Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Политика временного правительства в сфере народного образования
1. Состояние российского образования к февралю 1917 года 25
2. Деятельность Министерства народного просвещения после Февральской революции 41
3. Привлечение общественности к разработке реформ в сфере образования 65
Глава II. Министерство народного просвещения и общественные организации
1. Всероссийский учительский союз и его деятельность 81
2. «Двоевластие» в системе народного образования 106
3. Борьба российских партий за влияние в среде преподавателей и учащихся 124
Глава III. Народное образование на местах и попытки его реформирования
1. Местные учительские организации и их отношение к реформе образования 137
2. Движение за децентрализацию образования в национальных районах 164
Заключение 190
Приложения 197
Список использованных источников и литературы 21ч
- Деятельность Министерства народного просвещения после Февральской революции
- Привлечение общественности к разработке реформ в сфере образования
- «Двоевластие» в системе народного образования
- Движение за децентрализацию образования в национальных районах
Деятельность Министерства народного просвещения после Февральской революции
В школах царили административный гнет и произвол со стороны директоров и инспекторов народных училищ. Анонимный учитель в 1915 г. в письме министру жаловался, что инспектора «обращаются с учителями слишком высокомерно, грубо, даже дерзко. Если прийти на дом к инспектору, начинает кричать, запугивать, чуть ли не выгоняет вон из квартиры»1. Бичом школьной системы было доносительство - по малейшему подозрению в неблагонадежности и ученик, и учитель могли оказаться за порогом учебного заведения. Существующие традиции запрещали тем и другим всякую инициативу, требуя от учеников прилежного заучивания правил, а от педагогов - послушного выполнения спущенных сверху уставов и циркуляров.
Журнал «Русское богатство» еще в 1900 г. писал: «Господство классицизма в средней школе было куплено неимоверно дорогой ценой. Ради водворения этого экзотического растения в умах немногих избранных гимназии беспощадно изгоняли за свои стены десятки и сотни юношей, не поддававшихся классической муштре. Были гимназии, из которых ежегодно увольняли 40 - 60 воспитанников»2. По подсчетам А.В. Ушакова и О.А. Образцовой, в том же 1900 г. из гимназий было исключено до 10% учеников, оставлено на второй год в разных регионах от 11 до 24%3. Процент исключенных был наибольшим в самых «просвещенных» губерниях - Петербургской, Московской и Варшавской. Высшие учебные заведения непосредственно подчинялись Министерству народного просвещения, которое назначало ректоров, деканов и преподавателей. В каждый университет назначались также попечители из числа высших государственных чиновников, которые имели решающий голос во всех делах. Принятый в 1884 г. университетский устав сузил самостоятельность университетов и еще более затруднил доступ в них представителей трудящихся классов. Военные, духовные и специальные учебные заведения всех ступеней управлялись соответствующими министерствами и их местными органами.
Такая система руководства просвещением была малоэффективной, негибкой, до предела сковывала самостоятельность и инициативу не только учащихся, но и преподавателей. Это стало особенно заметным в начале XX века, когда произошло втягивание широких слоев преподавателей и учащихся высших и средних учебных заведений в революционную деятельность. Революция 1905 - 1907 гг. нанесла серьезный удар по существовавшей образовательной системе, однако организационных последствий это не имело. В годы реакции центральный аппарат и местные органы МНП избавились от большинства либерально мыслящих сотрудников и продолжали действовать в прежнем направлении, избегая любых нововведений.
Многотысячное российское учительство было социально неоднородным и разобщенным. Основные противоречия существовали между народными учителями и более обеспеченными преподавателями средних школ, а также между городским и сельским учительством. Историк просвещения А. Коняхин пишет: «Городское учительство выходило главным образом из помещичьего класса, привилегированного городского и сельского духовенства, среднего чиновничества и интеллигенции, из разночинцев. Сельский учитель вербовался из крестьянства, низшего духовенства и мелкого чиновничества» . Этот вывод подтверждают статистические данные 1911 г., по которым 36% учителей начальных школ были выходцами из крестьян, 20% - из духовенства, 19% - из мещан и лишь 9,6% - из дворян . 32% этих учителей окончили учительские семинарии, а 61% имел лишь низшее или домашнее образование. Высшее образование имели лишь 1,3% учителей начальных школ, в то время как в средней школе этот показатель составлял 82%3.
Новый, еще более серьезный удар был нанесен российской системе образования Первой мировой войной, которая для России началась 1 августа 1914 г. С самого начала войны большое количество учителей начальных школ было мобилизовано или добровольно ушло на фронт. Помещения школ не только в прифронтовой полосе, но и в глубоком тылу нередко занимались военными учреждениями. Так, в октябре 1915 г. проходившее в Москве совещание директоров учебных заведений и представителей военного ведомства постановило передать под лазареты наряду с начальными школами еще и 9 гимназий4. Правда, в октябре 1914 г. Министерство внутренних дел известило губернаторов о нежелательности использования школьных зданий для размещения любых учреждений, кроме лазаретов5.
С начала войны правительство и Министерство народного просвещения издали целый ряд постановлений и распоряжений, направленных на адаптацию школы к условиям военного времени. В конце 1915 г. в средних учебных заведениях было введено преподавание строевой подготовки, для чего школьной администрации рекомендовали отправить учителей гимнастики на специальные курсы переподготовки при военных округах6. Нужно отметить, что подавляющее большинство школ в России, несмотря на острую нехватку преподавателей и средств, продолжали работать все военные годы. Более того - после временного присоединения Галиции (Западной Украины) были предприняты усилия по созданию там сети русских школ,
Однако в ходе войны удача все чаще отворачивалась от российских войск. Были потеряны обширные территории Польши и Прибалтики, откуда эвакуировались учебные заведения. Еще в августе 1914 г. Министерство народного просвещения дало указание выдавать содержание на три месяца вперед лицам, служащим в учебных заведениях и временно прекратившим работу по военным обстоятельствам1. В октябре 1915 г. на особом совещании сотрудников министерств народного просвещения и внутренних дел был выработан план эвакуации учебных заведений. Он не был выполнен до конца - эвакуировались только те вузы и средние школы, где среди учащихся и преподавателей большинство составляли русские. Большинство начальных школ осталось на оккупированной немцами территории и пыталось наладить работу в новых условиях.
Привлечение общественности к разработке реформ в сфере образования
С первых дней революции демократическая инициатива масс выражалась в создании всевозможных организаций, советов, комитетов и т.д. Не стали исключением и работники образования, которые создали несколько организаций, объединившихся в апреле 1917 г. во Всероссийский учительский союз (ВУС). Еще до своего полноценного оформления союз в лице своего Петроградского отдела требовал участия в принятии решений и разработке реформ в области образования, обвиняя Министерство народного просвещения в нерешительности. Еще 29 марта деятели Петроградского отдела заявили министру А.А. Мануйлову о «необходимости
Учитель, 1917, N9-10. С. 55. создания при министерстве совещательного органа для разработки законопроектов по реформе народного образования из представителей Союза учителей, земских и городских организаций» . Точно такое же требование было предъявлено министру на делегатском съезде Московской областной организации ВУС 4 апреля. В нем подчеркивалось, что к строительству новой школы следует «немедленно привлечь организованное учительство и образовать в центральных органах министерства коллегии из представителей учащихся и общественных организаций»2.
В резолюции первого Всероссийского учительского съезда, принятой в связи с программным выступлением А.А. Мануйлова, указывалось: «Съезд признает, что та медлительность, которую обнаружило Министерство народного просвещения при отмене некоторых, даже самых неприемлемых пережитков старого административно-учебного строя на местах, вызывает серьезные осложнения в местной школьной жизни; съезд признает чрезвычайно важным, с точки зрения интересов народного образования, чтобы при Министерстве народного просвещения была немедленно организована совещательная коллегия из представителей Исполнительного Комитета Государственной думы, представителей Союза учителей, Всероссийского земского союза, Всероссийского союза городов, Крестьянского союза, кооперативных организаций, Совета рабочих и солдатских депутатов и национальных организаций» .
Министерство народного просвещения не проявило особого сочувствия идее образования коллегии, справедливо ожидая от нее всяческих помех своей деятельности. Однако под влиянием настойчивых обращений учительских, а затем и других общественных организаций вали представители общественных организаций - А.К. Янсон от Земского союза, М.И. Ростовцев от Городского союза, М.Д. Шишкин от Совета кооперативных съездов, прапорщик В.И. Свентицкий от формирующегося Крестьянского союза и С.А. Золотарев от ВУС1. Открывая совещание, товарищ министра народного просвещения О.П. Герасимов заявил, что его участники должны определить основные задачи и наметить те общественные организации, представители которых должны участвовать в работе будущей комиссии. По его мнению, эта комиссия должна была, с одной стороны, обсудить подготовку съезда по народному образованию, намеченного на июнь 1917 г., а с другой - выработать экстренные меры по реформе образования. При этом предполагалось, что вопросы высшего образования и реформ внутри самого министерства в компетенцию комиссии входить не будут.
В ходе дебатов представители общественных организаций довольно единодушно отвергли эту робкую программу и приняли предложенную С.А. Золотаревым схему состава и компетенции будущей комиссии. В нее должны были войти 1 представитель от Государственной думы, 3 - от Совета, 6 - от кооперативного движения, по 4 - от Крестьянского, Земского и Городского союзов, 5 - от Бюро национальных организаций, 2 - от Все-российского академического союза, 15 - от ВУС . Широкое представительство от учтельства было признано необходимым для выражения интересов разных регионов и типов школ. Представители министерства оказались за бортом новой организации - совещание решило, что только при этом условии работа комиссии будет основана на подлинно демократических принципах.
На заседании комиссии 18 мая О.П. Герасимов заверил ее членов, что министерство готово допустить постоянное существование комиссии и работать вместе с ней над законопроектами. После этого члены комиссии образовали редакционную комиссию в составе В.И. Чарнолуского, В.И. Свентицкого, Я.Я. Гуревича, М.Д. Шишкина, Н.В. Чехова и С. Тер-Аветикяна, которая подготовила проект постановления правительства об учреждении Государственного комитета по народному образованию. 20 мая этот документ был принят на пленарном заседании комиссии. В итоговом варианте в состав комитета вошло 79 человек, причем к первоначальным членам добавились представители от Всероссийской студенческой организации и Всероссийского совета профсоюзов, а также все товарищи министра народного просвещения. Сам министр должен был стать председателем комитета. В последующем состав комитета неоднократно расширялся за счет новых вступивших в него организаций. Под конец в него
К 20 мая закончила работу специальная комиссия, определявшая программу деятельности будущего комитета. Ему предложили определиться в следующих вопросах: 1) роль государства, органов местного самоуправления, национальных и религиозных организаций и частной инициативы в деле народного образования; 2) принцип единства школы, взаимоотношение школ разных ступеней, а также общей и профессиональной школы; 3) объединение школ разных ведомств под единым управлением. По этим вопросам комиссия выработала следующие рекомендации: постепенно передать образование в руки органов самоуправления; сосредоточить управление учебными заведениями в Министерстве народного просвещения; упразднить учебные округа, дирекции и инспекции народных училищ; дать организациям и частным лицам право открывать светские учебные заведения; объединить общеобразовательные школы в единую систему, состоящую из четырех последовательных ступеней - начальной, высшей начальной, средней и высшей .
«Двоевластие» в системе народного образования
При этом учителя средней школы были намного умереннее в своих требованиях, чем учителя начальных школ, составлявшие большинство на учительских съездах. Главной идеей, закрепленной в их резолюции, стало проведение в жизнь автономии школы, означавшей «свободное и независимое руководство всей жизнью школы, осуществляемое педагогическим персоналом и представителями местного общественного самоуправления... на основе общегосударственных норм, установленных законодательными учреждениями»2. В резолюции ничего не говорилось о перестройке учебного процесса и учебных программ, об упразднении бюрократического контроля за школой. Вопреки некоторым предложениям, участники одобрили решения ВУС и приняли решение войти в его состав. Тем не менее решения съезда лишний раз показали, что российское учительство не является единым, что его подход к проблемам образования и его реформы очень часто зависит от ведомственной принадлежности и жизненного уровня.
Это подтвердил прошедший в Москве 16-17 апреля губернский съезд учителей церковно-приходских школ, на котором присутствовало свыше 400 человек. Руководители съезда, на словах соглашаясь включить церковные учебные заведения в единую школьную сеть, всячески старались сохранить их обособленность. Позже позиция церковной верхушки по поводу церковно-приходских школ стала еще более непримиримой - их фактически отказывались передавать в ведение Министерства народного просвещения. Такова же была позиция руководства военно-учебных заведений, подчиненных Военному и Военно-морскому министерствам. Правда, об их включении в единую школьную сеть поговаривали только самые смелые реформаторы; большинство членов ВУС и ГКНО понимали, что специфика этих учебных заведений требует их особого статуса, особенно в условиях продолжающейся войны.
В целом ВУС оказался массовой представительной организацией, состав которой, по мнению Н.М.Островского, «отражал состав учительства России»1. В отличие от периода 1905 - 07 гг. в состав союза вошло большинство учителей не только начальных, но и средних школ, что определило его некоторое «поправение». В то же время нельзя считать оправданным принятое в историографии мнение, выраженное Г.В. Витухновским, который считал ВУС «верхушечной организацией», в которую в основном входили «учителя городских школ и гимназий, т.е. наиболее привилегиро-ванная и обеспеченная часть учительства» .
Между тем избранный в апреле Совет ВУС занимался в основном вопросами собственной организации, создавая многочисленные комиссии и отделы для осуществления реформ в различных областях школьного дела. Так, 27 апреля было одобрено учреждение комиссии по лекциям и курсам для провинциальных учителей и комиссии по снабжению педагогов методической литературой. 5 мая была создана комиссия для разработки общего плана организации ВУС. 23 мая Совет принял решение организовать семь отделов: международный, финансовый, секретариат, охраны учительского труда, организационный, курсов, печати3. В условиях отсутствия у союза финансовых и организационных возможностей деятельность всех этих органов носила скорее теоретический характер. К тому же работали в них одни и те же члены Совета, что мешало им сосредоточиться на практических проблемах школьной реформы.
17 мая в здании Министерства народного просвещения состоялось первое заседание комиссии по реформе народного образования, которая три дня спустя превратилась в ҐКНО. В ходе заседаний возобладали взгляды радикального крыла ВУС во главе с В.И. Чарнолуским и В.А. Гердом, которые считали, что комиссия должна иметь право законодательной инициативы и государственный статус. Они пытались не только поставить комиссию в равноправное положение с министерством, но и фактически подчинить ей последнее. Противником такой позиции выступил Я.Я. Гуре-вич, заявивший, что на съезде ВУС было решено создать комиссию как совещательную и не предоставлять ей права, которые ограничивали бы власть министра. Примирителем двух позиций стал С.А. Золотарев, указавший, что комиссия, независимо от ее полномочий, должна иметь чисто деловое значение и заниматься прежде всего практическими вопросами школьной реформы1.
Постановление Совета ВУС носило компромиссный характер. В нем говорилось, что комиссия должна ультимативно требовать для себя юридического статуса, иметь возможность обсуждать самые широкие вопросы школы и в ближайшее время определить свои отношения с министерством. В текст постановления были также включены предложения, внесенные М.Н. Шишкиным от имени группы кооператоров. Они рекомендовали комиссии выработать общий план реформ в сфере народного образования и проводить его согласованно с министерством. Другое предложение Шишкина - сократить представительство ВУС в комиссии с 15 до 8 человек - было отвергнуто членами Совета, не желавшими выпускать из своих рук контроль за ситуацией. Оценивая факт создания ГКНО, Я.Я. Гуревич писал: «Одни приветствовали его, признавая преимущества нового пути, на котором в конце концов остановилось министерство народного просвещения при разработке вопросов образования. Другие порицали его, опасаясь, что работа эта при такой обстановке получит замкнутый кабинетный, даже бюрократический характер, что при разработке законопроектов мало будут учтены разнообразные требования местной жизни, что непосредственные работники по народному образованию не смогут оказать достаточного влияния на направление предполагаемой реформы» . Сам он склонялся к первому мнению, считая, что состав ГКНО «достаточно обеспечивает влияние местных факторов на направление его работы и исключает упреки в бюрократических тенденциях»2.
В состав ГКНО вошли руководящие работники ВУС, а также деятели просвещения, избранные от общественных организаций, но также близко связанные с учительским союзом. Так, Петроградский Совет делегировал в состав комитета В.И. Чарнолуского, Совет кооперативных съездов - А.И. Зеленко, Крестьянский союз - В.И. Свенцицкого. Среди руководителей комиссий и других подразделений, созданных на второй сессии ГКНО (4 - 10 июня) были такие видные деятели ВУС, как В.А. Герд, Н.Н. Иорданский, В.П. Вахтеров, И.С. Клюжев, С. А. Золотарев и др. Каждый из них был хорошо знаком с народным образованием и его потребностями, однако, по словам Я.Я. Гуревича, «мало было тех, кто обладал бы навыками в обращении с правовыми понятиями и тем более с техникой облечения этих понятий в форму закона»3.
Движение за децентрализацию образования в национальных районах
Уже в марте на первых учительских собраниях раздавались требования об отделении школы от церкви, превращения Закона Божьего в факультативный предмет и включении церковно-приходских школ в единую школьную систему. Эти призывы серьезно обеспокоили Училищный совет, который спешно разработал косметическую реформу управления школами, отраженную в проекте Устава православного прихода. В 15 пункте Устава было записано, что церковно-приходская школа находится в ведении Святейшего Синода и под наблюдением церковно-школьной инспекции. Следующий пункт уточнял, что церковно-приходские школы с курсом средних учебных заведений и учительских школ пользуются всеми правами соответствующих учебных заведений Министерства народного просвещения. При этом никакое ущемление богословских предметов в школьной программе не допускалось2.
Однако сами учителя церковных школ не всегда соглашались с мнением своего руководства. Так, съезд учащих церковно-приходских школ Московской губернии, состоявшийся 15-18 апреля, решил вступить в
ВУС в качестве самостоятельного Московского губернского союза и выразил готовность выполнять все резолюции ВУС1. За передачу церковноприходских школ и выделяемых им средств в ведение Министерства народного просвещения высказался и съезд учителей церковных школ Владивостокской епархии в мае 1917 г. Учителя других типов школ также высказывались за включение приходских школ в единую образовательную структуру, однако считали, что этот вопрос должны решать сами школы. Особенно решительно за отделение школы от церкви высказывались учителя национальных школ - например, участники съезда латвийских учителей в Тарту. Это объясняется тем, что обязательные уроки Закона Божьего давно вызывали недовольство у жителей национальных окраин как орудие русификаторства.
20 июня Временное правительство издало указ об объединении учебных заведений всех ведомств, кроме военных, в системе Министерства народного просвещения. Сразу же после этого Святейший Синод выступил с заявлением, где указывалось, что подобный шаг лишает церковь «одного из средств религиозно-просветительного влияния на русский народ, который по великому историческому значению православной церкви в истории Русского государства, привык черпать в церкви семена веры и свои жизненные идеалы»2. Еще 16 июня в Москве собрался Всероссийский съезд духовенства и мирян, принявший постановление о сохранении цер-ковно-приходских школ за церковью. Представители Синода не являлись на заседания комиссии, созданной для рассмотрения вопроса о передаче школ, а также отказывались передавать учебному ведомству здания и учебные пособия. Выступая на заседании ГКНО 20 июля, В.И. Чарнолу-ский говорил; «Впечатление от образа действий представителей духовного ведомства - удручающее. Просто они проводят итальянскую забастовку, понимая закон по-своему»
28 июня В.И. Чарнолуский проинформировал членов ГКНО о своей беседе с представителями Святейшего Синода, пожелавшими обсудить дальнейшую судьбу школ церковного ведомства. В ходе разговора товарищ обер-прокурора Синода сообщил руководителям ГКНО, что лично он считает сохранение церковно-приходских школ в подчинении Синода делом безнадежным, но будет продолжать решительную борьбу «против решения о передаче их другому ведомству»2. В основном эта борьба выражалась в множестве инспирированных духовенством писем-протестов, поступавших в ГКНО и Министерство народного просвещения со всех концов страны. Так, выборные представители города Богучара и окрестных сел в своем обращении писали: «Мы, представители 44 тысяч населения, считаем указанный проект Государственного Комитета преступлением, издевательством над народной верой и волей, вызывающим ропот и гнев народный, и просим Вас, господин министр, а) чтобы Закон Божий остался обязательным и главным предметом в низшей и во всех классах средней школы, б) чтобы законоучитель наряду с другими преподавателями пользовался одинаковым правом на получение содержания от казны» .
Открывшийся в Москве 15 августа Поместный Собор Русской православной церкви после длительных споров принял решение ходатайствовать перед Временным правительством о немедленной отмене указа и сохранении обязательного преподавания в школе Закона Божьего. Для этой цели 30 сентября Собор избрал делегацию во главе с архиепископом Тамбовским Кириллом, которая 11 октября посетила министра-председателя А.Ф. Керенского и вручила ему петицию4. Передаче церковно-приходских школ в ведение Министерства народного просвещения мешало также отсутствие средств у большинства земств, в управление которых эти школы должны были перейти. В октябре-ноябре сессии земских органов самоуправления должны были выделить соответствующие суммы, но этому помешала Октябрьская революция. Поэтому лишь в нескольких губерниях, например в Казанской, земства смогли включить церковные школы в общую школьную сеть, но и там это включение было чисто формальным1.
В педагогической периодике активно обсуждался вопрос о передаче церковных школ под юрисдикцию учебного ведомства. В нескольких газетах было перепечатано открытое письмо уфимского епископа Андрея, призывавшего верующих решительно протестовать против «насилия новой власти» над волей народа. В письме содержалось «альтернативное предложение» - передать в руки церкви все земские школы2. Возражая епископу, московский учитель С. Списков отмечал, что церковь превратила цер-ковно-приходские школы в очаги «проявления фанатизма и насилия над свободою совести и религии»3. В силу этого предлагалось уже к началу 1917/18 учебного года объявить церковно-приходские школы «свободными» и передать их в ведение Министерства народного просвещения.
