Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Философские и историко-социологические взгляды Н.А. Бердяева 20
1.1. Социологическая интерпретация исторического процесса 21
1.1.1. Н.А. Бердяев и критический марксизм 21
1.1.2. Социологизированная история: научная теория или обоснование «социального идеала»? 27
1.2. Эмпирическая история: между социологией и философией истории 39
1.2.1. Социологическое понимание истории и историческая действительность 39
1.2.2. Социология и философия истории: возможность и необходимость взаимодействия 44
1.3. Исторический процесс: диалектика божественного и человеческого 52
1.3.1. На путях формирования нового понимания специфики эмпирической истории и конкретизации идеальных ценностей .52
1.3.2. Дух - общество - природа: варварство, культура, ренессансный период, цивилизация 60
Глава 2. Своеобразие российской цивилизации и особенности её развития в интерпретации Н.А. Бердяева 68
2.1. Россия второй половины XIX в. в социологической концепции Н А. Бердяева 68
2.2. Российское общество начала XX в. в контексте идеалистического либерализма Н.А. Бердяева 82
2.3. Социокультурный облик российской цивилизации в религиозной историософии Н.А. Бердяева 96
2.3.1. Эволюция взглядов Н.А. Бердяева на историю России в контексте философского самоопределения мыслителя 96
2.3.2. Российская цивилизация: «творческое задание» и историческая судьба 131
Заключение 153
Список источников и литературы 163
- Н.А. Бердяев и критический марксизм
- На путях формирования нового понимания специфики эмпирической истории и конкретизации идеальных ценностей
- Российское общество начала XX в. в контексте идеалистического либерализма Н.А. Бердяева
- Эволюция взглядов Н.А. Бердяева на историю России в контексте философского самоопределения мыслителя
Н.А. Бердяев и критический марксизм
Самые первые суждения Н.А. Бердяева об обществе и его развитии представлены в статье «Ф.А. Ланге и критическая философия» (1899 - 1900 гг.- на немецком языке, 1900 г. - на русском) и монографии «Субъективизм и объективизм в общественной философии. Критический этюд о Н.К. Михайловском» (1900 г.). Последняя работа наиболее полно отражает ранние исторические взгляды мыслителя периода его увлечения критическим марксизмом. Не претендуя на создание целостного психологического портрета Н.А. Бердяева2 или исчерпывающую характеристику русского марксизма, обозначим психологические и социокультурные причины обращения философа к учению К. Маркса с последующей его критической интерпретацией.
Интерес Н.А. Бердяева к марксизму был во многом закономерным этапом его формирования как личности и как философа. Он был обусловлен и индивидуальными особенностями психики мыслителя, и общими тенденциями развития российской общественной мысли конца XIX в.
Будучи человеком с богатым внутренним миром и тонкой душевной организацией, Н.А. Бердяев остро ощущал психологический дискомфорт и духовное одиночество и в кругу семьи, и в мире военно-бюрократической аристократии, к которому он принадлежал по рождению, и среди однокашников по Владимирскому-Киевскому кадетскому корпусу . Чувство «неукоренённости» в окружающем мире вылилось у интеллектуально одарённого и склонного к рефлексии юноши в напряжённые философские размышления, характеризующиеся ранним сознанием того, «что мир, общество, цивилизация основаны на неправде и зле»1 и страстным желанием «не только познать истину и смысл, но и изменить мир согласно истине и смыслу» . «Ещё до моего поступления в университет и до встречи с марксистскими кругами, - обращал внимание читателей философ, - у меня определились революционные и социалистические симпатии»3. Эта мировоззренческая установка предопределила его разрыв с внешне регламентированным, но внутренне бездуховным «традиционным аристократическим миром»4 и поступление в Киевский университет Св. Владимира (1894 г.).
Российское студенчество конца XIX в. находилось в сложном материальном положении и испытывало определённые правовые ограничения. Во многом благодаря этому оно являлось одной из наиболее политически активных частей отечественной интеллигенции. «В России вплоть до февраля 1917 г. существовало два непримиримых полюса: самодержавие и радикальная интеллигенция со своей молодой частью»3. Бурная студенческая жизнь, тесно связанная с освободительным движением, существенно расширила интеллектуальные горизонты Н.А. Бердяева. Поиски философской системы, способной решить взаимосвязанные для мыслителя задачи познания и гармонизации бытия, неизбежно направляли его в лоно марксизма, различные интерпретации которого оказывали в 90-е гг. XIX в. серьёзное влияние на теоретико-методологические и общественно-политические представления значительной части русской интеллигенции. «Во всех высших учебных заведениях студенты и курсистки разделились на два враждебных стана - марксистов и народников, - и пошла между ними перманентная словесная канонада ...» , - писал об идейно-политической ситуации, сложившейся в высшей школе России в рассматриваемый период, известный отечественный историк А.А. Кизеветтер(1866-1933).
Ёмкая и важная для дальнейшего анализа взглядов философа характеристика, объясняющая социально-психологические предпосылки этой популярности идей К. Маркса, содержится в работе российского социал-демократа, журналиста и философа Н.В. Вольского (Валентинова) (1879 - 1964). «Мы обеими руками хватали марксизм потому, -вспоминал он, - что нас увлекал его социологический и экономический оптимизм, эта фактами и цифрами свидетельствующая крепчайшая уверенность, что развивающаяся экономика, развивающийся капитализм (отсюда внимание к нему), разлагая и стирая основу старого общества, создают новые общественные силы (среди них и мы), которые непременно повалят самодержавный строй со всеми его гадостями. Свойственная молодости оптимистическая психология искала и в марксизме находила концепцию оптимизма»1.
На эвристическую значимость тех или иных положений концепции К. Маркса указывал в этот период и целый ряд известных ученых-обществоведов, философов и общественных деятелей - С.Н. Булгаков, Н.И. Кареев, В.О. Ключевский, М.М. Ковалевский, П.Н. Милюков, Д.М. Петрушевский, Г.В. Плеханов, А.Н. Савин, П.Б. Струве, Е.В. Тарле, М.И. Туган-Барановский2 и ряд других представителей научной общественности.
Вступив в студенческий марксистский «Центральный кружок саморазвития», а затем, став членом организованного в 1896 г. киевского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса», Н.А. Бердяев быстро освоил марксистскую литературу, с головой окунулся в практическую деятельность: читал лекции и доклады, перевозил из-за границы нелегальную литературу, встречался в Швейцарии с Г.В. Плехановым (1856 - 1918) и Л.И. Аксельрод (1868 - 1946), контактировал с рабочими3.
В то же время в «революционном мире» мыслитель столкнулся с философской необразованностью, атмосферой интеллектуального доктринерства, стремлением рассматривать мировоззренческие проблемы с точки зрения политической целесообразности. По мнению Н.А. Бердяева, это неизбежно приводило к стагнации философских оснований марксизма, потере им статуса полноценной философской концепции. Позднее, в своей знаменитой статье в сборнике «Вехи», Н.А. Бердяев так охарактеризовал данную психологическую особенность русской леворадикальной интеллигенции: «Прежде всего, бросается в глаза, что отношение к философии было также мало культурно, как и к другим духовным ценностям: самостоятельное значение философии отрицалось, философия подчинялась утилитарно-общественным целям. Исключительное, деспотическое господство утилитарно-морального критерия, столь же исключительное, давящее господство народолюбия и "пролетаролюбия", поклонение "народу", его пользе и интересам, духовная подавленность политическим деспотизмом, -все это вело к тому, что уровень философской культуры оказался у нас очень низким, философские знания и философское развитие были очень мало распространены в среде нашей интеллигенции»1.
Последовавший 12 (25) марта 1898 г. арест по делу киевского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса» и дальнейшее двухлетнее следственное разбирательство навсегда отстранили мыслителя от практической революционной деятельности, дав ему возможность осуществлять дальнейшую теоретическую разработку взглядов К. Маркса (содержащих не только комплиментарную взглядам Н.А. Бердяева характеристику развития капиталистического социума, но и проникнутые оптимизмом прогноз общественного развития и социальный идеал) с учётом последних достижений философской мысли конца XIX в.
Раннее знакомство с философской классикой (прежде всего, с трудами И. Канта, оказавшими наибольшее влияние на бердяевское мировоззрение); антидогматизм как одна их характерных особенностей мышления философа; прослушанные Н.А. Бердяевым лекции профессора Киевского университета кантианца Г.И. Челпанова (1862 - 1936), который читал и необязательный курс критики марксизма, а также в целом присущий российской философской культуре конца XIX - начала XX вв. повышенный интерес к различным школам западноевропейского кантианского и неокантианского движения стимулировали пересмотр мыслителем философских оснований марксизма.
Наряду с этим, тесное общение Н.А. Бердяева с П.Б. Струве (1870 - 1944) и М.И. Туган-Барановским (1865 - 1919) - лидерами критического направления в русском марксизме1; ревизия теоретических и политических идей К. Маркса немецкими социал-демократами (Э. Бернштейн) и достаточно широкое распространение в России в конце XIX в. идей немецкого «этического социализма» (К. Форлендер, Л. Вольтман) способствовали тому, что философ по-новому взглянул и на идейно-политическую составляющую этого учения. Тем самым, к 1898/1899 г. Н.А. Бердяев окончательно перешёл на позиции критического марксизма3.
Критический марксизм был не долгим по времени существования (1893 - 1901 гг.), но значимым по сути философским и общественно-политическим течением русской общественной мысли, представленным именами П.Б. Струве (основоположник и идеолог течения), М.И. Туган-Барановского, С.Н. Булгакова (1871 - 1944), Н.А. Бердяева и С.Л. Франка (1877 - 1950). В сфере идеологии это направление было «стыковым» явлением социального сознания и самосознания, рождённым на пересечении целого ряда процессов: усвоения русской интеллигенцией марксизма, отрицания российской социал-демократией народнической историософии и политической программы, идейно-теоретического и социально-политического оформления либерализма в России4. Поэтому в общественно-политических взглядах критических марксистов органично соединялись как требования улучшения материального и социального положения рабочего класса и развития производительных сил общества, так и стремление к демократическим свободам и защите прав личности, отрицание революционной борьбы. В области философии и историософии данное течение характеризовалось «стремлением сочетать идеи критической философии с жизнеспособными основными теоретическими и практическими идеями Маркса»5.
На путях формирования нового понимания специфики эмпирической истории и конкретизации идеальных ценностей
Несмотря на осознание диспропорции между желаемым и действительным ходом общественного развития, историческая концепция Н.А. Бердяева периода «борьбы за идеализм» вновь оказалась пронизанной верой в прогресс. На сей раз, эта убеждённость обуславливалась «идеальной» компонентой внутреннего мира каждой человеческой личности; наличием в индустриальном обществе конца XIX - начала XX вв. всех необходимых социально-экономических условий для практического воплощения духовных устремлений индивидуумов и социокультурных групп; способностью «передовой интеллигенции нашего времени» сформулировать новую идеалистическую, интегрирующую общество идеологию.
Последующая эволюция историософских представлений Н.А. Бердяева протекала в рамках двух взаимосвязанных процессов: дальнейшего обоснования и конкретизации идеалов индивидуального и общественного развития и усложнения представлений о ходе эмпирической истории. При этом богатая внешними и внутренними событиями биография философа обуславливала сложную траекторию этой интеллектуальной трансформации. В контексте изучаемой проблемы можно выделить несколько узловых моментов, способствовавших изменению бердяевских представлений о человеке и обществе: духовное размежевание с социал-демократической и либеральной интеллигенцией; общение с деятелями русского культурного ренессанса; осмысление итогов революции 1905 - 1907 гг. и особенностей развития капиталистического общества в XIX - первой половине XX в.
Возвратившись из ссылки, мыслитель вновь включился в практическую общественно-политическую деятельность. Будучи членом киевской группы «Союза освобождения»1, философ принимал участие в съездах 1903 и 1904 гг., конституировавших Союз, публиковался в его печатном органе - журнале «Освобождение», вёл от имени «Союза Освобождения» переговоры с социал-демократами и Бундом. Вместе с тем, Н.А. Бердяев в очередной раз ощутил несоответствие между собственными духовными запросами и господствующим умонастроением значительной части российской интеллигенции. Хотя учёный принадлежал к либерально-демократическому крылу «Союза освобождения», его идеализм вызывал непонимание и неприятие, как в либеральных, так и в социал-демократических кругах. «Социал-демократы относились ко мне враждебно из-за моего "идеализма" и духовных исканий и нередко поносили меня насмешливо-иронически. Враждебное и нетерпимое отношение социал-демократов связано было с тем, что они верующие догматики и в таком качестве готовы были сжигать "еретиков". Насмешливо-терпимое отношение либералов связано было с тем, что они скептики и считают духовные искания чепухой, хотя и безвредной»1, -вспоминал философ.
Критическое и уничижительное отношение политически ориентированной интеллигенции к духовным исканиям Н.А. Бердяева фактически означало для него кризис личной и социальной идентичности. Ибо, как полагал мыслитель, именно имманентность абсолютных культурных ценностей внутреннему миру индивида определяла его как личность. «Если человек лишь капля в волнах природного процесса, случайный продукт необходимости, то он не личность, не индивидуальность, его просто нет. Какой бы теории мы ни держались, мы живём тем непосредственным сознанием, что человек есть существо метафизическое, что корни индивидуальности нужно искать глубже биологии и психологии»2, - был убеждён Н.А. Бердяев. Поэтому, для сохранения самости собственной личности в ситуации напряжённой общественно-политической борьбы и политического утилитаризма либералов и социал-демократов, учёному было необходимо обосновать как сам факт существования идеалов истины, добра, красоты и самоценности каждой человеческой личности в сознании индивида, так и указать на их всеобщую культурную и общественно-политическую значимость, а следовательно, продемонстрировать абсолютный и универсальный характер данных идеалов.
До этого момента идеализм Н.А. Бердяева основывался на постулатах немецкой классической и неокантианской философии. Однако теперь значительное влияние на мировоззрение учёного оказывали достаточно широко распространившиеся в Западной Европе и России в конце XIX - начале XX вв. антирационалистические философские и психологические течения, более близкие его мироощущению и представлениям о собственном сознании. Эти направления постулировали ограниченность рационалистического познания и эвристические возможности интуиции (интуитивизм А. Бергсона и Н.О. Лосского); подчёркивали субстанциональность духовного начала (идеализм А.С. Хомякова и B.C. Соловьёва, конкретный спиритуализм Л.М. Лопатина и персонализм А.А. Козлова), значение человеческой воли (волюнтаризм А. Шопенгауэра, Ф. Ницше и Э. Гартмана, антропология Ф.М. Достоевского) и тождество объекта и субъекта познавательной деятельности (феноменология Э. Гуссерля и имманентная философия В. Шуппе).
Опираясь на их теоретико-методологический инструментарий, мыслитель попытался обозначить и преодолеть слабые, по его мнению, места философских систем И. Канта, Г. Гегеля и В. Виндельбанда: разделение субъекта и объекта познания; противоречие между исключительно рациональными онтологическими и гносеологическими конструкциями и «ненормальностью» бытия; абстрактный и надличностный характер постулируемых ими общеобязательных норм, дающий возможность их наполнения произвольным содержанием; гносеологическую ориентацию западноевропейского неокантианства, которые неизбежно вступали в противоречие с представлениями философа о сложности внутреннего мира человека, его желанием фундировать «имманентность трансцендентного», интересом к онтологической проблематике.
Перейдя на позиции «мистического реализма» («конкретного идеализма»), Н.А. Бердяев смог обосновать выдвинутое им положение о тождественности подлинного бытия духовной компоненте внутреннего мира человека. При этом в ходе интроспективного постижения собственной психики, взятой во всей полноте не только рациональных, но, главным образом, иррациональных, психо-эмоциональных её проявлений, личность ощущала и осознавала трансперсональные культурные ценности. Таким образом, она оказывалась связанной с глубинными основами мироздания, что и обуславливало самоценность и равноценность каждой человеческой личности1. Такое решение онтологических, гносеологических и аксиологических вопросов зафиксировало экзистенциальный характер бердяевского философствования, несколько позже нашедшего своё выражение в идее человека - «микрокосма», обусловив желание мыслителя наполнить идеальные ценности конкретным содержанием.
Обращаясь к мировоззренческой проблематике, философ не оставлял без внимания ни ход эмпирической истории, ни вопросы текущей политики. «"Я" себя сознаю и существом временно-пространственным, относительным, сыном "земли", и вместе с тем существом безусловным, вневременным и внепространственным духом, сыном "неба"»1, -писал о себе мыслитель. Подобная историософская позиция сохранялась у Н.А. Бердяева во многом благодаря его дальнейшему сближению с С.Н. Булгаковым2, который представлял социальное течение в русском культурном ренессансе начала XX в. В контексте присущих серебряному веку поисков национальной философской традиции и «нового религиозного сознания», С.Н. Булгаков стремился сочетать марксистско-идеалистическую философию истории и либерально-демократическую политическую программу с онтологическими представлениями и теорией познания B.C. Соловьёва, его интерпретацией христианства.
Философия С.Н. Булгакова объединяла в рамках единой системы идей положения о необходимости улучшения материального положения различных общественных групп, и, прежде всего, пролетариата; борьбы за демократические свободы; важности и общеобязательности культурного и экономического развития, с одной стороны. И тезис о возможности «конкретного» познания, сочетающего веру, разум и опыт; понимания человека одновременно как природного и Богоподобного существа; концепции одухотворения человека как смысла исторического процесса; требования нравственной свободы для каждой человеческой личности; тезиса о коллективном спасении человечества и эсхатологизма, с другой. Это позволяло разграничить, но в то же время, показать взаимную обусловленность экономического и социального идеалов, наполнить их конкретным историко-культурным содержанием, сформулировать особый подход к осмыслению эмпирической истории и формированию политической программы (христианский социализм)1.
Российское общество начала XX в. в контексте идеалистического либерализма Н.А. Бердяева
Итак, в конце XIX в. Н.А. Бердяев находился на позициях критического марксизма. Поэтому, характеризуя развитие пореформенной России, он уделял наибольшее внимание социально-экономическим аспектам российской истории: формированию крупной машинной индустрии и промышленного пролетариата. Наряду с этим, философ стремился выявить социально-психологическую, прежде всего, классовую, обусловленность взглядов своих идейных оппонентов - народников. При этом размышления учёного о России носили характер иллюстраций к его социологической концепции.
Однако, в начале XX в. перемены, произошедшие в теоретико-методологических и общественно-политических представлениях Н.А. Бердяева, с одной стороны, и эволюция общественного сознания и изменение параметров функционирования российской цивилизации на рубеже веков, с другой, способствовали не только более чёткому оформлению россиеведческой проблематики в творчестве учёного, но и появлению в его идейном арсенале новых проблем и сюжетов, связанных с анализом особенностей развития Российской империи на рубеже веков.
Прежде всего, эти новации проявились в перенацеливании внимания философа с социально-экономических на общественно-политические особенности России, специфику её социальной структуры, которые рассматривались им в специально посвященной этой проблеме статье . Подобные изменения были обусловлены двумя обстоятельствами. Во-первых, в начале нового столетия, в силу очевидного доминирования буржуазного уклада в отечественной индустрии и дальнейшей ревизией учения К. Маркса критическими марксистами, постепенно прекратилась полемика между народниками и марксистами. Во-вторых (главным образом), трансформация взглядов мыслителя была непосредственно связана с острым системным кризисом, охватившим Россию в первые годы XX в. Не случайно, говоря о положении в российском обществе начала 1900-х гг., Н.А. Бердяев, как и многие другие представители не только радикального и либерального лагеря, но и официальной власти, характеризовал ситуацию в России как общенациональную смуту. Подчёркивая сложность создавшегося положения, философ указывал на то обстоятельство, что от прочих социальных конфликтов смута отличается небывалым ещё подъёмом народных сил и проникающими во все сферы общественной жизни симптомами глубокого политического брожения1.
Современные исследования подтверждают правильность этой оценки. Благодаря непоследовательной экономической политике правительства активная государственная поддержка капитализма в промышленной и финансовой сферах сочеталась со стремлением административными мерами сохранить феодальные пережитки (крупные латифундии, полуфеодальные формы эксплуатации крестьянства, общинное землепользование) в аграрном секторе народного хозяйства. В сочетании с ростом сельского населения, а также имущественной и социальной дифференциацией крестьянства, эти анахронизмы способствовали увеличению аграрного перенаселения, сохранению устаревших агротехнических приёмов. В конечном итоге всё это предопределило бедственное положение российской деревни". Значительную роль в усугублении аграрного кризиса сыграли неурожай и голод 1901 г., охватившие 147 уездов Европейской России, а также частичные недороды последующих лет .
В свою очередь, неурегулированность правового положения пролетариата создавало почву для злоупотреблений со стороны администрации предприятий и предпринимателей, давала возможность правительству проводить репрессивную политику по отношению к рабочему движению4. Неблагоприятным образом на условиях жизни и труда пролетариата сказался и мировой промышленный и финансовый кризис 1900 - 1903 гг., приведший к закрытию целого ряда предприятий5, а соответственно, к безработице6 и снижению заработной платы.
Негативные тенденции в полной мере проявлялись и в других сферах общественной жизни. Так, возросший уровень самосознания целого ряда нерусских народов, населявших Российскую империю, вступил в противоречие с русификаторской национальной политикой.
Тяжёлым оставалось правовое и материальное положение студенчества. Либеральное дворянство и интеллигенцию не удовлетворяло отсутствие в российском социуме демократических свобод, стремление правительства сузить область компетенции земств, ограничить сферу деятельности общественных организаций. Усилению социальной напряжённости способствовало нежелание самодержавия идти на новые серьёзные преобразования, прежде всего в политической сфере, снижение эффективности работы бюрократического аппарата1. Зримыми проявлениями кризиса стали стихийные крестьянские выступления, активизация студенческого, рабочего, революционного и либерального (земского и демократического) движений.
Другими словами, «в начале 1900-х гг. в России впервые сложилась реальная предреволюционная ситуация. Налицо были и глубокое недовольство народных масс, и постоянно подогревавшие его революционные и оппозиционные организации, и признаки неспособности власти контролировать обстановку в стране»2.
Как известно, в рассматриваемый период в России сохранялась самодержавная форма правления, являвшаяся системообразующим элементом авторитарного политического режима. Поэтому преодоление негативных тенденций в общественном развитии оказывалось невозможным без изменения сущности российского государства, традиционно игравшего роль «создателя и гаранта "всеобщих условий производетва"»"". Ибо, по образному выражению Н.А. Бердяева, власть в России была «той точкой, в которой связываются и развязываются все узлы русской жизни»4.
Вместе с тем, медленное и противоречивое изменение политической структуры России во второй половине XIX в. значительно отставало от быстрой социально-экономической эволюции российского общества. «Наиболее яркая черта политического развития пореформенной России, - отмечают исследователи, - состояла в противоестественном затягивании царём и крепостниками-помещиками процесса эволюции самодержавно-абсолютистской системы в буржуазную монархию ...» . Не удивительно, что в условиях столкновения в общественном сознании ценностей модернизации и традиционализма «одной из основных проблем в русской общественной мысли конца XIX - начала XX в. была проблема государственной власти. Спектр её решения был очень широк - от признания монархической единоличной власти -единственно возможной и необходимой для России формой власти до отрицания любых форм власти»2.
Размышляя над этим вопросом, Н.А. Бердяев выступал яростным противником мировоззренческих установок российских монархистов, своеобразной квинтэссенцией которых могут служить слова В.К. Плеве (1846 - 1904), полагавшего, что «обновить Россию по плечу только исторически сложившемуся у нас самодержавию»3. Принципиально иной была позиция философа. «Русское самодержавное государство не может утолить ни материального голода русского народа, ни духовного голода русской интеллигенции»4, - писал он, характеризуя внутреннюю политику современной ему российской государственности. Такие взгляды учёного были неизбежным следствием нескольких обстоятельств. Питательной средой для идущей из детства анархической, антигосударственной направленности мировоззрения мыслителя стала широко распространенная в общественном сознании России конца XIX - начала XX вв. психологическая отчуждённость широких слоев интеллигенции от существующей власти. «Итак, уже к 1899 г., к концу правления Горемыкина, - вспоминал известный историк и член ЦК Конституционно-демократической партии А.А. Кизеветтер, - начавшееся с 1891 г. общественное оживление приняло острую форму политического возбуждения, питаемого всё более выяснявшимся сознанием того, что пути правительственной власти и общества расходятся всё сильнее»3. Большое значение для конкретизации и вербализации антисамодержавных идей Н.А. Бердяева имело его участие в либеральном движении, объединявшем представителей земств и интеллигенции (старого и нового либерализма). Поскольку, уже начиная с последней четверти XIX в. отечественные либералы перестали рассматривать самодержавие в качестве единственной силы, способной к реформированию страны, обосновывали необходимость скорейшего изменения российской политической системы путём создания в России механизма народного представительства и установления всего комплекса демократических свобод1.
«Вопрос о политическом освобождении России, о создании правопорядка, гарантирующего свободу, сделался вопросом дальнейшего достойного существования русской национальности, и вся наша национальная духовная культура нуждается в политической свободе, как в элементарном условии своего дальнейшего развития. В сознание всех русских людей, не потерявших окончательно совести и чести, должна войти та непререкаемая истина, что без свободы России грозит гибель и духовная смерть» , -подчёркивал философ, будучи уверенным не только в невозможности дальнейшего существования российского абсолютизма, но и в необходимости введения конституции.
Эволюция взглядов Н.А. Бердяева на историю России в контексте философского самоопределения мыслителя
Изучая творчество Н.А. Бердяева 1904 - 1948 гг., можно отметить несколько попыток учёного осмыслить отдалённое и недалёкое прошлое российской цивилизации. /. Русская философская и общественно-политическая мысль XIX- начала XXвв. с точки зрения «мистического реализма» Н.А. Бердяева (1904 г.).
Как уже отмечалось в предыдущих разделах диссертации, первые годы XX в. прошли для Н.А. Бердяева под знаком борьбы за идеализм, в ходе которой философ не только провозглашал бытие абсолютных универсальных ценностей истины, добра и красоты, но и рассматривал их в качестве подлинных целей индивидуального и общественного развития. Разделяя точку зрения подавляющего большинства отечественной интеллигенции, мыслитель считал российское самодержавие единственным препятствием на пути свободного религиозного и культурного творчества народных масс и социальной элиты, а следовательно, и прогрессивного развития России. Не случайно, на страницах нелегального журнала «Освобождение» Н.А. Бердяев призывал «направить все дела и помышления наши на наше национально-политическое освобождение» . Именно поэтому, возвратившись из административной ссылки в Вологодскую губернию (1900 - 1903 гг.), философ примкнул к «Союзу освобождения», желая, по его собственному выражению, «принять какое-либо участие в освободительном движении»2.
Однако тесные контакты с марксистской и либеральной интеллигенцией наглядно продемонстрировали учёному, что отстаиваемый им философский идеализм не был воспринят ни революционными, ни либеральными кругами освободительного движения. Либералы попросту считали несвоевременными духовные искания Н.А. Бердяева, сомневались в политической необходимости и серьёзном теоретическом обосновании идеализма. В свою очередь, представители отечественной социал-демократии не только указывали на методологическую порочность размышлений философа, но и напрямую увязывали их с реакционной, отжившей свой век политической идеологией. «Практически-реакционные доктрины в объяснении сущности мироздания и социального процесса, применение феодальных категорий к демократическому обществу, консервативно-прогрессивная мораль абсолютного долга, произвольно припутанные к ней практически-прогрессивные формы, масса логических противоречий и догматических утверждений - таково "критическое" настроение или, лучше сказать, критическое состояние г. Бердяева» , - так характеризовал религиозно-идеалистические искания мыслителя видный деятель РСДРП и пропагандист марксизма А.А. Богданов (1873- 1928).
В этих условиях для Н.А. Бердяева было особенно важно обосновать существование живой и непосредственной связи внутреннего мира каждой человеческой личности с абсолютными ценностями, имманентность трансцендентных идеалов истины, добра и красоты. «Мы непосредственно сознаём (здесь и далее выделено Бердяевым - К.Ш.), а затем и познаём себя, как бытие, как духовную субстанцию, как я, неразложенное, из природы невыводимое, единое и единственное»2, - подчёркивал мыслитель. В то же время, учёный не находил адекватного выражения собственному мироощущению и миропониманию в современных ему западноевропейских философских конструкциях. «Всё ещё властвующий над нами позитивизм, - полагал Н.А. Бердяев, - в корне отрицает реальности, объявляет бытие метафизическим призраком, признаёт только феноменальности, процессы, состояния сознания, приводит к безысходному иллюзионизму. Идеализм во всех его нео-критических формах тоже не выводит нас из царства иллюзионизма, даже закрепляет его, признаёт только нормы, идеи, состояния сознания, а не бытие» .
В подобной ситуации, поиск теоретико-методологического инструментария, соразмерно описывающего его духовный опыт, неизбежно заставлял учёного обратиться к истории отечественной философии. «Начали искать традиций для русской философской мысли» , - вспоминал Н.А. Бердяев об одной из ведущих тенденций серебряного века. Говоря о необходимости и продуктивности анализа отечественного философского наследия, мыслитель опирался на идеи B.C. Соловьёва и С.Н. Булгакова. По его мнению. эти философы предложили «идеалистическое понимание национальности», позволяющее избежать крайностей национализма и «плоского космополитизма»3. Вслед за B.C. Соловьёвым и С.Н. Булгаковым учёный рассматривал нацию как «понятие духовное». согласно которому именно религия, литература, философия, «нравственное перерождение» отражают индивидуальность и своеобразие того или иного общества, определяют его роль и значение для мировой культуры1.
Экстраполируя на российскую философскую традицию собственные представления о соотношении интуиции, знания и веры, с одной стороны, и мировоззрения и общественно-политической теории и практики, с другой, Н.А. Бердяев выделил и охарактеризовал несколько этапов её становления и эволюции. Родоначальником самобытной русской философии мыслитель считал А.С. Хомякова (1804 - 1860). С точки зрения учёного, он «дал блестящую и глубокомысленную критику гегельянства, критику рационализма, этого изначального греха всей почти европейской философии, и ясно сознал необходимость перехода от абстрактного идеализма, превращающего бытие в ничто, к конкретному спиритуализму»". Своё дальнейшее развитие идей А.С. Хомякова получили в философии B.C. Соловьёва - центральной фигуры русского духовного ренессанса конца XIX - начала XX вв.. Значение этого мыслителя для формирования национального характера отечественной философии виделось Н.А. Бердяеву в том, что B.C. Соловьёв не только стремился преодолеть «абстрактный идеализм» западноевропейской философии, но и «понял философию не как "отвлечённое начало", а как цельное, органическое миро- и жизнепонимание, в её неразрывной связи с вопросом о смысле и значении жизни, с религией»3. Симптоматичными казались учёному и мировоззренческие построения целого ряда современных ему академических мыслителей - А.А. Козлова (1831 - 1901), Л.М. Лопатина (1855 - 1920), С.Н. Трубецкого (1862 -1905). «... У них тоже можно отметить самобытные черты русской философии - конкретный спиритуализм и метафизическое учение о сущем»4, - указывал Н.А. Бердяев.
Расширяя поле сопоставления отечественной и западноевропейской духовной культуры, философ, безусловно, разделял тезис С.Н. Булгакова, полагавшего, что «... едва ли не самым заманчивым является тот источник национального самопознания, который открывается в созданиях великих деятелей духа, принадлежащих к изучаемой народности и стихийно отразивших в себе её черты»3. В связи с этим мыслитель обратился к анализу ментальных основ российской литературы, публицистики, общественных течений, вновь обосновывая сформулированное им ранее положение о религиозном и квази-религиозном пафосе отечественной интеллигенции и духовной буржуазности западноевропейского образованного слоя. «Русская тоска по смыслу жизни, - вот основной мотив нашей литературы и вот что составляет самую сокровенную сущность русской интеллигентной души, мятущейся и скитающейся, тревожно работающей над проклятыми вопросами, которые сделались для неё вопросами собственной индивидуальной судьбы. В этом наше главное отличие от мещанства европейской интеллигенции, похоронившей под толстыми пластами буржуазной положительности веру в смысл жизни и искание Бога»1, - был убеждён Н.А. Бердяев.
Тем самым, идеализм мыслителя оказывался не только органично встроенным в контекст отечественной мыслительной традиции, но и становился выразителем наиболее существенных свойств национального духа. «За нами и за нас, - восклицал философ, - вся история нашей родной культуры и в этом залог нашей правоты и жизнеспособности»2.
Критикуя философский позитивизм леворадикальной интеллигенции и, участвуя в деятельности либерального «Союза освобождения», мыслитель не разрывал связей с демократическими кругами освободительного движения. Этому способствовали два обстоятельства. Во-первых, Н.А. Бердяев ощущал свою социально-психологическую разобщённость с российскими либералами. «Так называемая либеральная общественность была мне всегда чужда, и у меня была несимпатия к типу русского либерала-общественника» , - вспоминал учёный. Во-вторых, философа отличала во многом близкая марксизму социально-политическая программа, стремление примкнуть не только к освободительным, но и к «демократическим заветам нашей интеллигенции»4.