Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Общие положения исследования 9
1.1 К вопросу о понимании эпиграфа в современной науке 9
1.2 К вопросу о кодировании смысла в тексте 21
1.3 Классификация эпиграфов в романе в.скотта «айвенго» 40
Выводы к главе 1: 71
ГЛАВА 2. Роль эпиграфа в действии функциональной смысловой зависимости 73
II.1 Формирование семантических ядер романа 73
II.2 Формирование центральных звеньев романа 169
II.3. Формирование смыслового узла романа 176
Выводы к главе II: 181
Заключение 182
Приложение 184
Список литературы: 191
- К вопросу о кодировании смысла в тексте
- Классификация эпиграфов в романе в.скотта «айвенго»
- Формирование центральных звеньев романа
- Формирование смыслового узла романа
К вопросу о кодировании смысла в тексте
Если рассматривать текст как максимально объемную единицу речи [128, С. 124], можно сказать, что текст является коммуникативной единицей высшего порядка, посредством которой осуществляется речевое сообщение [64, С. 7]. В этом случае писатель, «... используя средства определенной знаковой системы, кодирует сообщение, отражающее его представление о некоем явлении и предмете. Этому предшествует идея, мысль, ментальная модель явления. Текст, таким образом, есть отражение ментальной модели первого коммуниканта. Второй, получив текст, декодирует его (в соответствии с правилами, заложенными в языке) и осмысливает результат, то есть строит свою ментальную модель обсуждаемого явления» [1, С. 84].
Таким образом, отправитель сообщения и его получатель имеют дело с кодом. И.В. Арнольд пишет о том, что «кодом называется такой набор значимых единиц и правил их соединения, или фиксированных ограничений для их соединений, который позволяет передавать некоторые сообщения» [18, С. 132]. «Прежде всего читатель имеет дело с графическим кодом. Чтобы прочесть вслух закодированные буквами слова или мысленно представить себе их звучание, пользуются орфоэпическим алгоритмом или алгоритмами. Чтобы снять возможную полисемию или омонимию полученных таким образом слов, читатель (обычно подсознательно) пользуется правилами контекстологического алгоритма. Контекстологический алгоритм сочетается и взаимодействует с синтаксическим. При этом приходится возвращаться к другому, графическому коду — к знакам препинания. На этом, однако, функции графических кодов не заканчиваются. Расположение строк, абзацев, деление на строфы, выделение эпиграфов и рефренов, курсив, размер шрифта и многое другое - все это подчиняется своим правилам, которые можно свести к определенным алгоритмам. Относительно прост код сірок, - читателю достаточно взглянуть на страницу, чтобы по форме строк судить о том, поэзия ли перед ним, проза или драма. Словом, форма строк сигнализирует жанр» [18, С. 141]. «Высший, то есть идейно-тематический уровень текста, его интеллектуальное и эмоциональное содержание и есть собственно сообщение» [18, С. 145].
Однако, рассуждая об идентичности отправляемого и получаемого сообщения, Ю.М. Лотман говорит: «... придется признать, что все естественно возникшие языковые структуры устроены в достаточной мере плохо». Для того, чтобы сообщения полностью совпадали, «нужны условия, в естественной ситуации практически недостижимые: для этого требуется, чтобы адресант и адресат пользовались полностью идентичными кодами, то есть фактически чтобы они в семиотическом отношении представляли как бы удвоенную одну и ту же личность, поскольку код включает не только определенный двумерный набор правил шифровки - дешифровки сообщения, но обладает многомерной иерархией. Даже утверждение, что оба участника коммуникации пользуются одним и тем же естественным языком (английским, русским, эстонским и т.д.), не обеспечивает тождественности кода, так как требуется еще единство языкового опыта, тождественность объема памяти. А к этому следует присоединить единство представлений о норме, языковой референции и прагматике. Если добавить влияние культурной традиции (семиотической памяти культуры) и неизбежную индивидуальность, с которой эта традиция раскрывается тому или иному члену коллектива, то станет очевидно, что совпадение кодов передающего и принимающего в реальности возможно лишь в некоторой весьма относительной степени. Из этого неизбежно вытекает относительность идентичности исходного и полученного текстов. С этой точки зрения, действительно, может показаться, что естественный язык плохо выполняет порученную ему работу. О языке поэзии и говорить не приходится» [151, С. 13]. В то же время И.В. Арнольд пишет, что «восприятие поэтического текста индивидуально, но возможность неодинакового понимания не безгранична: у каждого текста есть свой инвариант...» [18, С. 155]. Эта же мысль фигурирует в другой работе Ю.М. Лотмана [153], где он говорит о том, что «художественная коммуникация обладает одной интересной особенностью: обычные виды связи знают только два случая отношений сообщения на входе и выходе канала связи - совпадение и несовпадение. Второе приравнивается к ошибке и возникает за счет «шума в канале связи» - разного рода обстоятельств, препятствующих передаче. Естественные языки страхуют себя от искажений механизмом избыточности - своеобразным запасом семантической прочности» [153, с .34]. «То, что текст — инвариантная система отношений, со всей очевидностью проявляется при реконструкции дефектных или утраченных произведений» [153, с .70]. Таким образом, несмотря на различия в восприятии мира каждым отдельным индивидом, говоря о тексте, можно сказать, что в нем присутствует неизменяемый константный смысл, передающийся за счет исчерпывающего выражения языковыми средствами.
Учитывая сказанное, мы рассматриваем текст как двухуровневую систему, в которой глубинный уровень отвечает за кодирование смысла, а поверхностный - за его декодирование при помощи разных типов лексики, отражающих тип речевой ситуации. При этом на глубинном уровне действуют такие смысловые элементы, как инвариант, семантическое ядро, центральное звено, которые, последовательно расширяясь, выстраиваются при помощи линии авторского ракурса, где смысловой узел — максимально объемный смысловой элемент текста. На поверхностном уровне данным смысловым элементам соответствуют вариативное расширение, фон и периферия, расширяющиеся в горизонтальной плоскости и
формирующие контекст при помощи сюжетной перспективы. Объединенное расширение элементов глубинного и поверхностного уровней происходит в тексте посредством действия функциональной смысловой зависимости, отбирающей содержание, подлежащее выражению для наиболее адекватного выражения речевой ситуации соответствующего плана (микротематического, тематического, макротематического и текстологического), что в свою очередь, выстраивает текст как максимальную структурно-смысловую единицу письменной речи, образующуюся в результате развития структурно-смысловых элементов речи от речевого комплекса, сверхфразового единства, текстового сегмента - до текста.
Теоретической основой исследованию послужила концепция, разработанная профессором И.Г. Кошевой и продолжаемая представителями ее школы: такими, как Е.В. Алексеевой, А. И. Герасименко, Д.В. Драгайцевым, Н.Ф. Жучковой, Е.Н. Корбиной, Е.Ю. Луговской, В.А. Макаровой, Н.Н. Максимчук, Н.В. Родиной, Л.К. Свиридовой, А.Г. Сиукаевой, А.В. Халаимовой, А.А. Чусовой, В.Н. Чухрановой, А.С. Шелеповой, Д.А. Шигоновым, Е.В. Щебетенко и др., которая описывает вышеобозначенные процессы с точки зрения структурно-смысловой иерархии текста.
В нашем исследовании эпиграф рассматривается как текстологическая единица, носящая характер кодирования смысла в тексте, что позволяет вскрыть механизм, посредством которого эпиграф влияет на понимание смысла следующего за ним текста.
Классификация эпиграфов в романе в.скотта «айвенго»
Микротема данного одноступенчатого составного речевого комплекса сосредоточена на образе саксонца. Такие прилагательные, как голубоглазый "blue-eyed", золотокудрый "yellow-haired", сильный "strong" и в глубоком цветении "deep-blooming" (метафорический перенос непосредственной соотносимости конкретизирующего типа лексики, что касается также и слова «золотокудрый») формируют ее детализацию. При этом инвариантом данного эпиграфа является прибытие данного саксонца.
В тексте главы единственным саксонцем, о котором идет речь, является Седрик Сакс, по описанию соответствующий саксонцу, о котором идет речь в эпиграфе. "Не was not above the middle stature, but broad-shouldered, long-armed, and powerfully made, like one accustomed to endure the fatigue of war or of the chase; his face was broad, with large blue eyes, open and frank features, fine teeth, and a well formed head, altogether expressive of that sort of good-humour which often lodges with a sudden and hasty temper". "His long yellow hair was equally divided on the top of his head and upon his brow, and combed down on each side to the length of his shoulders..." Если рассматривать соответствие эпиграфа и главы лишь с точки зрения поверхностного уровня, можно прийти к мысли, что основной акцент повествования в данном случае сосредоточен на Седрике Саксе, по описанию в полной мере соответствующем вариативному расширению инварианта эпиграфа, обозначенного выше. В главе описывается тревога Седрика за опаздывающих с выпаса свиней его слуг - Вамбы и Гурта, что заставляет его опасаться, не захватили ли их вместе со стадом свиней его норманнские соседи; размышления об изгнанном сыне Уилфреде Айвенго; его недовольство тем, что Леди Ровена — дальняя родственница, находящаяся на его опекунстве, - мешкает с приходом к ужину, который давно уже должен был начаться. При этом описанию данных мыслей посвящена практически вся глава. Семантически доминирующим в этом случае является размышление Седрика об Айвенго, так как эти размышления характеризуются словом «sadness», чго соответствует адъективности, формирующейся в эллипсисе "sad relief, формирующем оценку в эпиграфе: "The reflection seemed to conjure into sadness his irritated feelings. Replacing the javelin, he resumed his seat, bent his looks downward, and appeared to be absorbed in melancholy reflection". Однако это соответствие проявляется лишь на уровне соотнесения микротематической части эпиграфа и его вариативного расширения с вариативным расширением инварианта любви Седрика Сакса к отчизне, что заставило его даже изгнать родного сына из дома во имя реализации планов по воссоединению воюющих кланов для процветания Англии, что описывается в вариативном расширении данного инварианта. Однако в этом случае нельзя сказать, что соответствие инвариантов эпиграфа и главы является избыточным в связи с отсутствием описания прибытия Седрика Сакса куда-либо. Данный факт заставляет нас искать дальнейшее соответствие в данной главе. Последней фразой главы 3 является следующая: "... the guests of the evening entered the apartment." Гостями, которые вошли в зал, где в данный момент повествования находился Седрик, были Бриан де Буагильбер, Приор Эймер и пилигрим, которого указанные персонажи встретили по дороге к замку Седрика, и который помог им найти дорогу к этому месту, так как шут Седрика Вамба, в связи с грубым отношением к нему Бриана де
Буагильбера, указал всадникам совсем иной путь, чтобы, во-первых, в отместку запутать их, а во-вторых, предвидя нежелание своего хозяина иметь дело с норманнами, - о чем повествуется в главе 2.
В этом месте раскрытия фабулы романа личность пилигрима остается неизвестной. Хоть он и говорит о себе: «... здешний уроженец [196, С. 35]», автор раскрывает его личность в конце главы 12, и читатель узнает, что пилигрим, так же как и Рыцарь Лишенный Наследства (фигурирующий в главах с 8-ой по 12-ую), является никем иным, как Айвенго, - сыном Седрика Сакса. Седрик изгнал Айвенго из дома за то, что тот «... дерзнул поднять влюбленные глаза на эту красавицу[196, С. 33]» - Леди Ровену. Седрик считал своим священным долгом выдать ее замуж за своего родственника и союзника Ательстана Конингсбургского. По праву королевского происхождения оба были достойны занять престол и могли объединить две партии (между которыми на тот момент происходила междоусобная война) для свержения норманнского ига.
Как следует из фабулы романа, Айвенго вернулся домой из Святой земли, где участвовал в крестовом походе за обладание Гробом Господним. Описание Айвенго мы находим в конце главы 12, когда с Рыцаря Лишенного Наследства снимают шлем и становится известно, что под этим псевдонимом скрывался Айвенго. "When the helmet was removed, the well-formed, yet sun-burnt features of a young man of twenty-five were seen, amidst a profusion of short fair hair". Слово «fair» в отношении к волосам переводится с английского языка как светлый, белокурый, что соответствует метафорическому переносу слова «золотокудрый», и в связи с чем, можно сказать, что Уилфред Айвенго подходит под описание саксонца, который формирует микротему эпиграфа к главе 3. В главе Седрик Сакс размышляет о своем сыне Айвенго, осуждая его безрассудную страсть к Леди Ровене. Именно это послужило причиной его изгнания из отчего дома, о чем Седрик сожалеет, но не может поставить личное счастье в одну плоскость с любовью к родине, что выражено в следующих местах в главе: «Ah. Wilfred, Wilfred!" he exclaimed in a lower tone, "couldst thou have ruled thine unreasonable passion, thy father had not been left in his age like the solitary oak that throws out its shattered and unprotected branches against the full sweep of the tempest!" The reflection seemed to conjure into sadness his irritated feelings. Replacing his javelin, he resumed his seat, bent his looks downward, and appeared to be absorbed in melancholy reflection.» «"Palestine!" repeated the Saxon; "Palestine! how many ears are turned to the tales which dissolute crusaders, or hypocritical pilgrims, bring from that fatal land! I too might ask — 1 too might enquire — I too might listen with a beating heart to fables which the wily strollers devise to cheat us into hospitality — but no — The son who has disobeyed me is no longer mine; nor will I concern myself more for his fate than for that of the most worthless among the millions that ever shaped the cross on their shoulder, rushed into excess and blood-guiltiness, and called it an accomplishment of the will of God."
He knit his brows, and fixed his eyes for an instant on the ground; as he raised them, the folding doors at the bottom of the hall were cast wide, and. preceded by the major-domo with his wand, and four domestics bearing blazing torches, the guests of the evening entered the apartment.»
Формирование центральных звеньев романа
Центральные звенья романа В.Скотта «Айвенго», выражающие содержательную, мировоззренческую стороны смыслового узла и участвующие в психологическом подключении читателя к смыслу романа, образуются в результате синтеза семантических ядер на основе логического стержня. В первой главе было рассмотрено формирование центрального звена 1: Угнетение норманнами саксонцев. Ниже приводится рассмотрение формирования остальных центральных звеньев романа.
Так, семантическим ядром 2 является двуличие Приора Эймера. В соответствии с логическим стержнем данного семантического ядра, оно притягивает к себе следующие семантические ядра: Семантическое ядро 16: Образ жизни Отшельника, несоответствующий поведению монаха, Семантическое ядро 17: Прославление Отшельником веры людей в чертей, которая позволяет римскому папе иметь власть, а обычному монаху пользоваться всеми преимуществами жизни, скрываясь за бедностью своих одежд, Семантическое ядро 20: «Чем ближе к церкви — тем дальше от Господа Бога», Семантическое ядро 36: Неискренность настоятеля Ордена Храма, не отличающегося честностью и умеющего скрывать свои пороки и честолюбивые замыслы под личиной лицемерного благочестия и пылкого фанатизма, к которому в душе питал презрение Учитывая принадлежность всех людей, которые фигурируют в данных семантических ядрах, либо к Церкви, либо церковному Ордену рыцарей, синтез данных семантических ядер формирует центрально звено 2: Двуличие церковников - от монахов до высших чинов. Логически доминантным в данном синтезе является семантическое ядро 36, так как в эпиграфе, формирующем семантическую ось данного семантического ядра, в вариативном расширении содержится следующая фраза: «...all live by seeming...». Эта фраза, за счет участия в ней слова «all», представляет наиболее обобщенное понятие, что выражает мнение автора эпиграфа о том, что вообще все люди представляют собой не то, что они есть на самом деле. На основании лингвистического анализа текста мы не можем найти подтверждения этому мнению в тексте, однако в рамках данного центрального звена данное положение получает свою детализацию за счет присутствия вышеобозначенных семантических ядер, что выражает авторскую позицию по данному вопросу. Коммуникативное подключение читателя к данному центральному звену, а также выражение авторской позиции на этот счет происходит при помощи семантического ядра 17 (одна из синтезированных частей которого содержится в песне монаха, что также являет собой наиболее близкое читателю восприятие смысла семантического ядра) и семантического ядра 20 (содержащего поговорку «чем ближе к церкви - тем дальше от Господа Бога», представляющей обобщенное выражение речевой ситуации макротематического плана). Семантические ядра 2 и 16 носят содержательный характер. Так формируется центральное звено 2: Двуличие церковников от монахов до высокопоставленных чинов. Центральное звено 3 формируется при помощи следующих семантических ядер: Семантическое ядро 4а: Справедливость отношения и переживания господина в лице Седрика Сакса в отношении свих подчиненных, Семантическое ядро 11: Справедливость саксонских разбойников, не позволяющая им ограбить человека, сражающегося за те же идеалы, что и они, Семантическое ядро 136: Честь Локсли, отказывающегося поступить на службу к принцу Джону и согласного служить только Ричарду — царственному брату принца, Семантическое ядро 26: Чистосердечное желание раба Вамбы пожертвовать своей жизнью ради спасения своего господина, Семантическое ядро 31: Англичане храбрецы по природе и воспитанию, что доказывают успешным выполнением осады замка семантическое ядро 33: Честь предводителя разбойников Локсли, помнящего оказанные ему благодеяния. Учитывая тот факт, что все герои, участвующие в формировании данного центрального звена, являются саксонцами, при помощи них автор дает их характеристику. Так, данный синтез является центральным звеном 3: Характеристика саксонцев. Мировоззренческий характер в данном центральном звене носит семантическое ядро 31, в наиболее общей форме констатирующее позицию автора в отношении данного центрального звена. Семантическое ядро 26, за счет наиболее заостренного вопроса самопожертвования шутом во имя своего господина, создает психологическое подключение читателя к данному центральному звену. Остальные же семантические ядра в той или иной обладают всеми тремя характеристиками центрального звена. Синтез следующих семантических ядер: Семантическое ядро 36: Прибытие Айвенго из Палестины на родину, Семантическое ядро 8: Победа Рыцаря Лишенного Наследства над Брианом де Буагильбером, Семантическое ядро 12а: Победа Рыцаря Лишенного Наследства над норманнскими рыцарями формирует центральное звено 4: Победа Айвенго над норманнами. Все три семантических ядра носят содержательный характер. Коммуникативное подключение читателя происходит за счет расположения их в виде исхода двух поединков между Айвенго и храмовником. В этом смысле необходимо оговориться, что с точки зрения развития сюжета, семантическое ядро 43: Буагильбер — презренный трус, ставший жертвой собственных страстей, также тяготеет к отнесению в данный синтез, учитывая, что он умер в бое с Айвенго. Однако с точки зрения кодирования смысла, усиленного за счет инварианта, эпиграфа данное семантическое ядро относится к другому центральному звену, формирование которого будет освещено ниже. Такие семантические ядра, как: Семантическое ядро Зв: Прибытие Ричарда Плантагенета из плена на родину, Семантическое ядро 46: Отсутствие почестей законному правителю Англии Ричарду Плантагенету при его возвращении на родину, Семантическое ядро 34: Принц Джон дает команду Вальдемару Фиц-Урсу убить законного короля Англии Ричарда, который вернулся на родину из плена, Семантическое ядро 40: Ричард снимает маску Черного Рыцаря, а Локсли признается в том, что является Робин Гудом, Семантическое ядро 41: Ричард благодушно- принимается своим народом в лице разбойников в своем синтезе формируют центральное звено 5, формирующееся вокруг личности Короля Ричарда. Все семантические ядра, входящие в состав данного центрального звена, носят содержательный характер, кроме семантического ядра 41, предлагающего читателю мировоззренческую позицию автора в отношении того, что законный король Англии близок своему народу в борьбе за идеалы чести и достоинства. Подробнее этот факт будет объяснен при рассмотрении формирования авторского ракурса произведения.
Формирование смыслового узла романа
Поводом вмешательства пилигрима в разговор между Буагильбером и Седриком является тот факт, что Буагильбер представил саксонских рыцарей уступающими в доблести норманнским рыцарям. Брошенным вызовом Айвенго отстаивает честь саксонцев, тем более, что на деле именно они отличались доблестью, одерживая победы в Палестине, что ясно из того же приведенного ретроспективного рассказа.
Развязка данной смысловой линии происходит посредством введения в текст семантического ядра 43, где Буагильбер становится жертвой собственных страстей. Победа Айвенго в этом случае косвенна, так как и он, и Буагильбер одновременно падают с лошадей в финале схватки, однако эпиграф, предпосланный главе, акцентирует внимание именно на смерти норманна. В связи с тем, что «презренный трус» является его характеристикой, данная сцена являет собой поражение характеристик норманнов (см. центральное звено 8) характеристиками саксонцев (центральное звено 3).
Приор Эймер (семантическое ядро 2) и Альберт Мальвуазен (семантическое ядро 36), являясь норманнами, также являются представителями церкви, которой в тексте посвящено центральное звено 2. Однако в связи с тем, что Отшельник также является не тем, за кого себя выдает, семантические ядра 2 и 36 не могли быть напрямую отнесены к центральному звену 8, хотя они связывают данные центральные звенья по смежности. Другими смежными центральными звеньями (по связи семантических ядер, входящих в их состав) являются центральные звенья 7, 9 и 10. Центральное звено 7: Леди Ровена связано с центральным звеном 8 посредством раскрытия личности Де Браси в семантическом ядре 23, где в разговоре с ним Ровена говорит следующие слова: «Когда учтивые слова прикрывают грубые поступки, ..., они похожи на рыцарский пояс на подлом рабе. ... Вам было бы лучше сохранить одежду и речь разбойника, чем скрывать воровские дела под личиной деликатных манер и любезных фраз» [196, С. 228]. Данное центральное звено (7) является содержательным по своему типу, так как является основанием захвата Ровены и ее спутников, и одним из поводов для проявления характеристик норманнов, перечисленных в семантических ядрах, входящих в состав центрального звена 8.
Центральное звено 9 связано с центральным звеном 8 посредством личности Реджинальда Фрон де Бефа (семантическое ядро 30), также являющегося норманном и проявляющего в семантическом ядре 30 свое жестокосердие. Центральное звено 10 связано с центральным звеном 8 через семантическое ядро 24, где Буагильбер, нарушая законы Ордена Храма, пытается насильно добиться любви Ревекки, что характеризует его как клятвопреступника. Рассматривая смежность центральных звеньев, примыкающих к центральному звену 4 со стороны Айвенго, необходимо выделить центральные звенья 3 и 5. Центральное звено 3: Характеристика саксонцев связано с центральным звеном 4 посредством личности Айвенго, который является саксонцем. Центральное звено 5: Ричард связано с центральным звеном 3 и таким же образом, как центральное звено 3 с центральным звеном 4. Центральное звено 6: Недоумение автора по поводу притеснения иноверцев связано с центральным звеном 10: Ревекка, проявляющей такие качества, которые делают притеснение евреев абсурдными, из чего вытекает центральное звено 11: Законы должны служить сплачивать людей, а не разъединять их. Таким образом, синтез центральных звеньев и сюжетообразующих семантических ядер формирует смысловой узел романа В.Скотта «Айвенго» (см. схему 7 в Приложении, С. 190). Мировоззренческий аспект смыслового узла передается посредством следующих центральных звеньев: Центральное звено 2, центральное звено 3, центральное звено 4, центральное звено 6, центральное звено 8, центральное звено 9 и центральное звено 11. Содержательными центральными звеньями являются: центральное звено 1, центральное звено 5, центральное звено 7 и центральное звено 10. Коммуникативный аспект смыслового узла передается за счет сюжетообразующих семантических ядер, которые не вошли ни в одно центральное звено, но которые помогают им плавно переходить друг в друга. Учитывая, что минимальным элементом, составляющим смысловой узел, является инвариант, находящийся в основе эпиграфа, можем заключить, что эпиграф является текстологической единицей, кодирующей смысл в тексте. I. В главе рассматривается формирование семантических ядер в романе В.Скотта «Айвенго», число которых составляет 53, что не соответствует количеству глав, которым предшествуют эти эпиграфы, что связано с тем, что 7 эпиграфов являются полисемантическими в тексте, из чего следует то, что они формируют более одного семантического ядра, из чего следует данное положение вещей. II. Центральные звенья романа формируются на основе синтеза семантических ядер, сформированных при помощи синтеза инвариантов эпиграфа и главы (или глав - в случае полисемантичности эпиграфа) и выражают содержательный, мировоззренческий и коммуникативный аспекты смыслового узла. III. 11 центральных звеньев романа формируют его смысловой узел, на глубинном уровне представленный авторским ракурсом. IV. Смысловой узел на поверхностном уровне раскрывается при помощи действия сюжетной перспективы, подающей смысловые линии, заключенные в центральных звеньях, при помощи сюжетных линий. V. Последовательное изложение процессов формирования элементов структурно-смысловой иерархии демонстрирует механизм кодирования смысла при помощи эпиграфа в романе В. Скотта «Айвенго».
