Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Криминалистическая характеристика краж из жилища в сельской местности в условиях компактного проживания этнической группы 17
1.1 Криминалистическая характеристика преступления как элемент частной криминалистической методики 17
1.2 Элементы криминалистической характеристики краж из жилища в сельской местности в условиях компактного проживания этнической группы 36
Глава 2. Ситуационные характеристики этапа проверки сообщения о преступлении и первоначального этапа расследования краж из жилища в сельской местности в условиях компактного проживания этнической группы 64
2.1 Этапность криминалистической деятельности как основа реализации ситуационного подхода в досудебном производстве 64
2.2 Ситуационные характеристики криминалистической деятельности следователя при проверке сообщения о краже из жилища в сельской местности в условиях компактного проживания этнической группы 80
2.3 Ситуационные характеристики криминалистической деятельности следователя на первоначальном этапе расследования краж из жилища в сельской местности в условиях компактного проживания этнической группы 101
2.4 Использование специальных знаний на первоначальном этапе расследования краж из жилища в сельской местности в условиях компактного проживания этнической группы 133
Глава 3. Взаимодействие следователя с сотрудниками органа дознания по делам о кражах из жилища в сельской местности в условиях компактного проживания этнической группы 148
3.1 Взаимодействие следователя с сотрудниками органа дознания при проверке сообщений о кражах из жилища в сельской местности в условиях компактного проживания этнической группы 148
3.2 Взаимодействие следователя с сотрудниками органа дознания на первоначальном этапе расследования краж из жилища в сельской местности в условиях компактного проживания этнической группы 165
Заключение 177
Список использованных источников и литературы 180
Приложение 1 228
Приложение 2 247
Приложение 3 261
Приложение 4 275
- Криминалистическая характеристика преступления как элемент частной криминалистической методики
- Этапность криминалистической деятельности как основа реализации ситуационного подхода в досудебном производстве
- Использование специальных знаний на первоначальном этапе расследования краж из жилища в сельской местности в условиях компактного проживания этнической группы
- Взаимодействие следователя с сотрудниками органа дознания на первоначальном этапе расследования краж из жилища в сельской местности в условиях компактного проживания этнической группы
Криминалистическая характеристика преступления как элемент частной криминалистической методики
Отношения собственности – важная составляющая всей жизнедеятельности личности, общества и государства, поэтому уголовное законодательство уделяет защите собственности большое внимание. Вопросы, связанные с преступлениями против собственности, являются особенно важными по причине частоты совершения преступлений данной категории, а кроме того – большого объема имущественных потерь, наносимых данным преступлением. Исходя из этого, проблемы оптимизации, упорядочения процесса установления истины при расследовании указанных преступлений всегда находились в центре внимания отечественных криминалистов1. Это объясняется тем, что потребность структурирования деятельности следователя по расследованию преступлений обусловливает необходимость выделения элементов, составляющих частную криминалистическую методику. При этом, независимо от отмечаемого разными авторами числа элементов такой методики, все они, преимущественно, выделяют такой элемент, как криминалистическая характеристика преступления2.
Преступление как негативное явление в юридических науках характеризуется с разных позиций: уголовно-правовой, уголовно-процессуальной, криминологической и криминалистической. Очевидно, что в каждом случае будут указываться те или иные специфические проявления преступления, связанные с предметом соответствующих наук. Так, уголовно-правовая характеристика определенного деяния связана с его общественной опасностью, противоправностью, виновностью и получает выражение в квалификации преступления через указание элементов его состава. Уголовно-процессуальная характеристика преступления получает выражение в предмете доказывания, то есть круге обстоятельств, подлежащих доказыванию. Криминологическая характеристика связана с причинами и условиями совершения преступления и, в конечном счете, позволяет выработать научно обоснованный комплекс мер профилактического характера. Криминалистическая характеристика преступления включает в себя те сведения о нем (те признаки), которые способствуют эффективной поисково-познавательной деятельности в процессе предварительного расследования, а также судебного следствия1. Таким образом, криминалистическая характеристика преступления как средство оптимизации расследования есть совокупность таких данных, которые имеют не предупредительное, не квалифицирующее, а поисково-познавательное значение.
Криминалистическая характеристика преступлений в рамках частной криминалистической методики призвана отражать сущность преступления как системного явления объективной действительности, его структуру и закономерные связи между составляющими ее элементами2. Познание этих закономерностей с начала XX века является первым и необходимым условием разработки и формирования криминалистических методик расследования преступлений. До того, как появился термин «криминалистическая характеристика преступления», в частных методиках рассматривались отдельные положения, которые позже приобретут ясные очертания элементов криминалистической характеристики преступления. Уже в «Практическом руководстве к расследованию преступлений» И.Н. Якимова 1924 года3, а позднее – в работе В.И. Громова «Методика расследования преступлений» 1930 года4, упоминались следующие имеющие значение для расследования преступления обстоятельства: характер исходной информации, данные о личности предполагаемого преступника, обстановка совершения преступления.
Появление понятия криминалистической характеристики преступления характеризовалось рассмотрением небольшого круга связанных с ним вопросов, в большей мере, элементного состава этого вида характеристики1. Первое упоминание о криминалистической характеристике преступления можно встретить в работах А.Н. Колесниченко, который считал, что к числу наиболее существенных положений, общих для всех частных методик, относится «общая криминалистическая характеристика данного вида преступлений… преступления имеют и общие черты криминалистического характера2» и Л.А. Сергеева, который включил в содержание криминалистической характеристики преступления способы его совершения, условия, при которых оно совершается, и особенности обстановки; обстоятельства, связанные с объектами противоправных посягательств, субъектами и субъективной стороной преступления; связи деликтов конкретного вида с другими преступлениями и отдельными действиями, не являющимися уголовно-наказуемыми, но имеющими сходство с данными преступлениями по некоторым объективным признакам; взаимосвязи между указанными группами обстоятельств3.
Однако, как отмечал отечественный криминалист Р.С. Белкин, на первом этапе формирования криминалистической методики эти данные представлялись в несистематизированном виде, в некоторых методиках те или иные обстоятельства отсутствовали. Главным препятствием к систематизации рассматриваемого понятия были попытки объединить в нем разные по своей природе элементы, характеризующие уголовно-правовые, процессуальные и криминологические признаки преступления4. Частично это объяснялось тем фактом, что действительно криминалистические элементы ввиду недостаточной их разработанности, а потому и несистематизированности, не могли сначала составить основу практической деятельности по расследованию и раскрытию преступлений. Лишь позже, с развитием теории и методологии криминалистики, начался поиск закономерностей, присущих различным криминалистическим аспектам преступной деятельности, устойчивых связей между отдельными элементами этой деятельности путем разработки криминалистических характеристик отдельных видов и групп преступлений.
В дальнейшем понимание важности данной категории предопределило рассмотрение различных аспектов криминалистической характеристики преступления, сделав проблему данной характеристики дискуссионной. В частности, научные дискуссии касаются понятия криминалистической характеристики преступления, ее элементного состава, критериев отграничения данной характеристики от других характеристик преступления, более того – места в частной криминалистической методике.
Наиболее частой ошибкой, причем ошибкой методологического характера, является включение в содержание криминалистической характеристики преступления элементов уголовно-правовой, криминологической и уголовно-процессуальной характеристик. Вследствие этого происходит подмена элементов криминалистической характеристики преступления элементами других правовых образований, чаще всего относящихся к уголовно-правовой характеристике, заключающейся в указании состава преступления: объект преступления, объективная сторона преступления, субъект преступления, субъективная сторона преступления. Так, к примеру, В.Г. Танасевич включал в содержание криминалистической характеристики преступления в числе прочих элементов обстоятельства, связанные с непосредственными объектами преступных посягательств, с субъектами и субъективной стороной преступлений1. Объект и объективную сторону как элемент криминалистической характеристики преступления отмечал Н.А. Селиванов2.
В.Я. Колдин, исследуя вопрос отграничения криминалистической характеристики преступления от иных видов правовых характеристик, отмечал, что понятие «преступление» как категория науки уголовного права, не может играть ту же роль в криминалистической характеристике преступления. При этом криминалистическое значение могут иметь любые, в том числе нейтральные в уголовно-правовом отношении, элементы расследуемого события, содержащие прямую или косвенную информацию о расследуемом событии. Эта информация и составляет основную массу криминалистической информации, обработка которой только в конечном счете приводит к установлению предмета доказывания, наличия или отсутствия состава преступления1. Поэтому представляется упрощенным понимание некоторыми авторами криминалистической характеристики преступления как суммы уголовно-правовой, уголовно-процессуальной и криминологической характеристик преступлений, выражаемой через соответствующую математическую формулу2.
Независимо от многообразия точек зрения на сущность и структуру криминалистической характеристики преступлений, она имеет важную роль в разработке как общих положений методики расследования, так и методик расследования отдельных видов преступлений. В отличие от уголовно-правовой и криминологической характеристик преступлений, служащих для измерения степени распространенности, динамики отдельных видов преступлений и оценки степени общественной опасности того или иного деяния, криминалистическая характеристика обеспечивает эффективность поисково-познавательной деятельности следователя.
Криминалистическую характеристику преступлений обозначают как информационную модель типичных признаков определенного вида (группы) преступлений3, вероятностную модель события4, систему данных (сведений) о преступлении, способствующих раскрытию и расследованию5, систему обобщенных фактических данных, знание которых необходимо для организации раскрытия и расследования преступлений6, систему особенностей вида преступлений, имеющих значение для расследования7 и т. п.
Этапность криминалистической деятельности как основа реализации ситуационного подхода в досудебном производстве
Необходимость исследования положений, касающихся этапов криминалистической деятельности, обусловлена системным характером этой деятельности, осуществляемой в досудебном и судебном производствах. Данное обстоятельство нашло свое отражение в одном из принципов создания и использования частных криминалистических методик, получившем название «этапность расследования»1.
Важность выделения этапов криминалистической деятельности объективно предопределена несколькими обстоятельствами. Прежде всего, нужно говорить о том, что этапность как организационный фактор дает возможность структурировать весь объем криминалистической деятельности и в досудебном, и в судебном производствах, выступая своеобразным механизмом оценки результатов деятельности следователя. Кроме того, разделение криминалистической деятельности на отдельные, качественно определенные, части позволяет более продуктивно исследовать проблемы решения тактических и стратегических задач, когда первые в большей мере связаны с отдельными этапами, а вторые – со всей деятельностью следователя, выполняемой в связи с сообщением о преступлении, получающей свое окончание в виде решений, касающихся отказа в возбуждении уголовного дела или прекращения уголовного дела либо его окончания.
Правильное оперирование положениями этапности криминалистической деятельности является залогом успешного осуществления версионной деятельности, планирования производства следственных и иных процессуальных действий, а также взаимодействия с отдельными субъектами, прежде всего, с должностными лицами органа, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность2. С поисково-познавательных позиций точность определения того или иного этапа криминалистической деятельности позволит более успешно ставить и решать задачу ее алгоритмизации, указывая, в каких качественно определенных частях этой деятельности с большим успехом можно прибегнуть к использованию разработанных в криминалистической науке алгоритмов1, а также криминалистического моделирования2. Наконец, существование, наряду с этапностью криминалистической деятельности, другого ее важнейшего атрибута – ситуационности, ставит перед наукой задачу тщательного обоснования всего комплекса положений, связанных с понятием этапа, а именно: его понятие, признаки, получающие выражение в количестве этапов (их границах), содержание и взаимосвязь друг с другом. Неразрывность криминалистических положений этапности с положениями криминалистической ситуалогии приобретает характер своеобразной методологической связки и в практическом плане ситуационный анализ состояния расследования на различных его этапах выступает одним из ключевых элементов деятельности лица, производящего расследование: данный вывод следует из анализа соответствующих работ3.
В исследованиях, посвященных особенностям системы криминалистической тактики зарубежных стран, в частности, США, отмечается наличие положений, касающихся правил составления полицейским обобщающего рапорта по этапу расследования, в котором описывается особенность следственной ситуации: какие следственные действия произведены и какие необходимо провести, полученные доказательства и другие элементы4. Таким образом, рассуждения об этапности как методе организации работы по делу5 должны осуществляться, прежде всего, в контексте положений следственной ситуации, анализ которой через выдвижение следственных версий и постановку тактической задачи определяет своеобразие криминалистической деятельности следователя в той или иной части работы по делу.
О том, что криминалистическая деятельность различна на всем протяжении работы следователя и это положение носит методологический характер, говорят фактически все авторы, исследующие вопросы построения частных криминалистических методик. Данный тезис является, несомненно, правильным, и проистекает он из того, что положения, касающиеся этапов деятельности следователя, выступают в качестве одного из трех блоков типичной частной криминалистической методики1.
Однако нельзя не заметить, что степень концептуализации вопросов этапности в таких работах остается весьма различной. Прежде всего, можно видеть ряд исследований, направленных на формирование методических рекомендаций, в которых отсутствуют рассуждения об этапности как характеристике криминалистической деятельности2. Нередко из содержания специальных работ нельзя понять, что кладется в основу выделения этапов криминалистической деятельности, каковы их временные рамки и характеристики, и, соответственно, каков должен быть алгоритм деятельности следователя на каждом из этапов3. Более того, даже в работах, посвященных сугубо проблемам первоначального этапа расследования тех или иных преступлений, в числе выносимых на защиту положений отсутствуют суждения, касающиеся понятия этапа1.
Предпринимаемые отдельными авторами попытки обозначить число этапов и их границы без учета необходимости выявления качественных отличий, строящихся на отличиях в характере поисково-познавательной деятельности и ее результатах, приводят их к неоднозначным выводам.
Это проявляется и в исследованиях, посвященных формированию ординарной, целостной методики расследования преступлений определенного вида (группы) преступлений: в них также отсутствуют рассуждения о критериях разделения криминалистической деятельности на этапы, нет указания границ и содержания этапов2.
О неоднозначности подходов к пониманию места того или иного этапа в деятельности следователя в наибольшей мере свидетельствуют исследования, касающиеся временных рамок именно первоначального этапа расследования. Прежде всего, можно увидеть работы, в которых, судя по содержанию, первоначальный этап начинается с проверки сообщения о преступлении, а заканчивается – с завершением расследования3: по сути, вся досудебная криминалистическая деятельность вмещается в один этап криминалистической деятельности.
В работе Д.В. Алымова, посвященной проблемам производства на первоначальном этапе расследования тактической операции «Атрибуция трупа», также отсутствуют указания на его временные рамки. Вот что он пишет: «Характеризуя временные особенности тактической операции «Атрибуция трупа», следует указать, что началом ее производства является принятие решения следователем о выезде к месту обнаружения неопознанного трупа»4. Исходя из того, что объектом исследования выступает деятельность по подготовке и проведению тактической операции на первоначальном этапе, можно прийти к выводу, что началом указанного этапа выступает получение сообщения о преступлении.
Ярким примером феномена некой «подразумеваемости» положения, которому посвящено исследование, может служить работа, в которой термин «первоначальный этап расследования» встречается лишь вначале, при перечислении задач диссертационного исследования, и в конце, в заключении по его итогам1.
В исследовании А.А. Бокова подчеркивается важность организации расследования именно на первоначальном этапе, который «…завершается либо установлением подозреваемого и предъявлением ему обвинения, либо приостановлением производства по уголовному делу, иногда его прекращением»2. Как видно, границы окончания первоначального этапа расследования указаны весьма неопределенно3. Столь же неконкретно указывают момент начала первоначального этапа расследования авторы, отмечающие, что «…первоначальный этап расследования находится в границах между осмотром места происшествия (или моментом возбуждения уголовного дела) и предъявлением обвинения»4.
Еще более широко границы первоначального этапа расследования видят авторы, которые считают, что первоначальный этап расследования охватывает деятельность следователя и после предъявления обвинения5.
Небесспорным является также взгляд, в соответствии с которым первоначальный этап расследования преступления увязывается с осуществлением производства первоначальных следственных действий6, поскольку нельзя, как правильно отмечают отдельные авторы, качество первоначальности связывать лишь с первоначальным этапом расследования: первоначальность как свойство следственного действия отражает факт наиболее близкого к моменту совершения деяния, имеющего признаки состава преступления, соприкосновения следователя с источником криминалистически значимой информации1.
Использование специальных знаний на первоначальном этапе расследования краж из жилища в сельской местности в условиях компактного проживания этнической группы
При расследовании преступлений особое внимание нужно уделять поведенческим характеристикам участников уголовного судопроизводства с учетом их этнических черт. Весьма полезным будет учет темперамента, свойственного представителям определенного этноса, а также традициям вербального и невербального общения. О соответствии национально-культурным традициям народов, его юридическим архетипам как одним из основных принципов правовой политики пишет А.И. Овчинников1.
Отмеченные особенности этноса предопределяют необходимость использования этнологических знаний при расследовании преступлений, в том числе краж из жилища в сельской местности. Все это предполагает рассуждения о том, относятся ли этнологические знания к специальным знаниям.
Следует отметить, что на законодательном уровне определение понятия «специальные знания» не закреплено. Традиционно в юридической литературе под специальными знаниями понимают систему теоретических знаний и практических навыков в области науки либо техники, искусства или ремесла, приобретаемых путем прохождения специальной подготовки или обретения профессионального опыта и используемых для решения вопросов, возникающих в процессе уголовного или гражданского судопроизводства1. Здесь важно подчеркнуть, что знания следователя, прокурора и судьи не являются специальными в уголовно-процессуальном смысле, даже если то или иное лицо обладает знаниями в соответствующей области, о чем имеются указания в работах отдельных авторов2. Л.Г. Шапиро справедливо отмечает, что решение вопроса о потребности в специальных знаниях отдано на усмотрение следователя3, но в предусмотренных законом случаях, требующих назначения судебной экспертизы, следователь не может отказаться от ее назначения, ограничившись только своими умозаключениями4.
Ф.Г. Аминев, соглашаясь с Р.С. Белкиным5, отмечает, что дифференциация знаний, выразившаяся в разделении отраслей знаний на более узкие подотрасли, привела к необходимости внести некоторые коррективы в определение, данное Р.С. Белкиным. Ф.Г. Аминев предлагает специальные знания понимать как систему знаний в узкопрофильной области науки, техники, искусства и ремесла, полученных в результате соответствующего специального образования и профессионального опыта работы, необходимых для решения вопросов, возникших в ходе судопроизводства, а также при проверке сообщения о преступлении6. Данный автор отмечает, что знания могут быть специальными не из-за получения лицом «общих профессиональных знаний данной профессии», а в силу того, что оно прошло «специальную подготовку в какой-то узкой области»7.
Ю.Г. Корухов относил к специальным знаниям совокупность знаний в определенной отрасли современной науки, техники или искусства, применяемых в целях доказывания1. Ценным в данном определении является указание на практическую пользу специальных знаний при расследовании преступлений.
В.И. Шиканов полагал, что специальные знания, применяемые в уголовном судопроизводстве – это знания и практический опыт, оказавшиеся необходимыми для всестороннего, полного и объективного выяснения обстоятельств, входящих в предмет доказывания2. Данный автор не акцентировал внимание на том, что эти знания имеют профессиональный характер.
Л.Г. Шапиро обращает внимание на то, что трактовка специальных знаний как специальных умений и навыков представляется не совсем верной. Исключение из их структуры профессиональных теоретических знаний принципиально неприемлемо, поскольку оно создает иллюзию существования двух видов профессиональных знаний3, с чем можно согласиться. На профессиональную природу рассматриваемых знаний также указывает Е.П. Ищенко. Данный автор считает, что «…специальными будут систематизированные научные знания, умения и навыки, полученные в результате целенаправленной профессиональной подготовки и опыта работы, которые используются в целях собирания и исследования фактических данных о преступном деянии»4. Схожая точка зрения высказана Ф.Г. Шахкелдовым5.
Е.Р. Россинская, отграничивая понятия «специальные знания» и «специальные познания» полагает, что специальные знания – это объективно существующие сведения, накопленные по данному конкретному предмету и не зависящие от субъекта, ими владеющего, тогда как познание представляет собой, с одной стороны, процесс накопления знаний, а с другой – субъективный объем знаний конкретного лица6. Как верно отмечается, соотношение специальных и общеизвестных по своей природе знаний изменчиво, зависит от уровня развития социума и степени интегрированности научных знаний в повседневную жизнь человека1.
А.П. Резван отмечает, что применение специальных знаний следователем нужно рассматривать прежде всего с позиций соответствия такого применения процессуальным функциям следователя и требованиям уголовно-процессуального закона о полном, всестороннем, объективном исследовании обстоятельств дела2.
Проанализировав приведенные выше определения понятия «специальные знания», можно сделать следующие выводы: 1) специальные знания выходят за рамки общедоступных знаний, очевидных и широко известных сведений, причем в большинстве случаев обладание специальными знаниями должно быть подтверждено наличием образования в соответствующей области; 2) в понятие «специальные знания» не включаются профессиональные знания следователя и судьи, иного правоприменителя.
Существование этнологии как науки позволяет сказать о том, что этнологические знания могут быть отнесены к специальным. Перейдя к рассмотрению этнологических знаний как вида специальных знаний, важно отметить, что этническая принадлежность откладывает свой отпечаток в стереотипах и нормах поведения, во владении тем или иным языком общения. Как верно отмечает Н.И. Кочетыгова, некоторые аспекты поведения лиц, относящихся к коренным малочисленным народам, могут не соответствовать общепринятым представлениям о действиях и поступках в той или иной жизненной ситуации. Нормы поведения у людей, независимо от национальности, в большинстве случаев совпадают, поскольку общечеловеческие ценности едины, однако нюансы различны, и они кроются как раз в этнической самобытности отдельных лиц3.
Таким образом, особенности этнической психологии, традиций и обычаев лиц, являющихся участниками уголовного судопроизводства, образуют сферу специальных этнологических знаний. Анализ судебной практики по делам о кражах из жилища в сельской местности в Республике Тыва показал, что специалист-этнолог не привлекался ни к одному следственному действию. Между тем, указанное сведущее лицо может пояснить непонятные субъекту доказывания аспекты поведения определенного этноса или особенности его восприятия и интерпретации действительности.
Следует отметить, что заключение специалиста не ограничивается умозрительной консультацией (оно может иметь форму аргументированного квалифицированного суждения относительно поставленных вопросов), по необходимости предусматривая определенные исследовательские приемы1. Вместе с тем, не следует смешивать процессуально тактическую форму заключения специалиста с заключением эксперта2. Законодателем не случайно была введена альтернативная форма реализации специальных знаний (наряду с заключением эксперта), причем возведенная в статус самостоятельного вида доказательства3.
Одним из специалистов, которого можно привлечь в качестве участника уголовного судопроизводства, является полиграфолог. В изученной нами практике в Республике Тыва не было найдено ни одного случая применения полиграфа для проверки достоверности показаний подозреваемого. При беседе со следователями органов внутренних дел РФ по Республике Тыва было выяснено, что они считают проверку на полиграфе громоздким мероприятием, требующим доставки проверяемого в Кызыл ввиду отсутствия полиграфа в районах4.
Взаимодействие следователя с сотрудниками органа дознания на первоначальном этапе расследования краж из жилища в сельской местности в условиях компактного проживания этнической группы
Тайный характер краж из жилища в специфических условиях проживания населения, как уже отмечено, лежит в основе взаимодействия следователя с оперативными сотрудниками. Дополнительным фактором такого взаимодействия является также статус лица, в отношении которого осуществляется уголовное преследование, а именно подозреваемого.
Необходимость изобличения подозреваемых в совершении деяния предопределили взгляд следователей и должностных лиц органа, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность, на важность задач, требующих своего решения в ходе предварительного расследования. По результатам анкетирования следователей эти задачи получили следующую оценку: полное и своевременное раскрытие преступления (87,9% следователей ОВД РФ по Республике Тыва и 86,0% следователей ОВД РФ иных субъектов СФО) и преодоление противодействия расследованию преступления (9,1% следователей ОВД РФ по Республике Тыва и 13,0% следователей ОВД РФ иных субъектов СФО). Оперативные сотрудники так же, как и следователи органов внутренних дел РФ, выделили значимость стоящей перед ними задачи полного и своевременного расследования преступления (70,3% оперативных сотрудников ОВД РФ по Республике Тыва и 87,0% оперативных сотрудников ОВД РФ иных субъектов СФО). Аналогичная оценка дана ими в отношении задачи, реализуемой в ходе тактической операции: на преодоление противодействия расследованию преступления указали 27,0% оперативных сотрудников ОВД РФ по Республике Тыва и 13,0% оперативных сотрудников ОВД РФ иных субъектов СФО.
Как уже отмечено, одной из задач взаимодействия опрошенные следователи считают необходимость преодоления противодействия расследованию. В большинстве изученных уголовных дел по кражам из жилища в сельской местности в условиях компактного проживания этнической группы в той или иной мере оказывалось противодействие расследованию (72,0%). Это противодействие может проявляться в стремлении скрыть, изменить или уничтожить информацию, важную для расследования преступления, в уклонении от уголовной ответственности и наказания за совершенное общественно опасное деяние. К примеру, 27 июня 2012 года в с. Эрзин Эрзинского района Республики Тыва, около 16-17 часов дня, гражданин Б., незаконно проникнув в жилище с целью кражи чужого имущества, тайно похитил оттуда цветной телевизор и DVD-плеер, которые впоследствии продал своим знакомым. В результате проведенных следственных и оперативно-розыскных мероприятий было выявлено лицо, совершившее преступление. С данного лица была взята подписка о невыезде. В дальнейшем, учитывая характер избранной в отношении него меры пресечения, он стал оказывать противодействие расследованию: отказывался являться на допросы, а после скрылся1. Более серьезное противодействие расследованию можно проиллюстрировать следующим примером. 22 апреля 2014 года в с. Уюк Пий-Хемского района Республики Тыва гражданин С. путем взлома навесного замка проник в дом, откуда совершил кражу ноутбука. В результате проведенных следственных и иных действий было выявлено лицо, которое совершило кражу. Им оказался сосед потерпевшего, которого тот подозревал в причастности к преступлению. В ходе расследования от потерпевшего поступило заявление об оказании на него давления обвиняемым. Это выражалось в принуждении отказаться от своих показаний, что, безусловно, является противодействием расследованию2.
Анализ судебной практики, а также опрос практических работников свидетельствует о том, что уже на первоначальном этапе расследования, а иногда до возбуждения уголовного дела, ими предпринимались меры, направленные на преодоление противодействия деятельности следователя. Значительную роль в выявлении, нейтрализации и преодолении противодействия играет оперативная информация и информация, предоставленная следователю участковым уполномоченным полиции. К сожалению, приходится констатировать, что в большинстве случаев до момента начала надлежащего взаимодействия проходит значительный промежуток времени, и это, как отмечается в литературе, усложняет процесс предварительного расследования3.
Отдельные авторы считают, что решение задачи преодоления противодействия является необходимым условием решения задачи полного и своевременного раскрытия преступления1. На наш взгляд, выделять какую-либо из отмеченных задач в качестве приоритетной будет неточным: в равной мере успешная деятельность следователя по доказыванию способствует более эффективному преодолению противодействия расследованию, особенно если речь идет о расследовании групповых преступлений.
Организующая роль и ответственность следователя за своевременное и качественное расследование преступлений, его процессуальная самостоятельность в принятии решений (за исключением случаев, когда законом предусмотрено получение судебного решения или согласия руководителя следственного органа) представляются принципиально важными в силу того, что инициатива в совместной деятельности, как правило, исходит от следователя. Именно он с учетом конкретных обстоятельств дела определяет, в каких случаях и когда, работников какого подразделения следует привлечь для оказания помощи. Но должностным лицам органа, осуществляющего оперативно розыскную деятельность, привлекаемым к совместной деятельности, нельзя отводить роль пассивных исполнителей решений следователя. Если оперативные сотрудники, исходя из обстоятельств дела считают, что их участие может оказаться полезным, то они могут выступить инициаторами взаимодействия со следователем. Оперативные сотрудники могут проинформировать следователя об имеющейся по делу оперативно-розыскной информации, принимая меры, исключающие разглашение источников и способов их получения. Следователь и сотрудник органа, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность, совместно обеспечивают объективную проверку и реализацию данной информации. Для обеспечения результативности оперативно-розыскных мероприятий следователь вправе по просьбе оперативного сотрудника или по своей инициативе знакомить его с материалами уголовного дела.
Проведенное анкетирование следователей ОВД РФ по Республике Тыва и оперативных сотрудников ОВД РФ по Республике Тыва, осуществляющих расследование краж из жилища в сельской местности, позволило рассмотреть их взгляды на одни и те же обстоятельства, характеризующие процесс взаимодействия между ними. На вопрос об оценке сложившегося уровня взаимодействия, следователи ОВД РФ по Республике Тыва и должностные лица органа, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность по Республике Тыва, ответили по-разному: следователи считают взаимодействие надлежащим (66,7%), больше половины оперативных сотрудников, наоборот, считают, что уровень взаимодействия является ненадлежащим (51,4%). Причинами недостаточного взаимодействия должностные лица органа, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность, считают чрезмерную загруженность в их работе (26,2%), чрезмерную загруженность в работе следователей (15,8%) и некомплект в оперативном органе (15,8%). На вопрос о том, должно ли быть взаимодействие более тесным, и следователи (90,9%), и оперативные сотрудники (94,6%) ответили утвердительно. При этом ими отмечено, что наиболее тесное взаимодействие происходит в случаях осуществления одновременно следственных и оперативно-розыскных действий, которые проводятся примерно в 35,0% случаев расследования краж из жилища в сельской местности в условиях компактного проживания этнической группы. Согласованные действия, в основном, направлены на поиски неизвестного преступника (63,6% следователей ОВД РФ по Республике Тыва и 74,0% следователей ОВД РФ иных субъектов СФО), на изъятие орудия преступления, других вещественных доказательств (75,8% следователей ОВД РФ по Республике Тыва и 42,0% следователей ОВД РФ иных субъектов СФО), на задержание установленного преступника (69,7% следователей ОВД РФ по Республике Тыва и 39,0% следователей ОВД РФ иных субъектов СФО) и на установление свидетелей (36,4% следователей ОВД РФ по Республике Тыва и 31,0% следователей ОВД РФ иных субъектов СФО). Аналогично ответили должностные лица органа, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность: согласованные действия направлены на поиски неизвестного преступника (81,1% оперативных сотрудников ОВД РФ по Республике Тыва и 61,1% оперативных сотрудников ОВД РФ иных субъектов СФО), на задержание установленного преступника (45,9% оперативных сотрудников ОВД РФ по Республике Тыва и 47,2% оперативных сотрудников ОВД РФ иных субъектов СФО), на установление свидетелей (37,8% оперативных сотрудников ОВД РФ по Республике Тыва и 48,1% оперативных сотрудников ОВД РФ иных субъектов СФО) и на изъятие орудия преступления, других вещественных доказательств (32,4% оперативных сотрудников ОВД РФ по Республике Тыва и 28,7% оперативных сотрудников ОВД РФ иных субъектов СФО). Можно говорить о том, что таким образом компенсируется весьма неудовлетворительное состояние по использованию такой формы взаимодействия, как совместное участие в производстве следственных и иных процессуальных действий: отчасти это объясняется значительной удаленностью оперативных подразделений от мест совершения краж из жилища.
В числе следственных действий, которые чаще всего проводятся одновременно с оперативно-розыскными мероприятиями, следователи назвали обыск помещения, следственный эксперимент, получение информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами, а также проверку показаний на месте. Оперативные сотрудники указали такие следственные действия, как обыск помещения, допрос, проверка показаний на месте. В данном случае нужно говорить о тактических операциях, спланированных следователем совместно с оперативными сотрудниками. Говоря о тактических операциях, можно отметить, что на первоначальном этапе расследования краж из жилища в сельской местности в условиях компактного проживания этнической группы тактические операции обладают таким характерным признаком, как обязательная включенность в них допросов.