Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Общественно – политическое положение в Башкортостане в 1917 – первой половине 1918 г 67
1.1. Провозглашение Башкирской территориальной автономии 67
1.2. Первые попытки формирования башкирских войск в условиях противостояния Дутова и большевиков .105
1.3. Советские проекты автономии Башкирии и отношения к ним лидеров башкирского национального движения 141
Глава 2. Гражданская война и действия в ней башкирских войск на стороне антибольшевистского движения (1918 – начало 1919 гг.) 156
2.1. Начало Гражданской войны на Южном Урале .156
2.2. Взаимоотношения Башкирского правительства с антибольшевистскими центрами .177
2.3. Формирование белых башкирских частей 203
2.4. Участие белых башкирских частей в боях с красными 227
Глава 3. Башкирское правительство и войска на стороне Советской власти и Красной армии (1919 – 1922 гг.) .269
3.1. Переход башкирского правительства и войска на сторону Советской власти и Красной армии. Признание Центральной советской власти Башкирской автономии .269
3.2. Формирование башкирских национальных частей Красной армии 296
3.3. Участие башкирских национальных частей Красной армии в борьбе с белогвардейцами .330
3.4. Башкиры в белом движении в Сибири и на Дальнем Востоке Эмиграция 379
Заключение 445
Список источников и литературы .459
- Провозглашение Башкирской территориальной автономии
- Взаимоотношения Башкирского правительства с антибольшевистскими центрами
- Переход башкирского правительства и войска на сторону Советской власти и Красной армии. Признание Центральной советской власти Башкирской автономии
- Башкиры в белом движении в Сибири и на Дальнем Востоке Эмиграция
Провозглашение Башкирской территориальной автономии
Начало ХХ в. занимает особое место в истории Российского государства. Этот период является своеобразным рубежом, который отделяет ее «царский этап» от «советской эпохи». В этот момент российское самодержавие вступило в полосу острого системного кризиса, в который Россия медленно погружалась на протяжении первых десятилетий указанного столетия.
Незавершенность запоздалых реформ, экономическая слабость, усугубленная Русско-японской, а затем и Первой мировой войнами, огромные жертвы, понесенные в них, падение авторитета власти, крах официальной идеологии, развал государственного аппарата и армии – все это повлекло радикализацию политических настроений масс, революционные взрывы 1905 и 1917 гг., крушение монархии, распад страны. Апогеем идейного, социально, политического раскола российского общества и стала ожесточенная междоусобная – Гражданская война.1
Октябрьская революция 1917 г., радикальным образом изменившая положение всех социальных слоев и способствовавшая образованию нового советского государства, до сих пор вызывает множество споров о том, как правильно оценить события 1917 г., были ли другие пути развития у российского государства кроме социалистического и т.д. не только у отечественных, но и зарубежных исследователей.2
Неоднозначной остается проблема трактовки и интерпретации Февральской и Октябрьской революций в контексте их общности и отличности. К примеру, по мнению исследователя И.В. Миандрика, слияние Февральской и Октябрьской революций в единый революционный процесс 1917 г. большинство зарубежных (в последние годы и отечественных) историков отрицают. События эти, в их понимании, были совершенно разными.1
В тоже время С.А. Кислицын и В.П. Трут отмечают, что в современной историографии все большее распространение получает точка зрения о том, что Февральская и Октябрьская революции в действительности были только этапами Великой Российской революции 1917 г. Лидеры большевиков отмечали спустя буквально несколько лет, что Октябрьский переворот и декреты, принятые большевиками в первые месяцы после прихода к власти, были лишь завершением буржуазно-демократической революции, осуществлением того, за что восставший народ боролся в феврале.2
Так или иначе, но эти события радикально изменили ход истории Российского государства, как в целом, так и отдельных ее регионов, в том числе и современной Республики Башкортостан, в частности.
Разумеется, царское правительство пыталось предотвратить происходящие изменения. Глубокое потрясение всех политических основ империи во время революции 1905–1907 гг. завершилось масштабным изменением государственного строя. Вопреки субъективным желаниям монарха, правительство вынуждено было вводить основы гражданственности, парламентаризма, многопартийности и демократических свобод. Начался кратковременный, но чрезвычайно насыщенный период думской монархии.1
Несмотря на эти изменения, кризис продолжался и достиг своего пика к осени 1916 – зиме 1917 годов. Важным его элементом явилось обострение национального вопроса особенно остро проявившегося в западных регионах – Финляндии, Польше, Прибалтике (Эстляндия, Курляндия, Лифляндия), в Средней Азии, на Кавказе, Сибири и т.д. для решения которого правительство проводило политику «административной систематизации и унификации».2
Данная проблема проистекала из особенностей исторического и территориального развития Российской империи, представлявшей собой к рубежу XIX–XX вв. многонациональное и поликонфессиональное государство.
По данным переписи 1897 г., на территории империи проживало 125, 6 миллиона человек, в том числе русских – 43, 3%, украинцев – 17,8%, поляков – 6,3%, белорусов – 4,7%, евреев – 4%, киргизов – 3,4%, татар – 3%, немцев – 1,4%, литовцев – 1,3%, латышей – 1,2%, башкир – 1%, армян – 0,9%, грузин – 0,9%, прочих национальностей – 10,8.3
По сведениям Ю.В. Бромлея накануне революции 1917 г. численность людей проживающих в России составляла 170 миллионов человек, более половины которых (около 57%) составляли представители 194 наций, народностей и этнографических групп.4 В тоже время исследователь А.Н. Максимов считал что их было намного больше – 311.5 В общем, в процентном соотношении нерусские народы составляли больше полвины всего населения страны – около 57 %, и находились на разных этапах общественно – экономического развития.
Не меньшим разнообразием отличался и ее конфессиональный состав. По данным той же переписи 1897 г. распределение верующих по конфессиям (в порядке убывания) выглядело следующим образом: православные и единоверцы – 87123604 чел. (69,3 %), магометане (мусульмане) – 13906972 чел. (11,1 %), римско-католики – 11467994 чел. (9,1 %), иудеи – 5215805 чел. (4,2 %), лютеране – 3572653 чел. (2,8%), старообрядцы и уклоняющиеся от православия –2204596 чел. (1,6%), армяне-григориане – 1179241 чел. (0,9%) и остальные – 535293 (0,4%).1
Разумеется, в самой природе многонационального государства уже заложена возможность межнациональных конфликтов и столкновений.2 Однако в дореволюционной России они усугублялись проводимой царским правительством внутренней политики в отношении своих граждан, «инородцев». Российская Империя была государством, в котором русский народ считался «хозяином» всей государственной территории, не зависимо от того были ли это исторически русские территории или области с «инородческим» коренным населением. По образному выражению философа и публициста евразийского направления Н.С. Трубецкого, русский народ «считался собственником и хозяином, как тех, так и других, а «инородцы» не хозяевами, а только домочадцами».3
Показательно в данном контексте обращение черносотенной организации «Союз Русского Народа» к русском народу в котором прямо указывалось: «русская народность, как собирательница земли русской и устроительница Русского государства есть народность державная; прочие народности в России пользуются правами гражданского равенства, за исключением евреев».1
Коренными территориями Российской империи считались Европейская и Азиатская ее части, исключая Финляндию, Польшу, Привислинье, Литву, Прибалтийский край и Закавказье, а также Среднеазиатские владения.2
В соответствии с данными постулатами в Российской империи и строилась национальная политика, сводившаяся к принципу «разделяй и властвуй», сформировавшаяся и апробированная еще в XVI–XVIII вв.3
Для ее осуществления использовались всевозможные способы и приемы. Так, царизм, исходя из своей политики, для удобства управления и эксплуатации местного населения, умышленно разделял коренное население по разным административным единицам – губерниям и уездам.4
Еще 5 мая 1865 г. был издан указ о делении Оренбургской губернии, в результате чего башкирское население оказалось разделенным в административно-правовом отношении.5 В итоге, к началу XX в. башкиры разрознено проживали в нескольких – Уфимской, Оренбургской, Пермской, Вятской и Самарской губерниях6, что отрицательно сказывалось на их консолидацию в рамках единого этноса.
Одновременно, «русская идея» отказывала крупным народам России в праве не только на административную автономию, но и на развитие культуры, а малым – в праве на существование, подразумевая их постепенную ассимиляцию.7
Взаимоотношения Башкирского правительства с антибольшевистскими центрами
Под влиянием репрессий местных советских работников против башкир у членов Башкирского правительства сложилось мнение, что Советская власть является принципиальным врагом Башкирской автономии.1 Поэтому, после освобождения из Оренбургской тюрьмы А.З. Валиди, изыскивая возможности для продолжения работы по организации автономного Башкортостана направился в Челябинск, где располагался один из центров восстания чехословацкого корпуса.
Здесь 29 мая он встретился с руководителями восстания – членами Временного исполнительного комитета чехословацкой армии. Свой приезд в штаб-квартиру чехословаков А.З. Валиди описывал следующим образом: «Представился я как член Башкирского правительства, бежавший из оренбургской тюрьмы. Несмотря на то, что на мне была довольна странная башкирская одежда, и борода разрослась, встречавший чешский офицер без колебаний поверил мне. Через некоторое время он познакомил меня с членами Временного исполнительного комитета чехословацкой армии, руководящими восстанием. Я рассказал им о том, что в Бурзянском, Тангаурском, Катайском и Яланском кантонах имеются наши партизанские отряды, попросил оружия. Они согласились удовлетворить нашу просьбу, решили предоставить под наше правительство здание в центральном районе города. Я был поражен таким доверием ко мне и теми обещаниями, которые они давали».2 Таким образом, в ходе длительной беседы с руководством чехословаков и А.З. Валиди была достигнута договоренность о предоставлении оружия и помещения для Башкирского правительства.
По некоторым данным, человек, который так тепло отнесся к А.З. Валиди и разговаривал с ним как с председателем Башкирского правительства, даже не придав значения тому, как он был одет, был одним из руководителей «Чехословацкого национального совета» Богдан Павлу. Позднее он стал послом Чехословакии в некоторых странах, заместителем министра иностранных дел. Он обещал, что при проведении мобилизации башкирам будут предоставлены необходимые средства и оружие. Эти люди желание Башкурдистана быть автономной областью воспринимали как его естественное право и сказали, что поговорят с генералом Ханжиным, занимающимися организацией русских войск, и предложили не медля начинать дело.1
Получив, таким образом, обещание поддержки А.З. Валиди начал налаживать связи с остальными выжившими лидерами башкирского национального движения.
В первый день июня 1918 г. было выпущено «Обращение Башкирского правительства к народу», в котором сообщалось о возобновление работы руководящего органа башкир. Лидеры башкирского движения призвали башкир к борьбе с большевиками, которых они обвиняли в уничтожении существовавших автономий, в том числе и автономного Башкортостана, разграблении национальных богатств башкирского народа и т.д. Заканчивалось же оно призывом «Поднимайся, башкир; вставай, мусульманин! Стройся в ряды войск! Прояви свою отвагу, смелость и решительность, сбрось с себя лапы, которые на тебя наступили!».2
Представителем Башкирского правительства при комитете народной власти, учрежденном после революции 1 июня был назначен Г. Таганов.3 5 июня Башкирское шуро, образовав организационно-пропагандистский и военный отделы, приступило к работе.4 7 июня 1918 г. был издан приказ о воссоздании Башкирского национального правительства, временным Председателем которого стал С. Мрясов. Так же в него вошли Г. Адигамов, Г. Габитов, С. Магазов, М. Халиков. Сам А.З. Валиди стал военным министром.1
Одновременно было приняты несколько приказов, согласно которым предпринималось назначение заведующих по отделам на право управления таковыми, пока не прибудут ранее назначенные на эти должности лица, а также объявлялось что распоряжения правительства должны будут публиковаться в газете «Башкорт», являющейся печатным органом Башкирского центрального шуро после чего вступали в законную силу.2
В это же время с ними в Челябинск начали приезжать бывшие работники кантональных организаций, которые активно участвовали в возрождении работы расформированных большевиками Башкирского правительства и различных учреждений.3
Одновременно на местах возникали волостные управы и комитеты (в Мухамедкулуевской волости например его возглавил сын ишана Харун Курбангалиев), воссоздаются кантональные структуры. В уезде и городе действовала также другая так называемая татаро-башкирская организация – Национальный Мусульманский совет (выступавший за культурную автономию). Ввиду отсутствия у правительства развитого хозяйственного аппарата, его роль фактически выполняли избранная на уездном съезде земельная управа (от башкир в нее вошел Ишдавлет Ишбулатов) и земские учреждения. Камнем преткновения между гражданской администрацией, земством и кантональными властями стал вопрос о праве денежных сборов с башкирских земель.4
Перед Башкирским правительством стояла несколько задач, одной из наиболее важных из которых являлось созданию башкирских воинских частей. Данная проблема была тесно связана с общей целью организации автономии башкир, а ее решение зависело от многих факторов, и в первую очередь от взаимоотношений с соседними антибольшевистскими центрами.
Организация автономного Башкортостана во многом осложнялась тем, что территория проживания башкир в то время входила в зоны влияния сразу нескольких правительств: Временное Сибирское правительство претендовала на северные и восточные, Самарский Комуч на средние, правительство Дутова на южные кантоны.1 В связи с этим, правительство Башкортостана было вынуждено искать лавировать между ними и искать пути сотрудничества с каждым из них.2
Кроме того, оно хорошо понимало, что формирование и содержание воинских частей, обеспечение их провиантом, обмундированием, оружием и т.д., потребует больших финансовых затрат, что также повлияло на решение установить контакты с другими центрами антибольшевистской борьбы.
Как пишет в своей работе Машин М.Д. «Не имея достаточных военных сил башкирское и казахское правительства пошли на сотрудничества с Дутовским войсковым правительством о совместной вооруженной борьбе против Советской власти».3
В газетном сообщении Сибирский Вестник от 5 октября 1918 г. было отмечено, что «В настоящее время Башкирия присоединилась к Сибирскому правительству, имеет там своих представителей и действует единодушно как с этим правительством, так и с Оренбургским казачеством. Башкирия перестала быть молчаливой и беззащитной. В борьбе с большевиками Башкирия выступала весьма активно».4
Для переговоров с командующим Сибирской армией полковником Гришиным-Алмазовым в целях установления контактов с Сибирским правительством 2 июля в г. Омск выехал башкирский представитель Г. Габитов1 (в некоторых документах Абдуль-Хак Габитов2).
Он вез с собой на его имя специальный запрос за № 247, в котором Башкирское правительство призывало «признать башкирское войско как особую военную единицу с самостоятельным хозяйственным и внутренним управлением и устройством, подчиненную во всем, что не относится к операции, военному отделу правительства Башкирии». Оно также просило «организовать в Оренбурге (пока временно в Златоусте) главный штаб башкирских войск со всеми необходимыми отделами» и «обеспечить необходимым вооружением, снаряжением и довольствием одну башкирскую дивизию с артиллерией, кавалерией, инженерной частью и другими вспомогательными родами войск».3
Через несколько дней в Омск прибыли и члены правительства А.З. Валиди и С. Магазов, которые привезли с собой «наказ-вопросник», включающий в том числе вопросы, касающиеся отношения Временного сибирского правительства к автономиям нерусских народов в целом, к Башкурдистану и Алаш-Орде в частности.
Переход башкирского правительства и войска на сторону Советской власти и Красной армии. Признание Центральной советской власти Башкирской автономии
Период взаимодействия Башкирского правительства с другими антибольшевистскими центрами занимает особое место в истории башкирского национального движения. Однако, как отметил один из зарубежных исследователей: «Сотрудничество между башкирами и белыми длилось недолго. Оно было разорвано из-за отсутствия тактичности со стороны белых и из-за их тенденции к притеснению малых народов. Комуч отказался предпринимать меры в отношении будущего самоуправления и башкирских аграрных требований».1 Тоже самое, можно сказать и о Временном Сибирском правительстве.
После разрыва с белогвардейцами перед лидерами башкирского национального движения вновь встал вопрос, как поступить в сложившейся ситуации, какие предпринять шаги, что бы сохранить молодую автономию. Наиболее оптимальным вариантом являлось – пойти на сотрудничество с недавними врагами – Советской властью.
Необходимо отметить, что Башкирское правительство и Шуро до этого момента несколько раз пыталось наладить контакты с большевиками. Так, еще в начале 1918 г. сначала Ш.А. Манатов, а затем Б.А. Шафиев пытались договориться с Советским правительством о представлении автономии для Башкирии. Позднее, правительство Башкортостана в октябре 1918 г. направило своего уполномоченного С. Атнагулова, который должен был наладить контакты с большевиками и выяснить как будет относится советская власть к башкирам, в случае их добровольного перехода со своим войском. Однако С. Атнагулов добрался только до Белебея и остался там.1
По некоторым источникам С. Атнагулов работал в подпольной работе и вел агитацию за советскую власть.2 Впоследствии он будет абстрагироваться от башкирского национального движения и назовет своего бывшего соратника А.З. Валиди «контрреволюционером».3
В ноябре 1918 г. для установления связи с большевиками в Москву были командированы М. Халиков и Г. Карамышев. А.З. Валиди были написаны письма на имя М. Горького и Ф. Шаляпина, в которых он отрекомендовал М. Халикова, объяснив миссию, возложенную на него. Однако они не поехали в Москву и вернулись обратно, передав письма в другие руки.4 Трагически закончилась и попытка еще одной делегации возглавляемой Абдрашитова наладить контакты с большевиками. По воспоминаниям А.З. Валиди, все члены этой группы были арестованы и расстреляны, когда пытались пересечь линию фронта около г. Стерлитамака.5 В середине декабря 1918 г. Башкирское правительство предприняло еще одну попытку связаться с большевиками, направив к ним для этого своих представителей М. Халикова и Х. Сагитова. Башкирские посланники смогли попасть в освобожденную от белогвардейцев Уфу только в январе 1919 г. Здесь и произошла их встреча с членами Уфимского губревкома.
Во время общения стороны смогли прийти к определенному компромиссу, подписав 30 января 1919 г. двусторонний протокол. В ходе двусторонних переговоров М. Халиковым были выдвинуты шесть условий, на которых башкирское правительство было согласно перейти на сторону красных, в том числе: признание башкирской автономии и предоставление башкирам внутреннего самоуправления, оказание помощи в формировании регулярного башкирского войска, полная амнистия для всех участников, ограничение переселения людей в Башкирию и продление фронта до линии Челябинск-Троицк.1
Уфимские большевики не пожелавшие взять на себя ответственность, сообщили, что переговоры продолжатся после консультаций с Москвой.2 В связи с этим, 4 февраля 1919 г. Уфимский ревком отправил телеграмму на имя Ленина, в которой была дана информация о сложившейся ситуации.3
Через неделю из Москвы пришел ответ: «Предлагаем не отталкивать Халикова, согласиться на амнистию при условии создания единого фронта с башкирскими полками против Колчака. Со стороны Советской власти гарантия национальной свободы башкир полная. Конечно, необходимо наряду с этим строжайше отсечь контрреволюционные элементы башкирского населения и добиться фактического контроля над пролетарской надежностью башкирских войск».4
М. Халиков и Х. Сагитов, получившие предварительное согласие, вернулись обратно и 8 февраля 1919 г. в Кананикольском доложились о результатах поездки на срочном заседании членов Башкирского правительства и представителей Башкирского войска. Здесь же присутствующие были ознакомлены с протоколом от 30 января 1919 г. В ходе обсуждения члены заседания приняли решение о необходимости заключения договора большевиками на тех же условиях, которые были приняты правительством Башкирии на его заседании 21 ноября 1918 г. а именно:
«а) Башкирское правительство и башкирское революционное войско обязуются: немедленно прекратить военные действия против советской власти и начать борьбу как с российской контрреволюцией так и с мировым империализмом; 2) неуклонно проводить в пределах Башкирии социалистическую советскую форму правления, согласно Конституции РСФСР, принятой 5-ым съездом на заседании 10 июля 1918 г.
б) Российская Республика в лице руководящих центральных органов ее обязуется: 1) немедленно, не дожидаясь созыва Всероссийского съезда совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, признать Башкирскую советскую республику в пределах Малой Башкирии в тех границах и административном делении, которые определены в положении об автономном управлении Башкирии; 2) оказать всемерную финансовую поддержку; 3) немедленно снабдить башкирское революционное войско – корпус, который должен быть доведен до полного состава, всем ему необходимым для борьбы с контрреволюцией на общих основаниях с Красной армией: охрану революционного порядка и спокойствия в Башкирской республике поручить Башкирским революционным войскам».1
Также было принято решение делегировать группу в составе М. Кулаева, М. Халикова, А. Бикбова, Х. Сагитова и Г. Карангачева в Уфу для обсуждения с представителями советской власти проекта предварительного договора об условиях перехода на сторону красных.2
9 февраля 1919 г., А.З. Валиди, в качестве командующего башкирскими войсками направил телеграмму командующему 5-ой армии Восточного фронта, в которой извещал, что Башправительство направляет свою делегацию для переговоров с органами советской власти.3
Большевикам предлагалось, как только будет заключен договор, направить в Красную Мечеть (Мраково) особоуполномоченное лицо от 5-ой армии с тем, что бы координировать совместные боевые действия. Сообщалось, что как только он прибудет в указанное место, туда прибудут и сам А.З. Валиди и начальник штаба башкирского войска.
Здесь же предлагалось объединить командование башкирских и красных частей, выслать вооружение в д. Юмагузино. Донесение содержало также данные о расположении башкирских и действующих рядом белых войсковых соединений.1
А.З. Валиди предлагал взять Верхнеуральск и оттуда направится на Троицк или Челябинск. Революционный военный совет 5-ой армии выразил свое одобрение в связи с предстоящим переходом башкир на сторону Красной армии, одновременно выразив готовность к проведению совместных операций против Колчака и Дутова.2
14 февраля командующий башкирского войска направил письмо в части 1-ой армии Восточного фронта Г.Д. Гая, которые дислоцировались рядом с предложением прекратить военные действия ввиду перехода последних на сторону большевиков.3
Несмотря на то, что на следующий день из 1-ой бригады Пензенской дивизии пришел положительный ответ,4 через день – 16 февраля командиром Зеленковым и комиссаром Сидоровым той же части было заявлено что они «в башкирах не нуждаются», не признают их автономию и что с ними как «контрреволюционерами разговора быть не может».5
Подобное отношение к башкирскому правительству и войскам не было удивительным, учитывая, что речь шла о вчерашних врагах. Недоверие было обоюдным, поскольку как признавал сам А.З. Валиди, «убедить войска и членов правительства в одночасье перейти на сторону красных было делом нелегким»6. Тем временем, переговоры продолжались более месяца, однако ощутимых результатов они не принесли.
Башкиры в белом движении в Сибири и на Дальнем Востоке Эмиграция
После того, как в большевики к августу 1919 г. освободили Урал и началось длительное отступление армии Колчака на восток, к нему присоединилась и та часть башкир, которая отказалась перейти на сторону Красной армии в феврале 1919 г. Их дальнейшая судьба была связана с оппозиционным А.З. Валиди крылом башкирского национального движения в лице Курбангалиева и его сторонников.
Для того что бы понять, почему так произошло, что в феврале 1919 г. не все башкиры поддержали идею заключения договора с большевиками, необходимо рассмотреть и понять особенности внутреннего развития и состава участников башкирского национального движения за автономию.
По мнению некоторых исследователей башкирское национальное движения, развернувшееся в начале XX в. было само по себе не однородным.
Так, Ф.Х. Гумеров выделяет внутри движения «три направления: 1) большевистское; 2) монархическое во главе с Г.-М. Курбангалиевым, сторонники которого придерживались политики сохранения единой России с предоставлением культурно-национальной автономии башкирам; 3) демократическое во главе с Валидовым, охватившем большинство населения».1
Левое движение первоначально было представлено среди башкир немногочисленными выходцами из революционно-демократической интеллигенции (С.С. Атнагулов), революционными рабочими, солдатами, крестьянами (Я. Ахметов, Г. Альмухаметов, Ф.А. Ахмедуллин, Ш.А. Худайбердин и т.д.) которые не пользовались известностью среди большевиков.2 Оно противостояло национальному движению.
В свою очередь, как известно, в самом башкирском национальном движении за автономию существовало и явное противоречие между двумя направлениями – Правительством Башкирской автономии во главе с А.З. Валиди и группой сторонников Мухаммед – Габдулхая Курбангалиева.3
Мухаммед-Абдулхай (Габдулхай) Курбангалиев родился в 1889 г. в д. Медиак современного Аргаяшского района Челябинской области в знаменитой семье суфийских ишанов (шейхов) Курбангалиевых. Его дед – известный на Урале ишан, имам в д. Айбатово Челябинского уезда Оренбургской губернии – Курбангалиев Абдул-Хаким был наставником Зайнуллы Расулева.4 Его отец был не менее известный «Аксак ишан» Габидулла Курбангалиев, землевладелец и предприниматель, ишан, имам, ахун Челябинского уезда Оренбургской губернии, содержал медресе в д. Медьяк, которое пользовалось большой популярностью у мусульманского населения.5
Сам Мухаммед-Габдулхай закончил это учебное заведение, и с 1915 г. служил секретарем муфтия Оренбургского магометанского духовного собрания (ОДМС), а с 1916 г. – управляющим петербургским округом (мухтасибатом) муфтията. В 1917 г. он участвовал в I, II и III Всебашкирских съездах (курултаях), на последнем из которых инициировал принятие постановления о создании отдельного от ОДМС духовного управления Башкурдистана. В подготовке этого документа также участвовал бывший кади ОДМС Риза ад-Дин Фахреддинов.1
М.Г. Курбангалиев был известен и уважаем среди аргаяшских башкир прежде всего как религиозный деятель. Не случайно именно его выбрали в сентябре 1918 г. председателем Комитета по распространению гражданства и свободы среди мусульман, организованного населением пяти волостей Челябинского уезда.2
Поэтому не случайно исследователи, называя разные причины раскола среди лидеров башкирского национального движения, выделяют, в том числе религиозный фактор.
По мнению исследователей на особенности формирования башкирской интеллигенции начала ХХ в. во многом оказывала мусульманская духовная среда, на которую в свою очередь влияли ишаны (учителя)3, которые представляли собой достаточно разнородный слой религиозных деятелей.4
По мнению Н.И. Наумовой противостояние А.З. Валиди и М.Г. Курбангалиева являлось отражением противоборства двух крупных ишанских родов известных на Южном Урале. С одной стороны это Расулевы, распространявшие джадидизм, идеи которого во многом повлияли на становление А.З. Валиди как личности, с другой Курбангалиевы, исповедовавших идеи кадимизма. Если ишанизм первых имел либерально-просветительскую окраску, то последние были более консервативным.
В результате как считает исследователь, религиозные расхождения трансформировались в политическое противоборство между адептами обоих ишанов. Приверженцы Валидова контролировали юго-восток исторической Башкирии, а семейство Курбангалиевых – юго-восток (Верхнеуральский и Челябинский уезды).1
Если первые были активными сторонниками автономии Башкортостана, то М.Г. Курбангалиев и многие его земляки – аргаяшские башкиры были против.2
Основным доводом их позиции являлись особенности расселения зауральских башкир, проживавших отдаленно от основного массива материнского этноса и не имевших, территориальной целостности. Поэтому, в случае провозглашения автономии Башкортостана они бы жили изолированно от автономного государства.
Что касается национально-государственного устройства башкирского населения, то оно полагалось М. Г. Курбангалиевым и его единомышленниками, представленными в основном башкирами Мавлютовской, Давлетбаевской, Метелевской волостей Челябинского уезда, вошедшими позднее в состав Аргаяшского кантона Малой Башкирии как культурно-национальная автономия. Основной своей задачей они считали быстрейшее создание автономного Башкирского духовного управления мусульман в котором М.Г. Курбангалиев и его сторонники видели возможность реализации своих прав как субъектов культурно – национальной автономии.3
Несмотря на противоречия, тем не менее, они «составляли политическое целое с башкирами юго-восточной и северо-восточной частей нынешней Республики Башкортостан»,4 поэтому можно сказать, что в основе противостоянии двух направлений лежало прежде всего разное видение будущего положения башкирского народа в составе Российского государства.
По мнению И.Ф. Плотникова именно группа Курбангалиева, а не А.З. Валиди, которого прежде всего интересовала судьба башкир, тюркских народов в целом, «стремилась к освобождению России от большевистской власти вместе с русскими и другими народами», и только потом к созданию культурной автономии башкир.1
Эти разногласия появились практически с самого начала национального движения и проявлялись на всех трех всебашкирских курултаях, однако достигла пика взаимная неприязнь на рубеже 1918–1919 гг.
А.З. Валиди, говоря о противоречиях с Г. Курбангалиевым на первом всебашкирском курултае, отмечал следующее: «Среди Аргаяшских башкир жила влиятельная семья Курбангалиевых, крупных земельных собственников и богачей. В моем докладе по земельному вопросу содержались некоторые социалистические идеи, а также тезис о разделе больших земельных владений. Сторонники Курбангалиевых выступили против этого положения, но их мнение не было принято. Давно снискавший известность своей консервативностью, М.Г. Курбангалиев пытался доказать в своем выступлении, что в программе будущей нашей деятельности центральное место должна занять защита религии».2
Если А.З. Валиди и его сторонники начали взаимодействие с представителями белых правительств под давлением обстоятельств, то сторонники М.Г. Курбангалиева изначально проявляли свою лояльность к белому движению, в том числе крайнее монархическому.