Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Пролапс гениталий — современное состояние проблемы (обзор литературы) 19
1.1 Современные данные по частоте и эпидемиологии пролапса гениталий 19
1.2 Классификация пролапса гениталий 20
1.3 Современные аспекты этиопатогенеза и факторов риска пролапса гениталий 21
1.4 Микробиота влагалища в менопаузальном и постменопаузальном возрасте 24
1.5 Клиническая картина пролапса гениталий 26
1.6 Диагностика пролапса гениталий 27
1.7 Современные методы лечения пролапса гениталий 28
Глава 2. Клиническая характеристика обследованных больных 34
Глава 3. Результаты инструментальных и лабораторных методов исследования 46
3.1 Результаты лабораторных исследований до оперативного лечения 46
3.2 Характеристика продолжительности операции и объема кровопотери при различных видах оперативного вмешательства 49
3.3 Изучение показателей общего анализа крови у женщин постменопаузального возраста с пролапсом гениталий в раннем послеоперационном периоде 52
3.4 Изучение показателей общеклинического анализа мочи обследуемых женщин с пролапсом гениталий в раннем послеоперационном периоде 60
3.5 Характеристика послеоперационного периода 63
Глава 4. Микробиота влагалища, передней, задней стенок влагалища и клетчаточных пространств таза при пролапсе гениталий 68
4.1 Микробиота влагалища контрольной группы в постменопаузе 68
4.2 Микробиота влагалища в постменопаузе при пролапсе гениталий 69
4.3 Микробный спектр биоптатов передней, задней стенок влагалища и мазков из клетчаточных пространств таза 77
4.4 Сравнительная характеристика микробиоты, выделенной из заднего свода влагалища, передней, задней стенок влагалища и клетчаточных пространств таза 84
4.5 Характеристика микробиоты изучаемых локусов с использованием различных методов верификации микроорганизмов 94
4.6 Антибиотикочувствительность доминирующих таксонов микробиоты влагалища при пролапсе гениталий 96
Глава 5. Обсуждение полученных результатов 102
Заключение 111
Выводы 111
Практические рекомендации 113
Список сокращений 115
Список литературы 116
- Современные аспекты этиопатогенеза и факторов риска пролапса гениталий
- Изучение показателей общего анализа крови у женщин постменопаузального возраста с пролапсом гениталий в раннем послеоперационном периоде
- Микробный спектр биоптатов передней, задней стенок влагалища и мазков из клетчаточных пространств таза
- Антибиотикочувствительность доминирующих таксонов микробиоты влагалища при пролапсе гениталий
Современные аспекты этиопатогенеза и факторов риска пролапса гениталий
В настоящее время ПГ принято считать полиэтиологичным заболеванием [110, 117]. С целью выявления и изучения факторов риска, приводящих к развитию ПТО, рядом отечественных и зарубежных авторов проведено немало исследований. Однако на сегодняшний день нет единого мнения об этиологии и патогенезе данного заболевания [1, 100, 116, 206].
Выделяют четыре группы факторов риска ПТО: предрасполагающие, провоцирующие, содействующие, декомпенсирующие [92, 95].
К предрасполагающим факторам относят генетическую предрасположенность и расовую принадлежность. Так, частота встречаемости ПГ среди афроамериканских женщин ниже, чем у женщин европейской популяции. Авторы считают, что у афроамериканок сужены размеры выхода малого таза [79, 167].
ПТО в 50,0% случаев генетически детерминировано, связано с мутациями генов, ответственных за продукцию соединительных волокон. Выделяют два вида дисплазии соединительной ткани (ДСТ): дифференцированные и недифференцированные [17, 187]. Недифференцированные ДСТ ассоциируются с развитием различных мультифакторных заболеваний, проявляющихся у людей с определенной генетической предрасположенностью, а также характеризуются изменениями в развитии соединительной ткани в онтогенезе и постнатальном периоде под действием неблагоприятных факторов внешней среды [26, 62, 106].
Ряд авторов [66, 68] относят ПГ к дифференцированной соединительнотканной дисплазии. У женщин симптомы ПГ наиболее выражены при таких генетических заболеваниях, как синдромом Элерса–Данлоса, Марфана и других, с частыми рецидивами после перенесенного оперативного вмешательства.
В патогенезе ПТО большую роль играют особенности метаболизма соединительной ткани (СТ). Коллаген I и III типов (последний является основным) образуют экстрацеллюлярный матрикс, который является составной частью поддерживающего аппарата [34, 95]. По данным Yucel N., Ustra A., Guzin K. et al. (2013) [163], при развитии несостоятельности тазового дна изменяется соотношение коллагенов I и III типов. Коллаген I типа достаточно прочный и зрелый по сравнению с коллагеном III типа. Деградация коллагеновых и эластических волокон экстрацеллюлярного матрикса СТ приводит к нарушению ее прочности, что является условием для развития ПГ [34].
К провоцирующим (инициирующим) факторам, приводящим к повреждению структур тазового дна, относят беременность и роды, операции на тазовом дне (гистерэктомия) [116, 117]. По данным Rortveit G. et al. [200], развитие ПГ напрямую связано с количеством родов. Среди однократно рожавших процент женщин с данной нозологией ниже, чем среди женщин, у которых было трое и более родов. Исследования Tegerstedt G. et al. (2006) [180] показали, что риск развития ПГ у женщин, имеющих в анамнезе четверо и более родов, в 3,3 раза выше, чем у однократно рожавших.
Имеются сведения, что ПТО развивается у нерожавших женщин, а также у женщин, имеющих в анамнезе одни неосложненные роды, что свидетельствует о наследственном дефекте СТ в патогенезе заболевания [79].
В настоящее время некоторые авторы считают [24, 144], что не количество родов, а осложнения, возникающие при беременности и родах (травмы мягких родовых путей, быстрые и стремительные роды, слабость родовой деятельности, применение различных акушерских пособий в родах, крупный плод), приводят к развитию ПТО. Таким образом, по мнению отечественных и зарубежных авторов, у 63,0% пациенток ПТО является следствием «акушерской агрессии», рассечений промежности, приводящих к повреждению мышц и нервов, а также к нарушению кровообращения в тазовых органах [12, 88, 92, 95, 103, 116, 140, 147]. У женщин после перенесенной гистерэктомии в 60,0% случаев через несколько лет развивается ПГ, связанный с нарушением нормальных анатомических взаимоотношений между органами малого таза [5, 11, 69, 90, 106].
К содействующим факторам относят ожирение, систематический подъем тяжести, хронические заболевания легких и кишечника (бронхолегочные заболевания, хронические запоры), приводящие к повышению внутрибрюшного давления. На фоне имеющейся ДСТ при повышенном внутрибрюшном давлении происходит перерастяжение мышечно-фасциальных структур малого таза, что способствует развитию ПТО [42, 43, 44, 57, 95].
К декомпенсирующим факторам относят возраст, менопаузу, миопатию, нейропатию, истощение [95]. В исследованиях Балан В. Е. (1998) [3], Clark A. I., Slayden O. D., Hettrich K. et al. (2005) [152] были обнаружены рецепторы к эстрогену и прогестерону в крестцово-маточных связках и описаны изменения мышечно-фасциальных структур тазового дна под влиянием менструального цикла. Однако, по данным других авторов [31,112], рецепторы эстрогенов были обнаружены во всех соединительнотканных структурах малого таза, а также в сосудистых структурах уретры, детрузора, в слизистой оболочке и мышечных слоях стенок влагалища, в мышцах тазового дна. По мнению Сухих Г. Т., Данилова А. Ю., Боташевой Д. А. (2010) [112], эстрогены влияют на нервно-мышечную систему влагалища, отвечающую за тонус и сократительную активность его стенок, вследствие снижения эстрогенов происходит атония, приводящая к ПТО. Дефицит эстрогенов блокирует пролиферацию влагалищного эпителия, вследствие чего происходит исчезновение гликогена — питательной среды для лактобактерий [63]. Таким образом, в мено- и постменопаузе уменьшается количество лактобактерий и сужаются спектры влагалищной микробиоты в целом [131]. Однако на сегодняшний день у женщин мено- и постменопаузального возраста практически не изучен качественный и количественный состав микробиоты влагалища как в норме, так и при ПГ.
Изучение показателей общего анализа крови у женщин постменопаузального возраста с пролапсом гениталий в раннем послеоперационном периоде
В послеоперационном периоде на 1-3 и 5-7 сутки проводили контроль общеклинического анализа крови. После оперативного вмешательства на 1-3 сутки по данным ОАК у 24 (40,0%) пациенток первой и у 4 (40,0%) женщин второй групп, а также у 8 (18,1%) пациенток третьей группы выявлена анемия I степени. У 8 (13,3%) пациенток первой и у 3 (30,0%) женщин второй, а также у 2 (4,5%) пациенток третьей и у 2 (10,0%) женщин четвертой групп в послеоперационном периоде наблюдали анемию II степени.
На 1-3 сутки у обследуемых первой группы уровень гемоглобина был от 72 до 148 г/л, составив в среднем 109,0±2,0 г/л, во второй группе — от 72 г/л до 130 г/л, в среднем — 99,8±5,6 г/л, в третьей группе — от 86 до 157 г/л, в среднем — 123,9±2,5 г/л, в четвертой группе — от 77 до 136 г/л, в среднем — 121,4±3,9 г/л (Таблица 22).
Таким образом, после оперативного лечения на 1-3 сутки средние значения уровня гемоглобина у пациенток первой и второй групп были ниже исходных (p 0,05), а также нормативных данных, а у женщин третьей и четвертой групп изучаемый показатель был ниже исходных значений (p 0,05), но соответствовал нормативным. Однако средние значения гемоглобина у женщин третьей группы были достоверно (p 0,05) выше при сравнении с пациентками первой и второй групп (Таблица 22).
У обследуемых первой, третьей и четвертой групп средние значения эритроцитов соответствовали формально нормативным. Однако наблюдалось их достоверное (p 0,05) снижение по сравнению с аналогичными показателями в предоперационном периоде. У пациенток второй группы средний показатель уровня эритроцитов был достоверно (p 0,05) ниже по сравнению с нормативными показателями в предоперационном периоде. Однако достоверных различий (p 0,05) по среднему количество эритроцитов между группами не выявлено
В раннем послеоперационном периоде, несмотря на снижение уровня гемоглобина крови, гемотрансфузия не проводилась.
У женщин первой группы на 1-3 сутки послеоперационного периода уровень лейкоцитов крови находился в пределах от 3,2х109/л до 15,7х109/л, и в среднем составил 8,3±0,4х109. У обследуемых второй группы показатель лейкоцитов крови был от 4,5х109/л до 30,0х109/л в среднем 10,9±2,3х109/л. У пациенток третьей группы изучаемый показатель варьировал от 6,0х109/л до 16,5х109/л, в среднем 9,5±0,4х109/л и в четвертой группе — от 6,0х109/л до 14,8х109/л, в среднем 9,5х109/л (Таблица 22).
Таким образом, у пациенток второй, третьей и четвертой групп средние показатели уровня лейкоцитов крови незначительно (р 0,05) превышали нормативные данные. У обследуемых всех групп наблюдали достоверное (p 0,05) повышение данных показателей по сравнению с аналогичными в предоперационном периоде. Однако по среднему количеству лейкоцитов крови достоверных (р 0,05) различий в группах не выявлено (Таблица 22).
В послеоперационном периоде на 1-3 сутки у обследуемых первой группы палочкоядерные нейтрофилы были от 1 до 15%, в среднем 5,8±0,5%, во второй группе — от 2 до 19%, в среднем — 7,4±1,8%. У пациенток третьей группы изучаемый показатель колебался от 2 до 22%, в среднем 7,8±0,7%, а в четвертой группе — от 2 до 15%, составив в среднем 7,3±1,0% (Таблица 22).
У женщин первой группы средние показатели количества палочкоядерных нейтрофилов находились в пределах нормы, а у пациенток второй, третьей и четвертой групп наблюдалось их достоверное (р 0,05) увеличение по сравнению с показателями до операции и нормой. Однако достоверных (р 0,05) отличий по количеству палочкоядерных нейтрофилов в группах не выявлено (Таблица 22).
У обследуемых первой группы сегментоядерные нейтрофилы были от 50 до 80%, в среднем 67,9%±1,02%, у женщин второй группы — от 54 до 82%, в среднем 70,7±3,2%, в третьей — от 50 до 81%, в среднем 68,4±1,3%, в четвертой группе — от 63 до 78%, в среднем 71±1,1% (Таблица 22).
Средние значения сегментоядерных нейтрофилов в группах достоверно (р 0,05) не отличались и находились в пределах нормы, но наблюдалось их достоверное (р 0,05) повышение по сравнению с показателями в предоперационном периоде (Таблица 22).
СОЭ в первой группе составляла от 4 до 52 мм/ч, в среднем 19,7±1,2 мм/ч, во второй группе —от 5 до 40 мм/ч, в среднем 18,6±3,7 мм/ч, в третьей группе — от 8 до 47 мм/ч, в среднем 22,3±1,5 мм/ч, в четвертой группе — от 15 до 50 мм/ч, в среднем 26,2±2,4 мм/ч (Таблица 22).
Средние показатели СОЭ во всех исследуемых группах достоверно (р 0,05) превышали уровень СОЭ в предоперационном периоде, а также нормативные значения, но достоверных различий между группами не выявлено (р 0,05) (Таблица 22). Контроль общего анализа крови также проводили в послеоперационном периоде на 5-7 сутки. Анемия I степени на 5-7 сутки после оперативного вмешательства выявлена у 18 (30,0%) обследуемых первой группы, 5 (50,0%) — второй группы и 4 (9,0%) — третьей группы. Анемию II степени регистрировали у 5 (8,3%) пациенток первой группы и с равнозначными абсолютными показателями (по 2 пациентки) во второй (20,0%), третьей (4,5%) и четвертой (10,0%) группах (Таблица 23).
На 5-7 сутки у пациенток первой группы уровень гемоглобина крови находился в пределах от 80 до 149 г/л, в среднем 113,2±2,1 г/л, во второй группе — от 81 до 139 г/л, в среднем 103,8±6,3 г/л, в третьей группе колебался от 84 до 151 г/л, в среднем 124,6±2,5 г/л, а в четвертой группе от 82 до 155 г/л, в среднем 125,0±4,7 г/л. Средние показатели уровня гемоглобина крови у пациенток четвертой группы были достоверно (р 0,05) выше по сравнению с таковыми в первой и второй группах (Таблица 23). Уровень гемоглобина крови у пациенток всех групп был достоверно (р 0,05) выше по сравнению с показателями на 1-3 сутки после оперативного лечения (Таблица 23).
У обследуемых всех клинических групп средние значения эритроцитов были достоверно (р 0,05) выше, чем после оперативного вмешательства на 1-3 сутки и соответствовали нормативным значениям. Во всех исследуемых группах среднее количество эритроцитов достоверно не отличалось (р 0,05).
Количество лейкоцитов в первой группе составило от 3,6 до 11,4х109/л, в среднем 7,2±0,6х109/л, во второй группе — от 4,2 до 11,8х109/л, в среднем 7,2±0,7х109/л, в третьей группе — от 2,2 до 11,5х109/л, в среднем 6,7±0,3х109/л и в четвертой группе — от 3,4 до 8,1х109/л, в среднем 6,3±0,3х109/л. Достоверных (р 0,05) отличий между группами и по сравнению с нормативными показателями не выявлено (Таблица 23).
Микробный спектр биоптатов передней, задней стенок влагалища и мазков из клетчаточных пространств таза
Проведено бактериологическое исследование биоптатов, взятых интраоперационно из передней стенки влагалища (ПСВ) (60), задней стенки влагалища (ЗСВ) (48) и мазков из клетчаточных пространств таза (КП) (64).
Стерильные посевы получены в 2 (3,4%) биоптатах ПСВ, во всех остальных наблюдениях из изучаемого локуса выделены различные роды микроорганизмов, в основном НАБ, которые были в составе различных вариантов бактериальных ассоциаций (Рисунок 13).
Из ФАБ в биоптатах ПСВ (Рисунки 14, 15) обнаружены только Enterococcus spp. (48,2%, lg 3,6 ±0,3 КОЕ/биоптат).
Состав НАБ, обнаруженных в ПСВ, был представлен 6 родами с доминированием Propionibacterium spp. (62,0%). Достоверно реже (p 0,05) из исследуемого локуса выделяли Bacteroides spp., Eubаcterium spp., Pеptоcoccus spp., Pеptostreptococcus spp., Bifidоbacterium spp. Уровень обсемененности биоптатов ПСВ колебался от lg 2,6 до lg 4,5 КОЕ/биоптат. Минимальные показатели (lg 2,6±0,6 КОЕ/биоптат) регистрировали для Peptococcus spp., максимальные (lg 4,5±0,5КОЕ/биоптат) — для Bifidobacterium spp. Средний уровень обсемененности НАБ составил lg 3,3±0,6 КОЕ/биоптат.
При бактериологическом исследовании биоптатов ЗСВ стерильные посевы отсутствовали. В большинстве случаев (75,0%) микроорганизмы обнаруживали в составе различных вариантов ассоциации (Рисунок 16).
В группе ФАБ (Рисунки 17, 18) регистрировали Enterococcus spp. (АЪ,1%, lg 3,7±0,4 КОЕ/биоптат) и в единичных случаях КОС (4,1%, lg 1,0±0,1 КОЕ/биоптат).
Из биоптатов ЗСВ, аналогично ПСВ, выделяли 6 родов НАБ также с доминированием Propionibacterium spp. (50,0%), другие таксоны НАБ в изучаемом локусе обнаруживали достоверно реже (р 0,05).
В группе НАБ минимальный уровень обсемененности (Рисунок 18) регистрировали для Bacteroides spp. (lg 2,5±0,3 КОЕ/биоптат), максимальный — для Eubacterium spp. (lg 8,6±1,2 КОЕ /биоптат). Средний уровень обсемененности биоптатов для ФАБ составил lg 2,4±1,4 КОЕ/биоптат, для НАБ — lg 5,4±2,9 КОЕ/биоптат, что достоверно выше (p 0,05) по сравнению с аналогичным показателем для ПСВ.
В отличие от биоптатов ПСВ и ЗСВ, в КП обнаруживали широкий спектр ФАБ (Рисунок 20), представленных Enterococcus spp. (45,0%), КОС (34,3%), Corymbacterium spp. (23,4%) и E. coli (9,3%). Наибольшую обсеменённость КП (Рисунок 21) регистрировали для E. coli (lg 5,0±0,1 КОЕ/биоптат). Средний уровень обсемененности КП для ФАБ составил lg 3,8 ± 0,8 КОЕ/биоптат.
Максимальный уровень обсемененности (Рисунок 23) выявлен для Bifidobacterium spp. и Propionibacterium spp. (по lg 4,0±0,1 КОЕ/биоптат), минимальный — для Peptostreptococcus spp. (lg 2,3±0,4 КОЕ/мл). Средний уровень обсемененности КП НАБ составили lg 3,1 ±0,7 КОЕ/мл.
Таким образом, микробиота ПСВ представлена одним таксоном ФАБ — Enterococcus spp. (48,2%) и 6 родами НАБ с доминированием Propionibacterium spp. (62,0%). Средний уровень обсемененности биоптатов ПСВ ФАБ составил lg 3,6+0,3 КОЕ/биоптат, для НАБ — lg 3,3+0,6 КОЕ/биоптат.
В микробиоте ЗСВ прослеживалась тенденция, характерная для ПСВ: среди ФАБ также доминировали Enterococcus spp. (43,7%), но появлялись КОС, которые отсутствовали в биоптате ПСВ. Состав НАБ был представлен 6 видами, аналогичными таковым для ПСВ, но с частотой обнаружения, отличной от ПСВ. Однако в ЗСВ также, как и в ПСВ доминировали Propionibacterium spp. (50,0%). Средний уровень обсемененности ЗСВ для ФАБ составил lg 2,4+1,4 КОЕ/биоптат, что достоверно (p 0,05) ниже по сравнению с аналогичным показателем в ПСВ, для НАБ — lg 5,4+2,9 КОЕ/биоптат (p 0,05 по сравнению с ПСВ).
Микробиота клетчаточных пространств таза была представлена более широким спектром ФАБ (Enterococcus spp., КОС, Corymbacterium spp., E. coli), но с доминированием аналогично ПСВ и ЗСВ Enterococcus spp. (45,0%). Таксономическая структура НАБ была также представлена 6 родами с несколько иными значениями частоты обнаружения, чем в ПСВ и ЗСВ, но с доминированием Peptococcus spp. (39,0%) и Propionibacterium spp. (37,5%). Средний уровень обсемененности для ФАБ составил lg 3,8±0,8 КОЕ/биоптат.
Антибиотикочувствительность доминирующих таксонов микробиоты влагалища при пролапсе гениталий
При бактериологическом изучении микробиоты влагалища в кластере ФАБ доминировали КОС и коринебактерии, в кластере НАБ — эубактерии, пептострептококки, пропионибактерии и пептококки.
Была изучена индивидуальная антибиотикочувствительность доминирующих родов к препаратам различных групп (карбапенемы, цефалоспорины, фторхинолоны, аминогликозиды и т.д.).
Выделенные из влагалища КОС обладали наибольшей чувствительностью к карбапенемам (Рисунок 25). К левофлоксацину были чувствительны 50% штаммов. Показатели чувствительности КОС в отношении других препаратов варьировали от 55,0% для цефаклора до 75,0% для амоксициллина/клавуланата.
Для верифицированных во влагалище коринебактерий наблюдали тенденцию, аналогичную КОС, с максимальной чувствительностью к карбапенемам (Рисунок 26), исключение составил эртапенем. К данному препарату чувствительность была 50,0%, а в работу были включены данные по антибиотикочувствительности 50,0%. Эффективным препаратом в отношении коринебактерий являлся амоксициллина клавуланат (84,1%). Чувствительность на уровне 50,0% выявлена к цефазолину. Показатели эффективности других антибактериальных препаратов были в диапазоне от 54,5% для тикарциллина/клавуланата до 68,2% для линезолида.
Для доминирующих во влагалище родов НАБ был получен несколько другой спектр эффективных антибиотиков (Рисунок 27). Однако тенденция, выявленная для КОС и коринебактерий, с наибольшей чувствительностью к карбапенемам сохранялась и для данного кластера микроорганизмов. Практически равнозначным, как и карбапенемы, показателем эффективности обладал клиндамицин (92,4%). Эффективным в отношении НАБ являлся доксициклин (84,0%). Незначительно варьировали показатели чувствительности НАБ к цефокситину (77,8%) и амоксициллину/клавуланату (74,3%). Показатели чувствительности 50,0% регистрировали для тикарциллина/клавуланата, ампициллина/сульбактама и цефтриаксона.
Таким образом, у женщин в постменопаузе с ПГ для доминирующих в микробиоте влагалища таксонов микроорганизмов наиболее эффективными препаратами являлись карбапенемы. Помимо карбапенемов, эффективными препаратами в отношении КОС являлись амоксициллин/клавуланат, коринебактерий — амоксициллин/клавуланат и линезолид, НАБ — клиндамицин, доксициклин.
Столь разноплановые данные по индивидуальной антибиотикочувствительности доминирующих в заднем своде влагалища микроорганизмов свидетельствуют о том, что в гинекологическом стационаре необходимо постоянно проводить мониторинг антибиотикочувствительности и антибиотикорезистентности для корректного проведения антибактериальной терапии интраоперационно и/или в послеоперационном периоде.
Таким образом, лишь у 10,0% женщин контрольной (пятой) группы постменопаузального возраста без ПГ регистрировали основные симбионты влагалища (лактобациллы). В кластере ФАБ доминировали КОС (70,0%), в частности, S. haemolyticus (40,0%), в кластере НАБ — эубактерии (70,0%). Обследуемые не предъявляли никаких жалоб, поэтому полученные результаты по микробиоте влагалища можно считать формально-нормативными для женщин в постменопаузе в исследуемый период времени и в данном регионе.
У женщин с ПГ аналогичного возраста дисбиотические изменения микробиоты влагалища более выражены, что обусловлено зиянием половой щели, дистопией половых органов, нарушением кровообращения. У данного контингента больных в отделяемом заднего свода влагалища лактобактерии отсутствовали. Спектр выделенных ФАБ был идентичным контрольной группе. Однако у пациенток с ПГ в изучаемом биотопе была повышена (p 0,05) частота обнаружения КОС, Corynebacterium spp., Streptococcus spp. и снижена (p 0,05) Enterococcus spp., выявлены штаммы S. aureus, которые отсутствовали в контрольной группе.
Состав НАБ был представлен 6 родами. У пациенток с ПГ, в отличие от (пятой) контрольной группы, были обнаружены бифидобактерии (6,2%). В структуре НАБ преобладали эубактерии и пептострептококки (по 84,4%). Однако по сравнению с контрольной группой повысилась частота обнаружения Eubactеrium spp., Peptоstreptococcus spp. и снизилась Peptоcoccus spp., Prоpionibacterium spp., Bаcteroides spp.
Сравнение медианных уровней концентраций (тест Манна–Уитни) микроорганизмов выявило значимые различия (p 0,05) исследуемого показателя для Lactobacillus spp., S. haemolyticus., Corynebacterium spp., Eubacterium spp., Peptostreptococcus spp. у пациенток с ПГ.
Несмотря на выявленные различия в микробиоте влагалища у женщин постменопаузального возраста без ПГ и с таковым, прослеживались общие тенденции, заключающиеся в доминировании среди ФАБ коагулазо-отрицательных стафилококков, в частности S. haemolyticus, среди НАБ — эубактерий и пептострептококков. Однако, проведенная иерархическая кластеризация по признаку частоты обнаружения различных таксонов микроорганизмов свидетельствовала о высоком уровне подобия микробиоты в исследуемых группах, то есть, обнаружены микробные сообщества, характерные для женщин в постменопаузе контрольной группы (без ПГ) и для пациенток в постменопаузе с ПГ. Различия в концентрациях обнаруженных во влагалище микроорганизмов при проведении иерархической кластеризации менее существенны.
При бактериологическом исследовании микробиоты ПСВ, ЗСВ и КП стерильные посевы регистрировали только в двух биоптатах (3,4%) ПСВ. В остальных наблюдениях в исследуемом материале обнаруживали различные таксоны ФАБ и НАБ с доминированием последних.
Анализируя кластер ФАБ, необходимо отметить, что только энтерококки регистрировали во всех изучаемых локусах. В ЗСВ в единичных случаях обнаруживали КОС (Таблица 31). В КП КОС обнаруживали достоверно чаще (34,3%) и в большем количестве (p 0,05).
В отличие от ПСВ и ЗСВ, в КП, помимо КОС и энтерококков, регистрировали Corynebacterium spp. (23,4%) и E. сoli (9,3%). Таким образом, в группе ФАБ наибольший спектр и концентрация микроорганизмов выявлены в КП.
Состав НАБ в трех изучаемых локусах был представлен 6 родами: Propionibacterium spp., Bacteroides spp., Peptococcus spp., Eubacterium spp., Peptostreptococcus spp., Bifidobacterium spp. Лактобациллы в ПСВ, ЗСВ и КП отсутствовали.
В ПСВ и ЗСВ доминировали Propionibacterium spp. (62,0% и 50,0% соответственно). В КП их регистрировали (37,5%) достоверно реже (p 0,05). В КП преобладали (39,0%) Peptococcus spp., которые практически с такой же частотой выделяли из ПСВ (31,0%) и ЗСВ (39,5%), но с наибольшей обсемененностью биоптатов в ЗСВ (lg 6,4±0,4 КОЕ/б) по сравнению с ПСВ и КП (p 0,05). Bacteroides spp. достоверно чаще (p 0,05) выделяли из ПСВ (37,9%) по сравнению с ЗСВ и КП (23,0% и 15,6% соответственно) с незначительными уровнями колебания концентрации в трех изучаемых локусах.
Частота обнаружения Peptostreptococcus spp., Eubacterium spp. и Bifidobacterium spp. в ПСВ, ЗСВ и КП достоверно не отличалась. Однако степень обсемененности для бифидобактерий и эубактерий была достоверно выше в ЗСВ по сравнению с аналогичными показателями в ПСВ и КП.