Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Анекдот и студенческий юмор в русских и зарубежных публикациях и исследованиях 13
1. 1. Терминологические замечания 13
1. 2. Публикации анекдотов 16
1. 2. 1. Сборники анекдотов, выпущенные профессиональными фольклористами
1. 3. Изучение фольклорного анекдота 20
1. 3. 1. Подходы к изучению фольклорного анекдота в работах исследователей XX – XXI веков. Основные теории комического 20
1. 3. 2. Современный фольклорный анекдот в исследованиях западноевропейских и американских фольклористов 23
1. 3. 2. 1. Последователи психоаналитической теории 23
1. 3. 2. 2. Гендерный подход 24
1. 3. 2. 3. Социологические интерпретации 25
1. 3. 2. 3. 1. Изучение политического анекдота 25
1. 3. 2. 3. 2. Изучение этнического анекдота 27
1. 3. 2. 3. 3. «Актуальные» анекдоты (topical jokes) 28
1. 3. 2. 4. Попытки составления указателей и классификаций анекдотов 30
1. 3. 2. 5. Проблемы функционирования анекдота 31
1. 3. 2. 5. 1. Изучение анекдота в Интернете 32
1. 3. 3. Отечественные исследования фольклорных анекдотов 33
1. 3. 3. 1. Изучение фольклорного анекдота в конце XIX – начале XX века 33
1. 3. 3. 1. 1. Дискуссии о происхождении анекдота как жанра 35
1. 3. 3. 2. Современные исследования фольклорного анекдота 36
1. 3. 3. 2. 1. Исследования тематических особенностей и циклов анекдотов 37
1. 3. 3. 2. 1. 1. Кинозависимые анекдоты 37
1. 3. 3. 2. 1. 2. Детские, подростковые и «псевдодетские» анекдоты 38
1. 3. 3. 2. 1. 3. Политические анекдоты 39
1. 3. 3. 2. 2. Лингвистические исследования анекдота 41
1. 4. Исследования современного студенческого юмора и анекдота 42
1. 5. Выводы к Главе 1 45
ГЛАВА 2. Сюжетный фонд студенческого анекдота и способы трансмиссии текстов 48
2. 1. Корпус I. Студенческие анекдоты 48
2. 1. 1. Принципы сбора текстов студенческих анекдотов 48
2. 1. 2. Источники материала 49
2. 1. 3. Структура фонда студенческого анекдота: некоторые экспликации 50 з
2. 2. Корпус II. Сравнительные материалы для определения
интертекстуальных связей студенческого анекдота 55
2. 3. Указатель и систематизированное собрание современных студенческих анекдотов: корпус I и корпус II 60
2. 4. Типы связей сюжетного фонда студенческого анекдота с анекдотами из других тематических групп и прочими жанрами 61
2. 5. Степень связи сюжетного фонда студенческого анекдота с анекдотами из других тематических групп и прочими жанрами 65
2. 6. Студенческие анекдоты и современная литература: о некоторых способах трансмиссии 71
2. 7. Сюжетные связи студенческих анекдотов с англоязычными анекдотами
2. 7. 1. История одного сюжета 75
2. 8. Современные студенческие анекдоты и их более ранние варианты 81
2. 9. Выводы к Главе 2 82
ГЛАВА 3. Социальный контекст студенческой субкультуры и тематические особенности анекдота 85
3. 1. Современный студенческий фольклор: обряды, предписания и другие традиции 85
3. 2. Лиминальность и дисциплина как детерминанты студенческой субкультуры 90
3. 3. Тематические особенности студенческого анекдота 93
3. 3. 1. Типичные ситуации анекдота 93
3. 3. 1. 1. Ситуации, связанные с лиминальностью 96
3. 3. 1. 2. Лекция 102
3. 3. 1. 3. Прочие ситуации анекдота 103
3. 3. 2. Своеобразие конфликта студенческого анекдота и его основные участники 105
3. 3. 2. 1. Образ студента 105
3. 3. 2. 2. Образ преподавателя 107
3. 3. 2. 2. 1. Анекдоты о рассеянном профессоре 108
3. 3. 3. 3. Фигура трикстера 109
3. 3. 2. 3. Имя главного героя 112
3. 3. 3. Гендерные стереотипы в анекдотах 112
2. 3. 4. Этнические стереотипы в студенческих анекдотах 115
3. 3. 5. Стереотипы о студентах разных специализаций и курсов 116
3. 4. Выводы к Главе 3 118
Заключение 119
Список литературы 125
- Подходы к изучению фольклорного анекдота в работах исследователей XX – XXI веков. Основные теории комического
- Отечественные исследования фольклорных анекдотов
- Указатель и систематизированное собрание современных студенческих анекдотов: корпус I и корпус II
- Своеобразие конфликта студенческого анекдота и его основные участники
Подходы к изучению фольклорного анекдота в работах исследователей XX – XXI веков. Основные теории комического
Говоря об исследованиях анекдота в отечественной и зарубежной фольклористике, я считаю необходимым начать с вопроса, поднятого еще во введении, по поводу самого термина анекдот, который в научной литературе понимается по-разному. Так, в английском языке существует два термина для обозначения русского слова анекдот: anecdote и joke. А.С. Архипова в наиболее полном опубликованном обзоре зарубежных исследований анекдота, написанных на русском языке [Архипова, 2001а], приводит принятые в них определения жанра, согласно которым anecdote представляет собой короткую, нередко нравоучительную историю о знаменитых людях и служит для репрезентации героя анекдота как представителя определенной социальной группы или эпохи. Для joke, в отличие от анекдота, характерна вымышленная ситуация [Jason, 1975]. Такие определения нельзя назвать верными хотя бы из-за «вымышленности» joke: anecdote также может быть вымышленным. В современных толковых словарях английского языка семантика обоих терминов шире: anecdote – это короткий рассказ об интересном, необычном, забавном или биографическом случае [Merriam-Webster Online Dictionary], смешная история о человеке или происшествии [Cambridge Advanced Learner s Dictionary], в то время как joke – это то, что сказано или сделано, чтобы спровоцировать смех, в особенности краткая история со смешным окончанием [Cambridge Advanced Learner s Dictionary].
Стоит также остановиться на разграничении этих явлений в некоторых других языках, на которых написано достаточное количество работ по изучению жанра. Согласно А. Крикманну, в эстонской фольклористике различий между тем, что по-английски называется joke и anecdote не делается вообще: anekdoot (в последнее время также и nali) – это короткий нарратив, заканчивающийся пуантом, «концовкой» – то же явление, которое в английском языке имеет название joke, в немецком der Witz и в финском vitsi [Krikmann, 2004, с. 24]. В этих же языках следует отличать другое явление – более старый фольклорный расказ комического содержания без эффектной концовки, типичными подвидами которого являются рассказы о хитрецах и обмане вообще, о глупцах и пошехонцах, а также небылицы. Подобные тексты публикуются в указателях сказок, составленных по системе Аарне-Томпсона, и обычно отмечены там номерами 1200 и далее. В эстонском языке они обозначаются термином naljand, в финском kasku, в немецком der Schwank, в русском – «сатирическая сказка» или «сказка-анекдот», «шванк» [Krikmann, 2004, с. 24–25]. Стит Томпсон в своем указателе соответствующий класс рассказов озаглавил как «Jokes and anecdotes» [Thompson, 1964, с. 374]; в самом позднем указателе Аарне-Томпсона-Утера он носит название «Anecdotes and Jokes» [Uther, 2004]3. В дальнейшем, следуя научным традициям, связанным с происхождением термина, а также его использованием в работах одного из главных современных специалистов по изучению анекдота, Арво Крикманна, я буду называть этот класс шванками, чтобы путать такие тексты со сказками.
В русском языке, в отличие от английского, финского, немецкого, эстонского, термин анекдот омонимичен, отсюда возникает путаница при его исследовании. Неоднозначность терминов, используемых для обозначения жанра, наглядно демонстрирует, насколько недостает ясного представления о нем. Я предлагаю различать книжный4 и фольклорный анекдот, соответствующие английским anecdote и joke, памятуя, однако, о том, что характеристики, заложенные как в русскоязычных, так и в англоязычных терминах, взаимозаменяемы и -изменяемы: одна не исключает другую. Для фольклорного анекдота, являющегося объектом изучения данной диссертации, характерна (но не обязательна) вымышленная ситуация и необходима смешная концовка; герои фольклорного анекдота либо безымянны, либо носят стандартные имена, они не являются известными лицами. Книжный анекдот является повествованием о необычном случае из жизни конкретного известного лица. В данных категориях я не предлагаю теоретико-научной инновации и буду использовать их для удобства, понимая их условность. Как будет показано в дальнейших главах, образцы текстов, которые я предлагаю относить к фольклорным или книжным, используют идентичные сюжеты. Достаточно помнить о том что, несмотря на греческое происхождение, термин «анекдот» все-таки закрепился в русском языке через французский, в котором анекдот – это краткий рассказ об интересном случае. В свою очередь, в переводе с греческого анекдот – это «неизданное» (греч. ). Первые следы употребления этого слова, как термина, мы находим в «Тайной Истории» византийского историка VI века Прокопия, содержащей ряд интимных рассказов о царствовании Юстиниана, кторая вскоре стала известна под названием «анекдотов». Это применение термина к историческому рассказу, передающему какую-нибудь интимную страницу биографии исторического лица, яркий эпизод, острое изречение и т. п., стало традиционным и сохранилось до сей поры [Петровский, 1925].
В книжной традиции принято также выделять литературный, исторический и биографический анекдот [Учебный материал по теории литературы…, 1989], но так как ни одна из известных мне научных работ не несет ясного теоретического толкования и выделения отличий между этими тремя «типами» или «видами» анекдота, на сегодняшний день это деление лишь вносит путаницу в изучение жанра. В рамках диссертации я предлагаю отказаться от столь строгих категоризаций, что поможет сосредоточиться на функционировании явлений в различных контекстах, а не на абстрактных жанровых конструкциях. Хотя данная работа посвящена в первую очередь, студенческому фольклорному анекдоту, я считаю необходимым обсудить в рамках первой главы также явление книжного анекдота по нескольким причинам. Во-первых, как станет понятно из анализа публикаций, строгая граница между ними проводилась далеко не всегда. Во-вторых, одной из целей диссертации является сравнение этих двух жанров, поиск их интертекстуальных связей. Здесь я еще раз подчеркну, что разделение жанров остается проблематичным и не всегда необходимым, так как, по верному замечанию К.А. Богданова, «анекдот», «шутка», «острое словцо», «казус, достойный напоминания или припоминания» включаются в обширный контекст комических-сатирических-остроумных высказываний и рассказов, примерами которых полна риторико-литературная традиция [Богданов, 2015].
Наконец, я предлагаю использовать термин панчлайн вместо так и не закрепившегося в русской фольклористике термина пуант для определения заключительной и одновременно кульминационной части анекдота, которая и делает его смешным. Оба термина являются заимствованиями, однако последний, как мне кажется, более применим непосредственно к анекдоту (именно его используют в англоязычной литературе, на которой написано большинство работ об анекдоте), тогда как термин пуант применим также, например, к сказке, стихотворению или рассказу, хотя концовка этих жанров (даже в случае, если они являются юмористическими) по структуре отлична от концовки анекдота.
Что касается обзора имеющихся исследований и публикаций анекдота, я не претендую на полноту рассмотрения материала (в силу большого количества исследований анекдотов с точки зрения различных дисциплин); моя цель – дать представление об основных направлениях в изучении анекдота как в зарубежной, так и в отечественной фольклористике, а также подробнее остановиться на материалах, имеющих прямое отношение к заявленной теме диссертационного исследования, для того, чтобы в дальнейшем проверить некоторые имеющиеся в научной литературе гипотезы на собранном мною материале.
Отечественные исследования фольклорных анекдотов
Когда анекдот все же вошел в научный обиход, сразу отойти от традиции, принятой в течение нескольких десятилетий не удалось. Анекдот по-прежнему сравнивали с другими жанрами, в частности, сказкой (а также эпосом, романом и так далее) [Блажес, 1989; Блажес, Матвеев, 1989; Тюпа, 2001; Поздеев, 2002; Мелетинский, 1989; Юдин,1978, 1989].
Своеобразным итогом анализа отношений сказки и анекдота стали работы Е.М. Мелетинского: в рамках его эволюционистской концепции фольклорных жанров социально-бытовая сказка оказалась «предковой формой» анекдота [Мелетинский, 1989, с. 69]. Анекдот, по его мнению, можно считать более поздним жанром потому, что в процессе развития он укорачивается, сюжетно упрощается по сравнению с бытовой сказкой, сохраняя при этом сказочные образы дурака или шута. По справедливому устному замечанию А. Крикманна, Е. Мелетинский, хотя и пишет «я говорю об анекдоте в основном его современном значении, а не в смысле рассказа о характерном, но «незамеченном» событии в жизни исторического лица», на самом деле не имеет в виду современный жанр мини-единиц с концовкой (англ. jokes), а исключительно шванки, рассказы о дураках или об общении дураков и хитрецов [Krikmann, 2008].
С другой стороны, точка зрения А.Н. Пыпина, считавшего, что дидактика уступает место развлекательности и серьезный анекдот (хотя здесь он скорее имеет в виду притчи и нравоучительные рассказы) вытесняется анекдотом комическим [Пыпин, 1857], оказала воздействие и на некоторые современные работы, утверждающие происхождение фольклорного анекдота из книжного. Так, по мнению В.В. Химика, в общем процессе демократизации и снижения элитарной культуры старый, европейский по своему происхождению, изысканный литературный анекдот популяризируется, становится массовым общенародным достоянием, что означает, что анекдот как жанр городской речи в русскую языковую действительность пришел «сверху», из классической европейской культуры, его породила культурная элита [Химик, 2002]27.
Новый (современный) этап изучения анекдота в советской науке был ознаменован выпуском сборника «Жанры словесного текста. Анекдот», составленного А.Ф. Белоусовым [Учебный материал по теории литературы…, 1989]. Сборник был разделен на три части: исторический анекдот; фольклорный анекдот; анекдот в литературе, литературный анекдот. Статьи в разделе «фольклорный анекдот» посвящены обсуждению взаимосвязи анекдотов и «смежных» жанров, изучению анекдотических мотивов, генезису анекдотов, анекдотическим циклам; также опубликованы некоторые коллекции текстов. Сам факт публикации сборника стал своеобразным «прорывом» и обусловил дальнейший бум изучения анекдота. Обращение к анекдоту можно также объяснить общей тенденцией к изучению «городского» фольклора в это время, в отличие от более раннего интереса фольклористов к деревенским текстам.
Одним из наиболее изученных анекдотических типов стали кинозависимые анекдоты. В отличие от многих других анекдотов, они обладают «прототекстом» [Архипова, 2003, 2007, 2013], который задает совсем иной тон исследованиям анекдота. А.Ф. Белоусов одним из первых исследует цикл анекдотов о Штирлице. По его мнению, анекдоты представляют этого телегероя фольклорным дураком, что характерно для современного мифотворчества, которое использует именно образ дурака, пародируя героев нашего времени. Белоусов отмечает, что анекдотический эпос о Штирлице – единственный, в котором каламбуры играют столь важную роль, объясняя это тем, что двуплановость каламбура подобна характерной для фильма о разведчиках двусмысленности предмета, персонажа и действия [Белоусов, 1995]. А.С. Архипова также выясняет особенности возникновения каламбуров в кинозависимых анекдотах, приводя подробный указатель их типов и частотности и доказывая, что синтактика и семантика анекдотов о Штирлице возникают из разных источников (cинтактика берет свое начало в повторах специфических синтаксических конструкций в закадровом тексте прототипического фильма; семантика каламбурных анекдотов возникает из визуального ряда, а не аудиоряда прототипического фильма); а прототитипический текст не только влияет на сюжет и речевые формулы в анекдотах, но и способствует возникновению каламбуров специфического типа, существующего только внутри цикла о Штирлице [Архипова, 2003, 2007, 2013].
Исследование В.Ф. Лурье в статье «Анекдоты о Шерлоке Холмсе и докторе Ватсоне» - это скорее публикация собранного материала, однако, автор кратко отмечает гротескность и пародийность персонажей в этих анекдотах, обращает внимание на использование современных реалий в них [Лурье В.Ф., б.г. б].
В данном разделе речь пойдет об анекдотах, рассказываемых как детьми, так и о детях – вовсе не обязательно в детской среде: исследователи понимали детский анекдот по-разному. Например, Е.В. Душечкина рассматривает семейные анекдоты о детях – короткие рассказы с реальной основой, завершающиеся неожиданно смешной для взрослого словесной реакцией ребенка на создавшуюся ситуацию, комизм которых состоит в естественных для детской речи языковых и смысловых ошибках [Душечкина, 1989].
В.Ф. Лурье утверждает, что детский анекдот помогает детям противостоять массированной психической атаке официальной культуры, смех – способ адаптации в этих условиях [Лурье В.Ф., б.г. а]. Автор также осуществляет публикацию анекдотов, записанных непосредственно самими детьми [Лурье В.Ф., 1992].
М.Л. Лурье делит детские анекдоты на два типа: «смешные рассказики» – пересказы фрагментов мультфильмов, сказок, истории, которые часто сочиняются дошкольниками на ходу (в чем видится попытка овладения мастерством рассказчика), и собственно анекдотические тексты, которые пересказываются с серьезными искажениями [Лурье М.Л., б.г.].
В работе, посвященной детским анекдотам, А.C. Архипова выделяет три типа анекдотов: собственно «детские» (повествование с детальным повтором предисловия, за которым следует неожиданная и скоротечная развязка), «псевдодетские» (воспринятые от взрослых) и «экспромты» (спонтанное перерождение нарративов с комической окраской). Исследовательница также обращается к детским и «псевдодетским» анекдотам о Винни-Пухе и Пятачке, Чебурашке и Крокодиле Гене. Она отмечает, что отношения между Винни-Пухом и Пятачком, Чебурашкой и Крокодилом Геной – это отношения «ассиметричной дружбы», где один персонаж – «руководящий», наставляющий, а другой занимает по отношению к нему подчиненное, зависимое положение, что выражается в устойчивых речевых характеристиках. Эти анекдоты, по мнению Архиповой, также обучают подростков правилам порождения текстов и поведения в социуме [Архипова, 2001б]. Несмотря на то, что А.Ф. Белоусов также выделяет и систематизирует языковые и литературные приемы создания подобных анекдотов, в отличие от Архиповой, он рассматривает данный цикл как травестию «высокого культурного образца, каким были мультфильмы о крокодиле Гене, его друзьях и врагах» [Белоусов, 1996а].
Статья этого же автора, посвященная анекдотам о Вовочке, предлагает различние теории происхождения имени анекдотического героя: в качестве источников рассматривается роман В.С. Звездинцева «Плоды просвещения», трагикомедия Ф. Прокоповича «Владимир», эпическая поэма М.М. Хераскова «Владимир Возрожденный», «Евгений Онегин» А.С. Пушкина и другие произведения русской литературы; предполагается, что анекдоты о Вовочке отталкиваются от всего культурного содержания, заключенного в имени Владимир, в том числе и от фигуры В.И. Ленина [Белоусов, 1996б].
Указатель и систематизированное собрание современных студенческих анекдотов: корпус I и корпус II
Студенческие анекдоты, несомненно, имеют долгую историю, начиная с первых университетов, а также более ранних учебных заведений. Можно предположить, что студенческие анекдоты, например, дореволюционного периода имеют схожие с современными сюжеты, которые, если и трансформируются слегка, сохраняют основную структуру. Более того, как указывалось выше, сюжет про конкретного ученого или преподавателя может менять главного героя на безымянного, например, профессора.
Предполагая связь с более ранними текстами, я решила проверить эту гипотезу на практике. Выше я уже останавливалась на результатах сравнения с книжными текстами (как выяснилось при сравнении всего корпуса текстов, сюжетных совпадений очень мало). Кроме того, как было указано выше, я провела поиск студенческих анекдотов и карикатур в сатирических газетах и журналах XIX века, доступных в Российской национальной библиотеке (тексты представлены в Приложении 3, источники текстов – там же). В случае, если они являются фольклорными (в этом я не могу быть уверенна), сравнение с ними помогло бы понять, насколько динамично студенческие анекдоты изменяются во времени. Так же, как и при сравнении современных студенческих сюжетов с книжными, выяснилось, что совпадений практически нет. Параллельно в обоих случаях идут, безусловно, на мотивном уровне: все три типа текстов повествуют о глупости преподавателей, бедности учащихся, пьянстве и прочих основных студенческих темах. Однако связь редко выходит за рамки мотивной и переходит на уровень сюжетный.
Тем не менее, я должна признать, что на результаты сравнения могла повлиять несоразмерность сравниваемых корпусов: тогда как современных студенческих анекдотов собрано немногим менее 2000 текстов, тексты дореволюционных студенческих анекдотов или книжных анекдотов представлены в спорадических источниках, их слишком мало. Кроме того, можно предположить, что собранные тексты не репрезентативны, так как, например, не существовали в действительности в устной среде, а были выдуманы редакторами сатирических журналов (которыми я пользовалась) или существовали лишь в книжных источниках. Таким образом, диспропорциональность (количественная и качественная) сравниваемых корпусов не позволяет мне считать результаты сравнения однозначными. Тем не менее, это сравнение и не входило в основные задачи данной диссертации.
Исходя из сравнения корпуса I и II, то есть сюжетов студенческих анекдотов с другими так или иначе связанными с ними текстами, можно сделать следующие выводы: 1. Студенческий анекдот не бытует только в одном типе источников (устный, Интернет, книжный), и ни один из источников не следует считать самодостаточным с точки зрения репрезентации анекдотов; 2. сюжеты студенческого анекдота практически не склонны к порождению многочисленных версий; 3. связи студенческого анекдота с другими текстами существуют на трех уровнях – сюжетном, мотивном, панчлайновом; интертекстуальные связи определенно существуют на сюжетном и панчлайновом уровне, тогда как мотивный уровень может включать в себя не только интертекстуальные, но и типологические связи. Каждый из уровней строго интертекстуальной связи характерен для взаимоотношений с определенным типом текстов – сюжетный уровень – более всего для связи с другими фольклорными анекдотами, а также тостами, панчлайновый – для связи с речевыми жанрами; сюжеты и панчлайны, свойственные одновременно студенческим анекдотам и другим текстам, не являются слишком продуктивными, и, как правило, порождают не более двух версий (одна из них – студенческий анекдот); в случае со студенческим анекдотом преувеличенной оказывается столь часто упоминаемая связь анекдота со сказкой: сказочные сюжеты очень редко повторяются в студенческих анекдотах, что ставит под вопрос происхождение анекдота из сказки и шванков. Для того, чтобы окончательно опровергнуть или подтвердить эту гипотезу, необходимо дальнейшее исследование, в том числе сравнение других циклов анекдотов со сказкой; согласно моему исследованию, можно утверждать, что в указателях сказочных сюжетов, а также в текстах из сборников шванков сюжеты анекдотов о студентах встречаются очень редко; то же самое можно сказать о взаимосвязи студенческого анекдота с книжным. Утверждение «книжный анекдот спустился сверху в народную среду и преобразовался в фольклорный» почти не работает, по крайней мере, в случае со студенческим анекдотом, хотя, казалось бы, именно в этом случае данное утверждение в случае его правомерности должно было быть верным (напомню, производился специальный поиск студенческих книжных анекдотов, собранных в Приложении 2. Книжные анекдоты на студенческую тематику – только один сюжет «спустился» в фольклорную среду. Книжные анекдоты были популярны именно в интеллигентской среде, путь в которую открывался лишь через образование. Поэтому, если бы книжные анекдоты и «спускались» в фольклорную среду, это бы в первую очередь отразилось на студенческих анекдотах: истории о студенчестве – а их, судя по мемуарной литературе и собраниям книжных анекдотам, было огромное множество – «спустились» бы в студенческий анекдот); более всего студенческий анекдот связан с другими тематическими группами анекдотов, это особенно касается сюжетных связей. Прежде всего, варианты студенческого анекдота встречаются среди школьных, еврейских анекдотов, анекдотов о Вовочке; студенческий анекдот, несмотря на наличие устойчивых тем (экзаменов, бедности студента и так далее), вероятнее всего, является весьма гибким и быстро меняющимся явлением. Ни один из студенческих анекдотов конца XIX – начала XX века, собранных в Приложении 3. Студенческий фольклор XIX – начала XX века не встретился мне в современном сюжетном фонде; студенческие анекдоты обнаруживаются не только в устных источниках, Интернете или вторичных фольклорных (и, возможно, частично авторских, как в случае со «Студенческим юмором») сборниках анекдотов. Они активно используются в современной литературе; международной миграции сюжетов свидетельствует наличие англоязычных вариантов русских и белорусских студенческих анекдотов, однако, судя по небольшому количеству сюжетных совпадений, ее не стоит преувеличивать. Дальнейшее исследование возможно, например, при учете материала на языках стран, ранее входивших в состав Советского Союза; в качестве одного из направлений исследования анекдотов я считаю важным сравнение международных вариантов одного анекдотического сюжета.
История одного сюжета, сходство или различие их семантических особенностей релевантно с точки зрения той социальной ситуации, в которую они попадают; студенческий анекдот – достаточно самостоятельное явление, не слишком связанное с другими тематическими группами фольклорных анекдотов и прочими жанрами. На мой взгляд, это обусловлено обстоятельствами функционирования студенческого анекдота в специфичной субкультурной среде, имеющей многочисленные особенности по сравнению с другими субкультурами, в частности, связанной с лиминальностью и специальными дисциплинарными (в терминах Фуко) техниками, речь о которых пойдет в Главе 3.
Своеобразие конфликта студенческого анекдота и его основные участники
На мой взгляд, эти особенности обусловлены обстоятельствами бытования студенческого анекдота в специфичной субкультурной среде, детерминированной лиминальностью и специальными дисциплинарными (в терминах Фуко) техниками. Прежде всего, студенчество является субкультурой переходной или лиминальной, что подтверждается не только ее положением между школьной и «взрослой» или профессиональной субкультурой, но и популярными жанрами и практиками студенческого фольклора: это отдельные ритуалы, использующиеся в обрядах перехода – с одной стадии на другую (отсюда обряд инициации, празднование «экватора» и так далее), а также в процессе сессии и экзамена, чаще всего помогающие при сдаче последнего. Безусловно, популярны также и другие жанры – байки, демотиваторы – однако и они чаще всего связаны с ситуацией экзамена – опять-таки переходной. В связи с этим я упоминаю работы А. Геннепа и В. Тэрнера, посвященные понятию лиминальности и обрядам перехода. Согласно Тэрнеру, общество представляет собой процесс с последовательными фазами чередования структуры (как устойчивого положения) и коммунитас (общения в процессе обряда перехода). На мой взгляд, лиминальность имеет наибольшее значение для студенческого анекдота – самого популярного жанра студенческого фольклора, так как в нем очевидны основные особенности коммунитас: пренебрежение структурными принципами, унижение тех, кто занимает более высокое положение, ритуальное главенство культурных низов, низведение всех на один статусный уровень. С другой стороны, студенческая субкультура основана на дисциплине в том ее понимании, о котором говорил М. Фуко – связанной с распределением индивидов в пространстве, выстраиванием их в иерархическом порядке, отмеченной детализированностью правил, придирчивостью инспекций, надзором над мельчайшими фрагментами жизни. Неслучайно экзамен как основа дисциплины и высшая точка коммунитас имеет принципиальное значение для формирования студенческого анекдота, являясь главной его темой. Переходным ситуациям (экзамену, поступлению, обучению в аспирантуре, сессии, практике, армии, распределению и так далее) посвящены 42,5% анекдотов, что еще раз подтверждает гипотезу о значении лиминальности для студенческой субкультуры. С другой стороны, второй по популярности ситуацией анекдота становится лекция, и, хотя Фуко считал экзамен основной дисциплинирующей техникой, нельзя отрицать, что лекция также обладает достаточно высоким дисциплинирующим потенциалом. Именно лекция как этап студенческой жизни, чередующийся с ее наивысшей точкой – экзаменом, закладывает изначальную иерархизацию (демонстрируя кто есть кто в университете), расставляет первые ранги, распределяет действие по времени и детализирует его, а также обладает многими другими дисциплинирующими возможностями.
Интересно, что если переходные ситуации описываются практически в каждой второй версии анекдота, лишь в каждой пятой (19% версий) повествуется о взаимоотношениях полов, имеется эротический подтекст, который, как оказывается, не свойственен студенческим анекдотам в целом, но появляется в специфической среде. Наличие гендерных стереотипов в анекдотах коррелирует с гендерным распределением в университетах в целом: больше всего анекдотов с эротическим подтекстом о студентах-медиках, а также математиках, то есть в тех средах, где гендерное распределение неравномерно. Таким образом, тогда как лиминальность становится определяющей почти для половины студенческих анекдотов, последние вполне «выживают» без гендерных стереотипов (за исключением анекдотов о традиционно мужских профессиях). Еще менее значимыми оказываются этнические стереотипы.
Большинство студенческих анекдотов строятся по образцу вербальной дуэли между преподавателем и студентом. Неважно, происходит это во время экзамена или лекции, как правило, такая форма представляет собой вопрос преподавателя и ответ на него студента. Даже несмотря на такое открытое противостояние, для большинства анекдотов сложно определить, кто выходит из него победителем. Студент на вопрос преподавателя дает неожиданный ответ, совсем не тот, который преподаватель подразумевал, задавая вопрос. Остается непонятным, делает ли он это нарочно, потому что не знает правильного ответа или хочет удивить преподавателя, или действительно выражает свое мнение. Таким образом, студент в анекдоте противостоит схемам, рангам и градациям, его характер неоднозначен и неуловим, не вписывается в четкие классификации. Именно поэтому основным образом студенческого анекдота становится образ трикстера. Определяющей для него в свою очередь становится снова лиминальность: свойства лиминальности или лиминальных людей непременно двойственны, поскольку и сама лиминальность, и ее носители выскальзывают из сети классификаций. Отсюда и амбивалентность образа студента, особенно свойственная анекдотам об экзамене, когда остается непонятным, умен он или глуп. С лиминальностью связано, на мой взгляд, и то, что ни у студента, ни у преподавателя в анекдоте практически никогда нет имени, он просто «студент»: свойства коммунитас стирают границы между студентами и преподавателями, обезличивают их, лишая не только устойчивых статусов, но и имен.
Таким образом, студенческий анекдот оказывается комплексным явлением; анекдоты группируются не по схожести темы («о студентах»), но согласно особенностям, детерминирующим продуцирующую анекдот социальную среду, в частности, лиминальности и дисциплины, что, в свою очередь, объясняет низкий процент интертекстуальных связей с текстами, не обусловленными такими особенностями. Можно предположить, что подобным образом (не по схожести темы, а по обусловленности прототекстами или средой функционирования) группируются и другие анекдотические циклы, что, однако, требует дальнейшего изучения и выходит за рамки целей данной диссертации.