Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Теоретико-методологическая основа исследования
1.1. Теоретико-методологические подходы работы и категориальный аппарат 41
1.2. Историография проблемы 61
1.3. Источниковедческий комплекс исследования 94
Глава 2. Церковно-приходская жизнь Северного Кавказа в конце XVIII – 40-х годах XIX вв.
2.1. Эволюция религиозной жизни на Северном Кавказе в процессе его колонизации 112
2.2. Становление епархиальной системы управления в регионе и роль Церкви в жизни местного населения в процессе колонизации 139
2.3. Социально-правовой статус священнослужителей в Российской империи и положение духовенства Северного Кавказа в первой половине XIX века 165
Глава 3. Создание Кавказской епархии и становление институтов епархиального управления на Северном Кавказе в 40-е годы XIX века
3.1. Организация и деятельность Кавказской духовной консистории 191
3.2. Учреждения Архиерейского домового правления и его влияние на церковно-приходскую жизнь 223
3.3. Первый епископ Кавказский и Черноморский Иеремия: деятельность и итоги правления 248
Глава 4. Организационно-материальная структура Кавказской епархии
4.1. Основные направления церковного строительства и роль институтов епархиального управления в его развитии 270
4.2. Положение монастырей и их роль в укреплении епархиальной системы управления 301
Глава 5. Социокультурная среда духовенства Кавказской епархии
5.1. Специфика повседневной жизни православных приходов Кавказской епархии и проблемы сакральности 343
5.2. Организация системы сословной корпоративности для духовенства Кавказской епархии 366
5.3. Вклад регионального духовенства в развитие образовательного пространства Северного Кавказа 392
Заключение 424
Список литературы 438
- Эволюция религиозной жизни на Северном Кавказе в процессе его колонизации
- Организация и деятельность Кавказской духовной консистории
- Основные направления церковного строительства и роль институтов епархиального управления в его развитии
- Вклад регионального духовенства в развитие образовательного пространства Северного Кавказа
Эволюция религиозной жизни на Северном Кавказе в процессе его колонизации
Рассматривать процесс становления и функционирование органов епархиального управления РПЦ на Северном Кавказе без анализа государственной политики колонизации региона не представляется возможным, поскольку в этом процессе сформировались особенности положения православного христианства в среде славянского населения, и нашла отражение политика государства по его распространению в среде населения региона. Оставленное на длительное время без надзора в сфере религиозной жизни и втянутое в военный конфликт славянское население выработало обрядовые нормы так называемого «бытового православия». Многочисленные попытки их искоренения Русская Православная Церковь наталкивалась на сильное сопротивление не только со стороны их носителей, но и государства, которое нуждалось в защите своих границ и потворствовало сохранению сложившихся в ходе колонизации региона религиозных практик. В результате этого, к примеру, позиции древлеправославия и раскола на Северном Кавказе были значительно сильнее, нежели в центральных губерниях Российской империи.
В исторической литературе нет единого мнения о местах первоначального поселения славян на Северном Кавказе. Какая-то часть их, видимо, до переселения к Тереку жила по его притокам, в ущельях гор, по гребням Терского хребта. Отсюда и название этой части казаков – гребенцы.
По мнению дореволюционных историков, это были казаки Червленого Яра, местности, располагавшейся между Верхним Доном и Хопром, которые бежали от великого князя московского Ивана III в конце XV – начале XVI вв., «сели на струги с семьями и животами и выплыли весенним половодьем на Дон, оттуда перебрались в Волгу и пустились к недосягаемому московской погоней убежищу – к устьям Терека»213. Однако казаки не остановились в этих местах, а двинулись вверх по Тереку к пятигорским черкесам, вступили с ними в тесный союз и поселились в предгорьях Кавказского хребта, где впадает Аргуна в Сунжу214. В момент появления вольных казаков (т. е. независимых от государственной власти) на Северном Кавказе их ватаги не представляли монолитной группы выходцев из определенного района Руси. Это были «сходцы» (как они назывались в старинных государственных актах) из различных селений и городов Московского государства. Сложившееся первоначально из крайне беспокойных, бродячих и отчасти даже противообщественных элементов, промышлявших разбоем и грабежом чужих и своих, вольное казачество в дореволюционных изданиях называлось «воровским»215.
Несколько позднее в низовьях Терека оформляется Терское низовое казачество. Характеризуя этот процесс, Н.Н. Великая пишет, что оно составилось само собою разными людьми из кавказских черкес, донских и гребенских казаков, поляков и грузин216. Значительную роль в формировании терцев сыграли беглые волжские казаки. Изучив исторические предания, характеризующие историю формирования терского казачества, В. А. Потто отмечал, что «… три атамана донских и волжских казаков, навлекших на себя царскую опалу, в 1579 году совещались в низовьях Волги, куда им укрыться от царского гнева. Старший из них, Ермак Тимофеевич, направился на север и сделался завоевателем царства Сибирского, остальное казачество выплыло в море и, разбившись на два товарищества, направилось к Яику, а большинство – к тому же Тереку, … где с давнейших пор заведен был разбойничий притон для всех воровских казаков»217.
Таким образом, по основным районам расселения первые переселенцы-казаки стали именоваться терскими и гребенскими. Позднее к ним присоединялись новые беглые из районов России, которых жизненные и исторические обстоятельства выталкивали в состав вольных казачьих дружин. Пополнялись казачьи поселения и выходцами из среды соседних горских народов, которые по тем или иным причинам становились изгоями в родных краях (кровная месть, нарушение обычаев и пр.).
Благодаря своей независимости от государственной власти казаки смогли в новых условиях возродить и развить древнюю, вечевую систему самоуправления, исчезнувшую к этому времени в России. Высшим органом власти в казачьих войсках являлся Войсковой круг, в котором могли участвовать все казаки, а вопросы решались большинством голосов. Чаще всего постановления и распоряжения делались «речами, без письма и бумаги». Как отмечали дореволюционные историки, нередкими были случаи, когда бежавшие из горных аулов по разным причинам принимались казаками в общества218.
Период XVIII–XIX вв. занимает особое место в истории Кавказа. Начиная с XVIII в., Кавказ становиться зоной столкновения интересов и острых противоречий между Россией, Османской империей и Ираном. В начале XVIII в. царская власть, стремясь расширить свои границы и сферы влияния, упрочить стратегические позиции на южных границах и занять торговые пути в Среднюю Азию и Ближний Восток, активизировала завоевательную политику. Одним из основных направлений российской внешней политики стал Кавказ. Опираясь на многие фундаментальные исследования, процесс завоевания и вхождения территории Кавказа в состав России, можно разделить на несколько этапов219.
С середины XVI в. до 70-х годов XVIII в. шел процесс первоначального освоения Предкавказья, заселения русскими и казачьими переселенцами этих территорий. Предпринятые в этот период попытки овладеть всем Кавказом и Прикаспийскими провинциями носили временный характер, а миссионерские практики терпели неудачи.
Российское освоение Кавказа продолжилось во второй половине XVIII в. В результате русско-турецкой войны 1768–1774 гг. по мирному договору 1774 г. Кабарда и Северная Осетия приняли подданство и вошли в состав России. По Георгиевскому трактату 1783 г., под протекторат России вступила Восточная Грузия. В результате русско-турецкой войны 1787–1791 гг. и Ясского мирного договора Россия закрепила за собой Кабарду, правый берег Кубани, Тамань. По мере продвижения России на Кавказ проводились административно-территориальные преобразования и строились военные укрепления, в частности, в этот период началось строительство Военно-Грузинской дороги, вдоль которой было сооружено несколько укреплений, в том числе, крепость Владикавказ220.
С последней трети XVIII в. началось ускорение процесса освоения Предкавказья Россией, наступление российских войск вглубь Северного и Южного Кавказа. В период с начала XIX в. и вплоть до середины XIX в. происходит решительный поворот в распространении на Кавказе российской военно-административной власти военными методами. В результате длительных Русско-Иранской, Русско-Турецкой и Кавказской войн Кавказ был полностью подчинен Российской империи.
В 1785 г. было учреждено Кавказское наместничество с губернским городом Екатериноградом. На Северном Кавказе в 1802 г. была создана Кавказская губерния с центром в г. Георгиевске, переименованная в 1822 г. в Кавказскую область (центр Ставрополь), а в 1847 г. – в Ставропольскую губернию. В 1861 г. были образованы Терская (центр Владикавказ) и Кубанская (центр Екатеринодар, ныне Краснодар) области. В 1871 г. в Кубанской и Терской областях было введено гражданское управление, при этом Кубанская область была разделена на 5 уездов, а Терская на 7 округов. Таким образом, до 60-х годов XIX в. население Северного Кавказа находилось в подчинении военных властей Кавказской линии, а гражданское управление было введено только в Ставропольской губернии. Проведение административных преобразований в 60-е годы XIX в. способствовало перестройке общественного и политического строя Северного Кавказа и переходу в гражданское управление221.
Таким образом, Кавказ можно рассматривать как культурно-цивилизационный ареал, состоящий из различных этнокультурных, региональных, конфессиональных и иных пластов. Обращаясь к началу рассматриваемых событий, нужно обратить внимание на то, что поворотным моментом в них стало переселение гребенских казаков в начале XVIII века под давлением горцев на Терское левобережье, после чего их жизнь окончательно попала под контроль российских властей.
Организация и деятельность Кавказской духовной консистории
Церковь в рассматриваемый период была включена в единую государственную систему самодержавной монархии, таким образом, все епархии через обер-прокурора находились в подчинении российского императора. Духовный регламент от 25 января 1721 г. стал основным законом для церковных учреждений и определил их положение в государстве445. Организацией, которая непосредственно руководила всей РПЦ, являлся Святейший правительствующий Синод. Церковные преобразования ХVIII–ХIХ веков привели к тому, что Синод попал в большую подчиненность от государства. Прямые отношения между государем и Синодом к 1817 г. почти полностью прекратились. В дальнейшем существенно расширились полномочия обер-прокурора, который стал полноправным представителем государя в Синоде446.
В начале XIX века в епархиальном управлении были реализованы идеи по совершенствованию управления церковной жизнью на местах, поскольку, начиная с Петра I, на протяжении всего XVIII века реформы в этой области не проводились. Исходя из действующих норм закона, управление епархией выстраивалось следующим образом. Во главе епархии находился епископ, который, являясь высшей инстанцией в епархии, руководил благочинными (старшими священниками), епархиальным судом, попечительством о бедных духовного звания. Свои действия по управлению епархией он должен был согласовывать с духовной консисторией, состоящей из присутствия и канцелярии. Членами присутствия были настоятели кафедральных соборов, монастырей, священники церквей епархиального центра. Поскольку на них возлагалась обязанность решения текущих вопросов жизни епархии, то они должны были каждый день выполнять свои обязанности. Окончательное слово в принятии решения оставалось за епископом. Согласно общероссийской статистике, белое духовенство было представлено в консисториях больше черного, так, например, в 1801 году их было в составе консисторий 38%, а в 1860-е годы уже 79%447. Возглавлял канцелярию секретарь, который назначался и увольнялся обер-прокурором Синода, таким образом, создавался двойной контроль за деятельностью епископа448. В канцелярии было организовано делопроизводство по 4 столам, во главе которых находились столоначальники, была введена должность регистратора, казначея и архивариуса.
Определение территорий епархий зависело от численности приходов и количества монастырей, которые должны были быть доступны управлению. Часто большие расстояния между центром и периферией не позволяли епархиальным архиереям объезжать епархии и вникать во все вопросы церковной жизни подведомственных территорий. Информацию об их состоянии они получали из присылаемых отчетов, что делало слабой вертикаль власти. Связано это было отчасти и с тем, что все издержки на организацию поездок они несли самостоятельно, а вследствие секуляризации и последующих экономических ограничений церковной собственности, были стеснены в средствах. Поэтому, несмотря на имеющиеся законы, обязывавшие архиереев обозревать раз в год вверенную паству, некоторые приходы с самого основания не видели ни одного из своих архиереев449. В результате утраты связи архиереев с паствой во многих епархиях усилилась власть на местах духовных правлений и благочинных. Церковный клир, занятый вопросами выживания в столь тяжелых условиях существования, терял связь с паствой, вследствие чего получил распространение раскол и ереси.
После пересмотра государственной религиозной политики в отношении Церкви в начале XIX века сложившаяся ситуация начинает кардинально меняться, что нашло отражение в широкомасштабном церковном строительстве даже в малочисленных поселениях. Параллельно с пересмотром функций церковных органов и форм их управления шел процесс расширения числа епархий. Если в последний год правления Александра I их было 40, то в 1855 году стало уже 55450. При учреждении новой епархии использовался принцип совпадения в границах с территорией губернии, что через более тесное взаимодействие церковной и светской власти способствовало налаживанию церковной жизни451.
Образование новых епархий было призвано не только преодолеть сложившуюся негативную ситуацию, усилить роль Церкви в деле народного образования и просвещения, но и укрепить власть государства в недавно присоединенных землях. Одним из таких проблемных мест в империи был Кавказ. Особенности управления определялись обширностью региона и непрочностью власти империи в регионе, отдаленностью от консисторских центров. Изначально территория Северного Кавказа в религиозном отношении была подчинена Астраханскому епископу. С 1829 года территории Войска Донского, Кавказской области и земли Черноморского казачьего войска входили в состав Новочеркасской и Георгиевской епархии452. Обширность епархии и неоднородный этнический состав приходов делали малоэффективными усилия епархиальных властей по нормализации церковной жизни населения. Как отмечалось выше, широкое распространение на территории епархии получил раскол и различные направления сект. Менее всего данной тенденции были подвержены станицы Черноморского войска, можно сказать о том, что в этом округе он был сведен на нет или этот процесс имел латентный характер. В клировых ведомостях за 1843 год отмечено только 3 человека, постоянно проживающих в г. Екатеринодаре, относящих себя к раскольникам453.
На момент образования самостоятельной епархии на её территории сложилась более сложная ситуация. Фактически в половине приходов, расположенных на территории Северного Кавказа, было отмечено проживание менее 100 человек представителей поповского и безпоповского раскола, субботников и молокан в отдельно взятом населенном пункте. Плотность их расселения сильно различалось по округам. Например, в Кизлярском округе ст. Шелкозаводской было отмечено проживание раскольников более 200 дворов454. В ст. Каргалинской того же округа среди 257 дворов с населением 1123 человека проживал 101 православный, а все остальное население относилось к расколу поповского толка455. В Пятигорском округе на 42 приходские церкви в 6 станицах было отмечено присутствие раскольников. Только в двух из них их число превышало 100 человек. Так, в ст. Александровской с населением более 2 тыс. человек проживал 261 представитель секты субботников456. При единоверческой церкви ст. Ессентукской православных христиан вообще не значилось на 119жителей прихода, из которых 917 вообще уклонялись от посещения церкви, а некоторые прихожане этой церкви проживали на удалении до 80 верст457.
Наиболее сложная ситуация в данных вопросах сложилась в приходах Ставропольского и Моздокского округов. Поскольку в Ставропольском округе более чем в половине из 61 приходской церкви в отчетах отмечено наличие представителей раскола. В 21 из них их было менее 100 человек, но в остальных они даже превышали численность православных прихожан. Например, в ст. Кавказской было отмечено наличие 773 представителей поповской секты на 1555 жителей458, а в ст. Прочноокопской числилось 2249 представителей той же секты на 2536 жителей459. Тенденция превалирования над православными жителями наблюдалось в Моздокском округе: в ст. Мекенской460, Калиновской461 и Ищорской462. При этом еще в четырех станицах из 20 их значилось в приходах более 100 человек.
В Терском казачьем полку на 1835 год насчитывалось 1061 человек, исповедовавших раскольничьи и старообрядческие верования463. По вероисповедальным спискам в Терском войске в 1865 г. старообрядцев насчитывалось 17536 душ обоего пола, что составляло около 15,2 %, раскольников – 1344 человек, то есть 1,2 %. Среди старообрядцев и раскольников особенно многочисленными были последователи поморской, молоканской, хлыстовской и субботнической сект. По данным «Кавказского календаря» поморцев на Тереке насчитывалось 235 мужчин и 270 женщин (итого 605 человек)464.
Основные направления церковного строительства и роль институтов епархиального управления в его развитии
Первые переселенцы на просторах Северного Кавказа предпочитали вместо капитальных церковных сооружений строить молитвенные дома, в виде временных камышовых или турлучных зданий, которые больше походили на хозяйственные крестьянские постройки. Суровые условия жизни в это время диктовали необходимость строительства именно таких сооружений678. Постепенно эти строения заменялись капитальными храмами, но порожденное условиями чувство временного пребывания на закрепленной территории останавливало в дальнейшем их строительство.
В новых природных и социальных условиях переселенцы старались сохранить характерные для них традиции и обычаи. При строительстве своих поселений они всегда оставляли место для будущего храма, а казаки жилые строения располагали вокруг церкви, но не ближе ружейного выстрела, поскольку для них она была рубежом последней обороны679 и имела большее значение в жизни станиц по сравнению с селами.
Строительство деревянных капитальных церквей ограничивал регламент 1800 года, который обязывал применять в строительстве исключительно камень и кирпич. Данный регламент был пересмотрен только в 1835 году, после чего было разрешено строить деревянные церкви повсеместно680. Причин к тому времени было несколько, во-первых, это отсутствие хороших мастеров строительства каменных зданий и надлежащего контроля со стороны государственных и духовных властей за самим процессом сооружения храмов. Во-вторых, запрет на строительство деревянных церквей в малочисленных приходах (и так повсеместно по России) нарушался. Стоит отметить и то, что из-за ограниченности в средствах церковные общества не могли сразу строить капитальные каменные строения, и прихожан приписывали к соседним приходам, сообщение с которыми было ограничено погодными условиями. В некоторых случаях данное обстоятельство способствовало усилению влияния раскола и сектантства. При всем либерализме в области строительства законом предписывалось строить деревянные церкви на каменном фундаменте, только по составленным архитекторами планам и фасадам, утвержденным проектам Синодом.
Еще указ Петра I от 24 октября 1722 года устанавливал ограничение строительства церквей без разрешения Синода. Устанавливая ограничение на строительство, предписывалось не давать разрешения для приходов не менее чем на 40 дворов в селах и 20 в городах. Если такие «… обветшают или сгорят, на их строительство заново разрешения не давать и приписывать к соседним приходам». Действие закона было направлено на улучшение состояния и убранства церковных сооружений и достаточное обеспечение церковного клира681. Впервые упоминается при учреждении церкви староста или ктитор, которого избирал сам приход. Староста не являлся человеком духовного звания. Изначально в круг его обязанностей входило приобретение свечей и хранение церковной кассы, в дальнейшем его участие в контроле над церковным имуществом и доходами церкви только расширялось.
Основными всплесками церковного строительства на Северном Кавказе являются периоды временного умиротворения Кавказского конфликта и притока населения. Из 207 церквей на 1845 год, сведения о которых установлены по клировым ведомостям, 184 (89%) были построены за счет средств самих прихожан или «доброхотных подаяний», т.е. добровольных пожертвований, собранных доверенными лицами прихода. Частными лицами было построено в разное время 11 (5,3%) храмов. На всю епархию приходилось только 8 (3,9%) церквей, построенных за счет правительственных средств, и 4 (1,9%) были возведены на средства войсковых сумм [См.: Приложение 24]682.
Архивные документы свидетельствуют о том, что в подавляющем большинстве имеющиеся храмы на момент открытия Кавказской епархии в 1843 году соответствовали предъявляемым нормам регламента. Прихожане сами заботились о красоте своего храма, проявляя усердие настоящих хозяев, не всегда, правда, везде им это удавалось. Строительство церкви было весьма затратным делом. Помимо возведения здания и отделки стен, необходимо было установить колокольню и иконостас, общая стоимость работ достигала более десяти тысяч рублей серебром, что было существенной суммой для переселенцев.
Не допускалось расположение в близости от церквей или по дороге к ним питейных домов. Еще в 1815 году Геориевское духовное правление, основываясь на рапорт благочинного священника Н. Тихомирова, подняло вопрос о сносе ряда питейных домов в с. Надежде, Пелагиаде и Старомарьевке. В своем обращении в Астраханскую духовную консисторию духовное правление представило примеры возникающих беспорядков в селах на основе последствий пьяного поведения, отмечая, что данные заведения были воздвигнуты незаконно и находились в непосредственной близости от храмов. Было указано также на пагубность влияния на прихожан, которые идут к храму и соблазняются уклонением от посещения церковных служб и литургий683. Но обращения в надзорные органы не давали реальных результатов, пока 2 апреля 1819 года Синодом не был разослан указ о сносе питейных домов с церковных земель. Оставались только те, которые были построены на момент принятия указа, а все последующие, по личному указу императора, «для подобающего внушения к храмам Божьим и для сохранения их должного назначения» удалялись с дорог, ведущих к храмам. После осмотра их переносили на установленное расстояние от храмов или оставлялись на прежнем месте при условии, чтобы они не попадали в поле зрения идущим к храму людям684. Предоставляя чертеж по установленной схеме [См.: Приложение 25] в консисторию, духовное правление должно было составить подробные сведения о возможности оставления питейных заведений или об их переносе.
В Ставрополе один питейный дом находился на расстоянии в 200 саженях от Троицкой церкви на негородовой земле, его решили оставить на прежнем месте. Второй питейный дом на таком же расстоянии, на городской земли в скрытном месте, поэтому его также решили не переносить. Еще два таких дома находились на одной линии в достаточном удалении от собора [См.: Приложение 26]685. В ст. Ставропольской от Казанской церкви питейный дом располагался в непосредственной близости к храму, его велено было перенести на 80 саженей, а второй находился на открытом месте в пределах станичной земли на расстоянии 140 саженей, его решили не трогать [См.: Приложение 27]686.
Ограниченные в доходах поселенцы могли долгое время довольствоваться имеющимся у них молитвенным домом или небольшой церковью. Так, в селе Журавки Пятигорского округа молитвенный дом был построен еще в 1816 году самими жителями. Здание было деревянное на каменном фундаменте с прибавлением каменного притвора, покрыто камышом687, и не беспокоило прежнюю епархиальную власть. Николаевская церковь с. Новоегорлыцкого Ставропольского округа была построена в 1825 году прихожанами из дерева на каменном фундаменте, с такой же колокольней. Здание покосилось от времени, стало тесным для проведения литургий и служб из-за многочисленности прихожан. Здесь же была возведена каменная ограда, а иконостас в ней оставался неокрашенным со времени возведения храма688.
Имея крайние нарекания к состоянию храма и по распоряжению епархиальных властей, при невозможности строительства новой церкви, обществами осуществлялся ремонт имеющихся построек. Например, Христорождественская церковь в с. Обильном Пятигорского округа была построена в 1791 году. Здание было деревянное, с такой же колокольней, на каменном фундаменте. В 1836 году по распоряжению церковных властей церковь была «… обновлена и ошлефована, крыша перекрыта железом, окрашена изнутри и снаружи, кругом обнесена каменной оградой …», а к 1846 году в ней был вновь сооружен иконостас689.
Другим примером является церковь Святых апостолов Петра и Павла в слободе Новогригорьевка Пятигорского округа, которая также была построена в 1791 году. Само здание было деревянное, с такой же колокольней, на каменном фундаменте, обнесено каменой оградой. В 1842 году провели капитальный ремонт: «перекрыли крышу железом, кругом ошелевана тесом, была окрашена изнутри и снаружи, но на иконостас средств не хватило», он остался ветхий деревянный690.
Вклад регионального духовенства в развитие образовательного пространства Северного Кавказа
Формирование единого социокультурного пространства Российской империи в первой половине XIX в. проходило в условиях территориального расширения границ государства и вхождения в его состав новых народов. Одним из способов решения поставленной задачи было создание начальных народных училищ, основной целью которых было утверждение в народе религиозных и нравственных понятий, распространение первоначальных полезных знаний. Большую роль в этом процессе государство отводило духовенству. Развитие образования и просвещения населения на Северном Кавказе должно было способствовать преодолению и искоренению укрепившихся за годы войны нравственных пороков.
Процесс просвещения предполагал не простое усвоение определенного набора знаний, а их осмысление и перестройку сознания. Довольно четко направление политики государства, роль Церкви в области просвещения народа, место и роль духовенства в государственной системе определила Екатерина II в своей речи Синоду: «… Если бы я спросила вас, господа, кто вы и какое занимаете положение, вы без сомнения ответили бы, что вы общественные деятели под властью государя и закона евангельского, чтобы научить законам, служащим правилом для наших нравов»1062.
Документы архива свидетельствуют о низком и поверхностном уровне знания молитв, значения и правильности исполнения служб и таинств1063. Если кто и был знаком с первоначальными истинами вероучения и мог прочитать основные молитвы, то очень редко они могли объяснить их значение1064. Помимо отсутствия системной работы в этом направлении, нужно отметить преобладание в народном сознании чувственного начала над рациональным. В преодолении этого явления в общественном сознании особое значение отводиться школе. Целенаправленный процесс обучения предполагает воспитание человека и выработку у него иного мировоззрения, формирование единого образовательного и культурного пространства.
Приходское духовенство активно участвовало в развитии образования населения посредством организации народных школ при приходах. Указ «О введении наук в России» 1803 года фактически открыто привлекал духовенство к участию в деле просвещения населения империи1065. Народные школы – образовательные учреждения дореволюционной России. Согласно Уставу о народных училищах для всех городов Российской империи от 5 августа 1786 г. были организованы главные и малые народные училища. Во время школьной реформы 1804 года главные народные училища были преобразованы в гимназии, а малые – в уездные училища. Именной указ императора Николая I от 1842 года «Наставление для управления сельскими приходскими училищами в селениях государственных крестьян» определил цель школ в «утверждении религиозно-нравственного и начального образования»1066. Обучение детей вверялось приходскому священнику, а заведование – Палате государственных имуществ. Последняя выделяла средства из общественного сбора на содержание школ и жалование учителям. Начальные народные училища были созданы в 1864 году и давали только начальное образование. К ним относились земские школы, различные ведомственные и частные школы, а также церковно-приходские и воскресные школы. В последующие годы их деятельность регулировалась Положением о начальных народных училищах, принятом в 1874 году.
По положению от 14 июля 1864 года, которое мало изменило предшествующие правила, было утверждено Положение о новых народных училищах, и в том же году Земское положение, которые давали возможность открывать училища самим земствам1067. Эти школы могли находиться как в управлении Министерства Народного просвещения, так и в ведении духовного ведомства (церковно-приходские школы), прочих министерств и в общественном ведении. Начальные училища открывались преимущественно в сельских местностях и городских предместьях. Изначально развитие народного образования и просвещения неразрывно связано с православным приходом, поскольку именно ему было суждено стать центром не только духовного, но и начального образования.
В условиях колонизации Северного Кавказа постоянно ощущалась необходимость кадрового обеспечения во всех сферах общественной жизни и государственного управления. Одной из попыток решения этой проблемы было развитие народных училищ, ориентированных не только на подготовку мальчиков к писарским должностям, но и просвещение населения. Эта задача приобретала особую важность в контексте потребностей образования и воспитания населения региона в традициях православной культуры через познание Закона Божьего.
Как известно, первая попытка открытия русской школы на Северном Кавказе была предпринята еще при работе осетинского православного подворья в 1744 году. В дальнейшем школа была переведена в Моздок, где только к концу века организаторы смогли наладить образовательный процесс и содержание обучающихся1068. На момент образования Кавказской епархии при приходских церквях насчитывалось 14 народных школ, в которых обучалось 528 мальчиков и 4 девочки, при 15 наставниках. В течение учебного года 17 детей по различным причинам прекратило обучение.
Самые первые из таких школ появились на Северном Кавказе в пределах Черноморского войска в ст. Щербиновской в 1812 году и Кущовской в 1823 году [См.: Приложение 40]1069.
Начало формирования школьной системы народного образования на Северном Кавказе приходится на 40-е годы XIX в.1070 Начальные учебные заведения в один или два класса предназначались для обучения лиц всех сословий с низким заработком, так как обучение в них было бесплатным. Каждый церковный приход должен был иметь не менее одного училища. Перечень предметов учебного курса начальных народных училищ включал: а) Закон Божий (краткий катехизис и священная история); б) чтение по книгам гражданской и церковной печати; в) письмо; г) первые четыре действия арифметики, и д) церковное пение там, где преподавание его было возможно.
Развитие духовного просвещения зависело от уровня образования самого духовенства, которое было не на высоком уровне. Из 288 священников Кавказской епархии на 1845 год только 108 имели семинарское образование, из 158 дьяконов было всего 28 человек, окончивших семинарию [Приложение 4]. К этому стоит добавить слабую вертикаль церковного управления и неразвитость церковной структуры, созданной Кавказской епархией. В такой сложной кадровой ситуации священники становились основными проводниками грамотности. В светских учебных заведениях они могли преподавать Закон Божий. В церковно-приходских школах, нередко построенных и содержавшихся на средства клира, обучали детей грамоте, арифметике, религиозно-нравственным началам.
После открытия самостоятельной епархии можно наблюдать резкий рост численности народных школ. Только в Ставропольском и Пятигорском округе в 1846 году в отчетах Синоду их было показано 19 [См.: Приложение 41]1071, в 1850 году были поданы сведения о 33 школах [См.: Приложение 42]1072, а к концу десятилетия только в Ставропольской губернии их насчитывалось уже 501073. В то же время духовенства, занятого в области образования, по Кавказской епархии числилось 71 человек1074. Общая численность православного населения епархии на конец 1851 года насчитывало 162 875 мужского и 158 912 женского пола. В епархии было 5 приходских училищ, 1 семинария, 2 уездных училища. Учебный процесс в них осуществляли 26 учителей, и обучалось 511 учащихся1075.
Открытие и финансовое обеспечение народных школ было разнообразным. Из указанных выше 50 таких школ 30 были казенными и содержались за счет средств Палаты государственных имуществ, а одна из них – полковым начальством в станице, принадлежащей к приходу Моздокской Успенской церкви. Церковнослужителями было открыто к тому моменту 15, из них пять в Ставрополе при Варваринской церкви, в Новоселицах, Константиновке, Донской балке, Ореховке, слободе Воронцовской, Китаеве, Елизаветинском, Рогулях, Тарумовке, Медведском. На территории указанного округа действовали и частные школы, таких в отчетах значится пять: в селениях Чёрный Рынок, Ивановка и в дер. Раздолье, принадлежащей приходом к церкви Ч. Рынка, в сел. Медведском – 2. При этом часть частных школ в отчетах не указывалась, поскольку их деятельность не имела широкого размаха1076.