Содержание к диссертации
Введение 4
Глава I. Местные легенды в контексте жанров несказочной прозы 16
История употребления термина «легенда» ^ 16
«Жанровые зародыши» местной легенды,
легенды-притчи и предания 29
Глава П. Модальность текста и проблема разграничения
местной легенды и предания 44
2.1. Отношение текста к действительности 44
2.1.1 .Структура поля достоверности:
Шкала вероятности 46
2.1.2. Шкала истинности:
Конфликт модальностей местной легенды 49
2.1.2.1. Подтверждение истинности рассказа путем апелляции
к общепринятой легенде («Область легенды») 51
2.1.2.2. Доказательства истинности рассказа путем
подавления невероятности события («Область предания») 58
2.1.2.3. Подтверждение правомерности
использования легенды 60
Перформативная функция легенды 67
Разграничение легенды и предания:
Структура текстов 81
Глава III. «Предтекст» местной легенды:
Проблема фольклорности и форма текста 104
Проблема фольклорности рассказа и форма текста 104
Разность точек зрения на рассказ:
«Слухи и толки»/«свидетельские показания» 112
3.3. Референтное событие и событие-идея:
«Свидетельское показание» и/или меморат 137
Дискурс/текст: разграничение понятий....' 161
Коммуникативные парадоксы «свидетельских показаний»:
дискурс или текст 165
Глава IV. Сюжетообразование местной легенды 174
4.1. Фабула/сюжет:
разграничение понятий 174
4.1.1. Проблема разграничения фабулы и сюжета
в литературоведении и в фольклористике 181
4.1.2. «Фабула», «сюжет», «композиция»
как разные уровни понимания текста 181
4.2. Категория мотива в фольклористике 183
Дихотомическая теория мотива 183
Соотношение тематической и дихотомической теории мотива; 186
4.3. Сюжетообразование легенды: Эмический уровень 189
Понятие о мотифеме (теме текста): Баланс функций темы 189
Вариативность темы и проблема сюжетности текста 200
4.4. Этический уровень:
Механизмы порождения сюжета местной легенды >. 206
4.5. Вариативность текста и жанр 218
«Ступени варьирования» сюжета текста 218
Тип вариативности и проблема разграничения
местной легенды и предания 228
Заключение 232
Библиография 235
Условные сокращения 281
Приложение 292
Введение к работе
Объектом исследования в диссертации являются рассказы о явленных иконах и о местночтимых святых, то есть тексты, которые В.Л. Комарович назвал местной легендой [Комарович 193 б]1.
Местные легенды связаны с какими-либо примечательными точками культурного ландшафта: с родником, горой, деревом, камнем. В Новгородской области, например, бытует легенда о затонувшем граде Китеже, в Ульяновской - о Никольской горе в р.п. Сурское (Сурский р-н; бывшее Промзино Алатырского уезда Симбирской губернии), на которой явился святой Николай и защитил Сурский край от врагов. И озеро Светлояр, и родники Серафима Саровского, и Никольская гора - это святыни общерусского масштаба. Во многих селах есть сакральные центры, не имеющие официального статуса. В Ульяновской области такими локальными сакральными центрами являются родник Девятая Пятница (с. Коноплянка Инзенского р-на) и источник святой Параскевы (с. Тушна Сенгилеевского р-на). Помимо этого почти в каждом селе есть святые родники, сакральность которых объясняется прагматическими причинами: на колодцах святят воду на Крещение, служат молебен во время засухи.
Материалом анализа стали тексты местных легенд, записанные во время полевых исследований, проводимых в рамках фольклорно-этнографических экспедиций кафедры литературы Ульяновского государственного педагогического университета по Ульяновской области с 1975 по 2008 гг.2. Помимо этого в работе используется материал, собранный автором лично3. Полевой материал впервые вводится в научный оборот.
В диссертации активно используются печатные материалы: записки краеведов XIX — XX вв., материалы, опубликованные в периодических
Предмет анализа — русская местная легенда.
2 Данный материал хранится в фольклорном архиве кафедры литературы УлГПУ (далее - ФА).
3 Хранится в личном архиве автора (далее - ЛАА).
изданиях второй половины XIX - начла XXI вв., произведения местных писателей.
Значительную часть анализируемого материала составляют архивные данные, связанные с явленными и чудотворными иконами Симбирской губернии. В особую группу можно выделить дела Симбирской Консистории (к. 19 - нач. 20 в.)4, в которых фиксировались результаты «дознаний» о «якобы» явившихся иконах.
При написании работы использовались также материалы фольклорного архива Нижегородского университета им. Лобачевского и фольклорного архива Марийского государственного университета (республика Марий Эл), публикации местных легенд в сборниках XIX - XXI вв. и в журналах «Живая старина», «Традиционная культура» и др.
Предмет анализа - механизмы текстообразования местной легенды.
Постановка проблемы и методика исследования текста. Местная легенда относится к области несказочной фольклорной прозы. При анализе несказочной прозы в современной фольклористике принято различать «разовые» и «традиционные» тексты (К.В. Чистов). «Текст бытового разговора, не ограниченный временем и заранее заданной программой, <...> импровизируется, и структура его (обычно отличающаяся большей или меньшей аморфностью) создается совершенно заново, впервые. Это так называемый «разовый текст». Структура фольклорного текста контролируется традицией» [Чистов 2005, с. 70]. В «разовых» текстах ведущей оказывается функция передачи информации. Поэтому исследование текстообразования «разовых» текстов во многом осуществляется в русле лингвистических изысканий5. В текстах, «вошедших в обиход определенной контактной социальной группы» [Чистов 2005, с. 159], на первое место выходит функция сохранения информации. При изучении механизмов образования
4 Хранятся в Государственном архиве Ульяновской области (Фонд 134).
5 Термины «текстоообразование», «создание текста», «продуцирование текста», «порождение текста» или
«текстопорождение» широко используются лингвистикой (точнее - психолингвистической теорией
текстопорождения) [Петрова 2006, с. 63].
«традиционного» текста на первом месте оказывается вопрос, при помощи каких структур текст становится «фольклорным фактом». Главная роль в этом процессе отведена сюжетно-композиционной структуре текста, поэтому актуальным является исследование сюжетообразования «традиционного» текста. Это уже область сюжетологии6, а не лингвистики. Помимо этого «традиционный» текст, в отличие от текста «разового», всегда оказывается включенным в какую-либо «жанровую парадигму» (СИ. Грица). В связи с этим вопрос текстопорождения «традиционного текста» невозможно рассмотреть вне вопроса его жанрообразования.
Итак, в рамках проблемы текстообразования фольклорной легенды рассматриваются три взаимосвязанных (и взаимообусловленных) процесса: образование «предтекста» легенды, механизмы перехода «разового» текста в традиционный фольклорный репертуар; сюжетообразовании текста местной легенды; закономерности трансформации жанра легенды.
Актуальность исследования. В науке до сих пор нет четкого представления о том, какое положение занимает местная легенда среди жанров несказочной прозы. Ситуация усложняется тем, что сами жанры несказочной прозы принято рассматривать как системы «разомкнутые», открытые8.
Исследователи подчеркивают, что внеобрядовой прозе свойственна аморфность [Кравцов 1973, с. 68 - 85]. Состав ее «в фольклористике до конца не определен» [Котельникова 2002, с. 91]. Термины, которые уже используются в науке («предание», «легенда», «сказание», «побывальщина», «бывальщина», «быличка» и т.п.), «употребляются очень произвольно» [Чистов 2005, с. 46] и определяются «нередко чисто интуитивным образом» [Емельянов 1960, с. 251]. Это объясняется тем, что «предания, легенды, побывальщины, устные рассказы <...> не отличаются структурной самостоятельностью и законченностью»
6 Которую Л.С. Левитан и Л.М. Цилевич рассматривают как отдельную область литературоведения [Левитан,
Цилевич 1990, с. 35-36].
7 «Разовый» текст, который не стал «фольклорным фактом».
8 «Проницаемость границ» характерна для всей жанровая система фольклора, так как она «не изолирована»,
«наряду с чертами известной замкнутости, она <...> обладает признаками и так называемых открытых систем,
разнообразно связанных (общающихся) с окружающей действительностью» [Земцовский 1972, с. 173].
[Чистов 2005, с. 49], для них характерна «диффузность, проницаемость границ», «внутренняя гибкость жанровой формы» [Аникин 1966, с. 39]. Все это свидетельствует об определенных сложностях, возникающих перед исследователями «жанров достоверной фольклорной прозы» (Е.А. Костюхин)9. Поэтому трудно согласиться, например, с Д.М. Балашовым, который считает, что «прозаический внеобрядовый фольклор с точки зрения классификации благополучнее всего», поскольку «легко определяются жанры быличек, преданий и легенд» [Балашов 1977, с. 31].
Анализ работ русских и зарубежных фольклористов, исследующих несказочную прозу, позволяет заключить, что в науке скрыто присутствует тенденция неразличения жанров несказочной фольклорной прозы. Например, в 60-е гг. XX века Л.И. Емельянов отмечал, что для некоторых ученых различия между легендами, преданиями, быличками «не представляло существенного значения, поскольку ни один из этих видов никогда не рассматривался в качестве самостоятельной формы отражения действительности, но все они всегда изучались суммарно» [Емельянов 1960, с. 251]. Нередко в работах фольклористов используются суммарные термины, обусловленные трудностью различения сказки и легенды («легендарная сказка»10), предания и легенды («историческая легенда» [Гусев 1993, с. 45], <<легенда-"предание"» [Шеваренкова 2004, с. 57 - 80], «предание-легенда» [Колесницкая 1972, с. 20 -21], «легендарное предание» [Соколова 1968, с.248 - 274; Соколова 1970, с. 248 - 274 и др.]), былички и легенды («легенда-"быличка"» [Шеваренкова 2004, с. 41-57]).
Если в трудах русских ученых тенденция неразличения жанров несказочной прозы присутствует в скрытой форме, то в западной
9 «Жанровая схожесть» (К.В. Чистов) легенд и преданий во многом является следствием «неразличения их
исполнителями и отсутствием четкой народной терминологии для их обозначения» [Чистов 2005, с. 50].
Информанты называют тексты, похожие в жанровом отношении, и «легендой», и «сказкой», и «побасенкой», и
«историей», и «правдой», и «действительностью», и «слухом» и т.п.: «ЛПЕ: Было такое предание. Это не
предание. Вообще это действительность <...>»; «?: А вы слышали легенду, связанную с этим родничком
[родник Параскевы Пятницы, с. Тушна, Сенг.]? МАЗ: Это не легенда, это все правда - на самом деле — было.
Вот и мне еще мама рассказывала <...»>, «ЖАП: Я вот тебе что расскажу. Побасенку одну. Нет не побасенку.
Это было на самом деле <...>».
10 Например, в СУС «легендарные сказки» помещены в разделе «собственно сказки» [СУС 1979, с. 185 - 217].
фольклористике тенденция смешения преданий, легенд, мифологических рассказов, сказов проявляет себя открыто. А. Садецкий во вступительной статье к «Легендам Новой Франции. Из собрания Жан-Клода Дюпона» отмечает следующее. Ученые Северной Америки «легендами обычно называют не только произведения, которые с помощью этого термина определил бы российский фольклорист, но также тексты, относящиеся, скорее, к жанрам преданий и бывалыцин. Точнее говоря, жанровые черты многих из этих текстов свидетельствуют о тяге к объединению: исторические предания систематически обретают отчётливо легендарную природу, персонажи низшей мифологии, населяющие обычно рассказы, претендующие на статус "были", пробираются в предания местные, а на бывальщины и былички коллективное сознание всё вновь и вновь возлагает выполнение этико-дидактических функций легенды» [Садецкий 2006]. В резюме конференции «Перспективы современной легенды», помещенном в Информационном бюллетене Международного общества современного исследования легенды11, к «легендам» относятся самые разнообразные рассказы: рассказы о птице-призраке [Baldwin 2006] (которые русские фольклористы отнесли бы к жанру былички), то есть так называемые «сверхъестественные легенды» («supernatural legends») [Fraser 2006], мемораты о войне во Вьетнаме [Burke 2006], рассказы о полицейском зверстве, распространенные в среде беспризорников [Bodner 2006], рассказы, популярные среди военных [Burke 2006], среди эмигрантов [Fialkova, Yelenevskaya 2006], слухи и легенды, связанные с трагическими событиями 11 сентября [Goldstein 2006], легенды о таинственных кругах на полях [Meder 2006] и т.д. и т.п. Поэтому А.А Панченко в подчеркивает, что «англоязычная фольклористика опирается на достаточно простую базовую таксономию фольклорной прозы, где термином "легенда" (legend) обозначаются все тексты, претендующие на истинность, а не на вымысел» [Панченко 2003, с. 228] ".
11 Конференция «Perspectives on Contemporary Legend» проводилась в 2002 в Шеффилде (Великобритания)
[Foaftale News 2006].
12 Эту традицию поддержали ученые, занимающиеся изучением устных текстов, имеющих хождение в
городской культуре. Например, И. Антанисевич обозначает «устные истории, в которые люди изначально
В результате создавшейся ситуации многие тексты оказываются маргинальными в жанровом отношении. Например, принято считать, что местные легенды сочетают в себе жанровые признаки и предания (связаны с местной историей), и легенды (рассказывают о «религиозном»). В.К. Соколова в монографии «Русские исторические предания» и местные легенды, и социально-утопические легенды (которые иногда тоже имеют местную приуроченность, например легенды «о далеких землях») называет «легендарными преданиями», «историческими легендами религиозного содержания» и отличает их от «преданий исторических» [Соколова 1970, с. 248 - 274]. Подобная тенденция наблюдается и в современных исследованиях. Ю.М. Шеваренкова называет местную легенду легенд ой-"преданием" [Шеваренкова 2004]. А.А. Панченко и С.А. Штырков отрицают в текстах, приуроченных к какой-либо местности, легендарную природу. Исследователи полагают, что «и функционально, и тематически рассказы о появлении местных святынь принадлежат к разряду преданий» [Панченко, Штырков 2001, с. 204]. Так как вопрос о жанровых признаках местных легенд остается открытым, изучение особенностей местной легенды является актуальной проблемой.
Помимо актуальности объекта исследования, предмет изучения, выбранный нами, тоже является актуальным. Многие фольклорные жанры (например, сказка, былина) есть «стабильные, неизменяемые в своей основе» образования [Померанцева 1985, с. 13]. Процесс текстообразования в таких жанрах завершен. Актуальность информации (для носителей традиции), заключенной в местной легенде, свидетельствует о «живом» характере текстообразования. Анализ современных местных легенд позволяет проследить механизм перехода «разовых» текстов в традиционный фольклорный репертуар.
должны верить» как «легенда, предание, быличка, бывальщина, сказ, слух, история, сплетня и толк». Исследователь подчеркивает, что «се эти понятия равноправно используются для определения того нарративного множества, которое включает в себя - случай, страшные и смешные истории, семейные предания, байки о знакомых и знаменитостях, рассказы о необъяснимых происшествиях, пересказы и толкования снов, чудеса, слухи, толки и даже сплетни» [Антанасиевич 2005, с. 57 - 58; см также: Новичкова 1990, с. 133].
Целью диссертационной работы является выявление характерных для местной легенды особенностей текстообразования. Для ее осуществления предполагается решить ряд задач:
рассмотреть местную легенду в контексте жанров несказочной прозы;
выявить особенности модального значения текстов несказочной прозы;
разграничить субъективные и интерсубъективные формы текста, определить «предтекст» легенды, выявить закономерности текстообразования субъективных форм текста (меморатов, «свидетельских показаний»);
определить закономерности перехода «разового» текста в разряд «традиционных», «фольклорных»;
определить закономерности сюжетообразования легенды, установить характер вариативности сюжета легенды и предания;
выявить механизмы перехода легенды в предание.
Новизна диссертационного исследования. Механизмам образования текстов несказочной прозы до сих пор не уделялось должного внимания. Это неслучайно. Такие рассказы не всегда легко вычленяются из обыденной речи и не всегда обладают четкой (наглядной) структурой. Но местная легенда, в отличие, например, от сказки или исторического предания, находится в активном запасе традиции. Это делает ее «удобным» материалом для исследования вопросов фольклорного текстообразования. Научная новизна работы определяется тем, что в ней впервые осуществлена попытка выявить особенности механизма образования текста местной легенды.
Анализ местных легенд позволяет заключить, что особенности текстообразования являются показателем жанровой природы рассказов. В диссертационном исследовании впервые осуществлена попытка охарактеризовать местные легенды как особый жанр.
Анализ рассказов, связанных с разными сакральными локусами, показал, что многие особенности текста (жанр, характер текстообразования) зависят от статуса локуса, о котором в нем рассказывается.
Понятие «статус» места часто используется в работах по изучению культурного ландшафта, интерес к которому активизировался в последние десятилетия . Этнографы, географы, фольклористы пишут о необходимости исследовать иерархию сакральных локусов14. Ученые предлагают разные модели иерархии «сакральной организации деревенской округи» [Платонов 20066]15. Мы будем различать официально признанные сакральные центры (почитаются на территории всей области, а иногда — и за ее пределами), локальные сакральные центры (почитаются жителями одного района) и святые родники, информация о которых не выходит за пределы одного села.
Несмотря на интерес к культурному ландшафту, обусловленность тех или иных характеристик текста статусом локуса, местом записи текста (имеется в виду степень удаленности от сакрального центра) до сих пор не исследовалась учеными. Степень сформированности информационного фонда у рассматриваемых мест различна. Рассказ о том, как Никольская гора получила святость, можно услышать в любом районе Ульяновской области; его часто печатают в местной прессе. Информация о неофициальных сакральных центрах
В последнее время актуальным является исследование «культурного ландшафта». Термин, введенный в научный оборот в начале XX века, обрел необычайную популярность на рубеже второго и третьего тысячелетий [Исаченко 2006]. Понятие «культурный ландшафт» привлекло к себе и «естественников» и «гуманитариев». См., например: [Культурный ландшафт 1998]. Среди авторов сборника есть и географы (B.H. Калуцков), и этнографы (Е.А. Родионов), и фольклористы (А.А. Иванова, Ю.А. Давыдова, Л.В. Фадеева). Г.А. Исаченко отмечает, что современное понятие «культурный ландшафт» развивается в двух основных направлениях. Одно из них находится в русле классического ландшафтоведения. Здесь акцент делается на термине «ландшафт». Второе направление исследователь обозначает как междисциплинарное: здесь культурный ландшафт исследуется с участием представителей гуманитарных дисциплин (а нередко — только гуманитариями). Предмет нашего анализа- рассказы о святых местах. Поэтому в сферу наших интересов попадает одна из составляющих культурного ландшафта - «сакральная география», связанная с местами, «находящимися под божественным покровительством» [Гуревич 1984, с. 87]. «Сакральную географию» надо отличать от «фольклорной топографии» в целом, которая стремится «описать всю совокупность церковных и традиционных инфраструктур географического пространства деревни. Сюда входят как церкви, места, отмеченные часовнями, каменные кресты, так и места, к которым привязаны былички, рассказы о всевозможной нечисти, местные топонимы и пр.» [Платонов 2006а].
14 При этом «среди большого потока текстов о культурных ландшафтах очень мало работ, где рассматривались
бы культурные ландшафты конкретной территории в их пространственной иерархии. <.„> Невозможно
отрицать, что культурные ландшафты разноуровенны (разномасштабны), а многие из них, по сути дела,
"вложены" друг в друга» [Исаченко 2006].
15 См., например: [Щепанская 1995, с. 112; Фадеева 1998, с. 103; Виноградов 2004, с. 234; Платонов 2006в и др.]
(родниках в ее. Коноплянка и Тушна), как правило, не выходит за пределы района, в котором расположен родник, но для местных жителей она является очень актуальной. Об источниках, в почитании которых преобладает прагматический элемент, знают только в одном - двух соседних селах. Так как статус мест различен, «жанровая парадигма» (СИ. Грица), в которую будут включаться рассказы о них, тоже будет разной. Тексты о Никольской горе соответствуют «жанровой парадигме» предания, повествования о родниках в ее. Тушна и Коноплянка - «жанровой парадигме» легенды, а в корпусах текстов о родниках, известность которых не выходит за пределы одного села, легендарное начало еще не сформировано.
Статус локуса - характеристика подвижная, подвергающаяся изменениям и в диахронии и в синхронии («географически»: по мере удаления от сакрального места). Следовательно, жанр текста тоже имеет динамический характер.
Ведущим критерием при определении жанров несказочной прозы является тематика текста [Чистов 2005; Аникин 1972; Левинтон 2000 и др.]. Считается, что «легенды связаны преимущественно с персонажами священной истории (например, христианскими или исламскими святыми, евангельскими персонажами), предания же с персонажами мирской истории, причем элемент чудесного в них необязателен» [Левинтон 2000, с. 45]. Былички является «мифологическими рассказами, повествующими о духах природы (лешем, водяном, русалках), о домашних духах (домовом, баннике, овиннике), о черте» [Померанцева 19756, с. 7]. Проблема диффузности жанров тоже решается в «тематическом ключе». Н.О. Криничная пишет о том, что «в предание нередко вторгается мотив из легенды, например мотив чудесного избавления от врагов, которые стали грозить церкви, но вдруг, по велению божию, ослепли и перебили друг друга» [Криничная 1977, с. 81]. И.М. Колесницкая, анализируя предания и легенды в публикациях второй пол. XIX в., приводит следующий сюжет: «намеривающие разорить деревню паны застигнуты грозой, ослеплены
и саблями рубят друг друга <...>. В некоторых рассказах кару над насильниками совершает святитель Николай» [Колесницкая 1972, с. 23]. Исследователь отмечает, что в подобных сюжетах «ясно проступает влияние христианской легенды», что иногда приводит к «окрашенности предания в тона христианской легенды» [Колесницкая 1972, с. 33]. В.К. Соколова замечает, что для легендарных преданий «о борьбе с внешними врагами», в отличие от преданий исторических, характерен мотив чудесного ослепления врагов [Соколова 1970, с. 45 - 46], следовательно, при возникновении «трудных» случаев предлагает обращать внимание на сюжетно-композиционную структуру текста.
Тематика текста как ведущий жанровый признак не позволяет рассмотреть жанр в динамике. Научная новизна осуществленного исследования заключается в том, что в нем предлагается при определении жанра текста несказочной прозы опираться на его модальное значение, так как модальность — категория динамическая16, позволяющая исследовать «живые» процессы, происходящие в традиции.
Теоретической базой исследования послужили классические труды по теории фольклора (В.Я. Проппа, Б.Н. Путилова, К.В. Чистова, С.Ю.'Неклюдова, А. Дандеса), литературоведения (А.К. Жолковского, Ю.К. Щеглова, М.М. Бахтина, Н.Д. Тамарченко, В.И. Тюпы) лингвистики (Н.Д. Арутюновой, Э. Бенвениста, В.З. Демьянкова). Помимо этого учитывались разработки психологов, социологов, культурологов (П. Рикёра, Б. Рассела, Ю.М. Лотмана). Для решения поставленных задач применялись комплексный метод филологического исследования фольклорных нарративов, сравнительный, структурно-типологический и ареалогический методы.
Практическая значимость работы. Диссертационное исследование представляет интерес для широкого круга ученых в смежных областях
16 И.Р. Гальперин отмечает, что «модальность оказывается категорией, присущей языку в действии, т.е. речи, и поэтому является самой сущностью коммуникативного процесса» [Гальперин 1981, с. 113]. Изменение модальности влечет за собой изменение жанра текста.
научного знания (социологии, культурологии, психологии, лингвистики). Возможно использование результатов работы при подготовке вузовских курсов и спецкурсов по темам «Жанры несказочной фольклорной прозы», «Текстообразование фольклорной легенды».
На защиту выносятся следующие положения:
Ведущим жанровым признаком текста несказочной прозы является модальность. Значение модальности реальности позволяет провести водораздел между сказочной и несказочной прозой. Значение модальности достоверности, представленное двумя шкалами: вероятности и истинности - отличает легенду от предания. И легенда и предание воспринимаются как истинные рассказы. Но событие легенды, в отличие от события предания, оценивается как невероятное, случайное, фантастическое.
Важнейший признак легенды - актуальность заключенной в ней информации. Пока текст актуален, он способен выполнять перформативную функцию. Как только легенда становится неактуальной, текст переходит в «жанровую парадигму» предания и начинает выполнять информативную функцию.
Жанр текста зависит от статуса сакрального локуса, о котором в нем повествуется.
На уровне «разового» текста можно выявить «предтекст» легенды. «Разовые тексты» делятся на мемораты (ориентированы на норму) и «свидетельские показания» (ориентированы на эксцесс, нарушение нормы). Именно «свидетельское показание» с его фантастической природой является «предтекстом» легенды.
Характеристики сюжетообразования (особенности структуры текста, тип вариативности) являются важнейшими показателями жанровой природы текста.
Апробация работы. Отдельные положения диссертации были представлены в виде 10 докладов на научных (в том числе на межрегиональных
и международных) конференциях, проводимых кафедрой литературы УлГПУ (г. Ульяновск, 2006 - 2007), Институтом международных отношений УлГУ (г. Ульяновск, 2006 - 2007), Институтом «Русская антропологическая школа» РГГУ (г. Москва, 2007 - 2008), Российской коммуникативной ассоциацией (РКА) при участии Североамериканской российской коммуникативной ассоциации (North American Russian Communication Association) и Российского университета кооперации (г. Москва, 2008 г.), и научных семинарах, проводимых кафедрой литературы УлГПУ (г. Ульяновск, 2006 - 2008).
По теме диссертации были опубликованы 13 статей, две из которых - в рецензируемых научных журналах, входящих в перечень ВАК.
Структура работы. Диссертационное исследование состоит из Введения, четырех глав, Заключения, Библиографии (включает 382 пунктов), Условных сокращений и Приложения.