Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Историография, источники, понятийный аппарат изучения системы нацистских концентрационных лагерей 17
1.1. Тема нацистских концентрационных лагерей в отечественной и зарубежной историографии 17
1.2. Источниковая база исследования немецких концлагерей на оккупированной территории Советского Союза 49
1.3. Понятийный аппарат и типология лагерей Третьего рейха 74
Глава 2. Концентрационные лагеря на оккупированной территории Советского Союза как часть нацистской концлагерной системы .89
2.1. Возникновение и эволюция системы нацистских концентрационных лагерей (1933-1945 гг.) .89
2.2. Институты управления концентрационными лагерями на оккупированных советских территориях . 108
2.3. Администрация и охранные формирования нацистских концентрационных лагерей в Советском Союзе 122
Глава 3. Повседневная действительность концентрационных лагерей на оккупированной территории СССР 161
3.1. Характеристика лагерного пространства и проблема численности узников 161
3.2. Категории заключенных в условиях концлагерей на оккупированных территориях Советского Союза 177
3.3. «Лагерное самоуправление»: структура и функционирование 199
3.4. Эксплуатация труда узников нацистских концлагерей .212
3.5. Стратегии выживания и Сопротивление заключенных в концлагерях на оккупированных советских территориях 229
Глава 4. Террор в отношении заключенных нацистских концлагерей в оккупированных областях Советского Союза 265
4.1. Повседневное насилие в нацистских концлагерях на территории СССР .265
4.2. Массовое уничтожение заключенных 279
4.3. «Акция 1005» и проблема определения общего количества погибших узников .307
Заключение .329
Список источников и литературы .339
Приложения 384
- Источниковая база исследования немецких концлагерей на оккупированной территории Советского Союза
- Институты управления концентрационными лагерями на оккупированных советских территориях
- Стратегии выживания и Сопротивление заключенных в концлагерях на оккупированных советских территориях
- «Акция 1005» и проблема определения общего количества погибших узников
Источниковая база исследования немецких концлагерей на оккупированной территории Советского Союза
Изучение проблемы нацистских концлагерей на оккупированной территории Советского Союза требует обращения к широкому кругу исторических источников, прежде всего – письменным (неопубликованным архивным материалам – делопроизводственным документам, судебно -следственной документации, опубликованным мемуарам и воспоминаниям), устным (нарративно-биографическим интервью) и изобразительным (фотодокументам).
Самый значительный массив источников, различающихся по видовым характеристикам, сосредоточен в отечественных и зарубежных архивах. Из 14 архивов, материалы которых были использованы в диссертации, 8 являются российскими или архивами бывших союзных республик. В отношении зарубежных архивов следует отметить, что из 23-х проанализированных фондов, 14 фондов либо содержат материалы советских архивных хранилищ (в первую очередь, это документы бывших архивов КГБ, доступ к которым в Прибалтике и на Украине отечественным ученым ограничен), либо хранят воспоминания и свидетельства советских или российских граждан. Таким образом, из 45 фондов, проанализированных в диссертации, вне зависимости от современных мест их хранения, по своему происхождению и характеру источников, 32 фонда (более 70 %) охватывают материалы советских или российских архивов, а также свидетельства советских граждан – бывших узников нацистских концлагерей.
Наиболее значимыми российскими архивными центрами, в которых хранятся материалы, посвященные концлагерной проблематике, являются Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ) и Российский государственный военный архив (РГВА).
Основным для изучения истории нацистской концлагерной системы и концлагерей на оккупированной территории СССР, является фонд ГАРФ «Чрезвычайная государственная комиссия по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников и причиненного ими ущерба гражданам, коллективным хозяйствам (колхозам), общественным организациям, государственным предприятиям и учреждениям СССР (ЧГК)»1.
Созданная осенью 1942 г. Чрезвычайная Государственная Комиссия (ЧГК) организовала масштабную работу по учету и расследованию преступлений, совершенных немецко-фашистскими захватчиками и их пособниками, а так же оценке материального ущерба, нанесенного народному хозяйству СССР их действиями. В результате было собрано более 4-х млн. разнообразных документов: протоколы допросов свидетелей и обвиняемых, различные трофейные документы, акты судебно-медицинских экспертиз и экспертных технических комиссий, фотоматериалы лагерей и заключенных и др. Материалы ЧГК использовались на судебных процессах в отношении нацистов и коллаборационистов, проходивших в Советском Союзе, а также в качестве доказательной базы на Нюрнбергском процессе.
Некоторые исследователи, в первую очередь европейские, выступают с критикой в отношении достоверности источников, хранящихся в фонде ЧГК. С их точки зрения значительное количество данных было искажено, например, завышено число людских потерь, деятельность Комиссии носила во многом агитационно-пропагандистский характер и находилась под контролем партийных органов1. Учитывая недостатки источниковой базы, хранящейся в материалах ЧГК, тем не менее, следует отметить, что их критический анализ, сравнение с другими источниками, позволяет получить важную информацию по истории концлагерей Третьего рейха и лагерей на оккупированной территории СССР. Так в материалах ЧГК хранится множество свидетельских показаний бывших узников, протоколы допросов свидетелей и коллаборационистов, акты эксгумации останков жертв в местах массового уничтожения периода оккупации.
Преступления нацистов в концентрационных лагерях представлены в материалах фондов ГАРФ «Международный военный трибунал над главными немецкими преступниками в г. Нюрнберге»2 и «Военный трибунал правосудия против военных преступников-врачей (Нюрнберг)»3. Документы данных фондов позволяют воссоздать общую картину нацистских преступлений на оккупированных территориях в целом и в концлагерях в частности. При этом следует отметить, что значительная часть документов, хранящихся в данных фондах, была опубликована1.
Российский государственный военный архив (РГВА) содержит трофейные нацистские документы, позволяющие охарактеризовать функционирование важнейшего органа управления полицейским аппаратом Германии – «Главного управления имперской безопасности»2 . В фонде содержатся материалы всех семи управлений РСХА – служебная переписка, приказы и распоряжения, сведения по персоналу и прочие делопроизводственные документы.
Кроме того, с целью выявления специфики функционирования лагерей на территории СССР, по сравнению с лагерями в рейхе, представляют интерес материалы коллекции «Документы концентрационных лагерей и лагерей военнопленных в Германии» 3 , а также фонда «Центральное строительное управление войск СС и полиции (г. Аушвиц)»4.
В коллекции материалов по концлагерям на территории рейха сосредоточены нацисткие документы, касающиеся большинства лагерей – Бухенвальда, Гросс-Розена, Вевельсбурга, Дахау, Натцвейлера, Майданека и др. Особое место занимает внушительный объем материалов по Заксенхаузену – списки «транспортов» узников, материалы политического отдела и документы по лагерной охране.
В фонде, посвященном Аушвицу, хранятся документы, позволяющие восстановить важнейшие элементы функционирования самого большого концлагеря нацистской системы, которые, тем не менее, формально были типичны для всех концлагерей Третьего рейха. В фонде содержатся материалы о строительстве бараков, крематориев, газовых камер, переписка с коммерческими фирмами, распоряжения, касающиеся охраны лагеря, картотека узников, наконец, фрагментарные списки жертв с 1941 по 1943 г. Сравнение данной информации, хранящейся в фондах РГВА, с имеющимися сведениями по концлагерям на оккупированных территориях СССР из других архивов, позволяет выявить особенности и типичные характеристики нацистских концлагерей в Советском Союзе.
В этой связи необходимо отметить, что делопроизводственные документы - организационные, характеризующие различные лагерные отделы, их функции, задачи; распорядительные, включающие различные приказы и предписания; текущая официальная переписка; отчеты, в виде статистической документации; контрольная документация, фиксирующая результаты исполнения различных предписаний, являются важнейшим типом источников, позволяющим представить функционирование различных отделов концентрационных лагерей.
Однако данные материалы сохранились в ограниченном количестве. Так как бюрократическая машина нацистов фиксировала все нюансы работы концлагерей, к концу войны эти материалы стали представлять серьезную опасность и поэтому подверглись масштабному уничтожению. Тем не менее, даже оставшиеся документы позволяют восстановить основные этапы функционирования «конвейера смерти». Одними из наиболее значимых материалов стали частично сохранившиеся списки «транспортов» с узниками, прибывавшими в концлагеря. Их анализ отчасти помогает восстановить общее количество заключенных того или иного концлагеря, а также примерное число и конкретные имена погибших.
Институты управления концентрационными лагерями на оккупированных советских территориях
Концентрационные лагеря на оккупированной территории Советского Союза подчинялись нескольким нацистским организациям. Первой из них было Главное административно-хозяйственное управление (ВФХА), в ведение которого входили прибалтийские лагеря - Вайвара, Кайзервальд и Каунас.
Провал «блицкрига» на Восточном фронте и превращение войны в затяжной конфликт, создали серьезные проблемы для немецкой экономики. Не готовая к длительной войне, она стала испытывать нехватку рабочих рук. Чтобы решить этот вопрос, руководство Третьего рейха перешло к политике эксплуатации населения покоренных стран, когда сотни тысяч новых рабов отправлялись на принудительные работы в рейх, а также к масштабному использованию труда заключенных концентрационных лагерей.
Для повышения эффективности эксплуатации заключенных, а также для того, чтобы не потерять своего влияния на экономику Третьего рейха, Гиммлер инициировал создание в начале 1942 г. Главного административно -хозяйственного управления, которое возглавил Освальд Поль2.
Одним из отделов этой новой организации стала Инспекция концентрационных лагерей, возглавлявшаяся Рихардом Глюксом и монопольно отвечавшая ранее за управление концлагерями.
В своей речи 3 марта 1942 г. Гиммлер так обосновал произошедшие структурные изменения: «Сегодня наряду с обороноспособностью важнейшее значение имеет рабочая сила. Если мы с полной ответственностью осознаем, что означает для Германии воевать, то должны использовать каждую возможность, чтобы последние рабочие часы любого человека были полезны для победы…Поэтому я приказываю, чтобы бригаденфюрер СС Глюкс со своим штабом подчинялся Главному административно-хозяйственному управлению…»1.
С этого момента Инспекция стала отделом под литерой «D», который, по сравнению с другими отделами, так и остался до конца войны небольшим - в начале сентября 1944 г. в нем работало не больше 105 сотрудников. Среди них девятнадцать были чиновниками, остальные составляли вспомогательный персонал: секретари, телефонисты, водители.
Общий штат Главного административно-хозяйственного управления СС был представлен 1700 чиновниками, работавшими в пяти отделах и управлявшими сотнями тысяч узников по всей Европе. Все отделы ВФХА были так или иначе связаны с концентрационными лагерями. Отдел «А» занимался вопросами лагерного персонала, бюджетом и различными платежными поручениями. Среди обязанностей отдела «B» была поставка еды и одежды в концлагеря. Отдел «C» был вовлечен в строительные проекты, включая газовые камеры и крематории. Что касается отдела «W», возглавляемого самим Полем, то он курировал предприятия СС, которые продолжали использовать в большой степени рабский труд узников. Но, конечно же, главным отделом, специализировавшимся только на концлагерях, был отдел «D» – бывшая Инспекция концентрационных лагерей2.
В отдел «D» входило четыре подотдела. Каждые две недели руководители этих подотделов встречались в офисе Рихарда Глюкса на первом этаже Инспекции в Заксенхаузене и определяли основые цели концлагерной системы и средства их достижения.
Отдел «D I» («Центральное управление») отвечал за официальную корреспонденцию с концентрационными лагерями. Он формировал общую статистику о количестве заключенных, их переводах из лагеря в лагерь, освобождении и случаях смерти. Этот отдел координировал «обращение с заключенными», то есть утверждал штрафы и телесные наказания узникам. Сотрудники были осведомлены о приказах по массовому уничтожению евреев. Глюксу регулярно предоставлялось их число в виде кратких отчетов, которые он лично доносил до сведения Освальда Поля. Как отмечал один из сотрудников этого отдела после войны, «название «Циклон В» было нам хорошо известно и мы знали, что это было средство уничтожения евреев»1.
В ведении отдела «D II» находилась организация использования труда заключенных, различные статистические и расчетные данные, сопутствовавшие процессу эксплуатации узников. Каждый запрос предприятия или частных лиц на использование узников должен был утверждаться этим отделом. Работа сотен филиалов, возникших при центральных концлагерях, координировалась из одного кабинета в Ораниенбурге.
Вопросами санитарного обслуживания и лагерной гигиены должен был заниматься отдел «D III». Его чиновники направляли деятельность несколько сотен врачей СС, проверяя отчеты о болезнях, эпидемиях и смертности узников, а также организуя программы уничтожения и медицинских экспериментов.
Последний отдел – «D IV» – имел дело с хозяйственными вопросами – размещением, организацией питания и униформы для заключенных и СС. Чиновники этого отдела были прекрасно осведомлены о катастрофическом положении узников, ухудшавшихся год от года, но оставались в стороне от решения этих проблем, сосредоточившись на получении прибыли от эксплуатации труда узников.
Рихард Глюкс создал обезличенную машину террора, в которой каждый нацистский чиновник должен был выполнять опеделенную функцию. Только при таком «разделении труда» можно было в короткие сроки достичь значительных результатов, которые ставились перед ним руководством рейха.
Большая часть концлагерей в Советском Союзе - Саласпилс, Сырецкий, Яновский, «Красный», Малый Тростенец, Колдычево, Моглино – находились в ведении Главного управления имперской безопасности (РСХА), возглавлявшееся Рейнгардт Гейдрих.
РСХА являлось центром борьбы с многочисленными внутренними и внешними «врагами» рейха: евреями, марксистами (коммунистами, социал демократами и членами профсоюзов), церквями (протестантами, католиками, православными, Свидетелями Иеговы), массонами1. Гестапо арестовывало политических противников, используя «превентивный арест», применявшийся еще со времен ранних лагерей. Крипо расследовало не политические преступления. Чиновники Крипо арестовывали людей с криминальным прошлыми, гомосексуалистов, людей с так называемым «асоциальным поведением» и цыган, с опреденного момента относившихся к этой категории. В отличие от Гестапо, Крипо использовало так называемый «защитный арест» - очередной нацистский оксюморон.
Хотя РСХА не являлось самой большой организацией, во время войны оно стало главной в осуществлении террора. В силу того, что РСХА было скорее неким объединением различных служб, собранных под руководством Гейдриха, чем унифицированной организацией, противоборство и соревнование различных отделов и их руководителей приводило к эскалации террора.
Сотрудниками РСХА в Берлине были около 3 тыс. человек. Приблизительно 400 мужчин и одна женщина являлись руководителями различных уровней. Изучение их биографий показало, что это была очень гомогенная группа. Практически 77 % из них родились после 1900 г., большинство являлись выходцами из среднего класса, все они имели высшее образование, а третья часть даже ученую степень. Это было поколение детей Первой мировой войны, не имевшее возможности проявить себя на фронте, но мечтавшее о полях сражений и службе на благо Германии. Они пережили в своей юности крах буржуазных ценностей в эпоху экономических кризисов. Прошлые идеалы – усердный труд, бережливость, размеренная жизнь, рушившиеся на их глазах, стали им неважны. Прошлый мир был разрушен и нужно было строить новое общество со своими ценностями и лидерами.
При этом подавляющее большинство руководящего аппарата РСХА не были маргиналами. Они использовали общество, в котором жили, получив высшее образование или даже защитив диссертацию, то есть принадлежали к элите буржуазии. Они были богословами, адвокатами, историками, филологами и журналистами. Но они не представляли себя учеными или теоретиками, чьи идеи оставались только на бумаге, они хотели чтобы их мировоззрение реализовывалось на практике. И конечно же, они все были ярыми антисемитами, что было весьмо характерно для немецкого среднего класса межвоенного времени.
Молодые чиновники РСХА, будучи крайне мобильными, стремились выполнять приказы в любых условиях и не желали оставаться «кабинетными бюрократами». Они связали свою работу в центральном офисе в Берлине с практической деятельностью на местах, не только отдавая приказы, но лично участвуя в реализации убийств.
Стратегии выживания и Сопротивление заключенных в концлагерях на оккупированных советских территориях
Проблема выживания узников нацистских концентрационных лагерей является одной из важнейших для понимания возможностей и границ выживания человека в экстремальных условиях. Для осмысления того, как заключенным удавалось спастись, следует проанализировать способы, так называемые стратегии выживания, которые они использовали в борбе за свою жизнь.
В данном исследовании под стратегиями выживания понимается совокупность действий заключенных, основанных на врожденном человеческом инстинкте самосохранения. Оказавшись в концлагере, люди теряли прежние социальные связи, являвшиеся их ресурсом для получения выгоды («социальный капитал», в терминологии П. Бурдье), материальные сбережения и ценности («экономический каптал»), сохраняя лишь знания и профессиональные навыки («культурный капитал»), которые могли, при определенных условиях, помочь им адаптироваться в экстремальных лагерных условиях. Именно к долагерному опыту, в виде различных проявлений «культурного капитала», узники старались обращаться чтобы спастись. Чем больше составляющих долагерного опыта (навыков, умений и проч.) удавалось заключенным задействовать в лагерной повседневности, тем эффективней были их стратегии выживания.
Анализируя борьбу узников за жизнь, следует учитывать влияние на этот процесс трех групп факторов: пространственных (тип лагеря, место его расположения, барак, где жили узники и др.), временных (этапы в развитии системы концентрационных лагерей и каждого отдельного концлагеря в частности, события на фронтах боевых действий, годы, значимые для отдельных лагерных категорий и др.) и индивидуальных (национальная принадлежность узника, его положение в лагерной иерархии, взаимоотношения с представителями лагерной администрации и др.). Так например, выживание львовского еврея осенью 1943 г. в Яновском концлагере было фактически невозможным, в отличие от «криминального» немца в Кайзервальде в том же году. Если в первом случае сочетались все отрицательные стороны внешних факторов, то во втором проявлялись их положительные составляющие. В отдельных судьбах узников нередко большую роль играл и фактор случайности, когда вопреки обстоятельствам, человек все же оставался жить.
Концентрационные лагеря в Советском Союзе самим фактом своего расположения – на оккупированной территории непримиримого идеологического врага – рассматривались нацистами как места концентрации «недочеловеков» - в первую очередь, евреев и славян, которые не имели права на какие-либо послабления в режиме содержания. Массовые акции уничтожения, осуществлявшиеся нацистами в оккупированных областях СССР с 1941 г., распространились на концентрационные лагеря и достигли своего апогея в конце 1943-1944 гг. Сталкиваясь с ожесточенным сопротивлением, а затем и отступая на Восточном фронте, нацисты усиливали свою репрессивную политику, уничтожая в концлагерях или перегоняя из лагеря в лагерь тысячи узников. Итогом подобных действий становилось убийство лидеров групп – политруков, офицеров, партийных работников, в большинстве своем на самых ранних этапах функционирования концлагерей, либо еще до попадания в них узников. Как следствие, не имевшие опыта подпольной деятельности заключенные, оказавшиеся в лагерях, с трудом могли организовать взаимопомощь и тем более Сопротивление. Если же нечто подобное все же возникало, то за счет широкой сети предателей и коллаборационистов нацисты все равно уничтожали нелегальное объединение или его представителей.
В концлагерях на территории Советского Союза, в силу идеологических соображений, не было и речи о таких мерах повышения «производительности труда», как лагерные бордели или премии, выдававшиеся заключенным лагерными деньгами в Третьем рейхе. В итоге узники в большей мере ориентировались на себя, на свою физическую силу и здоровье, и в еще большей мере, чем в концентрационных лагерях Третьего рейха, зависели от произвола администрации и случая.
Однако нельзя не отметить, что пространственный фактор, в частности расположение концлагерей на территории Советского Союза, а также индивидуальный фактор – национальная принадлежность заключенных, имели не только негативную составляющую. Лагеря находились не в инокультурной среде, а на территории собственной страны, что позволяло заключенным не только надеяться на помощь извне, но и получать ее: как от проживавших поблизости родственников, так и от рядовых граждан, а также от партизанских групп1.
В абсолютном большинстве случаев заключенные концлагерей на территории Советского Союза говорили по-русски, либо понимали язык, что способствовало коммуникации между ними по любым вопросам – от бытовой взаимопомощи до организации подпольных групп. В советских концлагерях интернациональный лексикон, характерный для концентрационных лагерей Третьего рейха, где узники говорили на немецком, польском, французском, не возник. Подобная ситуация являлась следствием именно национальной однородности контингента заключенных, но, помимо прочего, она демонстрировала и неабсолютность нацистской власти, не сумевшей или не успевшей, подчинить себе полностью дискурс большинства лагерей на оккупированной территории Советского Союза. Немецкий язык не стал доминирующим, как это было в нацистских лагерях Германии или Польши. Комендантам лагерей приходилось доносить свои предписания до лагерной «аристократии» и узников через переводчиков.
Стратегии выживания реализовывались узниками на двух уровнях: сначала было необходимо минимально удовлетворить базовые потребности (в пище, сне, поддержании физического здоровья), а затем попытаться сохранить собственную идентичность (включающую представления о своем «Я», отождествление человеком самого себя с теми или иными категориями (социальным статусом, полом, возрастом т.п.). Вместе с тем, некоторые заключенные при попадании в конлагерь считали приоритетной борьбу за собственые убеждения, за свое “Я” вопреки внешнему давлению. Большинство узников, действовавших подобным образом образом, погибали, но смерть становилась их принципиальным выбором и актом демонстрации своей воли.
В условиях заключения долагерная идентичность узников подвергалась деформации. Узники переживали постоянное пренебрежение к человеческому достоинству, сложившейся ранее системе ценностей, жизни как таковой. В результате, у заключенных возникала деперсонализация или диффузия идентичности — физическое и психологическое насилие со стороны представителей администрации и охраны разрушало представления людей о себе. Подобные процессы происходили в экстремальных условиях нацистского концентрационного лагеря и с групповой идентичностью.
Вопреки стремлению нацистов создать лагерное общество, основанное на расовых, политических, межнациональных противоречиях, и находящееся в состоянии “войны всех против всех”, заключенным все же удавалось устанавливать многочисленные неформальные связи и систему взаимопомощи. Подобная возможность возникала в силу тех фундаментальных механизмов, которые определяют организацию человеческого социума. В частности, в любом масштабном объединении людей, вне зависимости от того с какой целью и при каких обстоятельствах оно возникло, его члены достаточно быстро налаживают систему сотрудничества, основываясь на том социальном багаже, которым они обладают.
В нацистских концентрационных лагерях лидерами в этом процессе были представители категорий, имевших в своем долагерном прошлом опыт принадлежности к организованным группам, с единой системой ценностей (в частности, опыт участия вв политических партиях или религиозных объединениях). В результате, с помощью совместной нелегальной деятельности в культурной, политической, образовательной сферах, воссоздавали групповую идентичность. Узники, не имевшие долагерного опыта принадлежности к группе со сложившейся системой ценностей, пытались сохранить идентичность индивидуально, либо в рамках неустойчивых, временных объединений.
Под воздействием экстремальных условий долагерная идентичность узников видоизменялась. Стремление компенсировать подобные изменения приводило не только к попыткам восстановить прежние представления о своем “Я”, но и к отказу от них. В последнем случае узники могли начать идентифицировать себя в том числе и с нацистами. Характерным примером подобной эволюции были представители “самоуправления”.
Однако вполне закономерно, что в условиях концлагерей кроме успешной реализации стратегий выживания наиболее распространенным был другой результат, когда узники погибали от рук охраны или эсэсовцев, а также совершали самоубийства или деградировали до уровня «мусульманина».
«Акция 1005» и проблема определения общего количества погибших узников
Начиная с 1942 г. информация о массовых убийствах на оккупированных нацистами территориях Советского Союза начала становиться достоянием мировой общественности. Советское правительство было первым, кто заявил о масштабах нацистских преступлений. 6 января 1942 г. нарком иностранных дел СССР В.М. Молотов распространил по дипломатическим каналам стран-союзниц ноту, в которой приводились подобные факты. 27 апреля 1942 г. Молотов вновь привел доказательства массовых расстрелов, в том числе упомянул об убийстве 14 тыс. евреев в Харькове 1 . После этого, к концу 1942 г., свидетельства нацистских преступлений в концентрационных лагерях начали появляться в американской и английской прессе2.
Учитывая тот факт, что летом этого года нацисты перешли к новой, масштабной фазе реализации холокоста в Аушвице, Бельжеце, Собиборе и Треблинке, перед руководством Третьего рейха возникла проблема скорейшей ликвидации следов своих преступлений и сокрытия улик. В результате нацистами была разработана секретная программа, получившая название «акция 1005». В ходе этой операции предполагалось уничтожить останки людей, расстрелянных айнзатцгруппами в 1941-1942 гг., а также в ходе «операции Рейнгардт». Тела убитых должны были быть эксгумированы и сожжены. Руководителем этой операции был назначен бывший глава зондеркоманды 4а айнзатцгруппы «С» штандартенфюрер СС Пауль Блобель, напрямую подчинявшийся руководителю гестапо Генриху Мюллеру.
Сразу после своего назначения Блобель приступил к организации уничтожения останков жертв в Аушвице, а также Бельжеце, Собиборе. К ноябрю 1942 г. было эксгумировано 107 тыс. тел в Аушвице, к марту 1943 г. 500 тыс. тел в Собиборе и Бельжеце3.
Параллельно с проведением операции в Польше осенью 1942 г. Блобель посетил Киев, считая необходимым начать эксгумацию в этом районе. Эта поездка была неслучайной, так как Блобель в качестве руководителя зондеркоманды 4а принимал участие в убийствах на Украине, в том числе и в Бабьем Яру, поэтому был как никто осведомлен о масштабах совершенных преступлений. Однако после совещания с главой ЗиПо/СД Томасом было принято решение отложить эту операцию в силу сложных погодных условий.
Весной 1943 г. Пауль Блобель вновь посетил оккупированную территорию Советского Союза. В этот раз он приехал во Львов, где обсудил детали секретной операции с командующим СС и полиции Галиции Фрицем Катцманом. В результате Яновский концентрационный лагерь стал первым местом на территории СССР, где начала осуществляться «акция 1005»1.
15 июня 1943 г. нацисты отобрали 75 заключенных-евреев, разместив их за территорией лагеря. Через несколько дней к ним добавились еще несколько десятков человек. В итоге численность зондеркоманды составила 129 заключенных 2 . Узники должны были работать под охраной 8-10 эсэсовцев и 70 человек полицейских-шупо 3 . Командовал операцией унтерштурмфюрер СС Шэллок. Помимо эсэсовцев работу зондеркоманды координировал бригадир-еврей, который по свидетельствам выживших членов команды издевался над ними4.
Заключенные уничтожали доказательства нацистских преступлений в двух местах массовых расстрелов – Песках, неподалеку от концлагеря, а также в лесу поблизости от Лычаковской улицы5. Узники разбивались на специальные группы, число которых доходило до девяти1. Они вскрывали могилы, извлекали из них трупы, укладывали тела на заготовленные дрова, обливали бензином и поджигали. Останки перемалывались в специальной машине, которая была обнаружена на территории лагеря после его освобождения 2 . Пепел просеивали, чтобы выявить золотые коронки, обручальные кольца и иные ценные вещи3. За один день уничтожалось до 2 тыс. трупов4. Только в Песках членами зондеркоманды было уничтожено не менее 40 тыс. – 50 тыс. трупов5, в Лисиничском лесу по меньшей мере 3 500 жертв массовых расстрелов 1941-1942 гг6.
Параллельно с ликвидацией останков жертв прошлых лет, происходили ежедневные расстрелы привозившихся людей, в том числе и узников самого Яновского концлагеря, трупы которых сразу же уничтожались 7 . По свидетельству бывшего члена зондеркоманды в это время было убито еще не менее 5 тыс. человек поблизости от Яновского концлагеря и в районе Пески, а также 3 тыс. в Лисиничском лесу8. Всего же в районе Яновского концлагеря и Лисиничского леса по данным членов зондеркоманды было уничтожено около 200 тыс. человек 9 . Эта цифра использовалась в дальнейшем в материалах ЧГК, где она относилась только к Яновскому концлагерю. Современные западные исследователи оценивают количество жертв Яновского концлагеря от 35 до 50 тыс. человек1. Именно последняя цифра -50 тыс. жертв, представляется наиболее соответствующей количеству погибших узников Яновского концлагеря.
Опыт организации «акции 1005» в Яновском лагере в дальнейшем использовался в других оккупированных районах Советского Союза. В самом концентрационном лагере были организованы курсы для эсэсовцев по подготовке и проведению кремаций. Руководил ими унтерштурмфюрер СС Шэллок2, координировавший ранее уничтожение трупов в Яновском лагере.
В августе 1943 г. нацисты приступили к ликвидации следов массовых расстрелов в Бабьем Яру. В июле в Киев вновь прибыл Пауль Блобель, который договорился с шефом Зипо / СД на Украине Томасом о создании двух зондеркоманд для реализации «акции 1005»3. 16 августа 1943 г. из узников Сырецкого лагеря было отобрано около 100 человек, преимущественно евреев, которые под руководством эсэсовца Топайде4, 10 представителей СД и 30 немецких полицейских, составили зондеркоманду 1005 А 5 . Заключенные зондеркоманды, закованные в кандалы, были размещены на территории Бабьего Яра, в отдельных землянках, которые тщательно охранялись и, начиная с 18 августа, приступили к своей деятельности. Территория, на которой проводилась «акция 1005», объявлялась запретной зоной, по всему ее периметру нацистами выставлялись специальные щиты, маскировавшие ликвидацию немецких преступлений.