Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Религиозные связи калмыков с Тибетом в конце XIX - первой четверти XX в.: основные факторы восстановления и укрепления
1.1. Положение Тибета и российско-тибетские отношения в конце XIX - начале XX в. С. 19
1.2. Буддийская церковь Калмыкии в конце XIX - начале XX в. С. 55
Глава II. Развитие калмыцко-тибетских отношений в начале XX в.
2.1. Хождения в Тибет калмыцких паломников С. 89
2.2. Калмыкия и Тибет в общественной мысли Калмыкии начала XX в. С. ПО
Глава III. Деятельность Агвана Доржиева в России
3.1. Агван Доржиев и развитие российско-тибетских связей С. 135
3.2. Деятельность Агвана Доржиева по укреплению буддизма в Калмыкии С. 169
Глава IV. Советско-тибетские связи в 1920-е гг.
4.1. Деятельность В.А. Хомутникова и А.Ч. Чапчаева в рамках установления связей Советской России и Тибета С. 185
4.2. Организация «посольства» и официального визита российских буддистов к Далай-ламе XIII (1926-1928 гг.) С. 202
ЗАКЛЮЧЕНИЕ С. 212
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ С. 220
- Положение Тибета и российско-тибетские отношения в конце XIX - начале XX в.
- Хождения в Тибет калмыцких паломников
- Агван Доржиев и развитие российско-тибетских связей
Введение к работе
Актуальность темы исследования обусловлена, прежде всего, кардинальными переменами в области политического и национально-государственного устройства, происходящих в нашем государстве с конца 80-х гг. XX в. С этими изменениями связана трансформация духовной сферы, обусловленная общим процессом демократизации в стране, затронувшим область государственно-церковных отношений. Наблюдается интенсификация российско-тибетских, в том числе и калмыцко-тибетских, религиозных и культурных связей. В России увеличивается количество приверженцев различных течений буддизма, среди которых буддисты не только так называемые «традиционные» (т.е. представители так называемых «буддийских» народов – калмыков, бурят, тувинцев, алтайцев), но и «новые», объединяющиеся в религиозные организации в разных регионах нашей страны.
Перемены, произошедшие в конце прошлого столетия как в российском обществе в целом, так и в отечественной науке, позволяют исследовать с новых позиций и с привлечением широкого круга источников проблему отношений калмыков и буддийского религиозного центра – Тибета – в контексте российско-тибетских взаимосвязей: на протяжении длительного периода вопросы, связанные с этой темой, оставались вне внимания ученых в связи с общими методологическими установками, обусловленными задачами пропаганды атеизма.
Период первой четверти XX в. ознаменовался усилением связей сангхи Калмыкии с буддийским центром, активные сношения с которыми были прерваны с ликвидацией самостоятельного государственного образования калмыков. На развитие самостоятельных институтов калмыцкого буддизма в это время большое влияние оказали тибетские религиозные деятели, и прежде всего – Агван Доржиев, учитель Далай-ламы XIII и его полномочный представитель в России. Влияние тибетского буддизма и его иерархов в первой четверти XX в. было существенным фактором развития отношений как внутри буддийской церкви, так и (после 1917 г.) в строительстве новых отношений между религиозными буддийскими институтами и государством.
В диссертационной работе освещаются вопросы истории религиозных контактов калмыков с Тибетом, деятельность наиболее известных тибетских лам, их роль в осуществлении связей между российскими буддийскими центрами и Тибетом и выработке нового направления в развитии отношений «церковь-государство».
Степень изученности темы. Тибетско-калмыцкие связи, как неотъемлемый элемент российско-тибетских отношений, еще не являлись темой специального исследования. Но в исторических исследованиях отечественных ученых имеется ряд работ, связанных с указанной проблематикой. Начало изучения монголо-тибетских отношений связано с именем Ю.Н. Рериха, исследовавшего период с XIII в. по начало XVII в. Взаимоотношения предков калмыков (ойратов) и тибетцев в этот же период явились предметом исследований Б.У. Китинова, изучавшего начальный этап распространения и функционирования буддизма среди ойратов, когда религия, в основном, являлась вероисповеданием верхушки общества. Ойратско-тибетские связи на примере деятельности Гуши-хана хошеутского рассмотрел в одной из своих работ В.П. Санчиров. Значение тибетских иерархов в принятии решения об откочевке большей части калмыков во главе с Убаши-ханом в 1771 г. в пределы Джунгарии анализировалось в ряде работ, посвященных этому переломному моменту в истории калмыков. Отношения калмыков с цинским Китаем, а также роль лидеров Тибета в тибето-китайских отношениях рассматривались в работах Е.Л. Беспрозванных. Все указанные работы охватывали период до XVIII в., отношения же между Калмыкией и Тибетом в начале XX в. не стали еще темой комплексного исследования.
Религия калмыков в целом, связанная с тибетским буддизмом, освещалась в трудах отечественных ученых еще с XVIII в., когда первые академические путешественники посетили калмыцкие степи. Проблемы места и роли буддизма в жизни российских калмыков, влияния буддийского духовенства и самой буддийской религии на их культуру и быт затрагивались в трудах отечественных историков и этнографов, а также в сочинениях православных миссионеров и государственных чиновников XVIII – XIX вв. Особое место среди этих трудов занимает работа В.М. Бакунина, который, являясь чиновником (он работал в администрации Астраханской губернии, в Коллегии иностранных дел в Москве) и непосредственным свидетелем многих событий калмыцкой истории, привел сведения не только о политических событиях двух третей XVIII в., но и о паломничестве Шукур-Дайчина в Тибет, признании Далай-ламой главой калмыцкого народа Аюки-хана и других событиях, связывавших калмыков с буддийским центром.
В XIX в. значительно расширилась проблематика исследований. В работах этнографов и путешественников, чиновников и миссионеров освещалась религия калмыков, ее институты, догматы и обрядность. Известны серии статей о религии калмыков миссионера П. Смирнова, работа А.А. Бобровникова о религиозном состоянии в калмыцком обществе, труд иеромонаха Мефодия о хурулах Большедербетовского улуса Ставропольской губернии (Н. Львовского) и др. Дополнительную информацию о состоянии буддизма в Калмыкии можно почерпнуть из общих работ, посвященных истории, культуре и быту калмыков. Среди них – книги Н. Нефедьева, П.И. Небольсина, К. Костенкова и другие.
Большое значение для изучения истории буддизма в монголоязычных регионах имеют работы А.М. Позднеева, исследовавшего буддийские монастыри и систему образования, культуру монголов и калмыков. В работе «Очерки быта буддийских монастырей в Монголии в связи с отношением сего последнего к народу» А.М. Позднеев указывал на наличие большого общего пласта в канонах и обрядности монголов и калмыков. По долгу службы исследователь посетил все калмыцкие монастыри (хурулы) и оставил богатое рукописное наследие.
Заметный вклад в развитие калмыцкой национальной историографии конца XIX – начала XX вв. внесли работы, выполненные представителями калмыцкой интеллигенции Н.Б. Бадмаевым и Н.Э. Улановым, а также членом Русского географического общества И.И. Ульяновым. Данные авторы освещали исторические связи калмыцкого духовенства с Тибетом и подтверждали факты возобновления хождений калмыцких лам в Лхасу с конца XIX в. В начале XX в. были изданы работы, в которых паломники – известные буддийские священнослужители, в том числе Бааза-бакши Менкеджуев и Д. Ульянов - повествовали о своих путешествиях в Тибет.
В этот период весомый вклад как в изучение истории калмыков в целом, так и в исследование событий истории буддийской церкви в Калмыкии внесли труды Н.Н. Пальмова. К вопросам религии калмыков и их монастырей-хурулов, традиционных представлений и практики монастырских врачевателей он обращался и в своих специальных работах. Впервые работа по калмыцкому буддизму с освещением религии с позиции атеизма была опубликована Х.Б. Кануковым.
В дальнейшем исследования по проблемам буддизма в Калмыкии по ряду причин (борьба с религией, насильственная депортация калмыков) практически не проводились до 1970-х гг., когда появились первые исследования, в которых стали освещаться различные аспекты калмыцкой буддийской культуры. Так, работа А.В. Бадмаева была посвящена описанию путешествий калмыцких паломников в Тибет в 1891-1903 гг. В1977 г. в связи с разработкой буддийской тематики появился первый сборник научных статей «Ламаизм в Калмыкии», за которым последовали другие. С началом перестройки в стране и демократизацией общественной жизни в Калмыкии появились первые буддийские религиозные организации после почти полувекового их отсутствия. Интенсифицировались и научные религиоведческие исследования.
В целом, в области изучения буддизма в Калмыкии сделано немало. Многие аспекты изучены довольно полно: этапы проникновения и распространения буддизма среди калмыков, социальная роль буддизма в калмыцком обществе, история отдельных монастырей, административная система и функционирование монастырей в XIX в., социальная структура духовенства в XIX в., хурульные школы и программа обучения в них, правовое положение церкви.
Историческая судьба буддийского духовенства в Калмыкии в первые десятилетия XX века освещались А.И. Андреевым, А.Н. Команджаевым, Ю.О. Оглаевым и С.И. Убушиевой.
Объективно оценивая изданную литературу, необходимо отметить, что советские историки открыли немало драматических, а порой и трагических, страниц сложной и противоречивой истории калмыцкого буддизма и способствовали движению вперед отечественной исторической науки. Снятие идеологических и политических запретов привело к созданию условий для выхода отечественной исторической науки на новую ступень развития. Уже в 90-е гг. XX в. подход к истории калмыцкой буддийской церкви стал более объективным, шире стала использоваться источниковая база. Появилась возможность использовать в своих работах раннее закрытые архивы Федеральной службы безопасности, Министерства внутренних дел. В этот период были реабилитированы незаконно репрессированные калмыцкие буддийские священнослужители.
Таким образом, можно с уверенностью сказать, что в конце 80-х – начале 90-х гг. XX в. была создана теоретическая и практическая основа для более конкретного и документально обоснованного изучения истории калмыцкого буддийского духовенства.
Среди работ калмыцких историков-буддологов 1990-х г. выделяются монографии Г.Ш. Дорджиевой и Э.П. Бакаевой, исследовавших характер взаимоотношений калмыцкого населения и российских государственных властей, а также контакты тибетских лам с буддистами Калмыкии, специфику национальной формы мировой религии. В конце 1990-х – начале 2000-х гг. отечественная историография пополняется рядом работ, посвященных истории буддизма в Калмыкии с периода Калмыцкого ханства и до настоящего времени. Так, целью исследования А.А. Курапова явился анализ роли буддийского духовенства в социально-политической истории Калмыцкого ханства в XVII-XVIII вв. События в религиозной жизни калмыцкого общества в конце XIX – первой половине XX в. освещаются в работе Г.Ш. Дорджиевой. Ряд статей посвящен изучению религиозной и просветительской деятельности хамбо-ламы Агвана Доржиева в Калмыкии, а также миссиям калмыцких паломников в Тибет. В книге Борисенко И.В. и Горяева А.Т. «Гражданская война: калмыцкий исход» привлечены к анализу материалы о деятельности калмыцкой буддийской церкви и духовенства в годы Гражданской войны. В монографии К.Н. Максимова «Трагедия народа. Репрессии в Калмыкии. 1918-1940-е годы», в которой на основе широкого круга вновь выявленных архивных источников исследована репрессивная политика Советского государства и механизм ее реализации в Калмыкии, нашло свое отражение и изучение вопроса о репрессиях, направленных против буддийского духовенства Калмыкии. События в буддийской церкви Калмыкии в начале XX в. освещаются в работе А.Н. Басхаева.
Возвращаясь к теме данного диссертационного проекта, необходимо отметить, что в трудах как отечественных, так и зарубежных исследователей нашли свое отражение отдельные аспекты проблемы изучения роли Российской империи в осуществлении связей между буддийскими подданными и Тибетом. Однако историография не исчерпывает всего многообразия рассматриваемой темы диссертации, она лишь создает необходимую основу для перехода к исследованию, охватывающему данный период. Проведенный анализ позволяет прийти к выводу, что по исследуемой проблеме существует довольно многочисленная и разноплановая литература, которая вносит серьезный научный вклад в изучение истории буддизма в Калмыкии и отношений калмыков и Тибета на разных этапах истории. В этом плане остаются недостаточно исследованными проблемы анализа конкретных исторических событий, связанных с осуществлением связей между двумя буддийскими центрами в конце XIX - первой четверти XX в., а также места буддистов Калмыкии в российско-тибетских отношениях в исследуемый период.
Цель исследования: дать развернутую и детальную характеристику особенностей развития взаимосвязей калмыков с их главным духовным центром в русле российско-тибетских отношений в конце XIX – первой четверти XX в. В соответствии с поставленной целью были определены следующие задачи:
-
Охарактеризовать основные факторы политического сближения России и Тибета в конце XIX – первой четверти XX в., определить роль и место «тибетского вопроса» во внешней и внутренней политике России в XIX – XX вв.
-
Осветить положение буддийской церкви в Калмыкии в исследуемый период и выявить основные факторы восстановления и укрепления религиозных связей калмыков с буддийским центром, а также причины, влиявшие на степень их интенсивности в различные исторические периоды.
3. Подробно изложить оценку российско-тибетских отношений в исследуемый период и значение связей с духовными центрами Тибета для российских буддистов, присутствовавшую в общественной мысли Калмыкии конца XIX – начала XX в.
4. Последовательно воссоздать историю «хождений» калмыков в Тибет в исследуемый период; осветить явные и раскрыть скрытые цели паломнических путешествий.
5. Дать оценку персонального вклада Агвана Доржиева в развитие тибетско-российских связей и буддийской культуры в Калмыкии и России в конце XIX – первой четверти XX в.
6. Охарактеризовать процесс получения российскими буддистами религиозного образования в духовных школах Тибета.
7. Осветить пути развития калмыцко-тибетских взаимосвязей в советский период и роль калмыков в установлении советско-тибетских отношений.
Учитывая актуальность, научную и практическую значимость темы, а также отсутствие целостного анализа и обобщающих трудов по затронутой проблеме, автор избрал объектом диссертационного исследования калмыцко-тибетские связи, развивавшиеся в контексте российско-тибетских взаимоотношений; предметом изучения – роль Тибета в истории калмыков в конце XIX - первой четверти XX в. и его влияние на развитие буддийской культуры калмыцкого народа.
Хронологические рамки исследования охватывают период с конца 90-х гг. XIX в. до конца 1920-х гг. Исходный пункт связан с периодом активизации контактов калмыков с тибетскими духовными центрами. Выбор конечной даты обусловлен закрытием буддийских храмов, массовыми репрессиями духовенства и интеллигенции, а также прекращением взаимоотношений с Тибетом, которое завершилось впоследствии репрессиями против представителей Далай-ламы в советском государстве.
Территориальные рамки исследования охватывают преимущественно регион Нижнего Поволжья (территория Калмыкии), освещаются также события, связанные с взаимоотношениями России и Тибета.
Методы исследования. Методологическую основу диссертационного исследования составляет сочетание различных общенаучных и специально-исторических методов, прежде всего, основополагающих принципов историзма, объективности и системности. Принцип историзма позволяет рассмотреть явления в их становлении, развитии и органической взаимосвязи с порождающими их условиями. Принцип объективности применяется при оценке фактов, событий и мнений и основывается на всестороннем анализе источников. Системный подход дает возможность создать целостную картину развития взаимосвязей калмыков с тибетским миром в контексте российско-тибетских взаимоотношений и рассмотреть ее в связи с окружающими событиями и процессами. В исследовании применяются элементы сравнения и обобщения, а также специально-исторические принципы: актуализации и проблемно-хронологический. Совокупность всех этих методов позволила в достаточной степени полно и четко изучить поставленную проблему.
Источниковая база. В диссертационной работе использован широкий круг как опубликованных, так неопубликованных и впервые вводимых в научный оборот документальных материалов, в своей совокупности составляющих источниковую базу исследования. В ходе написания диссертации широко использовались материалы Национального архива Республики Калмыкия (НА РК), и, прежде всего, делопроизводственные документы фонда Управления калмыцким народом (рапорты, докладные записки улусных попечителей на имя астраханского губернатора, распоряжения и постановления губернских властей), в том числе свидетельствующие о регуляции отношений калмыков и представителей тибетских духовных центров, а также материалы фонда Центрального исполнительного комитета Калмыцкой АССР (ф. Р-3, 1918-1938 гг.). В архивных материалах содержится информация о малоизученной стороне калмыцко-тибетских связей начала XX в. – посещениях представителями тибетского духовенства своих единоверцев в Калмыцкой степи – и характеризует отношение астраханской администрации к подобного рода визитам. В работе использованы и весьма ценные опубликованные документы из Архива внешней политики Российской империи, представляющие собой переписку российского императора с Далай-ламой, письма дипломатов по проблемам контактов России и Тибета. Особую значимость для раскрытия темы настоящего диссертационного исследования имеет автобиография А. Доржиева содержащая разнообразные сведения о религиозных контактах калмыков с Тибетом в XIX в., а также о деятельности тибетского духовенства на территории Бурятии и Калмыцкой степи в начале XX в. А. Доржиевым были составлены две версии автобиографии: тибетская (известна в английском и русском переводах) и монгольская, стихотворная (также переведена на русский язык). Важной группой источников являются описания путешествий калмыцких и бурятских паломников к святым местам Монголии, Тибета и Индии. Одним из наиболее информативных и ярких образцов произведений жанра хождений является опубликованное в 1897 г. в переводе со старокалмыцкого письма А.М. Позднеевым сочинение Бааза-бакши Менкеджуева. Отдельного внимания заслуживают отчеты и дневники (1880-1900-е гг.) выдающихся отечественных исследователей Н.М. Пржевальского, Г.Н. Потанина и П.К. Козлова, посетивших в ходе своих экспедиций буддийские центры Северного и Восточного Тибета, Монголии. Автор также использовал материалы периодической печати дореволюционного, советского и постсоветского времени, имеющие отношение к избранной теме исследуемого проекта.
В целом, широкий круг источников наряду с опубликованной литературой позволяют создать более полную и достоверную картину событий и тем самым достигнуть поставленных целей и задач.
Научная новизна представленной диссертационной работы заключается в следующем:
впервые в отечественной исторической науке осуществлено комплексное теоретическое и конкретно-историческое исследование калмыцко-тибетских связей, развивавшихся в контексте российско-тибетских взаимоотношений в конце XIX – первой четверти XX в.;
определены место и роль «тибетского вопроса» во внутренней и внешней политике Российской империи в конце XIX – начале XX в.;
дана оценка роли Тибета в истории калмыков в первой четверти XX в. и его влияния на развитие буддийской культуры калмыцкого народа, выявлено значение связей с духовными центрами Тибета для российских буддистов в исследуемый период;
исследованы основные мотивы активного участия калмыков в процессе политического сближения России и Тибета;
предпринята попытка комплексного анализа истории паломничеств в Тибет;
освещены вопросы осмысления российско-тибетских взаимосвязей в общественной мысли Калмыкии, показано, как политическая конъюнктура определила переосмысление буддийского наследия отдельными буддийскими деятелями Калмыкии;
выявлены и охарактеризованы основные события в истории советско-тибетских связей и причины прекращения контактов с буддийским центром;
введен в научный оборот новый пласт источников, позволяющий глубоко и конкретно рассматривать данную проблему.
Практическая значимость работы обусловлена ее актуальностью и новизной. Изложенные в диссертации положения и выводы могут быть использованы в дальнейшем изучении рассматриваемой проблемы и осмыслении поставленных в исследовании вопросов. Результаты работы расширяют и дополняют историографию тематики, поэтому могут, применены при подготовке научных трудов и публикаций, а также в учебном процессе вузов при разработке специальных дисциплин, лекционных курсов и факультативных занятий.
Апробация исследования. Основные положения работы отражены в четырех научных публикациях и изложены на различных научных конференциях. Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры истории России Калмыцкого государственного университета.
Структура диссертации определяется целью и задачами исследования. Работа состоит из введения, четырех глав, заключения, примечаний и списка источников и литературы.
Положение Тибета и российско-тибетские отношения в конце XIX - начале XX в.
Период конца ХГХ - начала XX в. занимает важное место в истории Тибета. Это было время правления выдающегося религиозного и политического деятеля Далай-ламы XIII, выступавшего инициатором борьбы за независимость Тибета. В 1913 г. в Декларации, обращенной ко всем слоям тибетского народа, он заявил о своем праве быть единоличным правителем Тибета, при этом отказал какой-либо стране в праве на контроль за тибетскими делами, имея в виду, прежде всего Китай.
Провозглашение независимости Тибета Далай-ламой XIII стало возможным в результате воздействия ряда факторов, среди которых главными явились международные противоречия в центральноазиатском регионе: Тибет представлял собой огромную территорию, которая оказалась во второй половине XIX в. на пути двух встречных потоков империалистической экспансии — царской России с севера и Великобритании (Британской Индии) с юга. Именно в связи с обострением англо-русского соперничества в Азии Тибет впервые возник на политическом горизонте России конце XIX в.
В середине XIX в. тибетский район Ладак стал зависим от Кашмира, Спити и Лахул были отторгнуты от Ладака и превращены в административные единицы Британской Индии. С этого времени началось формирование британской политики по отношению к Тибету, Сиккиму и Бутану. Поскольку английская сторона заняла у Сиккима Дарджилинг и заявила, что, возможно через Бутан будет проложен путь в Лхасу, то китайские представители в Тибете - амбани - объявили о возможном негативном влиянии англичан на тибетскую религию, и тибетцы приняли решение уклоняться от контактов с британцами.
Начиная с 1860-х гг. в течение нескольких десятилетий Тибет служил объектом интенсивных географических исследований, осуществлявшихся под эгидой англо-индийского «бюро» в Дера-дуне и Императорского Русского Географического общества (ИРГО) в Санкт-Петербурге. С 1870-х гг. в тесном взаимодействии с ИРГО сведения о Тибете стал собирать и российский Главный Штаб, в основном, с помощью путешественников, многие из которых были кадровыми офицерами (Н.М. Пржевальский, В.И. Роборовский, М.В. Певцов, П.К. Козлов и др.)
Постепенно Тибет начал привлекать к себе внимание английских торгово-промышленных кругов. В 1890 г. Англия установила протекторат над Сиккимом, гималайским княжеством, находившимся до того времени в вассальной зависимости от Лхасы, подписав договор с Китаем, формальным сюзереном Тибета, без ведома лхасских властей. Договор определял границу между Тибетом и Сиккимом, устанавливал британский протекторат над последним, но в нем не было статьи о признании власти Китая над Тибетом. Шесть статей этого документа имели отношение к Тибету, но тибетцы не допустили их реализации, так как представители Лхасы не присутствовали при подписании. «Британцы понимали, что Китай не имеет реальной власти в Тибете, но в их интересах было иметь дело с маньчжурами... Возможно также, что маньчжуры боялись, что после сражения тибетцев и британцев у Лунтура они могут начать прямые переговоры друг с другом, поэтому они подписали соглашение - дабы исключить такой поворот дел» . В 1893 г. этот договор был дополнен торговым соглашением (или «Правилами торговли»), открывавшим сиккимо-тибетскую границу для английских товаров. Данное дополнение к договору 1890 г. также не могло быть осуществлено по причине неподписания его тибетской стороной. Маньчжурская сторона подписывала соглашение, несмотря на невозможность его выполнения -цинские представители не имели реальной власти в Тибете.
Подобная «наступательная политика» со стороны Британской Индии не могла не встревожить Санкт-Петербург.
Хождения в Тибет калмыцких паломников
В истории калмыцко-тибетских отношений традиция посещения святынь Тибета связана с самым ранним периодом. Специфика распространения буддизма среди ойратов - предков калмыков — обусловила тесные связи между буддийскими иерархами и высшими слоями западных монголов. Первые ойратские монахи в конце XVI -начале XVII в. получали образование в тибетских монастырях, чему способствовала как территориальная близость, так и раздробленность среди монгольских княжеств. После появления в Поволжье предки калмыков продолжили традицию прямых связей с идеологическим патроном — Тибетом.
Однако в памяти народа ранние контакты не всегда сохранялись с достаточной точностью, зафиксированной источниками. Как отмечал один из активных участников российско-тибетских отношений в начале XX в., офицер Наран Уланов, «История свидетельствует, что паломничество русских-инородцев - бурят и калмыков - начинается в XVIII в. Наиболее известные в этом отношении следующие лица:
1) Галдан-Церен Джиджетен в XVIII ст., получивший грамоту от Далай-ламы;
2) Гаван-гелын в XVIII ст. - из Донских калмыков, тоже имеет грамоту от Далай-ламы;
3) Гелюн База-Менкеджеев Астраханской губ., совершивший путешествие ок. 10 лет тому назад и проникший в Хлассу, благодаря грамоте Далай-ламы на имя вышеназванного Галдан-Церен Джиджетен;
4) Гелюн Бакбушев из Донских калмыков, ездивший в Тибет несколько лет тому назад;
5) два путешествия калмыка Ставропольской губ. Овше Нурзунова, доставившего в Императорское Географическое Общество обширную коллекцию фотографических видов Тибета;
6) почти постоянные путешествия бурят Забайкальской обл.; 7) путешествия и продолжительное пребывание в Тибете Цанита Хамбо-ламы Агвана Доржиева, о котором было упомянуто выше;
8) высоко интересное путешествие бурята, кандидата Императорского С.-Петербургского Университета, Гомбодчаба Цыбикова, который, как докладывал выше, сделал свое интересное сообщение на одном из недавних заседаний Императорского Географического Общества.
Приведенные факты частых путешествий русских инородцев в Хлассу приводят к несомненному заключению, что доступ в Центральный Тибет и Хлассу не представляет для них особых затруднений и что Тибетское правительство не только не создает им в этом почти никаких препятствий, но, напротив, относится к ним в этом отношении как к желанным гостям. Это понятно по причинам чисто религиозным - [как людям] стекающимся туда как к святым местам буддизма, кроме того они идут не с пустыми руками, а с обильными приношениями»1 3.
В культуре калмыков — этноса, сложившегося в процессе миграции западномонгольских племен из Азии в Европу - поклонение востоку прослеживается па различных уровнях. Прежде всего, почитание востока как стороны света, стороны восхода солнца связано с архаическими традициями солярного культа, а также, возможно, с маркировкой востока как символа этнической прародины. Но поклонение востоку в данной этнической культуре связано также с местоположением Тибета, являвшегося на протяжении столетий идеологическим патроном для представителей калмыцких буддистов. Исследователями отмечалось, что традиционные представления об одной из основных категорий культуры - категории пространства - в культуре калмыков на раннем этапе были связаны с так называемым «восточным локативным кодом» - то есть кодом, ориентированным на восток; этот сакральный код сохранялся наряду со сменившим его «южным кодом» (ориентированным на юг) в калмыцкой буддийской традиции. Так, специфической чертой калмыцких буддийских храмов (особенно в их кочевом варианте) являлось расположение входа на востоке, что считалось ориентацией на столицу Тибета - Лхасу. Хіоответственно планировке храмов и в буддийских молитвах калмыков сохранялся «восточный код», согласно которому главной, «передней» стороной являлась сторона восхода солнца и месторасположения буддийской святыни — Лхасы144.
С почитанием востока как стороны света, где располагается и этническая прародина, и буддийский центр, прежде всего, связана в калмыцкой культуре традиция паломничества.
Начиная историю паломничеств в Тибет калмыков с XVIII века, IT. Уланов был неточен: многотрудные путешествия на восток предпринимались калмыками уже с XVII в., затем после длительного перерыва возобновились в XIX в., и лишь с репрессиями против буддийской церкви в 1930-х гг. данная традиция была прервана, чтобы возродиться уже на рубеже XX-XXI вв. Но в разные периоды этнической и политической истории цели и задачи путешественников в Тибет различались, хотя и в XVII , и в XX в. хождения совершали буддисты-паломники.
Агван Доржиев и развитие российско-тибетских связей
Агван Доржиев (1853 (4)-193 8гг.) - один из виднейших религиозных деятелей своего времени. Имя буддийского учителя, общественного и политического деятеля Агвана Лобсана Доржиева занимает почетное место в российской и мировой истории. Его личности и деятельности посвящен ряд работ. О нем сегодня пишут в России и за рубежом, воздавая должное его высоким заслугам231.
Как писал А.Л. Доржиев в своей автобиографии, его предок по имени Ухин-Ахалдаев, родом из бурят Иркутской губернии, в 1770-х гг. переселился в Забайкалье и в 1810 г., был приписан к «своему первоначальному» галзутскому роду хоринских бурят Забайкалья" . Представитель пятого поколения от него - Агван Доржиев - родился в улусе Хара-Шибирь Хоринского ведомства Забайкальской области (ныне с. Хара-Шибирь Заиграевского района Республики Бурятия).
В 18 лет А. Доржиев отправился в Тибет,1 куда, по его словам, в течение ста лет до этого события не попадали представители бурят, так как в Тибете было издано строгое правило, не допускавшее в страну европейцев, в том числе россиян" . Однако А. Доржиев сумел преодолеть запрет и под видом монгола был зачислен в Гоман дацан монастыря Брайбун для учебы.
В автобиографии, написанной в 1901 году для российских чиновников, А. Доржиев не упоминает, что на протяжении лет учебы не всегда проживал в Тибете. В стихотворной монгольской версии же этого сочинения он пишет о том, что « ...в то время во всем Тибете, для того чтобы туда не проникали неверные, установили твердые законы и к пребыванию подданных России относились с подозрением. Поэтому я вернулся назад в хурээ, когда туда был приглашен Восьмой светлейший богдо Джебцзун-дамба», в 21 год принял обеты гелонга, получил посвящения в буддийские практики, в 1874 г. вернулся на родину, затем проживал в «стране Утай», а в 1876 г. вновь прибыл в Тибет, где стал обучаться в школе цаннита в Гомап дацане234. За годы обучения в среде наиболее высокообразованных слоев буддистов Тибета ему удалось сблизиться со многими крупными деятелями тибетской духовной иерархии: Далай-ламой, панчен-ламой, другими политическими и религиозными деятелями " . Завершив свое религиозное образование, получив ученую степень, он был командирован от монастыря Гоман в числе семи ученых лхарамб состоять при юном двенадцатилетнем Далай-ламе. Будучи выделенным Далай-ламой, А. Доржиев, пользуясь его расположением, раскрыл свое истинное происхождение: «На 35 году от роду, успешно выдержав экзамен в среде двадцати тысяч лам трех больших монастырей Лхасы, удостоился я получить ученую степень лхарамбо. В то время требовалось назначение от означенных трех монастырей семи ученых лхарамб состоять при Далай-ламе XIII (тогда его в юном возрасте 12 лет) при изучении им цанида (буддийской философии) и литературы. Назначенный от дацана Гоман, я был принят в число семи ученых и благодаря особому, преимущественно перед остальными коллегами, благоволению Далай-ламы XIII, я безбоязненно перед ним обнаружил истинно свое происхождение, а затем в частных беседах с ним рассказывал, как мои сородичи, состоя в подданстве Русского царя, свободно, без всяких притеснений, исповедуют свою буддийскую религию и пользуются во всем защитой правительства»» .
