Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретические идеи аграрных преобразований и их влияние на процесс коллективизации в Адыгее 36
1.1. Развитие теории кооперации в трудах российских исследователей 36
1.2. Ленинская теория кооперации и её развитие в официальных документах и работах экономистов в 1920-е гг 46
Глава 2. Объективные условия коллективизации в Адыгее 67
2.1. Влияние природно-географического фактора на характер и основные направления сельскохозяйственного производства 67
2.2. Этнонациональные особенности Адыгеи и их влияние на изменение социальной структуры и психологического состояния общества 79
2.3. Опыт сельскохозяйственного кооперирования в Адыгее 98
Глава 3. Переход к сплошной коллективизация в Адыгее и её особенности 114
3.1. Политика реализации сплошной коллективизации в Адыгее: общие тенденции 114
3.2. Процесс раскулачивания и ликвидация кулачества как класса: этапы, особенности, социальные последствия 138
Заключение 164
Список использованных источников и литературы 170
- Развитие теории кооперации в трудах российских исследователей
- Влияние природно-географического фактора на характер и основные направления сельскохозяйственного производства
- Опыт сельскохозяйственного кооперирования в Адыгее
- Процесс раскулачивания и ликвидация кулачества как класса: этапы, особенности, социальные последствия
Развитие теории кооперации в трудах российских исследователей
Предтечами кооперативного развития выступали преимущественно мыслители социалистической ориентации, которые выдвинули идею ассоциации как альтернативную принципам построения современного им общества. Первыми европейскими теоретиками кооперации были Дж. Беллерс, В. Корнелиус, Питер Ван Плокхай, представивший О. Кромвелю проект «Как сделать бедняков счастливыми путем объединения в общества или малые республики», а также известный писатель Даниэль Дефо, разработавший, возможно, первые проекты потребительских обществ и ссудо-сберегательных касс. В то же время независимо, но под влиянием этих идей создавались общины и кооперативные объединения, вызванные к жизни как практическими запросами, так и идеальными целями1.
Значительный вклад в развитие идеи о кооперации внесли мыслители эпохи Возрождения Т. Мор и эпохи Просвещения Д. Уинстэнли, Ш. Фурье и другие, которые были не только теоретиками кооперации, но и первыми практиками.
Интерес к кооперации вырос с середины ХIХ в. Он охватил представителей многих течений общественной мысли, исповедовавших разные взгляды и теоретические представления о будущем устройстве страны. Это был разноплановый процесс осмысления и самой кооперации, как социально-экономического феномена, и попыток её реального воплощения в жизнь, опиравшийся в той или иной мере как на реальные основания жизни, так и на предполагаемые её изменения, которые зачастую оказывались несбыточными2.
Одним из первых российских мыслителей, рассмотревших кооперацию через призму общинного устройства, был А.И. Герцен. Он видел в общине ростки для зарождения социализма. «Социализм, – писал он, – вернул нас в наши деревенские избы обогащенными опытом и вооруженными знаниями»1. По А.И. Герцену община, благополучно дожившая «до развития социализма в Европе», должна подвергнуться воздействию науки Запада, чтобы изжить свои первобытные… формы и развить заложенный в ней «зародыш экономических и административных установлений, основанных на общности землевладения, на аграрном и инстинктивном коммунизме»2.
Упомянутый экономический зародыш социализма таился в хозяйственной жизни общины, а политический – в её мирском самоуправлении. На первый план А.И. Герцен выдвигал разрешение экономических вопросов. Имея «насущный хлеб», добившись «материального благосостояния», трудовой народ прочно встанет на ноги, и тогда ему легче будет разрешить и вопрос о своей политической свободе3.
Целью экономической революции в России, по мнению А.И. Герцена, должно быть «освобождение общинных крестьян с землей, что гарантировало бы пожизненное обеспечение каждого крестьянина земельным наделом, и таким образом решалась принципиально важная для крестьянства задача – исключение пролетаризации деревни»4. Он полагал, что главным стимулом к труду в свободной общине является сознание того, что только он, работник, будет владеть произведенным им продуктом. «Человек, – писал А.И. Герцен, – серьезно делает что-нибудь только тогда, когда делает для себя. В старой общине он не находил «конкуренции, внутренней борьбы, создающей разнообразие и движение»5.
А.И. Герцен обратил внимание ещё на одну особенность артели – возможность существования её в казачьей организации. «Сельская жизнь, – писал он, – образовала рядом с неподвижной, мирской, хлебопашенной деревней подвижную общину работников – артель и военную общину казаков». Казак – «общинный дружинник», «солдат-хлебопашец», создал своеобразную общинную организацию, которая привлекала А.И. Герцена удачным сочетанием в ней трёх элементов – хозяйственного (общинное владение землёй), политического (республиканская форма управления) и военного (также основанного на демократическом управлении)1.
Он считал, что постепенно, эволюционно община переродится в некое подобие артели, но понимал, что это произойдёт тогда, когда русский крестьянин обогатится необходимыми знаниями. Таким образом, специально не разрабатывая идеи о кооперации, он тем не менее обогатил знания и представления о русской сельской общине.
Н.П. Огарев, единомышленник и сподвижник А.И. Герцена, продолжая его письмо от 31 октября 1861 г. к Ч. Пирсону, с полного согласия автора писал: «Я считаю, но не как социалист, а просто как русский, систему разделения полей членами коммуны переходным шагом к общественной обработке земли и разделению доходов. Эта система используется нашим народом во всех прочих отраслях промышленности (плотники, каменщики и т.д.), где рабочие трудятся в объединениях, называемых артелью, и разделяют заработок между членами артели почти поровну. Я думаю, что будущее нашего сельского хозяйства в обработке земли артелями; дух сельской жизни тяготеет к этому решению вопроса»2.
Будучи ярым противником частной собственности на землю и знатоком крестьянской психологии, он подмечал удивительную покорность крестьян своей «судьбе» и полную их неспособность отстаивать свои, даже ничтожные, права. Будучи сторонником общинного землевладения, он тем не менее обличал её пороки. «Наша община есть равенство рабства, есть сборище, на котором каждый является палачом и жертвой, завистником и боящимся зависти; мир есть выражение зависти всех против одного, общины против лица»3. Выход из создавшегося положения он видел в просвещении, образовании и ликвидации религиозных предрассудков.
Познакомившись поближе с западноевропейским общественным устройством, он предполагал, что только общинное землевладение даст России избежать тех язв, которые получили широкое распространение в европейских странах: пролетаризация широких трудящихся масс, ужасающая нищета городского и сельского пролетариата и т.п. Н.П. Огарёв полагал, что народу невозможно насильно навязать чуждую ему форму землевладения, что вместе с тем народное сознание русских крестьян хорошо подготовлено к утверждению социалистических отношений многовековым опытом общинного землевладения. Задача, по его мнению, заключается в том чтобы «убрать с пути народного развития мешающие ему путы в виде государства с его чиновным аппаратом и помещиков с их притязаниями на крестьянскую землю и крестьянскую свободу»1.
Выдающийся мыслитель второй половины ХIХ в., демократ и социалист-утопист Н.Г. Чернышевский воспринял общинный идеал А.И. Герцена и стал его последователем. «Учёный огромного ума и знаний», он пошел дальше своего предшественника в вопросах устройства будущего социалистического хозяйства2.
Главную задачу правительства в улучшении общественного устройства и быта людей он видел в помощи ссудой и обеспечении товарищества специалистами (директора), который и будет набирать желающих в товарищество3. При этом Н.Г. Чернышевский подчеркивал, что обращение к правительству вовсе не является обязательным. Обращение же к государству («пособие от казны») он связывал с необходимостью «ускорения дела», местными и национальными особенностями и традициями4.
Товарищество виделось Н.Г. Чернышевскому как крупное хозяйство (1500–2000 членов). Он разработал четкую его структуру: члены каждого «промысла» изберут свои административные советы, а все члены товарищества – общий административный совет. Его права будут значительны. Никто без согласия «промыслового совета» не сможет вмешаться в дело данного хозяйства. Общий же совет создадут для контроля за деятельностью директора и его помощников. Без согласия этого совета никто в товариществе не предпримет никакого важного дела. По истечении года товарищество отказывается от услуг директора, выбирает «всех своих управителей и, как акционерная компания, выбирает директоров»1. Предусматривалась как полная свобода вступления, так и выход из товарищества каждого «по своему усмотрению».
Он разделял точку зрения классиков экономической мысли о необходимости и прогрессивности разделения труда, но при этом видел в товариществе именно ту форму хозяйства, которая обеспечит это разделение. Но не в той уродливой форме, когда приходится «отдельному работнику заниматься целый день, целую жизнь именно только трудом над известной дробной операцией», а в форме перемены видов труда. Он полагал, что разделение труда в такой форме будет способствовать умственному развитию работника, а степень этого развития Н.Г. Чернышевский оценивал необычайно высоко – как главный «элемент успешности производства» 2. «Нравственные капиталы, заключающиеся в трудолюбии и честности, в расчетливости и благоразумии, в умственной развитости и предприимчивости работающего сословия, гораздо важнее материальных капиталов, не могущих ни возрастать, ни сохраняться без их содействия», – писал он 3.
Влияние природно-географического фактора на характер и основные направления сельскохозяйственного производства
Природно-географические условия Адыгеи отличались своим разнообразием как для ведения сельского хозяйства, так и для развития животноводства и промыслов. По рельефу область делилась на три неравные по размеру части: низменная, предгорная и горная. Сельскохозяйственное производство велось традиционно только в низменной и предгорной частях. Большие различия также существовали в качестве почв: плавневые, луговые, лугово-болотные и слитые чернозёмы находились на западе. В предгорьях имелись высокогорные луга и пастбища, в центральной части почти не было природных кормовых угодий, а на западе были распространены большие площади заросших кустарником и заболоченных малопродуктивных земель1.
Около 75% почв Адыгеи относилось к категории лесных (тёмно – и светлосерые, подзолистые, перегнойные, карбонатные, серо-каштановые); на остальной северной части площади преобладали слитные чернозёмы. В высокогорной части встречались каменистые, известковые, глинистые и сланцевые почвы2.
Наибольшим плодородием отличались западно–предкавказские выщелоченные чернозёмы. Залегали они узкой полосой, приуроченной к коренному плату по юго-западному краю Шовгеновского района, а также заходили в Красногвардейский район3.
Следует отметить, что ещё в 1925 г. профессором А.А. Молигоновым было произведено районирование Адыгейской автономной области и выделено три сельскохозяйственно-экономических района. Первый–Западный район, занимавший всю территорию Адыгеи к западу от р. Белой. Второй – Центральный район (до аула Джамбечий) и третий–Юго–восточный район, занимавший остальную восточную и юго-восточную части области. Позднее, в 1931г., Б. Ахвледиани и С. Гринвальдом по материалам агроэкономического обследования Адыгеи в 1928-1929 гг., произведённого Северо-Кавказским краевым Земельным Управлением и аграрным институтом, было произведено новое сельскохозяйственное районирование области и выделено четыре сельскохозяйственных района1.
В результате исследования территории автономии было выделено четыре сельскохозяйственные микрозоны: овоще-молочная, зерново-табачная, зерново свекловичная и животноводческо-предгорная, имеющие значительные различия в природно-экономических условиях. В зависимости от природных и экономических условий в разных районах и хозяйствах резко различна была структура земельных угодий и посевных площадей, урожайность сельскохозяйственных культур, плотность и продуктивность общественного животноводства, выход валовой и товарной продукции на 100 га сельскохозяйственных угодий, уровень себестоимости продукции и производительности труда2.
Значительны были колебания и среднегодового количества осадков (600-850 мм). По районам Адыгеи они распределялись неравномерно. Всю Адыгейскую автономную область можно отнести к району так называемого земледелия под дождь. Западный район характеризовался равномерным распределением осадков, в центральном же районе отмечалось повышение количества осадков в весенней и летний периоды. В юго-восточном районе максимум осадков фиксировался в летний период и минимум в период зимы3.
Территория, занимаемая Адыгейской автономной областью, составляла 3022 кв. км2. По обрабатываемой территории она распределялась следующим образом: пашня занимала 138 404 га, на выгоны и степь 84 198 га, леса и кустарники занимали 23 504 га, луга и сенокос – 23 648 га, усадебные земли занимали 3515 га и неудобные земли – 65 492 га. В сравнении угодий среди других Северо-Кавказских областей показало, что по количеству неудобной земли Адыгея занимала первое место. В процентном соотношении от общего количества пашни это составляло 24,5%. Соседняя Карачаево-Черкесская область имела 22,1% неудобной земли, Северная Осетия – 20%, Кабардино-Балкария – 19%. Обеспеченность землёй в Адыгее по сравнению с другими автономными областями была одной из крайне низких и составляла 1,5 га на одного едока1. Безусловно, нехватка земли мешала наращивать сельскохозяйственное производство.
В рассматриваемый период в Адыгее существовал ряд социально-экономических укладов. Преобладающим было мелкотоварное производство. К нему относились крестьянские бедняцко-середняцкие хозяйства не применявшие наёмной рабочей силы. В 1923 г. они составляли 94% всех крестьянских хозяйств и были основой народного хозяйства области. Частно-хозяйственный капитализм включал в себя хозяйства частных торговцев, использовавших наёмный труд, а также кулацкие хозяйства. Таких хозяйств к общему числу крестьянских хозяйств в 1923 г. в области было 6%. Социалистический уклад в Адыгее объединял коммуны, производственные сельскохозяйственные объединения. Всего к 1926 г. насчитывалось 57 коллективных объединений крестьян и пять совхозов2.
По данным проведённого анализа, на 1926 г. в Адыгейской автономной области насчитывалось 20 781 единоличных хозяйств со средним размером семьи 5,43 человека. Общая площадь посева составляла 87 084 га, что в среднем составляло 4,1 га посева на одно наличное хозяйство. Беспосевных хозяйств насчитывалось 5% со средним размером семьи три человека. Маломощные середняки были преобладающим типом хозяйства с количеством земли от 1 до 4 га; таковых было 47,9%. Свыше 16 га имели менее 1% крестьян. Своим скотом и инвентарём обрабатывали землю 22,5% крестьян, наёмным – 20,7%, и своим, и наёмным – 22,5%, с упрягами – 17%, смешанно – 17,3%. Хозяйств совсем без скота насчитывалось 9,7%, в частности без коров – 21,1%, с одной коровой – 36%, с четырьмя и более – 8,2%1. Наибольшее количество хозяйств без скота приходилось на Хакуринохабльский район – 13%, наименьшее – на Преображенский район – 7,55%.
Таким образом, большая часть хозяйств Адыгеи являлась хозяйствами потребляющего типа с преобладанием бедняцких или маломощных середняцких хозяйств с низкой вовлечённостью в рыночные отношения. На Северном Кавказе Адыгея занимала первое место по числу хозяйств без рабочего скота, таковых было 3184 против, например, 2713 в Ингушетии2.
Посевные площади среди крестьян Адыгеи распределялись неравномерно. Каждая соответствующая посевная группа адыгейского населения была больше обеспечена коровами, чем такая же группа русских. Животноводство развивалось интенсивнее у адыгейцев, чем у русских. У адыгов на 100 коров приходилось 91,2 голов молодняка старше года, у русских – 33,6. Видимо, это объяснялось этническими особенностями адыгов, которые большое значение придавали животноводству. Но при этом направление животноводства по мере движения от одной посевной группы к другой изменялось у представителей обеих национальностей. В то время как у адыгов происходил процесс интенсификации стада при переходе от малопосевных групп к многопосевным, у русских росла экстенсификация. У адыгов это явление происходило как из-за потребностей рынка, так и под влиянием потребительских нужд семьи3, то есть объяснялось этническими особенностями племени, для которого одинаково ценными издавна были как земледелие, так и скотоводство.
Доходы беспосевных хозяйств состояли из продажи продуктов и крупного рогатого скота, дров и лесных материалов. Главными предметами закупки этих хозяйств служили одежда, хлеб, обувь и другие промышленные товары. Второй особенностью этой группы хозяйств являлся дефицит промышленных товаров: продаваемого хозяйством хватало только на 2/3 покупаемого1.
Для характеристики главных направлений сельскохозяйственного производства необходимо разобраться в формах владения и способах пользования землёй. Преобладающей формой землепользования на территории Адыгейской автономной области было общинное. Она охватывала почти все районы области. В аулах на развитие общины накладывалась сложная социальная структура.
В русских станицах наблюдался серьёзный конфликт между индивидуальными и коллективными хозяйствами, который также оказывал влияние на существование всей общины. Всё больше крестьян стремилось выйти из общины, чтобы начать вести своё хозяйство индивидуально.
Общинное землепользование не стимулировало развитие инициативы крестьян, не повышало мотивацию к улучшению хозяйствования. Тем не менее крестьяне Северного Кавказа в письмах к власти выступали за разнообразие при выборе форм землепользования. Бедняки и середняки выступали за сохранение общинных форм землепользования, так как совместно было легче вести хозяйство. Зажиточные слои, имея хорошую материально-техническую базу, были не против перейти на отрубное и хуторское ведение хозяйства2.
Следующей распространённой формой землепользования являлся институт собственников, который составлял 30%. В основном это были русские крестьяне-переселенцы, купившие в Адыгее землю. Преобладали они в Преображенском и Натырбовском районах, в местах наибольшего проживания русского населения3.
Важным фактором в развитии сельского хозяйства Адыгеи являлась развёрстка земли. Дореволюционный способ наделения землёй на каждую мужскую душу был ликвидирован. В новых условиях самой распространённой формой наделения землей была развёрстка на едока, то есть на всех членов семьи. В случаях ликвидации частной собственности на землю во многих русских районах происходили столкновения местных жителей с приезжими. В таких поселениях существовала группа многоземельных крестьян, концентрировавших в своих руках большое количество земли и не стремившихся вести справедливый передел1.
Опыт сельскохозяйственного кооперирования в Адыгее
Первые предвестники кооперации в Адыгее появились в середине XIX в. Одним из простейших видов кооперации тогда была супряга. Супряга являлась распространённым институтом при вспашке земли. Обычно одним плугом вели совместную вспашку 4–5 семей. В Адыгее и в Кабарде существовал такой вид супряги, как задзей. В задзей объединялись три–четыре двора, причем стремились заручиться поддержкой более состоятельных соседей. В одном задзее работал один плуг, продолжительность работы объединения составляла 40 дней, за которые полагалось вспахать и засеять весь принадлежавший объединению участок1.
Члены задзея большей частью владели неравными средствами, поэтому при распределении индивидуальных наделов пахотной земли мерилом служило количество рабочего скота, выставляемого участниками. Каждый вол получал одну долю, называемую взакомаш, что приблизительно равнялось количеству проса, собираемого с одной единицы площади. В супряге, наряду с тягловой силой, должен был участвовать и работник. Вступивший в задзей без этого не считался полноправным членом товарищества и получал вознаграждение как наёмный рабочий – один взакомаш2.
В каждом квартале села имелся свой кузнец, который обслуживал входящих в него задзей, за что село вспахивало ему землю и помогало в уборке урожая. Кроме того, каждая семья обязана была угостить кузнеца блюдом из свежей говядины или баранины. В некоторых районах Адыгеи такое угощение называли долей кузнеца (тлепша). В отличие от свободных кузнецов, эти общинные кузнецы были закреплены за определённым числом дворов, которые они обслуживали3.
На фоне массового зарождения кооперативов по всей стране в конце XIX в. в Адыгее были образованы первые два кредитных товарищества. Постепенно число их росло, достигнув четырнадцати к 1914 г. Ещё более интенсивно развивались потребительские общества. Их число к 1917 г. достигло сорока пяти.1 Однако революция и Гражданская война на время приостановили деятельность кооперативных организаций.
Только после установления Советской власти по всей стране возобновилось кооперативное движение. Сельскохозяйственная кооперация стала одним из решающих факторов укрепления позиций социализма в деревне. Декретом ВЦИК и СНК РСФСР от 16 августа 1921 г. трудящемуся крестьянству предоставлялось право образовывать сельскохозяйственные кооперативные товарищества и артели как для совместного ведения хозяйства, так и для организации труда своих членов, снабжения их сельхозмашинами, удобрениями, а также для переработки и сбыта продуктов крестьянского производства2.
Практически в первые месяцы Советской власти наиболее распространённой формой кооперации стала коммуна. Она объединяла обычно бедняков и батраков, которые коллективизировали не только труд, но и быт. Чаще всего коммуны образовывались на базе бывших помещичьих имений, которые не делились в этом случае между крестьянами. Коммунары обычно и поселялись в помещичьем доме, организовывая не только коллективный труд, но и совместное питание, удовлетворение культурных потребностей и т.д. Обычно труд в коммунах не нормировался, трудились «по совести»3.
По данным на 1 октября 1925 г. в стране имелось пять центров сельскохозяйственной кооперации. Из Сельскохозяйственного совета в 1922 г. выделились Льноцентр и Союзкартофель, в 1924 г. – Маслоцентр и Плодвинсоюз, в 1926 г.– ещё три кооперативные «подсистемы»: Птицеводсоюз, Центротабаксоюз и Хлебоцентр1. К тому времени, когда в верхах начинались дискуссии о сворачивании НЭПа, в сельском хозяйстве страны имелось семь специализированных центров, в том числе пять растениеводческих и два животноводческих.
В национальных областях Северного Кавказа преобладали кооперативы универсального типа. Специальные товарищества в то время ещё не были широко распространены, что объяснялось экономической отсталостью этих районов, более низкой товарностью крестьянских хозяйств. Недостаточное машиноснабжение, слабое финансовое состояние кооперации, отсутствие необходимых материальных средств – всё это тормозило развитие специальных сельскохозяйственных товариществ2.
Уже в мае 1921 г. Юго–Восточное бюро ЦК РКП(б) получило из центра циркулярное письмо, в котором указывалось, что «партии чрезвычайно важно учесть отношение населения и, в первую очередь, различных слоёв крестьянства к последним мероприятиям Советской власти. Нужно поставить систематическое наблюдение и учёт этих настроений»3.
В условиях хозяйственной разрухи кооперация помогла трудящимся восстанавливать свое хозяйство, снабжая их посевным материалом, тягловой силой, сельхозмашинами и инвентарем. Первичные кооперативы выдавали крестьянам семенное зерно и закупали продукты сельского хозяйства. В первые годы НЭПа крестьянские хозяйства вовлекались в простейшие формы кооперации, преимущественно снабженческо-сбытового характера. В 1923 г. повысилась роль кооперации в заготовке сельскохозяйственных продуктов.
Первые кооперативные объединения в Адыгее были представлены табаководческими сельскохозяйственными кооперациями. С этого времени Адыгейская кооперация прошла два самостоятельных периода. Первый период – работа старой кооперации, существовавшей с 1921 г. по 1925–1926 гг. второй период – это новая потребительская кооперация, организованная с 1926 г.
В Адыгее были представлены такие простейшие её формы, как ККОВы (крестьянские комитеты общественной взаимопомощи), коммуны, артели, ТОЗы (товарищества по обработке земли), колхозы. Несомненно, эти простейшие формы кооперации были шагом вперед по сравнению с индивидуальными хозяйствами, но производительность труда в этих хозяйствах оставалась по-прежнему низкой.
Одной из форм коллективного хозяйства были (ТОЗы). В Адыгее они создавались по инициативе крестьян1. Наиболее популярными в адыгейской деревне были ТОЗы типа машинных, пчеловодческих, овцеводческих, мелиоративных товариществ2. В 1925 г. в области их было 12. Они сыграли большую роль в перестройке сельского хозяйства. Необходимо отметить, что в ТОЗах женщины составляли – 54%, но из них адыгеек – всего 7%. По национальному составу преобладало русское население – 346 человек, по партийной принадлежности в основном беспартийные – 542 человека, по имущественному составу бедняки – 419 человек3. В ТОЗах наблюдался наименьший процент обобществления средств производства. Кроме того, ТОЗы были далеки от идеологии и в большинстве случаев не претендовали на роль организаций, целью которых являлось указать крестьянству «путь в социализм»4.
Коммуны были полной противоположностью ТОЗам. Эти коллективные хозяйства отличались максимально полным обобществлением средств производства. Земля, скот, сельскохозяйственный инвентарь являлись здесь общественной собственностью. В 1925 г. в Адыгее были образованы такие сельскохозяйственные коммуны как: «Румяный Восток», «Заря», «Красный герой», «Свободный труд», «Просвещение труда»1. Они располагали 1299 га земли, из которых 729 использовались под посев2.
Первый кооператив-коммуна «Просвещение труда» появился в Хакуринохабльском районе в 1920 г., следом за ним в 1921 г. образовалось Лакшукаевское сельскохозяйственное табаководческое объединение3. С помощью государства коммунары приобретали сельскохозяйственный инвентарь. Эти объединения агитировали бедноту к вовлечению в кооперативы, оказывали помощь беднякам, поэтому у большей части бедноты и середнячества отношение к коммунам было доброжелательным. Появлялись новые бедняцкие коллективы -«Дружба», «Новый Свет». Им оказывалась помощь в льготной вспашке земли, в выдаче безвозвратной ссуды и ссуды на более выгодных условиях. Однако коммунам всё равно не хватало достаточного финансирования, из-за чего они вынуждены были обращаться за помощью к зажиточным слоям деревни4.
Создавая коммуну, коммунары сталкивались с большими трудностями. Остро стоял вопрос с наличием сельскохозяйственных орудий. Первое время коммунары сами запрягались в один плуг и пахали. Кулаки также мешали вести нормальную работу, подбивая крестьян на выход из коммуны, к тому же слабой была трудовая дисциплина. Из-за недобросовестного отношения некоторых коммунаров к работе приходилось вводить нормы выработки для всех членов коммуны.
Зачастую коммуны образовывались вокруг ярких личностей, таких, как бывшие участники Гражданской войны, красные партизаны, партийные деятели. В х. Грозном бывшим участником гражданской войны И.И. Бамбиным 29 августа 1929 г. была основана Блиновская коммуна, состоявшая из 12 беспризорников, 12 бывших солдат и 2 женщин. Коммуна просуществовала 5 лет и в 1934 г. вошла в состав колхоза им. Энгельса5.
Процесс раскулачивания и ликвидация кулачества как класса: этапы, особенности, социальные последствия
Одним из дискуссионных вопросов, остро стоявших в ЦК ВКП(б), был вопрос взаимоотношения власти и крестьянства. Но если политика большевиков по отношению к бедняцким и середняцким массам деревни была предсказуемой, то в отношении зажиточных слоев деревни единства среди членов Политбюро не было. Долгие годы вопрос взаимоотношения власти и кулачества не изучался во многом по идеологическим причинам. Ситуация стала резко меняться в период горбачёвской перестройки и провозглашённой им политики гласности. С 90-х г. в исторической науке наблюдается всплеск исследований по данному вопросу. На страницах газет и журналов развернулась полемика между историками, экономистами, демографами о путях развития деревни в 1920-х г., об альтернативах коллективизации, о голоде и т.д. Но тем не менее проблема кулачества оставалась практически неизученной.
Вопрос о взаимоотношениях Советской власти и кулачества на всём протяжении 1920-х г. был актуален. Наибольшую остроту он приобрел в период борьбы за власть в Политбюро и ухудшения внешнеполитического положения СССР. И эта борьба самым непосредственным образом отразилась на государственной идеологии управления деревней, которая стала одним из главных предметов спора претендующих на власть «вождей» большевистской партии в «послеленинский период».
В ЦК ВКП(б) по вопросу взаимоотношения с кулачеством обозначились две группировки: сторонников мирного сосуществования и сторонников «силового нажима». К первой принадлежали член ЦК ВКП(б) Н.И. Бухарин, председатель ВЦСПС М.П. Томский, ректор Казанского университета Г.Е. Зиновьев, заместитель наркома внешней торговли М.И. Фрумкин. Ко второй относились Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) И.В. Сталин, первый секретарь Московского городского комитета партии В.М. Молотов, первый секретарь Северо-Кавказского крайкома партии А.А. Андреев, генеральный секретарь ЦК КП Украины Л.М. Каганович.
Н.И. Бухарин, крупный советский партийный деятель и экономист, выступал за расширение НЭПа, изменение идеологических установок, отмену монополии внешней торговли, экономических и политических действий в пользу буржуазии и крупного крестьянства, демократизацию общества1.
Концепция Н.И. Бухарина предполагала развитие социализма на путях НЭПа в условиях диктатуры пролетариата и была дополнена сталинской теорией построения социализма в одной стране. Поэтому в начале 1920-х гг. позиция Н.И. Бухарина и И.В. Сталина в отношении к зажиточным слоям деревни совпадала. В 1925 г. И.В. Сталин ещё рассчитывал на получение западных кредитов и был противником второй революции в деревне и ликвидации кулачества как класса2.
План кооперирования сельского хозяйства, разработанный Н.И. Бухариным, исходил из необходимости соединения частных интересов крестьянства с интересами государства, когда «зацепляя частнохозяйственные интересы мелкого производителя, можно постепенно подводить его к социализму, не ломая его психологии труженика и привычного строя»3.
В одной из своих работ середины 1920-х гг., обозначая своё отношение к кулакам, он даёт наиболее действенные, на его взгляд, методы борьбы с ним: «Против деревенского ростовщика, который даёт взаймы деньги за безбожный процент или который сдаёт внаём свою лощадь безлошадному крестьянину на кабальных условиях, мы должны выдвинуть в первую очередь батарею наших кредитных товариществ, хорошую организацию дешёвого кооперативного кредита и помощи со стороны государственной власти»4.
Также он критиковал политику насильственных хлебозаготовок: «С точки зрения политического существа эти перегибы можно определить как мероприятия, которые ударяют не только по кулаку, но и по середняку, и которые часто являются сползанием на рельсы продразвёрстки», – утверждал он 1.
Позиция председателя ВЦСПС М.П. Томского совпадала с бухаринской. Выступая с большой речью на июльском 1928 г. Пленуме ЦК ВКП(б), он доказывал, что индустриализация проводится не совместными усилиями рабочего класса и крестьянства, а лишь за счёт крестьянства. Он считал, что обеспечение союза рабочего класса с крестьянством может быть достигнуто «путём постоянных, известного рода уступок, с учётом колебаний крестьянства то в сторону пролетариата, то в сторону кулаков»2.
Г.Е. Зиновьев, один из руководителей «правой оппозиции», существовавшей в ЦК ВКП(б) в 1928–1930 гг., выступал за продолжение и расширение политики НЭПа. При этом он полагал, что «диктатура Компартии в СССР должна сохраняться на период диктатуры пролетариата», признавал правильность политики НЭПа, через которую можно идти к социализму в такой стране, как СССР 3.
Переломным моментом в дискуссии о судьбе кулачества явилось письмо М.И. Фрумкина от 15 июня 1928 г., направленное всем членам и кандидатам в Политбюро ЦК ВКП(б). Критикуя слишком жёсткие действия отдельных партийных деятелей ЦК ВКП(б), направленные против кулака и середняка, он считал «…недопустимым объявление кулака вне закона, так как это приведёт к беззакониям по отношению ко всему крестьянству».
В отношении к кулачеству он предлагал следующие меры: «Борьбу с кулаком необходимо вести посредством увеличения налогов, высвобождения из-под его влияния середняков и бедноты, не поддерживать его хозяйство кредитами, но не допускать «раскулачивания его хозяйства, его производства в течение ещё ряда лет»4.
Отвечая на критику М.И. Фрумкина, В.М. Молотов отмечал, что«…было бы величайшей ошибкой не видеть вскрывшихся в период хлебозаготовок попыток кулачества усилить своё наступление на нас, что кулачество использовало в ряде районов перегибы и извращения партийной линии в практике хлебозаготовок на местах для улучшения своего воздействия на некоторые слои середняков, а иногда даже и на бедняков, что в связи с этим в некоторых случаях ухудшилось политическое настроение в деревне»1.
Приводя примеры перехода кулачества в наступление на партийных работников Урала, он подчёркивал «необходимость борьбы с расхлябанностью советского аппарата и местных парторганизаций, которые должны немедленными, решительными мерами прекратить всякие попытки сопротивления Советской власти со стороны кулаков»2. Л.М. Каганович, ближайший сподвижник И.В. Сталина, критиковал позицию «правых уклонистов», оказавших внутрипартийное сопротивление в политике наступления на кулака. Он полагал, что трудности по хлебозаготовкам «в 1928–1929 гг. были связаны с забастовкой кулачества по сдаче хлеба государству, поставив всю социалистическую реконструкцию под угрозу срыва»3. Секретарь Северо-Кавказского крайкома партии в 1927–1930-х гг. А.А. Андреев совершая поездки по Северо-Кавказскому краю, отмечал сильную забитость батрацко-середняцких слоёв деревни и, комментируя отставание края в хлебозаготовках, считал необходимым применение к кулакам более активных мер, но с учётом особенностей национальных областей4.
Сторонником чрезвычайных мер против зажиточного крестьянства был И.В. Сталин. Вернувшись из поездки по Сибири в январе 1928 г. он предложил меры, направленные на исправление ситуации с хлебозаготовками и кулацким саботажем в рамках существующего советского законодательства. Он предложил следующие меры: «Потребовать от кулаков немедленной сдачи всех излишков хлеба по государственным ценам, в случае отказа кулаков подчиниться закону – привлечь их к судебной ответственности по 107 статье Уголовного Кодекса РСФСР и конфисковать у них хлебные излишки в пользу государства»1.
Политику И.В. Сталина в отношении кулачества можно условно разделить на два этапа. Первый – 1925–1927 гг., когда он считал необходимым действовать в отношении кулаков в рамках советского законодательства, а именно: ограничивать наём рабочей силы, усиливать налогообложение, активнее привлекать к ответственности за спекуляцию, проводить частичную коллективизацию2.
И.В. Сталин в 1926–1927 гг., критикуя троцкистско-зиновьевскую оппозицию, усиленно навязывавшую партии политику немедленного наступления на кулачество, отмечал, что партийные органы советского государства не пошли тогда в наступление на кулачество. «Наступать на кулачество–это значит сломить кулачество и ликвидировать его как класс. Могли ли мы предпринять лет пять или года три назад такое наступление с расчётом на успех? Нет, не могли»3.
Второй этап–1928–1930 гг. – совпадает с усилением борьбы за власть, когда часть партийных деятелей на местах защищает кулачество, вступает в сговор с ним. В выступлениях этого периода И.В. Сталин развенчивает слухи о свёртывании НЭПа, введении продразвёрстки и т.п.4 Немного позже он констатировал: «Теперь мы имеем возможность повести решительное наступление на кулачество, сломить его сопротивление, ликвидировать его как класс и заменить его производство производством колхозов и совхозов.