Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретическая постановка проблемы приднестровского политического конфликта как объекта исследования политической науки
1.1. Приднестровский политический конфликт как проблема международных отношений с.30
1.2. Опыт теоретических интерпретаций политической сущности и содержания приднестровского конфликта с.45
1.3. Критическая оценка методологии политического анализа приднестровского конфликта с.55
Глава 2. Генезис и динамика приднестровского политического конфликта
2.1. Особенности политической истории развития Приднестровского региона до вхождения в состав Молдавии с.79
2.2. Характерные черты развития Приднестровья в составе советской Молдавии с. 100
2.3. Формирование «новой» приднестровской государственности в условиях политического конфликта с. 119
Глава 3. Ключевые факторные характеристики приднестровского политического конфликта
3.1. Международно-правовое измерение приднестровского конфликта с.162
3.2. Фактор пивилизационного идентитета в приднестровском конфликте с. 173
3.3. Непризнанная Приднестровская Молдавская Республика как атрибут приднестровского конфликта с. 192
Глава 4. Специфика политического урегулирования приднестровского конфликта
4.1. Геополитические интересы вовлеченных в приднестровский конфликт субъектов международных отношений с.222
4.2. Специфика переговорного процесса в ходе урегулирования приднестровского конфликта с.270
4.3. Влияние внутриполитических процессов в Молдове и Приднестровье на урегулирование приднестровского конфликта с.318
Глава 5. Стратегические подходы к урегулированию приднестровского конфликта
5.1. Стратегии конфликтующих сторон в урегулировании приднестровского конфликта: общее и особенное с.329
5.2. Организационно - правовые и институциональные возможности урегулирования приднестровского конфликта с.338
5.3. Роль Российской Федерации как ключевого актора в урегулировании приднестровского конфликта с.374
Заключение с.391
Список использованных источников и литературы с.402
- Приднестровский политический конфликт как проблема международных отношений
- Международно-правовое измерение приднестровского конфликта
- Специфика переговорного процесса в ходе урегулирования приднестровского конфликта
- Роль Российской Федерации как ключевого актора в урегулировании приднестровского конфликта
Приднестровский политический конфликт как проблема международных отношений
Непризнанные государства, возникшие как результат распада СССР, не существуют для мирового сообщества с формально-правовой точки зрения. Вместе с тем фактически они являются полноценными участниками международных отношений на постсоветском пространстве и не только .
Появление большого количества непризнанных государств в конце XX в. связано не только с «крушением империй», к числу которых мировое сообщество относило Советский Союз, но и с крахом ялтинско-потсдамской системы международных отношений. Изначально появлению таких образований способствовало противоречие между зафиксированными в Уставе ООН принципом территориальной целостности и нерушимости послевоенных границ, с одной стороны, и правом народов на самоопределение — с другой.
В 1975 г. в Хельсинки была подведена черта под итогами Второй мировой войны, торжественно провозглашена нерушимость послевоенных границ. Но в Международном пакте о гражданских и политических правах ООН (принят 16 декабря 1966 г., вступил в силу 23 марта 1976 г.) шла речь о том, что «все народы имеют право на самоопределение. [...] Ни один народ ни в коем случае не может быть лишен принадлежащих ему средств существования». Пакт, по сути, юридически формировал право народа на «свою» территорию, «свою» землю и хранящиеся в ее недрах природные богатства. «Ничто в настоящем Пакте не должно толковаться как ущемление неотъемлемого права всех народов обладать и пользоваться в полной мере и свободно своими естественными богатствами и ресурсами», — говорилось в документе .
Неразрешимое противоречие, заложенное в ключевых документах, на которых базируется вся система современного международного права, является определяющим в проблеме непризнанных государств в целом. В рамках научного и политического дискурсов указанное противоречие порождало и порождает массу дискуссий относительно приоритета одного из двух принципов .
Если до 1991 г. противоборствующие в «холодной войне» стороны пользовались новыми возможностями для оправдания своих действий — под лозунгом защиты прав этнических меньшинств и национального освобождения от гнета колониализма в одних случаях, а в других — отстаивали необходимость сохранения территориальной целостности, то после 1991 г. принцип этнонационального самоопределения стал идеологией политических новообразований, организованных по этническому принципу. «Игры» с принципом территориальной целостности и правом наций (народов) на самоопределение легли в основу современного национального строительства, а применение «двойных стандартов» стало обычным делом для внешней и внутренней национальной политики мировых держав. В связи с этим специалисты подчеркивают сегодня, что во многом международное право отходит на второй план, уступая приоритет национальным интересам . Именно эти обстоятельства были в числе причин разгорания этнополитических конфликтов на постсоветском пространстве. В качестве примера можно привести мнение немецкого правоведа О. Лухтерханда: «В исключительных случаях, то есть когда национальное меньшинство дискриминируется в невыносимой форме, тогда право самоопределения в форме права на сецессию имеет первенство над суверенитетом государства, которого оно касается. В рассматриваемом случае право Азербайджана на суверенитет теряет вес по сравнению с правом на самоопределение (право сецессии)» .
Существующий в научном и экспертном дискурсе набор возможных сценариев и инструментов не дает принципиального ответа, каким образом непризнанные государства «де-факто», в том числе Приднестровье, в процессе обретения правосубъектности и мирового признания могут «обойти» принцип сохранения территориальной целостности и нерушимости границ. Данный вопрос остается ключевым в рамках проблемы непризнанных образований во всем мире, и мировое сообщество пока не обнаруживает стремления преодолеть эту коллизию, предпочитая использовать ее в своих интересах .
Применительно к постсоветскому пространству интересна точка зрения Н. Нарочницкой. Она полагает, что сегодня единственным юридически безупречным и безопасным является признание факта незавершенности территориального и правового статуса тех бывших республик СССР, которые не предоставили своим народам право на свободное волеизъявление в вопросе об их государственном будущем и возвращение к оценке несоответствия реального расчленения СССР юридическим нормам закона о выходе из него от 3 апреля 1990 г. Таким образом демонстрируется изначально неправовой характер конституирования ряда бывших советских республик в независимые государства. Только подобный подход, по мнению Нарочницкой, обеспечивает правовыми аргументами необходимые изменения на постсоветском пространстве и при этом исключает параллели с какими-либо иными государствами, в том числе РФ, не создавая никаких прецедентов . Еще более резко характеризует проблему Ю. Солозобов, который считает, что властям РФ необходимо в ближайшее время «организовать конституционный процесс приема новых пророссийских частей в состав Большой России» . Явно противостоит этой позиции точка зрения И.С. Лялиной, которая, опираясь на анализ соответствующих правовых актов, подчеркивает, что согласно международному праву на сегодняшний день нет никаких предпосылок для признания Приднестровья, Абхазии и Южной Осетии. Обязательства, взятые Россией, не позволяют ей положительно решить вопрос . «Единственный путь, который может открыть непризнанным республикам дорогу к международному признанию, — это признание их государственности со стороны властей Грузии (для Абхазии и Южной Осетии) и Молдовы (для Приднестровья). Только такой вариант соответствует международному праву и позволит «непризнанным» республикам надеяться на признание со стороны мирового сообщества» .
Что касается приднестровского конфликта, преодолев качественно различные этапы в переговорном процессе, тем не менее, стороны оказались не готовы к диалогу, а те лидеры, которые готовы поступиться интересами политических элит во имя примирения, просто не допускаются к процессу принятия решений. Таким образом, нынешнее руководство в противоборствующих Кишиневе и Тирасполе не готово идти на уступки по определению, потому что сама идея компромисса будет рассматриваться внутренними силами как предательство национальных интересов. И второй момент: сохранение конфликта в «замороженном» состоянии оказывается, как ни странно на самом деле выгодно и непризнанным странам и их непосредственным оппонентам — «состояние конфликта и постоянной угрозы» лучше всего стимулирует социальную мобилизацию населения противоборствующих сторон и является оправданием неудачной социально-экономической политики властей. Это становится особенно отчетливо видно, если мы посмотрим на уровень благосостояния государств, на территории которых происходят подобные конфликты .
Изменяющиеся мировые реалии все сильнее подталкивают и конфликтующие стороны, и косвенных участников к институциональному решению проблемы непризнанных государств. Среди них выделяется механизм распространения «косовского прецедента» на все конфликты на постсоветском пространстве в качестве универсальной модели
Международно-правовое измерение приднестровского конфликта
Решение исследовательской задачи по урегулированию политического приднестровского конфликта невозможно без учета политико-правовых реалий. Однако ситуация в современных международных отношениях и мировой политике, с одной стороны, вполне может быть представлена как дихотомия политического и правового аспектов, а с другой стороны, как указывалось выше, в самом международном праве существует противоречие между двумя принципами - самоопределения народов и территориальной целостности государств. Однако именно на основании одного из этих принципов должна решаться судьба Приднестровья, а с учетом политического и правового аспектов в развитии международных отношений - урегулирование приднестровского конфликта.
Принцип самоопределения был утвержден уставом ООН в п.2.ст. 1. в декабре 1960 г. Генеральная ассамблея ООН приняла Декларацию о предоставлении независимости колониальным странам и народам, в рамках которой провозглашалось, что «все народы имеют право на самоопределение. В силу этого права они свободно устанавливают свой политический статус и осуществляют свое экономическое, социальное и культурное развитие» . Далее, в двух Пактах о правах человека было зафиксировано право всех народов на самоопределение. В 1974 г. в Резолюции Генеральной Ассамблеи об определении агрессии указывалось, что применение вооруженной силы не препятствует осуществлению права на самоопределение народами, находящимися «под господством колониальных и расистских режимов или под другими формами иностранного господства» . В других случая право народов на самоопределение может осуществляться исключительно мирным путем и с согласия заинтересованных сторон. Наконец, согласно Декларации Генеральной Ассамблеи ООН 1970 г. о принципах международного права, формами осуществления народами права на самоопределение является «создание суверенного и независимого государства, свободное присоединение к независимому государству или объединение с ним, или установление любого другого политического статуса, свободно определенного народом» .
В рамках современного международного права указанные выше документы считаются применимыми только в случае, если речь идет о народах и нациях (при том, что до сих пор в политологии, юриспруденции, да и в науке вообще отсутствуют общепринятые определения этих понятий). Открытым остается вопрос о распространении права на самоопределение на национальные меньшинства -подавляющее большинство современных государств выступает против этого, ясно осознавая, что это может привести к неконтролируемым сецессионистским процессам. Таким образом, за меньшинствами, согласно Декларации ГА ООН 1992 г., закреплено право участвовать в культурной, религиозной, общественной, экономической и государственной жизни, пользоваться достоянием своей культуры, исповедовать свою религию и отправлять религиозные обряды, а также использовать свой язык в частной жизни и публично, свободно и без вмешательства или дискриминации в какой бы то ни было форме . Тем не менее, опыт вооруженной борьбы национальных, этнических и религиозных меньшинств за создание собственных государств заставил международное сообщество ограничить их активность в рамках правового поля. Так, современное международное право обязывает все государства разрешать все возникающие между ними споры исключительно мирным путем.
Принцип неприменения силы и территориальной целостности - наряду с другими принципами зафиксированы в Декларации Генеральной Ассамблеи ООН 1970 г. о принципах международного права . При этом подчеркивается, что все указанные в Декларации принципы являются взаимозависимыми и каждый принцип должен рассматриваться в свете других принципов.
Существует точка зрения, согласно которой данный принцип защищает территорию государства от внешних вмешательств и касается конфликтных взаимоотношений двух и более государств, а не к процессам в рамках одного государства. Именно таким образом следует толковать соответствующие положения Устава ООН и Хельсинкского Заключительного акта 1975 г. ZD. В рамках такого подхода, принцип территориальной целостности не связан напрямую с правом народов на самоопределение, по общему правилу являющимся внутригосударственным и закрепленным в гораздо большем количестве документов. Более того, право народов на самоопределение стоит выше принципа территориальной целостности государства, если последнее не соблюдает принцип равноправия и самоопределения народов. И, наоборот, принцип территориальной целостности государства подлежит защите, в случае, если государство соблюдает право народов на самоопределение и только в рамках отношений с другим государством.
Оба принципа - самоопределения народов и территориальной целостности государств закреплены в уставе ООН, Хельсинкском Заключительном акте 1975 г. и других ключевых документах, формирующих базу современного международного права. Акцент во всех документах делается именно на мирном разрешении возникающих международных споров, в том числе тех, которые относятся к проблемам самоопределения народов и территориальной целостности. Исключение, как указывалось выше, составляют случаи, когда народы находятся под колониальным или иностранным господством или оккупацией. Таким образом, делают вывод правоведы, народ может отделиться от государства, создав собственное или присоединившись к другому государству, лишь при согласии данного государства и его решении о проведении референдума с участием всего народа или только меньшинства. Попытки меньшинств силой решит вопрос о независимости, как правило, не приводит к успеху (чеченцы, курды и др.) . Это заставляет многих специалистов в области международного права высказываться о необходимости пересмотра принципа территориальной целостности в пользу права народов на самоопределение и наоборот428.
Принципиальное значение здесь имеет и роль ООН, которая не обладает правом признания государства как таковым. Признание нового государства может быть совершено только другими государствами. Когда одно государство признает другое, ранее непризнанное, оно совершает юридический акт, который позволяет ему впоследствии налаживать с этим новым государством дипломатические и договорные отношения. То есть сам факт наличия международных договоров между двумя государствами гипотетически означает, что они признают друг друга. При этом ООН играет важную роль в последующей легитимации новых государств путём принятия их в члены Организации. В соответствии со ст. 4 Устава ООН прием в Члены Организации открыт для всех других миролюбивых государств, которые примут на себя содержащиеся в настоящем Уставе обязательства и которые, по суждению Организации, могут и желают эти обязательства выполнять. Прием любого такого государства в Члены Организации производится постановлением Генеральной Ассамблеи по рекомендации Совета Безопасности (без рекомендации Совета Безопасности государство не может стать членом ООН).
В связи с этим интересен пример Абхазии и Южной Осетии. Эти государства признаны Российской Федерацией в соответствии с нормами международного права, с ними установлены дипломатические отношения, таким образом, можно говорить о них, как о полноценных государствах. Но если смотреть с политической точки зрения, то для мирового сообщества они являются непризнанными или частично признанными государствами, т.к. не имеют дипломатических или договорных отношений с большинством стран мира и не являются членами ООН. Таких примеров можно привести множество. Именно здесь наиболее наглядно проступает примат политического над правовым в контексте односторонних действий отдельных геополитических авторов, располагающих политическим ресурсом к одностороннему признанию. 1 акое видение разделяют и правоведы .
Примечательно, что определенную роль в признании государств играют и другие организации, например FIFA. Так, Косово является частично признанным государством, однако их молодежная сборная по футболу имеет право играть товарищеские матчи со сборными членами FIFA. С большой долей вероятности в ближайшее время сборная Косово по футболу станет полноценным членом FIFA. Таким образом сложится ситуация при которой государство частично признанно, но на спортивной арене оно приобретет статус полноценного государства. Аналогичные примеры можно привести в отношении Тайваня и других частично признанных государств.
Вместе с тем наибольшее распространение на сегодняшний день получила так называемая модель «статус-кво», которая позволяет существовать государственным образованиям в неопределенном статусе в рамках «замороженного конфликта» после вооруженной стадии противоборства. Выше было показано, что этот подход изживает себя, так как с каждым годом концентрирует все большие риски для международной безопасности и стабильности, прослеживается общий тренд на «размораживание» конфликтов сецессионистского типа.
Специфика переговорного процесса в ходе урегулирования приднестровского конфликта
Как было показано выше, конфликт имел сложную многоплановую структуру, что делает достижение окончательного урегулирования трудным и затяжным процессом. Ведущими факторами политической мобилизации конфликтующих сторон стали не исторические и этнические, религиозные сюжеты, как это наблюдалось, например, в Прибалтике или на Кавказе. Особенностью приднестровского конфликта является тот факт, что вокруг конфликтующих политических элит объединились народные массы (что, в частности, было хорошо заметно на примере ополченческого движения). В Молдове консолидация и мобилизация проходили преимущественно на этнической основе, в Приднестровье — по признаку принадлежности к советскому наследию (что доказывают результаты референдума 17 марта 1991 г.), на основе страха перед политикой «румынизации» и сложившейся в Левобережье особой идентичности с мощной цивилизационной составляющей, получившей новый импульс. Но решающими тут были факторы именно социально-политические. Русские и украинцы, в большей массе проживающие на левом берегу Днестра и не знающие молдавского языка, боялись, что они в случае объединения Молдавской ССР с Румынией станут «гражданами второго сорта». Этими настроениями сумела воспользоваться номенклатура и все более усиливавшиеся «промышленные генералы», которые имели в Приднестровье сильные позиции и желали сохранить контроль над локализованной здесь промышленностью Именно эти обстоятельства во многом обусловили специфику процесса политического урегулирования конфликта.
Относительно периодизации переговорного процесса единого мнения среди исследователей не наблюдается, что является вполне естественным, учитывая тот факт, что процесс мирного урегулирования далек от завершения. Так, есть периодизация, предложенная И. Боцаном в 2009 г., предполагающая деление переговорного процесса на четыре этапа: послевоенный период; период равенства сторон переговорного процесса; конфронтационный период; период интернационализации переговорного процесса В 2008 г. автором данного исследования в рамках диссертации на соискание ученой степени кандидата наук была предложена периодизация, согласно которой в переговорном процессе выделялись три этапа: переход к политическим переговорам и оформление переговорного процесса после военной фазы конфликта; подготовка и подписание Московского меморандума 1997 г.; период, связанный с приходом к власти ПКРМ в Молдове и попытками размораживания статус-кво (с 2000-2001 по 2008 гг.). Периодизация во многом опиралась на периодизацию предложенную В.В. Митяшем в 2002 г. ). Эту периодизацию, как и периодизацию И. Боцана, Н. Штански в 2012 г. на страницах своей диссертации определила как некорректную, предложив свой вариант: начало процесса урегулирования и формирование переговорного формата; поиск взаимоприемлемой формулы построения «общего государства»; период конфронтации, политики одностороннего давления, завершения полноценного переговорного процесса; период консолидации усилий внешних акторов по так называемой реанимации переговорного процесса и определение приемлемого переговорного формата Однако Н. Штански, предлагая свою версию, по сути использовала те же временные периоды (за исключением последнего по объективным причинам), однако определила их исходя из оценки характера переговорного процесса, что справедливо в рамках политологического подхода, который, в частности, предполагает определение процесса принятия того или иного решения, центра его принятия, оценку, определение политического инструментария, субъективную сторону политического действия, рассмотрения политического действия как реализации политического решения.
Для целей настоящего исследования видится полезным совмещение исторического и политологического подходов, что позволяет провести более глубокий сравнительно-описательный и структурно-функциональный анализ переговорного процесса по приднестровскому урегулированию. Первый предполагает воссоздание истории во всем ее многообразии на основе выявленных фактов, учет исторических реалий, логики и закономерностей исторического процесса. На текущий момент анализ информации в открытых источниках, а также сведения, полученные от участников конфликта, лиц, непосредственно вовлеченных в процесс переговоров по мирному урегулированию, и экспертов позволяют предложить следующую периодизацию переговорного процесса:
1) 1992-1996 гг. — переход к политическим переговорам и оформление переговорного процесса после вооруженной фазы конфликта;
2) 1996-2000 гг. — подготовка и подписание Московского меморандума (май 1997 г.), переход к процессу согласования полномасштабного документа об окончательном урегулировании конфликта;
3) 2001-2007 гг. — приход в Республике Молдова к власти в феврале 2001 г. президента РМ, председателя Партии коммунистов РМ В. Воронина, изменение позиций заинтересованных субъектов переговорного процесса и попытки «размораживания» статус-кво в отношениях между Молдовой и Приднестровьем с упором на решение конкретных вопросов двустороннего характера; снижение динамики переговорного процесса (ноябрь 2003 г.) и его интернационализация за счет подключения ЕС и США (2005 г.).
4) 2008 г. — изменение ситуации вокруг приднестровского конфликта в связи так называемым косовским прецедентом (февраль 2008 г.) и вооруженным конфликтом на Кавказе (август 2008 г.), результатом которого стало признание Российской Федерацией Абхазии и Южной Осетии.
5) 2009-2018 гг. — приход к власти в Республике Молдова Альянса за европейскую интеграцию и встраивание проблемы урегулирования конфликта в европейскую повестку дня в рамках взаимоотношений России и Молдовы с ЕС, интенсификация переговорного процесса.
Специфика переговорного процесса (1992-1996 гг.) Переговоры по урегулированию конфликта, начавшиеся с конца 1992 г., в котором в качестве посредников участвуют Россия, Украина, СБСЕ, принесли известные результаты — достижение определенной политической и экономической нормализации в отношениях сторон. Большое значение имеют договоренности сторон о том, что они будут руководствоваться принципом сохранения территориальной целостности Республики Молдова как единого субъекта международного права в границах МССР на 1 января 1990 г., принципом синхронизации, решением об отказе от односторонних действий и применения силы, о приверженности политическим методам урегулирования конфликта Соглашение «О принципах мирного урегулирования вооруженного конфликта» (21 июля 1992 г.) стало поворотным этапом в развитии отношений между Приднестровской Молдавской Республикой и Республикой Молдова В соответствии с данным соглашением были созданы совместные трехсторонние Объединенные миротворческие силы (ОМС); а также Объединенная контрольная комиссия (ОКК), выступающая в качестве наблюдательного органа ОМС ; учреждена зона безопасности вдоль административной границы Приднестровья и Молдовы по обе стороны Днестра. ОКК была сформирована из представителей России, Приднестровья и Молдовы. Ей в подчинение передавались воинские контингент трех сторон для обеспечения режима прекращения огня и безопасности в регионе (от России шесть батальонов, от каждой из сторон конфликта — по три) Указанный договор был конкретизирован в ходе ряда последующих российско-молдавских встреч на высшем уровне (1 сентября 1992 г., 9 февраля 1993 г.) Соглашение имело определяющее значение для всех участников переговорного процесса. Россия, сыгравшая ключевую роль в установлении мирного формата диалога по урегулированию конфликта, зафиксировала свой статус миротворца. Приднестровье рассматривает соглашение как документ, подтверждающий правосубъектность республики, а значит, и легитимность существования ПМР, несмотря на то, что Приднестровье не являлось полноценным участником соглашения. Молдова в момент подписания документа положительно оценивало его, признавая его значимость для обеспечения мира и безопасности на Днестре, однако позже предпринимала попытки денонсации соглашения, аргументируя изменившимися политическими реалиями (такая законодательная инициатива, в частности, имела место в 2006 г.).
С самого начала переговорного процесса ключевым вопросом являлось присутствие 14-й армии на территории Приднестровья, для чего не имелось юридических оснований. Молдова по-прежнему требовала вывода российских войск (ее в этом поддерживала СБСЕ), а Москва, в свою очередь, поставила условием полного вывода российского военного контингента определение статуса Приднестровья. Однако руководство и население Приднестровья было против вывода 14-й армии, что подтверждается результатами референдума 1995 г., опасаясь нового обострения ситуации и провокаций со стороны Молдовы. Очевидно также, что вывод 14-й армии и вооружений был трудновыполнимой задачей. Часть складированного оружия требовала уничтожения на месте, для вывоза другой части требовалось порядка 2500 вагонов и согласие Украины на транзит такого рода грузов Кроме того, для России в тот период чрезвычайно остро стоял вопрос размещения военнослужащих, прибывших из стран Восточной Европы, вывод контингента из Приднестровья создал бы дополнительные трудности, которые для России в начале 1990-х гг. были едва ли разрешимы.
Вскоре после стабилизации ситуации в регионе руководство ПМР выступило с предложением об образовании Молдавской Конфедерации В ответ Молдова сформулировала встречные предложения в виде проекта закона об особом статусе Приднестровья в рамках Республики Молдова — вариант, предложенный РМ предполагал создание Заднестровской самоуправляемой территории На деле для этих территорий предусматривался статус обычной административной единицы в составе унитарной Молдовы. Инициатива молдавской стороны была отвергнута Приднестровьем.
Роль Российской Федерации как ключевого актора в урегулировании приднестровского конфликта
В данном подразделе на основе системного и геополитического подходов, ситуационного анализа и методов экспертного опроса и стратегических исследований характеризуется роль России в урегулировании приднестровского конфликта и геополитические перспективы России в регионе Северного Причерноморья в контексте приднестровского вопроса .
На сегодняшний день роль России в урегулировании определяется ее статусом посредника и гаранта в переговорном процессе, участием в миротворческой миссии, фактической экономической, политической и дипломатической поддержкой непризнанной ПМР. Считается, что внешняя политика России в вопросе урегулирования приднестровского конфликта, а также в своем отношении к проблеме непризнанных государств в целом строилась исходя из принципов прагматизма и напрямую зависела от национальных геополитических интересов .
Последние годы Республика Молдова и ее партнеры на Западе стремятся переформатировать миротворческую операцию на Днестре, предусматривающую присутствие российских миротворцев в Приднестровье. Данный формат был предложен Россией сразу после окончания вооруженной стадии молдово-приднестровского конфликта в 1992 г. и в тот момент устраивал противоборствующие стороны. Однако смена правящей элиты в Молдове, изменения во внутренней политике повлекли за собой изменения и в политике внешней. Стремление Республики Молдова интегрироваться в Европейский союз и соответствующая внешнеполитическая линия, за реализацию которой отвечает Министерство иностранных дел и европейской интеграции, привела к тому, что Молдова стала еще более подвержена влиянию западных политических акторов. Это влияние, в частности, выражается в требовании изменения формата миротворческой операции - ликвидации Совместных миротворческих сил, выводе российских миротворцев и передаче данной функции ОБСЕ и ПАСЕ, а также выводе Оперативной группы российских войск (ОГРВ). Приднестровье и Россия выступают против трансформации миротворческой операции, подчеркивая, что миротворческая операция на Днестре еще не завершена и окончательное урегулирование молдово-приднестровского конфликта пока не состоялось. А присутствие ОГРВ Приднестровье рассматривает как основную гарантию безопасности. Таким образом, проблема трансформации миротворческой операции становится камнем преткновения не только в диалоге Кишинева и Тирасполя, но и Кишинева и Москвы, а также Москвы и Брюсселя. Насколько справедливы притязания Молдовы и ее западных партнеров? Действительно ли существующий режим миротворческой операции более не отвечает реалиям? Для ответа на эти вопросы необходимо проанализировать условия, в которых оформлялся ныне существующие переговорный процесс и миротворческая миссия при активнейшем участии России.
Приднестровский регион всегда представлял интерес для России - еще со времен русско-турецких войн, когда после вхождения большей части этих земель в состав Российской империи по условиям Ясского мирного договора 1791 г., регион стал стратегическим опорным пунктом. Свое значение регион сохранял и в межвоенный период, и особенно в 1944 г., когда советское руководство в созданной за счет искусственного воссоединения Левобережья Днестра с Бессарабией, только что освобожденной от румынской оккупации и сильно отстававшей по уровню социально-экономического развития от советских территорий, Молдавской ССР отвело Приднестровью роль «локомотива», чтобы за кратчайшие сроки «подтянуть» новую республику к уровню других советских республик .
Свою важность Приднестровье сохраняло и накануне развала СССР. В регионе располагалась 14-я советская армия - одно из крупнейших в советский период воинских соединений на территории Молдавской и Украинской ССР. «Значимость этой группировки придавало то, что помимо своих военных запасов, армия имела и те, что вывозились из Центральной и Восточной Европы вследствие вывода оттуда советских войск» Сам факт нахождения там огромного количества вооружений стал важнейшим элементом конфликта и одной из основных причин вовлечения России в процесс его урегулирования.
Учитывая возникновение реальной угрозы развития очага войны и требования общественности, российское руководство решило активно воздействовать на ситуацию с целью прекращения военных действий, и 21 июля 1992 г. в Москве было подписано Соглашение «О принципах мирного урегулирования вооруженного конфликта», которое явилось поворотным этапом в развитии отношений между Приднестровской Молдавской Республикой и Молдовой. Оно содержало, в частности, следующие пункты: образование зоны безопасности, к которую запрещен ввод вооруженных сил конфликтующих сторон, за исключением миротворческих; введение в зону безопасности трехсторонних миротворческих сил, в том числе сторон конфликта; нейтралитет 14-й армии и необходимость переговоров о ее выводе и, наконец, определение политического статуса Приднестровья .
В соответствии со статьями 2 и 4 Соглашения о принципах мирного урегулирования молдавско-приднестровского конфликта, подписанного в 1992 г. главами России и Молдавии в присутствии президента ПМР, Оперативная группа российских войск (ОГРВ ПРРМ) и российские миротворцы находятся на территории Приднестровской Молдавской Республики. Согласно статье 8 данного Соглашения, его действие может быть прекращено либо «по согласию сторон», либо «в случае выхода из него одной из договаривающихся сторон» . Данное Соглашение было конкретизировано в ходе ряда последующих российско-молдавских встреч на высшем уровне (1 сентября 1992 г., 9 февраля 1993 г.)
Россия официально закрепляла свое положение как сторона, участвующая в урегулировании конфликта. Российский миротворческий контингент, наряду с молдавским и приднестровским, был расквартирован в зоне безопасности. Участие сторон конфликта в миротворческой операции делает ее уникальной в мировой миротворческой практике. Контрольная комиссия регулярно собирается на заседания в городе Бендеры. Трехсторонняя миротворческая операция в Приднестровье получила официальное одобрение Миссии ООН по установлению фактов, посетившей район конфликта по инициативе Республики Молдова. В связи с этим А.В. Девятков указывает: «С международно-правовой точки зрения, действия российских войск можно воспринимать как «де-факто» операцию по принуждению к миру без получения мандата уполномоченной международной организации. Фактически же она представляла собой точечную операцию с целью остановки конфликта в зоне дислокации российских войск» . При этом исследователь подчеркивает, что, вопреки устоявшемуся мнению, Россия «не стремилась превратить Приднестровье в зону своего эксклюзивного миротворчества». Озвучивались варианты оформления миротворческой операции с участием Четырехсторонней комиссии, СНГ, СБСЕ, Украины, Беларуси, Болгарии. Однако страны Запада были заняты в конфликтах в Югославии, в Персидском заливе, СБСЕ не демонстрировала должного уровня эффективности по решению такого рода проблем, а Украина, Румыния, Белоруссия, Болгария воздержались от отправки в Приднестровье своих миротворческих контингентов . Президент Молдовы М. Снегур ставил вопрос о направлении в зону конфликта миротворческих сил СНГ, в состав которых должны были входить молдавский, российский (но не 14-я армия), украинский и белорусский контингент. Однако данное предложение не получило поддержки. То есть при том, что Россия, по сути, сама инициировала интернационализацию миротворческого процесса на Днестре, ситуация складывалась таким образом, что осуществлять ее кроме России никто не мог или не хотел. Примечательно, что в 1992 г. ООН одобрила проведение данной миротворческой операции. Это чрезвычайно важный момент, потому как спустя некоторое время эти самые государства и международные организации поднимут вопрос о необходимости смены формата миротворческой операции в Приднестровье и замене российских миротворцев на миссию гражданских наблюдателей под эгидой ОБСЕ.
Учитывая важность военного присутствия России в регионе, как указывалось выше, ПМР провела всенародный референдум по вопросу о выводе 14-й армии Российской Федерации844. «92,5% граждан ПМР из 68% участвовавших в референдуме проголосовали за присутствие российский войск, а, следовательно, и России в Приднестровье», - говорилось в Заявлении ВС ПМР от 28 марта 1995 г.
Характеризуя роль, которую сыграла Россия в регионе, можно констатировать, что она была определяющей в установлении мира и сохранении политического субъекта под названием Приднестровская Молдавская Республика, организации миротворческого и оформления переговорного процессов . По мнению большинства российских специалистов, миротворческая операция, реализуемая Совместными миротворческими силами, является эффективной. Кроме того, в подписанном 18 марта 2009 г. в Москве совместном заявлении президентов Молдавии, Приднестровья и России отмечается стабилизирующая роль действующей в регионе российской миротворческой миссии и целесообразность ее трансформации в мирогарантийную операцию под эгидой ОБСЕ только после окончательного урегулирования молдово-приднестровского конфликта (на основе принципа синхронизации). Таким образом, очевидно, что притязания Молдовы и ее западных партнеров на изменение формата миротворческой операции, не являются справедливыми, а ныне существующий формат миротворческой операции отвечает современным реалиям - периоду, когда в рамках сложнейшего политического диалога решается судьба Приднестровья.
Другой вопрос, не менее важный, как охарактеризовать нынешнее отношение России к приднестровской проблеме? К сожалению, как указывалось выше, позиция России не является четкой и однозначной. С одной стороны, Россия связана официально заявленной в 1992 г. позицией, признающей Приднестровье регионом Республики Молдова и нацеленной на поиск решения приднестровской проблемы при сохранении суверенитета и территориальной целостности Молдавии в границах Молдавской ССР по состоянию на январь 1990 г. На тот момент это было объяснимо - необходимо было любыми средствами прекратить вооруженный конфликт на Днестре. Однако сейчас очевидно, что даже идея федеративного государства Молдавии и Приднестровья едва ли может быть реализована. Понимая это, видя одновременно однозначную устремленность нынешнего молдавского руководства в европейские структуры — сначала ЕС, а в перспективе и НАТО с предоставлением территории для размещения элементов американской системы ПРО — Россия, тем не менее, продолжает повторять формулу 1992 г... В ситуации, когда проблема трансформации миротворческой операции становится камнем преткновения в отношениях Молдовы, России и ЕС, будущее миссии будет зависеть от множества факторов, однако здесь именно политическая воля России выступает в качестве ключевого.