Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Лингвокультурология как новое направление лингвистических исследований 10
1.1. Лингвокультурология как новая область лингвистического анализа 10
1.3 Методы лингвокультурологического исследовани я 30
1.4. О понятиях культурного пространства и когнитивной базы 38
1.5. Лингво-культурный код и культурный код как средства культурного кодирования 44
Выводы по первой главе 50
Глава 2. Проблемы исследования аллюзий в современной лингвистике 52
211. Аллюзия как стилистический прием 52
2.2. Аллюзии vs. Прецедентньпс феномены 63
2;3. Аллюзии vs. Текстовые реминисценции 69
2.4 Аллюзии vs. Пресуппозиция : : :..72
2.5. Аллюзии vs. Интертекстуальность .77
2.6. Аллюзии vs. Цитаты 79
2.7. Аллюзии vs. Вертикальный контекст 82
Выводы по второй главе : 85
Глава 3. Функционирование аллюзий в дискурсе Д.Фаулза 88
3.1. Дискурс в лингвистике 88
3.2. Специфика аллюзий в дискурсе д. Фаулза 93
3.3. Источники культурологической маркированности аллюзий ... 102
3.4. Универсальное и культурно-специфичное англоязычной
Культуры сквозь призму аллюзий 115
3.5. Роль аллюзий в трансляции культурных ценностей 123
3:6. Мировоззренческие основания аллюзий в дискурсе д. Фаулза .143
Выводы по третьей главе 150
Заключение 154
Литература 159
- Методы лингвокультурологического исследовани
- Лингво-культурный код и культурный код как средства культурного кодирования
- Аллюзии vs. Текстовые реминисценции
- Источники культурологической маркированности аллюзий
Введение к работе
Актуальность настоящего диссертационного исследования обусловлена:
- обращением к востребованной в настоящее время парадигме – ЛК, позволяющей раскрыть особенности взаимосвязи языка и культуры;
- выбором аллюзии в качестве объекта исследования в силу ее значимости как единицы с богатой культурологической семантикой, анализ которой позволяет приблизиться к пониманию информации культурологического плана, имеющей отношение к культуре английского ЛКС;
- возможностью выхода на перспективы дешифровки культурных кодов английского ЛКС.
Объектом исследования в работе выступают аллюзии, собранные методом сплошной выборки, в количестве 2341 контекстуальной единицы. Выбор аллюзии как объекта ЛК исследования обусловлен особой природой данного стилистического приема. Культурологическая отмеченность аллюзии двунаправлена: во-первых, аллюзия отсылает к тому или иному событию или объекту (историческому, литературному и т.д.), имеющему значимость для данного ЛКС. А во-вторых, она проецирует на текст результат упоминания того или иного культурно-исторического факта и делает культурную информацию неотъемлемой частью порождаемого текста. В силу данного своеобразия аллюзия представляет собой особый интерес для лингвокультуролога.
Предметом исследования является культурологическая маркированность аллюзий.
Цель настоящей работы заключается в ЛК анализе аллюзий, направленном на описание художественного дискурса Д. Фаулза как проекции культурного пространства английского ЛКС, что требует последовательной дешифровки задействованных культурных кодов.
Достижение этой цели требует решения целого ряда задач:
1. Проанализировать разнообразные подходы к проведению ЛК анализа и разработать аппарат и методологию ЛК исследования аллюзий.
2. Определить понятие и место аллюзии в ряду смежных понятий.
3. В рамках ЛК анализа аллюзий (а) установить удельный вес, коррелятивную значимость источников культурологической маркированности аллюзий, характеризующих дискурс Д. Фаулза; (б) охарактеризовать роль аллюзий в качестве трансляторов культурно-языковых универсальных черт и культурно-языковой специфики; (в) установить соотношение культурной информации, передаваемой аллюзиями, с тремя составляющими культуры (цивилизационной, социально-психологической и модусной, или деятельностной).
4. Определить типы приоритетных для дискурса Д. Фаулза культурных кодов, дешифровка которых связана с распредмечиванием аллюзий.
На защиту выносятся следующие положения:
1). Культурный потенциал аллюзии эффективнее всего эксплицируется в рамках ЛК исследования, представляющего анализ фиксации культуры в языке и проявление ее в дискурсе, поскольку аллюзия предполагает использование в тексте определенных слов (словосочетаний, предложений), косвенно соотносящихся с засвидетельствованными фактами культуры.
2). Аллюзия имеет двойственную природу: во-первых, аллюзия отсылает к тому или иному событию или объекту (историческому, литературному и т.д.), имеющему значимость для данного ЛКС. А во-вторых, она проецирует упоминание того или иного факта и делает передаваемую аллюзией культурную информацию неотъемлемой частью порождаемого текста.
3). Аллюзия приобретает статус ЛК единицы, поскольку она в силу своей природы существует в ЛК пространстве текста.
4). В дискурсе Д. Фаулза задействованы как доминантные, так и локальные аллюзии, с превалированием последних. Причем используются все виды аллюзий локального действия: исходные, резюмирующие, контактоустанавливающие и дистантно повторяющиеся. Наряду с доминантными аллюзиями и аллюзиями локального действия дискурс Д. Фаулза характеризуется также «сквозными аллюзиями», которые играют особую роль при экспликации культурного пространства английского ЛКС в связи с их базовым свойством постоянно возобновляться в художественном дискурсе.
5). Соотношение культурно-языковой специфики и универсальных черт, варьируется в разных произведениях Д. Фаулза. Тем не менее, цифры свидетельствуют о яркой англоцентричности данного автора.
6). Культурологическая компонента языковой единицы, передающей аллюзию, может соотноситься с тремя составляющими культуры: цивилизационной, социально-психологической и модусной, или деятельностной. Все вышеперечисленные составляющие находят соответствующее отражение в аллюзиях фаулзовского дискурса, причем социально-психологическая составляющая культуры является наиболее значимой. Референт и прагматический слой языкового знака являются типичным местом локализации культурологической компоненты аллюзий в дискурсе Д. Фаулза.
7). Культурное кодирование посредством аллюзий производится на основе различных таксонов. Аллюзии в дискурсе Д. Фаулза, представляющие вербальный код, опосредованно задействуют как акциональный, так и реальный культурные коды, однако превалирует при этом реальный код культуры. Активация реального кода культуры обусловливает наличие особого культурного статуса у предметной стороны аллюзии.
8). По базовым сферам, характеризующим среду человеческой жизнедеятельности, выделяется духовный код культуры, отражающий нравственные ценности, эталоны и связанные с ними базовые оппозиции культуры. Он превалирует по сравнению с предметным, временным, биоморфным, пространственным и соматическим культурными кодами.
9). Несмотря на то, что взаимоналожение культурных кодов не свойственно для дискурса Д. Фаулза, обращает на себя внимание сочетание духовного и временного кодов культуры. Это может быть обусловлено тем, что время – это основное условие всякого существования, а духовность составляет ядро культуры.
В ходе работы в качестве основополагающего был привлечен метод ЛК анализа культурологической маркированности, который опирается на концепцию культурологической компоненты [Иванова 2004в: 45]. Кроме того, на разных этапах исследования применялись методы лингвистического анализа - метод сплошной выборки, метод количественных подсчетов, метод наблюдения над языковым материалом, дискурсивный метод, семантический метод в дефинитивном варианте, текстуальный метод.
Теоретической базой работы послужили труды по языку и культуре (О.С. Ахманова, А. Вежбицкая, Е.М. Верещагин, С.Г. Воркачев, В.В. Воробьев, И.В. Гюббенет, Д.Б. Гудков, И.В. Захаренко, С.В. Иванова, Ю.Н. Караулов, М.Л. Ковшова, В.Г. Костомаров, В.В. Красных, Ю.М. Лотман, В.А. Маслова, Ю.С. Степанов, В.Н. Телия, З.З. Чанышева и др.), по стилистике (И.В. Арнольд, И.Р. Гальперин, К.А. Долинин, В.Г. Кузнецов и др.), по межкультурной коммуникации (О.А. Леонтович, Л.Г. Саяхова, Е.Ф. Тарасов, С.Г. Тер-Минасова, Н.В. Уфимцева и др.), работы в области дискурса (В.И. Карасик, Ю.Е. Прохоров и др.), а также теоретические положения исследований аллюзии как стилистического приема (И.М. Клочкова, А.Г. Мамаева, Л.А. Машкова, М.И. Киосе, И.С. Христенко, T. Zsilka и др.).
Источником используемого материала явились тексты художественных произведений Д. Фаулза: «Волхв», «Любовница французского лейтенанта», «Коллекционер», «Дерево», «Червь», «Мантисса», «Башня из черного дерева», «Загадка», «Элидюк», объем которых составил 106 печатных листов (то есть примерно 1244 страницы стандартного машинописного текста).
Научная новизна заключается в том, что впервые к интерпретации аллюзий применяется ЛК подход, предполагающий последовательный анализ результатов культурного кодирования посредством аллюзий, используемых Д. Фаулзом. Введено понятие «сквозная аллюзия», имеющее характеристики дискурсивного плана. Основной единицей анализа является культурологическая компонента, анализ которой позволяет приблизиться к пониманию информации культурологического плана, имеющей отношение к культуре английского ЛКС.
Теоретическая значимость работы состоит в том, что в ней: а) обоснована целесообразность ЛК подхода при изучении аллюзии; б) определено место аллюзии среди смежных понятий; в) выявлено, что заимствование информации, заключенной в семантической структуре денотата аллюзии, создает приращенный смысл, интерпретация которого ведет к дешифровке культурных кодов определенного ЛКС; г) обнаружено, что при помощи лингво-культурного кода и культурных кодов, которые являются структурообразующими элементами культурного пространства, возможна интерпретация культурных ценностей; д) установлено, что обращение к аллюзиям дает возможность воссоздать культурное пространство и когнитивную базу определенного ЛКС, поскольку эмоционально-оценочные параметры аллюзивного факта составляют его социально-апробированную оценку, единую для значительного числа носителей языка.
Практическая ценность диссертационного исследования обусловлена тем, что его результаты могут быть использованы при чтении курса по стилистике английского языка, спецкурсов по ЛК, межкультурной коммуникации, литературоведению, интерпретации текста. Материалы работы могут найти применение в практике преподавания английского языка в школе и вузе, а также позволят расширить языковую и культурную компетенцию студентов, ознакомиться с особенностями менталитета представителей английского ЛКС.
Данное исследование предваряется рабочей гипотезой, состоящей в том, что культурологическая компонента аллюзий проецирует на языковой знак культурно-ценностную информацию, характеризующую культурное пространство данного ЛКС, которое возможно реконструировать путем ЛК анализа, в частности в результате исследования лингво-культурного и культурных кодов, находящих свою реализацию в рамках аллюзивных единиц.
Апробация работы: основные теоретические положения и результаты изложены в 8 статьях и одной подборке тезисов. Две статьи по теме диссертации опубликованы в рецензируемом научном журнале, входящем в реестр ВАК (Вестник Башкирского университета № 2, 2009; № 4, 2009). Результаты, полученные на отдельных этапах исследования, нашли отражение в выступлениях на международных конференциях «IV международные бодуэновские чтения» (г. Казань, 2009), «Слово и текст: коммуникативный, лингвокультурный и исторический аспекты» (г. Ростов-на-Дону, 2009), а также на межвузовских конференциях по вопросам обучения иностранным языкам (г. Уфа 2005, 2006). Результаты исследования обсуждались на расширенном заседании кафедры межкультурной коммуникации и перевода факультета романо-германской филологии Башкирского государственного университета.
Структура работы определяется ее целью и поставленными в ней задачами. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списков использованной литературы, лексикографических и художественных источников. В диссертации представлено 8 таблиц.
Методы лингвокультурологического исследовани
На рубеже тысячелетий- появился ряд дисциплин, в названии k которых отражены) многообразные аспекты отношений, сложившихся-между культурой, с одной стороны, и смежными с ней явлениями, с другой. В этом- ряду находятся лингвокультурология, межкультурная- коммуникация, культурологическая лингвистика; кросс-культурная» прагматика, культурная антропология, кросс-культурная психология; этнопсихолингвистика, этнокультурология, этническая конфликтология.
Одной из сравнительно, новых областей лингвистического анализа является лингвокультурология. В.И! Постовалова1 трактует лингвокультурологикг как экспликацию и синтез основных принципов, идей- и. интуиции философской антропологии, культурологии-и-лингвистики [Постовалова 1999: 30], то есть результатом сопряжения нескольких научных парадигм [Иванова 2004в: 5].
СВ. Иванова выделяет ряд факторов, которые обусловили лингвокультурологический «бум» настоящего времени: 1. Изменение теоретических установок: от приоритета универсального, глобального — к доминированию специфического; от констатации структурной детерминированности к пониманию диссипативного характера языка. 2. Наличие огромного неоднородного фонда конкретных пограничных явлений и фактов, не вписывающегося в традиционную лингвистическую парадигму. 3. Появление новых парадигм - лингвокогнитологии, теории речевых актов, коммуникативной лингвистики, функциональной лингвистики, теории дискурса. 4. Аналитические возможности новых парадигм внутри лингвистики имеют большой исследовательский (интерпретирующий, объяснительный и моделирующий) потенциал и позволяют достичь таких результатов и освоить такие пласты- исследовательского массива; которые были недоступны для традиционной лингвистики. 5. Изменение взгляда на исследовательскую процедуру - от доминирования-формального, подхода к признанию интуиции, языкового чувства. 6: Развитие, расширение, углубление понимания языка: как вечной работы духа по сравнению с его интерпретацией как фиксированной системы языковых знаков [Иванова 2004в: 6]:
Лингвокультурология претерпевает бурное- развитие- с момента возникновения. Так, В.В. Воробьев пишет, что изначально лингвокультурология как автономная область лингвистических исследований сложилась в 70-х гг. с целью обеспечения-научных основ презентации и активизаций-данных остране и культуре изучаемого языка. Вл своем, развитии она прошла путь сначала от. общей!к собственно лингвистической культурологии-, а затем от "нейтральной", "универсальной" к сопоставительной лингвокультурологии. В центре внимания лингвокультурологии находится человек (с этой точки зрения І она является важным направлением "человековедения"), рассматриваемый как носитель языка и культуры, его фоновые знания, поведенческие нормы, делающие его представителем данной культуры, что позволяет говорить о ее гуманистическом характере [Воробьев http].
В основе лингвокультурологии лежит идея неразрывной связи языка и культуры. Эта мысль содержится практически в каждом определении лингвокультурологии. Так, А.Т. Хроленко полагает, что лингвокультурология -это философия языка и культуры [Хроленко 2006: 31]. В.А. Маслова считает, что лингвокультурология — это отрасль лингвистики, возникшая на стыке лингвистики и культурологии и исследующая проявления культуры народа, которые отразились и закрепились в языке [Маслова 2001: 9]. В.В. Воробьев рассматривает лингвокультурологию как комплексную научную дисциплину синтезирующего типа, изучающую взаимосвязь и взаимодействие культуры и языка в» его функционировании и отражающую этот процесс как целостную структуру единиц в единстве их языкового и внеязыкового (культурного) содержания при помощи системных методов; с ориентацией на современные приоритеты w культурные установления (система норм и общечеловеческих ценностей) [Воробьев 2008: 37]. В статье «Лингвокультурология и межкультурная- коммуникация» В.В. Воробьев добавляет, что лингвокультурология изучает национально-культурную семантику языковых единиц с целью понимания их во, всей полноте содержания и оттенков, в степени, максимально приближенной к их восприятию носителями данного языка и данной культуры. При таком подходе лингвокультурология - это аспект языкознания, изучающий проблему отражения национальной культуры в языке; раздел семасиологии, так как определяет и описывает национально-маркированные языковые единицы; изучение понимания речи в, условиях межкультурной коммуникации. [Воробьев http].
В.Н. Телия определяет лингвокультурологию как часть этнолингвистики, посвященную изучению и описанию корреспонденции языка и культуры в «их синхронном взаимодействии [Телия 1996: 217]. Эту точку зрения разделяет Н.И. Толстой, так как этнолингвистика может пониматься как раздел лингвистики, объектом которого является язык в его отношении к культуре народа [Толстой 1997: 315]. Перечисленные взгляды отражают двойственность интерпретаций лингвокультурологии: 1) часть лингвистов акцентируют языковую составляющую и отводят лингвокультурологии место среди дисциплин, направленных на полноценное описание лексических единиц; 2) другие исследователи полагают, что она является разделом этнолингвистики. Таким образом, статус лингвокультурологии как самостоятельной науки вызывает разногласия. В.В. Воробьев, Г.В. Гак, СВ. Иванова, В.В. Красных, Л.Г. Саяхова и др. наделяют лингвокультурологию таким статусом. В.Н. Телия, Н.И. Толстой и др. рассматривают лингвокультурологию как раздел этнолингвистики. Различие взглядов объясняется тем фактом, что лингвокультурология. возникла на- стыке многих дисциплин, таких как «лингвистика, культурология, философия, семиотика; литературоведение, психология, социология, конфликтология, этнология; теория коммуникации и теория межкультурной коммуникации» [Иванова 20046: 10]. В целом ЛК составляет интердисциплинарную зону, являясь областью сопряжения многих филологических парадигм: антропоцентрической, функциональной, прагматической, сравнительно-сопоставительной, лингвокогнитивной, коммуникативной [Иванова 2003: 3]. В.А. Маслова, которая отстаивает точку зрения лингвистов; наделяющих лингвокультурологию статусом самостоятельнойдисциплины, основывается-на аргументе, что если-этнолингвистика оперирует преимущественно исторически значимыми данными и стремится в современном материале обнаружить исторические факты того или иного этноса, то, лингвокультурология исследует и исторические, и современные языковые факты сквозь призму духовной культуры [Маслова 2001: 11-12].
В подтверждении данной мысли В.Н. Телия убедительно пишет, что основные задачи этнолингвистики сводятся к реконструкции по данным языка культурных, народно-психологических и мифологических представлений и «переживаний» в их диахроническом движении. Лингвокультурологии же присуща синхронная ориентация, то есть «исследование и описание взаимодействия языка и культуры в диапазоне современного культурно-национального самосознания и его знаковой презентации» [Телия 1999: 16].
Лингво-культурный код и культурный код как средства культурного кодирования
Таким образом, в культуре организуются и иерархически упорядочиваются культурные коды — вторичные знаковые системы, использующие разные материальные и формальные средства для кодирования одного и того же содержания, сводимого w целом к картине мира, к мировоззрению данного социума.. Итак, культурный-код — это система знаков1 материального и духовного мира, ставших носителями культурных смыслов; в процессе освоения человеком мира они воплотили в себе культурные смыслы, которые «прочитываются» в этих знаках [Гудков, Ковшова 2007: 7-9].
В.В. Красных определяет код культуры как «сетку», которую культура «набрасывает» на окружающий мир, членит, категоризует, структурирует И оценивает его. Коды культуры, как феномен универсальны, по природе своей, свойственны человеку как homo sapiens. Однако их проявления, значимость каждого из них в рамках определенной культуры, а также языковые средства, в которых они реализуются, всегда национально детерминированы и. обусловливаются конкретной- культурой: [Красных 2003: 297-298]. Кодирование исходного содержания в знаковой, символической форме ведет к обогащению его совокупным социальным опытом, к упорядочиванию исходного содержания, его организации в формах, выработанных общественной практикой [Петров 2002: 125-126]. Исследователи выделяют различные виды кодов. Так, О.А. Леонтович описывает внутренний код (язык мысли) и внешний. В качестве внешних кодов выделяются вербальные знаки [Леонтович 2007: 38], а также такие эскстралингвистические коды [Арнольд 1983: 25] как паралингвистические средства, жестикуляция, мимика, пантомимика (язык тела), проксемика (физическая дистанция), социальная дистанция, одежда, такесика (прикосновения) [Леонтович 2007: 38].
В.В. Красных выделяет соматический, пространственный, временной, предметный, биоморфный, духовный коды. В соматическом коде особое место занимают символьные функции различных частей тела. Пространственный код связан? с членением пространства. Временной« код культуры фиксирует членение временной оси, отражает движение человека по временной оси, кодирует бытие человека в материальном и нематериальном мире, проявляется в отношении человека ко времени [Красных 2003: 299-300]. Предметный код культуры относится, в первую очередь, к миру «Действительное» и связан с предметами, заполняющими пространство и принадлежащими окружающему миру. Биоморфный код культуры отражает представления человека о мире животных, о растительном мире и -о мире бестиариев, который находится в пограничной зоне, пересекаясь с двумя указанными мирами. Бестиарии — духи, демоны, «населяющие» действительность того или иного лингво-культурного сообщества; в окружении которых живут его представители [Красных 2003: 307-156]. И, наконец, духовный код культуры, на который фактически «работают» все коды, рассмотренные выше. Этот код изначально аксиологичен, он отражает ценности данного лингвокультурного сообщества, то есть «устойчивые представления о предпочитаемых благах, объектах, значимых для человека, являющихся предметом его желания, стремления, интереса» [ССИС: 28].
В , данной работе используется классификация культурных кодов, разработанная Д.Б. Гудковым и М.Л. Ковшовой. Они выделяют три кода: вербальный (словесный), реальный (предметный) и акциональный (действенный). Причем под термином «реальный код культуры» понимается совокупность самых разных кодов: природно-ландшафтного (лес, море, гора, вода, песок и др.), архитектурно-домообустроительного (дверь, порог, крыша и т. д), вещного (нож, рубаха, нитка, карман и т.д.), сюда же могут быть, вероятно, отнесены зооморфный, в какой-то степени соматический и другие коды [Гудков, Ковшова 2007: 28-29]. Данная классификация характеризует аллюзию как с действенной, так и с вещественной стороны. Классификация культурных кодов, разработанная В.В. Красных, привлечена для характеристики реального кода культуры, поскольку она, на наш- взгляд, наглядно демонстрирует специфические значения аллюзий, выступающие как составляющие культурных кодов.
Упомянутые выше классификации дополняют друг друга, так как они помещают культурную- информацию в разные системы координат, имеющие разные точки отсчета. Так, классификация- Д.Б. Гудкова1 № M!JT. Ковшовой, в» рамках которой выделяются вербальный (словесный), реальный (предметный)-и-акциональный (действенный) коды культуры, принимает во внимание природу носителя культурной информации. Классификация В.В; Красных, в рамках. которой существуют пространственный; временной; предметный, биоморфный; духовный коды, характеризует базовые сферы существования человеческого духа и их реализацию посредством знаковой формы.
Коды культуры формируются в этнокультурном коллективном сознании [Габдуллина 2009: 11]. Коды культуры, занимают центральное положение в. национальном культурном, пространстве, являются структурообразующими элементами последнего, присутствуя- в когнитивной базе" лингвокультурного сообщества [Гудков, Ковшова 2007: 24]. Представляется возможным полагать, что анализ вербализованных культурных кодов дает возможность выйти- на культурные ценности определенного лингвокультурного сообщества, так как «слово есть архетип культуры» [Гудков, Ковшова 2007: 5-6].
Язык является ключом к сложной семантике культуры [Маслова 1999: 159]. Представляется возможным; что лингвокультурологическое исследование, предполагающее анализ культурологической компоненты аллюзий в ее связи с культурными кодами, дает возможность описать фрагмент культурного пространства. Культурное пространство — это форма существования культуры в человеческом сознании [Гудков, Ковшова 2007: 24]. Такой поиск ведется от культурологически маркированных зон на языковом пространстве через локализацию культурологической компоненты к актуализованнои культурной информации [Иванова 2009а: 121].
Аллюзии vs. Текстовые реминисценции
В, данной работе целесообразно рассмотрение понятия вертикального контекста, и того, как оно соотносится с понятием «аллюзия».
О.С. Ахманова и И.В. Гюббенет выделяют горизонтальный контекст (лингвистическое окружение данной- языковош единицы, условия или особенности употребления данного элемента в речи, законченный в смысловом отношении отрезок письменной речи, позволяющий установить значение входящего в него словаили фразы) и вертикальный контекст.
Вертикальный контекст - это историко-филологический контекст данного литературного произведения. Вертикальный контекст затрагивает вопрос о том, как и почему тот или другой писатель предполагает у своих читателей способность воспринимать историко-филологическую «информацию», объективно заложенную в созданном им литературном произведении [Ахманова, Гюббенет 1977: 47-49]. Основной целью исследования вертикального контекста является обеспечить понимание текста, обнаружив в нем все то, что могло бы представить сложность для недостаточно осведомленного читателя» или просто оказаться им незамеченным [Гюббенет 1991: 154]. Встречая в процессе чтеншь исторические реалии, необходимо их правильно осмыслить, оценить, соотнести с каким-то- конкретным историческим периодом, всей» обстановкой1 и самим духом эпохи. Трудность восприятия литературно-художественногопроизведения заключается в первую очередь в правильном понимании всего комплекса- социальных, моральных, эстетических и других черт эпохи, ИІ того,- как они отражены не только в произведениях данного автора, его современников, писателей, обращающихся к одному и тому же историческому периоду, НО И в произведениях, написанных с промежутком в несколько десятков лет [Гюббенет 1980: 99-101].
Достаточное фоновое знание дает возможность воспринять вертикальный контекст. Фоновое знание — это социально-культурный фон, который характеризует воспринимаемую речь. Фоновые знания включают региональные. сведения, страноведческие- знания, сведения, которыми располагают членьъ локально и социально замкнутых групп, а также отдельных микроколлективов (семья, коллектив и т.д.), выделяемых в. пределах иного речевого коллектива [Чанышева 2000а: 151]. Фоновые знания объединяют всех носителей одного и того- же культурно-языкового кода [Иванова 2000: 61]. Художественному произведению свойственна диалогичность, устанавливающая контакт между автором и читателем в рамках данной социально-культурной традиции и предполагающая наличие у них общих фоновых знаний [Христенко 1992: 38].
О.С. Ахманова и И.В. Гюббенет рассматривают аллюзию, то есть образы, метафоры и другие высказывания, предполагающие у читателя знание определенного историко-филологического материала, как одно из средств создания вертикального контекста [Гюббенет 1980: 47-49]. Аллюзия является характерным для литературно-художественного произведения способом связи текста, интенции автора и вертикального контекста произведения. Аллюзия определяется как специфический намек, особенность которого состоит в иносказании, то есть в косвенной, путем упоминания какого-нибудь имени или названия, отсылке к общеизвестному литературному произведению или историческому факту. Аллюзивность — определяющая черта функционирования всех элементов вертикального контекста. Аллюзивный процесс в таком случае становится процессом, соединяющим текст с фоновыми знаниями- читателя в конкретный исторический период, с набором «общих мест» или «ситуационных моделей», имеющихся на момент создания произведения и заключающих в себе социально-историческую и филологическую информацию. Аллюзию можно представить как сравнение двух референциальных ситуаций, из которых одна выражена в поверхностной структуре текста, а другая подразумевается, то есть содержится в совокупности фоновых знаний адресата. Вспомнив благодаря направленным ассоциациям ситуационную модель, связанную с данным аллюзивным словом, высказыванием, адресат должен сравнить ее с реально существующим контекстом; Между референтными ситуациями! устанавливаются отношения соответствия или несоответствия; изменяющие восприятие содержания высказывания или текста, а нередко - ведущие, и к пересмотру из буквального смысла [Христенко 1992: 39].
Черты эпохи находят свое яркое проявление с языковой точки зрения в выборе общего регистра речи, избираемого с целью создания общего колорита. Вертикальный контекст представляется в виде некоей всепроникающей сущности, которая, заполняя собой произведения художественного творчества, как бы высвечивает изнутри такие элементы как аллюзии, придает им форму, определенные очертания, которые воспринимаются-читателем [Гюббенет 1980: 102].
Итак, вертикальный контекст и аллюзии соотносятся как целое и его часть. Аллюзия, как способ неявной передачи информации, является средством создания вертикального контекста, она реализуются через его категорию, которая дает возможность вникнуть в суть произведения. Вертикальный контекст — это та часть историко-филологических сведений эпохи, которую, исходя из своего творческого замысла, автор считает необходимым ввести в текст. Понимание вертикального контекста, то есть- свойств, особенностей , ценностей определенной эпохи; необходимо, иначе аллюзии могут иметь вид набора загадок.
Источники культурологической маркированности аллюзий
Необходимо оговориться относительно синтаксического СЛОЯ языкового знака: поскольку аллюзия, является лексическим средством, синтаксические слой не рассматривался в качестве источника культурологической маркированности аллюзий:
Єледует отметить, что»в исследуемых произведениях отсутствуют примеры аллюзий, в: которых культурологическая компонента локализовалась» бы в понятии. Дискурс Д. Фаулза изобилует аллюзиями, но обращает на себя внимание то, чтошреимущественно они.включают имена собственные.
Природа лексических единиц,, в которых культурологическая маркированность обусловлена особенностями, референта, имеет непосредственное отношение к окружающей реальной действительности [Иванова 2004в: 47]. Нельзя не обратить внимание на то, что случаи, когда культурологическая компонента локализуется референте, довольно частотны. E.g. (16): "Everything interested Alison — the people, the country, the bits in my 1909 Baedeker about the places we passed (The Magus http).
Baedeker - путеводитель по историческим местам (по имени Карла Бедекера, издателя путеводителей) [Lingvo 10]. На каникулах, которые завершают первую половину учебного семестра, Николас, главный герой романа «Волхв», отправляется в Афины, чтобы встретиться с Элисон. Элисон находится в Афинах проездом и они отправляются на живописную гору Парнас, где используют такой путеводитель. Определение about the places we passed уточняет информацию, которая может остаться непонятой, так как она связана с культурологически маркированной единицей Baedeker. Здесь культурологическая компонента, на наш взгляд, заключена в референте, так как она характеризует «жизненный уклад лингвокультурного сообщества» [Иванова 2004в: 47].
Так, весьма символичным является то, что эта же аллюзия используется в романе «Любовница французского лейтенанта».
E.g. (17): -"He wouldhave made you smile, for he was carefully equipped for his role. He wore stout.nailed boots?and canvas gaiters that rose to encase Norfolk breeches of heavy flannel. There was a tight1 arid" absurdly long coat; to match; a canvas wideawake hat of annndetermiriate beige; a massive ashplant; which-he had bought on His way to the Cobb; and a voluminous rucksack, from which you might- have shaken put am already heavy array of Hammers, wrappings; notebooks, pillboxes, adzes and heaven; knows what else. Nothing is more incomprehensible to us than the methodicality of the Victorians; one sees it best (at its most: ludicrous) in the advice so liberally handed out to travelers in the early editions of Baedeker ". Where; one wonders, can he not have seenthat light clothes wouldhave been more comfortable? That a hat was not necessary? That stout nailed boots on a boulder-strewn beach are as suitable as ice-skates? (TFLW: 45).
Будучи в Лайм-Риджисе; Чальз; Смитсощ. занимающийся изучением: окаменелых морских ежей; часто; оправляется на. их поиски на берег. Его одежда ш снаряжение до смешного шелепы, громоздкий неудобны. Дело в том, что первые выпуски Бедекера дают именнотакие советы в выборе одежды и оборудования. Этот факт сам Д. Фаулз связывает с необычайной методичностью викторианцев, которые обязательно следуют советамиз книг.
Как известно; прагматическая информация предполагает выражение отношения говорящего к-обозначаемому или к адресату за.счет коннотаций, а также потенциальных и скрытых сем; [Иванова, 2004в: 49]. Целая серия примеров является иллюстрацией того; каким образом? читатель может получить представление об авторской характеристикеіперсонажеш
Так, неотъемлемым ярким элементом дискурса Д. Фаулза являются шекспировские аллюзии. Общеизвестна роль.У. Шекспира в том ,что касается его влияния как на язык, так и на культуру англичан [Crystal 2002: 214]. Нижеследующий текстовый отрезок относится к группе примеров, где культурологическая компонента локализуется в прагматическом слое языкового знака и восходит к шекспировским текстам. Конфликт шекспировской) пьесы. «Буря» состоит в. том; что воля; стремление; характер каждого5 действующег лица; включая; и фантастические персонажи; например духа воздуха Ариэля и омерзительного- Калибана; сына; злот колдуньш Сйкорасы, приходят в столкновение с; волей- Просперо. 0н оказывается-нравственным судьей, каждого; направляя; и исправляя присущие любому из: них: стремления; [Аникст 1963: 578]. То же происходит и; в романе; «Волхв»: Морис: Конхис демонстрирует Николасу с помощью разнообразных: ситуаций-тестов? его; эгоизму тривиальность, неспособность любить, направляет его на путь, самопознания; и обретения себя- как личности;. Ш следующем- отрывке дается описание загадочной; доминирующей; властвующей, господствующей. натуры МорисаКонхиса;
E.g: (А8): "After a hundred yards or so I could see behindme the whole cliffed extent of the headland, and the house. I could see even- Conchis; who was:sitting where we hadsaton theterrace the nightbefore, apparently reading: After awhile he stoodiup; and I; waved. He raised both his arms in his peculiar hieratic way, away in whichL knew now that there was something deliberately, not fortuitously symbolic. The dark figure on the raised white terrace; legate of the sun facing the sun; the most- ancient royal power. He appeared, wished to appear, to survey, to bless, to command;-dominus; and domain. And once again I thought ofProsper о, even if he had not said it first, I should have thought of it then. I dived, but the salt stung my eyes and I surfaced: Gonchis had turned away — to- talk with Ariel who put records on; or with Caliban, who carried a bucket of rotting entrails, or perhaps-with ... but I turned on my back" (The Magus http);
Ключевым словом, декодирующим характер Конхиса, является латинское слово dominus — dominus, которое означает господин, хозяин, владелец, распорядитель. [ЛРС: 301]. Николас выявляет схожесть лексических единиц dominus и domain. Domain означает lands owned or ruled by a nobleman, government, etc. [OALDCE: 344]. Он понимает, что в своем имении Морис Конхис такой же абсолютный властитель, как и Просперо на острове.
Аллюзии, восходящие к шекспировской4 пьесе «Буря», часто используются ДІ Фаулзом. E.g. (19): "Ferdinand" she said. "They should have called you Caliban" (The Collector http). Здесь Фредерик Клегг вспоминает, как Миранда пыталается узнать, как его зовут. Фредерик, будучи похитителем и преступником, не хочет раскрывать свое настоящее имя и представляется Фердинандом. Фердинанд — это положительный персонаж, пьесы «Буря». Более того, У. Шекспир связывает своих героев Миранду и Фердинанда узами, брака. У Д. Фаулза, однако, описываемые обстоятельства совершенно иные: Фредерик Клегг держит Миранду в своем доме силой, заточив в подвале, поэтому Миранде и приходит на ум, что имя Калибан, имя» злого урода, строящего козни, больше подходит для такого человека, как Фредерик Клегг.
Тема- драматичного совпадения продолжается! далее в тексте, когда несколькими страницами ниже читатель имеет возможность- взглянуть на происходящее глазами Миранды.
E.g. (20): "I tried to look very understanding, very sympathetic, but it seemed to frighten him. The next morning I tried again, I found out what his name was (vile coincidence), I was very reasonable, I looked up at him and appealed, but once again it just frightened him" (The Collector http).
Культурологическая компонента может иметь источником «несоразмерности» значения лексических единиц. Зачастую слова не имеют адекватных переводных эквивалентов и при переводе теряют компоненты, составляющие денотативное значение данного слова. Культурологически маркированная лексика может иметь различия в сигнификативном компоненте значения лексической единицы, что, безусловно, является следствием различий в категоризации мира [Иванова 2004в: 48-49]. Одно и то же означающее может связываться в различных культурах с разными означаемыми, порождать различные «пучки» ассоциаций [Гудков 1997: 119]. Сигнификативный слой структуры значения слова как место локализации культурологической компоненты насчитывает небольшое количество- примеров аллюзий . Чтобы проиллюстрировать локализацию культурологической компоненты, в сигнификативном слое взят отрывок, в.котором Николас и Конхис, персонажи произведения «Волхв», ведут разговор о подводном мире, и обнаруживается глубокая заинтересованность Конхисавестественной истории. E.g. (21): "All the time we talked of undersea world. For him it was like a gigantic acrostic, an alchemist s shop where each object had a mysterious value, an inner history that had to be deduced, unraveled, guessed at. He made natural history sound and feel like something central and poetic, not an activity for Scout masters and a butt for Punch jokes (The-Magus http).