Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Понятие, виды и средства социальной самоидентификации 12
1.1 Понятие социальной самоидентификации .12
1.2 Виды и средства социальной самоидентификации: неязыковая и языковая социальная самоидентификация 21
1.2.1 Средства неязыковой социальной самоидентификации .22
1.2.2 Средства языковой социальной самоидентификации 23
1.3 Цвет как средство неязыковой социальной самоидентификации 31
1.4 Цветообозначения как средство языковой социальной самоидентификации 36
1.4.1 Понятие цветообозначения и структурно-семантические параметры его лингвистического описания 36
1.4.2 Цветообозначения социальной семантики .42
1.4.2.1 Цветообозначение-соционим 44
1.4.2.2 Цветообозначение-социолингвистический индикатор .49
Выводы по главе 1 54
Глава 2. Лингвоцветовое художественное моделирование социальной самоидентификации .56
2.1 Понятие модели и художественной модели 56
2.2 Художественный текст как модель социальной самоидентификации персонажа и автора 60
2.3 Цветообозначение в речевой характеристике персонажа .67
2.3.1 Цветообозначение-соционим 67
2.3.2 Цветообозначение-социолингвистический индикатор .73
2.4 Цветообозначение в портретном, пейзажном и интерьерном описании .86
2.5 Цветообозначение как компонент моделей различных видов социальной самоидентификации .115
Выводы по главе 2 122
Глава 3. Парадигма цветообозначений как средство художественного моделирования социальной самоидентификации .125
3.1 Лингвоцветовая парадигма социальной самоидентификации в художественном тексте 125
3.2 Семантические параметры цвета как основа лингвоцветовой парадигмы. Средства выражения лингвоцветовой парадигмы, основанной на отношениях контраста и градации .133
3.2.1 Лингвоцветовая парадигма, основанная на отношениях контраста .135
3.2.2 Лингвоцветовая парадигма, основанная на отношениях градации .139
Выводы по главе 3 148
Заключение 150
Библиография 155
Список сокращений 184
- Понятие социальной самоидентификации
- Цветообозначение-социолингвистический индикатор
- Цветообозначение в портретном, пейзажном и интерьерном описании
- Лингвоцветовая парадигма, основанная на отношениях градации
Понятие социальной самоидентификации
Важное для современной философии, психологии, социологии и политологии понятие «социальная самоидентификация» (ССИ) обозначает комплексную деятельность личности по социальному самопознанию, самоопределению и осознанию своей роли и значимости в социуме. ССИ определяет направление, цель и смысл жизни личности, помогает ей занять и понять свое место в обществе и, в то же время, структурирует само общество [Эриксон, 1996: 272-273]. Процесс ССИ является основой совместного решения важных общественных задач и залогом стабильного развития общества и его институтов [Семененко, 2011: 9].
Термин «социальная самоидентификация» является новым, производным и вторичным по отношению к термину «идентификация» в отечественной науке [Лаппо, 2013: 15]. Толковые и энциклопедические словари не предлагают для него отдельных словарных статей и определяют его как синоним групповой/социальной идентификации [БПС, 2003: 168; СЭС, 2000: 309]. Под социальной (групповой/коллективной/мы-) идентификацией понимается отождествление себя с социальной группой или общностью и принятие ее целей и ценностей [БПС, 2003:168].
В процессе социальной самоидентификации (от позднелат. identificare – «отождествлять») личность соотносит и отождествляет себя с реальными или воображаемыми людьми или группами, опробует различные модели поведения, роли и статусы, интересы, взгляды, ценности, оценки и нормы, определяет «свою» группу, интегрируется в нее и дистанцируется от «чужих» групп [БРЭ, 2008: 695]. В результате данного процесса личность присваивает мнения, интересы и признаки группы (Г. Тажфель) [БРЭ, 2008: 695].
Сопоставление и противопоставление ценностей, взглядов, интересов,
моделей поведения, оценок «своей» и «чужих» социальных групп формирует основу ССИ [Ядов, 1995: 164]. Целью социального сопоставления является превосходство своей группы над другими по значимым параметрам, сохранение положительного образа себя и сохранение или повышение самооценки. Положительное отличие «своей» группы от «чужой» порождает высокий престиж, отрицательное – низкий. Любой акт ССИ, таким образом, является актом соперничества, сравнения и дифференциации по ценностно-значимым характеристикам [Tajfel, 1974, цит. по Агеев, 2003: 350-351] (курсив мой – Т. Г.). Объектом социального сравнения и оценки может выступать социальная группа в целом или ее отдельный представитель и носитель групповых ценностей – так называемый «значимый Другой».
Результатом ССИ является социальная идентичность – устойчивое представление личности о собственной принадлежности к социальным группам: национальности, профессии, полу и т. д. [Агеев, 2003: 349]. Социальная идентичность – это осознание личностью самой себя через набор устойчивых характеристик, который является ответом на вопрос «Кто я?», переживание своей принадлежности к социальным группами и представление об отличиях от других индивидов и групп, их моделей поведения и ценностных ориентиров. Социальная идентичность характеризуется как центральный аспект личностного самоопределения и самосознания человека [БРЭ, 2008: 695] и представляет собой высказанное или невысказанное переживание индивидом, группой или социумом чувства принадлежности к «своему» миру, ощущение и осознание генетических, историко-культурных, духовных корней, отождествление себя с социокультурной средой, ее нормами и ценностями, потребность в одобрении собственных действий авторитетами группы, ощущение неразрывной связи собственного будущего с будущим «своей» среды [Косолапов, 2003: 102]. Социальная идентичность – это представление личности о своем месте в обществе, ценностях и поведенческих моделях, которые формируются в процессе соотнесения себя со значимыми культурными ориентирами, ролевыми функциями и социальными институтами [Семененко, 2011: 9].
Понятия «ССИ» и «социальная идентичность», иногда трактуемые как синонимы (например, см.: [Жеребило, 2010: 114]), в данной диссертации разграничиваются и наполняются разным содержанием: социальная идентичность трактуется как относительно устойчивое состояние, сформированное представление, результат процесса, а ССИ – как процесс, ведущий к данному состоянию [БРЭ, 695: 2008; Заковоротная, 1999: 124-125; Лаппо, 2013: 17; Ядов, 1995: 163; СЭС, 2000: 93-94].
Индивид обретает социальное «Я» лишь во взаимодействии с другими, разыгрывая социальную роль, принимая и оценивая ее через принятие отношения других к себе самому [Cooley, 1998]. Идентичность формируется в диалоге Я субъективированного (I) и Я объективированного, увиденного с позиций обобщенного Другого (Me), посредством символических знаковых систем, и, прежде всего, языка, движущими силами социального развития человека признаются интерпретация и ролевая игра [Mead, 1934]. В процессе ССИ личность оценивает себя с точки зрения того, как, по ее мнению, оценивают ее другие в рамках значимой для них типологии. Одновременно личность оценивает предположительные суждения о ней других с позиции самовосприятия в сравнении со значимыми для него социальными типами [Эриксон, 1996: 31-32].
Данные положения, ключевые для отечественной и западной теории ССИ, созвучны идеям М. М. Бахтина о диалогическом характере самопознания, самообъективации как об одном из его этапов и Другом как неотъемлемом условии и компоненте самопознания [Бахтин, 1963; Бахтин, 1979]. Не имея возможности взглянуть на себя извне, мы «вживаемся» в неопределенного возможного другого, с помощью которого мы пытаемся занять внешнюю по отношению к себе ценностную позицию и учесть особый «ценностный коэффициент», с которым наша жизнь воспринимается другим и который отличается от того коэффициента, с которым мы сами переживаем нашу жизнь [Бахтин, 1979: 17, 31]. Познать себя означает «стать вне себя», объективировать себя, т.е. взглянуть на себя глазами другого и оценить себя с позиций возможного обобщенного другого [Там же: 30]. Через других мы постигаем и присваиваем «внешние моменты своего бытия», а затем вновь «возвращаемся в себя самих» [Там же: 17].
Самопознание всегда носит диалогический характер. Как для других, так и для себя самого человек раскрывается только в общении, во взаимодействии с другим человеком [Бахтин, 1963: 150]. При этом диалог является не просто средством проявления содержания внутреннего человека вовне, в диалоге человек впервые становится тем, что он есть [Там же: 150].
ССИ может рассматриваться как вид рефлексии, компонент глобального континуального процесса мировидения и один из процессов, направленных на формирование и толкование картины мира. Под картиной мира понимается целостный «исходный глобальный образ мира», который формируется у человека в процессе его взаимодействия с миром и является «результатом всей духовной активности человека», репрезентирует значимые для ее носителя свойства мира и составляет основу мировидения человека [Постовалова, 1988: 20]. Необъективированная картина мира существует как неопредмеченный элемент сознания и жизнедеятельности человека, объективированная - в виде «отпечатков» картины мира в языке, жестах, изобразительном искусстве, музыке, ритуалах, вещах, этикете, мимике, модах, способах ведения хозяйства, различного рода социокультурных стереотипах поведения людей и т. д. [Там же: 21-22]. Синонимами понятия «объективация» выступают термины «актуализация», «репрезентация», «реализация» и «экспликация». Исходя из вышеприведенных разграничений, представляется целесообразным различать необъективированную ССИ как социальную авторефлексию, неопредмеченный процесс сознания; и объективированную ССИ, опредмеченную в языке, мимике, жестах, языках искусства, элементах материальной культуры, многообразных формах человеческого поведения. Современные психология и социология предлагают разнообразные классификации типов социальной идентичности и ССИ [Лаппо, 2013: 17-21; Леонтович, 2007; Щербаков, 1998; Ядов, 1995; Giddens, 1991: 99; Mead, 1934; Tajfel, 1974 и др.]. Значимой для данного исследования является классификация по типу социальной группы или категории (нация, политическая партия, гендер и т. д.), с которой идентифицирует себя личность.
В социологии разграничиваются следующие типы идентификации: идентификация с сообществами различного масштаба: с семьей и друзьями, жителями города, людьми той же национальности и т. д.; материально-имущественная, профессиональная и производственно-организационная идентификация: с товарищами по учебе или работе, людьми той же профессии, с теми, кто имеет такой же достаток; возрастная идентификация; гражданская идентификация, например, с россиянами; политико-идеологические ценностные идентификации: с людьми, близкими по политическим позициям, разделяющими убеждения и взгляды на жизнь; идентификации на основе поведенческих стратегий: с теми, кто предпочитает жить «как все», с «хозяевами» своей судьбы и т. д. [Ядов, 1994: 39]. Различаются социальная идентификация с малой группой, классом, семьей, профессиональным сообществом, территориальной общностью, этнонациональной группой, народом, общественным движением, государством, человечеством в целом [Ядов, 1995: 159, 162].
Цветообозначение-социолингвистический индикатор
Охарактеризовав ЦО-соционимы как средство эксплицитной языковой ССИ, рассмотрим ЦО-социолингвистические индикаторы как средство имплицитной языковой ССИ (подробнее о социолингвистических индикаторах см. раздел 1.2.2). ЦО-социолингвистические индикаторы могут служить средством имплицитной языковой национальной, гендерной, профессиональной и иных типов ССИ.
Национальная самоидентификация
В различных языках цветовой спектр получает различное представление. Вербализуются сегменты цветового пространства, которые являются значимыми с точки зрения коммуникации [Алымова, 2007: 4]. Восприятие и лексическое обозначение цвета в разных языках связывается с историческими, природными, социальными условиями развития этноса [Тимофеева, 2003: 8]. Этнокультурная специфика цветового видения мира позволяет заявлять о существовании национальных цветовых и лингвоцветовых картин мира [Алымова, 2007: 4; Тимофеева, 2003: 8]. Так, зеленый и синий воспринимаются как разные цвета носителями индоевропейских языков и, соответственно, обозначаются разными основными ЦО, но как оттенки одного цвета носителями пушту и вьетнамского, где данные цвета обозначаются одним ЦО. В русском и некоторых других славянских языках голубой является основным ЦО наравне с синим, в отличие от большинства индоевропейских языков, где основным ЦО является только синий. Представления о значимости цвета могут значительно разниться даже у соседних народов-носителей близкородственных языков. Этнические колористические предпочтения проявляются в сфере цветообозначения человека, его чувств, окружающего мира, в сфере политики и общественной жизни [Кульпина, 2001: 403]. Несовпадение культурных представлений о цвете разных народов проявляется прежде всего, в разного рода ассоциациях, демонстрирующих особенности мышления носителей разных языков и уникальную связанную с цветом культурно-историческую память [Алымова, 2007: 4].
Гендерная самоидентификация
Выдвинутая в 1975 г. Р. Лакоф гипотеза о том, что женщины употребляют больше оттеночных ЦО в речи (mauve, lavender) и делают это гораздо чаще и эффективнее мужчин [Lakoff, 2004], положила начало количественным лингвистическим исследованиям, связывающим систему вторичных производных оттеночных ЦО с проблемой языкового конструирования гендера [Rich, 1977; Swaringen et al., 1978; Nowaczyk, 1982; Simpson, Tarrant, 1991; Green, Gynther, 1995; Sleight, Prinz, 1982, цит. по Steinvall, 2002: 31]. Согласно обзору указанных исследований А. Штейнвеллом, данная гипотеза подтверждается [Steinvall, 2002: 31]. К аналогичному выводу приходит А. В. Садовая: согласно результатам ее исследования, женщины обладают более обширным лексиконом ЦО, чем мужчины, чаще используют сложные ЦО, лучше мужчин представляют себе их значения и называют больше коннотативных значений ЦО [Садовая, 2007: 21]. Использование большого числа оттеночных ЦО является маркером женского гендера и средством конструирования гендерной идентичности мужчин нетрадиционной ориентации [Leap, 1994: 402-406; цит. по Koller, 2008]. Особая восприимчивость к цвету и владение соответствующей лексикой женщин связывается с разделением труда и традиционными профессиональными занятиями женщин, которые обычно покупают ткани, шьют, подбирают и сочетают цвета, украшают дом [Zarba 1954: 137, цит. по Кульпина, 2001: 396-397].
Гендер субъекта ССИ влияет на выбор оттеночного ЦО. Так, делая покупки, мужчины и женщины ориентируются на коннотации объектов, цвет которых является основой наименований оттенков товара (ср.: Georgian Peach (персик, коннотация женственных черт нежности и мягкости) vs. Arctic Ice (лед, коннотация мужественных черт хладнокровия и выносливости). Феномен гендерной СИ посредством коннотаций оттеночных ЦО эксплуатируется в рекламном дискурсе, где разграничены оттеночные ЦО, ориентированные на покупателей-женщин и мужчин [Хабибулина, 2014: 6].
Профессиональная самоидентификация
Представители профессий, связанных с цветовосприятием и применением цвета: художники, работники красильных цехов, ткачи, дизайнеры, искусствоведы, - точно дифференцируют большое количество цветов и оттенков и употребляют в речи большее число ЦО [Кульпина, 2001: 396-397]. Особой профессиональной сферой функционирования цветообозначений является язык моды и рекламы. Большинство цветонаименований в англо-американской рекламе является окказионализмами, экспрессивно маркированы и не обладают достаточной денотативной определенностью [Хабибулина, 2014: 6]. ЦО-прилагательные, которые легко подвергаются субстантивации при обозначении цветовой области, особенно распространены в языке моды и дизайна [Steinvall, 2002: 73].
Представители разных профессий могут именовать один и тот же оттенок посредством разных социолектизмов. Удачный пример социолингвистического варьирования ЦО в различных профессиональных сферах приводит Л. В. Лаенко: ЦО light green используется в общеупотребительном английском языке, mint green – в языке рекламы; serpentive – в речи портных, модельеров и griseo vividis – в речи биологов [Лаенко, 2006].
Помимо ЦО-лексических социолектизмов, которые отличаются от общеупотребительных слов и по форме, и по значению (umbra - умбра, cerulean – церулеум, небесно-голубой) – оттеночные ЦО в употреблении у портных и дизайнеров), среди ЦО-социолингвистических индикаторов профессиональной СИ встречаются семантические социолектизмы. Их форма совпадает с формой общеупотребительных ЦО, а идентификатором социальной принадлежности использующего их в речи является значение. В различных профессиональных жаргонах основные ЦО получают различные производные переносные значения: black - авансцена на профессиональном жаргоне театральных работников, сланцевая глина – строителей; green - тощий уголь на профессиональном жаргоне горняков, незакаленная сталь – металлургов [MTD].
Цветообозначения-онимы
ЦО-онимы (-антропонимы и -топонимы) функционально направлены на моделирование различных типов ССИ. ЦО может включать имя собственное или быть компонентом имени собственного. Онимы, составной частью которых являются ЦО, имплицируют происхождение или проживание, и как следствие, национальную или региональную идентичность. Примерами таких онимов являются Red Cloud (Красное Облако, вождь североамериканских индейцев племени оглала-сиу (1822-1909)), Emerald Isle («Изумрудный остров», перифрастическое наименование Ирландии), Red River, Blue Ridge, Black Hills, White Mountains (североамериканские топонимы) [EB].
Оним в составе ЦО обозначает место (Nile-green – нильский зеленый, желто-зеленый, цвет нильской воды), значимого Другого: человека (Titian-red – золотисто-каштановый, как цвет волос рыжеволосых женских персонажей на полотнах Тициана) или организацию (Oxford blue – темно-синий, официальный цвет Оксфордского университета), с которыми идентифицирует себя говорящий. Примерами таких ЦО являются наименования корпоративных цветов: Tiffany blue (голубой оттенок, c 1845 г. используемый нью-йоркской ювелирной фирмой «Тиффани» для упаковочных материалов и рекламы бренда, официально зарегистрированный торговый знак компаний), UPS brown (фирменный коричневый оттенок американской курьерской службы доставки UPS), International Klein Blue (оттенок и краска синего цвета, запатентованные французским художником Ивом Кляйном в 1960 году).
Раздел 1.4 показал, что ЦО могут быть средствами эксплицитной (ЦО-соционимы) и имплицитной (ЦО-социолингвистические индикаторы) ССИ в реальной коммуникации. ЦО-соционимы - ЦО с лексикографически закрепленным производным переносным значением социальной категории (раса, политическая партия и т. д.), которое мотивировано цветом фенотипа (кожи, униформы и т. д.) или цветом вещи, интерьера/пейзажа; культурно обусловлено символическим значением цвета. Оценочность ЦО-соционимов может быть обусловлена престижностью обозначаемой группы, формироваться посредством уничижительных суффиксов, положительно или отрицательно коннотированного компонента; капитализацией. К ЦО-социолингвистическим индикаторам относятся ЦО с социально маркированным значением (денотативным, переносным или коннотативным) и ЦО с социально маркированной формой и значением -оттеночные ЦО, ЦО-термины, ЦО-сленгизмы; ЦО-онимы.
Цветообозначение в портретном, пейзажном и интерьерном описании
Особенности неязыковой ССИ, которая осуществляется посредством мимики, жестов, отличительных знаков официального положения, одежды, обстановки и прочих невербальных знаковых средств, моделируются в портретных, пейзажных и интерьерных описаниях при помощи ЦО, указывающего на социальную принадлежность персонажа. ЦО реализует узуальное значение цвета, а также узуальные и окказиональные переносные значения, которые ассоциируются в читательском сознании со значимыми признаками моделируемой социальной идентичности. Лексический или семантический повтор ЦО интегрирует художественную модель социальной идентичности. Оценочный компонент актуализированных и приобретенных значений ЦО позволяет сделать предположение об оценочном отношении к моделируемой идентичности персонажа и, опосредованно, об авторском оценочном отношении. Проявлением авторской оценочной позиции также является индивидуально-авторская семантическая трансформация традиционных социокультурных коннотаций ЦО.
Проанализируем ЦО-средства художественного моделирования различных типов имплицитной неязыковой ССИ персонажей. В качестве минимальных микроконтекстов выделим словосочетания, предложения или сверхфразовые единства, содержащие: А) ЦО и определяемый им объект; Б) соционимы, номинирующие социальную группу, лексемы, номинирующие социально-значимые объекты или признаки; В) лексемы с оценочным значением. Определим актуализирующиеся в тексте узуальные и окказиональные значения ЦО, которые отнесем к сущностным характеристикам моделируемого типа социальной идентичности. Рассмотрим оценочную направленность выявленных значений ЦО как средство выражения оценочного отношения к моделируемой идентичности персонажа и, опосредованно, автора. Расовая самоидентификация
Проанализируем семантику ЦО green, функционально направленного на моделирование расовой СИ персонажа Уитмена (роман “Tripmaster monkey: His fake book” М. Х. Кингстон).
Протагонист романа - американец китайского происхождения Уитмен идентифицирует себя с монголоидной расой и предпочитает зелёный цвет в одежде. Этот цвет подчеркивает желтизну кожи по мнению друзей и родственников Уитмэна (“This effect of the wearing of the green had been pointed out through the years by his mother, aunties, kid friends, make-up artists. One said it like a secret, another like a helpful hint” [Kingston, 1990: 54-55]), которая признается ключевым параметром идентификации монголоидной расы (“It had to do with racial skin” [Ibid.: 54-55]), поэтому правомерен вывод о том, что Уитмен акцентирует таким образом принадлежность к монголоидной расе и утверждает ценность данной расовой идентичности.
Цитируемый ниже текстовый сегмент содержит портретную характеристику персонажа. ЦО green и yellow, а также формы сравнительной степени greener/yellower являются лингвоцветовыми маркерами моделируемой расовой СИ Уитмена.
“Buttoning up his dark green shirt, he took a good look at his skin…— yellower. Sallow like tallow. This effect of the wearing of the green had been pointed out through the years by his mother, aunties, kid friends, make-up artists. “Don t wear green. … Green s a bad color.” For a long time he thought it had to do with bad taste or bad luck… Then some dorm guy said, “We look yellow in that color.” It had to do with racial skin. And, of course, from that time on, he knew what color he had to wear — green, his color to wear to war… the green shirt and greener tie [Ibid.: 54-55].
Основные ЦО green и yellow реализуют прямое денотативное значение цвета: “yellow – of a colour like that of a lemon or gold or the sun” [СDO]; “green - of a colour between blue and yellow; of the colour of grass” [CDO].
В контексте лексемы racial, которая, как и yellow, появляется в синтаксической функции определения к существительному skin (his skin…— yellower; racial skin), актуализировано производное переносное значение yellow расовой категории:
Yellow - (offensive) belonging to a race that has pale yellowish-brown skin [CDO]; (chiefly derogatory, offensive) Far East Asian (relating to Asian people) [WD].
В тексте актуализирована метонимическая ассоциативная связь зеленого и желтого цветов, которые являются аналогичными, т.е. соседствуют в цветовом спектре и имеют особенность усиливать друг друга (“We look yellow in that color [green]”), вследствие чего ЦО green воспринимается читателем как лингвоцветовой маркер монголоидной расы. Контекстуальную синонимию ЦО green и yellow усиливает тождество форм сравнительной степени сравнения yellower, greener.
Вопреки мнению соотечественников (“Don t wear green. … Green s a bad color.”), Уитмэн оценивает собственную расовую идентичность положительно. Положительная самооценка персонажа выражена положительной оценочностью ЦО green, которая формируется:
положительной модальностью глагола долженствования had to (color he had to wear);
положительной модальностью вводного словосочетания of course (“…of course… he had to wear — green”);
положительной оценочностью метафорического парафраза his color to wear to war;
градацией тона и светлоты, выраженной ЦО в положительной и сравнительной степени сравнения green-greener и оттеночным ЦО dark green.
В микроконтексте лексемы war (“green, his color to wear to war”) актуализируется традиционное символическое значение зеленого как цвета военного камуфляжа. Реализуются следующие переносные значения ЦО color: “An item or items of a particular colour worn to identify or distinguish an individual or a member of a group…; The flag of a country, or of a regiment or ship” [ODO]. Милитаристская коннотация излюбленного цвета Уитмена не случайна: уклоняясь от военного призыва (“he will not go to Viet Nam or to any war” [Kingston, 1990: 376]), Уитмэн ведет собственную идеологическую войну. Расовое самоутверждение персонажа носит непримиримый и всепоглощающий характер и воплощается в творческом кредо:
“Wittman wanted to… yellow Bill, Brooke, and Annie. A new rule for the imagination: The common man has Chinese looks. …Whenever you read about those people with no surnames, color them… yellow” [Ibid.: 45-46].
Читатель может предположить, что автор не разделяет радикальную оценочную позицию персонажа, о чем свидетельствует отрицательная оценочность лексемы didn t go together («плохо сочетались»):
“Wittman s suited body and hairy head didn t go together. Nor did the green shirt and greener tie” [Ibid.: 55].
Гендерная самоидентификация
Проанализируем семантику ЦО beige, функционально направленного на моделирование гендерной СИ персонажа Элейн (роман “Cat s eye” М. Этвуд).
ЦО beige включается в портретные описания Элейн и женских персонажей, которые являются воплощением определенного типа женского гендера и ролевыми моделями Элейн в процессе её гендерной СИ на протяжении жизни. Также, ЦО beige включается в интерьерные описания, которые ассоциируются с указанными персонажами.
Beige входит в портретные описания:
1. Миссис Кэмпбелл - матери подруги Элейн “wearing a… twin set, a beige one”; “wearing her beige twin set”) [Atwood, 1988: 59-60];
2. женщин на улице “these fragments … —a shoulder, beige, camel s-hair, the side of a face, the back of a leg—belong to women” [Ibid.: 16];
3. манекенов “goddess on display… beige and inaccessible [Ibid.: 52];
4. моделей в рекламе “the models, whose flesh looks as if it s been painted over with a thin coat of beige plaster” [Ibid.: 100];
5. самой Элейн “a beige wool suit (on sale), medium-heel pumps to match” [Atwood, 2008: 338]. Beige входит в интерьерные описания:
6. дома Миссис Кэмпбелл “a sofa and two chairs and matching drapes, all of a flowered rose and beige material [Ibid.: 57];
7. домов одноклассниц “The colors of things… mushroom beige” [Ibid.: 65].
Лингвоцветовая парадигма, основанная на отношениях градации
Градация тона цвета
В тексте романа Э. Уокер “Color purple” градация тона, выраженная лингвоцветовой парадигмой основных ЦО red-purple-blue, функционально направлена на моделирование различных типов женского гендера, с которыми идентифицирует себя главный персонаж (Сели). Данная парадигма воспроизводит последовательность соответствующих цветов в спектре (purple - a colour intermediate between red and blue [ODO]). Каждый из цветов и его обозначений ассоциируется в читательском сознании с различной степенью имплицитного градуируемого признака “happy”.
ЦО red, purple, blue включаются автором в портретные описания женских персонажей и являются лингвоцветовыми маркерами соответствующих типов идентичности. Узуальные и окказиональные значения, актуализированные ЦО, воспринимаются читателем как сущностные характеристики идентичности.
Крайние элементы лингвоцветовой парадигмы - ЦО red и blue - актуализируют значения противоположной оценочности, ассоциируются с наибольшей и наименьшей степенью выраженности признака “happy” и формируют ценностно-смысловые полюса моделируемой социальной парадигмы. ЦО purple, занимающее промежуточное положение в ряду red-purple-blue, содержащее в своем значении семы red и blue и равноудаленное от red и blue, ассоциируется со средней степенью выраженности признака “happy”. Оно индексирует тип гендера, сочетающий сущностные характеристики типов гендера, индексируемых ЦО red и blue.
Red включается в портретные описания обольстительной и независимой джазовой певицы Шуг Эйвери - ролевой модели в процессе гендерной самоидентификации Сели. Коннотации красного как традиционной метафоры праздника и чувственности актуализируются в контексте лексем sassy, dress to kill, stylish, dressed well.
“She wearing a skintight red dress”, “her tight red dress, her feet in little sassy red shoes” [Walker, 1992: 47]; “she dress to kill. She got on a red wool dress … …Look so stylish it like the trees all round the house draw themself up tall for a better look. … Red rouge. …Ain t long for this world but dressed well for the next” [Ibid.: 33].
Заказывая в лавке ткань на платье, Сели думает, какой цвет выбрала бы Шуг (“I think what color Shug Avery would wear. She like a queen to me” [Ibid.: 20]). Несмотря на большой выбор красных оттенков, она вынуждена от него отказаться, поскольку муж не оплатит такую экстравагантную покупку. В тексте актуализируются значения ЦО red “happy” и “inaccessible” (cр.: узуальное словарное значение red - used to denote something forbidden, dangerous, or urgent [ODO]).
“Plenty red but she say, Naw, he won t want to pay for red. Too happy lookin” [Walker, 1992: 20].
Сели выбирает пурпурный (“Somethin purple, maybe little red in it too” [Ibid.: 20]). В сочетании с лексемой queen (“She like a queen to me so I say to Kate, Somethin purple” [Ibid.: 20]) актуализирована коннотация пурпурного как королевского цвета, цвета власти, лексикографически закрепленная за ЦО purple в переносном узуальном значении положительной оценочной направленности “regal, imperial” [MWDO]. Однако и пурпурной ткани в лавке нет (“us look an look and no purple” [Walker, 1992: 20]).
Итак, Сели приходится довольствоваться синим, который (среди доступных вариантов) тонально ближе к желаемому (“We got choice of brown, maroon or navy blue. I say blue” [Ibid.: 20]). В сочетании с лексемой happy как коннотацией красного прилагательное blue актуализирует переносное узуальное словарное значение отрицательной оценочной направленности “unhappy” (low in spirits: melancholy [MWDO]) и воспринимается как сущностная характеристика того типа женского гендера, который воплощает Сели. Это подтверждает сюжет романа: муж и приемные дети плохо относятся к Сели, женщина глубоко не счастлива в браке.
По мере развития сюжета романа жизнь Сели, которая воссоединяется с дочерью и сестрой и добивается большей независимости, налаживается. ЦО purple и red появляются в портретном описании Сели (“I m busy making pants... One leg be purple, one leg be red [Walker, 1992: 105]) и в описание её комнаты (“Everything in my room purple and red” [Ibid.: 130]). Они маркируют новый более счастливый тип женского гендера персонажа. Положительная оценочность гендерной идентичности персонажем имплицируется положительной оценочностью лексем dream и over the moon (“I dream Sofia wearing these pants, one day she was jumping over the moon” [Ibid.: 130]).
Итак, градация тона blue-purple-red выражает градуируемый признак “happy” как сущностную характеристику моделируемых типов женского гендера. Тип гендерной идентичности, воплощаемый ролевой моделью - певицей Шуг Эйвери, - маркирован ЦО red, ассоциируется с максимальной степенью выраженности значения happy и оценивается персонажем положительно. Тип гендерной идентичности, воплощаемой самой Сели, маркирован ЦО blue; он ассоциируется c минимальной степенью выраженности признака happy и оценивается персонажем отрицательно. ЦО blue (-) и red (+) образуют ценностно смысловые полюса моделируемой гендерной парадигмы. Ослабление тона red ассоциируется с ослаблением значения “happy”. ЦО purple маркирует желаемый и доступный для Сели тип гендерной идентичности.
В тексте романа Т. Моррисон “The bluest eye” градация голубого тона, выраженная прилагательным blue в положительной, сравнительной и превосходной степени сравнения (blue - bluer - the bluest), функционально направлена на моделирование социального сравнения, оценки и самооценки в процессе расовой СИ главного персонажа романа. Чернокожая Пекола мечтает о голубых глазах (“A little black girl yearns for the blue eyes of a little white girl” [Morrison, 2007: 204]). ЦО blue маркирует расовую категорию “white”, а голубой цвет ассоциируется в сознании персонажа с красотой и оценивается ей положительно (подробнее см. раздел 3.1).
Пекола выдает желаемое за действительное. Она убеждена, что ее глаза магическим образом приобрели голубой оттенок и сравнивает его с цветом глаз белых одноклассниц. Градация голубого тона, выраженная лингвоцветовой парадигмой прилагателного blue в положительной, сравнительной и превосходной степени сравнения blue - bluer - the bluest, имплицирует социальное сравнение и степень сформированности «новой» расовой идентичности “white”. Градацию голубого тона также выражает сочетание ЦО blue с наречиями степени much и enough (much bluer, blue enough) и сочетание сравнительной степени сравнения bluer со сравнительными оборотами than theirs, than Joanna s, than Michelena s. Максимальная степень выраженности признака голубого тона (the bluest) соответствует конечному этапу формирования расовой идентичности “white” и положительной оценке персонажа:
“I got blue eyes, bluer than theirs … They are bluer, aren t they? … Much bluer. Bluer than Joanna s? Much bluer than Joanna s. And bluer than Michelena s? Much bluer than Michelena s. … Yours are bluer. … The bluest eyes in the whole world. But suppose my eyes aren t blue enough?” [Ibid.: 197-198].
Автор образует редкие для прилагательных цвета формы сравнительной и превосходной степени сравнения, наречие bluely (Really, truly, bluely nice?), а также сочетает его с наречиями, посредством чего фокусирует внимание читателя на семантике градации цвета как семантической основе социального сравнения и оценки.
Градация светлоты цвета
В романе Дж. М. Кутзее “Disgrace” градация светлоты цвета, выраженная лингвоцветовой парадигмой основных ЦО white-pink-red, функционально направлена на моделирование трех типов возрастной идентичности (“child”-“adolescent”-“adult”), относительно которых имплицитно идентифицирует себя главный персонаж романа профессор Дэвид Лури. Преодолевая возрастной кризис, Дэвид увлекается одной из своих студенток – девушкой значительно моложе себя. Идентифицируя ее возраст (“slim as a twelve-year-old” [Coetzee, 2000: 19], “Too young”, “does not own herself”, “too confused” [Ibid.: 18], “A child! …No more than a child!” [Ibid.: 20]) и выявляя отчасти отцовскую природу своей привязанности (“old enough to be her father” [Ibid.: 1], “makes up a bed for her in his daughter s old room” [Ibid.: 29]), персонаж конструирует собственную возрастную идентичность (“He ought to give up, retire… Aging is not a graceful business. A clearing of the decks… the proper business of the old: preparing to die” [Ibid.: 9]).
Заказывая цветы для девушки, Дэвид затрудняется с выбором цвета из доступных (white-pink-red). Последовательность членов парадигмы соответствует естественной последовательности цветов, соотнесенных по убыванию светлоты (pink - of a colour intermediate between red and white, as of coral or salmon [ODO]). Уменьшение светлоты цвета гвоздик коррелирует с увеличением возраста, крайние элементы ряда white и red соответствуют типам идентичности “child” и “adult”, промежуточный элемент pink соответствует типу идентичности “adolescent”. Персонаж останавливается на промежуточном значении pink, которое индексирует промежуточный тип возрастной идентичности, однако розовых гвоздик нет в продаже, и Лури заказывает букет из белых и красных цветов. Градация светлоты цвета становится организующим принципом лингвоцветовой парадигмы возрастной идентификации Другого и, опосредованно, СИ.