуда, Ю. Клаарена, М. Вебера, Р. Мертона, С. Яки осуществлена реконструкция теологического контекста становления науки XVI-XVIII веков.
Проанализирована специфика влияний томистской и волюнтаристской интерпретаций христианского догмата творения на становление новоевропейской науки.
Раскрыт двойственный характер влияния догмата грехопадения на становление классического естествознания. Если обостренное переживание этого догмата в эпоху раннего Средневековья препятствовало возможности возникновения науки, то в эпоху Реформации оно оказал инициирующее воздействие на этот процесс.
Исследована специфика теологических интерпретаций способов Богопознания в августино-францисканской, томистской и протестантской традициях в контексте становления оснований новоевропейской науки.
5. Раскрыт спиритуалистический образ «христианской естественной философии» Я.Б. ван Гельмонта, представлявшей своего рода антипод механистической модели науки.
6. В мировоззрении ученых XVII-XVIII веков выявлены два типа ценностного отношения к природе, произрастающие из оккультно-герметических и волюнтаристски-теологических истоков: «тип Бэкона» и «тип Бойля».
Положения, выносимые на защиту.
1. В результате критически-рефлексивного сравнительного анализа таких теоретико-методологических конструктов как протестантская версия генезиса науки М. Вебера - Р. Мертона («метод от условий»), контекстуалистский метод Р.Дж. Коллингвуда (методология «абсолютных метафизических предпосылок»), протестантско-волюнтаристская позиция Ю. Клаарена, «католическая гипотеза» С. Яки был осуществлен их синтез как взаимодополняющих идей и подходов. С его помощью была проведена реконструкция теологического контекста становления науки XVI-XVIII веков. Он вобрал в себя христианскую догматику, католические томистские учения о творении, спасении и путях Богопознания, их волюнтаристские трансформации, протестантские рецепции волюнтаристских идей, которые весьма противоречивым образом переплетались с феноменами оккультной традиции.
2. Христианское догматическое учение о трансцендентном Боге-Творце и его творении явилось предпосылкой, содержащей в себе потенциальную возможность формирования таких философских оснований классической науки, как сближение природного и искусственного (технического); математики и физики; элиминация целевых причин. Эти философские основания, в свою очередь, оказали существенное влияние на становление механистической картины мира, а также специфику эксперимента как эталона обоснованности научного знания. Если томизм с характерным для него интеллектуализмом, умеренным реализмом и иерархизацией бытия препятствовал реализации данного потенциала догмата творения, то волюнтаристская теология творения В. Оккама, М. Лютера и Ж. Кальвина способствовала актуализации этой возможности. Абсолютное противопоставление трансцендентного всемогущего Бога и ничтожности тварного мира, сопряженное с идеей постоянной «работы Бога», вело к деиерархизации, деактивизации и деантропоморфизация природы. Тем самым возникало необходимое условие для ее будущей механистической интерпретации, математического описания, наблюдения и эксперимента, ибо ее отображение в логике идей представлялось теперь невозможным. і шш і і an і їм i| I I H II I j 14,,, < і ЇМ. : '- , *. k,l I ' І -і1» Iі
Если в эпоху Средневековья, особенно в ее ранний период, догмат грехопадения препятствовал актуализации предпосылок становления науки, содержащихся в учении о творении, то в протестантизме он явился фактором, побуждающим к активному научному познанию. Обращение к работам Ф. Бэкона, Р. Бойля, И. Ньютона свидетельствует о том, что в их ментальности нашли отражение концепты «дифференциация работ Бога», «новое творение», «восстановление», «миллениаризм», характерные для протестантской теологии творения. Английские ученые интерпретировали реформы в естественной философии как новое творение или работу Бога в их собственное время, в которой человек призван принять самое активное участие ради восстановления им знания и власти над природой, утраченной в результате грехопадения, в грядущую эпоху миллениума. Тем самым эти идеи способствовали, во-первых, активному обращению английских ученых к эмпирическим методам познания, во-вторых, формированию у них утилитарного отношения к природе, в-третьих, религиозной легитимации науки.
Если в августино-францисканской интерпретации способа Богопознания как человеческого самопознания постижение природы лишалось полноценной религиозной легитимности, то в томизме оно получило статус одного из наиболее надежных способов Богопознания. Познание природы стало рассматриваться как функция Богопознания. Данная метаморфоза явилась результатом обоснования Фомой Аквинским концепции человеческого разума, наделенного Богом уникальной способностью постижения сущности природных явлений без непосредственного божественного участия путем абстрагирования из чувственных данных их интеллигибельной основы, соответствующей предвечным божественным идеям. Протестантскими идеологами также было отдано предпочтение опосредованному способу познания Творца через познание природы, являющей божественные законы в более чистом виде по сравнению с греховной человеческой душой, искажающей их. V I * «Христианская естественная философия» Я.Б. ванн Гельмонта явилась своего рода антиподом механистической модели науки и оказала влияние на формирование более «мягкой» разновидности последней («тип Бойля»). Спиритуализм Гельмонта основывался на духовном монизме творения, согласно которому Бог есть дух, самосознание - в духе, сотворенные вещи - формы духа, их познание - в полном единстве духа. При этом образ Божий в человеке также представлялся скорее духом, чем волей или рациональным мышлением. Холистско-пантеистической интерпретации соотношения Бога - человека - природы (все во всем), соответствовала мистико-эмпирическая концепция познания как духовного понимания. «Понимание в духе» представляло собой непосредственное мистико-интуитивное проникновение в сущность вещей, имманентными ценностными характеристиками которого выступали «скромность», «милосердие», «внимание», «забота» по отношению к ним.
Из оккультно-герметических и волюнтаристско-теологических истоков сформировались два типа ценностного отношения к природе, проявившие себя в ментальносте ученых XVII-XVIII веков: «тип Бэкона» и «тип Бойля». Первый, утилитарный, характерный для мышления Бэкона, Декарта, Т. Гоббса и их последователей ориентирован на отчуждение человека от природы, власть над ней. Второй тип, проявившийся в воззрениях Бойля, Ньютона, сочетает элементы утилитаризма с «естественным благочестием». Данная концепция у Бойля коррелирует с тремя различными образами природы: художественно-архитектурным, механистическим и храмовым. Их сосуществование в его мировоззрении свидетельствует о сложности и неоднозначности пути от органической картины мира к ее механической интерпретации. Если «тип Бэкона» сформировался во многом под влиянием волюнтаризма протестантской теологии и магико-герметической литературы, то «естественное благочестие» к природе у Бойля, а также стремление ее одушевить у
Ньютона, связано, прежде всего, со спиритуалистической концепцией духовного понимания Гельмонта и воззрениями кембриджских платоников. Научно-теоретическая и практическая значимость исследования. Результаты исследования могут быть использованы для реализации Концепции развития образования в сфере культуры и искусства в Российской Федерации на 2008 - 2015 гг. (распоряжение Правительства РФ от 25.08.2008 г. N 1244-р), а так же для дальнейшей разработки проблемы генезиса классической науки, соотношения науки и религии, при чтении курсов по философии, философии науки и техники, истории философии.
Апробация исследования. Некоторые положения данного диссертационного исследования были разработаны при участии в ФЦП «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» на 2009 -2013 годы: «Проведение поисковых научно-исследовательских работ по направлению «Философские, науки, социологические науки и культурология» в рамках мероприятия 1.3.2 Программы «Проведение научных исследований целевыми аспирантами»», тема исследования «Философская рефлексия феномена русской православной культуры», Госконтракт № П671. Основные положения данного диссертационного исследования обсуждались на научных конференциях: Международная научно-практическая конференция ЮРГУЭС «Актуальные проблемы гуманитарных наук» (Шахты, 2009), Всероссийская научная конференция «Наука в современном обществе: состояние и тенденции развития» (Шахты, 2009г.); Международная научная конференция «Наука в современном обществе: состояние и тенденции развития» (Шахты, 2011); Круглый, стол «Новое понимание субъектности в различных контекстуальных полях» (Ростов-на-Дону, ноябрь 2011 г.).
Объем и структура работы. Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, семи параграфов, заключения и библиографии из 178 источников. Общий объем диссертации составляет -190 страниц. > н а » ї J at a SI іедч М*мі j, suit і и , ? aJU'il f і 'В Я' J is. 4 я u it s к ,, і а І Ц \ 1 l і t ія і t і і и s й % -і % йзі ^ їй гі
Философская рефлексия форм и механизмов социально-культурной детерминации науки в современной отечественной эпистемологии
Признание необходимости диалектического единства интерналистского и экстерналистского подходов в исследованиях, посвященных исторической динамике научного познания, представляется на сегодняшний день достаточно очевидным. Сегодня большинству методологов, философов, историков науки ясно, что наука не может исследоваться как явление, полностью замкнутое в себе, или же полностью зависимое от внешних социально-культурных условий. Гносеологическим основанием современного решения проблемы истоков развития науки является признание двойной взаимообусловленности в «мире познания» -субъектной и объектной, способом реализации которой могут выступать как субъектно-объектные, так и субъектно-субъектные отношения, в отличие от «мира вещей». Тот факт, что субъект вводится в детерминационные отношения, определяет введение новых моментов в процесс детерминации, функционирующей в природе без участия человека.
Основной из этих моментов заключается в определении детерминации как целенаправленного и управляемого процесса, приобретающего социальные и культурно-исторические признаки» .
В результате научно-познавательная деятельность представляет собой совокупность действий и операций, связанных как с объектом исследования и уже существующим знанием, так и с активной деятельностью (практической и теоретической) субъекта, через которую опосредованно реализуется социально-культурная детерминации познания.
Вместе с тем в этой связи возникает необходимость осмысления целого ряда дискуссионных проблем. В первую очередь, следует ответить на вопросы о том, каковы уровни и формы социокультурной детерминации науки, а также механизмы и каналы внешнего влияния на нее.
В данном проблемном контексте, можно в определенной степени согласиться с СР. Микулинским относительно «мнимости контраверзы экстернализма-интернализма», но с определенной оговоркой, разделяя при этом точку зрения отечественных исследователей Е.А. Мамчур, Н.Ф. Овчинникова, А. П. Огурцова. Они подчеркивают, что «если иметь в виду знаниевый аспект науки, то можно признать справедливым тезис о том, что проблема экстернализма-интернализма является мнимой контраверзой только для случаев социальной природы и социальной обусловленности знания. Он перестает быть таковым для случая социальной детерминации знания»
В вышеприведенном фрагменте речь идет о различных уровнях и типах . социально-культурного. влияния на научное познание, которые выделяет: Е.А. Мамчур и ее единомышленники. С точки зрения исследовательницы, рассматривая проблему характера и степени воздействия погруженности науки в социокультурный контекст на когнитивные параметры науки, можно говорить о существовании трех уровней такого влияния: социокультурной природы познания, социокультурной обусловленности, социокультурной детерминации2. Далее проанализируем специфику этих трех уровней.
Концепция социальной природы познания занимает важное место в марксистской гносеологии. Исходя из данного принципа, можно утверждать, что субъектом познания является только человеческое общество. Отдельный же индивид заниматься научным познанием обособленно, изолировано от общества не может. Он может присоединиться к познавательному процессу только тогда, когда овладеет выработанными обществом материальными и духовными орудиями и средствами познания, приборами, языком, логикой, предшествующими знаниями и т.д.
Хотя идея социокультурной обусловленности познания тесно связана с концепцией социальной природы знания, тем не менее, между ними существует и отличие, связанное со степенью воздействия социокультурного окружения на познавательный процесс и его результаты; Если, согласно тезису о социальной природе познания социокультурные факторы выступают предпосылками познавательного процесса, то в теории социокультурной обусловленности связь между этими факторами более глубинная. «В данном случае имеется в виду, что социокультурные факторы вовлекаются в саму ткань научного исследования, что они в той или иной форме включаются в процесс формирования научных теорий, что невозможно провести сколько-нибудь определенную границу между научным знанием и социокультурным окружением, что оно через философию, мировоззрение, картину мира, идеалы научного знания оказывает влияние на познавательный процесс»1.
В отличие от концептов «социальная природа познания», «социокультурная обусловленность познания», особенность содержания понятия социальной детерминации научного знания заключается в том, что социальные факторы играют роль непосредственных механизмов развития научного знания, его движущей силы. В данном случае получается, что социально-культурные структуры входят в науку настолько глубоко, что . могут полностью подчинить себе научное познание. Иными словами тезис о социокультурной детерминации в пределе приводит к выводу о том, что содержание научных знаний (законы, принципы, теории) представляет собой некие социальные конструкции, производные от более общих социально-культурных факторов. В итоге сохранение наукой эпистемологической автономности, своего рода «нередуцируемой самобытности» (Ушаков Е.В.) оказывается весьма сомнительным.
В этой связи Е.А. Мамчур формулирует ряд острых вопросов: «Оказывают ли социальные и культурные факторы детерминирующее действие на развитие научного знания? Если оказывают, то какова форма детерминации, каковы ее механизмы? И что самое важное, как в условиях такой детерминации, которая может оказывать не только конструктивное, но и деформирующее воздействие на ход научного познания, оно приобретает эпистемологический статус, отличающий его от других видов интеллектуальной деятельности людей, и оказывается деятельностью по получению знания, адекватного действительности?»1. Согласно верной, на наш взгляд, позиции Е.А. Мамчур, если социальная природа научного знания и его социокультурная обусловленность не вызывают сомнений, то тезис о его социальной детерминации представляется крайне проблематичным.
Как отмечалось в предшествующем параграфе, постановка подобной задачи редуцирования научного познания к социальным феноменам характерна для сильной программы социологии науки (Д. Блур, Б. Барнс, М. Малкей). Вместе с тем в последние десятилетия и в западной постпозитивистской социологии и методологии науки развиваются тенденции смягчения крайностей противопоставления социологического и методологического подходов в исследовании динамики научного познания, поиски стратегии их совместимости.
Христианско-философские истоки становления классического новоевропейского естествознания: теоретико-методологические идеи и подходы
Признание особой роли христианского вероучения в становлении классической новоевропейской науки в западной историографии и методологии науки произошло достаточно недавно - лишь с середины XX века, в послевоенные десятилетия. Данную тему в той или иной степени развивали Р. Мертон, Р.Дж. Коллингвуд, А. Койре, Е. Клаарен, Ч. Уэбстер, С. Мэйсон, С. Яки, А. Уайтхед и другие исследователи. До указанного времени, как отмечает современный отечественный философ науки В.Н. Катасонов, «ни мертвяще формальные позитивистские интерпретации истории науки, ни «революционные» открытия «научных революций» не смогли уловить эту теологическую составляющую в истории становления систем знания, приведших к сегодняшней науке»1. Отдельные работы, посвященные данной теме, например, глубокие исследования П. Дюгема по средневековой космологии, оставались почти незамеченными.
При этом в идеологизированной философии советского периода доминировал тезис об абсолютной несовместимости религии, в частности, христианства и науки. Только с конца 80-х гг. XX века, благодаря работам П.П. Гайденко, В.Н. Катасонова, М.А. Кисселя, Л.М. Косаревой, Л.А. Марковой, Т.П. Матяш, М.К. Петрова, В.Ф. Шаповалова и других отечественных исследователей, этот подход постепенно преодолевается.
Признание неких глубинных корреляций между классической наукой и христианским вероучением инициировано осмыслением того факта, что создатели новоевропейской науки - Галилей, Декарт, Бэкон, Бойль, Ньютон, Паскаль, Лейбниц - были искренне верующими людьми, идентифицирующими свое мировоззрение как христианское. При этом осмысление данного факта вызывает целый ряд вопросов, на которые в процессе нашего исследования предстоит ответить. Во-первых, почему именно христианство связано с генезисом науки, а не какая-либо иная, например, одна из восточных религий? Во-вторых, если корреляция классического естествознания с христианством не случайна, то какая из существующих христианских богословских систем способствовала его становлению? Наконец, в - третьих, исчерпывается ли спектр религиозных предпосылок данного процесса только христианскими истоками?
В этой связи современный американский историк науки и католический теолог С. Яки формулирует вопрос следующим образом: «почему только один раз в истории человечества, в 1250-1650 гг. в Европе научные исследования приобрели зрелые формы, и о них стало можно говорить как о науке в полном смысле этого слова. Невольно возникает мысль о христианстве как о той религии, которая способствовала возникновению естественнонаучного отношения к миру».
При этом С. Яки приходит к выводу о несовместимости восточных религий с наукой в силу своеобразия тех культурных условий, как в Индии, так и в Китае, которые определяются спецификой данных религиозных верований. Согласно логике американского исследователя, религии принадлежит доминирующая роль в формировании культуры, а затем культура может способствовать возникновению науки. Однако если наука возникла, она одинакова в любых культурах. В этой связи, комментируя точку зрения Яки, не согласного с антикумулятивистскими воззрениями Койре и Куна, отечественный философ науки Л.А. Маркова замечает: «Отсюда проистекает и неприятие Яки революций: никаких фундаментальных изменений в развитии науки быть не может, она однородна»2.
Американский исследователь к характерным особенностям древневосточных культур, не согласуемых с критериями научного познания и, прежде всего, с необходимостью «теоретического обобщения, ведущего к формулированию количественных законов», относит идею цикличности, пантеизм, социоморфизм, созерцательность. Идея цикличности развития, широко распространенная и в Древней Индии, и в древнем Китае не вписывалась в научное мировоззрение, в котором преобладали представления о бесконечном пространстве и однонаправленном времени, Пантеистический взгляд на мироздание как единый организм, в котором человек является ничтожно малой частью, не дает ему возможности взглянуть на мир извне, что является сутью субъектно-объектных отношений, характерных для естественнонаучного исследования природы. К тому же., идея цикличности и пантеистическое описание космоса порождало путаницу в логике, разрушая представление о четкости причинно-следственных связей.
Перенесение законов жизни общества на процесс развития природы, характерное для социоморфизма, препятствовало формированию понимания мира как объективного и упорядоченного, а именно таким он представал в сознании великих основателей новоевропейской науки. Наконец, проповедь созерцательного, пассивного отношения к природе явно не согласовывалась с энергетизмом экспериментального естествознания. В итоге, С. Яки, явно с европоцентристских позиций, выносит приговор восточной науке, определяя истории науки в Китае, Индии, Египте как «тупиковые» или «мертворожденные ветви». Исходя из признания самодостаточности восточных культур и своеобразия их когнитивных традиций, с его выводом вряд ли можно согласиться. Скорее можно утверждать, что наука именно западноевропейского типа не могла возникнуть в культурно-исторических условиях древнего Востока.
Вместе с тем, факт уникальности новоевропейской науки требует особого исследования ее специфических истоков. С точки зрения американского исследователя, именно христианский католицизм явился религией, создавшей наиболее благоприятные условия для развития науки. Он подчеркивает, что, хотя основой всех монотеистических религий является поклонение Творцу вселенной, тем не менее, между ними есть существенное различие. Данным различием является «та мера, в которой чисто рациональный g взгляд на вселенную может стать источником признания существования Творца»1. При этом, естественная теология, целью которой является рациональное познание Творца по его творениям, в силу определенных причин так и не получила развития ни в иудаизме, ни в мусульманстве. .
Становление оснований науки Нового времени в контексте протестантской рецепции волюнтаристской традиции
Ю. Клаарена к проблеме религиозных истоков генезиса классической науки, который позволил ему выявить особую роль в этом процессе волюнтаристских трансформаций догмата божественного творения. Идеи Ю. Клаарена, а также отчасти, С. Мэйсона и Ч. Уэбстера получили ; дальнейшее развитие в целом ряде работ современных отечественных философов науки: П.П. Гайденко, В.Н. Катасонова, М.К. Кисселя, Л.М. Косаревой, Т.М. Матяш, М.К. Петрова, и др. Исследователи проблемы религиозных истоков генезиса классического естествознания обращают внимание на длительность становления волюнтаристской теологической традиции, берущей начало еще в учении Августина. Своего рода официальное признание она получила в, так называемых, «Осуждениях» 1277 года, направленных официальной католической церковью против аввероистско - христианских положений Сигера Брабантского, но косвенно задевавших и Фому Аквинского. Основания для осуждения латинских аввероистов достаточно очевидны. Об этом свидетельствуют, приведенные ниже, принципиальные положения их воззрений, искажавшие официальное учение католической церкви.
Так, согласно взглядам Сигера и его последователей, деятельность Бога носит не свободно волевой характер, а необходимый, поскольку материя всегда ему противостоит как чуждое начало. В итоге лишение Бога воли и других личностных качеств, привело многих аввероистов к отрицанию основополагающих христианских догматов Троицы, Боговоплощения, искупления. Далее, так как материя представляет начало, чуждое Богу, то Бог занятый самосозерцанием, не может иметь представления о единичных телесных вещах. Вследствие данного І умозаключения Сигер Брабантский и его последователи делали вывод о бесполезности для человека молитв и литургии."". Если реакция;, ортодоксального католицизма на положения аввероистов вполне, понятна, то почему учение Аквината - высшего авторитета классической. схоластики, стало косвенным объектом критики со стороны епископа парижского Этьена Тампье и архиепископа кентерберийского Роберта Килвардби, которые представляли позицию ортодоксальной католической теологии? ,„ Для ответа на этот вопрос следует обратиться к общепризнанному в истории философской мысли положению, согласно которому схоластический аристотелизм Фомы вобрал в себя идеи античного рационализма, преобразованного в духе христианского вероучения.
В итоге , сложилась иерархическая онтология мироздания, в которой все единичные вещи упорядочены в некой иерархии причастностей Абсолютному Бытию, скреплены «великой цепью бытия», соединяющей в единое целое мир видимый и невидимый. Понятие иерархии, как поясняет современный английский исследователь С. Мэйсон, «заключалось в идее населенности мира существами, располагающимися на единой шкале совершенства, начиная от Бога в небесных эмпиреях..., через иерархии ангельских ,; существ, ...и кончая обитателями земной сферы, тоже имеющей свой , иерархический ранг: человеком, животными, растениями. Между существами земного и небесного царства Вселенной были установлены " строгие качественные различия...»1. При этом в учении Фомы воля Творца рациональна, она подчинена; разуму. Данный тезис связан с позицией умеренного реализма Аквината в решении вопроса о сущности и статусе универсалий.
Действительно, по учению «ангельского доктора», общее (универсалии) существует трояким , , образом. Во-первых, они вечно присутствуют в разуме Бога; во-вторых, в ,. самих сотворенных вещах в качестве их сущностей; в-третьих, в человеческом разуме, абстрагирующем интеллегибельное от единичных вещей. Следовательно, Бог творит вещи сообразно идеям . («универсалиям»),, вечно существующим в Его разуме, руководствуясь логикой, поэтому план божественного творения и поддается постижению помощью метафизического умозрения. Иначе говоря, с точки зрения !. томизма, что крайне важно для нашего исследования, во-первых, : Гайденко П.П. Христианство и генезис новоевропейского естествознания // Философско- существует некий логический переход от Творца к творению; во-вторых, мышление человека обладает онтологической укорененностью. В свете данной доктрины томизма становится понятной «забота о божественной воле» со стороны представителей официальной католической теологии. В этой связи Ю. Клаарен обращает внимание на осуждение парижскими теологами утверждения о вечном движении небес: «Основным обвиняемым был Сигер, но и Фома также утверждал, что і «природа» небесного требует в соответствии с его внутренним законом 1 вечного движения, хотя реализация такого движения предполагала у него ( божественную волю. Центральным пунктом осуждений было то, что I божественную волю не следует сводить к естественному вечному закону». ! { Далее американский исследователь замечает: «Возможно, что наиболее показательным выражением интереса к свободе Бога и к случайности t творения было осуждение взгляда, по которому «Бог необходимо 1,, производит то, что непосредственно вытекает из него»1. Утверждение о ] свободе воли Творца, соотнесенной со случайностью сотворенного мира, было сравнительно новым подходом в теологии позднего Средневековья.
Особенности волюнтаристского теологического влияния на ментальность эпистемологического субъекта начального периода Нового времени
В предыдущем параграфе была исследована историческая эволюция волюнтаристской трансформации томистского учения о божественном творении, осуществленной - позднесредневековыми номиналистами, получившей развитие в воззрениях лидеров Реформации и оказавшей существенное воздействие на становление оснований новоевропейского естествознания. В данном параграфе мы постараемся более детально рассмотреть особенности волюнтаристского теологического влияния на ментальность европейских ученых XVII века, в которой происходил ; сложный процесс констатирования оснований новой науки. В этой связи обратимся к содержательной стороне концепции Ю. Клаарена, в которой он выявляет существенные корреляции между спецификой английского протестантизма и основаниями экспериментально-математического естествознания. При этом I исследователь обращает внимание на определенные различия между позициями Ж. Кальвина и мышлением его английских последователей. «...Большинство английских авторов шло много дальше Кальвина не только в откровенном подчеркивании атрибутов Бога, но также, и это более : существенно, в развитии веры в провидение ив другие концепты, і связанные с творением» Преимущественное распространение волюнтаристской теологии: . американский исследователь связывает с отличительной чертой английской религии XVII века, которая; характеризовалась острым интересом к творению.
Эта особенность, проявлявшаяся в интересе всех религиозных течений в Англии к проблемам политического, экономического, церковного .творчества, отличала английскую религию от всех континентальных г религиозных направлений данного периода. «...Английский религиозный интерес, распространяемый на новое творчество, был, пожалуй, более существенным, чем религиозный интерес к искуплению, господствовавший на континенте»2. Именно это обстоятельство, по мысли Ю. Клаарена, определило преимущественную локализацию процесса становления .і... экспериментально-математического естествознания в Англии во второй половине XVII - первой половине XVIII века. В результате сравнительного анализа английского кальвинизма! . (пуританства) с лютеранством,- континентальным кальвинизмом и" ! Klaaren Е.М. Religion origions of modern science. Belief in Creation in 17th century thought. Grand Rapids. католичеством, проведенного американским исследователем на основе критерия соотношения их интересов к учениям о творении и об искуплении, вырисовывается весьма характерная ситуация.
Так,, лютеранство стремилось соединить работу Бога по творению с его основной работой по искуплению, подчинить творение искуплению. В отличие от лютеран," английские протестанты, причем, не только пуритане, но и представители англиканства, отказывались признавать работу Бога по творению функцией его работы по искуплению. Особая работа Бога по творению осознавалась как целостная и значимая, порядок творения воспринимался с точки зрения искупленной жизни, а человеческое творчество как работа, мотивированная благодарностью за искупление (идея Кальвина), обеспечивающая духовное наставление. Однако английский протестантизм отличался в аспекте соотношения работы .Бога по творению .и его работы .. по искуплению и от континентального кальвинизма. Если с точки зрения последнего, искупление понималось скорее как восстановление творения, то английский протестантизм был пронизан оптимистичным чувством нового ц творения. Ю. Клаарен видит в данном чувстве эсхатологическую подоплеку, связанную со стремлением религии Нового творения не ограничиваться констатацией греховной поврежденности, но искать способы ее преодоления. В этой связи он замечает, что пуритане «работали ради божественной дисциплины человека и правления», представители англиканской церкви «верили в улучшение положения человека средствами исследуемом аспекте. Католицизм рассматривал наличную иерархию порядков и сил как само творение божие, что порождало традиционный интерес к онтологии и к естественному бытию и, соответственно, не вызывало интереса к новому творению. Рассмотренная выше специфическая особенность английской религии, ориентированной на новое творение, привела к значительному росту интереса английских теологов к эмпирии. В этой связи можно заметить определенный контраст при сопоставлении философско-теологических учений континентальных мыслителей с воззрениями и методологическими - установками их английских коллег. Если Декарт, Спиноза, Лейбниц разрабатывали великие системы рациональной философии, то английские философы обратились к эмпирической естественной теологии, построенной на универсальном провидении Бога и радикальной случайности творения. Более того, к концу XVII века в некоторых интеллектуальных английских кругах религиозный интерес к , искуплению был вытеснен возросшим интересом к творению. Близкую к версии Клаарена интерпретацию своеобразия английского протестантского учения о творении обосновывает Ч. Уэбстер, автор фундаментального исследования «Великое восстановление», название которого не случайно совпадает с названием известного бэконовского трактата. С его точки зрения, синтез двух идей - миллениаризма и восстановления, широко распространенных среди пуритан, в значительной степени способствовали оправданию занятий науками. Идея «миллениума», или грядущего тысячелетнего царства Христа была почерпнута из Откровения Иоанна («Они ожили и царствовали с Христом тысячу лет»). Данная мысль укрепляла «веру в то, что Бог санкционировал Реформацию и, в конечном счете, гарантировал полную победу реформированных церквей над католическими силами Антихриста»1.