Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА ПЕРВАЯ. Историография. Источники 20
1. Историография 20
2. Источники 42
ГЛАВА ВТОРАЯ. С. Д. Шереметев - председатель Общества ревнителей русского исторического просвещения в память императора Александра III 51
1. Организационные основы 56
2. Местные отделы и народные библиотеки 80
3. Издательская деятельность 99
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Комитет попечительства о русской иконописи под председатель ством С. Д. Шереметева 120
1. История создания Комитета в 1898-1901 гг 122
2. Основные направления деятельности в 1901-1910 гг 133
3. Деятельность Комитета в 1910-1918 гг 155
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. С. Д. Шереметев и научно-исторические учреждения послед ней трети XIX - начала XX вв 167
1. Археографическая комиссия 167
2. Общество любителей древней письменности в 1877-1918 гг 191
3. С. Д. Шереметев как сотрудник научно-исторических учреждений конца XIX-начала XX вв 203
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 212
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ 219
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ 235
ПРИЛОЖЕНИЕ 1 236
ПРИЛОЖЕНИЕ 2 242
Введение к работе
Последняя треть XIX - начало XX вв. - время расцвета русской исторической науки. В отечественной историографии сформировались различные соперничающие между собой течения, сторонники которых вели между собой острую полемику, нередко носившую явственную политическую окраску1. Во главе этих направлений стояли крупнейшие русские историки: В. О. Ключевский, Л. С. Лаппо-Данилевский, С. Ф. Платонов, П. Н. Милюков, В. И. Сергеевич, В. И. Семевский и др. Параллельно с созданием целостных концепций истории России, исследователи уделяли серьезное внимание разработке вспомогательных исторических дисциплин и, в первую очередь, археографии. Успешному развитию последней во многом содействовали научно-исторические общества, которые получили широкое распространение в пореформенный период русской истории.
Следует отметить, что в дореволюционной России количество государственных научно-исследовательских учреждений было весьма ограничено, и даже крупнейшее из них - Академия наук - располагало незначительными кадрами и средствами. Большинство ученых этой эпохи работали в системе высших учебных заведений, однако, в функции последних научные исследования официально не входили.
В такой ситуации ведущую роль в организации научной деятельности стали играть общественные объединения, главным образом, научные общества и съезды. К 1905 г. в России существовало несколько сотен различных научных обществ2. Самую многочисленную группу среди гуманитарных обществ составляли исторические, число которых достигало 40. «Научно-исторические общества сыграли выдающуюся роль в развитии дореволюционной исторической науки, - отмечал А. Д. Степанский, - но в идейном отношении они не выходили за рамки дворянско-буржуазной историографии»3.
Весомый вклад в становление российских исторических обществ, в пробужде-
1 См.: ЦамуталиА. II. 1) Борьба течений в русской историографии во второй половине XIX
века. Л., 1977; 2) Борьба направлений в русской историографии в период империализма: Историо
графические очерки. Л., 1986; Шапиро А. Л. Русская историография с древнейших времен до 1917 г.
М., 1993.
2 В «Путеводителе по научным обществам России», составленном И. И. Комаровой (Нью-
Йорк, 2000), указано 534 организации, однако определение «научного общества» и критерии их от
бора не приводятся.
3 Степанский А. Д. История общественных организаций дореволюционной России. М., 1979.
С. 46.
ниє общественного интереса к историческим знаниям внес граф Сергей Дмитриевич Шереметев (1844-1918). Постоянное внимание к нуждам исторической науки и историков, забота о распространении исторического просвещения и сохранении русской национальной культуры стали главным направлением его научно-организаторской и общественной деятельности.
В этом смысле наиболее показателен пример двух обществ, возглавляемых С. Д. Шереметевым - Общества любителей древней письменности (ОЛДП) и Общества ревнителей русского исторического просвещения в память императора Александра III (ОРРИП), которые внесли заметный вклад в развитие отечественной археографии и историографии4. Характерно, что члены ОРРИП с самого начала своей деятельности решили не ограничиваться только собиранием и публикацией исторических материалов, относящихся к царствованию Александра III. В соответствии с современным пониманием археографии они предполагали посредством издания документов прошлого для нужд исторической науки одновременно способствовать «популяризации интереса к историческим материалам и ознакомлению с ними общественных кругов, более широких, чем круг ученых-исследователей»5.
Помимо научно-исторических обществ, в основании и работе которых С. Д. Шереметев принимал непосредственное участие, в данной диссертации рассматриваются и другие учреждения, председателем которых он являлся, при этом подробно анализируется история их создания, основные направления деятельности, внутренние кризисы. Избранный подход ставит в центр исследования фигуру С. Д. Шереметева, что позволяет выявить его вклад в организацию работы российских исторических обществ и учреждений, и, тем самым, восстановить историческую справедливость в отношении этой деятельной и неординарной личности.
Представляется, что в настоящее время, когда в России создание гражданского общества, т. е. общественных отношений вне рамок властно-государственных струк-
4 До настоящего времени деятельность указанных обществ не получила объективной оценки:
советские пособия по истории археографии и общие историографические курсы эти общества
обычно или вообще не упоминали (См., напр.: Софтов П. Г. Из истории русской дореволюционной
археографии. М.,1957; Корнева И. И., ТалъманЕ. М, ЭпштсйнД. М. История археографии в доре
волюционной России. М., 1969), или давали им предельно краткую критическую характеристику
(Дмитриев С. С. Русские справочные издания по истории СССР // Федоров В. А., Бовыкин В. И. Ис
тория СССР периода капитализма. М., 1961. С. 184; Очерки истории исторической науки в СССР.
Т. Ш. М., 1963. С. 580).
5 Пресняков А.Е. Реформа архивного дела // Русский исторический журнал. 1918. Кн. 5.
С. 221-222. См. также: Чирков С. В. О применении термина «археография» в начале XX в. // АЕ за
1981 год. М., 1982. С.21-25.
тур, провозглашается одной из важнейших задач, история общественных организаций заслуживает самого пристального внимания. Особенно актуальной такая задача становится в связи с тем, что сегодня ученым (и, прежде всего, гуманитариям) все труднее рассчитывать на прямую государственную поддержку своих исследований. Опыт деятельности научно-просветительных обществ дореволюционной России может оказаться весьма полезным при выработке новых форм развития исторической науки, новых аспектов взаимодействия исторических знаний, общества и власти. Вместе с тем, обращение к идейному наследию С. Д. Шереметева и его единомышленников (просвещенный патриотизм, служение Отечеству, бережное отношение к историческим корням) позволит учесть традиционные приоритеты при формировании национально-государственной идеологии новой России.
Хронологические рамки исследования охватывают весь период жизни С. Д. Шереметева, что позволяет в полной мере раскрыть цели и задачи, поставленные в диссертации. Основное внимание в работе уделяется периоду с конца 1880-х гг. до 1918 г., когда С. Д. Шереметев был более всего сосредоточен на научно-исторических занятиях и деятельности в области организации русской исторической науки и просвещения.
Основной целью данной работы является всестороннее изучение деятельности С. Д. Шереметева как руководителя и неутомимого сотрудника многих научно-исторических обществ и учреждений России конца XIX - начала XX вв. В связи с этим в диссертации были поставлены следующие задачи:
выяснить степень изученности темы, охарактеризовать привлеченные источники, дать анализ историографии;
изучить биографию С. Д. Шереметева, оценить его исторические и общественно-политические взгляды;
подробно рассмотреть деятельность С. Д. Шереметева как председателя Общества ревнителей русского исторического просвещения в память императора Александра III, Общества любителей древней письменности и Комитета попечительства о русской иконописи;
проанализировать работу Археографической комиссии с 1900 по 1918 гг. под председательством С. Д. Шереметева;
определить личный вклад С. Д. Шереметева в работу различных научно-исторических обществ последней трети XIX - начала XX вв.
Диссертация состоит из введения, четырех глав, разделенных на параграфы, заключения, списка источников и литературы, списка сокращений и приложений.
Во введении обоснованы актуальность темы исследования, ее научная новизна; определены цели, задачи и структура диссертации, ее хронологические рамки; кратко представлена биография С. Д. Шереметева и охарактеризованы его исторические и общественно-политические взгляды, сформировавшиеся в царствования Александра II и Александра III (т. е. еще до того, как он стал председателем ОЛДП и ОРРИГТ) и обусловившие консервативную направленность дальнейшей научной и организаторской деятельности С. Д. Шереметева.
В первой главе «Историография. Источники» представлен аналігз литературы и характеристика источниковой базы исследования.
Первый параграф «Историография» посвящен анализу литературы, связанной с деятельностью С. Д. Шереметева и общественных организаций, в работе которых он принимал непосредственное участие. Следует отметить, что жизнь и деятельность просвещенного аристократа, историка и мецената, археографа и издателя, члена Государственного совета и предводителя дворянства Московской губернии, адъютанта и личного друга Александра III не привлекали внимания исследователей вплоть да недавнего времени. Причины такого невнимания к столь незаурядной личности вполне понятны - дореволюционная эпоха оставила нам лишь несколько прижизненных характеристик С. Д. Шереметева, составленных по разным торжественным случаям, а написать о нем, умершем в конце смутного 1918 г., хотя бы достойный некролог его друзьям и коллегам уже не довелось. В советский же период нашей истории возобладал универсально-идеологизированный подход к историческому знанию и большинство представителей дворянской официальной историографии были прочно забыты. Только в конце 1980-х гг. стали появляться первые небольшие публикации о С. Д. Шереметеве, а с начала 1990-х гг. в Санкт-Петербурге, Москве, Иванове стали проводиться ежегодные Шереметевские чтения, на которых ему было посвящено немало докладов. Эти конференции способствовали появлению целого ряда публикаций и пробуждению интереса к изучению творческого наследия историка и крупного общественного деятеля. В настоящее время издаются его воспоминания, дневники, письма, записки и некоторые сочинения. Однако серьезного монографического исследования о нем до сих пор не написано.
В подробном историографическом обзоре впервые предпринята попытка вы-
явить всю совокупность имеющихся публикаций, статей и материалов о С. Д. Шереметеве и, но возможности, детально их охарактеризовать. Необходимость такой работы связана, прежде всего, с тем, что исследований оказалось довольно много в количественном отношении, но все они, при этом, очень различаются по форме, объему и ценности изложенной в них информации. Кроме того, тщательный анализ историографии позволил показать многие стороны деятельности С. Д. Шереметева, незатронутые в основной части диссертации.
Что касается литературы, посвященной деятельности собственно научно-исторических обществ и учреждений, которые рассматриваются в диссертации, то она очень немногочисленна , и ее краткие обзоры, приводятся в начале каждой главы или соответствующего параграфа.
В параграфе «Источники» даны систематизация и анализ архивных и опубликованных материалов о деятельности С. Д. Шереметева, на основании которых написана работа. Основную часть источниковой базы исследования составляют документы личного архива графа С.Д.Шереметева, хранящиеся в РГИЛ (Ф. 1088) и РГЛДЛ (Ф. 1287). Это послужные и формулярные списки, деловая и личная переписка, различные записки, воспоминания, дневники, т. е. традиционные для такого рода фондов письменные источники. Всего к работе было привлечено более 400 единиц хранения, причем значительная часть источников выявлена непосредственно автором и вводится в научный оборот впервые.
Во второй главе «С. Д. Шереметев - председатель Общества ревнителей русского исторического просвещения в память императора Александра Ш (1895-1918 гг.)» речь идет об одном из наиболее ярких и характерных начинаний С. Д. Шереметева. «Архиреакционная сущность» проповедуемых обществом идей и «ультраправые» взгляды многих участников ОРРИП не способствовали проявлению исследовательского интереса к его истории. А между тем, это общество, просуществовавшее до 1918 г., вело весьма активную работу: выпускало ежегодный сборник «Старина и новизна», в котором публиковались документы не только посвященные жизни и царствованию Александра III, но и другим периодам русской истории, изда-
6 Исключение составляет только Археографическая комиссия (см. с. 168-171 настоящей работы). Краткую информацию обо всех представленных в диссертации организациях и библиографию можно обнаружить только в фундаментальном «Путеводителе по научным обществам России». Однако, следует иметь в виду отрывочный и не всегда достоверный характер приводимых в нем сведений, что вполне понятно, учитывая масштабность и первый опыт подобного издания.
вало отдельные исторические сочинения как русских, так и иностранных авторов, печатало собственные «Известия», открыло местные отделы во всех крупных городах России, учреждало бесплатные народные библиотеки. В работе общества участвовали многие видные государственные деятели, а также крупнейшие историки того времени Бессменным председателем и главной опорой Общества был С. Д. Шереметев, вложивший немало сил и средств в это дело. Восполнить пробел историографии, до сих пор обходившей ОРРИП своим вниманием и ввести в научный оборот новые источники'- такая цель преследовалась при написании данной главы.
Третья глава диссертации посвящена истории создания и деятельности Комитета попечительства о русской иконописи под председательством С. Д. Шереметева в 1901-1918 гг. - учреждения, роль которого в возрождении исторических традиций древнерусского нконописания трудно переоценить. Следует отметить, что, несмотря на возросший интерес к изучению рода Шереметевых и деятельности С. Д. Шереметева в частности, эта грань его жизни совершенно не щучена, а между тем, сам он «заинтересовался русской иконописью до такой степени, что в течение 10 лет считал свой интерес к ней главным своим делом»7. С. Д. Шереметев впервые на государственном уровне поднял вопрос о необходимости возрождения традиций в русском иконописании. Как и в случае с ОРРИП, он стал инициатором создания особого Высочайше учрежденного Комитета попечительства о русской иконописи и руководил его деятельностью в течение 18 лет, до последних дней своей жизни.
Специальных работ, посвященных деятельности Комитета нет, поэтому эта часть исследования выполнена на основании многочисленных архивных (большинство из них вообще не привлекались исследователями прежде) и опубликованных источников.
Активное участие С. Д. Шереметева в деятельности Комитета попечительства о русской иконописи, не могло не привлечь внимания при изучении данной темы диссертации. Хотя, на первый взгляд, может показаться, что история Комитета должна изучаться в рамках другого исследования (скажем, искусствоведческого), представляется, что его деятельность, безусловно, может быть рассмотрена и как научно-историческая (что не исключает других подходов к этой теме). На наш взгляд,
7 Кондаков Н. П. Воспоминания и думы / Сост. И. Л. Кызласова. М., 2003. С. 178.
активное участие в работе Комитета тех же известных ученых, что и в ОЛДП, ОР-РИП и Археографической комиссии, не говоря уже о том, что вся деятельность этих учреждений в рассматриваемый период направлялась одним человеком -С. Д. Шереметевым, принимавшем самое непосредственное и живейшее участие во всех делах и являвшимся постоянным и единственным ходатаем перед власть предержащими по всем нуждам как самих учреждений, так и их сотрудников, а также тот факт, что идея сохранения «русского народно-исторического самосознания», утратившая всякую популярность в эпоху бурно развивающегося капитализма и «все-разлагающего космополитизма», объединяла и сплачивала всех участников этого практически безнадежного дела (во всяком случае, будущее это показало), по праву ставит Комитет в один ряд с другими научно-историческими организациями конца XIX - начала XX вв.
Четвертая глава посвящена изучению организаторской работы С. Д. Шереметева в научно-исторических обществах и учреждениях, непосредственным создателем которых он не являлся. Тем не менее, будучи председателем Археографической комиссии и ОЛДП, товарищем председателя РГО, действительным членом РИО, С. Д. Шереметев отдавал этим организациям не меньше энергии, времени и средств, чем своим любимым детищам - ОРРИП, Комитету попечительства о русской иконописи или Остафьевскому музею. Результатом этой неустанной деятельности стал период расцвета публикаторской деятельности Археографической комиссии, которая под председательством графа смогла найти достойный ответ на возросшие требования русской исторической науки. Не меньшее значение имела и деятельность других научных обществ, в которых участвовал С. Д. Шереметев. В главе показано, в чем конкретно выразились их достижения и какова доля личного вклада С. Д. Шереметева. Деятельность самих организаций освещена в работе менее подробно, что связано как с наличием специальных исследований о них, так и с тем, что в них участие С. Д. Шереметева было менее выражено, чем в Комитете попечительства о русской иконописи или ОРРИП. Это, впрочем, не относится к ОЛДП, изучение истории которого весьма затруднено по причине несохранившегося архива этого замечательного общества, внесшего огромный вклад в русскую историческую науку своей издательской деятельностью. История этого общества восстанавливается в работе по отдельным сохранившимся архивным документам и опубликованным источникам.
В заключении подводятся итоги исследования, вытекающие из всего комплекса изученных материалов, связанных с деятельностью С. Д. Шереметева и оценивается его вклад в организацию русской исторической науки конца XIX - начала XX вв.
Таким образом, после того, как определены цели и задачи, а также намечена структура исследования, представляется целесообразным сообщить некоторые биографические сведения о С. Д. Шереметеве и охарактеризовать его, прежде всего, как историка.
Сергей Дмитриевич Шереметев - представитель старинной российской аристократии - родился 14 ноября, 1844 г. в Санкт-Петербурге, в родовой шереметев-ской усадьбе на Фонтанке. Родоначальником графской ветви Шереметевых стал его прапрадед - фельдмаршал Борис Петрович Шереметев, который за военные победы получил в 1706 г. первый в России графский титул. Дед С. Д. Шереметева, Николай Павлович Шереметев, стал крупнейшим в истории России благотворителем: женившись на крепостной актрисе Прасковье Ивановне Ковалевой-Жемчуговой, он основал в память о ней Странноприимный дом в Москве, стоивший ему 3 млн. руб. Что касается родителей, то отец, Дмитрий Николаевич, в молодости служивший в кавалергардском полку, предпочитал уединенную жизнь, страстно любил церковное пение и прослыл «щедрым и нищелюбивым» человеком, а мать, Анна Сергеевна, умерла, когда Сергею было всего шесть лет. Д. Н. Шереметев женился вторично на Александре Григорьевне Мельниковой. Родившийся от этого брака Александр Дмитриевич Шереметев, сводный брат Сергея Дмитриевича, стал композитором, автором духовных сочинений, основал Русское музыкально-историческое общество и много лет руководил придворной певческой капеллой.
С. Д. Шереметев был сверстником Александра III и еще, будучи ребенком, в 1850 г. познакомился с великими князьями в Московском Кремле, куда его «приглашали играть», а затем, уже в Петербурге, часто бывал в Зимнем дворце, где по воскресеньям устраивались вечера для детей. Однако вскоре эти, уже начинавшие надоедать С. Д. Шереметеву, «собрания» прекратились, «и каждый пошел своей дорогой»8. Отношения с великими князьями на долгое время прервались, о чем
8 Мемуары графа С. Д Шереметева. / Сост. Л. И. Шохин. М., 2001. С. 19-22,414.
&
С. Д. Шереметев совсем не жалел: «Был у меня дом, который заменил все...», - писал он в своих воспоминаниях9.
В этом доме, наполненном старинными портретами, книгами, гравюрами, он получал традиционное домашнее образование и уже в то время серьезно занимался историей иод руководством своего учителя Михаила Петровича Мосягина. Составленный под его влиянием список обязательной литературы для чтения включал труды Н. М. Карамзина, Н. И. Костомарова, С. М. Соловьева; многотомное жизнеописание императора Николая I, составленное II. К. Шильдером; книги по истории древнего мира и России.* Сохранились тетради, в которых ученик старательно описывал события, потрясавшие когда-то древнюю и средневековую Русь10.
«Внутреннюю потребность» в изучении родной старины укрепляли поездки на лето в Москву, в Новоспасский монастырь, где находилась семейная усыпальница, в усадьбы Кусково и Останкино, овеянные семейными преданиями и хранившие множество древних реликвий11. Здесь он впервые почувствовал «аромат истории», ощутил желание сохранить его для потомков. «Никогда я не испытывал высокомерного или враждебного чувства к прошлому в силу лишь того, что принадлежу к другому поколению, - писал С. Д. Шереметев. — Никогда не понимал я: почему сочувствие и стремление к движению и совершенствованию должны развивать подобные чувства к отошедшему, столь часто полному разнообразного и глубокого назидания»12.
Рано проявившаяся любовь к истории не нарушила семейной традиции — в 1863 г. С. Д. Шереметев сдал экзамены на офицерский чин в Пажеском корпусе и поступил корнетом в Кавалергардский полк, где служили многие его родственники. Он стал снова часто встречаться с великими князьями, а в 1868 г. был назначен адъютантом наследника, цесаревича Александра Александровича и имел возможность в
течение нескольких лет общаться с ним практически ежедневно .
Часто сопровождая наследника в поездках по России и Европе, вращаясь в среде «золотой» петербургской молодежи, С. Д. Шереметев познакомился с последними достижениями философской и политической мысли. Однако твердое убежде-
9 Там же. С. 22.
10 РГАДА. Ф. 1287. Оп. 1. Д. 3797. Л. 8-8 об.
11 Об «особой любви к истории, историческим реликвиям, памятным местам» как «родовом»
качестве Шереметевых писала М. Д. Ковалева (Ковалева М. Д. Граф С. Д. Шереметев как историк
рода // Культурное наследие российской эмиграции. Т. 1. М., 1994. С. 455-458).
ІҐТамже.Д.3797.Л.9.
13 РГИА. Ф. 1088. Оп. 2. Д. 1. Л. 21-25; Мемуары графа С. Д. Шереметева. С. 414-493.
*
ние, что Россия - страна с собственным, неповторимым путем развития, и только монархия есть единственная приемлемая форма правления в ней, не смогли поколебать ни популярный в то время «Колокол», ни расхожие сочинения социалистов-утопистов14.
Во время русско-турецкой войны 1877-78 гг. С. Д. Шереметев находился в районе военных действий вместе с цесаревичем, командовавшим Рушукским отрядом. Письма, которые он отправлял в Россию и потом частично напечатал в сборнике «Старина и новизна», показывают, что участие в войне, масштабном историческом событии, нисколько не влияло на живой интерес к истории древней. О появлении в отряде нового врача С. Д. Шереметев писал: «доктор ... грек, любопытный человек; с ним разговаривали о Греции, о раскопках Шлимана...»15. Еще более показательна в этом смысле переписка с Н. П. Барсуковым. В ней нашли отражение не только вся история создания ОЛДП, в которой С. Д. Шереметев принимал самое деятельное, хотя и «неличное», участие, но и явно выраженный, постоянный интерес к тому, что происходит в Москве - в библиотеке Печатного двора при Синодальной типографии, где собирали материал для книга о роде Шереметевых, в Румянцевском музее, на квартирах у друзей-историков, у Вяземских. «Я чувствую такую потребность спокойно сидеть в кресле в своем кабинете», - писал 33-летний адъютант16. Результатом такого «спокойного сидения» стали сотни томов изданных исторических памятников, трудов самого С. Д. Шереметева, создание научных обществ и са-мое деятельное участие в их работе - об этом речь впереди.
Военным человеком, несмотря на активное участие в боевых действиях, отмеченное различными наградами, С. Д. Шереметев так и не стал, и вскоре, в 1884 г., в чине полковника, он перешел на гражданскую службу с переименованием в действительные статские советники и с назначением егермейстером Высочайшего двора17. За годы службы С. Д. Шереметев сблизился с наследником, полностью разделявшим его политические, экономические, религиозные и нравственные позиции и воззре-
14 С журналом «Колокол», издававшимся за границей «врагом тронз и династии»
Л. И. Герценом, внимательно знакомился и наследник и, хотя «с удивлением обнаруживал, что не
которые нелицеприятные оценки и суждения Герцена, касающиеся высших должностных лиц импе
рии, порой совпадали с его собственными», пришел к тем же выводам, о путях развития России, что
и С. Д. Шереметев (БохановА. 1L Император Александр Ш. М., 1998. С. 148).
15 Ш писем с Рущукского отряда. 1877 г. / Гр. С. Д. Шереметева // Старина и новизна. Исто
рический сборник. Кн. 2. СПб., 1898. С. 322.
16 РГАДА. Ф- 1287. Оп. 1. Д. 2983. Л. 62 и др.
17 РП1А. Ф. 1088. Оп. 2. Д. 1. Л. 21-25.
ния. Царствование Александра III, с которым он не просто сохранял дружеские отношения, но и, что называется, был «знаком домами» (Ллександр III не раз гостил в поместьях С. Д. Шереметева, в том числе и Кавказском - Карданахе18), навсегда осталось для него образцом «созидашш», а сам монарх был олицетворением заботы о старине и традициях, без которой невозможно представить жизнь графа С. Д. Шереметева19.
С 1883 по 1894 гг. он возглавлял Придворную певческую капеллу, с 1885 по 1890 гг. был московским губернским предводителем дворянства и жил в эти годы в Москве, которая была близка ему своей стариной, храмами, монастырями, дворянскими подмосковными усадьбами.
1902 г. С. Д. Шереметев был назначен членом Особого совещания о нуждах сельского хозяйства. Здесь стоит сказать о том, как относился С. Д. Шереметев к крестьянству, к проблемам деревни, поскольку это назначение отнюдь не было случайным. В вотчинах С. Д. Шереметева вводились новые, передовые методы хозяйствования (ради улучшения земледелия и пород скота), и для этого он находил умных, дельных управляющих. В его архиве сохранилась масса писем о сельскохозяйственном производстве, о создании культурного сельскохозяйственного центра, где население могло бы черпать племенной материал, изучать технику земледелия. При этом на первое место С. Д. Шереметева всегда ставил человека: «Этим упорядочилась бы положение человека и тем самым всего общества» .
Об отношении С. Д. Шереметева к крестьянству писали и его современники. Так, В. П. Мещерский вспоминал: «из числа помещиков всего менее взимавших оброка со своих крестьян, были граф Шереметев да мой отец» и далее: «Имена некоторых сподвижников по крестьянскому делу, из творивших его с желчью и с ненавистью, перешли в историю. Л между тем, вне всякого сомнения, что такие помещики, как ... граф Шереметев, более сделали для славы крестьянского дела своими отношениями к крестьянам и для славы русского дворянства»21. Своим детям и внукам граф С. Д. Шереметев завещал: «Не живите себялюбивой, мелкой жизнью, живите
См.: [Шереметев С. Д.] Император Александр Ш в Карданахе в 1888 г. // Старина и новизна. Кн. 7. СПб., 1904. С. 275-279.
19 Александр Ш: Воспоминания. Дневники. Письма. СПб., 2001. С. 378.
20 РГАДА. Ф. 1287. Оп. 1. Д. 5108. Л. 40-45.
21 Мещерский В.П. Воспоминания. М., 2001. С. 80-81.
для пользы нуждающихся!», «Берегите наше дорогое крестьянство! Они - кормильцы, они основа нашей России!»22
В 1900 г. император Николай II назначил С. Д. Шереметева членом Государственного совета, а в 1903 г. обер-егермейстером Двора23. Это последние позиции в послужном списке графа, который был кавалером многих орденов Российской империи, в том числе ордена св. Александра Невского с бриллиантовыми знаками, кото-
й-
рый он получил в 1913 г. «в изъявление искреннего Моего уважения к вашей почти полувековой службе, проникнутой ... преданностью Престолу и любовью к Отечеству», - так говорилось в именном рескрипте императора24.
С. Д. Шереметев в достижении своих званий и должностей никогда не прибегал к чьей-либо протекции и очень не любил пользоваться своим высоким положением, даже когда самые близкие родственники просили «порадеть родному человечку». Однако объяснялось это отнюдь не душевной черствостью или высокомерием, а исключительно заботой о благе государства. Хорошо зная государственную систелгу изнутри, со всеми ее недостатками, С. Д. Шереметев считал, что у кормила власти не должны оказываться случайные люди, которых в царствование Николая II было предостаточно. Даже таких крупных государственных деятелей, как С. Ю. Витте или П. А. Столыпин, в своих дневниковых записях он оценивал весьма критически, хотя неизменно признавал, что «люди с подобными способностями редки, и при "сильном" Государе они - находка неоценимая»25. Другое дело, ученые - деятели науки, искусства всегда могли найти покровительство и поддержку у С. Д. Шереметева, если, конечно, их творчество способствовало приумножению духовных богатств и славы России.
Многогранная и плодотворная деятельность графа С. Д. Шереметева не исчерпывается сведениями из его послужного списка. По сути своего характера «он был из породы тех людей, которых называют хранителями исторической памяти», и
22 Цит. по: Алексеева А. И. «На достоинствах нравственных, а не на силе...» // Человек. 1991.
Лз 6. С. 149 — О том, как помогали крестьяне своим бывшим владельцам, лишенным всяких средств к
существованию в 1920-е гг. см.: ЕрошокЗ. Шереметевы // Комсомольская правда. 1990.23 мая.
23 РГИЛ. Ф. 1088. Оп. 2. Д. 1. Л. 21-25.
24 Подробный перечень должностей и наград С. Д. Шереметева см.: Сборник биографий ка
валергардов. 1826-1908 / Под ред. С. Панчулидзева. СПб., 1908. Т. 4. С. 241-243; Шереметевы в
судьбе России: Воспоминания. Дневники. Письма / Авт.-сост. А. И. Алексеева, М. Д. Ковалева.
М., 2001. С. 414-415.
25 См.: Шохин Л. И. 1) Дневниковые записи С. Д. Шереметева о С. Ю. Витте // ОИ. 1998.
№2. С. 149-163; 2) Дневниковые записи С.Д.Шереметева о П. А. Столыпине // АЕ за 2001 год.
М-,' 2002. С. 360-371.
его главной заслугой следует считать то, что он стал «выдающимся организатором исторической науки, издателем исторических трудов»26 и, не имея систематического исторического образования, историком «по призванию», краеведом, написавшим множество исторических очерков и заметок.
Диапазон научных интересов С. Д. Шереметева был достаточно широк, но особенное внимание он уделял истории России конца XVI - начала XVII вв. По мнению исследовательницы творческого наследия С. Д. Шереметева М. Д. Ковалевой, у него был собственный метод исторического исследования, истоки которого «следует искать в трудах Михаила Погодина», вслед за ним многие исторические события он стремился объяснить «фатальными обстоятельствами» . Если М. П. Погодин реформы Петра I объяснял как отдаленное следствие смерти царевича Дмитрия, то для С. Д. Шереметева практически «вся история Смутного времени находится в зависимости от семейных, родственных и дружественных связей», оба считали, что история - «целый курс психологии в лицах», а С. Д. Шереметев добавлял: «Если допустить влияние отдельных лиц на события, вопреки известной теории (имеется ввиду
>
спор о роли масс и личности в истории А. М.), то и самые события с их последствиями получат более определенное освещение»28.
С этой точки зрения С. Д. Шереметев с 1890-х гг. изучал историю «Угличского дела» и заинтересовал этим императора Александра III, который предложил ему прочитать доклад на заседании Русского исторического общества. Новизна постановки вопроса заключалась в том, что С. Д. Шереметев пытался найти доказательства того, что царевич Дмитрий Иванович, не был убит в Угличе 15 мая 1591 г., а скрывался в одном из северных монастырей до бегства в Литву с Григорием Отрепьевым. Отсюда следовал и новый взгляд на последующие события Смутного времени. Непонятные действия многих людей конца XVI - начала XVII вв. С. Д. Шереметев объяснял тем, что они знали о спасении царевича, и пытался выяснить биографию всех затронутых Угличским делом лиц, проследить судьбу их предков и потомков, установить всевозможные связи между ними: родство, совместная служба, владение
Краско А. В. Жизненный путь и творческое наследие графа С. Д. Шереметева // Известия РГО. Вып. 2. СПб., 1995. С. 14.
27 [Ковалева At Д.] Сергей Дмитриевич Шереметев (1844-1918) // Шереметевы в судьбе Рос
сии. С.203.
28 Там же.
>2
#
землей по соседству. Интересовал С. Д. Шереметева и вопрос о дальнейшей судьбе царевича Дмитрия: если его удалось спасти, то где и каким образом он скрывался.
В июне 1892 г. близкий друг С. Д. Шереметева можайский уездный предводитель дворянства Л. К. Варженевский писал ему: «Как продвигается твое "Угличское событие"? Москва полна о нем слухами. Тебя даже в ереси обвиняют»29. Трудности преодоления официальной точки зрения, исходящей из того, что в Москве 1605-1606 гг. правил «Расстрига», проклятый как Лжедмитрий, С. Д. Шереметева не смущали30, и даже со смертью Александра III он не терял надежды довести свое исследование до конца. Хотя у многих современников концепция С. Д. Шереметева вызывала скептическое отношение, нельзя совершенно пренебречь его трудами. По мнению Л. И. Шохина, он был «продолжателем так называемого дворянского направления в историографии и являлся талантливым последователем Н. М. Карамзина, обладал обширной эрудицией, живым воображением и литературными дарованиями»31.
Основная проблема заключалась в том, что найти неоспоримые доказательства, подтверждающие или опровергающие предположения С. Д. Шереметева, оказалось невозможно, причем С. Д. Шереметев считал, что они уничтожались сознательно заинтересованными лицами - В. И. Шуйским или воцарившимися Романовыми, поэтому он писал Н. П. Барсукову в 1895 г.: «Мое дело подбирать последовательно и терпеливо побольше косвенных [доказательств] пусть эти косвенные поддержат друг друга и возбудят охоту продолжать поиски в этом направлении»32. Хотя С. Д. Шереметева, время от времени излагавшего свои наблюдения на страницах исторических журналов33, постоянно спрашивали о его труде и уговаривали издать це-
29 РГЛДЛ. Ф. 1287. Оп. 1. Д. 3780. Л. 5.
30 Так, например Л. Л. Половцов отметил в своем дневнике 11 декабря 1891 г. следующее:
. «Шереметев сообщает о занимающем его теперь разыскании исторических документов, доказы
вающих, что самозванец был не Лжедмитрий, а настоящий царевич. Со стороны гр. Шереметева по
добное исследование быть может неуместно» (Дневник государственного секретаря
А. А. Половцова. Т. II. 1887-1892 гг. М., 1966. С. 398).
31 Шохин Л. И. Неопубликованная работа С. Д. Шереметева о Смутном времени «Лев Сапега
и Федор Шереметев»// АЕ за 1994 год. М., 1995. С. 186.
32 РГАДА. Ф. 1287. Оп. 1. Д. 2985. Л. 21.
33 См., напр.: Шереметев С. Д. 1) По поводу родословия Нагих // Известия РГО. 1900. Вып.1.
С. 3-6. Отд. отг. СПб., 1900; 2) Царевна Феодосия Федоровна 1592-1594 гг. // Старина и новизна.
Кн. 5. СПб., 1902. С. 235-309; От Углича к морю студеному // Там же. Кн. 7. СПб., 1904. С. 200-254.
Отд. отг. СПб., 1904; 4) Дело Дмитрия Битяговского // Известия РГО. 1903. Вып. 2. С. 32-45; 5)
«Тушинцы» // Летопись Историко-родословного общества в Москве. М., 1907. Вып. 2; 6) Ближняя
дума царя Федора Ивановича. М., 1910 и др.
«Ч
f?
ликом, он не считал себя вправе сделать это «без полного (подчеркнуто С. Д. Шереметевым) подбора косвенных» доказательств, «ведь и совокупность косвенных не стоит одного прямого ... а у меня еще нет и достаточного количества первых»34. Этой работой С. Д. Шереметев продолжал заниматься даже после Февральской революции 1917 г., когда уже не было возможности публиковать свои труды.
Несмотря на скептическое отношение одних историков, другие, причем весьма известные и уважаемые, живо интересовались публикациями С. Д. Шереметева, а в его архиве отложилась обширная переписка о событиях Смутного времени с К. Н. Бестужевым-Рюминым, С. Ф. Платоновым, Н. П. Барсуковым. Так, С. Ф. Платонов писал в 1895 г.: «Ваши соображения о возможных и вероятных условиях появления Димитрия очень оригинальны и берут вопрос гораздо шире существующих монографий. Если бы хоть часть Вашего труда скорее появилась в печати! Ей обеспечено самое живое внимание историков и она, наверное, содействовала бы самым решительным образом оживлению интереса к той эпохе» 5. В другом письме, уже в 1898 г., главный специалист по истории Смуты обращается к С. Д. Шереметеву: «Охотно сознаюсь, что я менее вдумался, чем Вы, в интересующую нас эпоху», и далее: «...очень желал бы знать Ваше мнение о моих "ересях". Не знаю от кого другого в Петербурге мог бы я услышать такой компетентный отзыв как от вас»36.
В том, что «плодотворные труды» «остаются под спудом», укорял С. Д. Шереметева Н. П. Барсуков37. Летом 1893 г. К. Н. Бестужев-Рюмин писал ему следующее: «Ваши "рассуждения" очень для меня интересны: Вы так живо и правдоподобно характеризуете лица, как можно сделать только после подробного и тщательного изучения времени... Каждое Ваше письмо приносит для меня что-нибудь новое; я читаю их и перечитываю, и общий очерк времени встает все яснее и яс-
34 РГАДА. Ф. 1287. Оп. 1. Д. 2985. Л. 21. - Это письмо совершенно опровергает мнение
Э. В. Колосовой о С. Д. Шереметеве-историке, который будто бы «не стремился к документальной
точности своего повествования» и «свою задачу он понимал иначе — эмоциональным воздействием
на читателя внушить ему свои мысли, чувства, переживания, сделать читателя единомышленником,
союзником в борьбе за возвращение к "седой старине"» {Колосова Э. В. Личные архивы историков и
историография // Советские архивы. 1971. № 4. С. 23-24).
35 Академик С. Ф. Платонов: Переписка с историками. Т. I: Письма С. Ф. Платонова, 1883-
1930 / Сост. В. Г. Бухерт. М., 2003. С. 46.
36Тамже.С.54,58.
37 РГЛДА Ф. 1287. Оп. 1. Д. 2985. Л. 21.
нее...» . После такого одобрения С.Д.Шереметев настолько «расхрабрился», что думал «завести сношения с Ключевским»39. В свою очередь Н. П. Барсуков сообщал: «Вчера посетил нас В. О. Ключевский и сказал нам, что очень желает познакомиться с ходом ваших исследований по Смутному времени. У Ключевского ум проницательный и бездна познаний по этой части и, сколько мне известно, самый метод Ваш
ему весьма но душе» .
Как председатель ОЛДП и ОРРИП, С. Д. Шереметев имел возможность общаться со многими крупными учеными и обсуждать с ними интересовавшие его проблемы, он приобрел большой опыт в работе с разнообразными источниками, которые постоянно им самим или по его поручению подыскивались в архивах и библиотеках, но задуманный им капитальный труд о «Самозванце» и его значении в российской истории так и не был закончен. Главная причина этого, по-видимому, в том, что историку так и не удалось собрать доказательную базу и найти неопровержимые доказательства подлинности царевича Дмитрия. Теория С. Д. Шереметева и поныне остается бездоказательной, и большинство современных исследователей Смуты вообще не воспринимают ее всерьез. Более того, высказывается мнение, что историк стремился «выдать во что бы то ни стало Лжедмитрия за убитого в Угличе царевича», чтобы оправдать «сомнительный поступок» своего предка Петра Никитича Шереметева, который «одним из первых среди бояр перешел на сторону самозванца, нарушив тем самым данную царю присягу»41. Опровергнуть подобное предположение достаточно непросто, да и вряд ли в этом есть необходимость. Важно отметить тот факт, что сегодня историки вновь обращаются к истории как «психологии в лицах», и в этом смысле изучение исторических работ С. Д. Шереметева может оказаться весьма плодотворным.
С. Д. Шереметев как историк интересен и своими краеведческими работами, в которых значительное место занимают Москва и Подмосковье. Три книги посвящены «Воздвиженскому наугольному дому» Шереметевых, родные стены которого по-
Письма Константина Николаевича Бестужева-Рюмина о Смутном времени. (1892-1896). СПб., 1898. С. 20.
39 РГЛДЛ. Ф. 1287. Оп. 1. Д. 2985. JI. 20.
40 Там же. Д. 2986. Л. 17, - В настоящее время обнаружено и письмо самого
B. О. Ключевского, в котором он высказывает свои соображения о научных трудах
C. Д. Шереметева (Неизвестное письмо В. О. Ключевского С. Д. Шереметеву / Публ. Л. И. Шохина
// Ключевский: Сб. материалов. Вып. 1. Пета, 1995. С. 342-343).
41 Прокофьев С. О. Тайна царевича Дмитрия. М., 2001. С. 200.
могли пережить февральсюіе и октябрьские события 1917 г. «Каждая комната в нем, - писал С. Д. Шереметев, - имеет свои воспоминания о членах семьи, уже отошедших; ими доныне все полно в этом доме. Предания в нем живы еще гораздо далее того, что мы помним, и захватывают былое шести поколений», и уже в 1916 г.: «чувство тишины и безмятежения [здесь] утешительно»43. Начиная с 1891 г. С. Д. Шереметев выпустил серию очерков о подмосковных усадьбах44. Важное место в его трудах занимали воспоминания и материалы о роде Шереметевых, о старой Москве, путевые заметки и записные книжки, биографические очерки.
Творческое наследие С. Д. Шереметева представляет, таким образом, огромный интерес не только для специалистов, изучающих историю Российской империи, но и для генеалогов, москвоведов, музейных работников, искусствоведов, литераторов, а также всех тех, кто дорожит своим прошлым и стремится сохранить «корне-вую русскую культуру», утрата которой сегодня столь остро ощущается. «Напрасно думают иногда, что это влечение к искусству есть удел досужих людей, отдалившихся от высоких истин, придающих чересчур большое значение этой ветоши, этому бренному искусству человеческому, которое, конечно, есть червь и тля. Но нам сдается, что к ясному и верному сознанию мировой Истины можно прийти только путем широкого изучения деятельности человеческой мысли, а не узкою сосредоточенностью сухого рассудка и высокомерным презрением ко всему, чего мы не знаем и чему нас не учили»45, - этими словами С. Д. Шереметева, написанными по поводу уникального Остафьевского собрания, можно закончить краткую характеристику человека, которому посвящена настоящая работа.
*
42 Шереметев С. Д. 1) Старая Воздвиженка. СПб., 1892; 2) Воздвиженский наугольный дом
сто лет назад. Вып. 1-2. М., 1899-1904; 3) Романов двор на Воздвиженке. СПб., 1911.
43 РГАДА. Ф. 1287. Оп. 1. Д. 5061. Л. 95.
44 См., напр.: Шереметев С. Д. 1) Остафьево. СПб., 1889; 2) Покровское. СПб., 1891; 3) Ос
танкино. СПб., 1897; 4) Кусково. М., 1898; 5) Введенское. М., 1900; 6) Вяземы. М., 1906; 7)
Михайловское. М., 1906 и др.
Шереметев С. Д. Остафьево. С. 4.
Историография
В 1913 г. отмечалось 50-летие государственной и ученой деятельности графа С. Д. Шереметева. На тот момент он был почетным членом Академии наук (с 1890 г.), Санкт-Петербургской духовной академии (с 1903 г.), 21 ученой архивной комиссии, действительным членом Академии художеств (с 1894 г.), различных научных обществ, институтов, музеев, как российских, так и зарубежных1, председателем ОЛДП (с 1887 г.), ОРРИП (с 1895 г.), Археографической комиссии (с 1900 г.), Комитета попечительства о русской иконописи (с 1902 г.), вице-председателем РГО (с 1897 г.), редактором продолжавшегося издания «Старина и новизна», создателем общедоступного музея в Остафьеве (с 1899 г.), попечителем Странноприимного дома в Москве (с 1871 г.).
Кроме того, действительный тайный советник С. Д. Шереметев был назначен членом Государственного совета (с 1900 г.), занимал должность обер-егермейстера Императорского двора (с 1903 г.), а также состоял в выборных должностях почетного мирового судьи городов Ржева и Подольска и по Звенигородскому уезду, под его попечительством находились народные училища, гимназии, земские школы, богадельни2. «Поразительно, - пишет современная исследовательница книжного наследия графа, - как при той огромной общественной и государственной деятельности ... С. Д. Шереметев мог серьезно заниматься коллекционированием, пополнением библиотеки и издательской деятельностью»3.
Добавим, что богатый и знатный аристократ, праправнук первого российского графа и фельдмаршала был не только весьма известным общественным деятелем, попечителем культуры «и коллекционером, заступником памятников истории и искусства, но и подлинным знатоком родной старины и историком «по душевному влечению и научному дарованию» .
В возрасте почти 70-ти лет человеку, более склонному к спокойному, размеренному образу жизни и к научно-историческим занятиям, вести такую многообразную и непрерывную работу было нелегко. В письме к киевскому профессору B. С. Иконникову от 28 декабря 1912 г. С. Д. Шереметев писал: «Ведь помимо Госу дарственного совета, Комитета иконописи, Археографической комиссии, Общества любителей древней письменности и ревнителей, на мне лежит груз моих хозяйст венных дел после кончины моего доверенного, вполне незаменимого. Кроме того, у меня обязательства по Странноприимному дому ... и по другим благотворительным учреждениям. Прибавьте к тому, обязательства придворные, светские и семейные, а при том и несколько пошатнувшиеся мои силы, то усмотрите насколько мало у меня свободного времени»5.
Несмотря на это, ко всем своим обязанностям С. Д. Шереметев относился с огромной ответственностью и, как будет показано далее, многие начинания в области развития русской исторической науки, народного образования и искусства реали-зовывались благодаря его неиссякаемому энтузиазму и искренней вере в необходимость этих трудов. Как верно заметила писательница А. И. Алексеева, именно таких людей известный философ В. В. Розанов называл «поэтами дела» и «капельмейстерами, истории», служение России, и прежде всего, ее Просвещению и Культуре -единственная цель и предназначение Шереметевых6. «Велико утешение, - писал C. Д. Шереметев, - чувствовать и сознавать себя не холодным собирателем древно стей, подвергаемых сухому и самодовольному анализу, а живым и уверенным выра зителем того же непреходящего векового мировоззрения, которым столько столетий жили поколения родной земли, и которое дошло к нам путем наших родителей. По лученное в полной неприкосновенности, оно неизменно переходит и к дальнейшему поколению и передается дальше ... И так до конца сего преходящего мира. Одно сознание, что известная преемственная нить от сложения мира не может никогда прекратиться, когда кругом все прочее должно рухнуть, - это сознание дает смысл жизни...»7. Юбилей С. Д. Шереметева нашел отражение на страницах периодической печати. Так, в «Историческом вестнике» была помещена статья, в которой высоко оценивалось его «широкое покровительство русской науке, русскому искусству, его многолетнее служение родине в высшем значении этого слова», отмечались также многочисленные заслуга графа в деле возрождения древнерусской культурной традиции, в области исторического просвещения, благотворительности, и подчеркивалась его выдающаяся роль в деле охраны памятников старины8. Другие периодические издания также отметили ученые труды С. Д. Шереметева, а в его архиве сохранилась масса писем и телеграмм, полученных в связи с полувековым юбилеем «плодотворного служения родине и родной науке»9.
Организационные основы
Возникновение Общества ревнителей русского исторического просвещения в память императора Александра III относится ко времени вступления на престол его сына Николая Александровича. Новое царствование не привнесло никаких особенных перемен в систему государственного управления империей. Во время первого публичного выступления в январе 1895 г. Николай II назвал надежды на конституцию «бессмысленными мечтаниями» и заявил о своем твердом намерении «охранять начала самодержавия». Эта знаменитая речь «сразу определила облик нового правления и засвидетельствовала намерение царя, не уклоняясь никуда в сторону, идти по стопам Александра III. Речь Николая II явилась как бы новым изданием Манифеста 29 апреля 1881 г.»1
Новый царь во всем стремился походить на своего отца и полностью поддерживал концепцию «народного самодержавия», провозглашенную в начале царствования Александра III, противопоставлявшуюся западному парламентаризму и объяв-ленную самой совершенной формой государственного устройства. Суть ее сводилась к патриархальным, отеческим отношениям между верховной властью и простыми людьми - «царь любит подданных, а народ любит своего государя. Императора любят крестьянские массы, армия, горожане, ибо он является источником всех благ и надежд»3. Такие отношения представлялись «своеобразным национальным средством против распространения социалистических идей о справедливости и равенстве».
Эту концепцию самодержавной власти в той или иной мере разделяли многие из видных политических деятелей того времени. Одним из ее приверженцев был К. П. Победоносцев, оказывавший огромное влияние на Александра III, и бывший одним из учителей его сына. В январе 1895 г. он подал Николаю II записку, в которой развивал мысль о том, что самодержавная власть «не только необходима России, она не только залог внутреннего спокойствия, но и существенное условие национального единства и политического могущества ... государства»5. Ознакомившись с этим трактатом, царь написал на нем только одно слово - «отлично», при этом жирно подчеркнув его. Таким образом, этой запиской и своей резолюцией Николай II подтвердил преемственность обоих царствований6.
В такой обстановке и возникает в 1895 г. ОРРИП, поставившее своей целью публикацию источников, относящихся преимущественно ко времени царствования недавно скончавшегося царя. Организационное построение общества и характер его деятельности сразу придали ему аристократический, замкнутый характер. За время существования Общества в него входили такие видные государственные и общественные деятели как С. Ю. Витте, А. В. Кривошеин, Д. С. Сипягин, А. Б. Лобанов-Ростовский, В. К. Плеве, В. М. Пуришкевич, А. Г. Булыгин, П. Д. Святополк-Мирский, П. С. Ванновсклй, Д. Ф. и А. Ф. Треповы, Н. В. Чарыков, Л. А. Тихомиров, П. И. Бартенев и др. В работе Общества принимали участие многие крупнейшие историки того времени - К. Н. Бестужев-Рюмин, Д. И. Иловайский, Н. Д. Чечулин, Н. П. Лихачев, С. Ф. Платонов, А. А. Шахматов, И. Е. Забелин, Н. П. и А П. Барсуковы, Н. Ф. Дубровин, С. С. Татищев, Н. К. Никольский, В. В. Майков также известные филологи и историки литературы И. П. Хрущов, К. Я. Грот, Л. Н. Майков, И. В. Помяловский и др.
Состав и направление деятельности ОРРИП носили явно выраженный монархический отпечаток, по-видимому, именно этим объясняется отсутствие в советской историографии добротного монографического исследования, посвященного истории Общества ревнителей. Впрочем, историографию научно-исторических обществ XIX - начала XX вв. вообще нельзя назвать обширной, существуют лишь работы по истории некоторых наиболее известных обществ, а обобщающий труд по этой проблеме до сих пор не написан7.
История создания Комитета в 1898-1901 гг
В конце 1898 г. действительный член Академии художеств, знаменитый B. М. Васнецов, только что закончивший свою картину «Богатыри», обратился в Общество ревнителей русского исторического просвещения с вопросом о необходи мости издания Лицевого Иконописного подлинника. Председатель Общества C. Д. Шереметев не только поддержал инициативу художника, но и высказал поже лание, чтобы работа над изданием Подлинника имела «значение серьезного научно го предприятия»7. Такое значение ей мог придать, по мнению С. Д. Шереметева, из вестный историк искусства, профессор Петербургской Духовной академии и дирек тор Петербургского археологического института Н. В. Покровский - один из лучших специалистов по иконографии. Однако для графа важно было знать, какие требова ния предъявлял к изданию Подлинника В. М. Васнецов. Мнение художника было получено С. Д. Шереметевым 19 февраля 1899 г.8
В. М. Васнецов писал о негативном влиянии использования мастерами-иконописцами гравюр Шнорра и Доре на развитие русской религиозной живописи и подчеркивал, что оно «не только не желательно, но в значительной степени гибельно для чистоты и красоты наших православных религиозных образных представлений»9. В связи с этим, он хотел дать иконописцам подробное руководство для их работы. Подлинник, по мнению В. М. Васнецова, должен был включать в себя изображения «Господа Саваофа, Господа И[исуса] Христа, Божией Матери, архангелов, ангелов, пророков и всех прочих святых и даже в вариантах, если таковые окажутся целесообразными». Особо тщательно следовало провести выбор оригиналов, причем преимущество отдавать «наиболее художественным», представленным в красках с золотом. Для более удобного пользования, издание должно быть большого формата и включать в себя пояснительной текст с историческими, церковными, каноническими комментариями. Кроме того, в нем должно быть оговорено, в какой мере обязательны подражания и какие допустимы изменения. В. М. Васнецов считал, что к работе над составлеішем Лицевого Иконописного подлинника необходимо подключить опытных специалистов-иконографов, а также просвещенных иерархов .
Совет ОРРИП, обсудив мнение В. М. Васнецова, постановил передать дальнейшую разработку вопроса в Общество любителей древней письменности, как более компетентному в области изучения древнерусского искусства11. Будучи одновременно председателем ОЛДП, С. Д. Шереметев обратился с письменной просьбой к его членам - историкам Н. П. Кондакову, Н. В. Покровскому и Н. П. Лихачеву прислать их мнение по поводу издания Подлинника. Понимая острую актуальность проблемы, ученые охотно откликігулись на просьбу графа, однако взгляды их на будущее издание оказались различными.
Так, Н. П. Лихачев считал, что, приступая к работе над Подлинником, необходимо одновременно подготавливать два издания. Первое должно представлять го себя систематический иконный свод с текстом строго научного характера - «издание огромное, драгоценное, справочно-научное», из которого необходимо выбрать самые употребительные образцы и предоставить их иконописцам для копирования. Второе издание должно быть меньшего формата, более дешевым, с тиражом в две-три тысячи экземпляров12.
По мнению Н. П. Кондакова, Лицевой иконописный подлинник должен был состоять из образцов «самой древней иконописи, как русской, так и византийской»13.
Что касается Н. В. Покровского, то поскольку именно ему С. Д. Шереметев предполагал предоставить руководство в деле издания Подлинника, он изложил свое мнение в специальном докладе о значении этого предприятия на годовом собрании членов ОЛДП. Считая положение религиозной живописи и иконописи неудовлетворительным, Н. В. Покровский хотел выработать «определенный стиль церковного искусства» . За основу предлагалось взять «толковые» подлинники и памятники древнерусской иконописи и при помощи данных современной археологической науки создать новые иконографические типы и композиции, т. е. «составить образцовый Лицевой иконописный подлинник как регулятор церковного искусства»15. Кроме того, историк считал, что произведения древней иконописи являются всего лишь мате-риалом, который должен вдохновлять художников, а не образцом для точного подражания. Подлинник он предлагал снабдить текстом, в котором пояснялись бы «исторические мотивы», приведшие к составлению представленных в нем иконографических типов16. По мнению ученого, именно современные художники (например, В. М. Васнецов) должны были взять на себя работу по составлению Подлинника,
В случае реализации идей Н. В. Покровского, иконописцы получили бы руководство, в котором значение памятников древнерусской иконописи сводилось к минимуму, а это совершенно противоречило взглядам С. Д. Шереметева. В письме
B. М. Васнецову, он, с неудовольствием замечал, что Н. В. Покровский «с места взял неверную ноту»17.
