Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Особенности положения Православной Церкви в Финляндии ко времени провозглашения ее государственной независимости в 1917 г.
1. Проблема политического самоопределения Финляндии в ХГХ-ХХ вв ст. 41
2. Особенности церковно-государственных отношений на территории Финляндского Великого Княжества ст . 45
3. Национальная и языковая проблемы в Финляндском Великом Княжестве ст. 50
4. Своеобразие межконфессиальных отношений в Великом Княжестве ст. 56
5. Истоки и предпосылки церковного модернизма в Финляндии ст. 60
Глава 2. Возникновение Финляндской Православной Церкви и положение Валаамского монастыря после Октябрьской революции в России .
1. Организационное оформление Финляндской епархии Православной Российской Церквив 1892-1917ГГ ст. 67
2. Общественно-церковная жизнь Финляндии и провозглашение государственной независимости в 1917г :!...ст.72
3. Поместный Собор Православной Российской Церкви 1917-1918 гг. о положении православных в Финляндии ст . 82
4. Валаамский монастырь и революция в России. Выбор подданства насельниками монастыря ст. 87
5. Православная Церковь и политическая обстановка в Финляндии в 1920-е гг. Партия «николаевцев»наВалааме ст. 95
6. Проблема юрисдикции Финляндской Православной Церкви и позиция Финляндского архиепископа Серафима (Лукьянова) ст. 102
Глава 3. Общественно-церковная жизнь Финляндии в 1920-30-е гг: «календарная смута» на Валааме и «проблема монастырей» в Финляндской Церкви .
1. «Календарная проблема» в Финляндской епархии. Первый Собор автономной Финляндской Православной Церкви 1921 г. и введение нового календаря ст. 122
2. «Календарная смута» в Валаамском монастыре в начале 1920-хгг ст. 131
3. Архиепископ Финляндский Герман (Аав) и «пасхальный вопрос» в Валаамском монастыре в 1924-1926 гг ст. 138
4. Жизнь Валаамского монастыря при новом календарном стиле. Церковные суды над старостильниками 1925,1926,1927 гг ст. 143
5. «Проблема монастырей» в Финляндской республике в 1930-е гг ст. 160
Глава 4. «Каноническая схизма» в Финляндской Православной Церкви: Валаамский монастырь в послевоенной большой политике .
1. Православная Церковь Финляндии в преддверии Второй мировой войны ст. 175
2. Финляндская православная миссия среди карел и «календарное противостояние» в монастыре на Новом Валааме в 1940-1945 гг. ст . 183
3. Православная Церковь Финляндии после Второй мировой войны: «между Москвой и Константинополем» ст. 189
4. Воссоединение братства Валаамского монастыря с Московским Патриархатом в 1945 г. и результаты воссоединения ст. 204
5. Каноническое признание Московским Патриархатом Финляндской Православной Церкви и возвращение в ее юрисдикцию Валаамского монастыря в 1957 г ст. 225
Заключение ст. 259
Список источников и литературы
- Особенности церковно-государственных отношений на территории Финляндского Великого Княжества ст
- Поместный Собор Православной Российской Церкви 1917-1918 гг. о положении православных в Финляндии ст
- Архиепископ Финляндский Герман (Аав) и «пасхальный вопрос» в Валаамском монастыре в 1924-1926 гг ст.
- Финляндская православная миссия среди карел и «календарное противостояние» в монастыре на Новом Валааме в 1940-1945 гг. ст
Введение к работе
В настоящее время в общественно-церковной жизни России возрастает роль института православного монашества, практически уничтоженного силами советского государства в 1920-30-е гг. Судьба Старо-Валаамского монастыря Православной Российской Церкви, оказавшегося на территории независимой лютеранской Финляндии и сумевшего сохранить свое юридическое лицо, внутреннюю организацию и общественную значимость, на сегодняшний день не изучена. Актуальность исследования обусловлена отсутствием комплексного анализа проблем Православной Церкви в Финляндии периода ее государственного и церковного становления и роли Валаамского монастыря в этом процессе. До сих пор современной российской наукой не было дано оценки церковной ситуации в Финляндии означенного периода. Необходимость развития межцерковных отношений требует взаимной осведомленности, открытости и доверия православных граждан, принадлежащих к разным церковным юрис дикциям. В исследуемый период отношения между Русской и Финляндской Православными Церквами были напряженными, что привело к длительному периоду их обострения и формированию устойчивых негативных стереотипов, которые данное исследование опровергает. Материалы архива Финляндского Валаамского монастыря малодоступны для российских историков, так же как и материалы ГА РФ для финляндских, что делает востребованным исследование, основанное на комплексном изучении документов этих архивов.
Научная новизна. В работе пересматриваются устоявшиеся взгляды на начало самостоятельной жизни Финляндской Православной Церкви в свете ранее не использованных архивных материалов и исследований по теме. Конфликты в общественно-церковной жизни Финляндии, имевшие место в 1917-1957 гг., впервые рассматриваются через их проявление в жизни одного из крупнейших монастырей русской традиции, который, будучи оторванным от родины, оказался в центре событий, связанных со становлением новой национальной Церкви. Проработанный диссертантом материал позволяет
прояснить ряд сложных вопросов новейшей истории и впервые перейти в них от предположений на почву исторических явлений и фактов.
Объектом исследования диссертации является история возникновения и становления автономной Финляндской Православной Церкви. Предметом исследования - особое положение и роль Валаамского монастыря в этом процессе. Хронологические рамки исследования обусловлены двумя важными датами в истории общественно-церковной жизни Финляндии. В 1917 г. после Февральской революции в России финляндское правительство и национальные лидеры местного церковного управления начали разработку нового государственного закона о церковно-государственных отношениях. 1957 г. - год признания Московским Патриархатом автономной Финляндской Церкви в юрисдикции Константинопольского Патриархата, год, когда уже не было сомнений в том, что новая национальная Православная Церковь состоялась.
Главная исследовательская проблема диссертации - проблема возникновения автономной Финляндской Православной Церкви, которая анализируется через изучение роли в этом процессе Спасо-Преображенского Валаамского монастыря. Цель работы - исследовать основные этапы становления православной церковной организации Финляндии и одновременного упадка Валаамского монастыря в 1917-1957 гг. в их взаимозависимости и противоречивости.
В исследовании решены следующие задачи:
Проанализированы церковно-государственные отношения в Финляндии до и после провозглашения ее независимости. Выявлены различия отношений Церкви и государства в императорской России и республиканской Финляндии.
Изучены особенности общественно-церковной жизни Финляндии на момент дарования местной епархии автономии от Российской Православной Церкви в 1921 г. и проанализированы причины их формирования.
Исследован процесс возникновения канонических разногласий между Финляндской архиепископией и Православной Российской Церковью. Выявлены роли Константинопольской Патриархии, правительства Финляндии, церковных властей и Синода Русской Православной Церкви Заграницей (РПЦЗ) в процессе отделения Финляндской Церкви.
Изучена позиция Валаамского братства и его лидеров по отношению к смене гражданства и церковной юрисдикции.
Исследована история смуты в Валаамском монастыре по вопросу перехода Финляндской Церкви на гражданский - «новый» - церковный календарь. Изучены причины появления «проблемы монастырей» в общественно-церковной жизни Финляндии и выявлено ее значение для местной Церкви.
Прослежено влияние экономического фактора на взаимоотношения местного Церковного управления и Валаамского монастыря.
Исследованы канонический, культурно-общественный и политический контексты отношений Финляндской Православной Церкви и Валаамского монастыря с Московским Патриархатом в послевоенный период, выяснены обстоятельства перемены юрисдикции братством монастыря и проведена их оценка.
Установлены основные участники событий и проанализированы их взгляды и взаимоотношения.
К одной из задач исследования следует отнести восстановление фактографии текущих событий, что стало возможным благодаря введению в научный оборот неиспользованных ранее архивных материалов.
В качестве методологической основы исследования применялись принципы историзма, системности и комплексности. Необходимость одновременного рассмотрения различных особенностей жизни Валаамского монастыря и Православной Церкви Финляндии в период с 1917 по 1957 гг. с учетом исторических обстоятельств, повлиявших на их формирование, определили совмещение в настоящей работе проблемно-хронологического и
синхронного методов.
Основные положения, выносимые на защиту:
Первое положение опровергает устоявшийся стереотип, что в начале своего становления Финляндская Православная Церковь была «обновленческой», следствием чего явилось не твердое ее каноническое положение до сих пор, и утверждает, что нельзя проводить равенство между «Живой Церковью» в Советской России, которая была инструментом богоборческой власти для разложения Православной Церкви изнутри, с Православной Церковью Финляндии, правительство которой никогда не инициировало гонений на веру и было против отделения Церкви от государства или ее уничтожения.
Второе положение отвергает мнение о принадлежности «календарного противостояния» в Валаамском монастыре в 1920-40-е гг. к «церковному расколу», выводящему приверженцев старостильной или новостильной позиции из ограды Православной Церкви. Автор утверждает, нестроения на почве церковного календаря в Финляндии имели политической характер.
Третье положение утверждает, что причиной осложнения отношений местных властей с монастырским правлением было не «богоборчество» и личная неприязнь представителей власти, а гражданские беспорядки, как фактор общего экономического кризиса в стране. Автор доказывает, что появление «проблемы монастырей» в Финляндии во многом было результатом культурологического несоответствия разных церковных традиций.
Четвертое положение утверждает, значение Валаамского монастыря в церковно-общественной жизни Финляндии не ограничивалось ролью крупного туристического и культурного центра. Оно заключалось в том, что русский монастырь стал духовным и экономическим «донором» для молодой Церкви и помог сохранить ее независимость и каноничность. Русское монашество содействовало становлению местной церковной организации и внесло свой вклад в развитие финляндской культуры и государственности.
5. В пятом положении опровергается точка зрения, что снисхождение было единственной причиной признания Московской Патриархией Финляндской архиепископии в составе Константинопольского Патриархата в 1957 г. Исследованные автором материалы доказывают реальность возможности воссоединения Финляндской и Русской Церквей в послевоенной период и обнаруживают истинными причинами отказа от этого шага традиционное стремление советских властей не допустить усиления Церкви в СССР, неприятие валаамскими старостильниками финляндской общественно-церковной жизни и осознание иерархами Московской патриархи своей несвободы и зависимости от воинственно атеистической государственной власти.
Соответствие диссертации паспорту научной специальности.
В соответствии с формулой специальности 07.00.02 - «Отечественная история», включающей изучение прошлого государства и народов России через исследование их деятельности во всех сферах жизни на различных этапах исторического развития, представленная работа является теоретическим исследованием источников по истории русской православной организации на территории бывшего Великого Княжества Финляндского через анализ совокупности выявленных фактов и явлений общественно-церковной жизни Финляндии периода 1917-1957 гг.
Соответствие диссертации области исследования специальности. Полученные научные результаты соответствуют пункту 4 «История взаимоотношений власти и общества, государственных органов и общественных институтов России и ее регионов» (положения 1, 3, 4, 5), пункту 10 «Национальная политика Российского государства и ее реализация. История национальных отношений» (положения 3, 4), пункту 13 «История взаимоотношений государства и религиозных конфессий» (положения 1, 5), пункту 18 «Исторические изменения ментальностей народов и социальных групп российского общества» (положение 4) паспорта специальности 07.00.02 «Отечественная история».
Апробация и реализация результатов диссертации осуществлялась в форме докладов на научно-практических конференциях разных уровней: VI Ежегодной Всероссийской конференции «Наследие преподобного Серафима Саровского и будущее России» (Санкт-Петербург - Саров, 2009), Международном научно-общественном конгрессе «Духовно-нравственное и патриотическое воспитание детей и молодежи в поликультурном информационном и кадровом пространстве» (Петрозаводск, 2009), XX Международной Богословской конференции ПСТГУ (Москва, 2009); в форме подготовки межрегиональной конференции «III Валаамские образовательные чтения» (о.Валаам, 2010), 19 публикаций в отечественных журналах, в том числе 2 статей и 1 публикации в журналах, рекомендованных ВАК. Результаты исследования используются преподавателями ПСТГУ при чтении лекций по новейшей истории Русской Православной Церкви на Богословском факультете.
Источниковую базу диссертации составили материалы архивов: Финляндского Валаамского монастыря (VLA), Национального архива республики Карелия (НАРК), Государственного архива Российской Федерации (ГА РФ) и архива Спасо-Преображенского Валаамского монастыря (АСПВМ).
Документы архива VLA представляют собой большую часть архива Старо-Валаамского монастыря, вывезенного в 1939-1940 гг. при эвакуации братства с острова Валаам в глубь Финляндии. Это отчетная документация, переписка официального и личного характера насельников монастыря с адресатами из-за границы, архиереями, протоколы заседаний Церковного суда, заявления в Церковный суд от братии монастыря, отзывы в прессе того периода, воспоминания и личные записи участников событий. Из НАРК к исследованию привлечены некоторые материалы Фонда 762 «Валаамский монастырь». Автор также использовал материалы шести Фондов ГА РФ, в том числе Фонда 3431 «Всероссийского Церковного Собора», Фонда А-353 «Народного комиссариата юстиции РСФСР», Фонда 6343 «Архиерейского Синода Русской Православной Церкви заграницей», Фонда Р-5826 «Русского
Общевоинского союза», Фонда Р-6991 «Совета по делам РПЦ при Совете Министров СССР», Фонда 494 «Финляндского Жандармского управления 1817-1917».
Из опубликованных источников в работе использованы одни из самых ранних публикаций по проблеме — труды иеромонаха Харитона
(Дунаева) и проф. Н.Н. Глубоковского , а также воспоминания митрополита Евлогия (Георгиевского) , благотворителя монастыря князя А.В. Оболенского , монахини Марии (Стахович) , письма духовника монастыря схиигумена Иоанна (Алексеева) . В качестве дополнительного материала использованы воспоминания маршала К.Г. Маннергейма и книга Э. Иоффе с публикацией
его писем . Из периодических изданий к исследованию привлечены материалы официального журнала Финляндской Православной Церкви «Утренняя заря» 1921-1938 гг., «Журнала Московской Патриархии», «Голоса Литовской Православной Церкви» 1932-1938 гг., «Церковного вестника Западно-Европейской епархии», «Церковных ведомостей», журнала «Русский паломник».
Историография проблемы. Труды по истории Православной Церкви в Финляндии начали публиковаться в 1920-е гг. Первыми систематизаторами, представившими свое понимание событий, были сами участники процесса отделения Финляндской Церкви от Московского Патриархата, деятели Финляндского Церковного управления и Учебного министерства в правительстве . Их позиции схожи в отрицательной оценке роли Русской
Харитон (Дунаев), иером. Введение нового стиля в Финляндской Православной Церкви и
причины нестроений в монастырях (по документам и записям инока). Аренсбург. 1927. 2 Глубоковский. Н. Н. «Война и мир» в Финляндской Православной Церкви. София. 1929.
Евлогий (Георгиевский), митр. Путь моей жизни: воспоминания митрополита Евлогия
(Георгиевского), изложенные по его рассказам Т. Манухиной. М. 1994.
Оболенский А.В. Мои воспоминания и размышления. Стокгольм, Брюссель. 1961.
У «пещер Богом зданных»: Псково-печерские подвижники благочестия XX века / Сост. Ю.
Малков, П. Малков. М. 2003; Мария (Стахович), мон. Безмолвие внутреннее:
иеросхимонах Михаил, последний великий старец Валаамский. М. 2006.
Валаамский старец схиигумен Иоанн (Алексеев): письма о духовной жизни / Сост. В.
Дегтярев / М. 2007. 1 Маннергейм К.Г. Мемуары: «Мой XX век». М. 2000.
Иоффе Э. Линии Маннергейма: письма и документы, тайны и открытия. СПб. 2005.
Протоиереи Сергей Солнцев, Сергей Окулов; А. Инкинен; У. Сетеля.
Церкви как «проводника в Финляндии имперской политики русификации». В 1950-60-е гг. финляндские исследователи придерживались уже сложившейся ранее традиции, с той поправкой, что отрицательное отношение к «имперской России» в Советском Союзе позволяло открыто писать о «грехах» «царского режима». В 1960 г. в Хельсинки вышла брошюра одного из основных участников событий, государственного советника, представлявшего дела Православной Церкви в правительстве, Антти Инкинена , в которой автор повествует о деятельности архиепископа Серафима (Лукьянова) на посту Финляндского архиерея и сообщает о его «интригах». В 1966 г. в Хельсинском университете прошла защита диссертации по проблемам Православной Церкви в Финляндии - «Организация Национальной Православной Церкви в финляндской политике в 1917-1925». Автор, У. Сетяля (U.V.J. Satala), не отрицал факт учреждения в Финляндии национальной Церкви силами государственных властей, но отмечал ведущую роль профински настроенной части русского духовенства в окончательном отделении Финляндской Церкви. В изданиях Московской Патриархии послевоенного периода, в основном, подчеркивались беззаконность действий Константинопольского Патриарха и обособления Финляндской Церкви, попрание ею канонов и склонность к модернизму . О политике «русификации» в Финляндии принято было молчать. Официальную позицию по этому вопросу отражала статья А. Ведерникова в «ЖМП» «Горькие плоды церковного разделения»12. После признания в 1957 г. Московским Патриархатом автономии Финляндской Церкви под юрисдикцией Константинопольского Патриарха общий тон статей смягчился - признавался факт отделения, обстоятельства которого были всем
1 "3
известны, но анализа их не проводилось . С 1980-х гг. в Финляндии стали признавать наличие националистических тенденций в государственной и
10 Inkinen A. Arkkipiispa Serafim. Helsinki. 1960. Буевский А. Патриарх Константинопольский Мелетий IV и Русская Православная Церковь // ЖМП. 1953. № 3; Алешин А. (Буевский А.) Ответ на статью "Обозревателя" из "Аамун Койтто" (По вопросу взаимоотношений Финляндской Православной Церкви с РПЦ после 1917 г.) // ЖМП. 1955. № 1; Ведерников А. На канонический путь! // ЖМП. 1953. № 10. 12 ЖМП. 1951. № 12.
Красноцветов П., прот. На праздновании 60-летия автономии Православной Церкви Финляндии // ЖМП. 1979. № 4.
церковной политике страны в первой половине XX в. В Советском Союзе церковные исследователи были согласны с тем, что сложные обстоятельства и неясное положение Православной Церкви в молодом Советском государстве оправдывали обособление Финляндской Церкви.
В 1990-е, после отмены официальных идеологических установок, стали предприниматься попытки анализа церковной истории Финляндии, сделанные, в основном, светскими историками. Доказывая факт использования Российским правительством в политических целях Православной Церкви в Великом Княжестве в начале XX в., исследователи рассматривали его автономно, вне контекста общей церковной истории и церковного учения. Касательно Валаамского монастыря и его участия в событиях, можно выделить два тезиса, проводимых в современной историографии: 1) расположение монастыря на территории Финляндии спасло его от поругания большевиками, и он занял достойное место в новом государстве 2) Финляндское Церковное управление насильственными мерами по финнизации отторгло монастырь от коренных русских традиций и присвоило его материальное достояние, чем почти полностью разрушило монастырь.
В 1982-83 гг. в Хельсинки вышла книга «Валаам и его миссия» . Жесткость проведения календарной реформы в Финляндской Церкви авторы оправдывают необходимостью подтверждения Православной Церковью своей «финнизации» в глазах местного правительства и общественности. По мнению авторов, в период национального становления государства царившее в Валаамском монастыре «антиинтеллектуальное направление» потерпело поражение. Справедливо отмечая трагизм судьбы Валаамского монастыря в Финляндии, авторы не определяют его реальной значимости. Но в книге справедливо отмечено, что с точки зрения развития национальной Церкви проблема монастырей была глубже, чем проблема церковного календаря, вызвавшая их противостояние местным властям - монастыри были слишком изолированы от местной общественно-церковной жизни.
14 Valamon puolustus ja saariyhteiso II Valamo ja sen sanoma I Kohonen N., Porri E. Helsinki. 1982. P. 45, 259-273.
В 1990-е гг. в России было несколько публикаций по теме. Наиболее значительные из них - книги Петрозаводского издательства. Самая крупная на сегодняшний день научная работа по исследуемой проблеме была выполнена в Карельском НЦ РАН в 1994-1996 гг. К проекту были привлечены материалы отчетов финляндских епархиальных архиереев из РГИА. Исследователи утверждают, епархия активно шла на сближение с финским обществом, но петербургское епархиальное начальство усиленно пыталось обратить этот процесс вспять «на позиции великодержавия». В книге, ставшей результатом исследования , представлена развернутая историография темы, включающая описание позиций финских и отечественных исследователей, представлена светская и церковная концепции. В 2001 г. вышла книга тех же авторов , в которой добродушно-иронический тон повествования сглаживал острые углы, скрывая трагизм ситуации: русская православная миссия оказалась отторгнутой в Финляндии.
Если петрозаводские авторы склонны сглаживать острые углы, то инок Всеволод (Филипьев), исследователь истории Валаамского монастыря финляндского периода , считает календарное противостояние в Финляндии в 1920-е гг. исповедничеством и борьбой за церковное предание. Еще более радикальный в суждении о Финляндской Православной Церкви - английский автор Владимир Мосс. Его книга полемическо-публицистического характера содержит главу об истории календарного раскола в Финляндии 1920-х гг. Автор делает эмоционально окрашенные выводы о неканоничности реформы
календаря и «про-мелетианской» иерархии Финляндской Церкви .
В современных отечественных исследованиях тема Православной Церкви Финляндии в XX в. упоминается в трудах известного канониста доктора церковной истории профессора протоиерея В. Цыпина. Он настаивает,
Яровой О.А., Смирнова И.А. Валаамский монастырь и православная церковь в Финляндии: 1880-1930-е гг. (из истории финнизации православной конфессии). Петрозаводск. 1997.
16 Яровой О.А., Смирнова И.А. Валаам под флагом Финляндии. Петрозаводск. 2001.
17 Всеволод (Филипьев), инок. Охранительство. Джорданвилль; М. 2004.
Мосс В. Греция и Балканы: календарный раскол // Православная Церковь на перепутье (1917-1999). СПб: «Алтейа». 2001.
что карельская паства на территории Финляндии подверглась насильственной финнизации, а Российская Церковь препятствовала этому процессу, что и вызвало негативное к ней отношение. Протоиерей В. Цыпин отрицательно оценивает вмешательство Константинопольской Патриархии в церковную жизнь Финляндии, Эстонии и Латвии и выделяет роль государственных властей Финляндии в нарушении канонических отношений с Московским Патриархатом . Из заметных публикаций по теме можно выделить сборник статей «Российское зарубежье в Финляндии между двумя мировыми
войнами» . Авторами, Т.А. Богдановой и А.К. Клементьевым, предприняты попытки проанализировать обстоятельства перехода Финляндской Церкви под юрисдикцию Константинопольского Патриарха в контексте ситуации в Валаамском монастыре, однако, недостаток архивных материалов не позволил авторам выйти за рамки уже известных фактов. В этот же сборник включено
исследование д.и.н. В.И. Мусаева . В работах этого автора приведены ценные статистические сведения по православным приходам и монастырям в Финляндии и освещена их реакция на изменения в церковно-общественной жизни.
В диссертации использованы так же выводы из нескольких работ финляндских исследователей, опубликованных после 2000 г: X. Килпелейнена,
(Н. Kilpelainen), Ю. Лоймы (J. Loima), Ю. Рииконена (J. Riikonen) . Завершая историографический обзор, следует отметить, что исследований, вполне
Цыпин Владислав, прот. История Русской Церкви 1917-1997. Кн. 9. М. 1997. С. 215-219. Богданова Т.А., Клементьев А.К. Введение нового календарного стиля и последующее разделение валаамской братии в оценке профессора Н.Н. Глубоковского // Российское зарубежье в Финляндии между двумя мировыми войнами. Сборник научных трудов. СПб. 2004. С. 130-162.
Мусаев В.И. Православная Церковь на территории Финляндии: Валаамский монастырь в первые годы финляндского правления // Российское зарубежье в Финляндии между двумя мировыми войнами. Сборник научных трудов. СПб. 2004. С. 124-130; Мусаев В.И. Православная Церковь в независимой Финляндии (1918-1930-е гг.) // Вестник Церковной истории. 2006 г. № 4. С. 194-212).
1 Kilpelainen Н. "Valamo - karjalaisten luostari?" Helsinki. 2000; Loima J. Aliens in Finland: The Greek-Catholic Russian Congregations of the Southeastern Karelian Isthmus as a National Problem in 1889-1939. Helsinki. 2001; Loima J. Nationalism and Orthodoxy. Helsinki. 2004; Riikonen J. Kirkko politiikan syleilyssa: Suomen ortodoksisen arkkipiispakunnan ja Moskovan patriarkaatin valinen kanoninen erimielisyys 1945-1957. Joensuu. 2007.
соответствующих проблеме диссертации, нет ни в финляндской, ни в отечественной историографии.
Практическая значимость исследования определяется большим количеством обработанных архивных фондов, источников, новизной собранного и введенного в научный оборот фактографического материала и сделанными на основе его анализа выводами. Результаты работы могут быть использованы при составлении лекционных курсов и написании обобщающих трудов по отечественной истории новейшего периода.
Настоящая работа состоит из введения, четырех глав, заключения, списка источников и литературы. Первая глава посвящена определению и характеристике основных процессов общественно-церковной и политической жизни Финляндии времени ее автономии в составе России. Во второй главе анализируются обстоятельства возникновения самостоятельной Православной Церкви Финляндии после 1917 г. и то, как они отразились на жизни Валаамского монастыря. Третья глава посвящена изучению «календарного раскола» в Валаамском монастыре, его последствий и значения для общественно-церковной жизни Финляндии. В заключительной четвертой главе анализируется малоизученный период т.н. «канонической схизмы», когда Православная Церковь Финляндии находилась в состоянии балансирования между Московским и Константинопольским Патриархатами, анализируется роль, отведенная Ново-Валаамскому монастырю в этом процессе.
Особенности церковно-государственных отношений на территории Финляндского Великого Княжества ст
Труды по историографии Православной Церкви в Финляндии начали публиковаться еще в 1920-30-е гг. Первыми систематизаторами, представившими свое понимание событий периода становления Финляндской Церкви, были сами участники процесса отделения ее от Московского Патриархата, будущие лидеры Финляндского Церковного управления и Учебного министерства (Министерство Просвещения) в правительстве51. Их представления о положении Православной Церкви в своей стране во многом схожи и могут быть сформулированы следующим образом: финны за период русификации автономного Финляндского Княжества были ущемлены в своих правах, царское правительство до революции 1917 г. использовало любые средства, в том числе и Православную Церковь, для укрепления своих позиций, поэтому возросшее чувство национального достоинства финнов не могло принять Православия в его «русском» обличий, а политические обстоятельства требовали единения нации, таким образом, если Православию суждено укрепиться в. Финляндии, то это должно быть свое, «финское» Православие.
На русском языке в 1920-е гг. были выпущены две серьезные работы: в 1927 г. книга иеромонаха Харитона (Дунаева) о введении григорианского календаря в Финляндской Православной Церкви и в 1929 г. труд Н.Н. Глубоковского «Война и мир в Финляндской Православной Церкви» . Объединяет эти работы, прежде всего, отсутствие эмоциональной окраски, присущей финским авторам, и стремление оценить ситуацию в соответствии с Церковным Преданием и исторической перспективой.
В 1950-60-е гг. финские исследователи в оценке межвоенного периода церковно-общественной жизни в Финляндии придерживались уже сложившейся ранее традиции, с той поправкой, что культивируемое в Советском Союзе отрицательное отношение к «имперской» России позволяло открыто писать о «грехах» царского режима. Например, Анти Инкинен, в своей публикации «Архиепископ Серафим»54 критикует Финляндского архипастыря Серафима (Лукьянова), считавшегося ставленником «царской России», в непоследовательности и интриганстве в период управления епархией в 1917-1924 гг. События послевоенных лет, метания митрополита Серафимом (Лукьяновым) между церковными юрисдикциями55, давали не мало поводов для критики первого главы автономной Финляндской Церкви: «Его неудачная политика и интриганство в кратчайшие сроки привели к стремительному концу его карьеры в Финляндии и его переселению заграницу, где в течение двадцати лет он занимал ряд ведущих духовных постов в российской эмиграции в Западной Европе. По окончании Второй мировой войны деятельность Серафима, к тому времени уже возведенного в сан митрополита [1938 г], до 1949 г. продолжалась под знаком некоторых запланированных Московским Патриархатом преобразований»56.
В 1966 г. в Хельсинском университете прошла публичная защита диссертации «Организация Национальной Православной Церкви в финляндской политике в 1917-1925», на основе которой был выпущена брошюра «Интернациональные контакты в контексте проблемы национализации Финляндской Православной Церкви». Автор, У. Сетяля, не отрицал факта учреждения национальной Церкви в Финляндии силами государства и подчеркивал немаловажную роль контактов с дружественными Церквами в Эстонии и Латвии. Однако, по утверждению автора, финляндское правительство потеряло интерес к идее объединения Финляндской Церкви с Православными Церквами в Прибалтике из-за разногласий в понимании этими странами церковно-государсвтенных отношений - в Эстонии Церковь была отделена от государства, а в Латвии были сильны симпатии к католикам . У. Сетяля также отмечал немаловажную роль профински настроенной части русского духовенства в окончательном отделении Финляндской Церкви от Московского
Патриархата, что объяснял несогласием верхушки местного клира с засильем в Финляндии «Русской» Церкви58.
В публикациях, вышедших в СССР, в основном подчеркивались беззаконность обособления Финляндской Православной Церкви, попрание ею канонов и склонность к модернизму59. О политике «русификации» в Финляндии, даже в ее «имперском» варианте принято было молчать. Официальную позицию по этому вопросу отражала статья А. Ведерникова в Журнале Московской Патриархии «Горькие плоды церковного разделения: к положению Православной Церкви в Финляндии»60. После признания в 1957 г. Московским Патриархатом автономии Финляндской Церкви под юрисдикцией Константинопольского Патриархата и последовавших обменов визитами руководящих церковных деятелей общий тон статей о Финляндской Православной Церкви в «ЖМП» стал более мягким - признавался бесспорный факт отделения, обстоятельства которого были всем известны, но анализа их не проводилось61.
1960-1988 гг., время возглавления Финляндской Православной Церкви архиепископом Павлом (Олмари) , можно назвать возрождением и расцветом в местных масштабах церковной жизни в Финляндии. Он неоднократно посещал СССР и в 1967 г. был награжден орденом Святого равноапостольного князя Владимира I степени, назван почетным членом Ленинградской духовной академии. Архиепископ Павел не акцентировал национального характера православия, но возвращался к мысли о его вселенскости, не настаивал на преимуществе перед лютеранством, но говорил о праве каждой конфессии иметь «свое лицо» и свои отличительные особенности. Все это способствовало процессу самоидентификации церковной организации в Финляндии и позволило финским авторам открыто писать о недостатках прошлого. С 1980-х гг. в Финляндии все чаще стали признавать наличие националистических тенденций в государственной и церковной политике страны в первой половине XX в. В Советском же Союзе церковные исследователи в основном были согласны с тем, что сложные обстоятельства и неясное положение Церкви в молодом Советском государстве оправдывали, в некотором роде, обособление Православной Церкви в Финляндии от Московского Патриархата.
В 1990-е, после распада СССР и отмены официальных идеологических установок, стали предприниматься попытки анализа и осмысления церковной истории Финляндии XX века, сделанные, в основном, светскими историками. Доказывая факт использования Российским правительством Православной Церкви в Финляндии в политических целях в начале XX в., исследователи рассматривают его автономно, в отрыве от знания истории Церкви вообще и ее учения в частности.
В 1996 г. вышла книга Расила Вильо «История Финляндии» в переводе с финского и под редакцией заведующего лабораторией истории Финляндии и Скандинавских стран Петрозаводского Государственного Университета проф. Л.В. Суни. В книге подробно освещается история Финляндии от древности до наших дней. Концепция профессора Суни такова также опирается на утверждение, что правительство императорской России использовало Православную Церковь как инструмент «русификации» в последний период автономии Финляндского Княжества. В книге не поддерживается широко распространенное мнение о решающей роли России в формировании финляндской государственности и подчеркивается завоевательный, агрессивный характер имперской политики, присоединившей Финляндию насильно и вопреки желанию ее жителей: «К моменту присоединения Финляндии к Российской империи в 1809 г., она во многих отношениях была совершенно отдельной областью Швеции. Финляндию объединяло с ней общее центральное управление и западная культура, но Финляндия имела свой университет, свое местное управление и вполне самостоятельную церковную организацию [лютеранскую — прим. авт. дис]. Изменения, вызванные переходом под власть России, не были слишком разительны»63
Поместный Собор Православной Российской Церкви 1917-1918 гг. о положении православных в Финляндии ст
Осенью 1914 г. Император Николай II, которого в Финляндии называли «клятвопреступником» после Февральского манифеста 1899 г., приравнявшего Великое Княжество к другим административным единицам Империи, утвердил большую программу русификации в Великом Княжестве, нацеленную на преодоление обособленности от России и ликвидацию взаимного расхождения народов. Мероприятия программы делились на три группы: первая - была направлена на укрепление центральной государственной власти, насаждение дисциплины среди финляндского чиновничества; вторая - касалась обороноспособности Санкт-Петербурга, улучшения путей сообщения; третья - ориентирована на культурное и экономическое сближение двух народов через расширение деятельности Православной Церкви, сферы влияния русских банков и предпринимательства в Финляндии, предоставление русским финляндского гражданства1 .
Сомнения России в лояльности Финляндии были не безосновательны. Во время Русско-Японской войны революционные настроения оказались довольно сильны в Финляндском Княжестве. В мае 1908 г. П.А. Столыпин, докладывая в Думе по «финляндскому вопросу», упоминул о «Красной гвардии», союзе «Voima» ("Сила") и тайной доставке оружия, расценивая все это как подготовку революции190. В 1914 г. в финских студенческих кружках широко обсуждалась возможность создания военной организации, способной поднять восстание против России. В то же время в Финляндии распространялась прокламация, призывавшая население «как только настанет удобный момент гнать прочь русских варваров», от которых Германия давно якобы желает освободить Финляндию и ставит это одной из задач настоящей войны. В Стокгольме развернул провокационную деятельность против России вождь левого крыла партии «младофинов», член Финляндского Сейма Иоанас Кастрен. Другой известный политический деятель, бывший германский вице-консул Леве Гольтдбек, «ловкий и со связями», организовывал через Финляндию шпионаж в России в пользу Германии . Во время Первой мировой войны Финляндское Княжество было опутано сетью «доверенных лиц».
Неудивительно, что к 1917 г. его называли «красным тылом революции» , на Карельском перешейке, в непосредственной близости от границы, неоднократно скрывался В.И.Ленин и проводились тайные собрания социал-демократов. К этому же периоду относится тайная подготовка в Германии финляндской народной гвардии - отряда егерей. Финляндское Жандармское управление имело сведения, что в Германии готовилось целое войско для высадки в Финляндию, и Шведский король готов пропустить его через свою страну .
Однако, следует заметить, - что в Княжестве, до Первой мировой войны, политическое течение за смену Российской митрополии на Швецию не было популярным. Политические партии Финляндии: социал-демократическая, шведская народная и младофины - сопротивлялись активно деятельности Русского правительства по ограничению автономии, но, тем не менее, Финляндия добивалась, скорее не полного обособления, а непосредственной связи с Империей через Российского Монарха195, чья воля была бы ограничена Финляндской Конституцией Однако, несмотря на не угасшие верноподданнические настроения среди финнов , Великое Княжество накануне и во время Первой Мировой войны оказалось своеобразной «бомбой», тщательно собранной и готовой взорваться, в непосредственной близости от Северной столицы Российской Империи198. Политические круги Финляндии внимательно следили за настроением в русском обществе и авторитетом Монарха, чтобы успеть позаботиться о своих интересах.
Осенью 1917 г. Финляндия, как и Россия, стояла на пороге катастрофы. Страну парализовали забастовки и безработица, прекратились военные заказы, начались трудности с продовольствием, своим хлебом страна была обеспечена лишь на 40 %, Сенат и парламент «кипел» от споров199. После Октябрьской революции в России, в декабре 1917 г. Финляндский парламент-сейм с перевесом всего в 12 голосов проголосовал за отделение от России200. И хотя 4 января 1918 г. исполком Совета народных комиссаров объявил о признании Финляндской республики, в январе 1918 г. в Хельсинки был совершен «красный» переворот . Генерал К.Г.Маннергейм, ставший национальным героем Финляндии202, восстановил порядок в стране, охваченной гражданской войной. В декабре 1917 г. он - единственный генерал Царской армии, не присягнувший Временному правительству2 - оценивая возможность спасения «большой» Родины, вспоминал: там «не было и намека на сопротивление... Советская власть все более укреплялась и становилась угрозой для молодого финского государства» . В начале осени 1917 г. будущий маршал Финляндии вел тайные переговоры с генералами Врангелем и Крымовым о -свержении Временного правительства206, а еще ранее, в марте, безуспешно пытался уговорить командующего румынским фронтом генерала Сахарова
Архиепископ Финляндский Герман (Аав) и «пасхальный вопрос» в Валаамском монастыре в 1924-1926 гг ст.
Избранный в июне 1922 г. викарным епископом протоиерей Герман Аав был утвержден в этой должности правительством только 21 апреля 1923 г. Как уже отмечалось выше, в ноябре 1922 г. финляндское правительство неофициально предлагало архиепископу Серафиму покинуть пост, на что получило отказ. Архиепископ Серафим отказался сопровождать в Константинополь делегацию представителей от финляндского правительства и Церковного управления, намеренных просить об автокефалии и хиротонии нового епископа. Поездка состоялась без него. 8 июля 1923 г. в Константинополе Патриарх Мелетий (Метаксакис) , за два дня до бегства на Афон, хиротонисал для автономной Финляндской Православной Церкви епископа Сортавальского Германа339. Сенатору Э. Сетеля, посредством дипломатических связей в Швеции, удалось повлиять на Турецкое правительство, чтобы отложить отъезд-изгнание Патриарха, назначенный на 3 июля 1923 г., ради решения вопроса об устройстве дел в Финляндской и Эстонской Церквах340. Надеясь помешать действиям местной администрации, архиепископ Серафим писал Вселенскому Патриарху: «Если они увидят, что зависимость им неприятна и неудобна, то они не замедлят отойти и от этой Церкви и вместе с "братской" Эстонской Церковью образуют самочинную Автокефалию [...] Каноническая связь с Константинопольской Церковью им нужна только как средство отторжения от Русской Церкви и достижения полной свободы, когда они никем и ничем не будут стеснены, когда порвут всякое духовное единство со всеми другими Церквами и объявят свои каноны в духе "Живой Церкви"». В другой раз архиепископ убеждал Патриарха Мелетия: соборы Финляндской Православной Церкви мнения всего православного населения страны не отражают, т. к. русский клир по закону 1918 г., не имея прав гражданства - не имеет права голоса; автокефалия невозможна в Церкви с двумя епископскими кафедрами, а Герман Аав при встрече произвел на архиепископа тягостное впечатление, о канонах православной Церкви говорил как об отживших свой век, был женат два раза и имел 11 человек детей, из которых шестеро малолетних342 - обремененный такой заботой, как будет управлять епархией? - сетовал архиепископ. Герман Аав нужен Правительству и Церковному управлению, убеждал владыка Патриарха Мелетия, для устранения его, Серафима, чтобы «беспрепятственно вести Финляндскую Церковь на слияние с лютеранством»3 3. Мнение правящего архиерея Финляндской епархии не было учтено ни в Финляндии, ни в Константинополе. Константинопольский Патриарх признал «доводы архиепископа Серафима лишенными канонического основания и его протест против хиротонии законно избранного кандидата - незаконным»344. Константинопольский Патриархат принял Финляндскую Православную Церковь, оставив ей статус автономной — он согласился с архиепископом, что для автокефалии поводов явно не достаточно.
Вселенская патриархия действовала согласно вынесенному 1 марта 1922 г. Священным Синодом Константинопольской Церкви, по предложению того же Патриарха Мелетия, решению «об обязательном и исключительном подчинении» ей всей православной диаспоры . Не все Поместные Церкви одобрили это решение. В частности, протестовал против вмешательства Константинополя во внутренние дела Русской Православной Церкви Святейший Патриарх Тихон. Как показала история, это сопротивление было оправданным. В Советской России после обновленческого «собора» 2 мая 1923 г., Константинопольский Патриарх Григорий VII, предлагал упразднить в Русской Церкви с таким трудом восстановленное патриаршество: «В виду возникших церковных разногласий мы полагаем необходимым, чтобы Святейший патриарх Тихон ради единения расколовшихся и ради паствы пожертвовал собою, немедленно удалившись от Церковного Управления, как подобает истинному и любвеобильному пастырю, пекущемуся о спасении многих, и чтобы, одновременно, упразднилось, хотя бы временно, патриаршество, как родившееся во всецело ненормальных обстоятельствах в начале гражданской войны, и как считающееся значительным препятствием в восстановлению мира и единения»346. Представитель Константинопольского Патриарха в России архимандрит Василий (Димопуло), по утверждению обновленческой прессы, даже «переосвящал» «тихоновские» церкви для обновленцев, поддерживая только с ними евхаристическое общение347, за что впоследствии Константинопольский Патриарх получил благодарность от обновленческого «синода» за моральную поддержку348.
На территориях, отделившихся от России, местные правительства, как правило, стремились поставить под контроль государства церковную администрацию и способствовать ее отделению от Московского патриархата. Так, будучи утвержденным на должность епископа, Герман Аав без согласования со своим архипастырем, владыкой Серафимом, но в согласии с остальным церковным правлением, во время молебна, произнес имя государственного служащего-лютеранина, сенатора Эмиля Сетеля, выше имени правящего архиерея349. Местное Церковное управление пошло дальше. Вопреки распоряжению Вселенского Патриарха350 -неукоснительно поминать за богослужением имя Патриарха Тихона после имени Константинопольского Патриарха - и данному финляндской делегацией обещанию соблюдать это правило , епископ Герман прекратил возглашение имени Московского Патриарха. Сохранились воспоминания митрополита Антония (Храповицкого) о новом Финляндском архиерее: «Этот сомнительный епископ Герман, в мирском одеянии, подбритый и подстриженный, расхаживает по улицам города на соблазн православным и для злорадства иноверцев» .
Однако не везде вмешательство местных властей вызвало такое резкое противостояние как в Финляндии. Например, в Латвии, в 1919 г. на Рижскую кафедру был переведен из Пензенской епархии архиепископ Иоанн (Поммер), будущий священномученник. По национальности владыка был латыш и одинаково хорошо владел русским и латышским языками. Его кандидатура устроила и местные власти. Он так же искал компромисса в отношениях с местным правительством и исходатайствовал у Святейшего Патриарха Тихона внутренней самостоятельности для своей епархии, верность Московскому Патриархату он отстоял до самой своей мученической смерти в 1934 г. Мало того, архиерей был настолько популярен и уважаем паствой, что в 1925 г. его избрали в республиканский сейм. В парламенте он не без успеха отстаивал равноправие Православной Церкви среди местных конфессий . Только после смерти архипастыря Латвийская Церковь была включена в юрисдикцию Константинополя.
Финляндская православная миссия среди карел и «календарное противостояние» в монастыре на Новом Валааме в 1940-1945 гг. ст
Как указывалось выше, идея христианского государства была популярна в Финляндии и большевизм, воздвигший гонения на Церковь, воспринимался финнами как явление антицивилизационное. Однако, выступая хранителями христианских традиций и православного мировоззрения в лютеранском государстве, русские православные монастыри не встали на путь политической оппозиции, которую представляли русские монархисты в Финляндии. Валаамские новостильники - духовник монастыря иеросхимонах Ефрем и иеромонах, затем игумен Харитон — не были проводниками «русского дела» в том смысле, в каком его понимали архиепископ Серафим (Лукьянов) и полковник А.Ф. Григорьев. Сам игумен Харитон вспоминал, что в свое время был одним из ближайших помощников архиепископа Серафима по управлению епархией, находился в курсе всех внутренних и внешних церковных дел, и всегда сохранял почтительное сыновнее отношение к своему архипастырю. Однако, как упоминает в своих записях игумен, он так же состоял в переписке с митрополитом Сергием (Страгородским) и именно его точкой зрения руководствовался в своем отношении к «календарному вопросу». В 1928 г. в период дебатов по поводу «Декларации» митрополита Сергия и подчинения его церковного курса контролю советской власти архиепископ Серафим заявил о безблагодатности таинств совершаемых «евлогианами» и «сергианами», а самих этих архиереев назвал «не истинными чадам Православной Церкви, а отпавшими от нее» . Известно также воззвание архиепископа Серафима к чадам Русской Православной Церкви Западно-европейской епархии, выпущенное в октябре 1934 г.
В этих воззваниях содержалось много неоправданных эмоций, что не могло способствовать укреплению единства. Напротив, в личных записях, переписке и статьях иеромонаха, затем игумена, Харитона (Дунаева) нигде нельзя встретить слов осуждения высших властей, как церковных, так и гражданских, а так же осуждения какой бы то ни было национальности.
1930-е гг. были периодом, когда Сортавальское церковное управление пыталось лишить русские монастыри традиционного самоуправления, взяв под контроль монастырские финансы. В 1930 г. в Финляндии, в связи с мировым экономическим кризисом, рассматривался проект отделения Церкви от государства и перехода ее на собственное финансирование . Согласно докладной записке 1931 г. об экономическом положении Церкви вице-председателя Церковного Управления С. Солнцева, государство оплачивало Церковное управление и обеспечивало обучение клириков, но содержание причтов — оно считало делом самих причтов. В результате такого подхода, по словам Солнцева, только 12 из 29 православных приходов были способны содержать себя, и если не принять меры, то, по его словам, через 10 лет можно ожидать, что треть православных в Финляндии отпадет в лютеранство и секты, а через 20 лет из всей Финляндской Церкви останется только 5 приходов. Вице-председатель Церковного управления призывал Валаамский монастырь «прийти на помощь малому финляндскому винограднику, насажденному Богом через святых Подвижников Валаама»540.
Достигнуть взаимоприемлемой позиции по экономическому вопросу Церковному управлению и монастырям не удалось. В местной администрации все чаще были не довольны слабой социальной активностью монастырей. Валаам, например, критиковали «за то, что он не помогал Церкви экономически и не занимался миссионерской деятельностью среди финского населения»541. Однако, все расходы по многочисленным судебным делам покрывал монастырь, содержал себя и устраивал высылаемых старостильников, платил налоги, полностью финансировал съезды приходского духовенства, проходившие на Валааме в 1926, 1932, 1934, 1937 гг542. Что касается миссионерской деятельности, то, как раз ее и ограничивало Церковное управление, дискредитируя образ монастыря в печати и лишив монашество его традиционного самоуправления.
В 1929 г. на съезде священнослужителей Финляндской Православной Церкви вынуждены были избрать особый комитет по проблемам монастырей, куда вошли архиепископ Герман (Аав), члены Церковного управления и три представителя от монастырей. А в 1930 г. на церковном соборе «Комитет по проблемам» превратился в «Комитет по сохранению монастырей» под председательством архиепископа Германа, куда вошли так же игумен Павлин и иеромонах Харитон. На первом же совещании «Комитет по сохранению» «подверг острой критике монастыри», которые «пренебрегают своим главным призванием и увлекаются наращиванием экономического благосостояния. Валаамский монастырь совершенно безразличен к нуждам местного православного населения!»543 Утомленный демагогией, в 1935 г. игумен Харитон на предложение архиепископа Германа провести на острове очередное собрание «Комиссии по сохранению» скорбно заметил: «Опять! Ну да ладно, Валаам уже привык к подобным нашествиям»544. По воспоминаниям тех, кто был знаком с монастырской жизнью этого периода, ситуация с наращивание капитала была прямо противоположной. После 1917-го г. Валаамский монастырь потерял весь свой банковский капитал, как и епархия, и его также коснулась проблема материального обеспечения. В 1918 г., во время гражданской войны, на Валааме был голод, братию спас неожиданно большой урожай яблок, которые меняли на хлеб. За 1918-1919 гг. на острове около 10 человек все же умерло от голода и более 500 вынуждены были оставить монастырь545. К 1924 г. из 1200 насельников, проживавших в монастыре до революции, осталось 450. Что примечательно, имея богатейшие ризницу и древлехранилище, монахи предпочитали умереть голодной смертью, чем распродавать драгоценные царские дары и монастырское имущество.
После 1925 г. Валаамский монастырь, как уже упоминалось, продолжал праздновать Пасху по Юлианскому календарю, что оказалось возможным не только из-за снисхождение со стороны Церковного управления ко всеми любимому монастырю. «В 1925 г. в Финляндии [...] принудительно была введена новая Пасхалия во всех приходах и монастырях, кроме Валаамского, [он] откупался только деньгами, которые щедро сыпались в бездонную казну Финляндского Церковного Управления. Последнее в этом отношении обирало не только монастыри, но и все приходы, всевозможными налогами, доходящими иногда до 40 %. На эти деньги оно построило в Сердоболе дом-дворец на земле, принадлежавшей Валаамскому монастырю», — оставил запись в своих бумагах монастырский летописец-старостильник5 6. «Дом-дворец» имел еще один источник финансирования.
