Содержание к диссертации
Введение
1. Эволюция идейно-теоретических взглядов П.М. Бицилли на фоне основных фактов его биографии 18
1.1. Жизнь и творчество П.М. Бицилли в России (1879 - 1920) 18
1.2. Жизнь и творчество П.М. Бицилли в эмиграции (1920 - 1953) 41
2. Культурно-историческая концепция П.М. Бицилли 72
2.1. Теоретико-методологические аспекты историописания П.М. Бицилли 72
2.2. Категория культуры в исследованиях П.М. Бицилли 96
3. Некоторые культурно-исторические проблемы в исследованиях П.М. Бицилли 119
3.1. Западноевропейская культура в исследованиях П.М. Бицилли 119
3.2. П.М. Бицилли о судьбах России 159
Заключение 191
Источники и литература 194
- Жизнь и творчество П.М. Бицилли в России (1879 - 1920)
- Жизнь и творчество П.М. Бицилли в эмиграции (1920 - 1953)
- Теоретико-методологические аспекты историописания П.М. Бицилли
- Западноевропейская культура в исследованиях П.М. Бицилли
Введение к работе
Рубеж XIX - XX вв. был ознаменован поиском новых теоретических концепций и методов исторического познания как в зарубежной, так и в отечественной исторической науке. Эти историко-теоретические искания были вызваны ситуацией кризиса, когда старая парадигма исчерпала все возможности дальнейшего саморазвития. Новаторские концепции начала XX века были направлены на пересмотр старых представлений о природе исторического познания, характере исторического процесса и самой сущности истории. В противоположность традиционному представлению, господствовавшему в XIX веке, росло понимание своеобразия исторического знания, несводимости его к знанию естественнонаучному. Еще в 90-х гг. XIX в. в мировую науку в самых различных формах начинает проникать понятие исторически индивидуального. Оно явилось лейтмотивом всего теоретического перевооружения русской историографии. В работах историков в качестве предмета исследования все чаще выступает отдельная личность во всем ее многообразии. Новые концепции объединяла неудовлетворенность традиционной организацией научного знания в области социальных наук, подразделяемых на отдельные строго очерченные дисциплины, а также неприятие общего представления об истории как событийно-описательной науке. Современные историографические исследования отмечают совпадение вопросов и ответов, сформулированных зачастую независимо друг от друга. Сегодня, как и на рубеже XIX - XX вв. ведется активный поиск новых подходов, новых взглядов на историческую науку. В этой связи представляется весьма плодотворным изучение научного наследия историков русского зарубежья, усвоенного еще недостаточно. До сих пор не написана история
русской культуры в изгнании, нет отдельных изданий многих ее авторов. Одним из ярких, выдающихся русских мыслителей, «потерянных» для отечественной науки после Октябрьского переворота на долгие годы, был Петр Михайлович Бицилли. В последние десятилетия в России идет
процесс «реабилитации» забытых имен отечественной гуманитарной мысли,
все активнее вводятся в научный оборот и работы Бицилли. Причем его огромное и разнообразное наследие привлекает сегодня внимание исследователей различных дисциплин гуманитарного знания. Историко-культурологические труды Бицилли еще практически не изучены, однако эти работы содержат множество новаторских, плодотворных идей. В России начало обновления исторического знания принято связывать, прежде всего, с такими мыслителями как Л.П. Карсавин (работы о средневековой религиозности), М.Н. Бахтин (работы о смеховой культуре средневековья). П.М. Бицилли так же, как и вышеупомянутых ученых, можно считать зачинателем историко-психологических и культурологических исследований
отечественной гуманитарной мысли. Многие его теоретические установки
в том или ином виде встречаются в исторической науке, а также других областях гуманитарного знания. Но, к сожалению, Бицилли не получил должной оценки и внимания ни при жизни, ни после нее. Причины «выпадения» трудов Бицилли из поля зрения исследователей, видимо, следует искать в особенностях его биографии и обстоятельствах эпохи.
В России первых двух десятилетий XX века работы Бицилли по ряду причин остались практически незамечены и не вошли тогда в научный оборот, а о признании в Советской России не могло быть и речи. Покинув Россию в 1920 г., Бицилли оседает на Балканах. Большую часть жизни, с 1924 по 1953 гг., он проводит в Софии, вдалеке от крупных центров русской эмиграции -Парижа, Берлина, Праги. В то же время, с Болгарией связан самый плодотворный в плане научного творчества период жизни Бицилли: здесь раскрываются многие грани его таланта, здесь происходит рефлексия накопленного исследовательского опыта. В Болгарии Бицилли становится
довольно-таки известной среди эмигрантской интеллигенции фигурой. Однако ситуация начала меняться после установления в Болгарии просоветского режима. Как «буржуазный» историк он подвергается всяческим нападкам и гонениям. Таким образом, имя Бицилли надолго вычеркивается и из
научного наследия принявшей его страны. Его смерть в 1953 году
осталась почти незамеченной научным сообществом. В течение десятилетий имя этого мыслителя не упоминалось в академических кругах, его труды входили в списки так называемых спецхранов библиотек, где доступ к ним находился под строгим контролем. Видимо, это была одна из причин отсутствия в Болгарии последователей и продолжателей научных исканий Бицилли. Об этом говорит во вступительной статье к болгарскому переизданию некоторых работ ученого Т. Галчева: «Запреты, установленные политической конъюнктурой, наложили тяжелый отпечаток на процессы дальнейшего освоения творчества П.М. Бицилли в Болгарии и за рубежом. Прервалось естественное развитие преемственности идей профессора,
которые могли воспринять его близкие ученики. Таким образом, болгарская
наука лишилась возможности приобщиться к интересным и перспективным тенденциям...»1 Была почти уничтожена и возможность сбора источниковедческого материала о жизни Бицилли, воспоминаний его современников, близких, знакомых. Так исчезает информация о фактах, событиях, целых периодах в биографии ученого.
Первым опытом обращения к наследию историка стало исследование А.П. Мещерского «Био-библиография проф. П.М. Бицилли»2, которое долгое время находилось лишь в виде машинописной рукописи. Данная работа была написана Мещерским на основе архива Бицилли. Благодаря сохранившимся документам стала возможна дальнейшая работа исследователей с целью отдать должное творчеству этого историка.
1 Т. Галчева. П.М. Бицилли - опыт возвращения // П.М. Бицилли. Избранное. Историко-культурологические работы. Т. 1. София, 1993. С. 12.
2 Опубликована в кн.: П.М. Бицилли. Трагедия русской культуры: Исследования. Статьи. Рецензии. М., 2000. С. 562 - 588. Машинописный экземпляр рукописи является собственностью Болгарского Библиографического Института в Софии. В связи с пересмотром многих подходов, взглядов и методов традиционной исторической науки не случайным кажется наметившееся оживление интереса к творчеству Бицилли в наши дни. Многие его научные искания и идеи актуальны и востребованы в современном гуманитарном знании. Сегодня наука вносит новое, так называемое «человеческое
измерение» в историю, акцентирует внимание на таких вопросах как сознание человека, смысл его социального поведения, представления о самом себе и окружающем его мире. Эти тенденции присутствуют уже в работах Бицилли.
С начала 90-х гг. в России и Болгарии переиздаются некоторые работы Бицилли. В 1993 году в Софии вышел сборник его статей «Избранное. Культурологические работы». Впервые статьи Бицилли, опубликованные в разные годы и в разных изданиях, были выведены из контекста периодики и событий, по поводу которых они создавались. Эти работы профессора оказались удивительно созвучны современным общественно-политическим и культурным проблемам. Кроме того, в 1995 году в Софии впервые был
опубликован считавшийся утерянным труд Бицилли о Ренессансе в Италии.
В этом же, 1995 году, в России была переиздана блестящая, оригинальная работа Бицилли «Элементы средневековой культуры»1, впервые увидевшая свет в Одессе в 1919 г. В 1996 году вышли важнейшие работы П.М. Бицилли о культуре Возрождения и сборник «Избранные труды по филологии» . В 2000 году появился еще один сборник трудов этого автора, в который вошли его статьи по литературе и культуре, а также рецензии. Кроме того, некоторые исследования Бицилли (также, в основном, по филологии) с начала 90-х гг. перепечатываются в ряде российских журналов.
К сожалению, на сегодняшний день обобщающих историографических монографий, посвященных целостному анализу научного наследия Бицилли,
не опубликовано. Вообще, литература, посвященная этому выдающемуся мыслителю не так многочисленна. Отметим еще и то, что вопрос об осмыслении его творчества до сих пор рассматривался лишь в контексте каких-либо других проблем. Среди современников Бицилли можно отметить отзывы и критические
очерки, рецензии Д. Чижевского, В. Вейдле, И. Гревса, Л. Карсавина, М. Цетлина и др.
В советской историографии освещение научной деятельности Бицилли осуществлялось Н.Л. Рубинштейном. Однако его статья носит преимущественно мемуарный характер, где автор делится своими воспоминаниями о Бицилли - преподавателе историко-филологического факультета Новороссийского университета.
Упоминание имени Бицилли встречается в статье Л.С. Чиколини . Несмотря на идеологизированность некоторых оценок, автор обращает внимание на важность поднятой Бицилли (наряду с Л.П. Карсавиным) проблемы «среднего человека».
Историографическая оценка творчества Бицилли давалась В.Т. Пашуто в работе «Русские историки-эмигранты в Европе» (М., 1992), посвященной судьбам и творчеству русских историков, оказавшихся после Октябрьского переворота за рубежом. Автором были зафиксированы некоторые моменты исторической концепции Бицилли, изложенные ученым в работе «Очерки теории исторической науки» (Прага, 1925).
Но, пожалуй, первым, обратившимся к основательному, глубокому изучению трудов Бицилли, был Б.С. Каганович. В 1988 г. в Будапеште
вышла его статья, посвященная филологическим работам профессора . Далее, Бицилли рассматривается им в контексте петербургской школы медиевистики, как один из ее представителей, в двух диссертациях . Б.С. Каганович стал и автором вступительных статей к переизданным книгам ученого «П.М. Бицилли и его книга»3 и «П.М. Бицилли и культура Ренессанса»4. Кроме того, им было опубликовано еще две статьи по той же тематике5. Во всех этих работах Б.С. Каганович останавливается на историко-теоретических воззрениях профессора, пытается «вписать» их в научный контекст. Он также стремится выявить истоки исторических и филологических взглядов ученого. Большая работа была проделана Б.С. Кагановичем и по сбору биографических сведений о Бицилли. Отдельно отметим его статью «К теме: П.М. Бицилли и евразийцы»6, в которой Б.С. Каганович публикует неизвестные ранее письма Бицилли одному из идейных вдохновителей евразийства П.Н Сувчинскому. Эти письма представляют собой одно из многих полемических выступлений Бицилли против евразийства и помогают полнее понять причины расхождения путей этого течения и историка. В целом, заслуга Б.С. Кагановича в воссоздании научной деятельности профессора и его исторического мировоззрения несомненна.
Нужно отметить, что имеющиеся сегодня работы других исследователей-историков, посвященных творчеству Бицилли, также направлены преимущественно на изучение его концепции
западноевропейского средневековья и Ренессанса.
Работы Бицилли стали предметом еще двух диссертационных сочинений - А.А. Морозова (Русская медиевистика в эмиграции (Л.П. Карсавин, П.М.
и спорные тезисы свое исследование на
Бицилли, Н.П. Оттокар). Дисс.канд. ист. наук. Омск, 2001) и М. Н. Рудмана (Концепция исторического синтеза в творчестве Л.П. Карсавина и П.М. Бицилли. Автореф. дисс.канд. ист. наук. Казань, 2002). Первый рассматривает Бицилли так же, как и Б.С. Каганович, в контексте петербургской школы медиевистики, но акцент в изучении творчества этих историков переносится им на послереволюционный период. Автор убедительно, на наш взгляд, доказывает, что, в целом, концепция Средневековья и Возрождения Бицилли в эмиграции не претерпела существенных изменений. Однако А.А. Морозов предлагает и далее рассматривать Бицилли преимущественно как историка-медиевиста, что, на наш взгляд, не совсем правомерно, так как спектр научных исследований этого ученого в эмиграции был чрезвычайно широк.
теоретические взгляды Бицилли автор делает этот историк приходит поиске исторического
Довольно оригинальные, но неоднозначные высказывает в своей работе М.Н. Рудман. Он строит сопоставлении медиевистских концепций П.М. Бициклии Л.П. Карсавина М.Н. Рудман выдвигает гипотезу о непосредственном влиянии идей средневековых мыслителей (а именно - мистиков) на двух ученых. В результате исследований творчества спорный, на наш взгляд, вывод о том, что в 30 - 40-х гг. к мысли о необходимости метафизической основы в синтеза, сближаясь с философией истории Карсавина1.
Анализ основных аспектов медиевистской концепции Бицилли в контексте российской гуманитарной мысли первое четверти XX века представлен в работе Л.А. Сыченковой «Культура российском гуманитарном знании (вторая половина XIX - начало 30-х гг XX вв.)» (Казань, 2000). При этом автор отмечает новаторство и оригинальность многих идей Бицилли, касающихся культуры западноевропейского средневековья. Так, Л.А. Сыченкова считает, что
работу П.М. Бицилли «Элементы средневековой культуры» можно рассматривать в качестве предвосхищения «истории ментальностей»1. При этом автор настаивает на особом пути русской медиевистики, отличном от Запада.
Достаточно глубоко были исследованы Л.А. Сыченковой и
представления Бицилли о Ренессансе, которые она, опять же, включила в контекст российской культурологической мысли. Концепцию Ренессанса Бицилли Л.А. Сыченкова склонна рассматривать как «своего рода ответную реакцию на теории «смерти культур» О. Шпенглера, В. Кайзерлинга, Г. Зиммеля и др.»2. Основное же внимание при анализе самой концепции Бицилли автор уделяет рассмотрению «Северного Возрождения».
Изучением творчества Бицилли занималась также М. Васильева. В основном, ее внимание направлено на филологические и культурологические работы. Ею была написана и вступительная статья к последнему вышедшему сборнику переизданных трудов Бицилли.
f Среди работ, посвященных исследованию жизненного пути Бицилли,
отметим обширную статью русскоязычного израильского историка М.А. Бирмана. Данная работа написана с привлечением большого числа архивных и других материалов, содержащих биографические сведения о Бицилли.
В статье Т.Н. Поповой и И.В. Максименко «Судьбы ученых: из истории Новороссийского университета (биоисториографические этюды)» один из
этюдов посвящен П.М.Бицилли1. Ценность данной работы заключается в освещении страниц «российского периода» жизни ученого, по которому до сих пор представлено минимальное количество информации.
Ко всем вышеуказанным работам, пожалуй, можно добавить
I вступительные статьи о жизни и творчестве Бицилли, сопровождающие
различные переиздания трудов этого ученого, и фрагментарные упоминания его имени в работах некоторых исследователей.
Небольшая статья о Бицилли была опубликована В.А. Тунимановым в 1990 году в журнале «Русская литература» . Эта статья имеет целью лишь знакомство читателя с «выдающимся русским историком, филологом, славистом, автором огромного количества работ по средневековой и новой русской и европейской истории и философии культуры» , а также обозначить основные вехи его жизненного пути.
В статье В.П. Вомперского «Петр Михайлович Бицилли. Жизненный и творческий путь»4 автором делается акцент на филологических,
г лингвистических и социолингвистических исканиях ученого. Но в общих
чертах В.П. Вомперский дает и представление о направлениях научной деятельности Бицилли в области истории, очерчивает круг его интересов в данной сфере, отмечает те изменения в его творчестве, которые произошли после отъезда профессора за границу.
Сравнительно мало известно имя Бицилли и за пределами России. Исключение составляет, пожалуй, лишь Болгария, где сегодня заметно растет интерес к его творчеству. Так, несколько статей посвятил Бицилли его ученик X. Гандев5, приводя ценные биографические материалы о деятельности профессора в Болгарии. О пребывании Бицилли в Софийском университете рассказывает
также М Велева.1 Ее же необходимо отметить и как исследователя культурно- исторических трудов Бицилли, являющуюся автором вступительной статьи к переизданию переведенного на болгарский язык важнейшего труда Бицилли по методологическим проблемам «Очерки теории исторической науки». Эта же і статья М. Велевой, переведенная на французский, опубликована отдельно2.
Как один из представителей русской эмиграции первой волны Бицилли представлен в статье Т.Н. Галчевой «П.М. Бицилли - опыт возвращения»3. Значительную часть здесь занимает описание обстоятельств жизни ученого в Болгарии.
В целом, на сегодняшний день можно констатировать малую степень изученности культурно-исторического наследия Бицилли. Большинство из опубликованных работ по этой теме посвящено Бицилли-медиевисту. Другая часть работ носит ознакомительный, фрагментарный характер, связанный с целями их написания. Бицилли как законченный, самостоятельный и оригинальный феномен в литературе по сути не рассматривался.
Наша диссертационная работа является попыткой восполнить пробел в исследовании культурно-исторического наследия русского зарубежья в нашей науке.
Кроме того, действительность сталкивает нас с необычайной ситуацией: после своей смерти Бицилли остается в сознании своих современников и последователей за границей больше как литературовед, чем как историк. Если его литературоведческие труды довольно активно входят в научный обиход, то исторические работы этого блестящего ученого пока ожидают своих исследователей.
Целью нашего диссертационного исследования является по возможности полная реконструкция именно культурно-исторической концепции П.М. Бицилли, многие аспекты которой органично вписываются
не только в контекст отечественной, но и мировой науки первой половины XX века. Кроме того, многие идеи Бицилли созвучны с современными методологическими поисками. Так, они удивительно коррелируются с исканиями современной науки, стремящейся выйти из традиционных для нее If амділуа проникнуть глубже лежащих на поверхности фактов, за
идеологическую сферу, присутствующую в каждом историческом памятнике, вникнуть в социально-психологический мир его создателей, выраженный бессознательно. Видимо, современная историографическая ситуация требует более глубокого и внимательного прочтения текстов П.М. Бицилли.
Новизна работы, помимо самой постановки вопроса, заключается и в освещении некоторых более частных проблем, которые не раскрывались ранее, в частности, Бицилли показан нами и как исследователь Российской цивилизации. Соответственно, в ходе исследования нами решаются такие задачи как методологический анализ историко-культурологических трудов Бицилли и выявление плодотворных и актуальных идей. Другая задача - 1 проследить реализацию теоретико-методологических воззрений Бицилли в
его конкретно-исторических работах. Отдельно нами ставится задача восстановления основных биографических вех ученого и их связи с развитием его научного творчества.
Методологической основой работы стало убеждение в необходимости создания целостного представления о научном мировоззрении и творчестве П.М. Бицилли в их системности. Автор не ставит своей задачей оценить те или иные взгляды и идеи Бицилли с точки зрения их истинности или ложности. Важно было понять их смысл в контексте его культурно- исторической концепции и той историографической ситуации, которой они были вызваны. В этой связи на первый план выходит синтезирующая процедура в рассмотрении взглядов Бицилли на исторический процесс, природу исторического знания, сущность категории культуры и т.д.
Наряду с основополагающим принципом историзма в работе используются метод сравнительно-исторического анализа, историко
генетический, идеографический, а также биографический методы.
Предлагаемая работа строится на основе комплексного изучения культурно-исторических работ П.М. Бицилли.
Основными источниками для написания работы стали труды Бицилли
І (статьи и монографии), посвященные различным историческим, историко культурологическим, социолингвистическим (в меньшей степени) проблемам. Бицилли был ученым исключительно широкого кругозора и большой продуктивности. По подсчетам А.П. Мещерского, им было написано двадцать семь монографий по истории и филологии, истории культуры, учебников и учебных пособий, более ста сорока статей и около ста двадцати рецензий и заметок, причем некоторые из них настолько велики по своему объему, что не умещаются в рамках научной статьи и представляют собой отдельные исследования1. В эмиграции Бицилли использовал любую возможность, чтобы публиковать свои работы в научных сборниках, литературно-художественных и общественно-политических журналах, альманахах, газетах. Его статьи можно
I найти в изданиях, выходивших в Париже, Праге, Софии, Белграде,
Гейдельберге, Бреслау и других городах Европы. В течение многих лет Бицилли публиковался в таких известных эмигрантских журналах, как «Современные записки», «Русские записки», «Новый град», «Числа» и др. Писал он в основном на русском, но есть и его работы на болгарском, сербохорватском, немецком, французском языках. Необходимо отметить, что поиски работ Бицилли сопряжены с большими трудностями из-за их библиографической редкости.
Отдельную группу источников представляют собой статьи Бицилли, печатавшиеся в эмигрантских журналах в 20-ые - 40-ые годы и посвященные как общим историческим проблемам, так и конкретно-историческим. Богатейшее тематическое разнообразие и интенсивность, с которой Бицилли
; печатается в различных изданиях - факт, сам по себе, необычайный.
1 А.П. Мещерский. Заметки и материалы к биобиблиографии русских ученых в Болгарии. 1920 - 1949 // П.М. Бицилли. Трагедия русской культуры: Исследования. Статьи. Рецензии. М., 2000. С.574. Ряд работ Бицилли посвящен евразийской тематике. Ученый посвящает множество статей, заметок и рецензий историческому обоснованию разделения культурного пространства на «Восток» и «Запад», выражает свое мнение о характере взаимоотношений этих двух начал, в осмыслении которых часто t проявляются противоречивые тенденции и стереотипы. Трансформацию
этих взглядов - от принятия идей евразийства до их острой критики - можно проследить на примере таких работ как «Восток» и «Запад» в истории Старого света»1 и «Два лика евразийства»2.
В 30-40-ые годы Бицилли публикует ряд статей по актуальнейшим проблемам обществоведения, которые обсуждались представителями европейской исторической науки. Это вопросы о нации, народе, государстве, о роли личности в коллективном процессе человеческого бытия, о будущих тенденциях в политическом и культурном развитии Европы. Среди этих работ хотелось бы выделить следующие: «Нация и Государство» (1929), «Нация и Народ» (1928), «Нация и Язык» (1929), «Историософские идеи і Фридриха Визера» (1928) и др.
Во время эмиграции постепенно интерес к литературе и филологии в творчестве Бицилли выходит на первое место. Огромное количество его работ посвящено проблемам филологии и лингвистики. Нами эти работы, в основном, не привлекались в качестве источников. Однако зачастую сложно выделить чисто исторические, культурологические или филологические труды Бицилли, так как для этого мыслителя был характерен исследовательский синтетизм, объединяющий в одном произведении литературоведческие, историко-культурологические и историософские проблемы. Учитывая эту специфическую особенность творчества ученого, иногда работы, имеющие в основном филологическую направленность, помогают воссоздать некоторые отдельные штрихи в его
к 1 На Путях. Утверждения евразийцев. Берлин, 1922. Кн. 2. С. 317-340 (Тоже// П.М.Бицилли. Избранное. София, 1993. Т. 1. Историко-культурологические работы. С. 232-247).
2 Современные записки. 1927. №.31. С. 421 - 426 (То же // П.М.Бицилли. Избранные труды по филологии. М., 1996. С. 35-48).
культурологических построениях.
Важной и органичной частью научного творчества Бицилли являются его рецензии. Чаще всего, произведение, которое им рецензируется, служит только поводом для изложения каких-то собственных мыслей. Рецензии
\ Бицилли необыкновенно остры, лаконичны и, как правило, концептуальны,
содержат конспективные наброски будущих исследований ученого. Трудно охватить интересующие его книги: научные исследования древней, средневековой и новой истории, литературоведческие труды, современная русская и зарубежная поэзия и проза. Вероятно, увлечение рецензиями Бицилли напрямую зависело от условий, в которых он находился. Будучи маленькой и бедной страной, Болгария не могла собрать, даже в самом большом своем библиотечном центре при Софийском Университете, новейшие издания в различных областях гуманитарного знания. Огромное количество публикуемых рецензий могло стать реакцией историка на такой «информационный вакуум», стремлением выйти из него, вступив в
своеобразный диалог с научным сообществом через периодические издания.
Вместе с рецензиями на новые книги, посылаемые в издательства русской эмиграции, Бицилли пишет и ряд статей в болгарской периодической печати, где дает обзор современной ему культуры. Таким образом, с одной стороны, он становится проводником «культуры центра» в провинциальное пространство, а с другой - посредником в духовном приобщении Востока к Западу. «В этой функции медиатора, фигура Бицилли, - по мнению Галчевой, - весьма одинока на фоне сплетения ученых, учебных заведений и библиотек, периодических изданий даже в «соседних» столицах культурной эмиграции - Белграде и Праге»1.
Хронология нашего исследования, в основном, определяется естественными рамками научной деятельности ученого (1912 - 1953), однако
, специфика исторического исследования предполагает и обращение как к более
раннему (поиск истоков культурно-исторических воззрений), так и к более
1 Т. Н. Галчева. П.М. Бицилли - опыт возвращения // П.М.Бицилли. Избранное. София, 993.С. 37. позднему (рассмотрение судеб культурно-исторической концепции) периодам.
Цели и задачи исследования определили и его структуру. Работа состоит из введения, трех глав и заключения. Первая глава работы составляет биографический очерк ученого. Мы попытались показать трансформацию идейно-теоретических воззрений Бицилли на фоне основных фактов его жизни. Глава достаточно условно разделена на два параграфа по хронологическому принципу, где рубежом избран отъезд Бицилли из России. Вторая глава посвящена непосредственно теоретико-методологическим воззрениям ученого. При этом особое внимание уделяется категории культуры, которой сам Бицилли придавал огромное значение в процессе познания прошлого. Наилучшим образом концепция историка представлена в его работе «Очерки теории исторической науки» (Прага, 1925), поэтому анализу этой работы нами уделяется большое внимание. В третьей главе работы
рассматривается преломление теоретических выводов ученого в текстах его конкретно-исторических исследований. Научное наследие Бицилли чрезвычайно велико, поэтому охватить все темы, интересовавшие его, в одном исследовании невозможно. Для анализа нами были выбраны работы, посвященные изучению культуры Западной Европы и России, представляющие, на наш взгляд, наибольший интерес, новизну и оригинальность.
Жизнь и творчество П.М. Бицилли в России (1879 - 1920)
В настоящее время не существует достаточно обстоятельной научной биографии Петра Михайловича Бицилли. Основные ее факты повторяются в ряде источников1, но и приводимые сведения зачастую противоречивы, нередко источники содержат расхождения, особенно в датах. Жизнь и творчество ученого до эмиграции описаны весьма поверхностно и неполно, несколько подробнее освещен «болгарский» период. К сожалению, этому имеются объективные причины, в частности, скудость архивных материалов и затруднительный доступ к некоторым из них. Так, А.П. Мещерский, первый исследователь жизни и творчества П.М. Бицилли в «Заметках и материалах к биобиблиографии русских ученых в Болгарии. 1920 - 1949» пишет: «В архивах Министерства народного просвещения, ректората Софийского университета мне не удалось найти никаких документов, связанных с почти 25-летним пребыванием П.М. Бицилли в Софийском университете. Какая-то злая и преднамеренная воля, вопреки закону и установленным порядкам, содействовала, очевидно, изъятию всех документов и данных, по которым исследователь мог бы собрать нужные ему материалы».2 Другой исследователь, заинтересовавшийся творчеством забытого ученого, научный сотрудник Иерусалимского Института по изучению диаспоры, М.А. Бирман пишет, что «и в настоящее время, спустя годы после поступления в ИР ЛИ документы фонда 804 [архив Бицилли - H.A.] практически мало доступны рядовому исследователю (в частности, попытка автора этих строк ознакомиться с помощью питерских друзей с некоторыми документами фонда не увенчалась успехом)».1
Поиск следов деятельности Бицилли осложнен и тем, что архивные материалы о них рассредоточены. Основная, наиболее ценная часть их находится в упомянутом фонде 804 РО ИР ЛИ. Другие хранятся в болгарских архивах (различных фондах Софийского университета, Болгарской Академии наук и т.д.), третьи - в частных архивах родственников, друзей и знакомых П.М. Бицилли, многие из которых проживают в Болгарии, а также в США, Франции, Швейцарии, Эстонии и ряде других стран.
Однако без знания жизненного пути Бицилли невозможно понять характер его научных поисков, особенности выбора тем и предмета исследований, изменения оценок и выводов. Конечно, подобное утверждение можно напрямую отнести к творчеству практически любого мыслителя, но по отношению к Петру Михайловичу Бицилли оно проявляется особенно ярко.
Некоторую помощь в работе исследователю оказывают написанные самим Бицилли различные варианты «Автобиографии». В то же время, они требуют критического подхода, так как содержат некоторые неточности и расхождения в датах. Вместе с уже упоминавшимися источниками и иными материалами, «Автобиографии» Бицилли позволили нам изложить его жизнеописание в предлагаемом ниже варианте. При этом мы хотим еще раз подчеркнуть, что творчество ученого неотделимо от его жизненного пути, и, излагая этот путь, можно показать трансформацию взглядов ученого в течение его жизни. Содержанию же и анализу этих взглядов будут посвящены следующие главы.
Петр Михайлович Бицилли родился 1(13) октября 1879 г. в Одессе. Отец его, Михаил Фомич Бицилли, дворянин, служил секретарем в Одесском городском кредитном обществе и владел вполне достаточными средствами для воспитания детей. Мать - Екатерина Адольфовна Штейнгарт - вышла из состоятельной еврейской семьи, принявшей православие. В книгах по ранней истории Одессы и в некоторых других публикациях встречаются свидетельства об итальянско-балканских корнях Бицилли. Один из его далеких предков, прибывший в Россию в 1770-х годах с флотилией графа А.Г. Орлова, будучи выходцем из Албании, имел итальянское происхождение. Один из его потомков принимал участие в Отечественной войне 1812 г. и отличился не только воинскими доблестями, но и формированием на собствевные средства волонтерских казачьих полков. За особые боевые заслуги его произвели в дворянство.
Первоначальное обучение П.М. Бицилли проходило в домашней обстановке, затем он поступил сразу в 4-й класс гимназии. Прямых источников о той поре жизни Бицилли у нас почти нет. А. М. Бирман в одной из своих статей2 упоминает лишь о чудом сохранившихся рисунках 12-13-летнего гимназиста, свидетельствующих о незаурядных художественных способностях Бицилли. Прототипами и героями его портретов и рисунков были гимназические учителя и ученики, лица разных сословий - офицеры, светские дамы, священники, городовые, уличные торговки; был найден и портрет оперного композитора Гаспаре Спонтини (1774-1851), что косвенно свидетельствует об увлечении Бицилли-гимназиста не только рисованием, но и музыкой. Заметим, что в дальнейшем он не раз обращался к музыкальным темам уже в своих историко-культурологических исследованиях.
В 1899 г. Бицилли о серебряной медалью окончил гимназию. В характеристике, данной директором 2-ой классической гимназии г. Одессы ее выпускнику П.М.Бицилли, отмечаются «выдающиеся способности» последнего, всегда «отличное поведение», «симпатичные» качества характера, «благонадежный оібраз мыслей» и т. п. В этом же году Бицилли поступил на юридический факультет Императорского Новороссийского университета, и, проучившись два семестра, перешел в сенїябре 1900 г. на историко-филологический факультет, имевший в то время неплохую репутацию. На его кафедрах в конце XIX века работали та ие выдающиеся историки и педагоги, как Н.П. Кондаков, Ф.И. Успенский и другие.
Жизнь и творчество П.М. Бицилли в эмиграции (1920 - 1953)
Вся последующая жизнь ученого прошла на Балканах. В феврале 1920 года семья профессора оказалась в маленьком сербском городке Вранье. Здесь она провела несколько месяцев, практически не имея средств к существованию. Бицилли пытается найти работу для себя, пишет своим знакомым, эмигрировавшим ранее и имевшим возможность посодействовать ему. Так, сохранилось его письмо профессору Н.П. Кондакову, уже работавшему в Софийском университете, от 28 марта 1920 г. Бицилли обращается с просьбой помочь ему в получении места университетского преподавателя, школьного учителя или хотя бы библиотекаря в Сербии или Болгарии. Это письмо ярко характеризует положение профессора в тот период: «Пока дело со мною обстоит очень для меня плохо. Выяснилось, что свободных кафедр истории в Сербии не имеется. Правда, у них существуют еще сверхштатные профессуры, но получить таковую может только человек, так или иначе, известный, чего нельзя сказать о meine Wenigkeit: впрочем - по видимому - за русской исторической наукою здесь плохо, вообще, следят... Пока я уже месяц сижу в г. Вранье, где нельзя достать ни единой книги, и шалею от вынужденного абсолютного безделья. Если, чего я опасаюсь, это положение продлится, -это будет равносильно отбыванию каторги. В конце концов мне все равно: я бы охотно взял и учительское место (например, русского языка, французского, или латинского), лишь бы в городе, где имеются библиотеки и книжные магазины. Особенно обидно попасть в страну, где столько интересного для историка, где так мало еще в области исследования сделано, и быть поставленным в условия, исключающие всякую возможность научной работы...»1
Очевидно, Кондаков дал некоторую надежду Бицилли, так как тот подает прошение на имя декана историко-филологического факультета о допуске к конкурсу на замещение вакантной должности заведующего кафедрой всеобщей истории. Однако в Софийский университет уже был назначен проф. Е.Д. Гримм, и Бицилли принимает предложение Скопленского университета занять место приват-доцента при кафедре всеобщей истории.
Университет в Скопле только создавался, решение об его открытии было принято в Белграде в начале 1920 г. В Скопле царило запустение -результат постоянных военных действий со времен Балканских войн 1912-1913 гг. В городе не было подходящих для университета условий: зданий, библиотеки, резерва преподавателей.
«Сербский» период жизни Бицилли освещен им в письмах одному его старому знакомому - Клавдии Васильевне Флоровской (ученице И.М. Гревса, сестре Г.В. и А.В. Флоровских). Вот выдержка из одного из этих писем: «...Скучно Вам, - скучно и нам. Все же - только в славянских землях русские не чувствуют себя на положении жидов ... Я понемногу приспособляюсь к «независящим обстоятельствам», т. е. к составу библиотеки ... В общем же, - не знаю, как «Ваши» славяне, но «наши» -очень неплохой народ, только в том, что касается области «духа», с малым еще масштабом и с малым куражем, но т. к. они люди способные и сердечные, то это у них пройдет, надо думать...»2.
Другое письмо, датированное 8 апреля 1922 г., гораздо менее жизнерадостно: «...У нас мало хорошего. Сильно прижали в материальном отношении, хотя и без того трудно было жить; а между тем теперь придется делать регулярные отчисления на посылки в Одессу, где положение отчаянное. Т. ч. мои мечты пожить летом в Праге и там, как следует, поработать - рассеялись. Остается одно, подобно Мольеровскому герою vivre pour manger.. V.
И все же переезд в Скопле к месту работы Бицилли несколько приободрил его и семью. С ректором университета профессором Остоичем и его женой, окончившей институт в России, установились неформальные, по сути, дружеские отношения.
Оказавшись во Вранье и Скопле в новой языковой среде, Бицилли быстро овладевает сербским. Видимо, в быстром освоении иностранных языков ему помогли абсолютный музыкальный слух и феноменальная память. Лекции и занятия в университете он стал читать на сербском. Подобное отношение к национальному языку страны, в которой он начал работать, не является случайным, если учесть тот факт, что подобное потом повторилось и в Софии.
В Скопленском университете Бицилли прочитал несколько разных курсов по всеобщей истории (истории Римской республики, истории Нового времени и др.)
Находясь в Скопле, Бицилли удалось установить контакты с рядом эмигрантских изданий за пределами Югославии. В это время его статьи и рецензии публикуются, в основном, в журнале «Русская мысль», а также в некоторых сборниках русского зарубежья. Характерно, что с момента переезда на Балканы увеличивается количество рецензий, написанных Бицилли. Скорее всего, это было вызвано усилившейся внутренней потребностью вступить в диалог с научным сообществом, высказать свои суждения и быть услышанным. Причем, тематика рецензируемых работ была чрезвычайно широка.
Бицилли интересовали актуальные вопросы исторической науки, активно обсуждавшиеся в это время. Так, в 20-ые годы в академических кругах бурную полемику вызвала 2-томная работа Шпенглера «Закат Европы», отчетливо выразившая дух времени и его приоритеты. Конечно же, Бицилли не мог не обратить внимания на нее: в 1921 году в журнале «Русская мысль» вышла его рецензия на 1-ый том «Заката Европы», а в 1922 году - на второй. В своем отзыве Бицилли трезво подошел к оценке творчества Шпенглера, отмечая наряду с некоторыми существенными недостатками (например, «отталкивающая самоуверенность», грубейшие фактические ошибки) плодотворные идеи работы, среди которых он выделил сам подход Шпенглера к исследованию культуры, названный самим автором «морфологическим». Созвучно с идеями Бицилли было и отрицание Шпенглером европоцентристской картины мира. Полемика вокруг работ немецкого мыслителя, видимо, подтолкнула Бицилли к написанию собственных исследований, посвященных осмыслению проблем «культуры» и «цивилизации». Ученый воспринял некоторые культурологические взгляды Шпенглера. Впоследствии он неоднократно будет обращаться к теме противостояния культуры и цивилизации, трактуя эти понятия в духе Шпенглера. В то же время Бицилли не просто развивает или дополняет его концепцию, но ставит новые проблемы, которые не увидел сам Шпенглер.
Теоретико-методологические аспекты историописания П.М. Бицилли
Историко-методологические искания Бицилли были непосредственно связаны с ситуацией кризиса исторической науки. Начало XX века было временем великих потрясений, когда радикальные перемены происходили во всех сферах жизни и сознании самих людей. Было подорвано чувство полезности истории, появилось сомнение в ее роли «наставницы жизни». Бицилли усматривал в подобной ситуации положительный момент, полагая, что такие периоды влекут за собой освежение и углубление исторического понимания, «ренессанс истории, сопровождающийся пересмотром, проверкой и переоценкой привычных, вошедших в научный и житейский обиход, наполнившихся казалось бы определенным, зафиксированным и отстоявшимся содержанием, исторических понятий» . Бицилли считает, что нет и не может быть единой, неизменной, пригодной на все времена теории истории, так как в различные времена история понимается по-разному. «Теория не может быть оторвана от практики, ибо нельзя понять, к чему она тогда... Но от нее можно и должно требовать, чтобы она следила за практикой и была чутка к намечающимся в самой науке тенденциям, приспособляясь к тем из них, которые проявляют наибольшую жизнеспособность» . Поисками новых методологических основ исторической науки, потребность в которых остро ощущалась в первой четверти XX века, занимался и Бицилли.
Бицилли оставляет за историей роль наставницы. Но так же, как изменились наши представления о школе и ее функции, так и от истории как наставницы мы ожидаем теперь иного: «От школы мы ждем не столько готовых истин, которые можно раз навсегда заучить, сколько метода»1.
Роль истории Бицилли видит в том, чтобы она способствовала развитию исторического понимания, что означает для него умение за абстрактными понятиями видеть жизнь, какова она есть, во всей ее сложности, «во всей ее безостановочной текучести, способности переживать ее, как вечный творческий процесс»2.
На формирование взглядов Бицилли, безусловно, повлияла немецкая историография. Так, вполне в русле немецких историков Бицилли понимал область истории - как «жизнь духа, который и есть истинный субъект истории, и, значит, прямой объект исторического познания» . Это положение, уходящее своими корнями еще к Гегелю, в целом, было характерно для русской исторической школы. В то же время Бицилли достаточно критически относится ко многим положениям немецких историков, достаточно оригинально трактуя их. В этом отношении показательно сопоставление воззрений неокантианцев и Бицилли.
В XIX веке проблема принципиального различия между исторической и естественными науками не стояла. Таким образом, господствовало мнение об общей природе исторического и естественнонаучного познания. На рубеже веков эта идея все более и более стала обнаруживать свою несостоятельность. К мысли о специфичности природы исторического познания, как уже говорилось, приходят одновременно различные философские течения (неокантианская школа философии, «философия жизни» Дильтея).
Бицилли в своих исследованиях также исходил из специфичности природы исторического знания. Он был убежден, что нельзя подводить исторические реальности под отвлеченные категории формальных наук, как это традиционно делалось. Это ведет к тому, что «живые, подлинные люди обращаются в «представителей» или «носителей» тех или иных «начал», или «общественных слоев», или тому подобных мнимых величин, иными словами, попросту куда-то исчезали за пределы зрения историков»1. При таком отношении к историческим реалиям история обезличивается, что совершенно недопустимо для этого ученого. В этой связи непонятным становится утверждение М. Раева, американского исследователя русского происхождения, о «позитивистских позициях» большинства русских историков за границей, в число которых, помимо П. Милюкова, А. Кизеветтера, Д. Одинца он включает и П.М. Бицилли .
Таким образом, в целом (подчеркнем это), Бицилли принимает разработанное Риккертом и Виндельбандом деление наук на индивидуализирующие и генерализирующие, оставляя за историей задачу изучения неповторимости и единственности каждого культурно-исторического
феномена. Не оспаривает - опять же, в целом, - Бицилли и определение исторического индивидуума в понимании Риккерта - как «многообразие, ценное благодаря своему своеобразию» . Исторические индивидуумы, по Риккерту, отличаются единством, несмотря на заключенное в них многообразие. До этого пункта Бицилли соглашается со знаменитым немцем. Однако Риккерт был склонен считать «историческими индивидуумами» (в строгом смысле этого слова) только те индивидуумы, которые своеобразны и неповторимы во всех своих частях, остальные же он относит, в лучшем случае, к группе относительно-исторических понятий. Здесь Бицилли расходится с Риккертом. Для Бицилли неприемлем такой, чрезвычайно сужающий предмет исторической науки, подход. В понимании Бицилли «исторический индивидуум», как он дан нам в действительности, содержит в себе не только своеобразные и неповторимые элементы, но и некоторые повторяющиеся черты. А уникальность, неповторяемость исследуемого феномена, уже должен выявить историк в ходе своего исследования. Эта мысль Бицилли созвучна идеям Вебера, который также настаивал на сложности и неоднозначности исторического индивидуума.
Структура культурно-исторических феноменов определяет метод его исследования. Поскольку историк в своей работе имеет дело с различными общественными структурами, Бицилли считает в некоторых случаях весьма плодотворным использование методов и наработок смежной дисциплины -социологии. Он утверждает, что каждый историк одновременно должен быть и социологом, иначе он «рискует принять за специфическое в каждом явлении то, что на самом деле свойственно всем аналогичным явлениям, другими словами, попасть в положение, скажем, марсианина, который, очутившись на земле и обратившись к первому встретившемуся ему с приветствием, счел бы, может быть, его индивидуальным свойством то, что он, этот человек, снял перед ним шляпу и протянул ему руку» . Таким образом, изучение исторических индивидуумов Бицилли осуществляет подобно М. Веберу: он допускает и, более того, считает необходимым использование генерализирующего метода для большей индивидуализации культурно-исторических феноменов, что уже было недопустимо для неокантианцев Г. Риккерта и В. Виндельбанда.
Западноевропейская культура в исследованиях П.М. Бицилли
Конкретно-исторические труды П.М. Бицилли, посвященные проблемам западноевропейского средневековья и Ренессанса, на наш взгляд, отличаются особым новаторством. Видимо, этим объясняется то, что данный пласт творчества историка привлек внимание современных исследователей и изучен на сегодняшний день полнее остальных. Наиболее значительными работами Бицилли по этой тематике являются «Салимбене. Очерки итальянской жизни XIII в.», «Элементы средневековой культуры» и «Место Ренессанса в истории культуры». В этих трудах обнаруживается совершенно новый, оригинальный взгляд на эпоху средневековья и Возрождение.
Представление гуманистов о средневековье как о сугубо «застойном, «косном периоде» было закреплено просветителями XVIII века (Вольтер, Гердер, Д. Дидро, Ж. А. Кондорсе и др.). Несколько позднее романтики XIX века (Э. Берк, Ф. Шлегель, Ж. Де Мэстр, Шатобриан и др.) живописали средневековье как «естественное состояние» первобытного неведения зла, когда в душах господствовали чистые и сильные, хотя и грубые чувства собственного достоинства и общественной союзности. Две эти крайности во многом были идеологизированы и далеки от реальных фактов истории.
Состояние исследований средневековья на рубеже ХГХ-ХХ веков можно охарактеризовать следующим высказыванием профессора И.М. Гревса:
«Мало можно назвать научно-исторических терминов, которые в последнее время так бы оспаривались, но вместе с тем так стойко удерживались бы в научном обиходе, как именно название «средних веков». Это свидетельствует о том, что науке не удалось достигнуть полного раскрытия природы этого понятия; но, с другой стороны, в нем обнаруживается некая живучесть, что заставляет доселе признавать за ним существовавшую реальность, действительно историчность средневековья...».
Бицилли был одним из тех, кто решился пересмотреть вопрос о природе средневековья на основе принципиально новых методологических подходов, идей и аргументов. Его концепция лишена каких-либо оценочных суждений. Для Бицилли главное - понять своеобразие и уникальность данной культуры.
К изучению средневековья Бицилли обращается в своей магистерской диссертации «Салимбене...», в которой он высказывает множество оригинальных идей. Некоторые из них позже перешли в дополненном виде в его работу «Элементы средневековой культуры». Но в книге «Салимбене...» Бицилли интересует, прежде всего, одна конкретная личность - личность отдельного, реального «среднего» человека. Через изучение написанной им хроники Бицилли постигает его мировоззрение. В «Элементах...» же представлена законченная картина средневековья в понимании Бицилли. В ней автор решает задачу постижения «души» данной эпохи, и делает он это в форме синтетического описания средневековой культуры. Любопытно, что в этом же - 1919 - году в Европе вышла знаменитая работа Й. Хейзинги «Осень средневековья», также посвященная культуре средних веков. Несмотря на существенные, принципиальные различия этих монографий (взять хотя бы такой важный вопрос, как отношение авторов к самому предмету истории: если Хейзинга отрицал научность исторического познания, то Бицилли всегда настаивал на его научности и др.), есть черта, которая их объединяет: и Бицилли, и Хейзинга обратились к внутреннему миру человека, его переживаниям как к источнику для познания прошлого. Это влекло за собой нетрадиционное содержательное наполнение обеих работ. Мы не найдем в них той привычной истории, которая была характерна для всего XIX и начала XX века - истории политической, экономической или социальной. Не это было предметом исследования обоих авторов. Таким образом, поиск подлинной жизни в глубинах человеческой души представлял зарождающуюся тенденцию в исторической науке начала XX века. Позже эта тенденция оформилась в такое направление, как история ментальностей. Ни Бицилли, ни Хейзинга еще не употребляли термин «ментальность», но, тем не менее, они были одними из тех, кто стоял у истоков исследования не изученных еще аспектов духовной жизни прошлого.
В своей работе Бицилли в качестве метода выбирает анализ отдельных элементов этой культуры и раскрытие их смысла в рамках единой социокультурной системы. Он избегает каких-либо оценочных суждений средних веков, главное для него - понять их индивидуальность, уникальность. Бицилли, в сущности, дает статический срез средневековой культуры, Можно возразить, что историческое исследование предполагает диахронизм по определению: оно имеет целью изображение исторического процесса, то есть изменений во времени. Но общество (коллективный индивидуум) представляет собой единую систему, а значит, и нуждается в рассмотрении в качестве структурного единства, что ставит перед исследователем проблему синхронного анализа. Впрочем, как уже говорилось, это не означает, что Бицилли совсем исключает генетический метод из своих исследований. Это становится тем более важно, так как сам он считает, что средневековая культура «сложилась и выросла из культуры римской. Но каждая черта, каждая деталь, входящая в совокупность того целого, которое именуется культурой ... переродилась до неузнаваемости»1. В использовании метода статического среза Бицилли не видит отхода от историзма, так как он вовсе не является утверждением статичности, а только эвристическим приемом: «Историческая статика для меня только способ синтезирующего описания известных в известный момент обнаруживающихся качеств»1.
При изучении средневековой культуры прежде всего Бицилли обращает внимание на специфичность творимого мира художниками этой эпохи: «Мир, открываемый старыми мастерами, выглядит так, что для приятия его приходится отрешиться от всех наших представлений о жизни. В пределах одной и той же рамы заключены длинные истории; события, отделенные одно от другого целыми эпохами, развертываются здесь в одном плане, художник заставляет вас обозревать одновременно настоящее, прошедшее и будущее, созерцать сведенными вместе мещанскую повседневность городской жизни, трагическую буффонаду преисподней с ее смешными ужасами и экстазы блаженных в небесных чертогах» . Бицилли указывает, что такие картины не оставляют у нас «целостного воззрительного впечатления», в них невозможно ориентироваться, руководствуясь нашими принципами ориентировки: «...отдельное берется в том же масштабе, что и близкое; нередко фигуры переднего плана даже меньше помещенных на заднем»3.
Прелесть таких работ современный человек может увидеть разве что в их «наивности» и «глубине религиозного чувства». Легче всего объяснить особенности средневекового искусства так, как это делал еще Джорджо Вазари (1511-1574): средневековые художники, дети «варварской эпохи», еще не умели наблюдать и не умели передавать наблюдение. Но такая, ставшая традиционной, аргументация для объяснения «странного, непонятного для нас, сбивающего с толку мира»4 не удовлетворяет Бицилли. Он задается вполне логичным вопросом: «Неужто в самом деле творцы пусть устарелых, но великих в свое время научных построений и грандиозных политических систем были в других отношениях столь «неразвиты»? Неужто никто в то время не видел кричащих нелепостей в рисунке, перспективе на этих картинах, нелепостей, бьющих нам в глаза?»1
