Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Мелкопоместные имения в дореформенный период и в 1861 - 1863-х гг 19
1.1. Мелкопоместное землевладение накануне отмены крепостного права 19
1.2. Землепользование в мелкопоместных хозяйствах накануне отмены крепостного права 23
1.3. Мелкопоместные хозяйства в 1861-1863 гг 40
Глава 2. Мелкопоместное землевладение и землепользование в пореформенный период 46
2.1. Эволюция мелкопоместного землевладения в пореформенный период 46
2.2. Мелкопоместное землевладение на общесословном земельном рынке 56
2.3. Землепользование в дворянских мелких хозяйствах 62
2.4. Структура и характер хозяйства в мелкопоместных имениях 71
Глава 3. Мелкопоместный дворянин в повседневной жизни в 50-90-е гг. XIX в 81
3.1. Мелкопоместное дворянство в системе повседневных корпоративных ценностей благородного сословия 81
3.2. Мелкопоместная усадьба в контексте повседневной жизнедеятельности 107
Глав 4. Мелкопоместное дворянство в структурах местного самоуправления и управления 131
Заключение 150
Источники и литература 156
Приложение 173
- Мелкопоместное землевладение накануне отмены крепостного права
- Мелкопоместное землевладение на общесословном земельном рынке
- Мелкопоместное дворянство в системе повседневных корпоративных ценностей благородного сословия
- Мелкопоместное дворянство в структурах местного самоуправления и управления
Введение к работе
Актуальность темы диссертации. Эволюционные процессы, происходившие в российском дворянском сословии периода империи, начиная с 1970-х годов, стали объектом внимания для российских историков. Это объясняется тем, что ранее в отечественной историографии приоритет отдавался изучению революционного класса - пролетариата и крестьянства. Тогда самая образованная и культурная сословная общность – дворянство, обладавшая главным политическим и административным ресурсом, во многом определявшая векторы экономического развития страны, за редким исключением, оставалась вне рамок исследовательского интереса. Но без детального изучения всего спектра жизнедеятельности дворянства невозможно стало объяснить многие социальные, экономические и культурные процессы в Российской империи.
Исходя из наличия соответствующей источниковой базы, а также социальной значимости самого привилегированного сословия, основное внимание исследователей было обращено к представителям среднепоместного и крупнопоместного дворянства, в глазах других сословий в XIX веке именно оно и олицетворяло собой «истинное» дворянство.
Действительно, представители этих страт возглавляли все важнейшие управленческие структуры в государстве, являлись крупными и крупнейшими землевладельцами, костяком среднего и высшего офицерского звена. Так в поле зрения отечественных историков фактически не попадало мелкопоместное и беспоместное дворянство. Оно не вписывалось по общепринятым в XIX веке критериям для благородного сословия в дворянскую корпорацию. Ее верхние страты не считали себя единой социальной общностью с мелкопоместными помещиками, не видели в них «благородных» и представители других сословий. Изучение дворянства протекало и протекает, главным образом, в рамках верхних страт дворянства. Соглашаясь с высказыванием А.П. Корелина, что: «Тип хозяйства и характер землевладения мелкопоместных дворян еще не стали предметом исследования» можно перенести данное высказывание в целом на весь спектр истории мелкопоместного дворянства. Это все вместе взятое и определяет актуальность изучения низших слоев поместного дворянства, особенно, в переломные эпохи, каковой и является пореформенное время.
Губернии Центрального Черноземья, в частности Воронежская и Курская, были одними из немногих в Европейской России, где процент мелкопоместного дворянства в общесословной структуре региона значительно превышал соответствующий среднероссийский показатель. Именно мелкопоместный дворянин центрально-черноземных губерний и представлял собой типичный образец мелкого русского помещика, чья жизнь была непосредственно связана с землей.
Хронологические рамки исследования включают в себя 50–90-е гг. XIX века, т.е., завершающий этап дореформенного периода, когда мелкопоместное дворянство уже хозяйственно деградировало, сокращаясь численно, и время пореформенной модернизации поместного дворянства, где мелкие помещичьи усадьбы разорялись тысячами. Этот период дворянского «оскудения» связан, в первую очередь, с исчезновением из русской деревни значительной части мелких помещиков, перебравшихся в города, в качестве мелких чиновников, служащих и ремесленников. Нижняя хронологическая граница необходима для анализа предреформенного состояния низших страт помещиков, включая социально-экономические и социально-психологические аспекты. Это позволит исследовать характер пореформенной эволюции мелкопоместного дворянства, с учетом уже наметившихся дореформенных тенденций. 90-е годы XIX века стали тем рубежом, с которого в экономике наметились устойчивые монополистические процессы, во внутренней жизни страны радикальные настроения стали неотъемлемой частью общества, межсословная эмансипация вступила в решающую стадию классообразования. Другими словами, это был новый этап в истории Российской империи.
Нами учитывается тот факт, что при анализе эволюционных процессов в дворянском землевладении верхняя хронологическая граница отодвинута на начало XX века. Это связанно с тем, что на 90-е гг. XIX века соответствующе данные, с учетом стратификационной специфики отсутствуют, но есть на 1905 г. Это может в целом влиять на характеристику пореформенного поместного землевладения, хотя и не очень сильно.
Географические рамки настоящего исследования включают в себя Воронежскую и Курскую губернии, по отдельным аспектам представлены сведения по некоторым другим центрально-черноземным губерниям. В 50–90-е гг. именно Центральное Черноземье оставалось провинциальным аграрным регионом, со слабо развитой городской инфраструктурой, где сельское хозяйство являлось основой экономической жизнедеятельности населения, включая помещиков различных страт.
Объектом исследования является эволюция российского поместного дворянства в дореформенный и пореформенный периоды.
Предметом исследования является широкий спектр жизнедеятельности центрально-черноземных помещиков низших страт в дореформенный и пореформенный периоды.
Методологическая основа настоящего диссертационного исследования базируется на принципах историзма и научной объективности, системном и диалектическом подходе к анализу исторических процессов, что позволило изучать исследуемый предмет в динамике, в рамках насыщенной событиями исторической эпохи, исходя из специфики стратификационных изменений в определенных сословных общностях. В работе использовались историко-сравнительный, историко-психологический методы, методы статистического и гендерного анализа. Историко-сравнительный метод позволил выявить общее и особенное в предмете исследования, при помощи историко-психологического метода удалось показать трансформации различных социально-психологических свойств и качеств изучаемого явления. Метод статистического анализа способствовал выявлению различных тенденций в мелкопоместном землевладении и землепользовании, участие мелких помещиков в структурах самоуправления и коронного управления. Гендерный метод раскрывает специфические черты жизнедеятельности хозяйки небольшого имения. Все эти подходы и методы позволили проанализировать предмет исследования с различных сторон, с учетом социально-экономических, культурных, социально-психологических и правовых аспектов.
В отечественной историографии различных периодов истории, мелкопоместному дворянству фактически не уделялось особого внимания. Высказывания в их адрес проходили вторым фоном в рамках рассмотрения определенных проблем дворянского сословия, где приоритетность вопросов касалась помещиков средних и верхних страт. Во многом это было связано с тем, что в период дворянско-буржуазной историографии историки и публицисты, не касаясь правового статуса, не видели в мелких помещиках представителей благородного сословия. Проблемы и социальные ожидания мелких помещиков не вписывались в канву мировоззренческих стереотипов среднепоместного и крупнопоместного дворянства, которое и являлось олицетворением истинного русского дворянства. Заметим, что подобный подход к мелкопоместному дворянству характерен для советской и современной российской историографии, оно выпало из поля внимания исследователей.
В дореформенный период, начиная с 1850-х годов, в обществе шло всестороннее обсуждение предстоящей реформы освобождения крепостных крестьян, проблемы всего поместного дворянства широко обсуждались в прессе. Мелкопоместное дворянство, при этом, как правило, в них специально не выделялось, хотя его проблемы отличались от проблем помещиков более крупных страт. Обычно указывалось на различия интересов владельцев небольших участков земли и крупных имений, не вдаваясь в большие подробности. В некоторых публикациях, когда рассматривались серьезные проблемы взаимоотношения помещиков и крестьян, дворянские публицисты старались вообще не упоминать о мелких помещиках. Так, например, автор, писавший под псевдонимом П.Э., в статье «Помещики и крестьяне» задается вопросом: «Неужели все помещики дурны?... Неужели все без исключения?... Нет, отмечаем мы, литература не имеет ни права, ни намерения произнести такой приговор над целым сословием…». После рассуждений о негативной природе крепостного права, публицист делает вывод: «…у многих помещиков крестьяне в материальном отношении жили хорошо, так что, если бы желание свободы не было присуще каждому, и если бы крестьяне считали себя обеспеченными в сохранении своего благосостояния, то могли бы не горевать о зависимости, так мало их отягощавшей». Речь идет о помещиках верхних страт, как правило, оброчных имений. К мелким помещикам это никак не относилось. По указанной классификации они относились к «немногим». Владея 1-5 душами, большая часть мелкопоместных дворян вообще лишала крестьян личного пространства, и их жизнь превращалась в сплошную каторгу. Это подтверждали современники.
В дореформенный период повседневные реалии мелкопоместных дворян лучше всего описаны в художественной литературе. Это, в первую очередь, относится к роману А.А. Потехина «Бедные дворяне», написанном накануне отмены крепостного права. Главный герой бедный поместный дворянин Никанор Осташков, принадлежавший к древнему и знатному роду, в дореформенный период не имел ни одной ревизской души, сам пахал и сеял, грамоты не знал. А.А. Потехин показывает его стремление выбиться «в люди» – в круг крупных помещиков, но он для них шут и слуга. Сам же Никеша с удовольствием принимает эту роль. Писатель, выходец из мелкопоместной среды, показывает социально-психологическую пропасть между мелкопоместным дворянством и представителями верхних страт помещиков.
В пореформенный период, когда проблема эволюции дворянского сословия приобрела столь очевидный общественный характер, количество публикаций о мелкопоместном дворянстве несколько возросло. Но они продолжали иметь негативный характер. Эти публикации условно можно разделить на три типа: 1) описание крайне девиантного поведения мелких помещиков; 2) социальная маргинальность мелкопоместных владельцев; 3) и, наконец, жалость к ним со стороны крупных помещиков, отводящих мелким дворянам роль приживальщиков у себя в имениях.
Первый тип публикаций, как правило, относился к дореформенному периоду, где мелкопоместные дворяне, безграмотные и лишенные благородных добродетелей, вели не дворянский образ жизни. Особо подчеркивалась их тяга к насилию и разбою. При этом, указывалось, что эта традиция идет от лихих времен русско-украинского порубежья XVI–XVII вв. Во втором типе публикаций прописывался крестьянский образ жизни низших подгрупп мелких помещиков, их повседневная занятость тяжким трудом, полная безграмотность и полная оторванность от родной сословной корпорации. Публицисты с сарказмом отмечали, что крестьяне называли их «панками», насмехались над их принадлежностью к благородному сословию. В третьем типе публикаций, где описывается повседневность крупных помещиков и встречается упоминание о приживальщиках – мелкопоместных и разорившихся дворянах, заехавших в гости, да и оставшихся навсегда, подчеркивалась их социальная никчемность. Проводилась мысль о деградации поместного дворянства, где в качестве примера указывались бедные дворяне, потерявшие все внешние и внутренние признаки представителей благородного сословия.
В пореформенный период основная часть работ, посвященная благородному сословию, охватывала вопросы хозяйственной модернизации помещиков, что и было наиболее болезненным для поместного дворянства. В некоторых работах бегло освещались вопросы мелкопоместного землевладения и землепользования. Более детально рассматривались вопросы мелкопоместного землевладения, вопросам землепользования и хозяйственной деятельности уделялось меньше внимания. Это работы историков, экономистов и публицистов: А. Бажанова, А.И. Васильчикова, В.В. Воронцова, Н. Гуревича, В. Де-Ливрона, Н.А. Карышева, И.И. Кауфамана, П.П. Мигулина, В.В. Святловского.
Вопросы социальной адаптации поместного дворянства в условиях межсословной эмансипации, сближения отдельных сословных сообществ в правовых аспектах, усиление тенденций межсословных вертикальных и горизонтальных социальных перемещений, отдельные сюжеты сословной социальной психологии отражены в работах Н.Ф. Дубровина, В.А. Евреинова, А.И. Елищева, Е. Карновича, А.А. Пазухина, А.А. Плансона, В. Платова, И. Порай-Кошица, А. Романовича-Славятинского. В этих трудах мелкопоместное дворянство упоминается фрагментарно, нередко это одно-два предложения, в основном, стратификационная иллюстрация к какому-либо сюжету.
В рамках исследуемого региона рассматриваемого периода данный вопрос представлен исследованиями В.А. Бекетова, И.А. Вернера, А. Никольского. Они посвящены аграрной эволюции Центрального Черноземья. Выделяется работа И.А. Вернера, он показывает, что в 1880-х гг. в Курской губернии целые деревни состояли из мелких помещиков, которые ходили в лаптях и нанимались батраками к крестьянам.
В русской литературе второй трети XIX в., в частности в произведениях М.Е. Салтыкова-Щедрина, С.Н. Терпигорева (С. Атавы), И.А. Бунина, проблемы пореформенной деградации мелкопоместного дворянства, в отличие от историков и публицистов, поставлены более широко. Они охватывают повседневность, социально-психологическую дистанцированность различных страт помещиков, социальную психологию мелких помещиков, их социальные ожидания.
Дворянско-буржуазная историография заложила традицию изучения мелкопоместного дворянства, ее внимание обращалось на нижние подгруппы мелких помещиков, чьи жизненные устои не отличались от крестьянских. Однако практически не обращалось внимания на верхние подгруппы мелкопоместного дворянства (51–100 дес.), где жизненные реалии во многом совпадали с жизненными принципами представителей нижних подгрупп среднепоместного дворянства. Эта обыденность не была интересна исследователям, их интересовали «дворяне-мужики», чья жизнедеятельность выбивалась полностью из устоев благородного сословия. Данная исследовательская тенденция осталась характерной и для отечественной историографии после 1990-х годов.
В советской историографии дворянству, как специальному объекту исследования, уделялось весьма мало внимания. Приоритет отдавался изучению пролетариата и крестьянства. Прошло не одно десятилетие с 1917 г. и только в 1970-е гг. вышли фундаментальные монографии Ю.Б. Соловьева, А.П. Корелина, где были рассмотрены вопросы эволюции дворянской корпорации, отношения дворянства и самодержавия, структуры дворянства и количественные изменения в сословии. А.П. Корелин поставил ряд исследовательских задач для последующих разработок, в частности, изучение истории мелкопоместного дворянства. Н.А. Проскурякова в 1973 г. детально проанализировала процессы в дворянском землевладении в 1870-х гг. – начале XX в., обратив особое внимание на мелкопоместное землевладение.
Из работ, касающихся дворянства Центрального Черноземья, можно выделить статью Н.А. Бородина, в которой было проанализировано соотношение капиталистической и отработочной систем в помещичьих хозяйствах. Начиная с 1990-х гг., когда идеологические установки были убраны, интерес исследователей к истории отечественного дворянства многократно вырос. Это и понятно, без всестороннего изучения самой привилегированной сословной общности Российской империи невозможно стало объективно анализировать межсословные связи, горизонтальные и вертикальные социальные перемещения, выработку основных принципов социальной пореформенной модернизации. Совершенно новым в плане изучения дворянства стали работы, посвященные эволюции дворянской психологии. В частности, это исследования Е.Н. Марасиновой, С.С. Минц, С.О. Шмидта, П.И. Савельева, Е.П. Бариновой, В.С. Кулабухова, но мелкопоместному дворянству в данных работах фактически не уделялось внимания.
В отдельное направление оформилось изучение дворянской усадебной культуры, где, помимо культурологических аспектов, рассматриваются проблемы повседневности межсословной коммуникации. Здесь необходимо выделить исследования Л.В. Ивановой, И.М. Пушкаревой, О.С. Муравьевой, Л.В. Ершовой, М.В. Нащокиной, К.А. Соловьева. Особое место в данном контексте занимает работа Ю.М. Лотмана по истории русской дворянской культуры и коллективная монография, посвященная дворянской и купеческой усадьбе под редакцией Л.В. Ивановой.
Исследователей дворянского усадебного мира мало интересовали мелкопоместные усадьбы. Их строений не осталось, они не являлись очагами какой-либо культурной или хозяйственной жизни. Бегло отмечалось, что они не вписывались в общий облик дворянских усадеб, напоминая собой крестьянские дворы.
В.А. Веременко специально исследовала государственную политику в отношении пореформенной российской дворянской семьи.
Гендерные аспекты эволюции дворянского сословия, включая широкий спектр семейных отношений (брак, развод, воспитание детей и др.), нашли отражение в работах Н.Л. Пушкаревой, А.В. Беловой, американского историка М.Л. Маррезе.
Из зарубежных исследований, посвященных российскому дворянству, необходимо выделить работу С. Беккера, где достаточно внимание уделено и мелким помещикам, в первую очередь, в хозяйственном аспекте.
К истории российского дворянства в последнее время стали обращаться и философы. В частности, работа О.А. Радугиной посвящена дворянскому роду как субъекту исторического развития.
Особое место в контексте данного региона и рассматриваемой проблемы занимают работы В.А. Шаповалова и И.Г. Оноприенко.
Историографический обзор показывает, что в числе исследований, посвященных российскому дворянству, совершенно отсутствуют обобщающие работы по истории мелкопоместного дворянства. Это касается как регионального, так и всероссийского уровней. В среднем, более 1/3 российских дворян выпали из поля внимания историков. Отсюда возникает проблема – показать на основе источников положение мелкопоместного дворянства в ходе кризиса русского аграрного строя
Целью исследования является изучение эволюции мелкопоместного дворянства в российской провинции в 50-90-е гг. XIX в. (на примере центрально-черноземных губерний).
Реализация поставленной цели возможна при решении следующих задач:
- определить основные тенденции в мелкопоместном землевладении накануне отмены крепостного права;
- проанализировать землепользование в мелкопоместных хозяйствах в дореформенный период;
- рассмотреть влияние реформы 19 февраля 1861 г. на судьбу мелкопоместных усадеб;
- исследовать трансформацию мелкопоместного землевладения в пореформенный период;
- определить роль и место мелкопоместного землевладения на общесословном земельном рынке;
- проанализировать основные тенденции в землепользовании мелких помещиков в пореформенных период;
- показать мелкопоместное дворянство в системе повседневных корпоративных ценностей благородного сословия;
- исследовать мелкопоместную усадьбу в контексте повседневной жизнедеятельности;
- проанализировать деятельность мелкопоместного дворянства в структурах местного самоуправления и управления.
Источниковая база исследования охватывает несколько групп разнохарактерных источников XIX – начала XX вв. Архивные источники представлены материалами, хранящимися в Российском государственном историческом архиве (РГИА), государственных архивах Воронежской, Курской и Тамбовской областей (ГАВО, ГАКО, ГАТО). Опубликованные источники представлены документами хозяйственно-статистического плана, банковскими отчетами, материалами земельных переписей, документами, содержавшими основные положения реформы 19 февраля 1861 г. и земской реформы 1864 г., мемуарами, историческими и географическими путеводителями.
Опосредованные данные по задолженности мелкопоместных имений взяты из журналов МВД по банковским долгам в 1850-е гг., сведений по имениям принятым в залог Государственным Дворянским земельным банком, где отражены данные на пореформенный период. В материалах земельных переписей 1877 и 1905 гг. отражена эволюция различных страт дворянского землевладения, включая подробные данные и мелкопоместного землевладения. В сборниках законодательных актов по отмене крепостного права довольно детально прописаны правила освобождения крепостных крестьян в мелкопоместных усадьбах, определяя для них особые условия наделения крестьян землей, предусматривая государственную денежную компенсацию.
Забота о подрастающем поколении представителей беднейших подгрупп мелкопоместных дворян нашла отражение в центральной и местной прессе, где указывалось об открытии специальных дворянских приютов, ориентированных, в основном, на детей бедных помещиков. При этом подача материала в диссертации строилась таким образом, что данная проблема подрастающего поколения бедных дворян являлась следствием пореформенной сословной модернизации.
Повседневные реалии мелкопоместного дворянства отражены в воспоминаниях Е.Н. Водовозовой. Данному сюжету автор посвятила целый раздел в своих мемуарах. В нем подчеркивалась безграмотность и бескультурье мелких помещиков, отсутствие у них тяги к чтению, образованию, обыденным делом были ежедневные склоки друг с другом, выяснение отношений между собой при помощи кулаков крепостных. Е.Н. Водовозова акцентирует внимание на том, что помещики верхних страт относятся с призрением к мелким помещикам, последние же, наоборот, заискивают перед первыми. Редко кому из мелкопоместных дворян удавалось держать себя с достоинством в кругу богатых поместных дворян.
Весьма ценная информация, хотя и рассыпанная во множестве дел, об отношении крупных чиновников и дворян к мелким помещикам содержится в фонде Департамента общих дел министерства внутренних дел (РГИА. Ф. 1281), в фонде Курского губернского правления (ГАКО. Ф. 294), в фонде дворянской опеки Курской губернии (ГАКО. Ф. 341), в фонде В. Безобразова (ГАТО. Ф. 161), в фонде Тамбовского отделения Государственного земельного банка (ГАТО. Ф. 168). Но вся эта информация, несмотря на свою информативность, отрывочна и кратка по форме. Определенные выводы по ней можно делать исходя из того, кто и когда, в связи с чем, писал о мелкопоместных дворянах.
Источниковая база позволила решить поставленные задачи при раскрытии социальной эволюции мелкопоместного дворянства Центрально Черноземья в 50-90-е гг. XIX в.
Научная новизна исследования заключается в том, что
1. Впервые в отечественной историографии поставлена проблема - на конкретном региональном материале комплексно рассмотреть социальное положение мелкопоместного дворянства в 50-90-е гг. XIX в.
2. Проанализирована система и структура дореформенного мелкопоместного землевладения и землепользования, выявлено общее и особенное в указанных аспектах, определены доминирующие тенденции.
3. Рассмотрена специфика реализации реформы 19 февраля 1861 г. в усадьбах мелких помещиков, реальная государственная помощь в данном вопросе. Это касалось правового и финансового положения.
4. Прослежена пореформенная эволюция мелкопоместного дворянского землевладения и землепользования, основной доминантой которой была хозяйственная деградация.
5. Проанализирована социальная психология мелкопоместного дворянства с его повседневностью, в контексте отдельных подгрупп мелких помещиков.
6. Показан широкий спектр причин социально-психологической дистанцированности верхних страт дворянства от низших.
7. Исследовано участие мелких дворян в местных структурах управления и самоуправления.
Практическая значимость исследования заключается в том, что его материалы могут быть использованы в работах по социальной истории, по истории дворянского сословия, при изучении повседневности и социальной психологии, а так же в образовательном процессе высшей и средних школ (специальные курсы, факультативы).
Апробация результатов исследования была проведена в 2008–2013 гг. на 8 научных конференциях в Белгороде (2010–2013), Харькове (2008, 2011), Казани (2009) и Киеве (2012). Основные результаты исследования были освещены в 16 статьях (8,6 п.л.) и двух параграфах главы коллективной монографии (1,8 п.л.), в том числе, в трех работах в изданиях, рекомендованных ВАК России для публикации основных результатов кандидатских диссертаций.
Структура диссертации включает введение, четыре главы, заключение, список источников и литературы, приложение, состоящее из таблиц.
Мелкопоместное землевладение накануне отмены крепостного права
Подавляющая часть российского провинциального дворянства (около 80 %) перед отменой крепостного права относились к мелкопоместной страте (от менее 1 до 100 дес. или владение до 21 ревизской душой). Именно эта категория дворянства и являлась олицетворением российского помещика, по своим жизненным стандартам и поведенческим стереотипам сильно отличавшаяся от представителей верхних страт поместного дворянства. Нередко низшие подгруппы мелкопоместных дворян по стилю жизни мало чем отличались от собственных крестьян, проводя целые дни за сохой или на других работах. По этому поводу князь Борис Васильчиков справедливо отмечал: «Когда в разговоре с иностранцами о России и русских делах приходится упоминать о дворянах и дворянстве и поневоле, за отсутствием других слов, переводить это словами Noblesse, Nobility, Adel, то я всегда чувствую, что ввожу своего собеседника в заблуждение неточностью перевода, неверно передающего самое понятие. С этими словами на иностранных языках связано представление о древности рода, аристократизме, знатности... Но понятие русский дворянин совсем не вяжется с этими атрибутами аристократизма, и подавляющее большинство русских дворян вовсе не были аристократами и таковыми себя не считали, а сравнительно немногочисленные представители древних родов, составляющих аристократию в бытовом отношении, в социальном отношении терялись в общей массе дворянства, строй которого и значение сложились вне всякой связи с аристократизмом»26. То есть, представитель русской аристократии однозначно указывает на непреодолимую пропасть в социальном аспекте между мелкопоместным дворянством и представительствами верхних страт дворянства.
Как в пореформенный, так и в дореформенный период, основу материального благополучия поместного дворянства, включая мелкопоместное, составлял земельный фонд. Рассмотрим категории дворянского землевладения накануне 1861 г. в исследуемых губерниях.
Главное положение в воронежском дворянском земельном фонде занимало крупное землевладение (свыше 1000 дес.) - 80,2 %. (См. Прил. I).
Незначительной была группа сред непоместных дворян (101 - 1000 дес.) - 104 (на основании исследуемого источника), составлявшая 5,2 % от общего количества помещиков. Они владели 76 890,9 дес. Накануне отмены крепостного права число владельцев этой страты увеличивалось. По 8 ревизии среднепоместных дворян, в губернии было 561, то к 10 ревизии 76427.
Самой многочисленной была страта мелких дворян-помещиков (менее 1-100 дес). - 1547 (78,6 %). Страта мелких помещиков имела устойчивую тенденцию к сокращению в предреформенные годы, с 8 по 10 ревизии их количество сократилось с 1933 до 125228. Уменьшение числа мелкопоместных дворян и увеличение числа поместных владельцев из верхних страт указывает, что шло перераспределение земельного фонда внутри своего сословия, с тенденцией на разорение мелких усадеб, наиболее подверженных кризисным явлениям.
Обращает на себя внимание тот, факт, что мелкопоместные дворяне, насчитывавшие в общей массе дворян-помещиков Воронежской губернии 78,6%, владели всего 16,1% дворянского земельного фонда (без учета Бирюченского и Павловского уездов). Если число крупных дворян помещиков в предреформенные годы качественно не изменялось, количество среднепоместных дворян с 8 по 10 ревизии увеличилось на 26,6 % , то число мелкопоместных дворян (по градации душевладения) за этот период сократилось на 35,3 %. Здесь просматривалась очевидная тенденция разорения мелкопоместных дворян, которые стремились искать карьеру на государственной службе или в одной из свободных профессий. Хотя, многие из них пытались сохранить свои небольшие поместья.
В данном аспекте необходимо иметь в виду и то, что земли мелкопоместных дворян, в контексте стоимости землевладения, ценились значительно меньше, чем владения помещиков верхних страт. Они годами обрабатывались из рук вон плохо, фактически не унаваживались из-за отсутствия достаточного количества скота, обработка земли производилась допотопными земледельческими орудиями. Нередко за сохой шел сам мелкий помещик. Для их земельных владений была характерна и чрезмерная чересполосица, так как при разделе небольшого имения между многочисленными сыновьями делились, в первую очередь, крестьянские дворы по достатку. Более зажиточные дворы, естественно, находились в разных местах селения. Все это удешевляло десятину мелкопоместной земли.
В романе А.А. Потехина «Бедные дворяне» хорошо показан диалог внутри членов мелкопоместной семьи Осташковых (Александр Никитич и Прасковья Федоровна) о сочетании качества обработки почвы и наличия в хозяйстве рабочего скота:
«- Какое уж дело теперь скотину покупать; теперь лошадь-то вдвое заплатишь, по осени дешевле.
- Да, ведь, уж осень прошла и зима прошла, не купили: говорили, что корма не станет, кормить нечем; ведь, и на эту зиму тоже будет. А вы как-бы купили ему теперь лошадь-то, так он хоть-бы паровое то про себя вспахал. Отдайте же в кортому за бесценок. Да у вас земли сколько впусте лежит, а ведь, вы от земли кормитесь...
- Да что он теперь станет паровое-то пахать без навоза? У нас земли не такие; без навоза ничто не родиться, только семена погубишь.
- Новь-то бы поднял, так может-бы и без навоза родилось.
- Пошибет все травой» .
Переходим к аналогичному анализу по Курской губернии (См. прил. II). В губернии доминирующее положение занимал земельный фонд крупного дворянства - 60,6 %.
Накануне отмены крепостного права наметилась тенденция к увеличению количества крупных помещиков. В 1857 году их было 95, к 1861 году-10230.
Среднепоместное землевладение, как и в Воронежской губернии, не отличалось большими площадями, удельный вес его составлял 10,8 % от общего поместного земельного фонда. Число среднепоместных дворян увеличилось с середины 30-х до конца 50-х гг. XIX в. с 1255 до 1392 .
Количество мелких дворян по системе душевладения, как и Воронежской губернии, не соотносилось с их числом по количеству земельных владений. Остановившись на данных, указанных в статистике по системе душевладения в губернии - 3299, то на каждого мелкого помещика выходило бы по 150,5 дес. По владению земельной собственностью до 100 дес. количество помещиков должно было увеличиться до 4800. Показатели системы владения душами явно занижены относительно системы землевладения, а количество помещиков по структуре землевладения больше, чем по градации душевладения.
Мелкопоместные курские дворяне владели 28,6 % помещичьей земельной собственности, отражая общую тенденцию в Центральном Черноземье. Не меньше 1 тыс. курских помещиков имело по 5 дес, но было много и тех, кто владел меньшим количеством земли. Количество мелких помещиков в губернии быстро уменьшалось. С 8 по 10 ревизии оно сократилось с 4680 до 3299 или на 29,6 %. Таким образом, в Центральном Черноземье в предреформенные годы число мелкопоместных дворян в среднем сократилось на 1/3.
Категория средних помещиков, увеличилась на 137 владельцев, категория помещиков, владевшая от 101 до 500 ревизских душ, возросла на 76 поместных владельцев. Даже предполагая, что какая-то часть мелкопоместных дворян перешла в эти страты, то вне рамок статистики окажется 1168 мелких помещиков. По-видимому, большая часть их перебралась в города и влилась в ряды нижнего чиновничества, ремесленников и торговцев.
Мелкопоместное землевладение на общесословном земельном рынке
Сокращение площади дворянской земельной собственности напрямую зависело от процессов купли - продажи на общесословном земельном рынке. Структурированные данные о перераспределении земель на земельном рынке, с учетом отдельных категорий дворянства, имеются только на 1896 год. Данный анализ поможет раскрыть характер сокращения земель в каждой подгруппе мелких помещиков. Но в источниках по «статистике землевладения» 1877, 1905 гг. и в «Материалах по статистике движения землевладения» 1896 года несколько различная структура подгрупп мелких дворянских земельных собственников. Тем не менее, имеющиеся данные позволяют выявить приоритеты продажи - купли земли в отдельных подгруппах мелкопоместного землевладения.
В «Материалах по статистике движения землевладения в России» представлены размеры проданной и купленной земли, количество сделок по отдельным сословиям, с учетом разносословных союзов и товариществ, но не указаны размеры земельных владений продавцов и покупателей80. Отсюда, анализ операций на земельном рынке проведен на основе традиционной классификации дворянского землевладения (мелкое менее 1 дес. - 100 дес. среднее - свыше 100 дес. и крупное свыше 1000 дес). Погрешность при данном подходе будет не большой для мелкопоместной категории, так как быстрое сокращение числа мелких помещиков свидетельствует, что полная продажа имений была не редкостью.
Воронежские и курские мелкопоместные дворяне в 1893 году заключили 630 сделок на продажу земли или 88,9 % от общего числа сделок данного характера в целом по дворянству рассматриваемых губерний. При этом, большее количество данных сделок - 369 (58,5 %) заключено в подгруппе менее 1-10 дес.81 Таким образом, в мелкопоместной страте наибольшее количество сделок на продажу земель заключалось в низших подгруппах данной поземельной категории. Наименее обеспеченная категория мелких помещиков являлась главным продавцом по количеству сделок мелкопоместных земель. Учитывая мизерные площади земель этой категории земельных собственников, вероятно, что имения продавались полностью.
По этим сделкам мелкопоместные дворяне продали 9 716,8 дес. или 25,4 % всей реализованной воронежскими и курскими дворянами. В подгруппе владельцев от менее 1 дес. до 10 дес, где было заключено 58,5 % всех сделок на продажу мелкопоместных земель, средний размер реализованного участка составлял 3,9 дес, а в среднем по всей мелкопоместной категории - 60,5 дес То есть, основное количество реализованных земель приходилось на подгруппу от 51 до 100 дес. Если сравнить средний размер проданных земельных участков мелкопоместных дворян и крестьян всех категорий, то реализованная земельная собственность крестьян была меньше на 49,3 дес, чем у мелких помещиков, но по подгруппе от 1 до 10 дес. он был ниже всего на 0,5 дес В нижних подгруппах мелкопоместных и крестьянских хозяйств количество реализуемых земель на одного владельца было фактически одинаковым. Это подтверждает некоторую схожесть не только хозяйственной состоятельности, но и реальных путей выхода из сложившихся кризисных явлений у этих категорий владельцев. Стоимость земельных фондов проданных мелкопоместными дворянами составила 1 030 875 руб. или 28,4 % от всех реализованных дворянством земель. Стоимость - 1 дес. земли проданной мелкими помещиками составила 106 руб., средняя же цена 1 дес. проданной в целом всеми категориями помещиков - 95 руб.
Естественно, на понижение стоимости 1 дес в данном аспекте сыграл факт продажи земли крупнопоместными дворянами большими площадями, при которых стоимость земли понижалась. Но само сопоставление вышеприведенных цен опровергает тезис о том, что, чем ниже страта поместного владельца, тем хуже качество земли.
Крупный экономист конца XIX века С.С. Хрулев прямо указывал на две причины, которые сдерживали дворян к более активной продаже земель на общесословном земельном рынке: 1) относительная доходность земель; 2) быстрый рост цен на землю . На наш взгляд, вторая причина здесь играла определяющую роль (см. табл. 10).
В исследуемых губерниях цены на землю с 1877 по начало XX века выросли на 60,6 %. Темп роста цен на землю в целом по Европейской России был выше на 2 %, но стоимость 1 дес. в рублях ниже на 48,3 %. Это и останавливало в желании местных дворян активно распродавать свои земли. Черноземы, в районах аграрного перенаселения, становились доходным объектом вложения капиталов.
В 1893 году местное мелкопоместное дворянство на покупку земли заключило 180 сделок или 40,4 % от всех сделок подобного характера проведенных дворянством. Количество сделок на продажу земли (530) мелкопоместными дворянами превышает в 3 раза число сделок на покупку земли. То есть, вектор активности мелкопоместных дворян на земельном рынке был направлен в сторону продажи земли. По этим сделкам было куплено мелкими помещиками 4 046,8 дес. или 15,7 % от всего приобретенного земельного фонда местным дворянством. Если сравнить количество проданной (9 716,8 дес.) и купленной земли мелкопоместными владельцами, то прямое сокращение их земельных угодий составило 5 670 дес. или на 58,3 % продали больше, чем приобрели. В целом же, по всем стратам воронежского и курского дворянства, соотношение проданной и купленной земли составило уменьшение на 1 2420,2 дес. (32,5 %). Мелкопоместные дворяне, в сравнении со всем поместным дворянством, на 25,8 % реализовывали больше земель, чем приобретали. При этом, средний размер купленного земельного участка (22,4 дес.) мелкими помещиками был на 38,1 дес. меньше проданного. Земли продавались большими площадями, чем покупались из расчета на одного мелкопоместного владельца. Стоимость купленной земли мелкими помещиками составила 374 848 руб. или 13,4 % от всей стоимости приобретенного дворянством земельного фонда. Цена 1 дес. купленной мелкопоместным дворянством составляла 92,6 руб., а продажной -106 руб. Тем более, в данном аспекте необходимо учитывать, средний размер проданного земельного участка был выше купленного. Вероятно, продаваемые земли были несколько выше качеством, чем покупаемые. С другой стороны, как отмечает В.Н. Литуев, на непрерывное сокращение земельных фондов, приобретаемых поместным дворянством, влиял процесс интенсивного роста цен на землю. За все меньшее количество земли, покупаемой на рынке, дворяне были вынуждены выплачивать все возраставшую цену86. В этой ситуации в наиболее невыгодной позиции оказывались мелкопоместные дворяне, имевшие меньшие финансовые возможности.
Сокращение площади дворянского землевладения шло параллельно с ростом его задолженности ипотечным учреждениям. Основная масса источников по залоговым имениям не структурирована по стратам их владельцев, что затрудняет вычленить в этом вопросе отдельно мелкопоместные хозяйства. Тем не менее, анализ общей задолженности дворянских хозяйств Воронежской и Курской губерний позволяет высказать определенные суждения по мелкопоместным имениям (см. табл. 11).
Мелкопоместное дворянство в системе повседневных корпоративных ценностей благородного сословия
Отношение к любой сословной общности со стороны других сословных корпораций или иных страт в рамках одного сословия часто выражалось весьма определенным прозвищем, которое подчеркивало саму трансформационную сущность конкретной страты или сословной группы. В рамках поместного дворянства, мелкопоместная страта владельцев получила прозвище «мелкотравчатые», в основе данного словосочетания лежит уничижительный для дворянского статуса слово мелкий120. Само понятие «мелкотравчатый» в XIX в. трактовалось филологами как луг, заросший мелкой травой, или имело охотничье определение, когда охотник имел до 10 собак, но без гончих и охотился на хлопки. В любом случае, данное социальное прозвище, зародившееся в среде крупнопоместного дворянства, однозначно подчеркивало определенную дистанцированность крупных поместных владельцев от мелких и бедных помещиков. Для этого у них были веские основания.
Различные мировоззренческие принципы и сословные ценности в крупных стратах дворянства и в семьях мелких помещиков закладывались с детства. В дореформенный период в богатых помещичьих семьях с крестьянами дети почти не общались: те жили отдельно, в деревне, и появлялись на господском дворе лишь по праздникам или в каких-то особых случаях. В деревню детей водили (а чаще возили) достаточно редко. Но наиболее тесные связи возникали у дворянских детей с обитающими в доме и усадьбе крепостными - дворовыми людьми, которые и были для них главными представителями «народа». Богатые дворянские семьи, как правило, отличались высокой культурой и детям запрещалось чванливо относиться к слугам, так как это нарушало понятие о дворянской чести. Как свидетельствовал граф М.Д. Бутурлин: «Не слыхал никогда, чтобы мой отец обозвал кого-нибудь (из прислуги) дураком. Вспылит бывало, но через две минуты все проходило и тут же подзовет для какого-нибудь приказания провинившегося человека: «Эй ты, голубчик, поди-ка сюда» всем им он говорил «голубчик». Боже избави, чтобы мы, дети, осмелились сказать бранное слово кому-нибудь, а если кто из нас поднял бы руку в запальчивости, то велено было этим же нам отплатить... Чваниться с прислугой строжайше было нам запрещено...но (слуги - И.И.) ни когда не забывались перед нами...» .
Чваниться перед прислугой и грубить ей было запрещено и в значительно более скромной по положению семье Шеншиных. «Всякая невежливость с моей стороны к кому-либо из прислуги не прошла бы мне даром», - вспоминал А.А. Фет123. Конечно, были и исключения в семьях богатых самодуров, но правила хорошего тона запрещали крик и оскорбления в адрес слуг.
В мелкопоместных семьях все было наоборот. Территориальные мизерные рамки мелкого поместья, нередко в несколько десятин, не позволяли крепостным крестьянам иметь свое личное пространство, как в крупных поместьях. Мелкие помещики очень часто жили под одной крышей со своими крестьянами, а окружающая бытовая среда была далека от дворянских культурных ценностей. В качестве подобного примера приведем описание имения помещиков Савенковых из Щигровского уезда Курской губернии, расположенное в деревне Белый Колодезь. В 1842 г. площадь земельных угодий насчитывала 27 дес. пашни, 2 дес. усадебного места и конопляника и 0,5 дес. хворостяного и строевого леса, а крепостное население состояло из одного работника мужского пола. Строение было представлено «жилым домом об одной комнате, разного леса, с потолком дощатым, без моста (т.е., видимо, без пола) с кирпичной печью, людской избой и тремя пунями. Обстановка дома состояла из двух икон, стола с ящиком и двух стульев»124. Низкий культурный уровень мелкопоместных владельцев, в совокупности с помещичьим традиционализмом и постоянным непосредственным контактом с крепостными, приводило к включенности помещичьих детей к эксплуатации своей «крещенной собственности». Сводилось это к передаче распоряжений, контрольным функциям и.т.д. То есть, воспитательная среда была совершенно иной, чем в крупнопоместных имениях. Это подтверждает С.Н. Терпигорев (С. Атава), выходец из тамбовских помещиков: «...отношения мелких к своим крепостным были положительно невозможные. Надо вообще принять за аксиому, что чем меньше был помещик, тем хуже и тяжелее жилось его мужикам. И это совершенно верно и совершенно понятно: сто душ, конечно, могли легче прокормить своего барина, чем сделать то же самое десять душ. Мне могут возразить, пожалуй, что у богатого и затей было больше, чем у мелкотравчатого, и что поэтому он высасывает из мужиков столько же, сколько и мелкотравчатый; Но этого, т.е. того же точно высасывания, не могло быть и не было на деле уже по одному тому, что крупный не стоял никогда так близко к домашнему обиходу мужика, как мелкий. Опять оговариваюсь: я имею большинство, а вовсе не исключения»125.
Жандармский офицер с досадой и тревогой сообщал начальству о своих наблюдениях за нравами, распространенными в помещичьей среде: «К сожалению, многие из дворян наших, особенно мелкопоместные, по недостатку образования и грубому образу жизни, который ведут они в деревнях, доселе мало понимают, что кроткими внушениями можно успевать более, нежели постоянной строгостью, и не умеют иначе взыскивать, как только телесными наказаниями» .
При любых обстоятельствах, мелкопоместные делали все, что бы не отставать от своих более состоятельных собратьев и старались во всем показать свой достаток и свое «благородство»: заводили экипаж, одежду подороже, своего кучера, дворецкого и т.д. Безусловно, эти причуды не могли не сказываться на их крепостных. М.Е. Салтыков-Щедрин писал об этом так: "Появилось раздолье, хлебосольство, веселая жизнь. Поэтому, ради удовлетворения целям раздолья, неустанно выжимался последний мужицкий сок, и мужики, разумеется, не сидели сложа руки, а кишели как муравьи в окрестных полях... Непосильною барщиной мелкопоместный крестьянин до того изнурялся, что даже по наружному виду можно было сразу отличить его в толпе других крестьян. Он был и испуганнее, и тощее, и слабосильнее, и малорослее. Одним словом, в общей массе измученных людей был самым измученным. У многих мелкопоместных мужик работал на себя только по праздникам, а в будни - в ночное время. Так что летняя страда этих людей просто-напросто превращалась в сплошную каторгу» .
Еще более яркое представление об участи крепостных в мелкопоместных хозяйствах дает народный фольклор. В это время получают широкое распространение пословицы: «Господской работы не переработаешь», «Коли паны ликуют, тогда мужики без хлеба тоскуют», «Мужицкими мозолями бары сыто живут», «Нужда учит, а барщина мучит» . Из этих пословиц ясно, что крепостным жилось очень тяжело и что барские прихоти проступали кровавым потом на их спинах. Но иногда помещики настолько доводили своих крепостных, что те могли дать отпор. Если рассматривать дальше пословицы того времени, то в глаза бросаются следующие: «Мужик - дурак: ты его кулаком, а он тебя топором», «Мужик не ворона, у него есть и оборона!»
Примером могут служить массовые волнения крестьян в 1850 г. «В Курской губернии волнение крестьян Путивльского уезда, возникшее также по случаю начатого ими неосновательного иска о свободе, распространилось между несколькими имениями в количестве 10 000 душ, и для усмирения их употреблено было 4 эскадрона кавалерии и 60 человек нижних чинов внутренней стражи» .
Еще один яркий пример дерзкого поступка крепостных по отношению к своему помещику был совершен в Орловской губернии в 1850 г. «...четверо людей малоархангельского помещика капитана Акатова высекли своего владельца ременным арапником, дав ему до 30 ударов, о чем, явясь к штаб-офицеру Корпуса жандармов, объявили сами, показав при том, что вынуждены были к этому поступку жестоким обращением с ними своего владельца, что также по следствию не подтвердилось»131.
Даже убийства не были в это время редкостью. Из извлечений из секретных отчетов министерства внутренних дел за 1836-1856 гг. следует: «В минувшем 1849 г. крестьяне лишили жизни четырех помещиков и трех управляющих имениями и покушались на жизнь 5 владельцев. Во всех случаях, на основании циркулярного подписания министра в.д. начальникам губерний (от 14 июля 1842 г.) независимо от полицейского исследования о самом происшествии, производилось дознание через губернского предводителя дворянства и жандармского штаб-офицера, собственно о причинах, побудивших крестьян к таким преступлениям, каковое дознание и представлялось на рассмотрение министерства».132 Приведем некоторые примеры. В Полтавской губернии миргородский помещик Трушечников убит тремя крестьянами жены своей, при участии трех крестьян собственного его имения, находившимся в пьяном виде, без предварительного умысла их, во время ссоры, к которой сам помещик подал повод, будучи также нетрезвым. В Витебской губернии дворовая девка помещика Борщевского бросила яду в кушанье господ своих, от чего сам владелец умер, семейство же медицинскими мерами спасено. Причина, побудившая совершить означенное преступление, по следствию еще не обнаружена .
Мелкопоместное дворянство в структурах местного самоуправления и управления
Олицетворением новой управленческой структуры на уездном и губернском уровнях в пореформенный период стало земство. С первых дней существования данного института местного самоуправления, лидирующие позиции заняло в нем поместное дворянство231. Мелкие помещики, на основании статьи № 23 «Положения о губернских и уездных земских учреждениях» 1864 г., где было прописано: «В избирательном съезде уездных землевладельцев имеют право голоса:... г) уполномоченные от нескольких землевладельцев, а так же от разных учреждений, обществ, компаний и товариществ, владеющих пространством земли, не достигающим положенного в первом пункте сей статьи размера, по составляющим не менее двадцатой доли оного (ст. 24 и 25)232. Участие в земских выборах через институт уполномоченных ставило между мелкопоместным дворянством и помещиками верхних страт социопсихологическую границу, подчеркивая определенную социальную разделенность высшего сословия, с акцентацией на некоторую «ущербность» мелких дворян. Б. Веселовский, крупный специалист конца XIX - начала XX в. по истории земских учреждений, в этой связи, отмечал: «Не более, чем крупные землевладельцы участвовали в земских собраниях представители мелкого землевладения, но уже по иным причинам. Прежде всего, сам закон лишал представительства известную группу мелких землевладельцев. По Положению 1864 года избирательными правами совершенно не пользовались владельцы менее 1/20 полного ценза, т.е. менее 12,5 - 20 десятин (смотря по уезду). Положение 1890 года повысило этот предел до 1/10, лишив этим избирательных прав тех лиц, которые этими правами пользовались при старом Положении. Во-первых, владельцы неполного ценза могут выбирать лишь уполномоченных для участия в выборах гласных. Таким образом, для них установлены двухстепенные выборы, тогда как для крупных собственников одностепенные»233.
Из приведенного сюжета видно, что одной из причин низкой активности мелких землевладельцев при выборе земских гласных были «двухстепенные» выборы. Учитывая же, определенную сословную спесь мелких дворян, в общей массе мелких землевладельцев, можно утверждать об этом, как о реальном факте.
На избирательные съезды, по выборам в земские гласные на первое трехлетие (1865-1867 гг.), в Воронежской губернии прибыло всего 308 дворян или 19 % от имевших избирательное право. Но в сравнении с аналогичным показателем по другим сословиям, этот показатель был довольно высоким. Здесь из 2 234 имевших право избирательного голоса, с учетом уполномоченных, на съезды прибыло 84 представителя недворянского происхождения. Если от крупнопоместного и среднепоместного Воронежского дворянства на съезды прибыло 35,2 % представителей, имевших право голоса, то мелкопоместное дворянство фактически проигнорировало выборы в земские гласные. На съезды их прибыло всего 7,6 % . По Курской губернии соответствующие данные, в полном объеме, имеются только с 1874 г. От мелких помещиков в лице уполномоченных на данные съезды прибыло 133 из 748 или 17,7 %235. Несмотря на то, что процент явки мелкопоместных владельцев в Курской губернии выше почти на 10 % чем в Воронежской губернии, общая направленность отстраненности мелких помещиков в земских выборах не вызывает сомнения.
В ряде уездов, они фактически полностью проигнорировали работу съездов. Например, в Льговском уезде из 42 уполномоченных от мелкопоместных владельцев в работе съезда приняли участие 2 помещика .
Чрезвычайно низкая избирательная активность мелкопоместного дворянства являлась отражением отсутствия сословной (коллективной) идентичности у данной страты поместных владельцев в контексте всего благородного сословия. В данном аспекте необходимо исходить из того, что сословная (коллективная) идентичность конструируется в социальной сфере: с одной стороны, общность создается на базе доверия и солидарности, с другой стороны, проводятся различия и границы между коллективом сословием, социальной стратой) и внешним по отношению к нему миром .
Мелкопоместные дворяне по своему складу сознания, социально психологическим воззрениям, культурному и образовательному уровням, материальному достатку, как было показано выше, резко дистанцир овались от верхних страт помещиков и вряд ли осознавали общность своих интересов с социальными претензиями крупных дворян. Крупные помещики стремились возглавить земское движение и, тем самым, возвратить себе часть утраченных позиций в уездной жизни после реформы 19 февраля 1861 г. Для поместных владельцев нескольких десятин, пусть даже десятков, это не являлось первостепенною задачей социального плана. На первом месте стояла задача хозяйственного выживания. К тому же, нельзя не согласиться с утверждением немецкого исследователя Лутцем Хефнером, что в России второй половины ХГХ века воплощением идеи общественности являлись состоятельные и образованные персоны, прежде всего дворяне и разночинцы .
Мелкопоместные дворяне не вписывались в эти общественные представления и они не могли этого не осознавать. Отсюда, в их глазах не было признаков соперничества с крупным дворянством. Серьезное значение приобретало для мелких помещиков и следующее обстоятельство: «Положение представляет управе право назначать один или несколько пунктов для съезда мелких землевладельцев. Понятно, что приезжать на выборы издалека не всем позволяют средства, а поэтому мелкие собственники заинтересованы в назначении нескольких избирательных пунктов» . В реальности их было, как правило, несколько.
Прибывшие на избирательные съезды дворяне отличались высокой активностью, в сравнение с другими сословиями, при выдвижении своих кандидатур на должность земского гласного. На выборах в 1865 г., из 308 прибывших на съезды воронежских дворян, выдвинули свои кандидатуры 252 помещика (81,8%), курские дворяне - из 316 выдвинули 249 дворян (78,7 %). Представителями недворянских сословий было выдвинуто 77 % от прибывших потенциальных кандидатов. Мелкопоместные дворяне показали здесь более низкую общественную активность. Воронежские мелкие дворяне, из 64 прибывших на съезды, выдвинули на должность гласного 46 кандидатов (71,1 %)240. Вероятнее всего, что это были представители верхних подгрупп мелких помещиков (51-100 дес), где образовательный и культурный уровни, социальные претензии были выше, чем у владельцев 2-5 дес. земли.
Из 308 воронежских дворян, выдвинувших свои кандидатуры, 221 (71,7 %) помещик стал земским гласным. У мелкопоместных дворян этот показатель был ниже, чем в целом по своему сословию. Из 64 кандидатов, гласными от мелких помещиков стали 36 (56,2 %) представителей.
К концу 80-х гг. XIX в. относительные показатели активности при занятии должности земского гласного останутся приблизительно на том же уровне, с небольшим уменьшением в пользу представителей других сословий. Так, в Воронежской губернии с 1865 по 1889 гг. количество дворян прибывших на избирательные съезды, уменьшится от общепринятого числа имевших право голоса, с 19 до 17 %242.
Анализ дворянской активности при стремлении занять должность земского гласного проведен без учета городской курии, так как по ней нет данных по отдельным стратам дворянства, и в ней было незначительное количество выборщиков, что не меняло общей картины данных выборов.
На низкую избирательную активность мелкопоместного дворянства, как менее просвещенной страты в благородном сословии, влияло отсутствие четкого представления о самой сути земской реформы. Хотя земские структуры 60-х гг. ХГХ века и оказывались параллельными бюрократической системе учреждениями и не заменили собой губернскую и уездную администрацию, испытывая ее контроль, как и вмешательство самодержавного государства, тем не менее, созданные земские учреждения, впервые в вопросах местного самоуправления, объединили представителей всех сословий. Данная новизна требовала и нового сознания, новых подходов, отыскивая свое место в условиях пореформенной межсословной эмансипации. К этому были не готовы представители верхних страт дворянства, не говоря о мелких помещиках, полностью зависящих от функционирования системы помещичьего традиционализма. С другой стороны, не было в широком обиходе и самого термина «самоуправление», понимания его содержательной сущности. Усвоение русской политической лексикой нового понятия «самоуправление» началось не раньше 50-60-х гг. XIX в. с буквального перевода-кальки с английского «self-government». В 1869 г. в труде А.И. Васильчикова «О самоуправлении» встречается прямое свидетельство современника на этот счет: «Слово «самоуправление» переведено буквально с английского self-government...» .
