Политика советского государства по восстановлению и развитию Карельского перешейка в 1944 – 1950-е годы Орав Владимир Алексеевич

Содержание к диссертации

Введение

Глава I. Условия развития Карельского перешейка в период «позднего сталинизма» 25

1.1. Региональный аспект экономической политики

1.2. Задачи развития Карельского перешейка в первые послевоенные годы. 33

Глава II. Сельское хозяйство Карельского перешейка

2.1. Организация переселений

2.2. Благосостояние крестьянства и развитие личных подсобных хозяйств.. 72

2.3. Принятие решений об отказе от использования финской инфраструктуры 96

2.4. Реализация мероприятий по сселению хуторов, реконструкции мелиоративной сети и укрупнению колхозов 114

Глава III. Промышленный потенциал Карельского перешейка 146

3.1. Динамика развития и состояние энергетики, добычи полезных ископаемых, шоссейных дорог

3.2. Использование и охрана рыбных и лесных ресурсов 179

3.3. Восстановление и эксплуатация городского хозяйства Выборга 200

Заключение 222

Список сокращений 226

Список литературы и источников 228

• Организация переселений
• Принятие решений об отказе от использования финской инфраструктуры
• Динамика развития и состояние энергетики, добычи полезных ископаемых, шоссейных дорог
• Восстановление и эксплуатация городского хозяйства Выборга

Введение к работе

Актуальность темы исследования обусловлена тем, что ретроспективное изучение целостных в экономическом, социальном, историческом, географическом отношении территорий позволяет на региональном уровне проследить сущность, динамику развития, преимущества и недостатки советской модели организации общества.

Карельский перешеек – часть Северо-Запада России, лежащая к северо-западу от С.-Петербурга. В силу исторических обстоятельств он является особой частью Ленинградской области. Издавна переходя из рук в руки, перешеек неоднократно менял свою государственную принадлежность. Еще с начала XIX в. он был включен в состав Великого княжества Финляндского, а с 1917 г. – независимой Финляндии.

Следует отметить, что, во-первых, эта земля стала частью СССР первоначально после «Зимней войны» в 1940 г., а окончательно лишь в 1944 г. С другой стороны, будучи присоединен к Советскому Союзу, регион занял пограничное положение. Перешеек являлся одной из наиболее экономически развитых районов Финляндии и, вместе с тем, на момент его занятия войсками РККА сложилась уникальная ситуация, когда население этой территории практически полностью эвакуировалось в Финляндию. Данные обстоятельства позволяют рассматривать развитие перешейка как особый пример политики Советского государства, где последнему приходилось решать целый комплекс разнообразных проблем от переселений колхозников и до строительства линий электропередач. Научное изучение такой политики представляет существенный интерес в том смысле, что позволяет сделать выводы относительно эффективности системы власти периода «позднего сталинизма».

Объектом исследования является Карельский перешеек как территория, имеющая ряд специфических природно-географических и исторических черт, наделенная определенным экономическим потенциалом и пространственно-хозяйственными структурами.

Предмет исследования – комплекс мероприятий Советского государства по развитию Карельского перешейка, включавший формулирование задач и принятие в соответствии с ними решений, направленных на развитие региона, их реализация и результаты практического воплощения.

Следует отметить, что в процессе изучения автор сконцентрировался на проблемах, в которых имеется специфика, присущая именно Карельскому перешейку и обусловленная как природными условиями, так и (в большей степени) его предшествующей историей. В силу этого исследованы преимущественно вопросы, связанные со сферой экономических отношений;

проблемы, связанные с социальной и культурными сферами жизни общества (народное образование, здравоохранение и т. д.), не имеющие столь ярко выраженной специфики, специально не рассматриваются. Аналогичным образом из некоторого количества собственно экономических сюжетов выделялись и наиболее полно исследовались наиболее характерные именно для перешейка.

Целью исследования является изучение динамики и особенностей социально-экономического развития Карельского перешейка в контексте политики «позднего сталинизма» 1940-х – начала 1950-х годов.

Поставленная цель определяет задачи исследования:

1. выявить направление и характер хозяйства перешейка к середине 1940-х годов, а также раскрыть региональную составляющую в экономической политике советского государства, в контексте которой осуществлялись усилия по развитию перешейка и шире – Ленинграда и Ленинградской области.

2. рассмотреть основные направления, динамику и результаты обеспечения перешейка трудовыми ресурсами,

3. исследовать итоги реализации решений советского руководства, направленных на развитие перешейка,

4. изучить основные показатели и тенденции развития сельского хозяйства, промышленности, жилищно-коммунального хозяйства перешейка в послевоенный период,

5. показать эволюцию взглядов руководства Ленинграда на методы решения поставленных перед ним задач по развитию перешейка.

Хронологические рамки охватывают временной промежуток с 1944 г. по середину 1950-х гг. Они могут быть обоснованы тем, что именно события первых послевоенных лет оказали решающее влияние на судьбу перешейка в последующие десятилетия. В это время было определено место перешейка в экономике Ленинграда и Ленинградской области, а также предприняты мероприятия по реконструкции ряда отраслей хозяйства, связанные с отказом властей от использования прежней финской инфраструктуры. В 1944 г. в ходе боевых действий с Финляндией перешеек был отвоеван у финнов и в том же году его принадлежность к СССР была юридически закреплена перемирием окончательно. Верхняя хронологическая граница исследования может быть обозначена 1953 г. как годом завершения сталинского периода истории СССР и начала нового этапа в истории советского общества, однако в некоторых случаях автор при необходимости использовал материал, относящийся к немного более позднему времени. Период нахождения перешейка в составе СССР от окончания «Зимней войны» в марте 1940 г. по август 1941 г. (занятие перешейка

финляндскими войсками), в работе не рассматривается в силу его относительной непродолжительности.

Территориальные рамки заключают в себе собственно территорию перешейка между Финским заливом и Ладожским озером, ограниченную с севера советско-финляндской границей, а с юга – Всеволожским и Парголовским районами. Следует отметить, что речь в данном случае идет именно о территории, административно относившейся (и относящейся) к Ленинградской области, без Курортного района Ленинграда–С.-Петербурга, значительная часть которого (нынешние Зеленогорск, Комарово, Репино) также длительное время были по ту сторону границы. В изучаемый период Карельский перешеек был разделен на шесть административных районов: Выборгский, Кексгольмский, Койвистовский, Райволовский, Раутовский, Яскинский. В октябре 1948 г. они все, за исключением Выборгского, были переименованы в Приозерский, Приморский, Рощинский, Сосновский и Лесогорский соответственно.

В методологическом отношении автор придерживался в работе принципа научной объективности, т. е. построения выводов на основе всей совокупности известных фактов, почерпнутых из эмпирического материала. Принцип историзма также предполагает комплексный анализ явлений и событий прошлого с учетом исторического контекста.

В целом диссертационное исследование структурировано с помощью проблемно-хронологического метода, при котором большие проблемы разделяются на более узкие темы и последние рассматриваются в хронологической последовательности. При решении конкретных исследовательских задач автор использовал историко-сравнительный метод, позволивший раскрыть изменение приоритетов и подходов властей к методам дальнейшего развития перешейка. Путем историко-критического метода и сопоставления различных по происхождению источников производилась проверка степени достоверности содержащейся в источниках информации.

Степень изученности темы позволяет утверждать, что, хотя ее историография относительно невелика, изучение послевоенного периода истории Карельского перешейка продолжается уже на протяжении длительного времени. Она включает в себя работы как отечественных, так и зарубежных авторов.

В отечественной историографии первые работы, в которых косвенно представлены сюжеты, связанные с развитием Карельского перешейка в послевоенный период, появились в середине прошлого века. Однако их нельзя, строго говоря, причислить к научным исследованиям. По существу, это путеводители, либо туристские схемы. Подобного рода литература регулярно стала выходить с начала 60-х гг.

Наиболее ранний путеводитель, являющийся чем-то средним между собственно путеводителем и туристской схемой, появился в середине 50-х годов¹.

Значительно больший интерес представляет книга о Выборге, вышедшая несколько лет спустя. Путем различных передержек и подтасовок автор доказывал, что Выборг является исконно русским городом. Все же данное издание заслуживает внимания, поскольку из него можно почерпнуть некоторую информацию (в том числе и статистические данные) относительно развития промышленности и городского хозяйства Выборга в послевоенный период.

Первый более или менее полный путеводитель по перешейку вышел в 1962 г. Послевоенный период представлен здесь типично для литературы того времени: «После окончания военных действий на Карельском перешейке началась большая работа по залечиванию ран войны, по восстановлению и развитию всех отраслей народного хозяйства». Далее перечислялись успехи, достигнутые трудящимися районов перешейка в коммунистическом строительстве.

Можно заключить, что до середины 1980-х гг. история перешейка в послевоенный период специально не рассматривалась. Даже в третьем томе «Очерков истории Ленинградской организации КПСС» Карельский перешеек не упоминается вовсе, есть только небольшой абзац, посвященный строительству линии электропередачи Ленинград–Энсо. Пожалуй, первым, кто, хотя и очень кратко, описал процесс заселения и экономического развития Карельского перешейка, был В.А. Кутузов. Поскольку автор не ставил перед собой задачу исследовать именно Карельский перешеек, то ограничился лишь общей характеристикой.

В 2001 г. вышла книга В.Н. Степакова и Е.А. Балашова об освоении Карельского перешейка в 1940–1941 и 1944–1950 годах. Это первая более или менее объемная публикация, посвященная рассматриваемой теме. Книга, как по структуре, так и содержанию, не является сугубо научным изданием и предназначена для самого широкого круга читателей. Она включает в себя два очерка, первый из которых посвящен периоду между Зимней и Великой Отечественной войнами, а второй – времени от окончания боевых действий между СССР и Финляндией в сентябре 1944 г. до начала 50-х годов. Авторы

¹ Добкович В.В. По Карельскому перешейку. М., 1955.

² Васильев М.В. Выборг. Л., 1958. С. 3-9.

³ Там же. С. 60-78.

⁴ Иппо Б.Б., Турчанинов Н.Н., Штин А.Н. Карельский перешеек. Л., 1962. С. 6, 29.

⁵ Очерки истории Ленинградской организации КПСС. Т. 3: 1945–1985 гг. Л., 1985. С. 54.

⁶ Кутузов В.А. Возрождение земли Ленинградской: Коммунисты в авангарде восстановления
народного хозяйства Ленинградской области в годы Великой Отечественной войны. Л., 1985. С.
88-90.

⁷ В «новых районах». Из истории освоения Карельского перешейка 1940–1941, 1944–1950 гг.
СПб., 2001. 143 с.

очерков обозначили некоторые проблемы изучения истории Карельского перешейка в составе СССР. Существенным недостатком данных статей является то, что исследователи при работе над ними не использовали архивные документы, ориентируясь в основном на периодику того времени и устные свидетельства лиц, бывших участниками описываемых событий. Однако очерки занимают менее половины от общего объема книги. Больший объем книги представляет собой публикацию документов. К сожалению, документы подобраны бессистемно, включены в текст, как правило, без соблюдения общепринятых правил публикации. Не у всех опубликованных документов имеются ссылки на соответствующие архивные дела, более того, они приведены с большим количеством купюр, а то и вовсе фрагментарно⁸. Тем не менее, значительный интерес представляют включенные в книгу воспоминания ингерманландского финна Б. Тикка о детстве в Койвисто, из которых можно узнать некоторые любопытные подробности о жизни нынешнего города Приморска в послевоенные годы.

В начале 2000-х годов исследователями Европейского университета совместно с Университетом Йоэнсуу был проведен опрос первых советских жителей Приладожской Карелии и Карельского перешейка. По материалам этих полевых исследований были изданы сборники воспоминаний и научных статей. Сборник статей, явившийся результатом исследовательского проекта «Условия для конструирования Новой России: взаимодействия традиций и европейскости в развитии России в XX веке» включает в себя восемь статей русских и финских авторов. Центральной темой сборника, как отмечает редактор, является процесс переселения и включения новых территорий в Советский Союз. По существу, большая часть статей есть ничто иное, как анализ воспоминаний участников заселения «новых районов». Так, Ирина Разумова собрала и изучила устную традицию ряда семей в Республике Карелия, Марина Хаккайнен – понимание истории и прошлого данных местностей современными ее жителями, Екатерина Мельнико ва – образ места ро жд ен ия и т. п. Как видно, все эти исследования находятся в русле таких интенсивно развивающихся направлений современной западной историографии, как устная история, изучение идентичности и сознания и т. д. На наш взгляд, все эти темы носят достаточно отвлеченный характер. Проблемы социально-экономического развития, государственной политики по отношению к новым территориям в них практически не затрагиваются.

⁸ В «новых районах». С. 56-62, 139.

⁹ Граница и люди. Воспоминания советских переселенцев Приладожской Карелии и
Карельского перешейка. СПб., 2005. 477 с.

¹⁰ Moving in the USSR: Western anomalies and Northern wilderness. Helsinki, 2005. 161 p.

¹¹ Ibid. P. 9.

Публикации по истории Карельского перешейка принадлежат перу не только историков, но географов. К их числу относится статья доцента Географического факультета СПбГУ Г.А. Исаченко, вышедшая в финском англоязычном журнале – печатном издании Географического общества Финляндии¹². Автор рассмотрел «главные изменения в ландшафте Карельского перешейка в течение второй половины XX века и их отражения в образе территории». Источниковую базу составляют, как правило, газетные и журнальные статьи, а также путеводители, книжные иллюстрации, рекламные проспекты и некоторые другие материалы. Автор не работал с архивными документами. Вместе с тем, заслуживает внимания следующее замечание автора относительно проводимой в послевоенные годы на Карельском перешейке мелиорации: «Несмотря на то, что главной целью болотного дренажа после 1940 г. было увеличение площади земель, пригодных для ведения сельского хозяйства, подвергнутые осушению болота и низины главным образом послужили основой для лесонасаждений и торфоразработок в течение советского периода». По мнению исследователя, подобного рода несовпадения целей и результатов оказались присущи не только мероприятиям по мелиорации, но и целом политике по развитию этой территории, которая предполагала также развитие сельского хозяйства.

В вышедшей несколько лет спустя небольшой книге А.К. Молчанова внимание автора в основном сосредоточено на исследовании отношения финской стороны к метаморфозам и потрясениям, происходившим на Карельском перешейке с 1939 по 1948 год. Эти хронологические рамки автором не обоснованы и, по его собственному признанию, книга носит компилятивный характер. Но, несмотря на это, все же небольшая по объему книга представляет некоторый интерес. В основе книги лежат воспоминания финского агронома Йоханнеса Виролайнена, которому во время войны было поручено заниматься восстановлением сельского хозяйства утраченных Финляндией после Зимней войны и временно возвращенных территорий Карельского перешейка и Северного Приладожья, а также ряд других финских источников. Из книги можно узнать, как финны воспринимали метаморфозы, произошедшие с Карельским

¹² Isachenko G.A. The landscape of the Karelian isthmus and its imagery since 1944 // Fennia. 2004.
Vol. 182. Iss. 1. P. 47-59.

¹³ Ibid. P. 48.

¹⁴ Ibid. P. 52.

¹⁵ Ibid. P. 52, 58-59.

¹⁶ Молчанов А.К. На грани войны и мира. Карельский перешеек и Северное Приладожье в 1939–
1948 гг. СПб., 2005. С. 5.

¹⁷ Там же.

перешейком за время его нахождения в составе СССР, каким образом они оценивали эффективность командно-административной экономической системы.

К изучению истории Карельского перешейка в тот же период обращаются карельские исследователи. Большое значение также среди этих работ имеет диссертация, защищенная в Петрозаводском государственном университете Е.П. Смирновой¹⁸. Анализируя результаты интеграции вновь присоединенных к СССР земель, Е.П. Смирнова приходит к выводам о том, что Советское государство получило значительные экономические выгоды от этих районов, которые имели развитую промышленность и транспортную инфраструктуру, в силу различных факторов восстановление и дальнейшее развитие промышленности происходило быстрее, нежели развитие сельского хозяйства. Однако территориальные рамки исследования определены с учетом изменения административных границ, т. е. рассмотрены только те районы, которые входили в состав Карело-Финской ССР, поэтому Карельский перешеек, переданный в 1944 г. в состав Ленинградской области, применительно к интересующему нас периоду в поле зрения автора не попал.

Следует признать, что период 1940–1941 гг. изучен, во многом стараниями петрозаводских исследователей, значительно лучше, чем послевоенные годы. Исключительно большое значение для исследования политики Советского государства по освоению и развитию Карельского перешейка имеет добротная монография Ю.М. Килина. Несмотря на то, что ее хронологический диапазон ограничен 1941 г., в силу того, что после войны Советское государство решало применительно к Карельскому перешейку те же самые задачи, что и в 1940–1941 гг., приведенные в книге данные имеют прямое отношение к нашей теме. Ю.М. Килин дал характеристику экономическому потенциалу отторгнутых от Финляндии территорий. Автор обозначил такие важные моменты, как отношение руководства Карело-Финской ССР к освоению новых территорий («вопрос освоения новых районов является вопросом большой политики»), проблемы, связанные с запуском производственных мощностей Карельского перешейка и Северного Приладожья, разнородный этнический состав переселенцев. Помимо этого, Ю.М. Килин исследовал также проблемы функционирования ленинградской промышленности (в частности, обозначившийся в середине 30-х гг. энергетический кризис), которые в послевоенные годы будут решаться в том числе и за счет Карельского перешейка. Главный вывод относительно развития

¹⁸ Смирнова Е.П. Заселение и освоение новых районов Карело-Финской ССР в 1940-е гг.
Автореф. дисс. … к.и.н. Петрозаводск, 2006. 23 с.

¹⁹ Там же. С. 20-21.

²⁰ Там же. С. 4-5.

²¹ Килин Ю.М. Карелия в политике советского государства, 1920–1941. Петрозаводск, 1999. С.
218-232.

Карельского перешейка в составе СССР в этот период заключается в следующем: «Времени для освоения бывших финляндских территорий до начала Великой Отечественной войны не хватило, а их экономическая эксплуатация не принесла ожидаемых результатов, за исключением производства продукции целлюлозно-бумажных предприятий и электроэнергии»²².

Наибольшее количество исследований по Карельскому перешейку относится к последним пяти или шести годам.

В 2009 г. вышла монография Г.И. Большаковой о переселенческой политике Советского государства применительно к Карельскому перешейку в 1940-е – 1960-е годы. В ней автор предприняла попытку комплексного исследования переселенческой политики, ее эволюции и влияния на процессы движения населения. Исследователь выдвинула интересную гипотезу, в соответствии с которой «итоги освоения и становления советской территории Карельского перешейка зависели не столько от количества прибывающего населения, сколько от качественного состава потенциальных переселенцев». Г.И. Большакова изучила социально-экономическое и культурное состояние Карельского перешейка после Зимней и Великой Отечественной войн, организационные вопросы переселенческой политики, обеспечение жизнедеятельности присоединенных территорий. Автор детально рассмотрела проблемы и противоречия, возникавшие при осуществлении переселений, проблемы адаптации переселенцев к новым природно-климатическим условиям, факторы, способствовавшие или препятствовавшие закреплению переселенцев.

Вместе с тем, следует отметить, что данная монография имеет ряд существенных недостатков. Не раскрыт тезис о том, что переселения послевоенного периода (в противоположность 1940–1941 гг.) осуществлялись более организованно и в большем объеме. Без достаточных оснований автор указывает на то, что финская хуторская система не устраивала советских переселенцев. Характеризуя проблемы адаптации переселенцев, автор утверждает, что переселенцы «не ощущали себя комфортно на новом месте жительства, они не желали работать, старались обособленно решать свои личные проблемы». Но подобного рода явления, по нашему мнению, проистекали не из психологических проблем, связанных с переменой местожительства, а из самой природы общественных отношений, существовавших в то время, и прямым

²² Там же. С. 233.

²³ Большакова Г.И. Заложники новой границы: проблемы заселения и освоения Карельского
перешейка в 1940–1960-х гг. СПб., 2009. С. 12.

²⁴ Там же. С. 66.

²⁵ Там же. С.69.

²⁶ Там же. С.96.

²⁷ Там же. С.115.

следствием переселения не являлись. Помимо этого, давая во введении анализ историографии и степени изученности темы, Г.И. Большакова приводит в качестве историографических работ сборник воспоминаний переселенцев «Граница и люди», сборник документов «Пограничные войска СССР. 1939–1941 гг.» и несколько других изданий, которые следует отнести не к литературе, а к источникам²⁸.

В том же 2009 г. кафедра исторического регионоведения СПбГУ провела конференцию «Карельский перешеек в годы войны и мира». Из ее материалов наибольший интерес для нашей темы представляет статья профессора кафедры Новейшей истории России СПбГУ В.А. Иванова «Политико-экономическая характеристика некоторых районов Карельского перешейка в конце 1940-х гг. (по материалам спецсообщений ГО и РО МВД ЛО)», содержащая ценные факты и выводы.

Кафедра регионоведения проделала за минувшие годы большую работу по сбору источников, главным образом воспоминаний переселенцев. Среди подобного рода сборников воспоминаний обращает на себя внимание сборник «Государственные люди», в который, помимо интервью с переселенцами, также включено несколько статей профессора Ю.В. Кривошеева, большая часть которых, впрочем, посвящена периоду 1940–1941 гг.: об эвакуации переселенцев после начала Великой Отечественной войны, о жизни колхозников из Татарской АССР на новом месте, характеристика ряда документов, отложившихся в ЛОГАВ. Особый интерес представляет статьи о восстановлении ГЭС в Энсо (ныне Светогорск), о влиянии фактора пограничного положения на деятельность промышленных предприятий, но, к сожалению, данная проблема изучена только на примере ЦБК Энсо.

Спустя три года была издана монография Л.В. Геращенко, в которой рассматривается, как и у Г.И. Большаковой, тот же круг проблем, связанных с переселенческой политикой. В работе затронуты такие темы, как взаимоотношения переселенцев и пограничников, характеристика состава переселенцев (пол, возраст и т. д.), возможность обеспечения новых районов Ленинградской области квалифицированными кадрами и многие другие аспекты.

²⁸ Там же. С. 12.

²⁹ Иванов В.А. Политико-экономическая характеристика некоторых районов Карельского
перешейка в конце 1940-х гг. (по материалам спецсообщений ГО и РО МВД ЛО) // Карельский
перешеек в годы войны и мира. СПб., 2010. С. 164-197.

³⁰ Кривошеев Ю.В. Государственные люди. Статьи и интервью с переселенцами Карельского
перешейка. СПб., 2012. С. 13-47.

³¹ Там же. С. 48-61.

³² Геращенко Л.В. Плановое переселение и обустройство советских граждан в приграничных
районах Карельского перешейка в 1940-1941, 1944-1953 гг. СПб., 2011.

Значительный интерес представляет, на наш взгляд, вывод автора о том, что колхозники-переселенцы предпочитали обосновываться в районах, близлежащих к Ленинграду, а в отдаленных от города районах надолго не оставались, что приводило к невыполнению плана организации колхозов этих районах³³. Впрочем, многие аспекты освоения Карельского перешейка, хотя и были обозначены автором, как и в некоторых предыдущих работах, остались неисследованными. Из монографии можно почерпнуть ценные наблюдения и факты о восстановлении промышленности и городского хозяйства, но из них не сделано никаких выводов. Как отмечает автор, новое население бывших финских территорий складывалось из демобилизованных, колхозников-переселенцев, реэвакуированных, рабочих, прибывших по вызову предприятия, спецпоселенцев и репатриантов, а также молодых специалистов по распределению. По мнению исследователя, условия их обустройства на новом месте зависели от принадлежности к той или иной группе новоселов.

Сильной стороной этой работы является то, что, в отличие от Г.И. Большаковой, автором были задействованы документы Центрального государственного архива С.-Петербурга, Ленинградского областного государственного архива в г. Выборге, Национального архива Республики Карелия, но не привлечены документы партийных и федеральных архивов. Кроме того, данная работа имеет принципиальные противоречия. В одном месте автор пишет, что для взвешенного анализа проведения переселенческих мероприятий не хватило времени, так как «все внимание было обращено к ведению боевых операций и послевоенному восстановлению», а в другом месте утверждает нечто прямо противоположное: «Как позитивный, так и негативный опыт организации переселений тщательно изучался и анализировался властями».

Кроме сугубо историографических работ осуществлялась и публикация источников. В этом ряду находится публикация экономической характеристики районов Карельского перешейка, вошедших в состав Ленинградской области, составленной Ленинградским областным военным комиссариатом НКО СССР. Однако данный документ, по нашему мнению, не вполне подходит для того, что публиковать его вне связи с другими источниками; его информативность относительно невелика

³³ Там же. С. 220.

³⁴ Там же. С. 107, 204-205.

³⁵ Там же. С. 211.

³⁶ Там же. С. 223.

³⁷ Там же. С. 159.

³⁸ Жуков С.А. Экономическое состояние районов Карельского перешейка, отошедших к СССР
по итогам советско-финляндской войны (1939–1940 гг.) // Клио. 2013. № 2. С. 9-11.

В 2014 г. вышла монография финских исследователей об истории Выборга в период с 1940 по 1990-е гг. В ней весьма значительное место уделено времени с середины 40-х до середины 50-х гг. В монографии дана характеристика состояния города сразу после его взятия советской армией, состава и динамики численности населения, описан «культурный шок» солдат Красной армии. Авторы показали, каким образом осуществлялось восстановление города. Весьма подробно описано состояние городского хозяйства. В книге приведено много фактического материала и имеются заслуживающие внимание обобщения³⁹. Недостатком ее является то, ее источниковую базу по большей части составляют газетные статьи (как того времени, так и современные краеведческие), воспоминания участников освоения. Из всех архивных документов привлечены только материалы ЛОГАВ. Представляется, что данной монографией лишь положено начало в изучении истории Выборга второй половины 40-х – 50-х гг.

Крупный исследовательский проект «Пространство города: смысл и восприятие в прошлом и настоящем. Кросскультурное исследование истории Выборга XVI–XIX веков» был осуществлен в 2013–2016 годах совместными усилиями исследователей Института истории СПбГУ и Университета Восточной Финляндии (научный руководитель профессор С.Г. Кащенко). По результатам исследования был подготовлен ряд публикаций. В рамках проекта были изучены различные аспекты социальной, экономической, градостроительной истории города со Средних веков до наших дней. Особенный интерес применительно к нашей теме представляет работа Е.В. Петрова и Т. Криницыной, посвященная составлению генерального плана Выборга в послевоенные годы. Тем не менее, данный проект носит главным образом культурологический характер, а основным предметом исследования участников стал образ Выборга, формировавшийся в разные исторические периоды в коллективной памяти как жителей, так и гостей

³⁹ Hamynen T., Shikalov Yu. Viipurin Kadotetul vuodet. 1940–1990. Helsinki, 2013. S. 99-137.

⁴⁰ См.: Karhu J., Ryabova L. City as a place of memories and meanings: case of Vyborg; Petrov E.,
Krynitsina T. Planning and development of Vyborg's townscape during Soviet time; Semi J.
Representing the places of Vyborg: town space as lieux de mmoire; Wells Ch. "Vyborg is ours":
remembering a 'lost town' in Finland // 13th International Conference on Urban History: Reinterpreting
Cities. Helsinki, August 24-27, 2016; Рябова Л.К. К методологии исследования восприятия
.городского пространства (случай Выборга) // Новейшая история России. 2015. № 1. С. 110-121.

⁴¹ Криницына Т.С., Петров Е.В. Дискуссии о послевоенном развитии г. Выборга в 1945–1946
гг.: по материалам фонда Ленинградского областного комитета КПСС (ЦГАИПД СПб.) //
Россия в эпоху политических и культурных трансформаций. Брянск, 2016. С. 186–191; Они же.
Особенности советского градостроительного развития г. Выборга в 1947 – 1953 гг. // История
Выборга в XVIII – начале XX вв.: источники и исследования. Выборг, 2016. С. 280 – 293 и др.

города. К этой же проблематике относится статьи независимого исследователя К.Д. Литвиненко⁴².

Изучение истории Карельского перешейка в послевоенные годы, а равным образом и любой научной проблемы, невозможно без понимания исторического контекста, к которому относится предмет исследования. Поэтому автор, помимо литературы, посвященной собственно теме настоящей работы, широко использовал труды отечественных и зарубежных исследователей по послевоенной истории СССР.

Сущность системы власти, механизм принятия решений, вопросы политического контроля в СССР в 1930-е – 1950-е гг. получили свое освещение в работах К.А. Болдовского, Е.Ю. Зубковой, В.А. Иванова, Р.Г. Пихои, Н.В. Романовского. Принципы, на которых была построена советская экономика, хорошо отражены в трудах П. Грегори, Е.А. Осокиной, В.П. Попова. Содержание и направленность аграрной политики партии большевиков обстоятельно раскрыты в монографиях Л.И. Вавулинской, В.Н. Голдина, В.Ф. Зимы. Процесс урбанизации на различных этапах существования Советского государства проанализирован Т. Боном и О.В. Горбачевым. Среди работ, посвященных взаимоотношениям власти и крестьянства, для нас существенный интерес представляют публикации об усилиях Советской власти по ликвидации

⁴² Ефимов М.В., Литвиненко К.Д. К вопросу о формировании представления о Выборге как
«старинном русском городе» // Санкт-Петербург и страны Северной Европы. 2016. № 17(2). С.
55-59.

⁴³ Болдовский К.А. Аппарат Ленинградской городской партийной организации в 1945 – 1948
годах // Новейшая история России. 2011. № 2. С. 153-160; Он же. Аппарат Ленинградской
городской партийной организации и его место в системе властных отношений в СССР. 1945–
1953 гг. Автореф. дисс. … канд. ист. наук. СПб., 2013; Зубкова Е.Ю. Послевоенное советское
общество: политика и повседневность, 1945–1953. М., 2000; Иванов В.А. Миссия Ордена:
Механизм массовых репрессий в Советской России в конце 20-х–40-х гг. (На материалах
Северо-Запада РСФСР). СПб., 1997; Пихоя Р.Г. Советский Союз: история власти, 1945 – 1991.
Новосибирск, 2000; Романовский Н.В. Лики сталинизма, 1945–1953. М., 1995.

⁴⁴ Грегори П. Политическая экономия сталинизма. М., 2006; Осокина Е.А. За фасадом
«сталинского изобилия»: Распределение и рынок в снабжении населения в годы
индустриализации, 1927–1941. М., 2008.; «Второй и важнейший этап». Об укрупнении колхозов
в кон. 50-х – нач. 60-х гг. / публ. В.П. Попова // Отечественные архивы. 1994. № 1. С. 32–49.

⁴⁵ Вавулинская Л.И. Колхозное крестьянство и государственная политика в середине 1940-х –
конце 1950-х годов (на материалах Карелии). Петрозаводск, 2010.; Голдин В. Взгляд из деревни,
или Почему пустует земля: Историко-экономический роман: в 2 т. Екатеринбург, 2010–2012;
Зима В.Ф. Голод в СССР 1946–1947 годов: происхождение и последствия. М., 1996.

⁴⁶ Бон Т. «Минский феномен»: городское планирование и урбанизация в Советском Союзе
после Второй Мировой войны. М., 2013; Горбачев О.В. На пути к городу: сельская миграция в
Центральной России (1946–1985 гг.) и советская модель урбанизации. М., 2002.

хуторов⁴⁷. Отнюдь не второстепенный пласт историографии относится к изучению важнейшего политического события послевоенных лет – «Ленинградского дела».

Особую роль для нашего исследования играют монографии А.З. Ваксера и М.В. Ходякова⁴⁹. В них сделаны выводы, касающиеся проблем соотношения централизма и децентрализма в управлении экономикой, выработки и принятия программ экономического развития Петрограда–Ленинграда и Северо-Запада РСФСР.

Кроме того, исследуя проблемы переселенческой политики, автор в ряде случаев обращался к содержащим интересные выводы трудам историков Калининграда, которые на примере Восточной Пруссии освещают схожие темы⁵⁰.

Итак, несмотря на то, что целенаправленное изучение истории Карельского перешейка в период с 1944 по середину 1950-х гг. достаточно активно продолжается уже, по крайней мере, последние 15 лет (если вести отсчет со времени выхода в свет книги В.Н. Степакова и Е.А. Балашова), можно с уверенностью сказать, что на сегодняшний день не существует развернутого исследования по этой теме, в котором с большей или меньшей полнотой были бы отражены различные аспекты развития этого региона в составе Советского Союза.

Вместе с тем, для подобного исследования в нашем распоряжении имеется обширная источниковая база, представляющая собой комплекс как опубликованных, так и неопубликованных документов.

К опубликованным источникам следует отнести сборники документов разнопланового характера. Автором также широко привлекались сборники воспоминаний первых переселенцев и законодательные акты.

⁴⁷ Вылцан В., Маннинг Р. Как советская власть ликвидировала хуторские хозяйства // Наука и
жизнь. 1997. № 4. С. 68–76; Кононов А. Процесс сселения хуторов на Псковщине // Псков. 2006.
№ 2. С. 167–172.

⁴⁸ Амосова А.А. Преданный забвению: политическая биография Петра Попкова, 1937–1950.
СПб., 2014; Ваксер А.З. «Ленинградское дело»: итоги изучения и новые аспекты. СПб., 2012;
«Ленинградское дело» / сост. В.И. Демидов, В.А. Кутузов. Л., 1990.

⁴⁹ Ваксер А.З. Возрождение ленинградской индустрии, 1945–начало 1950-х годов. СПб., 2015;
Ходяков М.В. Децентрализм в промышленной политике регионов России: 1917–1920 гг. СПб.,
2001.

⁵⁰ Костяшов Ю.В. Повседневность послевоенной деревни: из истории переселенческих
колхозов Калининградской области, 1946 – 1953 гг. М., 2015; Манкевич Д.В. К вопросу о
заселении сельских районов Калининградской области // Калининградские архивы. 2011. Вып.
9; Маслов Е.А. Заселение Калининградской области и формирование религиозной структуры ее
населения // Балтийские исследования. Вып.1. Калининград, 2002 и др.

⁵¹ Жилищное хозяйство: Сборник важнейших постановлений по эксплуатации жилого дома. М.,
1945; Из районов области сообщают…»: Свободные от оккупации районы Ленинградской
области в годы Великой Отечественной войны 1941–1945: сб. док. СПб., 2006; От войны к
миру: Ленинград, 1944–1945: сборник документов СПб., 2013.

Однако основу работы составили, безусловно, неопубликованные источники, отложившиеся в различных архивах.

К первой группе архивных документов относятся документы руководящих партийных и советских органов Ленинградской области. Они представлены постановлениями бюро обкома ВКП(б) и Исполкома Леноблсовета, докладными записками, справками инструкторов и иных сотрудников аппаратов обкома и облисполкома, отчетами районных властей о выполнении решений вышестоящих органов, стенограммами заседаний и совещаний, письмами и заявлениями трудящихся в партийные и государственные органы. К этой же группе источников нужно добавить постановления ЦК ВКП(б) и Совета Министров СССР и материалы к ним, находящиеся в ГА РФ и РГАСПИ. Значение этих документов определяется тем, что информация, почерпнутая из них, в значительной степени определяет проблематику и структуру настоящей работы. Данные документы содержат в себе сведения о принимавшихся центральными и ленинградскими властными структурами решениях, изменении их содержания и направленности с течением времени, а также о методах и результатах их реализации. Этот корпус источников играет роль своеобразного стержня. Однако, поскольку информационные возможности этих документов, как и любого отдельно взятого типа источников, ограничены, автор стремился использовать другие группы источников.

Вторая группа – различные статистические сведения, переписка по текущим вопросам, характеристики отдельных отраслей хозяйства перешейка, отложившееся в фондах Ленинградской областной плановой комиссии и Статистического управления Ленинградской области. Также исключительно большую источниковую ценность имеют материалы проверок хозяйственного обустройства колхозников-переселенцев и организационно-хозяйственного укрепления колхозов, проводившиеся в 1947–1948 гг. органами Министерства государственного контроля СССР, выявленные автором в ЦГА СПб.

⁵² Граница и люди. Воспоминания советских переселенцев Приладожской Карелии и
Карельского перешейка. СПб., 2005; Кривошеев Ю.В. Государственные люди. Статьи и
интервью с переселенцами Карельского перешейка. СПб, 2012.

⁵³ О мерах охраны общественных земель колхозов от разбазаривания: Постановление
ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 27 мая 1939 г. Симферополь, 1946; О мерах по ликвидации
нарушений Устава сельскохозяйственной артели в колхозах. Постановление ЦК ВКП(б) и
Совета Министров СССР 19 сентября 1946 г. // Правда. 1946. 20 сентября; Постановление ЦИК
и СНК СССР 3 марта 1936 г.«О трудовом участии сельского населения в строительстве и
ремонте шоссейных и грунтовых дорог» // Собрание законов и распоряжений рабоче-
крестьянского Правительства СССР. – М.: Управление делами Совета Министров СССР.1936.
№ 11. Стб. 88; Постановление ЦИК и СНК СССР 17 ноября 1937 г. «О льготах по
сельскохозяйственному переселению» // Собрание законов и распоряжений рабоче-
крестьянского Правительства СССР. – М.: Управление делами Совета Министров СССР. 1937.
№ 73. Стб. 352; Устав рыбацкой артели. Ростов н/Д, 1939.

Третья группа – документы районных партийных и советских органов и первичных партийных организаций колхозов, общих собраний колхозников, отложившиеся в ЦГАИПД СПб и ЛОГАВ. Материалы райкомов представлены справками и перепиской с районными организациями (сельсоветы, прокуратура и т. д.), протоколами совещаний и собраний актива. Протоколы колхозных партсобраний требуют особенно тщательной работы с ними, поскольку представляют собой написанные от руки документы, авторам которых было непривычно держать перо или карандаш. Кроме того, для них характерны бесконечные повторения одних и тех же слов или словосочетаний, но среди них имеются крупицы ценной информации. Если взять значительное количество таких протоколов, то из них можно получить «взгляд снизу», составить представление о положении в колхозах и реакции трудящихся на решения руководства. Поэтому данные материалы в большей степени подходят для изучения не столько мероприятий власти по развитию перешейка как таковых, сколько сельской повседневности.

К четвертой группе можно отнести воспоминания первых переселенцев. Их ценность заключается в том, что из них можно почерпнуть информацию, отсутствующую или имеющуюся в ограниченном объеме в архивных документах. В этом отношении наибольшее значение имеет сборник воспоминаний «Граница и люди», составленный по результатам полевых исследований исследователями Европейского университета в СПб. Большая работа по сбору свидетельств современников была проделана кафедрой исторического регионоведения Института истории СПбГУ. Вместе с тем, несмотря на свою информативность, воспоминания требуют особенно осторожного подхода по сравнению с другими видами источников. Так, респондент И.Н. Матхонов, мобилизованный в органы МВД и долгие годы проработавший в милиции в Лесогорском, описывал ситуацию по охране порядка как близкую к идеальной⁵⁴. Однако он не мог не знать, что в 1949 г. Лесогорский район занял 1-е место в области по количеству хулиганских проявлений. Как следует из докладной записки прокурора области И.Г. Цыпина секретарю Ленинградского ОК и ГК ВКП(б) В.М. Андрианову от апреля 1950 г., в этом районе органами прокуратуры за 1949 г. было окончено производством 40 дел, по которым проходило 57 человек, а на ЦБК «Энсо» были зарегистрированы случаи наиболее злостного хулиганства.

Пятая группа представлена периодической печатью того времени, главным образом, районными газетами: «Выборгский большевик» (Выборг), «Новый путь» (Приморск), «Сталинское слово» (Сосново). Кроме того, автором также использовались региональные газеты: «Ленинградская правда» и «Ленинское

⁵⁴ Кривошеев Ю.В. Указ. соч. С. 100-111.

⁵⁵ ЦГАИПД СПб. Ф. 24. Оп. 49. Д. 552. Л. 64-66.

знамя» (орган Совета Министров и ЦК КП(б) Карелии). Несмотря на то, что газетные публикации того времени носят в большинстве случаев субъективный характер, обусловленный политико-идеологическими установками режима, а в некоторых случаях они несли в себе явно ложную информацию, из них также можно вычленить ценный фактический материал, например, об укрупнении колхозов (количественные характеристики: площадь земли, наличие тяглого скота, количество трудоспособных колхозников и т. п.). Здесь же публиковались письма или обзоры писем в редакцию, также представляющие несомненный интерес.

Научная новизна исследования состоит в том, что в нем история Карельского перешейка впервые рассмотрена в контексте программ экономического развития Ленинградского региона периода «позднего сталинизма».

В диссертации впервые прослежена динамика роста различных отраслей экономики, а также предпринята оценка степени результативности эксплуатации экономических возможностей перешейка в интересах снабжения Ленинграда продукцией сельскохозяйственного и промышленного производства.

Наряду с этим, проведено исследование ряда аспектов переселенческой политики, не получивших достаточного освещения в историографии.

В исследовании на конкретных примерах проанализированы и раскрыты причины различной степени эффективности использования тех или иных ресурсов перешейка.

В работе установлена взаимосвязь между сменой руководства Ленинграда в ходе «Ленинградского дела» и изменением содержания и направленности решений властных структур относительно дальнейшего развития перешейка на основе финской инфраструктуры.

Таким образом, в данном исследовании впервые в историографии предпринят комплексный анализ истории Карельского перешейка в первые послевоенные годы.

Исследование основано на источниках, значительная часть которых (постановления Совета Министров СССР, решения партийных органов Ленинградской области и т. п.) впервые вводятся в научный оборот.

Теоретическая и практическая значимость. Теоретическая значимость работы обусловливается тем, что в диссертации показаны и рассмотрены задачи, мероприятия и итоги развития Карельского перешейка в обозначенный хронологический период. Выводы исследования отражают социальные и экономические процессы в Ленинградской области и Ленинграде и дают возможность уточнить, дополнить представления о послевоенном периоде советской истории.

Практическая значимость исследования заключается в возможности применения ее материалов для разработки учебных пособий и курсов лекций по отечественной истории, истории С.-Петербурга и Ленинградской области. Кроме того, материалы диссертации могут быть полезны при принятии управленческих решений и разработке программ регионального развития.

Положения, выносимые на защиту.

6. В годы IV пятилетки советским правительством был принят ряд решений, нацеленных на стимулирование развития экономик регионов и повышение степени эффективности использования природных и хозяйственных ресурсов на местах; постановления о создании продовольственной и топливо-энергетической базы Ленинграда могут рассматриваться как частный случай данной политики.

7. Карельский перешеек в значительной мере сохранил свой экономический потенциал в 1941–1944 гг., поскольку разрушения военного времени были невелики относительно других прифронтовых и временно оккупированных районов Ленинградской области.

8. Ресурсы перешейка, ориентированные на удовлетворение потребностей Ленинграда, использовались, за исключением наиболее приоритетных отраслей хозяйства, в целом неэффективно.

9. Причинами неудовлетворительных экономических показателей и неэффективного использования местных ресурсов стали отсутствие материальных стимулов труда, слабая постановка охраны окружающей среды и бесхозного финского имущества, высокой степени концентрации полномочий в руках представителей власти низшего уровня и их малой заинтересованности в развитии вверенных им территорий или структур.

10. Восстановление промышленных объектов, коммунального хозяйства и ряда других отраслей экономики производилось с привлечением финской научно-технической информации.

11. Организация переселений, на которые затрачивались значительные средства, не привела ни к надежной закрепляемости переселенцев на новом месте, ни к подъему сельского хозяйства в силу особенностей политики режима по отношению к крестьянству.

12. Реконструкция хозяйства перешейка, инициированная новым партийным руководством Ленинграда в 1950 г., была сопряжена со значительными затратами, не имела под собой соответствующей кадровой и материальной базы и не соответствовала интересам населения.

Апробация исследования. Отдельные выводы и положения исследования были представлены автором в выступлениях на научно-практических конференциях «Приневский край» (С.-Петербург, 27 ноября 2014 г.), «Реформы и

реформаторы как предмет исследования социальных и гуманитарных дисциплин» (там же, 20 апреля 2016 г.), а также во время работы семинара «Финский, шведский, русский Выборг» (26 октября 2015 г.) и открытых лекциях в Выборге (19 сентября 2015 г.) и С.-Петербурге (Институт Финляндии в С.-Петербурге, 22 октября 2016 г.).

Структура исследования. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка сокращений, списка литературы и источников, приложений.

Организация переселений

Рассматривая историю Карельского перешейка в качестве довольно крупной и важной части Ленинградской области самой большой союзной республики СССР, необходимо раскрыть задачи, которые ставились перед региональным руководством в деле освоения и дальнейшего использования его экономического потенциала. Вместе с тем, данные задачи нельзя правильно понять без учета исторического контекста, а именно региональной составляющей в экономической политике советского руководства во второй половине 1940-х – начала 1950-х годов, заключавшейся в определении соотношении централизма–децентрализма в управлении экономикой, рационализации размещения производительных сил, достижении оптимального использования местных ресурсов.

Сложившаяся за время первых пятилеток и Великой Отечественной войны модель экономического развития, основывавшаяся на безусловном приоритете государственной собственности на средства производства, отличалась чрезвычайно высокой степенью централизации выработки и принятия решений.

Следствием высокой степени централизации стало структурное противоречие, которому П. Грегори дал название «проблема принципал– агент»: нижестоящие руководители, используя свое преимущество во владении информацией о реальном положении во вверенных им структурах, стремились создать максимально благоприятные условия (т. е. минимальные планы при максимально возможном снабжении) для выполнения либо видимости выполнения поставленных задач, в то время как принципалу были нужны реальные результаты при минимальных затратах61.

На наш взгляд, возникновение данного противоречия тесным образом связано с степенью вмешательства государства в экономические отношения, а также мерой самостоятельности нижестоящих властных структур при принятии экономических решений.

Проблемы, связанные с определением оптимального соотношения элементов централизма и децентрализма в национальной экономике России имеют давнюю историю. Дискуссии на эту тему стали активно вестись, по крайней мере, с середины XIX в., когда в Сибири возникло движение, получившее название областничество. Его сторонники ратовали за большую самостоятельность сибирских губерний в области принятия экономических решений, введении местного самоуправления согласно Положения о земствах 1864 г. (которое распространялось только на те губернии, где некогда было крепостное право)62. Однако в тот период эти идеи не вызвали широкого резонанса.

Экстремальные условия, в которых оказалась Россия после начала Первой мировой войны, с особенной остротой поставили вопрос о том, в какой степени экономика должна была регулироваться из единого центра. Дело в том, что одной из основных черт экономики России было разделение труда между различными экономическими районами и активный товарообмен между центром и периферией. Поэтому хозяйственные связи имели очень важную роль, однако с началом войны они стали нарушаться, что быстро привело к сильной деформации хозяйства и, как следствие, дезорганизации производства. С другой стороны, в условиях войны резко возросла потребность в глубоком и систематическом, планомерном вмешательстве со стороны государства в экономику для мобилизации ресурсов и достижения победы в войне63. По сути, именно неспособность самодержавия решить эту задачу стала одной из важнейших причин революции.

После прихода большевиков к власти в октябре 1917 г. и по мере углубления общенационального кризиса распад хозяйственных связей стремительно нарастал. Особенно больно это сказалось на крупнейшем промышленном центре России – Петрограде, который существовал за счет привозного сырья. Для того, чтобы избежать коллапса производства, руководители складывавшихся на местах экономических органов (Советов народного хозяйства) стремились максимально полно использовать имевшиеся в их распоряжении местные ресурсы. В этот период «вопреки мировой практике, показывающей, что в подавляющем большинстве случаев регионы лишь с очень большим трудом могут существовать за собственный счет, на местах возникает тенденция, направленная на стремление прожить без дотаций, субвенций и других всевозможных пособий со стороны центральной власти»64. Эта тенденция выражалась не только в оперативном руководстве, но и в различных многочисленных перспективных планах развития тех или иных отраслей и территорий. Так, в 1918 г. был выдвинут проект организации добычи горючих сланцев в Эстляндской и

Петроградской губерниях. Любопытно высказывание одного из представителей руководства Вологодской и Архангельской губерний, заявившего: «Нельзя протягивать руку к государственной кассе. Мы должны туда отдавать, а не брать»65.

Пришедшие к власти большевики были последовательными сторонниками максимально возможной централизации, что было обусловлено как чисто доктринальными причинами, так и примером кайзеровской Германии, поскольку, по мнению В.И. Ленина, «организация в каком-либо буржуазном государстве системы централизованного планового капитализма равносильна значительному усилению его мощи по отношению к другим странам». Первоначально они были не в состоянии контролировать взявшие на короткое время верх децентралистские настроения66, однако по мере укрепления политического режима получили возможность реализовать свои представления об управлении народным хозяйством. Уже начиная со второй половины 1918 г. центральные органы управления при поддержке политического руководства начали постепенно отстранять региональные структуры от реального управления производством. Из ведения СНХ изымались наиболее крупные и технически оснащенные предприятия и передавались в ведение отраслевых органов. М.В. Ходяков приходит к выводу, что, хотя централизация помогла большевикам выиграть Гражданскую войну и спасти страну от распада, им не удалось в полной мере воспользоваться преимуществами регионального принципа управления: «политические и идеологические установки оказались сильнее экономической целесообразности»67.

С переходом к НЭПу политика изменилась в лучшую сторону. Максимально возможная централизация показала в условиях перехода к мирному положению свою несостоятельность, поэтому начался процесс децентрализации управления68. Тем не менее, этот период продолжался сравнительно недолго, а политика в этом направлении была непоследовательной. К концу 30-х гг. сложилась система власти, основанная «на признании принципов безоговорочной подчиненности местных партийно-государственных и хозяйственных структур политическому центру, а также оперативности в реализации всех указаний директивных органов на местах»69.

Принятие решений об отказе от использования финской инфраструктуры

В силу того, что отделы колхозного строительства были не в состоянии справиться с ремонтом всех построек, дома и прочие сооружения приводились в порядок руками самих колхозников. В колхозе имени Чапаева колхознику Д.Д. Загуляеву был предоставлен недостроенный и непригодный для жилья дом. Своими силами Загуляев сложил русскую печь, вставил и остеклил 5 оконных рам. В Яскинском районе из 400 домов крыша была неисправна в 44. Летние рамы были остеклены на 70 %, а зимние – на 60 %210. Получила распространение практика отпуска колхозникам строительных материалов, осуждаемая контролирующими инстанциями, ибо об их расходовании колхозники не отчитывались. Яскинский отдел сельского и колхозного строительства с июля по октябрь 1947 г. выдал 104 рулона толя, 98 килограммов гвоздей и 59 печных плит211.

Необходимо учитывать, что подавляющее большинство домов было деревянным и покрыто такими сравнительно недолговечными материалами, как дранка или толь. Даже в течение непродолжительного времени они могли серьезно обветшать. В колхозе «Красный пахарь» Раутовского района переселенцам Рудину и Платунову с семьями по 7 человек предоставлены две комнаты площадью по 20 кв. метров, дом «полусгнивший, в пазах имеются большие дыры, крыша течет, печи дымят»212. Однако упоминания о таких негодных домах относительно редки. Судя по информации контролеров МГК РСФСР, по большей части жалобы колхозников вызывались отсутствием остекления или неисправностью печей213. Даже в доме с исправной кровлей, но отсутствующими оконными переплетами или плитой жить было все равно невозможно, учитывая холодное время года.

О том, что дома в большинстве случаев находились в неудовлетворительном состоянии, можно косвенно судить по тому, что, как уже отмечалось, денежную ссуду на хозяйственное обзаведение (например, покупку мебели), полагавшуюся переселенцам, последние стремились оформить в качестве ссуды на ремонт домов. Управляющий Ленинградской областной конторой Сельхозбанка П. Макаров объяснял: «Использование средств, отпущенное на хозяйственное обзаведение, на ремонт домов было допущено филиалами на основе разрешения конторы… Такое указание в районы было дано на основе просьбы переселенческого отдела и запросов из районов». Так, из выделенных на эти цели в Яскинском районе 1 058 тыс. рублей было выдано 782 тыс. рублей, 640 тыс. было выдано именно на ремонт домов и лишь 142 тыс. (66 семьям) – на собственно хозобзаведение214. Ссуды на ремонт домов, помимо денег, отпускаемых на хозобзаведение, выдавались, но в первое время спросом они не пользовались. За 1945 г. и I квартал 1946 г. из 275 тыс. рублей выданных ссуд на ремонт домов было взято только 126 тыс. рублей, поскольку многие постройки еще находились в хорошем состоянии215.

Поскольку имелись случаи, когда в одном доме жило по несколько семей, районные руководители стремились создать видимость недовольства колхозников хуторской системой. Председатель Яскинского РИКа В.И. Сушников писал: «Комиссия отмечает, что отдельные колхозники не имеют собственных домов – это объясняется тем, что эти колхозники не поехали в предоставленные им дома, расположенные на окраинах населенного пункта, удаленные от центра колхоза (хутора) и по согласию разместились в одном». Беспалов даже утверждал, что часть семей (не более 20) не поехала в хорошие восстановленные дома, а разместилась ближе к центру колхоза «в плохих домах без коровников». В колхозе «Заря коммунизма» отдел колхозного строительства починил 26 домов, а вселилось 24 семьи. Остальные семьи «ставят вопрос о перевозе домов на центральную усадьбу»216. Возможно, часть переселенцев испытывала неудобства, живя на отдаленном хуторе, но и из этих объяснений видно, что это была меньшая часть, не говоря уже о том, что такое поведение могло вызываться плохим состоянием жилищ. Нужно учесть, что центральных усадеб в тот период еще не существовало. Колхозам были только отведены места под будущие усадьбы, но никаких построек на этих пустырях не имелось217.

Что же конкретно побуждало крестьян к переезду? В первую очередь тот пакет льгот, который давался этим людям в случае согласия на переезд. Для них это был единственный способ получения тех, хотя и весьма скромных, благ, которое в любом другом случае было едва ли невозможно. Но если имелась возможность уйти в промышленность или получить образование, льготы уже не выглядели привлекательно. Характерно, что мужчины, вернувшиеся с войны, которым также были обещаны переселенческие льготы, не захотели стать колхозниками. По решению ГКО 21 июля 1945 г. в дополнение к колхозникам должно было быть переселено 1 000 демобилизованных с семьями. На эту категорию переселенцев были распространены льготы, предоставляемые колхозникам218. Выполнение этого решения фактически полностью провалилось. Из «изъявивших желание переселиться» демобилизованных было отобрано 1133 человека, было утверждено 829, а реально переселилось всего 160 (не считая членов семей). В общей сложности этот контингент переселенцев составил 652. Причиной такого положения, по мнению работников облисполкома, явилось то, что демобилизованные «вначале изъявившие желание переселиться на Карельский перешеек и утвержденные к переселению, после демобилизации и отъезда к своим семьям на родину переселиться на Карельский перешеек не пожелали»219.

Потенциальных переселенцев не могла не привлекать реклама, предназначенная для областей, где вербовались переселенцы. Было бы неверно утверждать, как это делает В.Н. Степаков220, что колхозников переселяли в принудительном порядке. Когда 19 января 1945 г. бюро обкома рассматривало вопрос о мероприятиях по освоению Карельского перешейка, А.А. Кузнецов заметил: «Мне кажется, мы должны в соответствующие районы написать письма, что из себя представляет Карельский перешеек. Ленинградский областной исполнительный комитет должен это сделать, что, мол, милости просим, приезжайте, район такой-то, имеется железная дорога, от района до Ленинграда столько-то километров; рядом Выборг – крупный город, в нем учреждения такие-то. В лесах много птицы, в озерах – рыбы. Нужно завлечь этим делом. Только правду надо написать… Может быть есть фотографии, так разослать фотографии, чтобы колхозники могли посмотреть». Затем, немного подумав, добавил: «Может быть мы таким образом сделаем – оттиснем стенгазету, здесь и клише подберем. Секретарь райкома будет ее вывешивать, а там будет справка о том, что из себя представляет Карельский перешеек. Сделаем одну тысячу экземпляров, вроде как плакат, или бюллетень, фото там помещены будут»221. Самих газет обнаружить не удалось, однако есть документ, относящийся к 1945 г. и представляющий собой простой текст рекламного проспекта Карельского перешейка, который содержит подробную характеристику вновь присоединенных территорий.

Динамика развития и состояние энергетики, добычи полезных ископаемых, шоссейных дорог

С течением времени состояние мелиоративной сети стало рассматриваться как главный фактор, от которого зависит получение высоких урожаев. Это положение присутствует в «Справке об организационно-хозяйственном укреплении колхозов пограничных районов» ноября 1949 г.: «Основная причина слабого освоения земельных угодий заключается в явно недостаточном объеме проводимых мелиоративных работ… Существующая мелиоративная система находится в запущенном состоянии, пахотоспособные земли из года в года заболачиваются, зарастают кустарником и выбывают из оборота, что вынуждает колхозы временно использовать для посева земли госфонда»396.

Ускорить темпы очистки канав и восстановления труб не удавалось. П.С. Попков говорил: «Идет болтовня со стороны организаций, в том числе и со стороны облисполкома и областного земельного управления. Идут никому не нужные разговоры и никаких конкретных мер по этому вопросу не принимается»397. По мнению секретаря Рощинского РК ВКП(б) Е.С. Изотова, теми темпами, которыми делается мелиорация, она будет производиться десятки лет398.

Под воздействием властных инициатив менялись и подходы к решению проблем развития хозяйства перешейка. В сентябре 1947 г. вышло постановление правительства о повышении урожайности сельскохозяйственных культур. В свете этого документа пленум Ленинградского обкома ВКП(б) 8 декабря того же года принял касательно мелиорации следующее решение: «Расширить в 1948 г. мелиоративные работы по ремонту и восстановлению осушительной сети во всех районах области, а также считать необходимым переход, начиная с 1948 года, на наиболее современный способ осушения сельскохозяйственных угодий путем закрытого дренажа»399. Это положение до начала 50-х гг. осталось только благим пожеланием.

Поэтому личность нового первого секретаря оказала большое влияние на дальнейшее развитие событий. Заняв незадолго перед войной должность секретаря Свердловского обкома ВКП(б), В.М. Андрианов получил «ценный» опыт проведения в жизнь партийных директив, направленных на ограничения развития крестьянских хозяйств, в том числе и в части сселения хуторов400. Кроме того, как член Совета по делам колхозов Андрианов регулярно получал решения ЦК, касающиеся сельского хозяйства. Постановление Оргбюро 5 июля 1946 г. о Карельском перешейке также было направлено ему401. Люди, пришедшие к руководству Ленинградом и областью в 1949 г., представляли себе ситуацию приблизительно следующим образом: в регионе плохо с сельским хозяйством потому, что наши предшественники, докатившиеся до крупных политических ошибок, не занимались им должным образом, теперь пришли мы и именно мы наведем большевистский порядок. Эта мысль была с предельной ясностью выражена Андриановым на июньском (1949 г.) пленуме обкома: «После некоторого ознакомления можно с полным основанием сказать, что сельское хозяйство – наиболее отсталый, запущенный участок работы в Ленинградской областной партийной организации. Во многом это происходило потому, что некоторые товарищи рассуждали так – стоит ли нам, ленинградцам, заниматься сельским хозяйством, когда есть поважнее участки работы. В партийной работе нельзя противопоставлять одно другому, а уметь общим фронтом вести дело и в небольшом находить важное»402.

4 марта 1949 г., через полторы недели после известного объединенного пленума Ленинградского обкома и горкома партии, состоялось заседание бюро обкома, на котором секретарь Лесогорского РК ВКП(б) Н.И. Кунаев заявил, что «хуторская система сильно затрудняет развитие колхозов, руководство ими и не способствует формированию социалистического сознания у колхозников. Поэтому я просил бы областной комитет партии ускорить решение вопроса о сселении хуторов и о создании на Карельском перешейке вместо этих финских хуторов русских деревень». Г.Ф. Бадаев отметил: «Районный комитет и его первый секретарь до сих пор по-настоящему в районе сельским хозяйством не занимаются». Поскольку район, по его словам, имеет все необходимое для создания крепких колхозов, «здесь дело в исключительно неудовлетворительном положении с постановкой всей партийно-политической и организационно-партийной работы», райком «не проводит политической работы среди колхозников».

После краткого выступления Бадаева свое видение ситуации изложил Андрианов. Он сразу встал на точку зрения руководителей районов и наметил программу дальнейших действий: «Корень зла в том, что колхозы состоят из хуторских хозяйств. Это неполноценные колхозы, в таких колхозах нет сплоченности, и, мне думается, нам нужно как главную задачу поставить – это сселить хуторские хозяйства и сделать колхозы настоящими колхозами. Поручить облисполкому в связи с этим рассмотреть вопрос о сселении хуторских хозяйств, пока в этом районе, а потом выработать предложение и, если нужно будет, войти в правительство и попросить помощи. Надо выработать конкретно, когда переселять, сколько переселять, какие для этого нужны средства материальные и денежные». Постановлением бюро обкома Леноблисполкому было поручено в течение месяца рассмотреть вопрос о сселении хуторов и выработать предложения по укреплению пограничных колхозов Лесогорского района403.

В течение 1949 г. никаких мероприятий по новому строительству и сселению, за исключением сооружения небольшого количества скотных дворов, не производилось. Как указывалось в справке Андрианову от 30 ноября 1949 г., колхозники по-прежнему жили на хуторах; плохое организационно-хозяйственное состояние колхозов связывалось с недостаточным участием колхозников в общественном производстве вследствие «разбросанности населения по хуторам». 2 декабря была образована комиссия во главе с председателем Леноблисполкома И.Д. Дмитриевым для разработки предложений по организационно-хозяйственному укреплению колхозов Выборгского и Лесогорского районов404. Записка комиссии с предложениями об укреплении колхозов перешейка была адресована Сталину, а еще один экземпляр был направлен Маленкову405.

Именно материал комиссии Дмитриева был отправлен в Москву и стал основой для принятия решений. По всей видимости, проект постановления и материалы к нему поступили в канцелярию правительства не позднее последних чисел января 1950 г., свидетельством чему может служить положительное заключение заместителя председателя Совета по делам колхозов при Правительстве СССР М. Кулагина от 4 февраля 1950 г., озаглавленное «На № 36-1 от 1/II 1950 г.»: «Совет по делам колхозов… поддерживает рассматриваемый проект, внесенный тов. Андриановым»406.

Восстановление и эксплуатация городского хозяйства Выборга

Конкретно речь шла о уже упоминавшихся постановлениях Совета Министров СССР 23 марта и 20 ноября 1948 г., посвященных созданию топливно-энергетической базы Ленинграда и реструктуризации ленинградской промышленности. Этими постановлениями, в числе многих других мер, предусматривалось, что довоенный уровень производства будет достигнут не в 1949, как предполагалось изначально, а в 1951 г., причем за это время должен был быть обеспечен ввод новых мощностей и, таким образом, кризис мог бы быть преодолен. Выполнение этой «ленинградской трехлетки» было свернуто в связи с «Ленинградским делом»569. Если в 1940 г. ленинградская промышленность выпустила продукцию стоимостью 14,1 млрд. руб., то в 1949 г. она должна была выпустить товаров на 13 млрд. руб., в 1950 г. – 13,6 млрд. руб., хотя уже в 1948 г. объем производства вплотную подошел к довоенным показателям570.

А.З. Ваксер считает, что эти постановления, инициированные именно ленинградским руководством, были одной из важных причин, приведших к «Ленинградскому делу», ибо «такая территориальная программа противоречила также установке на централизацию всей хозяйственной и политической жизни, которая жестко насаждалась властями»571.

Однако имеются факты, которые дают возможность, на наш взгляд, поставить эту точку зрения под сомнение. Сам Попков, занимаясь ритуальным самобичеванием на февральском (1949 г.) объединенном пленуме обкома и горкома, обратил внимание на слова (дабы полностью саморазоблачиться перед партией), произнесенные им на одном из совещаний: «Мы взяли обязательство выполнить пятилетку в четыре года… но нас с марта прошлого года правительство на полном скаку осадило назад»572. Из этого следует, что сам Попков и его окружение, говоря такие слова, внутренне не были сторонниками решения об ограничении роста, хотя публично они и признавали правильность данной политики.

Задолго до появления решений об ограничении роста с целью преодоления кризиса ленинградские руководители составили проект постановления союзного правительства «О ликвидации отставания роста энергетической базы Ленинграда от роста промышленности и городского хозяйства». Приложением к проекту предполагалось начать сооружение в 1948 г. Нижне-Вуоксинской ГЭС. Темпы, которыми велись работы на Верхне-Свирской ГЭС, по оценке обкома партии, не обеспечивали ее ввод и через 10 лет. Поэтому необходимость проведения больших объемов капитального строительства, обеспечения строек оборудованием и материалами «требуют серьезной и быстрой помощи со стороны Правительства». Не позднее июня 1947 г. И.В. Сталину был направлен проект постановления с сопроводительной запиской, суть которой сводилось к следующему: ленинградская промышленность быстро наращивает объемы выпуска продукции и достигнет довоенного уровня уже в 1949 г., а не 1950 г., как это планировалось изначально; также быстро увеличивается население и восстанавливается городское хозяйство, электрифицируются железные дороги, планируется пуск метрополитена. Все это «обуславливает повышенную потребность Ленинграда в электроэнергии»573. Таким образом, ленинградское руководство стояло за ускорение строительства новых электростанций и, следовательно, за резкое увеличение капитальных вложений. Но, поскольку сделать это было очень трудно, центр принял решение ограничить темпы и сделать так, чтобы энергия расходовалась только на производство продукции первостепенной важности, требующей сложной технологии, а лишние производства вывести из города.

Практически эти безусловно верные решения были реализованы в незначительной мере. Замедления темпов и реструктуризации производства не произошло. Как говорил В.М. Андрианов на бюро обкома 14 марта 1952 г., с электроснабжением Ленинграда «положение таково, надо прямо сказать, что мы сейчас потребляем электрической энергии значительно больше, чем должны потреблять. Объясняется это тем, что мы значительно увеличили объем промышленной продукции, а энергетический баланс не изменился. Отсюда не только возникает вопрос о выделении лимита для бытовой энергии, но и для промышленных предприятий будет мало электроэнергии». Министерства не вывели к 1952 г., как это было предусмотрено постановлением правительства ноября 1948 г., вредные и энергоемкие производства из Ленинграда: завод им. Воровского, ультрамариновый завод «Республика», Невский химический завод как были, так и остались574.

Энергетический баланс в начале 50-х гг. выглядел следующим образом. На IV квартал 1951 г. максимум электрической нагрузки должен был составить789 тыс. кВт, в то время как рабочая мощность всех электростанций «Ленэнерго» (включая ТЭЦ предприятий) составит 788 тыс. кВт. На случай аварий должен был быть резерв мощности, исчисляемый в 24 тыс. кВт, однако его, как видно из представленных цифр, не было, поэтому дефицит электроэнергии должен был составить 1,4 млн. кВтч в сутки (9,5% суточной выработки). По прогнозам секретаря ЛГК ВКП(б) А.И. Алексеева, рост нагрузки на энергосистему в период максимума в зиму 1951/52 гг. должен был составить 15% по сравнению с максимумом предшествующей зимы. С каждым годом максимум нагрузки возрастал примерно на 15–20 %. В 1949/50 гг. он составлял 598 тыс. кВт, в 1950/51 гг. – 686 тыс. кВт. По данным партийных органов, к зиме 1951/52 гг. торфом электростанции были полностью обеспечены. Рост объема производства в первом полугодии 1951 г. составил 19% по сравнению с аналогичным периодом 1950 г., в то время как потребление электроэнергии промышленностью увеличилось на 15%. За 6 месяцев 1951 г. экономия электроэнергии составила 2,2% от отпуска потребителям «Ленэнерго»575.

За общими вполне благополучными показателями скрывались перерасходы энергии. На Балтийском заводе норма потребления электроэнергии при производстве стали в электропечах на 1 тонну была превышена на 1%, на заводе им. Жданова при постройке судов – на 13 %, на Цементом заводе им. Воровского норма на 1 тонну цемента была превышена на 7%. Все отклонения незначительны на первый взгляд, однако следует учитывать, что приведен именно перерасход на единицу продукции, которые, если их суммировать с учетом общего валового объема, могли быть весьма существенны. На некоторых предприятиях происходило увеличение потребления энергии при более низком увеличении валового выпуска: на заводе «Красный автоген» разрыв между этими двумя показателями составил 19%, на Светогорском ЦБК – на 7% и т. д.576

Судя по оценкам руководителей города и области, Ленинград продолжал испытывать дефицит электроэнергии. По мнению секретаря обкома Б.Ф. Николаева, высказанному им в октябре 1951 г., основные недостатки в работе «Ленэнерго» выражались в следующем: не все ресурсы использовались для увеличения выработки энергии, не проводится экономия электроэнергии, предприятия, которые допускают перерасход, не учитываются. Николаев призвал «проводить жесточайшую экономию в расходовании электроэнергии в Ленинграде