Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Отдельный Кавказский корпус (1817-1864 гг.) 20
Глава II. Квартирование, снабжение и медицинское обеспечение войск Кавказского корпуса.
2.1. Военный быт штаб-квартир Кавказского корпуса 33
2.2. Военно-походный быт частей Кавказского корпуса 72
2.3. Гарнизонный военный быт (на примере линейного батальона
Кавказского корпуса) 106
Глава III. Эволюция русского военного мундира в условиях Кавказской войны.
1.1. Обмундирование русской армии в период Кавказской войны 130
1.2. Влияние кавказских народов на костюм и снаряжение войск Кавказского корпуса 147
1.3. Реформирование кавказского военного мундира в первой половине XIX в 171
Заключение 201
Приложения 209
- Отдельный Кавказский корпус (1817-1864 гг.)
- Военный быт штаб-квартир Кавказского корпуса
- Обмундирование русской армии в период Кавказской войны
Введение к работе
Актуальность темы исследования обусловлена возросшим интересом отечественной науки к изучению военного прошлого России. Преобразования, происходящие в России, затрагивают практически все сферы жизни и деятельности нашего общества, включая и военную. Продолжается активный процесс становления новой российской государственности, соответствующей изменившимся внутренним социально-экономическим реалиям и международным условиям.
Именно в этот период меняются нравственные, духовные и материальные ценности граждан, и в первую очередь молодежи. Поэтому важно приобщить ее к истории, духовной культуре, формировать у нее высокие патриотические чувства, верность конституционному и воинскому долгу по защите Отечества. На современном этапе особенно необходимо учитывать опыт прошлых лет, в том числе и Кавказской войны (1817-1864 гг.).
Одним из результатов военного конфликта было коренное изменение, ломка стандартов мирного времени, что не могло не привести к возникновению новых стереотипов восприятия, социального поведения, повседневной жизни русских войск, созданию совершенно нового быта.
Исследование проблемы повседневной жизни русской армии на примере Кавказского корпуса является актуальным, поскольку этот вопрос еще не рассматривался в отечественной историографии. Кавказский корпус всегда отличался не столько географической обособленностью, сколько специфическими условиями своей службы.
Данная тема интересна в контексте современной политической ситуации и ведения войны на Северном Кавказе. Сегодня она не менее актуальна, чем в период, рассматриваемый в диссертации. Для более полного понимания общей исторической роли и эволюции русской армии, анализа ее
бытовой повседневности необходим системный подход в изучении накопленного в ходе Кавказской войны военно-административного опыта.
Объектом исследования выступает военно-бытовая повседневность солдат и офицеров Отдельного Кавказского корпуса (ОКК; с 1857 г. Кавказской армии) в 1817-1864 гг.
Предметом исследования являются процессы формирования и трансформации военно-бытовой повседневности войск Кавказского корпуса (армии).
Цель и задачи исследования. Цель работы - провести комплексное изучение бытовой повседневности русской армии в период Кавказской войны.
Достижение этой цели предполагает решение следующих конкретных научно-исследовательских задач:
охарактеризовать эволюцию кавказского военного мундира в условиях повседневной армейской жизни;
раскрыть влияние условий Кавказской войны и специфики театра военных действий на бытовую повседневность русской армии;
проанализировать адаптацию элементов армейской повседневной' жизни под местные условия путем восприятия черт культуры и быта кавказских народов, и дать оценку феномену «настоящего кавказца»;
осветить эволюцию взглядов официальных правительственных органов и преобразования кавказской военной администрации в области военного быта;
рассмотреть гарнизонный военно-повседневный быт на примере линейного батальона Кавказского корпуса.
Степень научной разработки проблемы. Тема исследования ранее не являлась объектом специальных научных разработок. Фрагментарные сведения, имеющие прямое к ней отношение, содержатся в многочисленных печатных изданиях. В их число входят книги, посвященные истории
Кавказской войны , монографии, освещающие развитие армии России в XIX в.2, а также публикации, касающиеся тех или иных аспектов развития отечественных вооруженных сил3.
Историографию рассматриваемой проблемы можно условно разделить на три этапа:
дореволюционный, который заканчивается 1917г.;
советский, охватывающий период 1917-1991 гг.;
современный - с 1991 г. до начала XXI в.
Предметом пристального внимания дореволюционной историографии стали проблемы боевого пути кавказских полков, батальонов и бригад4. Из них заслуживают внимания труды Арутюнова, Л. Богуславского, Игнатовича, К. Казбека, И. Рекалова, А. Петрова, В.А. Потто, М.А. Янжула5 и др. Эти работы содержат описания и зарисовки реалий кавказского военно-походного быта. В них были опубликованы сведения из полковых архивов, приказы по воинским частям, зафиксировавшие немало отклонений от предписанных уставом правил. Часть документы по истории Кавказской войны была издана в качестве приложений.
Наиболее значимыми исследованиями следует признать полковые истории, составленные П.О. Бобровским, А. Л. Зиссерманом, Д.В. Раковичем6. Эти работы включали отдельные сюжеты, касающиеся вопросов материального и вещевого снабжения кавказских войск — обмундирования, вооружения, денежного и прочего довольствия, квартирования.
Основные организационные изменения частей и формирований Отдельного Кавказского корпуса перечислил в своей работе А.Л. Гизетти . Среди исследований биографического характера отметим монографию А.Л. Зиссермана, который проанализировал преобразования князя А.И.
Барятинского в сфере вещевого довольствия кавказских войск .
В трудах Н.А. Волконского, Н.Ф. Дубровина, В.А. Потто, В. Чудинова, С. Эсадзе, А. Юрова и др.9, касающихся военной составляющей российской политики на Кавказе, большое внимание уделялось и проблемам армейского
быта. Ценность их работ заключается в обработке и введении в оборот значительного количества разнообразных документов (взятых из полковых архивов, приказов по частям), подлинники которых в основном были утрачены, и малоизвестных воспоминаний участников Кавказской войны.
Работы дореволюционной историографии имели преимущественно описательный характер: была проделана большая работа по сбору сведений, но изложенный материал практически не был систематизирован, отсутствовал анализ причинно-следственных связей происходивших изменений, авторы не всегда были объективны в оценке специфики военно-административной политики России на Кавказе.
В историографии советского периода (1917-1991 гг.) исследованию военно-бытовой повседневности кавказской армии уделялось незначительное внимание. Разработки вопросов, рассматривавшихся дореволюционными авторами, не были продолжены, сама данная тема практически не освещалась в историографии. Среди исключений из этого правила можно назвать работу В.М. Глинки по истории русского военного костюма10 и исследования А.В. Фадеева, посвященные российской политике на Кавказе в первой трети XIX в.11
В историографии современного периода (с 1991 г.) отмечается возросший интерес к проблемам военной повседневности, походного быта русской армии12. Произошло переосмысление объемного массива документов и фактов. Историки обратили внимание на необходимость более активного использования опыта ученых дореволюционной России в изучении процессов Кавказской войны.
Началом нового этапа в историографии данной проблемы можно считать работу В.В. Лапина, где эпизодически рассматривались проблемы армейского быта . В его монографии были изучены некоторые стороны хозяйственного механизма русской армии первой четверти XIX в. -материальное обеспечение, квартирование, впервые был дан анализ деятельности солдатской артели.
Материальному положению, условиям службы русского офицерского корпуса было посвящено исследование СВ. Волкова14. Автор охарактеризовал историческое развитие военного мундира офицеров русской армии, исследовал нормы офицерского материального снабжения, активно использовал статистические данные по денежному довольствию офицеров и генералитета.
В исследованиях последнего десятилетия особое внимание уделяется русскому военному мундиру XIX столетия15. Заметным явлением в историографии проблемы стал выход в свет монографий И.Э. Ульянова. Это, по сути, первое исследование по изучению организации, обучения, тактики, военного костюма и деталей армейского быта XIX в. Его отличает новизна используемого, в том числе и архивного, материала. В частности, он ввел в научный оборот сведения о ранее неизвестных приказах командования относительно формы одежды на Кавказе, впервые указал на распространение предметов горского костюма в среде русских войск, проанализировал реформу 1848 г.16
Одной из последних попыток обобщения исторического и униформологического опыта XIX-XX столетий можно назвать коллективный труд по истории военной униформы в России, вышедший в 1994 г.17 Авторы, основываясь на официальных документах военного ведомства, характеризуют реформу кавказского мундира 1848 г. Они подчеркивают, что на новую форму одежды оказал влияние костюм местного казачества, с полками которого активно сотрудничали части Кавказского корпуса.
На региональном уровне современная историография проблемы представлена немногочисленными публикациями, затрагивающими лишь отдельные аспекты рассматриваемой темы. Так, Ю.Ю. Клычниковым был проведен анализ военных мероприятий А.П. Ермолова в период управления им Кавказом . Автор доказывает, что меры, предпринимаемые А.П. Ермоловым (усовершенствование вооружения, разработка новой тактики, изменение формы одежды), были направлены на поддержание высокого
боевого уровня кавказских войск, их соответствие тем задачам, которые ставила перед ними сложившаяся в регионе ситуация.
Формирование системы медицинских учреждений Предвкавказья изучил Р.Э. Герман. Автор пришел к выводу, что эта система была ориентирована на решение военно-политических задач, и зачастую именно военным приходилось решать вопросы, связанные с медициной, защитой от болезней всего населения1 .
В последние годы учеными Кубани была проделана многоплановая и весьма плодотворная работа по изучению такой своеобразной и достаточно сложной области, как казачья униформология, история форменного костюма кавказского казачества20. Также изучался костюм и оружие горских народов,
оказывавших влияние на походный быт русских войск на Кавказе .
Наряду с отечественными исследователями изучением данной проблемы занимались и зарубежные ученые. Среди них можно назвать вышедшую в Париже работу В.В. Звегинцова, где, помимо прочего, были перечислены все официальные изменения в кавказском военном мундире, имевшие место в первой половине XIX в.
Регулярным войскам и казакам посвятил первую часть своего исследования о политике России на Кавказе Э. Дюлорье. В своей работе он подробно рассмотрел их организацию и тактику, уделив внимание форме
одежды и походному быту армии .
Датский исследователь П. Канник охарактеризовал реформу кавказского мундира 1848 г. Он подчеркивал, что причиной преобразований стали специфические условия службы на Кавказе, а также указал на то, что после Крымской войны эта униформа была введена во всей русской армии24.
В западных работах, посвященных русской униформологии Крымской войны, подчеркивалось отличие функционального и практичного кавказского мундира от формы одежды остальных частей русской армии, однако сама реформа 1848 г. не анализировалась25.
Приведенный анализ историографии исследуемой проблемы показывает, что, несмотря на значительный массив разного рода публикаций, состояние научной разработки проблемы носило фрагментарный характер. В современной исторической литературе отсутствуют обобщающие научные труды, в которых комплексно рассмотрена проблема военно-бытовой повседневности солдат и офицеров Отдельного Кавказского корпуса.
Для исторической науки исследование повседневности является одной из актуальных задач более глубокого и объективного изучения прошлого, так как история - это наука, изучающая человека в изменяющемся времени и пространстве (среде). При этом внимание историков часто акцентируется либо на ментальности как системе взглядов и переживаний, либо на материальной стороне обыденности, т.е. мире вещей .
Сама категория повседневной жизни не определена достаточно четко из-за новизны данной проблемы. Повседневность рассматривается нами как часть социокультурной реальности, особенность которой определялась принадлежностью к определенному типу представлений, выражавшихся в специфике целей, результатах и способах жизнедеятельности военнослужащего.
Военно-бытовая повседневность солдат и офицеров Кавказского корпуса складывалась из следующих элементов: форма одежды, снаряжение, вооружение, продовольственное довольствие (питание), квартирование (жилище), медицинское обеспечение. Конечно, это деление весьма условно, так как все компоненты повседневности тесно переплетены и связаны друг с другом. Но данное разграничение на наш взгляд необходимо из-за невозможности одновременного рассмотрения всех черт повседневной жизни армии при наличии в ней динамических и статических компонентов.
Достигнутая степень изученности проблемы далеко не адекватна ее научному значению. Это подтверждает новизну проведенного исследования, его историографическую целесообразность.
Хронологические рамки исследования охватывают период с 1817 г. до 1864 г. Верхняя временная граница определяется началом Кавказской войны (общепринятая дата)27, когда можно говорить об активизации российской политики в регионе и военных акциях, направленных на завоевание Кавказа. Конечная дата связана с традиционной датой окончания Кавказской войны (на Северо-Западном Кавказе).
Территориальные границы исследования включают Закавказье и Северный Кавказ, где действовали русские войска в Кавказской, Русско-персидской войны 1826-1828 гг. и русско-турецких войн (1828-1829 и 1853-1856 гг.), с учетом административно-территориальных изменений, которые
происходили в рассматриваемый период .
Методологические и теоретические принципы исследования. При
изучении военно-бытовой повседневности русских войск на Кавказе в первой половине XIX в. с максимально возможной степенью был реализован принцип историзма, требующий изучения исследуемых явлений и процессов в их конкретно-исторической обусловленности и развитии, раскрытия объективно существующих связей между факторами и выяснения их специфики с учетом пространственно-временных связей. Также методологическую основу диссертации составил принцип объективности — раскрытие многоаспектности объекта изучения, возможность максимально приблизиться к реальным фактам и событиям, оценивая явления прошлого без личных или партийно-групповых пристрастий.
В своей работе автор использовал синхронный метод, позволяющий выделить как общее, так и особенное в различных явлениях, происходящих в разных местах одновременно. С помощью сравнительно-исторического метода сопоставлялись общие тенденции и закономерности исторического развития29. Качественные изменения в ходе развития изучаемого явления позволил выделить метод периодизации (диахронный метод) .
В соответствии с основополагающими принципами, выдвинутой целью исследования и особенностями объекта познания, автор использовал при
написании работы такие методы исследования, как специально-
исторические: историко-сравнительный, историко-типологический,
историко-системный, историко-генетический . Основой применения
историко-системного подхода в истории является единство в общественно-
историческом развитии единичного, особенного и общего. Историко-
генетический метод позволил в наибольшей мере приблизиться к
воспроизведению реальной истории объекта исследования. Суть его состоит
в последовательном раскрытии свойств, функций и изменений изучаемой
реальности в процессе исторического движения.
Историко-сравнительный метод основывается на сравнениях, и в процессе сравнения различных географических зон, родов войск и армий, открывается возможность для объяснения эволюции военно-бытовой повседневности русской армии на Кавказе. В результате использования историко-типологического метода стало возможным выявление тех характерных свойств, которые присущи государственным военным структурам в процессе их эволюции в изучаемый период.
Источниковая база диссертации. Диссертационное исследование построено на анализе широкого круга источников, которые по своей функциональной значимости можно разделить на пять групп.
Наиболее важную группу представляют собой архивные источники. При написании работы использовались материалы, хранящиеся в фондах двух архивохранилищ: Российского Государственного военно-исторического архива (РГВИА) и Государственного архива Ставропольского края (ГАСК).
В РГВИА автором были использованы следующие фонды: фонд 1 — «Канцелярия Военного министерства» объединяет материалы, касающиеся учреждений высшего и центрального военного управления России XIX в., в частности рапорты и переписку генерала А.П. Ермолова, приказы его преемников на посту командующего войсками Отдельного Кавказского корпуса.
Письма И.Ф. Паскевича к царю, где дается характеристика кавказских войск, которыми этот генерал командовал в 1826-1827 гг., хранятся в фонде 207 - «И.Ф. Паскевич-Эриванский». Работа в фонде 414 «Статистические, экономические, этнографические и военно-топографические сведения о Российской империи» позволила собрать учетные сведения о квартирном размещении родов войск, данные о военных госпиталях на Кавказе.
Фонд 13454 - «Штаб войск Кавказской линии и в Черномории расположенных» содержит приказы по штабам, управлениям и войскам, размещенным на укрепленных линиях, переписку о формировании, комплектовании, дислокации, обмундировании и вооружении армейских и казачьих частей, отчеты о состоянии Кавказской линии, рапорты, донесения и журналы военных действий.
ГАСК располагает богатейшим материалом по теме диссертационного исследования: ф. 8 - «Ставропольский городничий», ф. 68 - «Ставропольское губернское правление»; ф. 70 - «Канцелярия командующего войсками на Кавказской линии и в Черномории, управляющего гражданской частью в Ставропольской губернии»; ф. 79 - «Общее управление Кавказской области»; ф. 286 - «Георгиевское провиантское депо»; ф. 444 - «Канцелярия гражданского губернатора Кавказской области», и др. Именно в фондах этих административно-полицейских учреждений наиболее полно отложились документы о быте гарнизонных войск Кавказского корпуса. Наиболее интересные сведения отражены в переписке командующих частями начальников с гражданскими учреждениями по вопросам расквартирования и снабжения армии.
Значительно обогатили работу данные, полученные из фонда 129 -«Ставропольская городская квартирная комиссия», в ведении которой находилось размещение войск. Немалый интерес представляет фонд 1300 -«Комиссия наделения Кавказского линейного казачьего войска землями», где сохранились подборки приказов по войскам Кавказской линии и Черномории. В фонде 71 - «Общее управление Ставропольского округа»
были обнаружены планы и сметы на постройку различных зданий военного назначения XIX века (например, план казармы, конюшни и цейхгауза Ставропольской жандармской команды), по которым велось их строительство. Материалы, обнаруженные в фондах 95 — «Ставропольская городская дума» и 101 - «Канцелярия Ставропольского гражданского губернатора» позволили существенно расширить представление о хозяйственной и повседневной жизни русских войск на Кавказе.
Многие использованные документы были впервые введены в научный оборот, позволив расширить представление о повседневной жизни частей Кавказского корпуса.
Вторую группу источников составили законодательные акты, которые занимают, наряду с архивами, центральное место среди источников диссертации. Важнейшие акты первой половины XIX в., относящиеся к военному ведомству, представлены материалами Полного Собрания законов Российской империи (ПСЗРИ; Собрание первое, второе и третье). В виде отдельных томов была издана «Книга о штатах» (1-е собрание, Т. 43) . Здесь собраны законоположения, относящиеся к формированию военной администрации на Кавказе, которые являются основополагающим видом источников для изучения повседневности солдат и офицеров Кавказского корпуса.
В сборник военных законов - «Свод военных постановлений» (1840 г.) - вошли действующие военные акты, составленные не в хронологическом (как в Полном Собрании законов), а в предметно-систематическом порядке. Изменения в строевой организации и военном хозяйстве нашли отражение в «Продолжениях» к Своду военных постановлений, изданных в 1859 году .
С 60-х гг. XIX в. публиковался еще один сборник - «Приказы военного министра». Он содержал также утвержденные царем новые военные законы и изменения к уже существующим актам34.
Однако, анализируя источники официального происхождения, следует учитывать то, что встречались частичные или полные отступления от устава35.
В ходе исследования использовались уже опубликованные архивные
документы, многие из которых были систематизированы и обобщены в
отдельные сборники. Среди них особо следует выделить «Акты, собранные
Кавказской Археографической Комиссией» (АКАК)36. Это фундаментальное
издание является самой крупной публикацией документов по истории
Кавказа в дореволюционный период. Материалы АКАК сформированы в
отдельных томах, посвященных деятельности конкретного
главноуправляющего или наместника кавказского37. Каждый из томов разделен на части по военному управлению краем и управлению гражданскому. Документы опубликованы без комментариев, в некоторой части повторяют публикацию законодательных материалов Полного Собрания законов. Кроме указов, положений, правил в каждом издании представлена переписка кавказских наместников с официальными лицами, в том числе с военным министром . Изданные в АКАК документы позволяют осветить как военно-административную историю региона в период Кавказской войны, так и повседневную жизнь кавказских войск.
Различные официальные документы и свидетельства частного характера содержатся в опубликованном до революции архиве Раевских. Н.Н. Раевский, будучи участником освоения Черноморского побережья в 1830-1840-х гг., оставил интересные свидетельства о своей службе: письма, рапорты, докладные записки о положении на Черноморской линии и др.39
В советское время вышли сборники документов «Движение горцев Северо-Восточного Кавказа в 20-50 гг. XIX века», «Шамиль - ставленник султанской Турции и английских колонизаторов»40. Подборка материалов в них призвана была доказать агрессивную политику царского самодержавия по отношению к кавказским горцам. Невзирая на односторонность и предвзятость, сборники содержат важный фактический материал: рапорты
кавказских военачальников о военных действиях в горах, походные журналы, сведения об организации русских войск.
Материалы о деятельности местных властей по обустройству курортов Кавказских Минеральных Вод, в том числе связанных с участием войск, были опубликованы в сборниках «Кисловодск в исторических документах. 1803-1917» и «Пятигорск в исторических документах 1803-1917 гг.»41.
Другие публикации документов отражают организацию гарнизонных войск на Кавказе42, характеризуют реформаторскую деятельность кавказских военачальников первой четверти XIX в.43 и др.
Ценным источником, раскрывающим проблемы повседневности, военного быта, уточняющим официальные данные, являются воспоминания и дневники военачальников, офицеров и солдат русской армии, побывавших на Кавказе в рассматриваемый период и оставивших описания современной им действительности. При этом многие из них принимали непосредственное участие в различных акциях российской военной администрации в регионе, порой занимая весьма высокие посты . Большая часть этого вида источников (воспоминания участников войны на Кавказе) была опубликована в 32-томном тифлисском издании «Кавказский сборник» (1876-1912 гг.) — крупнейшем собрании важнейших источников по истории Кавказской войны45.
Эпистолярное наследие участников Кавказской войны, в частности -переписка генерала А.П. Ермолова с Генеральным штабом, является важным историческим источником46. Сохранились также записки тех, кто представлял интересы соперников России в регионе, чья трактовка ситуации позволяет по-иному оценить политику русских властей47.
Среди воспоминаний выделяется декабристская мемуаристика. Труды служивших на Кавказе декабристов дают возможность более объективно взглянуть на происходившие здесь события и реалии военной жизни48.
К числу источников следует отнести также произведения художественной литературы, принадлежащие побывавшим на Кавказе
писателям того времени и использующие местный материал . С Кавказом были связаны имена А.С. Пушкина, А.С. Грибоедова, Л.Н. Толстого, М.Ю. Лермонтова, А.А. Бестужева-Марлинского и др.49 Вызывают интерес и труды менее известных авторов, пробовавших себя на литературном поприще и связавших сюжеты своих произведений с регионом50. Их творчество позволяет разобраться во многих проблемах современной им кавказской повседневной действительности.
Все эти свидетельские показания рядовых участников исторического процесса, на памяти которых происходили события не только их личной жизни, но и истории, позволяют лучше понять дух эпохи, увидеть собственно повседневную жизнь русских войск на Кавказе.
Как самостоятельный комплекс источников, мемуаристика о Кавказской войне может изучаться в рамках исторического, литературно-публицистического жанров. Также представляет интерес изучение ее места и роли в военно-исторической литературе последующих эпох. Однако, характеризуя данную категорию источников, нужно отметить, что их использование требует критического подхода ввиду присутствия в них некоторой субъективности.
В пятую группу источников вошли электронные ресурсы глобальной сети Интернет, посвященные военному прошлому истории России XIX столетия. В сети находится более 80 сайтов, посвященных проблемам, связанным с историей Кавказской войны, историей военного искусства XIX в., российско-кавказскими взаимоотношениями51. Здесь также необходимо подходить с критических позиций при анализе полученных с сайта материалов.
Существенно обогатило научную работу использование автором материалов из журналов: «Русская старина», «Русский вестник», «Русский архив», «Исторический вестник», «Отечественные записки», «Русское обозрение», «Военный сборник», «Звезда», «Родина», «Искусство», «Исторический архив», «Военно-исторический журнал», а также из газет:
«Ставропольские губернские ведомости», «Северный Кавказ», «Кубанские областные ведомости», «Кавказский край» и др.5 Периодическая печать выступает ценным источником фактического материала для военной истории Кавказской войны.
В настоящее время выпускается ряд специализированных журналов по военно-исторической тематике: «Цейхгауз» (с 1991 г.), «Военно-историческая фигурка» (с 1994 г.), «Сержант» (с 1996 г.), «Воин» (с 2000 г.). Большая часть статей в них посвящена различным аспектам истории российской форменной одежды. Несмотря на то, что журналы издаются недавно, они уже заслужили высокую оценку специалистов в области военной истории.
В отдельную группу было выделено изобразительное искусство — важный, несущий существенный объем информации источник. Он позволяет использовать зрительную память современников и очевидцев событий и более полно восстанавливать картину произошедшего. В исследовании привлекаются портреты офицеров Кавказского корпуса , произведения бывших на Кавказе художников, в частности — зарисовки военно-бытового плана, оставленные Г.Г. Гагариным54. Отметим рисунки и картины И.Я. Мейера, Н.И. Поливанова, Т. Горшельта55, которые также помогают визуально восстановить элементы походного быта и повседневной жизни кавказских войск.
Использование указанного круга источников обеспечило комплексный, системный анализ изучения темы исследования, позволило ввести в научный оборот и обработать новые архивные материалы.
Научная новизна диссертации состоит в самой постановке проблемы, так как она является одним из первых исследований вопросов, составляющих предмет заявленной темы. Обобщение данных отечественной историографии, а также многочисленных источников позволило представить оригинальную структуру предмета исследования, существенным образом
переосмыслить и по-новому обосновать ряд проблем и положений, выдвинутых в исследованиях предыдущих лет.
Научная новизна диссертации состоит в том, что:
впервые в отечественной историографии обобщен и проанализирован материал по военно-бытовой повседневности солдат и офицеров Кавказского корпуса, которая представлена как результат влияния ряда взаимосвязанных факторов (в частности, особенностей театра военных действий, культуры и быта народов Северного Кавказа);
в научный оборот введены новые источники и архивные материалы; совокупное сочетание использованных групп источников дало возможность проведения комплексного, углубленного анализа поставленной проблемы, конкретизации отдельных частных вопросов (эволюция кавказского военного мундира, военно-культурное влияние горцев, военно-походный быт);
- в процессе разработки диссертационного исследования затронут
целый ряд локальных проблем, связанных с военной повседневностью
русской армии, которые ранее не рассматривались в отечественной
историографии и могут стать предметом углубленного изучения
(вооружение, стационарное военно-медицинское обеспечение, мастерские по
вещевому обслуживанию армии, денежное довольствие).
Практическая значимость результатов исследования.
Содержащийся в диссертации фактический материал и научные обобщения могут быть использованы в учебном процессе вузов при разработке курсов по военной истории Кавказа, чтении лекций, при подготовке практических занятий на исторических факультетах, при написании обобщающих научных трудов, учебных пособий по региональной истории.
Исследуемая тема может быть полезна и в военно-политическом плане, поскольку результаты исследования, изучение административного и боевого опыта, накопленного русской армией в течение военных действий на Кавказе в XIX в., могут найти практическое применение в современных условиях проведения антитеррористической операции на Северном Кавказе.
Апробация исследования. Основные положения диссертации обсуждались на заседании кафедры археологии и региональной истории Ставропольского государственного университета.
Отдельные положения работы излагались в работах (статьях и тезисах докладов) и докладах и сообщениях, сделанных на межрегиональных и региональных научных конференциях: «III Минаевские чтения по археологии, этнографии и краеведению Северного Кавказа» (г. Ставрополь, 1999 г.), «Северный Кавказ и кочевой мир степей Евразии: V «Минаевские чтения» по археологии, этнографии и краеведению Северного Кавказа» (г. Ставрополь, 2001 г.), «Северный Кавказ: геополитика, история и культура» (г. Ставрополь, 2001 г.). «Ставрополь - врата Кавказа: история, экономика, культура и политика» (г. Ставрополь, 2002 г.), на международной научной конференции «Проблемы повседневности в истории: образ жизни, сознание и методология изучения» (г. Армавир, 2002 г.), на музейно-краеведческих «Прозрителевских чтениях» (г. Ставрополь, 2004 г.).
Материалы диссертации также использовались при. подготовке спецкурса «Военная история Кавказа XVIII - начало XXI вв.» (в соавторстве с доцентом А.И. Круговым)5, который читался в течение ряда лет на историческом факультете Ставропольского государственного университета.
Структура диссертации. Исходя из цели и задач диссертационного исследования, работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованных источников и литературы, приложений.
Отдельный Кавказский корпус (1817-1864 гг.)
Название Отдельного Кавказского корпуса (ОКК) применялось для обозначения всех русских войск на Кавказе в период Кавказской войны.
С конца XVIII века происходит постепенная концентрация русских войск на Кавказе. Созданный в 1811 г. Грузинский корпус (с 1815 г. корпус Отдельным Грузинским) состоял из 15 пехотных полков, расположенных в Грузии и на Кавказской линии. В августе 1820 года он был переименован в Отдельный Кавказский Корпус (ОКК) и переформирован. Наконец, в 1857 г. ОКК был переименован в Кавказскую армию.
Командующий Кавказским корпусом, а позднее наместник, осуществлял общее руководство вооруженными силами России на Кавказе. Ему подчинялся командующий войсками на Кавказской линии и в Черномории, который руководил военными действиями на Северном Кавказе.
Войска ОКК включали три составляющих:
Костяк Кавказского корпуса, несший основное бремя боевых действий, составляли части регулярной армии. Это была тяжелая (гренадерские и мушкетерские, с 1811 г. пехотные полки) и легкая (егерские полки, отдельные стрелковые батальоны и, с 1856 г., стрелковые роты в полках) пехота и артиллерия. Кроме того, в операциях принимали участие также и драгуны, составлявшие тяжелую регулярную кавалерию корпуса.
Условия горной войны отводили егерям, легкой пехоте русской армии, главную роль в экспедициях59. «Сие необходимо по роду войны в здешнем краю, где егеря гораздо с большей употребляются выгодою», - говорил А.П. Ермолов60. «Кабардинские роты большею частью назначались для занятия лесов, в стрелковые цепи и вообще в легкие колонны, потому что они были егеря, и предполагалось, что это их прямое назначение, - сообщает полковой историк, - другие же батальоны все были мушкетерские, Тенгинского и Навагинского полков. В сущности, само собою, различия не было никакого, но так уж как-то завелось и поддерживалось все время»61.
2. Гарнизонные полки и батальоны, с 1829 г. заменены были линейными батальонами, несшими гарнизонную службу в крепостях и на редутах укрепленных линий. Как правило, эти формирования выполняли вспомогательные задачи, их редко использовали на полях сражений.
3. Иррегулярные войска (казаки и милиция из местного населения) формально не входили в состав корпуса, но активно взаимодействовали с регулярными частями ОКК.
Общая численность русских войск в регионе постепенно увеличивалась. С 30-40 тыс. чел. (1820-1830 гг.) она выросла до 230,9 тыс. чел. (1844-1845 гг.)64 и 200 тыс. чел. (1850-е гг.). До 80-85% этих сил составляли регулярные части.
Обычно Кавказский корпус составляли две, позднее три, пехотные дивизии (с артиллерийской бригадой) и гренадерская бригада, не считая отдельных полков и батальонов 5. Кроме того, в разное время Кавказскому корпусу дополнительно придавались временно одна или несколько пехотных дивизий: 13-я (1844-1845, 1853-1859 гг.), 14-я (1827-1832, 1841-1846 гг.), 15-я (1844-1845 гг.) и 18-я (1853-1859 гг.). Так, благодаря данному усилению, численность кавказских войск в период Восточной войны (1853-1856 гг.) достигала 270 тыс. чел.66 По мере того, как в подкреплениях миновала надобность, дивизии отправлялись в обратно Россию. Обычно при этом туда уходили лишь кадры полков, а личный состав зачислялся в состав частей ОКК.
С 1856 г. количество штатных дивизий ОКК выросло до четырех, двухбригадного состава, с приданными к каждой дивизии стрелковым батальоном, артиллерийской бригадой и драгунским полком67.
Военный быт штаб-квартир Кавказского корпуса
Существовавший в дореволюционной России порядок обеспечения квартирным довольствием военнослужащих достаточно подробно регламентировался действовавшим в тот период законодательством.
Первые нормативные акты в сфере квартирного обеспечения относятся к началу XVIII в., когда в России создавалась регулярная армия. Отметим, что в «дорегулярный» период были известны два способа жилищного устройства русской армии. Так, в наказе, данном князю Волконскому, бывшему воеводой в Чернигове, говорится о размещении солдат и стрельцов в обычных домах, на постое у гражданских жителей, и в специальных, сооруженных казной избах, расположенных в слободе. Строились эти избы силами самих ратных людей и должны были соответствовать элементарным нормам санитарной гигиены (в связи с чем закон также запрещал проживание в землянках) и противопожарной безопасности .
Но новая, многочисленная регулярная армия, созданная Петром I, потребовала совершенствования форм квартирования. Существовавший ранее оседлый образ жизни армии не годился для постоянного размещения полков. Жизнь в слободах прикрепляла воинскую часть к одной местности. Поэтому, начиная с Северной войны повсеместным способом размещения войск было расквартирование полков по домам гражданских (сельских, а в 1727-1730 гг. — городских) жителей зимой и в лагере — летом131. В правление Анны Иоанновны (1730-1740 гг.) армия перемещается в слободы, устраиваемые в городах . Только в царствование императора Павла І в городах начинают строить каменные казармы для компактного проживания воинских чинов 3.
Таким образом, со времен Петра I и на всем протяжении XVIII столетия, русская армия в мирное время квартировала в домах гражданских жителей (как правило, в крестьянских поселениях), с расчетом на «подножный корм» - за счет обывателей134, летом перемещаясь в лагеря.
Выделение казенных квартир использовалось крайне редко из-за отсутствия требуемого объема жилищного фонда у государства135. Только при Павле I появляются здания, специально предназначенные для размещения в них нижних воинских чинов на постоянной основе - казармы.
Однако, процесс строительства казарм занял всю первую половину XIX в. Учрежденный Николаем I комитет нашел, что для возведения казарм для всей армии был необходим миллиард рублей1 . Поэтому сооружение казарм растянулось на несколько десятилетий и завершилась лишь в 1890-х гг., при Александре III.
В результате, на протяжении десятилетий большая часть армии размещалась на постое, в том числе и части Отдельного Грузинского, позднее Кавказского, корпуса (ОКК).
Вопрос об удобном размещении солдат на квартирах (в селениях крестьян, городах и казачьих станицах) не мог не обратить на себя внимания кавказского начальства. Еще князь П.Д. Цицианов в 1804 г. делал представление о необходимости выделить средства для устройства военных казарм. Его кончина, однако, не позволила привести данный проект в исполнение, хотя правительством и было выделено с этой целью 50 тыс. рублей ассигнациями137.
Обмундирование русской армии в период Кавказской войны
Особенности русского военного костюма являются составной частью еще недостаточно изученного военного быта. Как утверждает один из отечественных исследователей: «Общественная жизнь и бытовая повседневность образуют две нераздельные стороны единого целого... Повседневный быт, таким образом, связан с историей общества и может быть использован как источник для ее изучения» . Под этим углом зрения необходимо рассматривать и историю русского военного костюма.
С военными мундирами была неразрывно связана жизнь русского общества первой половины XIX века. Время Александра I и Николая I -апофеоз развития военного костюма, «культ мундира» . В этот период «строгость в точном соблюдении формы одежды доведена до крайности»687, строго регламентировались всевозможные мелочи мундира: «В мундирах выпушки, погончики, петлички»688.
Правители государства проявляли постоянное и пристальное внимание к обмундированию своей армии . Таким был подход Александра I к военному быту. Его преемник, по словам военного министра Д.А. Милютина, также «лично интересовался этим предметом и знал до тонкости все мельчайшие подробности по этой части»690.
В связи с подобным отношением к форме одежды необходимо отметить, что феномен русского мундира нельзя рассматривать только как явление материальной культуры, предмет материально-вещевого снабжения. Это было не просто изделие портного, но и, по выражению публициста начала XX века, «вещественный знак невещественных отношений» — многозначный символ, напоминавший о боевой доблести, чести и высоком чувстве воинского товарищества .
Любая одежда, кроме чисто утилитарных функций, несла на себе функцию знакового механизма социальной среды или культуры. Надевая тот или иной костюм, человек, пусть даже неосознанно, показывал свое социальное положение. Вещь определяла место человека в обществе, определяла его поведение, его поступки (ср. ниже образ «солдатской шинели» разжалованного). «Мне казалось, что, отняв у меня мундир, у меня отняли все», - признавался декабрист СИ. Кривцов694.
Военное обмундирование в этом смысле отличалось от гражданского костюма (помимо определенного консерватизма, ввиду традиций и массовости изготовления, и особенностей, связанных с функциональным назначением) тем, что его знаковые функции были регламентированы формальными документами695.
Мундир напоминал об исключительной, ни с чем не сравнимой почетности статуса военного. Более того, он и давал человеку право на подобный почет, тем самым во многом формируя характер человека, носящего мундир. «Час этот, проведенный у Ермолова, поднял меня в собственных глазах моих, и выходя от него, я уже с некоторой гордостью смотрел на свою солдатскую шинель»696, - так запомнился декабристу М.И. Пущину визит к А.П. Ермолову. Еще один декабрист, А.О. Корнилович, с гордостью называл ее «моей»: «в таких же солдатских шинелях, какова моя»697. И другой взгляд: «Он (А.И. Одоевский - М.Н.) носил свою солдатскую шинель с тем же спокойствием, с каким выносил каторгу и Сибирь - с той же любовью к товарищам, с тою же преданностью своей истине, с тем же равнодушием к своему страданию. Может быть он даже любил свое страдание» . Знаменитая толстая суконная шинель (в сочетании с фуражкой) «государственных преступников» стала чем-то вроде символа для декабристов на Кавказе, солдатским мундиром, которым многие из них имели право гордиться. «В своей солдатской шинели», подчеркивает А.С. Гангеблов, М.И. Пущин «присутствовал на военных советах у главнокомандующего» и «распоряжался в отряде как у себя дома»
