Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Университетская наука России о Просвещении (60-е годы XIX века) 24
1.1.. В.И.Герье 24
1.2. М.Н. Петров 47
1.З.В.В. Бауер 58
Глава 2. Исследование Просвещения в 70-е годы XIX века - первые десятилетия XX века 72
2.1. «Русская школа» историков 72
2.2. Историки литературы о Просвещении 90
2.3. Изучение Просвещения на рубеже ХГХ-ХХ веков 106
Глава 3. Советская историография о Просвещении 136
3.1. Просвещение в «классической» интерпретации 136
3.2. Историография 1980-х - начала 90-х годов 162
3.3. Ю.М. Лотман о Просвещении 185
Заключение 200
Список использованных источников и литературы 205
Введение к работе
Актуальность темы. В свете современного состояния исторической науки изучение отечественной историографии французского Просвещения представляет интерес по следующим причинам. Во-первых, в силу задач, стоящих в настоящее время перед отечественной наукой. Еще во второй половине 80-х годов стало ясно, что ракурс рассмотрения явлений, особенно относящихся к культурной сфере, нуждается в значительном расширении и корректировке. Преобладавший социально-политический, классовый подход к историческим явлениям и событиям стал осознаваться как узкий и односторонний1. К преодолению этого исследователи стали двигаться путем активного включения в диалог с коллегами за рубежом (международные конференции, участие в одних научных обществах, исследовательских проектах2), через публикацию их исследований3, рассмотрение новых аспектов темы, ранее не исследовавшихся вопросов, открывающих новую сторону этого явления, иногда парадоксальную4. Особенно показателен выход сборника «История продолжается. Изучение XVIII века на пороге XXI века» (М.; СПб., 2001), в котором представлен творческий путь современных зарубежных историков, занимающихся изучением французского Просвещения и их понимание этого феномена. Кроме этого, стал так же заметен интерес, проявляемый к историкам дооктябрьского периода, к представителям так называемой «либеральной историографии», заметно стремление актуализировать их наработки, в том числе и по этой теме. Но вместе с тем, несмотря на данное стремление, гово рить о создании новой концепции Просвещения невозможно, а только о ряде примеров обновленного рассмотрения отдельных аспектов темы.
Во-вторых, ставшие актуальными в 80-е годы культурологические исследования5, применение новых методов исследования и постановка новых проблем значительно преображают привычный для отечественной науки угол зрения на культурные явления. Благодаря исследованиям Р. Дарнтона, Р. Шартье Просвещение начинает трактоваться как более объемное и богатое красками не только идейное движение, но и культурное явление, а XVIII век не только как исключительно просветительский, изменяется понимание путей и методов распространения просветительских идей6. Просвещение все более постулируется как начало явлений и проблем современности: данное явление рассматривают уже не столько в тесной связи преимущественно с Французской революцией конца XVIII века, сколько как культурную, идейную основу современного мира, как явление, поставившее актуальные и в настоящее время вопросы. Расширяется контекст рассмотрения Просвещения: «XVIII столетие - столетие исполинской, вековечной борьбы между «Светом» и «Тьмой». То был всего лишь этап? Допустим, но согласитесь, что таких этапов в истории наберется немного» . Поэтому востребованными оказываются предлагавшиеся просветителями варианты решения этих вопросов. Более широко рассматривают платформу развития просветительских идей, соотнося ее не только с узким пониманием идейных и политико-экономических причин, но и учитывая менее заметные нюансы8. К французскому Про свещению обращаются и при разработке новых тем исследований, таких как тендерная история9. Все это актуализирует тему французского Просвещения и необходимость обобщения наработанного отечественными историками, чтобы можно было двигаться дальше, учитывая новые тенденции и опираясь на имеющийся опыт.
Историография проблемы. Тема французского Просвещения в историографии специально не рассматривалась. Для нашего исследования важными оказались следующие работы.
Во-первых, работы, связанные с анализом развития науки новой истории в России. Первым историографом науки новой истории в России является Н.И. Кареев, периодически выпускавший обозрения вышедших работ российских историков, обобщил их в третьем томе своего труда «Историки французской революции» (1925). Его работу нельзя признать полностью историографической, так как в ней преобладает хронологическая последовательность в рассмотрении работ, которые преимущественно не анализируются, а пересказываются. Он рисует картину постепенного нарастания интереса к указанной теме, сосредотачивая внимание на «русской школе историков». Работа Кареева представляется тематически самой близкой к рассматриваемой нами проблеме, хотя французское Просвещение и не выделяется им в особую проблемную область.
Работа В.А. Бутенко10, которую он сам обозначил как историографический обзор, дает характеристику развития науки новой истории в России в дореволюционный период, ставит проблему взаимодействия европейских и российских историков, а так же влияния российских событий на проблематику науки новой истории, выделяет заслуги российских историков в изучении нового времени. Достаточно подробно излагаются работы историков, практически без попыток проанализировать их достоинства и недостатки.
Самой основательной историографической работой по объему рассматриваемого материала следует признать труд известного антиковеда В.П. Бу-зескула «Всеобщая история и ее представители в России в XIX и начале XX века» в двух частях (Л., 1929-1931). В этой работе так же преобладает хронологический принцип построения материала. В отличие от работы Бутенко Бузескул практически не касается вопроса о влиянии ненаучных факторов на развитие проблематики исследований. Им выделена проблема «Старый порядок и революция», связанная с Просвещением. Актуальность данной проблемы для России связывалась им с экономической и политической ситуацией в стране11. Внутри этой проблемы он выделяет интерес и к идеологии Просвещения, но никак его не характеризует, ограничиваясь подробным изложением существующих по этому вопросу работ, не сопоставляя эти работы, признавая важность каждой.
Советские историки в историографических обзорах так же обращались к проблеме изучения нового времени. Но их главное внимание было сосредоточено на двух темах: Великой французской революции и утопическом социализме. Проблема французского Просвещения оказывается растворенной в них. Один из первых опытов оценки проделанного советской наукой новой истории пути был проделан Е.В. Тарле во время Великой отечественной вой-ны в 1942 году . В ней автор охарактеризовал условия работы историков и стоявшие перед ними цели. В статье А. Молока, вышедшей в 1945 году, выделены основные темы, занимавшие русских историков применительно к 1 "X XVIII веку . Основной же объем аналитического историографического материала появляется в 60-е годы. В статье А.В. Ефимова зафиксирована пере мена тематики советских исторических исследований: экономическая история, история революций и рабочего движения14. Эти выводы поддержаны О.Л. Вайнштейном, который указал на преемственность интереса к истории Франции между дореволюционной и советской историческими науками, добавляя к этому и факт наличия большей источниковой базы по данной стране15. Объемный историографический труд «Очерки истории исторической науки в СССР» (М., 1960-66) рассматривает развитие науки новой истории в России и в СССР, называя ведущих историков, но проблему Просвещения специально не выделяет. Подробный анализ развития советской науки новой истории довоенного времени был предложен В.А. Дунаевским. Само сосредоточение автора на одном этом периоде заставляет предположить серьезность достижений этого времени. Это подтверждается выделением автором четырех этапов советской историографии стран Запада, в отличие от предложенных Вайнштейном двух. Эти этапы иллюстрируют постепенное становление и укрепление марксистской историографии новой истории, расширение источниковой базы. Обращаясь к анализу исследований по французской истории, Дунаевский выделил три приоритетных направления исследований: экономическая, идейная история Великой французской революции и история классовой борьбы этого периода, предлагая анализ достижений на каждом из них, выделяя важнейшие фигуры исследователей16. В.А Гавриличев рассмотрел послевоенную советскую историографию Великой французской революции - период, редко подробно изучаемый в литературе, и как указывает сам автор, первое исследование подобного рода. Он отводит важную роль в развитии историографии этого периода XX съезду КПСС, обеспечившему более спокойную атмосферу для исследователей и расширение историографиче ской базы. Автор фиксирует расширение тематики исследований, появление большого числа исследований по отдельным персоналиям .
Общий очерк истории развития историографии Великой французской революции в СССР представил В.М. Далин. В нем автор сначала охарактеризовал основные направления в изучении революции, существовавшие в дореволюционной науке, а затем сопоставил их с направлениями советской историографии18. Л.А. Пименова характеризует самую последнюю советскую литературу по данной теме, фиксируя происходящие перемены в традиционной проблематике в связи с проникновением идей зарубежной историографии, применение новых методов исследования. Главные перемены отмечены ей в отношении исследователей к Старому порядку19. Определенный итог развитию советской историографии этой темы, достигнутым ею результатам подведен в статье А.В. Чудинова. Сопоставляя имеющиеся исследования зарубежной и отечественной историографии этой темы, он пишет об узости и односторонности выработанных в советской науке концепций и необходимости их пересмотра с учетом появившихся новых материалов и концепций2 .
В 90-е годы обратились к осмыслению развития исторической науки прошлого. Исследователи оценивают советскую историографию преимущественно с негативной стороны, о ее же достижениях практически не говорится21. Литературовед Н.Т. Пахсарьян оценила устоявшееся в советской науке представление о Просвещении как прямолинейный социологизм и выделила m v 9 проблемные моменты, такие как характеристика эпохи как «культа разума», расширение понятия «культура XVIII века» за рамки Просвещения и оценка просветительских произведений не как утвердительных, а как дискуссион ных .
Тему Просвещения косвенно затрагивали и те исследователи, которые занимались анализом изучения утопического социализма или идеологической подготовки Французской революции. К историографии французской социалистической мысли конца XVIII века обратился С.С. Сафронов, выделив виднейших ее представителей - В.П. Волгина и Б.Ф. Поршнева. Важной задачей советской историографии социалистической мысли автор справедливо считает опровержение охарактеризованной им «классической либерально-буржуазной концепции Просвещения XVIII века», связывая с этим интерес ее к указанной теме . В работе В.А. Дунаевского и Г.С. Кучеренко изучение утопического социализма в СССР разбито на два этапа: до 1963 года и после. С одной стороны, подобное деление они связывают с завершением эпохи, олицетворяемой В.П. Волгиным, умершим в 1962 году, с другой - с новым аспектом изучения утопического социализма, представленным работами о виднейших его представителях. В число этих утопистов входят и представители просветительской эпохи, поэтому историография Просвещения здесь представлена лишь с одной, не самой яркой, стороны .
Все эти исследования позволяют понять акценты советской исторической науки, ее приоритеты.
Важными для нашего исследования были и работы, посвященные теоретико-методологическим вопросам развития науки новой истории, в том числе и изучения Просвещения. Примером этого могут быть работы Б.Г. Могиль ницкого, Б.Г. Вебера, Г.П. Мягкова, СП. Рамазанова, Л.Н. Хмылева. Монография Б.Г. Могильницкого дает объемную характеристику политических и методологических позиций русских либеральных медиевистов последней трети XIX - начала XX веков, которые так же обращались к исследованию и других исторических эпох . Г.П. Мягков так же обратился к либеральной историографии всеобщей истории: он исследовал процесс формирования и функционирования «русской исторической школы» всеобщих историков. Он подробно характеризует исторические, социально-политические, идеологические и внутринаучные условия, приведшие к образованию этой школы и определению проблематики ее исследований, теоретико-методологические взгляды ее представителей26. Изучение научных школ было продолжено и в 90-е годы. В монографии С.Н. Погодина рассматриваются проблемы формирования научной школы, места «русской школы» историков в отечественной историографии и исторические взгляды ее отдельных представителей . Статья В.П. Золотарева с науковедческих позиций анализирует процесс формирования школ в области изучения новой истории и механизмы их функционирования, основное внимание уделяя стоящим во главе них историкам и их принципам работы . Б.В. Ананьич и В.М. Панеях обратились к петербургской школе историков, к ее характеристикам и судьбе, противопоставляя и сравнивая с московской школой29.
Проблеме методологических и политических ориентиров русских либеральных историков посвятил внимание Б.Г. Вебер. Его работа была одной из первых, появившихся после длительного невнимания к данной тематике. Он ищет источники и причины интереса русских историков к Французской революции в социально-политических условиях России, выделяя в качестве противоположных два направления ее истолкования: революционно-демократическое и либеральное30. К данной группе следует отнести и работы по проблеме «кризиса» исторической науки применительно к науке новой истории31.
Большое значение имели и работы, посвященные отдельным персоналиям историков. Они неоднородны по своему составу. В их числе можно выделить ряд направлений. Одно представляют те, в которых историк рассматривается как исследователь определенного исторического периода или проблемы. Сюда, во-первых, можно отнести рецензии на исторические сочинения, позволяющие оценить отношение современников из научного сообщества к представленному исследованию, что они выделяли в качестве главных его достоинств и недостатков и тем самым более точно определить место работы в исторических условиях времени32 (поэтому одновременно они могут частично выступать и как источник). Во-вторых, к данному направлению относятся и историографические работы, обращенные к одной из сторон творчества исто-рика . В целом можно зафиксировать выборочный подход к изучению исто рических взглядов отечественных историков: в основном это были фигуры наиболее яркие и известные, сама тема Просвещения в их творчестве изучалась опосредовано. Другое направление - работы, посвященные характеристике методологических взглядов историков. Часть из них написана современниками в память историков, представляя оценку их вклада в развитие науки34. Начиная с 1960-х годов появляются рад монографических работ и отдельных статей, посвященных анализу теоретико-методологических взглядов наиболее ярких фигур отечественных историков . В постперестроечные годы было продолжено исследование затрагивавшихся ранее тем, хоты большее внимание было уделено тем вопросам, которых ранее не касались вовсе или касались поверхностно и которые вызывали противоположные оценки. Довольно значительное место занимают исследования исторических и теоретико-методологических взглядов Н.И. Кареева. Так, Б.Г. Сафронов посвящает монографию анализу понимания Кареевым исторического знания36. В последующем появились статьи, в которых подробно рассматривались отдельные аспекты теоретических идей Кареева: субъективизм его теории познания и его обосновании37; универсализм его исторической концепции38, методология исследования им общественных явлений, что еще раз возвращает к вопросу о его отношениях с неокантианством и позитивизмом39. Эти статьи дополняют и уточняют имеющиеся выводы. Так же больше внимания в эти годы было уделено и историческим и методологическим взглядам М.М. Ковалевского40. Исследованию теоретических взглядов еще одного известного историка -Р.Ю. Виппера посвящена монография Д.М. Володихина41. А.В. Антощенко исследует политические взгляды отечественного историка с мировой известностью - П.Г. Виноградова. Важность его работ состоит в том, что исторические, теоретико-методологические и политические взгляды этого историка не нашли специального изучения в отечественной историографии. Указывая на то, что Виноградов был не только историком, но и общественным деятелем, Антощенко исследует как взаимосвязанное единство его политические, исторические и теоретико-методологические взгляды42. Целостному рассмотрению теоретико-методологических взглядов и профессиональной деятельности В.И. Герье посвящена статья Д.А. Цыганкова43.
Персоналии советских историков, их вклад в изучение данной темы рассмотрены в общих историографических работах, которые одновременно могут являться и источниками информации, предоставляя сведения об их научной карьере, написанных работах44. Нужно отметить особое внимание, которое в 90-е годы стало уделяться изучению наследия Ю.М. Лотмана, и прежде всего, осмыслению предложенной им семиотической и культурологической концепции. Этот интерес реализовался как в диссертационных исследованиях45, так и в отдельных статьях46, которые рассматривают его теорию под различными углами зрения, проясняя ее, высказывая не столько ее оценки, сколько стараясь создать ее цельный образ. Именно в этом заключается их главная ценность для настоящего исследования.
Тем самым отдельные аспекты французского Просвещения нашли преимущественно опосредованное преимущественно опосредованное освещение в исследовательской литературе.
Актуальность и состояние изученности обусловили цель данного исследования - изучение характерных черт французского Просвещения, выделяемых в отечественной историографии в разные периоды ее существования. Достижение ее предполагает решение следующих задач:
определить место французского Просвещения в научном наследии отечественных историков-новистов;
выяснить, какие исторические и историографические условия определяли ракурс рассмотрения французского Просвещения;
-выявить, какие идеалы, ценности, стремления исследователи соотносили с французским Просвещением и какое место в истории ему отводили.
Объектом исследования является отечественная историография французского Просвещения.
Предметом изучения является рассмотрение качественных характеристик французского Просвещения, выделяемых отечественными историками-новистами.
Методология исследования. Диссертационное исследование относится к проблемной историографии, в которой «...центральное место занимает анализ концепций различных школ и направлений по изучаемому вопросу, а в анализе концепций решающее значение имеет изучение методологии их возникновения, генезиса концепций во всех связях и опосредованиях»47. Для нее «...свойственно применение всех тех исходных положений и принципов», применяемых к истории изучения исторической науки48, то есть общих принципов историзма и историографического анализа.
Принцип историзма предполагает: признание различия между прошлым и настоящим, рассмотрение предмета исследования в контексте, для чего необходимость реконструировать ход событий и атмосферу прошлого, и понимание истории как процесса49. Благодаря этому можно оценивать факты развития науки в движении и взаимосвязи.
Принципы историографического анализа включают в себя выяснение проблематики исторических трудов, теоретико-методологических, общеисторических и мировоззренческих позиций историка, источниковой базы его работ и характеристику общественно-политических условий создания исторического труда.
В исследовании нами были использованы следующие методы:
историко-генетический, так как феномен французского Просвещения рассматривается нами как явление, изменяющееся в процессе развития отечественной историографии, определяются причины выделения тех или других характеристик указанного явления, предпринимается попытка определить закономерность выделения этих характеристик;
историко-сравнительный, так как в исследовании нами проведено сопоставление понимания французского Просвещения, его основных черт в разные периоды существования отечественной историографии.
В дополнение к указанным принципам нами использовались а) антропологический ракурс рассмотрения поставленной проблемы, так как отечественная историография французского Просвещения персонифицирована, и при решении поставленных задач исследования учитывались особенности личностей историков, исповедуемые ими ценности, отношения внутри научного сообщества - все, что относится к субъективной сфере и оказывает непосредственное влияние на конечный результат и направление исследования; б) направление исследования было связано с интеллектуальной историей. Главная ее характеристика в том, что «...фокус исследования направлен на один из аспектов или на одну из сфер человеческой деятельности»50. «...Домен собственно интеллектуальной истории - исторические категории мышления, интеллектуальная деятельность и продукты человеческого интеллекта, а также историческое развитие интеллектуальной сферы (включая ее художественные, гуманитарно-социальные, натуралистические, философские компоненты) в рамках общекультурной парадигмы. Таким образом, в исследовательское поле интеллектуальной истории включается и изучение разнообразного мыслительного инструментария, конкретных способов концептуа лизации окружающей природы и социума, то есть история субъективности «интеллектуалов» разных уровней, и всех форм, средств, институтов (формальных и неформальных) их общения, а также их все усложняющихся взаимоотношений с «внешним» миром культуры»51. Само явление Просвещения находится в рамках интеллектуальной истории, как и отечественная историография французского Просвещения. Тем самым объект и предмет настоящего исследования принадлежат к сфере интеллектуальной истории. В исследовании внимание так же обращено на взаимосвязь истории России и истории развития исторической науки, ее проблематики, так как интеллектуальная история учитывает взаимодействие между движением идей и их средой обитания52; в) культурологический ракурс рассмотрения, когда история исторической мысли и исторической науки рассматривается как специфическая форма культуры. Одной из основных характеристик существования культуры является диалог - восприятие «чужих» текстов и перевод их в свои посредством принятия их сначала элитой, затем поиска в них собственных начал и в итоге - растворение пришедших извне текстов в принимающей культуре53. И «в настоящее время принципиальным становится учет взаимодействия, которое существует между движением идей и ... теми социальными, политическими, религиозными, культурными контекстами, в которых идеи порождаются, распространяются, извращаются, модифицируются, развиваются»54. Само Просвещения - явление космополитическое и диалогическое. Поэтому было важно рассмотреть поставленную проблему в рамках межкультурной коммуникации. Мы исследуем, как воспринимались идеи Просвещения в разные периоды существования отечественной исторической науки новой истории, благодаря этому можно понять ценности и стремления воспринимающей стороны, определить, какие аспекты культуры Просвещения были актуальны, а какие отвергались как чуждые.
Источники, использованные в работе, распадаются на историографические и исторические. К историографическим относятся работы: а) дореволюционных55 и советских историков и литературоведов56, непосредственно ка сающиеся французского Просвещения; б) их работы, только косвенно затра гивающие поставленную проблему ; в) раскрывающие их теоретико со зарубежных исследователей XIX-XX веков, обращавшихся к теме французского Просвещения, позволяющие сравнить направление и характер работ данных историков с отечественными59, а также аналитические статьи и обзоры, предоставляющие информацию о развитии науки новой истории за рубежом и историографии Просвещения, в частности, дающие возможность оценить уровень, достигнутый отечественной историографией60.
В число исторических источников входят, во-первых, воспоминания как самих историков61, так и их современников62 - коллег и учеников, предоставляющие информацию о научной, общественной жизни и взглядах исследуемых историков, об их положении в научном сообществе. Воспоминания Н.И. Кареева занимают особое место, так как сообщают информацию не только о его жизни, но и рисуют широкую палитру научной, политической, общественной жизни России второй половины XIX - первой трети XX века и выявляют отношение автора ко всем этим событиям. Во-вторых, - переписка историков, их письмами к третьим лицам, предоставляющие важную информацию об их творческих замыслах настроении, отношениях внутри научного сообщества63. Историческим источником является делопроизводственная документация Министерства народного просвещения, хранящаяся в Российском Государственном архиве (Ф. 733. Департамент народного просвещения): характеристики и отзывы о служебной и научной деятельности дореволюционных отечественных историков, позволяющие установить отношение властей к их научной и педагогической деятельности; и работы французских просветителей, непосредственно представляющие «эпоху разума» - XVIII век .
В работе использованы так же источники справочного характера: Русский биографический словарь, Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона.
Хронологические рамки исследования. Исследование охватывает период с 60-х годов XIX века до начала 90-х годов XX века. Нижняя граница определяется тем, что до 1863 года эпоха XVIII века не изучалась историками, а можно говорить только об общественном интересе к данному периоду. После принятия нового университетского устава 1863 года к изучению века Просвещения обратились и профессиональные историки - университетские преподаватели. Верхняя граница связана с распадом Советского Союза и завершением периода советской историографии. В последующие годы «в атмосфере перестроечных событий ... [Просвещение] становится объектом резкой критики... [исследователей], разочаровавшихся в социально-политических переворотах, поисках рационалистических способов преобразования общества»65. Появляющиеся в 90-е годы исследования требуют специального анализа с учетом новых факторов культурного, идеологического, политического, социально-экономического порядка, воздействующих на исследователей.
Научная новизна. Диссертационное исследование является одним из первых опытов изучения и систематизации характерных черт французского Просвещения, выделенных отечественной историографией в разные периоды ее существования. Дана их качественная характеристика, охарактеризован контекст изучения французского Просвещения и показано место темы в ис следовательской практике изучаемых историков. В работе впервые дан анализ взглядов на французское Просвещение таких незаслуженно забытых отечественных ученых, как М.Н. Петров, В.В. Бауер, А.А. Шахов. Кроме того, в работе произведено сопоставление характеристик французского Просвещения, созданных историками и литературоведами, что дает возможность более точно определить особенности толкования этого явления специалистами разных сфер. На примере этой темы было уточнено влияние зарубежных историков на формирование проблематики отечественной науки новой истории и решение ею отдельных вопросов из этой области.
Апробация и практическая значимость работы. Отдельные положения и выводы по основным проблемам были представлены на межрегиональных конференциях (Омск, 2002, 2003). Практическая значимость диссертации заключается в возможности использования ее материалов и выводов в учебных курсах по историографии всеобщей истории, истории нового времени, в специальных курсах, посвященных истории исторической науки России XIX -XX веков, при написании обобщающих трудов по историографии нового времени, истории российской исторической науки.
В.И.Герье
Изучение феномена Просвещения в России имеет не столь долгую, но сложную историю, тесно связанную с особенностями изучения новой истории Европы в целом. Эта сложность во многом объясняется тем вниманием, которое государство уделяло европейской истории XVIII-XIX веков, политикой в области образования и уровнем развития научных кадров. В силу того, что Россия всегда неоднозначно воспринимала и оценивала Запад, его культуру, по-разному определяла степень близости к ней, тема Просвещения и революции выступала как лакмусовая бумажка отечественного восприятия Европы. «XVIII век дает нам картину такого увлечения Западом, что с полным правом можно говорить, что русская душа попала в «плен» к Западу»1. Но со времени царствования Екатерины II на тему Французской революции, тем самым и на тему Просвещения, был наложен цензурный запрет, хоты об- , суждение ее в обществе, литературе и публицистике не прекращалось. Здесь показательно несоответствие между огромным интересом к данной теме и отсутствием серьезных научных работ, посвященных ей . До 1860-х гг. изучение новой истории Европы, как указывает В.А. Бутенко, доводилось только до середины XVIII в., «...не дерзая вступить в находящуюся под строгим запретом эпоху французской революции»3, причем курсы зачастую читались не специалистами-новистами, а преподавателями отечественной истории, и представляли собой переложение зарубежных учебных курсов. Только после начавшейся либерализации в России, сказавшейся в принятии нового университетского устава 1863 года и закона о печати 1865 года возможности для научного изучения и преподавания новой истории расширились, и «...на университетских кафедрах один за другим начали появляться ученые историки, именно в этой области сосредоточившие свою самостоятельную научную работу»4. Знаменательным является 1868 год - начало научного изучения XVIII века в Московском университете Владимиром Ивановичем Герье, являющимся основателем «русской исторической школы» всеобщей истории5 оставившей яркий след в отечественной и мировой науке.
Долго накапливавшийся интерес нашел реализацию. Политико-экономические и культурные преобразования в России, открывшие возможность изучения европейской истории XVIII века, оказали значительное влияние на характер и направленность самого изучения. Оно стало одним из вариантов решения вопроса о взаимосвязи и повторяемости истории России и Европы. «Политическая направленность их лекционных курсов была очевидна»6. Помимо этого присутствовал и собственно научный интерес освоения новой темы. И историки, В.И. Герье в том числе, видели свою цель в создании научной, объективной картины прошлого, а общественный интерес к этой теме выступал в качестве стимула к изучению. Однозначно же решить вопрос об определяющих причинах интереса к данной теме невозможно, так как личность самого историка всегда сохраняет тайну.
Общественно-политическая значимость изучения новой истории получила опору и в теоретико-методологических ориентирах историка. Раскрытию собственной методологии через характеристику уже существующих В.И. Герье посвятил две крупных работы: «Очерк развития исторической науки» (1865), с которого он начал свою преподавательскую деятельность в Московском университете, и последующую корректировку данного курса в конце своей научной карьеры - «Философия истории от Августина до Гегеля» (1915), а так же отдельные замечания о методе обнаруживаются в ряде его лекционных курсов и статей. Во всех этих работах Герье определял свою методологическую позицию на фоне представленных в зарубежной историографии разных методологий: гегельянской и позитивистской и их оттенков (ведь они сосуществовали как «конкуренты», а не последовательно сменяли друг друга ). Реконструкции и анализу теоретико-методологических взглядов Герье посвящено значительное количество исследовательских работ . Для нашего исследования важно зафиксировать приверженность историка идеям немецкой исторической школы, традиции Гегеля, признание им закономерности, органичности исторического развития и его духовной основы. Герье считал историю наукой о человеческом духе, и «главными источниками историка всегда останутся произведения человеческого слова, и главным предметом изучения всегда останутся такие события, которые совершались внутри человека, и которые доступны, поэтому, только психологическому анализу»9. Поэтому ведущая роль в историческом исследовании отводилась историческому чутью историка. История близка искусству. Субъективность истории служила для Герье важнейшим и самым весомым аргументом против идей материализма и позитивизма10.
Владимир Иванович Герье признается в исторической науке России основоположником изучения новой истории Европы XVIII в. - века Просвещения. В силу своих методологических ориентиров его интересовала прежде всего идейная, духовная сторона происходивших в то время процессов. «Он -родоначальник «русской школы» в этой области. Можно, пожалуй, говорить и вообще о «школе Герье», но условно, не в смысле одного общего, определенного направления..., а в том смысле, что Герье, несмотря на видимую холодность и сухость, привлекал к научному изучению новой историей, и в смысле методологическом, - что Герье приучал к обращению к источникам и учил приемам пользования ими»11. Хотя его первая научная работа - «Борьба за польский престол в 1733 году» выпадает из области его научных интересов, «...стоит особняком: он, представитель, главным образом, культурной истории, истории идей, пишет первый свой большой труд по истории внешней...»12. Но эта тема, как, вероятно, и главная область его научных интересов была подсказана ему СМ. Соловьевым, ратовавшим за то, чтобы молодые ученые-новисты брали для исследования темы, связанные с историей России . Большая часть последующих статей, лекций Герье была связана преимущественно с историей Франции XVIII века.
М.Н. Петров
Практически одновременно с В.И. Герье историей нового времени начинает заниматься Михаил Назарьевич Петров - профессор Харьковского университета. Но имя его, в отличие от Герье, гораздо реже встречается в исследовательской литературе, где ему даются самые противоположные оценки. Окончательно не решен вопрос о первенстве в начале изучения истории нового времени между Герье и Петровым81. Но если для Герье новое время было одной из основных тем исследования, то для Петрова это не было непосредственным предметом специализации. Окончив Харьковский университет в 1848 г., он защитил магистерскую диссертацию по средневековой истории - «О характере государственной деятельности Людовика XI» в 1850 г. и начал преподавательскую деятельность в этом же университете, продлившуюся 35 лет82. Он обратился к изучению истории нового времени и XVIII века в частности именно как преподаватель, желавший дать студентам целостное представление о развитии западноевропейской истории. Петров оставил мало научных работ, и большинство из них носят обобщающий, а не специальный, характер. В.П. Бузескул писал с сожалением: «Его учено-литературная деятельность не была обширна. [...] Она не соответствовала дарованиям Петрова, который не дал всего, что мог дать»83. Как и Герье, Петров все свои силы отдавал преподавательской деятельности, желая заполнить образовавшийся вакуум в изучении истории нового времени в университете. Его «Лекции по всемирной истории», которые он начал читать в 1870-е годы, были изданы только после смерти автора. Эти «Лекции...» ставят Петрову в заслугу как первый университетский учебник по данной дисциплине, дважды переиздававшийся и за достоинства отмеченный премией имени Петра Великого84. Они и являются основной работой, освещающей эпоху Просвещения.
Как и Герье, Петрова новое время интересовало, прежде всего, актуальностью поставленных вопросов, новизной для исследователя. Он остро чувствовал тесную связь между европейской и российской историей, и был убежден, что «... преподавание в [университетах] всеобщей истории должно со стоять преимущественно в общих ее курсах, а не в специальных» , то есть изучаться всеми студентами как обязательная дисциплина.
М.Н. Петров - современник В.И. Герье и не избег влияния немецкой историко-философской мысли, но оно было более сильным. Немецкую историческую школу Петров считал самой выдающейся из всех существующих, создавшей идеал «истинной истории» . Он принимал идею закономерности исторического развития87, источник которого - народный дух. «Дух, творя-щий историю и объясняющий ею созданные явления - один и тот же» . Но признавал возможность случая и сильной личности влиять на ход развития89, что приводит к реформам и даже, в отличие от немецких историков, допускал вероятность революции. Каждая историческая эпоха индивидуальна, имеет свое особое стремление. Петров считал, что эта индивидуализация эпохи может быть проведена по нескольким основаниям: каждая сфера общественной жизни может предложить свою особенную черту эпохе в целом. Поэтому характеристика им каждого отдельного исторического периода в «Лекциях...» дается по нескольким основаниям: политическая жизнь (внутренняя и внешняя), экономическая, культурная. Признавая своеобразие каждой исторической эпохи, он выбирает для ее описания то основание, где наиболее полно раскрывается дух эпохи. Успех исторического исследования зависит от собранного и подвергнутого критике источникового материала90, а так же от таланта историка91. Понимание значительной роли историка в общественной жизни побудило Петрова использовать в свое работе не только строго документальное изложение событий, но дополнить его их моральной оценкой, как это делал уважаемый им Шлоссер92, очевидно полагая, что моральные нормы обладают вневременной природой.
Петров старался добиться цельности характеристик в своих работах, поэтому В.Бузескул дает такую характеристику его «Лекций...»: «курс Петрова краткий, чрезвычайно сжатый... [Он] ...не столько излагает факты, сколько отмечает их смысл и связь, их причины и следствия, стараясь представить «механизм исторического движения»9 . Поэтому Бузескул справедливо отделяет Петрова с его стремлением к всеохватности от Герье, как историка-художника от историка-ученого94.
Просвещение не было предметом специального научного интереса Петрова. Но историк был знаком с работами французских и немецких авторов, посвященных эпохе революции, таких как Шлоссер, Зибель, Токвиль. В них, а так же в самих работах просветителей, он черпал материал для своих лекций, компонуя его в соответствии со своими методологическими ориентирами для создания цельного образа явления. Ракурс рассмотрения Просвещения Петров определил уже самим названием главы, ему посвященной: «Нравственная причина Великой французской революции».
«Русская школа» историков
К середине 1870-х годов ситуация в науке новой истории в России значительно изменилась. По сравнению с предшествующими годами данный исторический период не был неизвестной областью для российского научного сообщества, прошел первый, по преимуществу не проблемный, этап его разработки историками. У историков-пионеров в этой области появились последователи, ученики, продолжившие изучение на более высоком научном уровне. Они стали вторым поколением на этой научной стезе и вошли в историю науки как «русская школа» историков нового времени1. В.А. Бутенко, один из первых, заговоривший об этой школе, писал о ее достижениях: «...в русских ученых кругах в деле изучения истории Франции в последней четверти XVIII века сложилась прочная и постоянная научная традиция и образовалась целая ученая школа, ... к трудам представителей которой привыкли относиться с большим вниманием, лестно отзываясь о них в критических статьях...» . Хотя в отечественной науке было уделено достаточно внимания историкам данного направления, но ряд вопросов еще остаются дискуссион-ными, и, прежде всего, - само понятие «школы», критерии ее выделения . Об этом свидетельствуют, в частности, разногласия между исследователями о тех историках, которых следует отнести к данной школе4. Г.П. Мягков, обратившийся к монографическому науковедческому исследованию «русской школы» историков, указывая на данную проблему, отмечает, что «находясь под воздействием собственного объекта исследования, они [исследователи] выделяют целые ряды «школ» ... [...] Как правило, во всех случаях фигурируют одни и те же имена»5. Тем не менее, опираясь на принятые в отечественной науке критерии для выделения научной школы, главный из которых -методологические приемы группы исследователей, можно основными представителями «русской исторической школы» считать Н.И. Кареева, М.М. Ковалевского и П.Г. Виноградова, главой школы является В.И. Герье, который сумел заинтересовать темой Французской революции и ее истоков своих студентов и обучил их необходимым методологическим приемам исследования6. Это научное сообщество определяют как школу «коммуникативного типа» . Хотя не все историки были учениками Герье. Если Кареев и Виноградов обучались в Московском университете, то Ковалевский - в Харьковском, но начало его преподавательской деятельности было связано с Московским университетом. Герье в этом случае можно сравнить с Вольтером, к которому, как к патриарху, съезжались молодые люди со всей страны, желавшие стать такими же, как он, обрести тот же общественный статус и признание . И группировавшихся вокруг Герье историков сближали и мировоззренчески, и в теоретико-методологических взглядах единая общественная обстановка, общая alma mater, сходное духовное влияние, хотя темы их исторических изысканий часто не совпадали9. Это тоже позволяет объединить их не только в понятии школы, а так же как либеральных историков, что делает Б.Г. Могильницкий10. Во всем этом историки «русской школы» продолжают тот стиль отношений, который был распространен среди просветителей, которые «...думали о самих себе как о милой группе с общими симпатиями и единым взглядом на мир. Это чувство выдерживало все их высоко духовные споры. Философы не имели партийной линии, но они были партией. [...] ...беспокойство или страх заставляли философов вспомнить о том, что их объединяло и забыть о том, что разделяло»11. И если предшественники этих историков - Петров, Бауер и Герье стали современниками буржуазных реформ Александра II, то историки «русской школы» жили и работали в пореформенной России и, соответственно, могли оценить свершившееся. Их ожидания в отношении будущего были иными, как и представление о своей роли в процессе преобразования России. Поэтому педагогической и научной деятельности сопутствовала их активная общественная работа, вызывавшая недовольство властей и приводившая к уходу историков из университетов12. В этой деятельности реализовывались их общеисторические представления13. Все это способствовало идейной близости ученых и благоприятствовало личным контактам, хотя истинно дружеских отношений между ними не сложилось14.
Общеисторические и теоретико-методологические позиции историков были связаны с позитивизмом, распространявшимся в то время в России. Все три историка были хорошо знакомы с этим философским течением, опирались на него в своей исследовательской деятельности, принимая его основные положения: выведение знания из фактов, понимание причин развития через многофакторность, идею прогресса15. Но историки подчеркивали и фундаментальное различие между историей и точными науками, не позволяющее объединять их - это деятельность человека в истории16. Главная корректировка ими позитивизма состояла в признании необходимости учитывать субъективное начало в истории, и того, что «основы социологии не могут лежать вне психологии»17. Кареев указывал, что «мысли, настроения, стремления людей всегда играли большую роль в социологических соображениях пионеров нашей социологии, откуда и большое внимание, с каким они относились и к отдельной человеческой личности как носительнице всех психических переживаний...»18. Поэтому и понятие прогресса имеет у них гражданскую наполненность, раскрывается как определенный уровень общественного и индивидуального развития. А в связи с отведением центрального места в истории личности он предполагает, прежде всего, изменение человека19. Но одним позитивизмом не ограничивался идейный багаж историков. Они были восприимчивы к новым идеям, в частности к марксизму (например, историки принимают во внимание экономические факты и указывают на их влияние, на исторический процесс)20, народничеству21. Поэтому Б.Г. Могильницкий справедливо отметил, что «определяющей чертой методологических идей русской либеральной медиевистики является эклектизм, присущий всем без исключения ее представителям»22. Все это: и политические, и теоретико-методологические взгляды объясняют их интерес к эпохе Просвещения и характер ее рассмотрения, хотя свою известность «русская школа» историков и приобрела благодаря следованиям по истории аграрных отношений Франции XVIII века. К тому же, сами историки с идеями о прогрессе и универсальном характере развития, признанием ценности свободы, образования и светским взглядом на историю выступали как прямые наследники Просвещения.
Просвещение в «классической» интерпретации
Октябрьская революция внесла существенные коррективы в развитие исторической науки и тематику исследований. Статус Просвещения, особенно французского, был четко определен. Определяющую роль в этом сыграл сам фактор революции: «общество, возникшее благодаря революции, искало в исторической памяти человечества особо поучительные и вдохновляющие для себя образцы революционного созидания нового общественного строя. В силу как объективных обстоятельств (радикализм революции, ее международное влияние, размах массового движения), так и особенностей национального восприятия наиболее адекватным этому общественному интересу образцом оказалась революция конца XVIII века во Франции. Субъективно важную роль сыграло изначальное отождествление ее с революцией вообще, революцией с большой буквы»1. Перед ней был ясно поставлен государственный заказ: необходимо было обрести исторические корни, найти точку отсчета для самооценки. Поэтому на первый план в исторических исследованиях вышли проблемы классовой борьбы, революционного движения, истории социалистической мысли2. А.В. Чудинов, размышляя о характере изучения Великой французской революции, добавляет, что на события Французской революции проецировался опыт Октябрьской революции, а большевики порой представали наследниками якобинских традиций . Такое восторженное отношение к Французской революции стало проявляться с первых же месяцев существования советского государства в переименовании улиц, в монументальной пропаганде, где центральное место заняли якобинцы4. Государство при помощи созданных новых научных учреждений (Институт Маркса и Энгельса во главе с Д.Б. Рязановым) стало собирать и приобретать за рубежом ценные коллекции и архивные фонды, имевшие отношение к революции, систематизировать и объединять уже имевшиеся материалы и документы5, активно издавать для широкого круга читателей труды представителей социалистической мысли, начало чему было положено В.П. Волгиным6. Благодаря этому источниковая база, в том числе и для изучения Просвещения, значительно расширилась, что было важно для развития отечественной науки. Накоплению способствовала и достаточная свобода исторической науки от власти в 1920-е гг. Именно эти годы в истории науки считают последним десятилетием преемственного развития отечественной науки в лоне мировой научной мысли, когда еще работали представители дореволюционной исторической науки, воспитывая поколение будущих исследователей -своих учеников и обеспечивая признание мировым научным сообществом историков молодого государства7. Переломным для науки считают 1929 г., «...когда официальный руководитель исторической науки М.Н. Покровский объявил об окончании «периода мирного сожительства» с учеными дореволюционной школы, началась чистка в Академии наук, а ставший председателем Совнаркома В.М. Молотов заявил, что 1930 год должен стать «последним годом для старых специалистов», деятельности которых фактически был положен конец печально известным «академическим делом» С.Ф. Платонова и ряда других видных историков в 1929-1931 годах»8. Дореволюционных «всеобщих» историков подвергли критике и серьезному разбору на Открытом заседании методологической секции общества историков-марксистов 18 декабря 1930 г. «Главнейшей темой дискуссии был вопрос о взаимоотношении представителей марксистской историографии с буржуазными историками, продолжавшими работать в СССР...»9. Председательствовавший М. Зоркий заявлял, что классовая борьба требует, «...чтобы по всему фронту была вскрыта связь между буржуазной исторической наукой и буржуазной контрреволюцией»10 историков нового времени критике подвергся Н.И. Кареев за отсутствие симпатии к марксизму и борьбу против него в разных формах, прежде всего в иностранной печати11, Р.Ю. Виппер за резко отрицательное отношение к Октябрьской революции и советской власти . Вследствие этого молодая советская наука окончательно «очистилась» от историков старой школы, и к концу 30-х гг. утвердилась единая концепция революции13. Контакты с зарубежными исследователями были прекращены, «попытка достичь мирового уровня в изучении Французской революции сопровождалась запретом на общение с коллегами и исключением рабочих командировок во Францию. Между тем провозглашение абсолютного превосходства «единственно верного учения», дарованного правившей партией отечественной исторической науке, не могло компенсировать зависимости советских ученых от достижений западной науки, опиравшихся на необходимую источниковую базу»14. Перед исторической наукой были поставлены четкие цели: обосновать исключительность Октябрьской революции, ее преимущества по сравнению с другими революциями. Соответственно изменилось и отношение к Французской революции, ярко выразившееся в утверждении ее официального названия «французской буржуазной революции», а определение «великая» относилось теперь исключительно к Октябрьской революции, хотя после смерти Сталина этот эпитет стал вновь прилагаться и к французской революции15. Установленная связь между двумя этими революциями на последующие десятилетия определили исследовательский подход: эталоном и абсолютом стала Октябрьская революция, а Французская - высшим достижением в своей области, поэтому отношение к ней двойственное, диалектическое, всегда сравнивается с идеалом. Изначально - направленность на поиск противоречий, неполноты свершений и одновременно выделение достижений, ставших залогом будущего развития, приведшего к Октябрьской революции. Конечно, помимо Французской, изучались и другие революции, но приоритет оставался за первой и О.П. Вайнштейн указывал на его причину: «...все социально-экономическое и политическое развитие на протяжении многих столетий проходило в этой стране в наиболее чистых, классически ясных формах, изучение которых способствовало познанию общих закономерностей исторического процесса16». Революция стала и мерилом Просвещения. И, как очевидно, при его изучении преобладал ретроспективный анализ. Ведущими темами стали политическая борьба, преимущественно левоцентристская, история мысли, преимущественно утопического социализма. Показателем такого исключительного внимания к Французской революции стала вышедшая в 1941 г. «Французская буржуазная революция 1789-1794» , хотя аналогичный подготовленный том для «Всемирной истории», посвященный Английской революции XVII века, вышел только в 195418. После войны «в Институте истории АН СССР в конце 50-х гг. была создана группа по изучению истории Франции во главе с ... В.П. Волгиным (до 1962 г.) и А.З. Манфредом (с 1962 по 1976 гг.); группа стала регулярно издавать начиная с 1958 года, сборник статей «Французский ежегодник», уделявший заметное внимание истории Французской революции»19. Это позволяет в определенной степени говорить о стойком интересе к истории Франции, зародившемся в екатерининское время, хотя сам интерес коренным образом изменился.