Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Истоки и причины формирования военных кадров офицерского корпуса власовской армии 86
1. Традиции военной службы и последствия социальной революции в жизненном опыте современников 86
2. Партийный монополизм и антисталинский протест в 1930-е годы 124
3. Русские военные эмигранты и советские военнопленные: драма выбора и трагедия положения 186
Глава II. «Акция Власова» и офицерские кадры власовской армии .238
1. Условия для формирования в 1941–1942 годах военных кадров офицерского корпуса войск КОНР 238
2. Wlassow-Aktion и отдел восточной пропаганды особого назначения в Да-бендорфе 279
3. Развитие и кризис Wlassow-Aktion в 1943 году 341
Глава III. Офицерский корпус власовской армии и формирование войск КОНР в 1944–1945 годах 405
1. Wlassow-Aktion и создание Комитета освобождения народов России...405
2. Формирование войск КОНР в 1944–1945 годах: борьба за людские ресурсы и создание армейской структуры .462
3. Состав генералитета и офицерских кадров войск КОНР: профессиональный и социальный облик 530
Глава IV. Генералы и офицеры власовской армии между Германией и союзниками по антигитлеровской коалиции в 1945–1946 годах .599
1. Генералитет и офицерские кадры войск КОНР накануне разгрома Третьего Рейха: намерения, настроения и оценки деятельности... 599
2. Повседневная служба и участие офицеров войск КОНР в военных операциях в 1945 году 655
3. Военнопленные, репатрианты и «перемещенные лица»: судьбы генералов и офицеров войск КОНР на родине и в эмиграции 731
Заключение 838
Список сокращений 857
Источники .885
Авторефераты и диссертации .939 Литература 940
- Партийный монополизм и антисталинский протест в 1930-е годы
- Wlassow-Aktion и отдел восточной пропаганды особого назначения в Да-бендорфе
- Формирование войск КОНР в 1944–1945 годах: борьба за людские ресурсы и создание армейской структуры
- Повседневная служба и участие офицеров войск КОНР в военных операциях в 1945 году
Партийный монополизм и антисталинский протест в 1930-е годы
Дискуссия о Власовском движении началась в 1946 году в русской печати1 и с 1947 года заняла особое место на страницах «Социалистического вестника» (Нью-Йорк) — издания Заграничной делегации РСДРП. Участники полемики спорили о смысле Власовского движения и допустимости сотрудничества с нацистами, о роли и месте власовцев в Зарубежье2. Таким образом, вопрос приобрел актуальность благодаря левым кругам эмиграции в США, которые нельзя обвинить в симпатиях к национал-социализму. При этом в оценках движения социал-демократы разошлись3.
Зимой 1948 года на страницах литературного издания «The American Mercury» — популярного в США ежемесячника — увидела свет одна из первых публицистических статей, посвященных движению и армии генерала Власова4. Она принадлежала перу американского журналиста Е. Лайонса, показавшего для первых послевоенных лет осведомленность и стремившегося избежать крайностей в суждениях. Лайонс рассматривал Власовское движение как социальный феномен, опровергавший тезис о морально-политическом единстве сталинского общества. Автор отдавал должное Пражскому манифесту 1944 года, но считал его запоздалым документом, символизировавшим самообман руководителей КОНР, обращал внимание на двойственность положения власовцев, включая тех, кто в своем поведении руководствовался низменными мотивами.
Затем Б. И. Николаевский представил читателям «Нового журнала» (Нью-Йорк) первое развернутое описание истории Власовского движения1 — результат изысканий 1946–1947 годов. В частности, он утверждал: «На всем протяжении многовековой истории России не было войны, во время которой вскрылась бы такая степень отсутствия внутреннего единства страны, как это было в войну 1941–1945 годов»2. Историк считал власовцев участниками антисталинской оппозиции, попавшими в безвыходное положение, чьи цели, намерения и деятельность противоречили интересам нацистов.
Оценки Николаевского вызвали неоднозначную реакцию. Некоторые авторитетные представители демократических кругов старой эмиграции отнеслись к ним нейтрально. Так, например, С. П. Мельгунов в 1948 году признал, что Власов и руководители КОНР приобрели поддержку части соотечественников после Пражского манифеста, но критически оценил программный пункт о праве самоопределения народов «вплоть до отделения». Поэтому он отказался видеть в «“пражском манифесте” “волю народа”». Вместе с тем Мельгунов предоставил страницы своего журнала эмигрантам, поддержавшим Николаевского3, и заявил: «В данный момент страстная полемика о спорном еще недавнем прошлом, по нашему мнению, не имеет смысла»4. Однако дискуссия продолжалась.
Осенью 1948 года точку зрения, близкую взглядам Николаевского, высказал инженер С. Г. Елатонцев — Георгиевский кавалер Великой войны, редактировавший «Общеказачий журнал» (Нью-Джерси). Он жил в США с 1923 года, в войне на стороне Германии не участвовал, но полагал, что в движении Власова «заключались огромные возможности». По мнению Ела-тонцева, «в случае победы немцев, Власов и его сотрудники оказались бы в роли подневольных агентов-ставленников Гитлера — обязанные проводить политику немецкого империализма и германских великодержавных планов, или, укрепившись у власти в России, должны были бы начать борьбу с немецким засильем. Этого больше всего боялись Розенберг и Гитлер»1. Однако Аронсон и Двинов решительно возражали Николаевскому.
В 1949 году Аронсон выпустил тематический сборник своих статей2, большей частью опубликованных в 1947–1949 годах на страницах «Социалистического вестника» и других изданий. Полемика на страницах «Нового журнала» продолжалась до середины 1950-х годов3 и привела к кризису в рядах меньшевиков. Позицию Николаевского Аронсон назвал «глубоко ошибочной и вредной с точки зрения интересов демократической русской эмиг-рации»4. Оба оппонента акцентировали внимание на морально-политических оценках власовской эпопеи и деятельности ее участников.
Аронсон не соглашается с тем, что руководители КОНР «могли быть демократами»; «они под Гитлером даже русскими патриотами никак не могли быть!»5 По его версии, «в годы войны на территории Германии произошла смычка между реакционными элементами старой эмиграции и теми элементами подсоветской новой эмиграции, б[ывшими] служащими красной армии, б[ывшими] коммунистами и пр[очими], которые шли в этом направлении по разным побуждениям: — одни, спасая свою шкуру, другие — из непримиримого отношения и ненависти к коммунизму, третьи — из сочувствия фашиз
Wlassow-Aktion и отдел восточной пропаганды особого назначения в Да-бендорфе
Однако цензура и партийный монополизм исключали комплексное изучение проблемы. На свет рождались только политические памфлеты3, посвященные офицерам власовской армии, находившимся в эмиграции. В содержательном отношении такие публикации не имели ценности. Их герои характеризовались как «морально деградировавшие, беспринципные ничтожества», избравшие предательство в качестве профессии4.
Некоторые ученые занимались исследованием истории иностранных добровольцев в Вермахте5, но о Власове или власовцах за редким исключением упоминалось лишь вскользь — в обличительном ключе и нередко с неаутентичными версиями событий6. В статьях, посвященных истории военных операций 1941–1942 годов с участием соединений, которыми командовал Власов, его имя не упоминалось7.
Вместе с тем авторы публикаций, написанных в условиях жесткого политического контроля и самоцензуры, кроме непременных инвектив и обличений соответствующих персонажей порой вводили в оборот эксклюзивный фактический материал — заметный при внимательном чтении и служивший поводом для размышлений. Так, например, П. А. Жилин сообщил читателям, что А. А. Власов происходил из семьи «зажиточного крестьянина» Нижегородской губернии, в юности «намеревался стать священником», а в РККА вступил не добровольно, а по призыву. Жилин подчеркивал, что после разгрома 2-й ударной армии Ставка и командование «не бросали Власова на произвол судьбы», его настойчиво искали партизаны и парашютисты. Цитировалась радиограмма А. А. Жданова, из которой следовало, как Сталин и Ставка были заинтересованы в розыске и спасении Власова1 — вопреки версии самого автора, утверждавшего, что Власов не выделялся большими способностями. Л. К. Шкаренков сообщил читателям новые сведения о сотрудничестве белоэмигрантов с командованием Вермахта и власовцами, деятельности НТС в годы войны, операциях Русского Корпуса и казачьих соединений2, включенных в конце войны в войска КОНР де-юре.
Заметную роль в дискуссии сыграли литераторы, придавшие полемике общественное звучание. С конца 1950-х годов под влиянием «оттепели» прозаики начали осторожно рассуждать о власовцах как о людях, оказавшихся на стороне врага в силу обстоятельств3. Однако тенденции в гуманитарной области приобрели жесткий характер. О пребывании власовцев под Прагой в мае 1945 года и аресте партизанами генералов В. И. Боярского, Ф. И. Трухи-на, М. М. Шаповалова впервые рассказали П. Ф. Гончаренко и Я. Ф. Шнайдер — авторы повести об участии советских людей в чешском Сопротивлении. Персонажи описывались карикатурно, но подтверждался факт захвата трех генералов отрядом капитана Е. А. Олесинского4.
Большую роль в ужесточении идеологических оценок и стереотипов сыграл А. Н. Васильев — секретарь парторганизации Союза писателей СССР. В годы коллективизации шуйский рабочий Васильев служил в органах ОГПУ, затем стал писателем и всегда рассматривал «писание книг, как постоянное партийное поручение»1. В 1967 году журнал «Москва» начал публикацию романа А. Н. Васильева «В час дня, Ваше превосходительст-во…»2, позднее увидевший свет отдельным изданием3.
Автор, познакомившийся с архивно-следственными материалами 1945– 1946 годов, изобразил Власова и власовцев кучкой трусов, изменников, дегенератов, пьяниц и дебоширов, оторванных от реальности и обреченных на позорный конец. Но даже из такой литературы внимательный читатель мог узнать интересные факты, касавшиеся персоналий. Например, о социальном происхождении некоторых власовцев, укрывшихся до войны «озлобленных остатков разгромленной революцией буржуазии», или о членстве в 1918 году в Союзе Защиты Родины и Свободы штабс-капитана И. А. Благовещенского4. Успешный генерал Красной армии Ф. И. Трухин, оказывается, «мечтал всю жизнь», по словам Васильева, «освободить Россию от коммунистов»5. Получили известность подлинные имена, фамилии некоторых генералов (И. А. Благовещенского, Д. Е. Закутного), офицеров (И. С. Боженко, С. К. Бунячен-ко, Г. А. Зверева, М. А. Калугина, П. Н. Кучинского, В. А. Ресслера, С. Н. Хитрово) и их должности6.
В итоге Васильев пришел к оригинальным «выводам», которые не могли озвучить историки: «Изучив биографии Трухина, Благовещенского и других власовцев, изображенных в романе, я с необычайной ясностью увидел — все они пришли из того времени. Мятеж в Ярославле в 1918, антоновщина в
Заочным оппонентом А. Н. Васильева стал А. И. Солженицын, изложивший другую версию на страницах своего художественного исследования «Архипелаг ГУЛАГ»2. Он описывал события как трагедию обреченных людей, поставивших себя во время войны в безвыходное положение: «Власов-ское окружение в мечтах и надеждой рисовало себя “третьей силой”, то есть помимо Сталина и Гитлера, но и Сталин, и Гитлер, и Запад вышибали из-под них такие подпорки»3. В марте 1968 года на заключительной стадии работы Солженицын воспользовался материалами по истории Власовского движения, подготовленными по его просьбе Л. А. Самутиным4 — капитаном войск КОНР, отбывшим после войны десятилетний срок.
В эмиграции Солженицын исправил и дополнил соответствующие главы, но и в окончательном варианте не избежал некоторых ошибок. Так, например, в 1942 году Власов не сдавался в плен5, а был выдан крестьянами деревни Туховежи Оредежского района Ленинградской области розыскной немецкой группе, принадлежавшей к отделу Ic штаба XXXVIII армейского корпуса 18-й армии Вермахта6. О генералах и офицерах войск КОНР
Формирование войск КОНР в 1944–1945 годах: борьба за людские ресурсы и создание армейской структуры
История службы в РККА бывших русских офицеров началась как драма, и закончилась почти трагедией в 1930-е годы. Моральное состояние «военспецов» оставалось тяжелым. Им приходилось преодолевать неизбежные сомнения, бороться против своих вчерашних однокашников и сослуживцев на стороне однопартийной диктатуры, выступавшей в роли гонителя офицерства2. Служебные успехи не исключали у новой власти подозрений и сомнений в лояльности «военспецов»3, так как они были носителями иной культуры, мироощущения и воспитания. Роль беспартийного большевика давалась нелегко, в то время как реалии пореволюционной жизни вступали в противоречие с лозунгами революции.
Некоторые власовские офицеры в гражданской войне не участвовали по возрасту, но сохранили в памяти трагические сцены революционного лихолетья. Подполковник М. И. Головинкин, будучи десятилетним мальчиком, запомнил подавление крестьянского восстания, состоявшегося 7–20 ноября 1918 года в родном Медынском уезде Калужской губернии. Капитан Н. А. Нарейкис пятнадцатилетним подростком — рассказ о публичном расстреле в уездном Корсуне Симбирской губернии «представителей местной буржуазии» в лице директрисы женской гимназии, священника и еще четырех чело 1 Александров К. М. Офицерский корпус... С. 445–446.
Капитан РОА В. Валентинов, ребенком переживший в Москве эпоху «военного коммунизма», так описывал состояние столицы РСФСР зимой 1920/21 годов: «Ухабистые от неубранного снега улицы были усеяны трупами людей и лошадей. До самой весны их никто не убирал, и они являлись пищей для собак и людей, не желавших умирать от голода»2. Капитан А. Н. Зайцев — член КОНР и соавтор Пражского манифеста, родившийся в 1909 году в богатом селе Тырново Рязанской губернии — рассказывал о позиции односельчан в 1919 году: «В нашем селе большевиков ненавидели, но на фронт против них никто не пошел: надеялись отсидеться, а потом [в 1929–1930. — К. А.] взвыли и кая-лись»3. Майор С. И. Золотницкий в одиннадцатилетнем возрасте стал свидетелем Тамбовского восстания в родном Кирсановском уезде.
Среди власовских офицеров необходимо отметить группу чинов Белых армий, оставшихся на территории РСФСР в силу обстоятельств. В 1919–1920 годах некоторые из них служили в Вооруженных Силах Юга России (ВСЮР), но весной 1920 года не смогли эвакуироваться с Кубани в Крым. Среди них — сотник Гундоровского Георгиевского полка Т. И. Доманов, есаул 1-го Волгского полка Н. Л. Кулаков и штабс-капитан 3-го Корнилов-ского ударного полка А. Р. Трушнович. В годы Великой войны все трое заслужили награды и отличия за храбрость4, на фронте получили контузии и тяжелые ранения.
Доманова неоднократно репрессировали, а в середине 1930-х годов вынудили к сотрудничеству с органами НКВД в качестве сексота. Труш-нович сменил фамилию, сочинил новую биографию и жил под угрозой разоблачения, рискуя женой и сыном1. Еще один офицер, капитан-каппелевец Л. Н. Раевский зимой 1919–1920 годов во время службы в рядах Сибирской армии заболел тифом в Красноярске, не успел покинуть город и попал в плен. После освобождения из концлагеря в 1920 году он жил в Сибири и в Воронеже, работал канцелярским служащим, перед войной — учителем и, несмотря на то, что после 1935 года получил звание лейтенанта запаса РККА, долгие годы ждал ареста2.
Заслуживает упоминания судьба подполковника М. Ф. Васильева. 29 октября 1917 года юнкером Александровского военного училища в Москве он участвовал в защите градоначальства на Тверском бульваре. Во время штурма получил несколько штыковых ранений. Выжил и долго находился на излечении, скрывался, затем жил в Москве и в Баку как частное лицо, недолго служил в Красной армии. В первой половине 1920-х годов Васильев работал инженером, а затем продолжил карьеру в РККА, скрывая «октябрьский эпизод» и учебу в Александровском училище3.
Среди офицеров власовской армии были дети и близкие родственники участников Белого движения. Они находились в сложном положении, особенно служившие в РККА. Так, например, взял себе другую фамилию, придумал экзотическую национальность и новую семейную историю капитан ВВС Черноморского флота А. П. Метль4, сын расстрелянного генерал-майора П. И. Ретивова. Возможно, еще в 1920-е годы «подправил» биографию гене 1 Александров К. М. Офицерский корпусрал-майор И. Н. Кононов, выдававший себя за сироту, чьи родители, чернорабочий и батрачка, якобы умерли до 1923 года. Но в эмиграции он утверждал, что его отца, донского казака есаула Н. Г. Кононова повесили большевики в 1918 году1. Утаивал происхождение и подробности о своем детстве майор Р. С. Сидельников — сын генерал-майора С. Н. Сидельникова, переживший разгром родного кадетского корпуса во время кровавой «московской недели» 1917 года2. Уроженец Мурома, капитан И. А. Жадин в десятилетнем возрасте потерял отца, расстрелянного в 1920 году за участие в «белогвардейском мятеже»3.
В семье поручика Н. Г. Покровского — курсанта Военно-медицинской академии им. С. М. Кирова — родственники избегали разговоров о судьбе отца, военного врача, по официальной версии, умершего на Юге России в 1920–1921 годах4. Подполковник В. П. Артемьев, скрывавший в СССР социальное происхождение и драматическую семейную историю, долгие годы жил в страхе перед разоблачением и неизбежным увольнением из армии5. Подполковник Н. П. Николаев боялся, что при проверке получит огласку занятие его отца, державшего лавку в дореволюционной Москве. По отзывам сослуживцев, Николаеву во время учебы в военном училище (1932–1934) и службы в РККА приходилось лгать и изворачиваться, чтобы избежать неприятностей6.
Повседневная служба и участие офицеров войск КОНР в военных операциях в 1945 году
«Коммунистам правда не нравится, они только затуманивают головы темным крестьянам, скрывая истинную правду. Ваша партия много обещала крестьянам, если бы, тогда бы дело вышло другое». «Я был в станице, там есть случаи голодной смерти, колхозы разваливаются, колхозники разбегаются». «Достижений нет, все это ложь, коммунисты это выдумали для того, чтобы поднять настроение у рабочих, поэтому и преподносят дутые цифры. С первой пятилетки крестьяне ходят без штанов, а во второй пятилетке будет еще хуже» (ветфельдшер 22-го артиллерийского полка (СКВО) П. Немкин, арестован в марте 1932)3.
«В случае войны казачество Кубани будет на стороне противника советской власти» (красноармеец национального кавалерийского полка (СКВО) Б. Г. Ивченко, из крестьян, член ВЛКСМ, арестован 11 февраля 1933)4. «Житуха никуда, там урожай плохой, люди в колхозах голодают и говорят … вашу мать все равно нам придется с вами воевать» (красноармеец кавалерийского эскадрона 28-й сд (СКВО) Н. И. Прокопов, из крестьян, член ВЛКСМ. Арестован 17 февраля 1933)1. «Какой герой был Николаев, который убил Кирова. Жалко, что они не убили Сталина, вот если бы нашелся такой герой» (красноармеец 138-го стрелкового батальона (КВО) А. К. Смолянец, август 1936. Арестован)2.
«У нас не диктатура пролетариата, а диктатура партии, в Советском Союзе нет промтоваров и продуктов питания» (командир роты 178-го стрелкового полка (КВО) М. А. Богоявленский, исключен из ВКП(б), июнь 1937. Арестован)3. «Во время войны крестьянство не простит советской власти 1932-1933 годы и в случае войны пойдет против соввласти» (красноармейцы 17-го отдельного химвзвода (КВО) С. И. Лобойко, А. С. Ивченко, С. Д. Гапченко, лето 1937. Арестованы)4. «Соввласть нарочно вывозила хлеб за границу для того, чтобы крестьяне умирали бы с голода и шли в колхозы» (красноармеец 6-го корпусного артиллерийского полка (КВО) И. И. Товкалин, август 1937)5.
«Соввласть у колхозников заберет весь хлеб, колхозники ходят голые и босые, колхозный строй выдуман для того, чтобы обирать крестьянство. Коммунисты в РККА в военный период на фронте будут жертвовать сотнями красноармейцев, спасая себя» (красноармеец артиллерийского полка 6-го стрелкового корпуса (КВО) В. А. Кляповский, из середняков, беспартийный, осень 1937)6. «Партия и правительство насильно загнали крестьян в колхозы, разорили крестьянство. В 1933 году в связи с коллективизацией умерло много крестьян от города, коллективы довели их до голода и смерти. Партия зашла в тупик и теперь ищет выхода в том, что создает врагов и уничтожает их» (красноармеец 71-го стрелкового полка 24-й стрелковой дивизии (КВО) Н. Е. Дидимов, осень 1937. Арестован)1. «Если так будут строить коммунизм, как строили во второй пятилетке, то будут ходить совсем без штанов; последнее постановление о колхозных землях окончательно берет колхозников в тиски» (командир отделения гаубично-артиллерийского полка — в/ч 4331 (КалВО) И. И. Линьков, беспартийный, лето 1939)2.
«Нет вообще у нас правды и закона, то, что должно быть. На что мне столько этих братьев, что я должен идти для их освобождения, когда у нас сейчас дома семьи босые, голодные и живут в нетопленных хатах» (красноармеец 12-го отдельного батальона связи 44-й стрелковой дивизии (9-я армия) Плотницкий, декабрь 1939. Взят под наблюдение)3. «Серп и молот смерть и голод» (красноармеец 204-го противотанкового дивизиона 163-й стрелковой дивизии (9-я армия) Лавренко, зима 1940)4.
Наиболее отчаявшиеся бойцы и представители начсостава высказывали открытые угрозы. «В первом же бою пустить пулю в лоб сначала командиру роты, а потом и остальному начсоставу и перейти на сторону белых» (красноармеец 4-й роты 65-го стрелкового полка (СКВО) Попов, 24 мая 1932. Взят в оперативную разработку)5. «Крестьяне открыто заявляют недовольство властью. Если будет война — мужики повернут винтовки на коммунистов. Когда нам дадут винтовки, мы тоже повернем против советской власти и коммунистов» (писарь штаба 50-го артиллерийского полка (МВО) Булкин, исключен из ВКП(б), август 1932. Арестован)6. «Если бы удалось перейти на сторону фашистов, то тогда я совместно с фашистами нагнал бы страху советской власти… Если начнется война с фашистами, то в тылу в РККА вспыхнет восстание против соввласти» (красноармеец 60-го артиллерийского полка (КВО) А. М. Чаплин, колхозник, хозяйство распродано за неуплату налогов, зима 1936/37. Арестован)1.
«Дайте мне патроны, я перестреляю всех коммунистов и комсомольцев» (красноармеец 132-го стрелового полка (КВО) И. М. Баранов, август 1937. Арестован)2. «Если бы мне пришлось воевать с фашистами, я бы их не рубил, а перешел бы на их сторону; это неправда, что наши газеты пишут о фашистах» (красноармеец эскадрона связи 5-й кавалерийской дивизии (КВО) М. С. Омельчук, из крестьян, беспартийный, сентябрь 1937)3. «Если бы вспыхнула война, первый бы пошел в села раздувать пожар против гадов, создавших себе карьеру — партийных паразитов… Раз я читал доклад Молотова и думал: как много неправды сказал Молотов в своей речи по поводу достижений. Пусть мне приписывают настроения, но я скажу, что политика партии и советской власти направлена неправильно, сейчас все крестьянство настроено против Сталина» (старший лейтенант 46-го артиллерийского полка 46-й стрелковой дивизии (КВО) Л. К. Дембицкий, октябрь 1937)4. «Пришло время рассчитаться с коммунистами за троих детей, потерянных в 1933 году» (красноармеец транспортной роты 146-го стрелкового полка 44-й стрелковой дивизии (9-я армия) Иванов, зима 1940)5. «Если бы финны брали в плен, то можно было бы сдаться, а потом в плену повернуть штыки против своих командиров» (красноармеец 3-й роты 246-го отдельного саперного батальона 47-го стрелкового корпуса (9-я армия) Козырев, январь 1940)6.