Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Словарь как отражение филологической традиции 9
1.1 Основные теоретические положения 9
1.1.1 Письмо как основа филологической традиции 9
1.1.2 Словарь как предмети объект лексикографии 15
1.2 К истории становления ранней китайской лексикографии 26
1.3 История изучения «Эръя» 31
1.4 Происхождение «Эръя» 37
Глава 2. Лексикографическая характеристика древнекитайского словаря «Эръя» 48
2.1 Общие сведения о словаре 48
2.2 Состав словника и специфика единиц описания 51
2.3 Характеристика макроструктуры словаря 59
2.3.1 Рубрикация 59
2.3.2 Главы с терминологической лексикой 65
2.3.2.1 Структурированные главы 65
2.3.2.2 Неструктурированные главы 77
2.3.3 Главы с абстрактной лексикой 85
2.3.3.1 Особенности устройства и наполнения 85
2.3.3.2 Критерии распределения материала по главам 92
2.4 Характеристика микроструктуры словаря 94
2.4.1 Вводные замечания 94
2.4.2 Научный аппарат китайской филологической традиции 95
2.4.3 Язык описания (метаязык), принятый в словаре «Эръя» 105
2.4.4 Лексикографическая интерпретация многозначных единиц в словнике «Эръя».. 111
2.4.5 Особенности системы толкований 115
Глава 3. Значение «Эръя» для китайской филологической традиции 135
3.1 Ценность «Эръя» с точки зрения лексикографии, лексикологии и схолиастики 135
3.2 Роль «Эръя» в формировании набора знаков китайского письма 138
Заключение 145
Список литературы
- Письмо как основа филологической традиции
- К истории становления ранней китайской лексикографии
- Характеристика макроструктуры словаря
- Роль «Эръя» в формировании набора знаков китайского письма
Введение к работе
Создание и распространение письма вызывало необходимость обучать ему. Для учебных целей создавались многочисленные тексты и словари, те из них, которые дошли до нас, позволяют изучать как сами древние языки, так и эволюцию письма, а также судить о характере лингвистических знаний того времени и способах их формирования.
Сегодня словарь является одновременно и объектом лексикографической деятельности, и предметом изучения лексикографической теории [Городецкий 2002]. Теоретическая лексикография, которая окончательно сформировалась к началу 21 века, направлена на то, чтобы изучить весь спектр проблем словарного дела в целом, включая типологию словарей, их структуру, историю создания и т.д.
Лексикографическая практика прошлого еще мало изучена в научной литературе, между тем составление словарей - одно из самых старых занятий, сопутствующих развитию письменной культуры [Богатова 2008]. История словарей любой страны - это в первую очередь история ее культуры и цивилизации, поэтому лексикографическое описание - это продукт своей культурной эпохи. Национальное лексикографическое наследие представляет значительный исследовательский интерес и требует своего изучения, обобщения и разносторонней оценки. Выявлением, регистрацией и филологическим анализом словарей разных стран и разных исторических эпох занимается история лексикографии. Исследования такого рода стремятся внести вклад в поддержание культурной преемственности нации, сохранение того, что было в какой-то момент достигнуто и накоплено.
«Обращение лексикографов к изучению прошлого носит не частный характер, а находится в общем русле стремительного роста интереса лингвистов к истории языкознания ... и объясняется естественным интересом к процессу формирования базовых для языкознания идей и понятий и необходимостью обращения к прошлому, чтобы найти в нем основания для современной практики и верификации устоявшихся теоретических представлений» [Иванова 2008: 4].
Вопросами теоретической лексикографии занимались Л.В. Щерба, X. Касарес, В.В. Виноградов, СИ. Ожегов, Л. Згуста, Ю.Д. Апресян, Ю.Н. Караулов, В.В. Морковкин, В.Г. Гак, Г.А. Богатова, А.С. Герд, СВ. Гринев, П.Н. Денисов, Б.Ю. Городецкий, А.Н. Баранов, Л.П. Ступин, О.М. Карпова, В.Д. Табанакова и др.
На современном этапе в лексикографии выделилось направление, связанное с анализом словарей (в зарубежной науке известное как «dictionary criticism»). В отечественной науке принципы лексикографического анализа (анализа композиционных характеристик словаря)
были разработаны Л.П. Ступиным и его последователями (О.М. Карпова, И.А. Воронцова и др.). К основным композиционным составляющим словаря, подлежащим рассмотрению в первую очередь, исследователи относят [Петрашова 2007]: 1) мегаструктуру - соотношение структурных компонентов словника и внешней структуры (предисловия, руководства к пользованию словарем, содержания, списка сокращений и т.д.); 2) макроструктуру -расположение всего объема заглавных слов в корпусе словарей; 3) микроструктуру - способ организации материала в конкретных словарных статьях.
Как известно, первые словари типа толковых создаются в странах с иероглифической письменностью, их основная функция - изучение литературного языка, отличного у многих народов от разговорной речи [Гак 1998: 258]. История китайской лексикографии насчитывает два с лишним тысячелетия. Богатый словарный фонд обязан своим существованием непрерывному процессу лексикографического творчества в связи с необходимостью хранения, унификации и кодификации постоянно пополняющегося запаса иероглифических знаков. В начале этой традиции стоит тезаурус «Эръя» /К Ш («Приближение к изысканному», 3 в. до н.э.) - древнейший лексикографический свод, в полном виде сохранившийся до нашего времени. «"Эръя" можно считать ...событием, как в китайской лексикографии, так и в лексикографии вообще (для сравнения: во Франции первые глоссы и глоссарии, объясняющие малопонятные слова, появились в 8 - 11 вв.)» [Семенас 1992:211].
«Эръя» имеет большую научную и практическую ценность. Во-первых, в нем представлен значительный корпус иероглифических знаков древнекитайского письма. Во-вторых, словарь демонстрирует уровень лингвистических представлений последних веков до нашей эры, традиционные способы толкования значений иероглифов. По словам М.В. Софронова, с появлением «Эръя» филология отделяется от школьной традиции, а полными списками знаков китайского письма становятся большие словари. Важным техническим достижением словаря считается система расположения знаков китайской письменности по предметным категориям [Софронов 20026: 48-49].
Степень изученности. В отечественном китаеведении «Эръя» специально практически не изучался, хотя ссылки на него и упоминания о нем содержаться во многих работах, посвященных вопросам истории китайской культуры, китайского языка, языкознания, письменной традиции (работы СЕ. Яхонтова, Ю.В. Рождественского, В.И. Горелова, К.И. Голыгиной, А.Л. Семенас, Г.Я. Дашевской, А.И. Кобзева, М.В. Солнцева, Н.В. Солнцевой, В.А. Курдюмова и др.).
Наиболее изучена 4-ая глава памятника - «Толкование родства» Щй$, материал которой
оказался исключительно ценным для реконструкции ранних этапов формирования терминологии древнекитайской системы родства. И хотя в настоящее время доступны более древние источники, в отличие от последних, данные «Эръя» представлены систематически. В связи с этим, к материалу данной главы обращались многие исследователи, как в Китае, так и за его пределами; глава переведена на английский язык. В отечественном китаеведении исследование указанной главы осуществил М.В. Крюков в монографии «Система родства китайцев» (1972). Помимо М.В. Крюкова к данным 4-й главы обращался в свое время Д.А. Ольдерогге (1951).
Вопрос о необходимости исследования словаря одним из первых в отечественном китаеведении поднял B.C. Колоколов в статье «Предисловие Го Пу к книге "Эръя"» (1977), где подчеркивается, что изучение иероглифического материала «Эръя» позволит получать сведения этимологического, семасиологического и фонологического характера, и тем самым приблизиться к древнему звучанию. Ученый сожалеет о том, что данное обстоятельство не было принято во внимание знаменитым шведским синологом Б. Карлгреном в его трудах по китайской фонологии.
Сведения, касающиеся истории «Эръя», его места в китайской культурной традиции, содержатся в многотомной коллективной монографии, одним из авторов которой является М.В. Софронов: «Древние китайцы: проблема этногенеза» (1978), «Древние китайцы в эпоху централизованных империй» (1983), «Китайский этнос в средние века (VII - XIII)» (1984), «Этническая история китайцев на рубеже средневековья и нового времени» (1987). Интересные наблюдения имеются также в статьях М.В. Софронова: «Дешифровка тангутской письменности: тангутские словари и учебные тексты» (2002), «Школьная традиция в Китае и Тангутском государстве» (2002), «Слово и познание в культуре древнего Китая» (2003).
A.M. Карапетьянц рассматривает «Эръя» в связи с проблемами формирования феномена китайского письма, нормализационных процессов в древнекитайском литературном языке 4 -3 вв. до н.э., а также историей первых лексикографических памятников. Этим вопросам посвящены статьи: «Древнекитайская философия и древнекитайский язык» (1974), «Формирование системы канонов в Китае» (1981), «Ранние семантические классификации» (1988), «Формирование нормативного письменного языка в Китае» (1996) и др. В последней работе предлагается анализ особенностей организации материала «Эръя» и трактовка первой части первой главы памятника.
В КНР и на Тайване в последние три десятилетия число исследований, посвященных «Эръя», стремительно растет. Из современных монографий необходимо назвать следующие: «Современный комментарий к Эръя» ^Г<Ш-ф"їІ Сю Чаохуа №ШФ (Тяньцзинь, 1987);
«Руководство к чтению Эръя» &ШЩ-Ш Гу Тинлуна Ш&'Ж и Ван Шивэя ZEffilffj (Чэнду, 1990); «Эръя: глубокое море слов» /КШ: ^ІШЕГЖ^ Сюй Лили ШШШ и Чжань Иньсиня 0 ШШ (Сянган, 1996); «Исследование Эръя» &ШЩ% Гуань Сихуа ШЩ^ (Хэфэй, 1996); «Эръя: перевод и комментарии» ^КШі^їІ Ху Цигуаыа ffinfjfc и Фан Хуаньхая ~%}ЩЩ-(Шанхай, 1999); «Лингвокультурологическое исследование Эръя» ^^Шд- н'Xik- Лу Гопина ^ШЩ (Тайбэй, 1999); «История китайской отрасли я-сюэ» ФШЩі^г'іЕ Доу Сюянь ШЩШ (Цзинань, 2004); «Исследование синонимов Эръя» " $\\Щ" Ш5(.ЩШ'Зъ Цзян Жэньтао Ші~ Ш (Пекин, 2006); «Эръя: новые разыскания» %<ШШШ Линь Ханьшэна WM^. (Наньчан, 2006).
Необходимо отметить имена Хэ Цзюина Щ\.Ш, Ван Цзяньли 5Е$ІШ, Чжоу Чунься Щ'-Ш Ш, До Локэня &й, Ян Хаоляна ^Ші, Куан Пэнфэя |Щ", Го Пэнфэя ?Ш1, Ян Шангуя Ш$ух, Хуа Сюэчэна ік^Ш, Ma Вэньси ЦХШ, Фэн Хуа Щф, Го Чуньхуань ~%ШЩ, Ли Юй 3 Ли Иньхао ФШ?, Линь Ии foXJEL, Чжао Бои Ш&Х, Чжоу Цзисюй ШЖШ и др., которым принадлежат многочисленные статьи, освещающие частные вопросы по истории происхождения памятника, технике толкования, синонимики «Эръя» и др.
Сведения общего характера, а также информацию об истории памятника и подходах к толкованию единиц можно почерпнуть в работах по схолиастике, принадлежащих Ян Дуаньчжи ШШШ (1985), Цянь Цзяньфу ЩЩ^Л (1986), Фэн Хаофэю ЩШШ (1995), Сю Вэйханю і'гШХ (2003), Су Баожуну Ш^.%. и У Цзяньюю ъШ- (2004), Го Циньна ЩШ^ (2005) и др.
Недостаточная изученность памятника в отечественном китаеведении при его несомненной важности для истории становления китайского письма указывает на актуальность данного исследования. Значительный интерес представляет как сам корпус знаков, представленный в словаре, так и способы его организации и описания.
Объектом исследования в работе выступает древнекитайский словарь-тезаурус «Эръя».
Предмет исследования: единицы описания, составляющие словник «Эръя», а также способы их презентации.
Цель диссертации состоит в комплексном изучении особенностей композиции и наполнения «Эръя», а также в определении значения данного словаря для китайской филологической традиции.
Исходя из указанной цели, в ходе исследования необходимо было решить следующие основные задачи:
1) осветить историю происхождения (проблему авторства и датировки) и изучения
памятника;
2) раскрыть характер отношений между единицами словника «Эръя» и их специфику;
выявить и описать сущностные характеристики словаря, эксплицированные в его макро- и микроструктуре;
рассмотреть особенности техники толкования и лексикографической интерпретации многозначных единиц;
определить роль «Эръя» в формировании набора знаков китайского письма на основе сравнительно-сопоставительного анализа единиц первых двух глав (нетерминологическая лексика) тезауруса с данными нормативного толкового словаря современного китайского языка ШШі^іпШ;
6) выполнить перевод трех первых глав с абстрактной лексикой и одной из
терминологических глав словаря.
Теоретическую и методологическую базу исследования составили положения отечественных и зарубежных ученых в области теории языка и лексикографии (Ю.Н. Караулов, В.В. Морковкин, Ю.Д. Апресян, В.Г. Гак, СВ. Гринев, П.Н. Денисов, А.Н. Баранов, А.С. Герд, А.А. Уфимцева, И.М. Кобозева, О.М. Карпова, В.Д. Табанакова и др.), теории письма (В.А. Истрин, И. Гельб, И.М. Дьяконов), китайской филологии (СЕ. Яхонтов, B.C. Колоколов, М.В. Крюков, A.M. Карапетьянц, М.В. Софронов, В.М. Солнцев, А.Л. Семенас, Ван Ли, Гао Мин, Цянь Цзяньфу, Ян Дуаньчжи, Гуань Сихуа, Доу Сюянь, Су Баожун, Го Циньна и др.).
Основными методами исследования являются описательный метод, метод
лексикографического анализа, методы сравнительно-сопоставительного и
источниковедческого анализа, метод дефиниционного анализа, метод количественных подсчетов.
Научная новизна исследования определяется следующим: 1) впервые в отечественном китаеведении осуществляется комплексное исследование древнекитайского тезауруса «Эръя» с выявлением особенностей его строения, метаязыка и единиц словника; 2) определена роль «Эръя» в формировании набора знаков китайского письма; 3) выполнен перевод на русский язык отдельных глав и фрагментов памятника.
Теоретическая значимость диссертации обусловливается тем, что полученные результаты позволяют восполнить пробел в сведениях о древнейшем в мировой истории толковом тезаурусе «Эръя» и его роли в формировании китайского письма; расширяют и углубляют имеющиеся сведения о ранних этапах развития китайской лексикографии, формах и особенностях представления единиц описания в ранних китайских лексикографических
источниках.
Практическая ценность заключается в возможности использования результатов исследования в курсах по истории языка, языкознания и лексикографии.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы и приложений.
В первой главе «Словарь как отражение филологической традиции» осмыслен теоретический материал, определено значение письма и словарей для китайской филологической традиции. Здесь же освещена история становления ранней китайской лексикографии, обсуждена проблема авторства и датировки «Эръя», история его изучения.
Вторая глава «Лексикографическая характеристика древнекитайского словаря «Эръя» посвящена изучению и описанию макро- и микроструктуры словаря. В ней сообщаются общие сведения о памятнике, излагается краткое содержание отдельных глав, анализируется их устройство, дается характеристика языка описания, принятого в словаре. В ходе исследования были выявлены особенности единиц описания, раскрыты особенности техники толкования и лексикографической интерпретации многозначных единиц. Особенности наполнения и устройства словника рассмотрены на материале первых трех глав с абстрактной лексикой («Ши гу», «Ши янь», «Ши сюнь»), четвертой главы «Дворцы», а также отдельных фрагментов из других глав словаря.
В третьей главе излагаются результаты проведенного практического исследования; предлагается оценка роли «Эръя» в становлении китайской лингвистической традиции и в формировании китайского письма.
В заключении подведены итоги исследования; представлена итоговая характеристика «Эръя».
Письмо как основа филологической традиции
Движущим фактором развития языкознания всегда выступали потребности практики: в том числе создание письма, глоссариев (затем - словарей), нормативных грамматик, анализ исторических памятников в связи с обращением к истории народов, обучению языку (родному и иностранному) и т. д. [Слюсарева 2004].
С тех пор как человечество открыло идею письма, его роль неизменно возрастала. Письмо стало второй формой существования языка, удачно дополняющей первую (устную), поскольку оказалось эффективным средством передачи и хранения информации. «...Письмо появилось там и тогда, когда устная коммуникация исчерпала в значительной мере свой потенциал. Оно раскрыло перед языковыми системами новые перспективы, формализовало язык, дало возможность сформулировать для него метаязык и тем самым подняло уровень цивилизации» [Соломоник 1995: 191].
Письмо - это 1) «вспомогательное к звуковому языку средство общения, способ «воспроизведения», «закрепления» языка» [Истрин 1961: 9]»; 2) «система взаимной коммуникации людей при помощи зримых знаков» [Гельб 2004: 23]»; 3) «знаковая система фиксации речи, позволяющая с помощью начертательных (графических) элементов передавать речевую информацию на расстоянии и закреплять ее во времени» [Дьяконов 1998: 375].
В теории письма к числу основных понятий относится понятие «системы письма», понимаемое как «исторически сложившееся и упорядоченное письмо того или иного народа. Каждая система письма характеризуется ее назначением (для передачи того или иного языка), ее типом..., составом, значением и формой письменных знаков, а также основными орфографическими принципами. Всякая сложившаяся система письма использует тот или иной состав письменных знаков. Знаки эти служат для передачи целых слов, отдельных слогов или же звуков, т.е. имеют свое определенное значение. Кроме того, письменный знак обладает типовой графической формой, присущей ему как носителю того или иного значения и обусловливающей его узнавание независимо от индивидуальных и исторически меняющихся почерков...» [Истрин 1961: 25-26].
Для типологии письма важна не форма знаков, а характер передачи знаками письма элементов речи, исходя из этого, выделяют четыре основных типа [Дьяконов 1998: 375-377]:
Идеографический - в основе лежит многозначная идеограмма, которая может обозначать любое слово в любой грамматической форме, в пределе круга понятийных ассоциаций; в числе ассоциаций может быть и ассоциация по сходству звучания. Возможности передачи информации весьма ограничены, данный тип существовал как переходный от пиктографии к словесно-слоговому письму.
Словесно-слоговой (логографически-силлабический) - в основе этого типа письма также лежит многозначная идеограмма (логограмма). Однако за счет добавления ребусных знаков, уточняющих звучание и значение, осуществляется привязка логограммы к конкретному слову. Подобный тип письма обеспечивает достаточно адекватную фиксацию речи и позволяет передавать тексты любого содержания. Словесно-слоговой тип обладает определенными преимуществами, к которым можно отнести, во-первых, международный характер логограмм; во-вторых, меньшее число знаков на одинаковый отрезок текста по сравнению с буквенным письмом. Недостатками считаются многочисленность знаков в системе и трудность (громоздкость) при освоении чтения.
Собственно силлабический - каждый знак передает только определенную последовательность звуков как таковую, а не слово. Силлабические системы часто являются результатом упрощения словесно-слоговых систем, однако могут возникнуть и вторично, путем введения огласовки в консонантное буквенно-звуковое письмо, или же могут быть придуманы в дополнение к логографически-силлабическим системам для языков с богатством грамматических форм. Преимущество силлабического письма заключается в меньшем количестве знаков (100 - 300) по сравнению со словесно-слоговым типом (от нескольких сотен до многих тысяч). К недостаткам относят некоторую громоздкость системы, а также трудность в выборе правильного чтения, особенно при отсутствии словоразделов.
Буквенно-звуковой (алфавитный) - отдельный знак передает, как правило, один звук (фонему, аллофон); иногда для передачи одной фонемы буквы соединяются. Алфавитные и силлабические системы письма часто объединяют под названием фонетических систем в противовес идеографическим (логографическим). Родоначальником всех видов алфавитного письма является древне-семитское (финикийское) буквенное консонантное (квазиалфавитное) письмо (2-ая половина 2 тыс. до н.э.).
Основной механизм развития письма можно представить следующим образом. «Письмо в привычном понимании начинается с закрепления связи «знак - идея». Тогда возникает идеографическое (логографическое) письмо. Это закрепление происходит при более или менее очевидном для каждого языка совпадении границ идеи и слова (и иногда слога), что приводит к слоговому письму..., а необходимость записи словоизменений вызывает появление знаков, обозначающих отдельные звуки (фонемы), на которые может быть разложен слог, что дает в конце концов алфавитное письмо» [Карапетьянц 1977: 239].
Современная цивилизация, как известно, использует два типа письма: идеографический (логографический) и в настоящее время доминирующий по всему миру фонографический (фонетический) тип. Преимущество последнего заключается в простоте овладения, что и обусловило его широкое распространение и вытеснение им древнейших идеографических систем. Как известно, идеографическое письмо продолжает использоваться в КНР, на Тайване, в Сингапуре. В Японии иероглифика употребляется в сочетании с японским слоговым письмом, в Корее — с корейской азбукой.
Китайское письмо является наиболее известной и максимально полно реализовавшей себя идеографической системой. Из четырех главных древневосточных письменностей (шумерской, египетской, хеттской, китайской) китайская является единственной, которую не пришлось дешифровывать в новое время, благодаря непрерывной письменной традиции.
Знаки китайского письма - иероглифы - записывают слова или морфемы; в звуковом отношении иероглиф соответствует тонированному слогу. Начертание иероглифа складывается из стандартных черт (от одной до двадцати восьми), повторяющихся в различных комбинациях. Сложные иероглифы являются комбинацией простых знаков, употребляющихся и самостоятельно [Солнцев 1998: 226].
К истории становления ранней китайской лексикографии
За историю существования китайской лексикографической традиции было создано большое количество словарей различных типов, предназначенных для разных целей. Более того, в отношении китайского традиционного языкознания справедливо утверждение о том, что на протяжении долгого времени оно, фактически, исчерпывалось составлением словарей [Курдюмов 2005: 19].
Традиция создания словарей в Китае непосредственным образом связана со становлением и развитием китайского письма, которое исправно служило китайской культуре три тысячелетия и продолжает служить и сейчас. В свою очередь, историческая стабильность самого китайского письма поддерживалась, во-первых, учебной системой, предусматривающей овладение текстами классических книг, нормами орфографии и орфоэпии китайского письма, и, во-вторых, усилиями китайских филологов по составлению различных словарей по мере наращивания иероглифического запаса [Софронов 1996; 2002].
Наиболее ранними образцами китайской лексикографии были официальные списки иероглифов [Софронов 2002]. Наряду со списками иероглифов - прописями, в начале китайской лексикографической традиции стоят словари-тезаурусы [Карапетьянц 1996].
Языковая ситуация, приведшая к появлению интересующего нас типа словарей-тезаурусов, описана в статье A.M. Карапетьянца «Формирование нормативного письменного языка в Китае». Временные рамки очерчиваются периодом Воюющих царств (4-3 вв. до н.э.) - периодом «повествований», которому предшествовал период Весен-Осеней (7-5 вв. до н.э.) - период «канонов». В указанные периоды происходило формирование двух типов текстов: сначала канонического, а затем повествовательного, что в итоге привело к появлению и накоплению письменных текстов философского содержания. В рамках этих текстов было сформировано противопоставление нормативности/ненормативности, что в свою очередь инициировало осознанное комментирование текстов, появление прописей и затем словарей-тезаурусов [Карапетьянц 1996: 172-174].
Как считает A.M. Карапетьянц, появление двух видов словарей: прописей и словарей-тезаурусов, восходящих к традиции «повествований», является отражением нормализационных процессов, происходивших в литературном языке 4 - 3 вв. до н.э. Теоретической основой указанных процессов, непосредственно связанной с идеей нормативности, стала концепция чжэн мин IE 45 («исправление имен») - базовая для конфуцианства [Карапетьянц 1996: 177-182].
Первоначальные прописи представляли собой зарифмованные списки иероглифов по четыре знака в строке, а текст включал три слоя, между которыми трудно провести четкие границы: 1) осмысленный текст, 2) списки синонимов и 3) списки знаков с одинаковыми детерминативами. Подобная организация материала прописей, по мнению A.M. Карапетьянца, позволяет видеть в них промежуточное звено между классификационными схемами и первым ключевым словарем «Шовэнь цзецзы» как организованной совокупности глосс иероглифов с одинаковыми детерминативами [Карапетьянц 1996: 182 -184].
Если верить традиции, первые списки иероглифов, выступавшие в роли учебных пособий, относятся к эпохе правления чжоуского Сюань Вана (827 - 782 гг. до н. э.). Первым списком, о котором сохранились исторические сведения, является «Ши Чжоу пянь» ЗЁ.${га («Книга историографа Чжоу»). Предполагается, что данный свод состоял из 15 глав, включал иероглифы начертания дачжуань, распределенные в некотором осмысленном порядке: по предметным категориям, которые наблюдаются в более поздних списках [Софронов 1996: 70-71]. «Ши Чжоу пянь» считается первым известным опытом кодификации графики китайского письма, он просуществовал вплоть до конца династии Хань и был утрачен во время бурных событий Троецарствия [Софронов 1978: 228].
Известный «Список Цан Цзе» -&ШШі фигурирует как стандартные прописи последних веков до н.э. Оба списка («Ши Чжоу пянь» и «Список Цан Цзе») рассматриваются как результаты унификаций 8 - 7 вв. до н.э. и 213 г. до н.э. соответственно. Последний список демонстрирует 1) закрепление облика графем, 2) фиксацию позиции детерминатива, 3) сохранение написания лишь с одним из синонимичных детерминативов, 4) унификацию набора графических элементов для каждого знака» [Карапетьянц 1996: 183].
«Дидактическая ориентация списков требовала смысловой организации материала. Список знаков был предназначен для заучивания наизусть, поэтому излагался в стихотворной форме» [Софронов 1983: 314]. До нашего времени сохранился лишь один подобный словарь - «Цзи цзю пянь» &ШШ («Быстрый успех»), составленный Ши Ю $ИШ в
в. до н.э., который дает представление о том, как были устроены книги такого рода. Учебные словари не содержали никаких объяснений относительно значения, структуры и чтения иероглифов. Вся информация о знаках китайского письма передавалась устно от учителя к ученику. Знание письма составляло содержание начального образования - сяо сюэ («малой науки»). Подобные учебные словари составлялись параллельно с «настоящими» словарями и в дальнейшем.
Первым подлинным словарем, содержащим не просто перечень знаков, но и толкования значений китайских иероглифов, является древнейший тезаурус «Эръя», появившийся в конце эпохи Чжаньго.
К началу династии Хань китайское письмо и китайский язык, засвидетельствованный в памятниках письменности, уже прошли тысячелетний путь развития [Софронов 1983: 287]. Язык древних памятников уже не был понятен в это время: исчезали реалии, которые были широко распространены, забывались известные имена, забывались и изменялись географические названия. В этот период китайская филология развивалась как прикладная наука, которая реализовывалась в виде комментариев к классическим произведениям. Многие ученые занимались проблематикой Ш Й к.Ш «большого смысла маленьких слов», т.е., фактически, семантикой, переходящей в герменевтику [Курдюмов 2005: 19]. Целью ученых-книжников эпохи Хань было воспроизведение древнего текста во всех деталях, что давало возможность правильно понять его содержание. Принцип эръя &Ш - «подобия классическому образцу» - был основным принципом работы с классическими текстами. Перед учеными стояло две задачи: во-первых, указать основной знак вместо заимствованного, во-вторых, истолковать устаревшие слова с помощью перевода на современный им язык эпохи Хань [Софронов 1983: 317].
Начальный этап становления лексикографии в Китае был тесно связан с комментаторской практикой [Reischauer 1960]. Считается, что непосредственным толчком к началу исследований послужила реконструкция, переписка и комментирование канонических текстов, уничтоженных при императоре Цинь Шихуане. Работа комментаторов по восстановлению и изучению памятников поддерживала интерес к лексикологии и стимулировала создание новых словарей [Софронов 1979; Яхонтов 1980]. Продуктами этой деятельности и стали древние списки иероглифов и первый китайский словарь «Эръя» [Chinese Lexicography 2008: 37].
Характеристика макроструктуры словаря
В процессе развития системы письма для разграничения значений многозначных иероглифов некоторые исходные знаки подвергались видоизменению - графической дифференциации. В результате, в системе письма различают первоначальные/исходные знаки Ш и «дифференцированные» - те, которые получались в результате модификации исходных (в частности, за счет добавления уточняющего детерминатива/ключа) - Ш.М (в терминологии Ван Ли - .S J F разошедшиеся иероглифы).
В словнике «Эръя» имеются глоссы, в составе которых исходный и «дифференцированный» знаки не разграничены и записывают одну и ту же лексему. Например: « НЙТ»: -. ift» ДЕ» (№ 92) давать, предоставлять, обеспечивать
Исходное значение иероглифа gong/gong - " fS" преподносить, дарить; "ІШп" давать [HYZ 2003]; впоследствии для передачи этого значения был специально создан новый знак за счет добавления детерминатива «человек» - $ gong. В данной глоссе «Ши гу» оба иероглифа записывают одну и ту же лексему. «#и»: М- Ш -тгШо (№ 39)резать; подравнивать
Данная глосса демонстрирует случай, когда слово резать записано с помощью исходного знака j f jian и его модификации с детерминативом «нож» - Ш jі [Ш\ИЩ 2006: 30-31 ].
Итак, специфика древнекитайского письма, проявляющаяся в том, что в системе одновременно функционировало несколько вариантов знаков для записи одного и того же понятия (слова), нашла отражение и в словнике «Эръя» и обусловила сложность и неоднородность системы отношений между единицами описания словаря.
В главах с абстрактной лексикой некоторые единицы (как внутри поясняемой части, так и между поясняемой и поясняющей частью) вместо отношений «слово - слово» (синонимии или смысловой близости) связаны отношением «знак - знак». Особенно широко представлено использование заимствованных знаков вместо основных. Цзян Жэньтао приводит следующие данные по первой главе «Ши гу», в которой насчитывается 104 примера заимствований, из них в 21 случае (20.2 %) заимствованные и основные знаки помещены в одну глоссу, при этом встречаются следующие варианты \_Ш\ Ш 2006: 164]: (1) Поясняемая единица - заимствованный знак, поясняющая - основной знак В «Ши гу» имеется 7 подобных примеров (33.3 %). (2) Заимствованный и основной знаки входят в состав поясняемой части В главе «Ши гу» таких примеров - 14 (66.7 %).,
Ситуация осложнена еще и тем, что один и тот же иероглиф мог заимствоваться вместо нескольких омонимичных знаков, записывая при этом совершенно разные лексемы; некоторые случаи допускают неоднозначную интерпретацию.
Разработка макроструктуры требует произвести отбор лексики, выработать принципы расположения слов и словарных статей.
«Списки иероглифов (прописи) и словари в китайской традиции появляются одновременно с формированием феномена китайского письма. Четырехзначные рифмующиеся строки первоначальных прописей (с 3 в. до н.э.) представляли собой частично осмысленный дидактический текст, частично - списки синонимов и антонимов, часто включающие знаки с одинаковыми ключами. В последних можно видеть начало группировки иероглифов по ключам, завершившейя в классическом лексикографическом источнике
«Шовэнь» в 121 г. В словаре впервые предлагается графический способ организации корпуса знаков, но даже расположение самих 540 ключей в нем иногда определяется содержательными критериями. Этот способ был единственной альтернативой семантического вплоть до появления в 6 в. "книг рифм"» [Карапетьянц 1984: 88].
Образцами ранних лексикографических памятников являются части «Каноны» текста «Мо-цзы» (3 в. до н.э. ), где объясняются специальные термины, и словарь «Эръя» (3 в. до н.э.). Расположение материала в этих памятниках задано семантическими соображениями. Семантическая организация материала предполагает тематическую группировку лексики, отраженную в названиях глав «Эръя» [Карапетьянц 1996].
Как отмечает В.В. Морковкин [Морковкин 1970], смысловой континуум общ для всех языков, однако каждый конкретный язык членит его специфично и особенно. Аналитическая сила и уровень развития языка характеризуются степенью вербальной детализации каждого участка этого континуума. Именно идеографический словарь может оказать помощь в изучении характера представления в лексике различных языков того или иного отрезка смыслового континуума, поскольку дает в руки исследователя целые группы слов, соотносящиеся с определенной идеей.
«Словари, подражающие «Эръя», сохранили для потомков целый пласт жизни древних китайцев, описания и названия предметов быта, орудий труда, музыкальных инструментов и т.д.» [Дашевская 1990: 126].
Таким образом, идеографические словари предоставляют материал для построения истории мышления, отраженного в языке.
Система семантической организации лексики, впервые продемонстрированная в «Эръя», оказала значительное влияние на китайскую лексикографическую традицию, в частности, и на более поздние словари типа лэйшу -f$ [Nienhauser 1986: 315].
В целом, вся лексика «Эръя» делится на две категории: абстрактную («обычную», нетерминологическую) и терминологическую. Абстрактная лексика помещена в первых трех главах, терминологическая лексика распределена по остальным шестнадцати главам.
В китайской традиции принято все главы «Эръя» распределять по 4-м большим разделам [МШЬ 2005: 285]:
1. Классификация лексики, представленная в «Эръя», не встречается в более ранних памятниках и считается изобретением его составителей [Chinese Lexicography 2008: 144].
М.В. Софронов отмечает, что последовательность предметных классов в «Эръя» не соответствует традиционной для народов Дальнего Востока философской последовательности частей мироздания небо - земля - человек. В «Эръя» на первый план выдвинута антропоцентричная лексика - главы, толкующие понятия, связанные с человеком, его интеллектуальной и хозяйственной деятельностью: абстрактные понятия, термины родства, жилище, утварь, музыка. И только после них следуют главы «Небо» и «Земля». При этом рубрикация «Эръя», представлявшая собой «лексико-философскую концепцию ойкумены», стала образцовой для составления словников, как последующими поколениями китайских филологов, так и народами, подвергшимися влиянию Китая [Софронов 2002а: 49].
Антропоцентричность, кроме того, проявляется в отборе лексического материала и степени детализации: более детально прописано то, что имеет широкое применение, а также в очередности подачи материала в главах: первым следует то, что ближе к человеку. К примеру, в главе «Деревья» в целом представлены две категории деревьев: те, которые могут использоваться в качестве строительного материала, и те, которые служат источником пищи. Глава «Травы» начинается с толкования популярных съедобных растений (различные виды лука, чеснок) [&&!- 1996: 74-76]. В главе «Рыбы» достаточно подробно описаны раковины, которые в древности использовались в качестве денег и украшений (см. п. 2.3.2.2).
Роль «Эръя» в формировании набора знаков китайского письма
Словарная дефиниция - не только инструмент, но и объект анализа, к которому обращались и обращаются многие исследователи. Общеизвестно, что в наши дни так называемый дефиниционный анализ, т.е. использование словарных дефиниций как особого методического приема описания лексической семантики, возведен в ранг специального метода лингвистических исследований. Строение традиционных словарных дефиниций позволяет рассматривать слово как совокупность лексико-семантических вариантов, примерно соответствующих отдельным словарным толкованиям.
Вопрос о методике анализа дефиниций толкового словаря нельзя считать решенным. По мнению Б.Н. Рахимбердиева [Рахимбердиев 2003], пока что не существует исчерпывающего описания моделей и структуры словарного определения; эффективная методика сравнения семантической структуры отдельных ЛСВ должна опираться на экспертный анализ словарных определений, направленный на выявление совпадающих, достоверно несовпадающих и несопоставимых компонентов значения.
В Китае словарное дело изначально было связано с формированием и развитием письма, обеспечивая непрерывность письменной традиции.
За четыре тысячелетия своей истории Китай поддерживал непрерывную письменную традицию, начало которой было положено в эпоху Шан. В эпоху Чжоу и Хань были созданы основные тексты китайской традиционной культуры, определившие ее развитие на многие века. Китайская письменность и письменный язык вэньянь, сформировавшийся на основе общего языка царств долины Хуанхэ в 5 - 2 вв. до н.э., образуют письменный код китайской традиционной культуры. По словам М.В. Софронова, письменная традиция обеспечивала графическую и лингвистическую однородность текстов культуры во все времена ее существования. Созданные в разные исторические эпохи тексты были в одинаковой степени доступны любому владеющему ее лингвистическим кодом. Такого рода письменная традиция целиком соответствовала установке китайской культуры на универсальность - ее повсеместное распространение во все времена. Поэтому иероглифическая письменность оказалась удобным средством передачи тексов культуры из поколения в поколение. В ходе своей истории китайский язык проделал существенную эволюцию, однако письменный литературный язык вэньянь как язык культуры и китайская письменность, всегда тщательно оберегавшаяся от попыток реформирования, в своих основных чертах оставались неизменными. Даже когда с начала 20 в. вэньянь постепенно начал утрачивать свое значение языка современной культуры, и в его середине окончательно вышел из повседневного употребления, средством письма по-прежнему осталась традиционная иероглифическая письменность. Таким образом, китайская иероглифическая письменность, созданная для древнекитайского языка, и в настоящее время остается средством письма современной китайской культуры на национальном языке [Софронов 2007: 533-537].
Показательны данные по иероглифическим наборам древних (доциньских) памятников, которые приводит Гао Мин: «Шуцзин» - 1941, «Ицзин» - 1583, «Шицзин» - 2936, «Чуньцю саньчжуань» - 3912, «Лицзи» - 2369, «Луньюй» - 1382, «Мэнцзы» - 1935. Исходя из этого, ученый делает вывод о том, что общее число иероглифов, находившихся в употреблении в доциньское время, составляет 6-7 тыс. знаков. Эти цифры интересно сопоставить с современными оптимальными списками. В 1965 г. была издана «Таблица начертания письменных знаков для печатных изданий», содержащая 6196 иероглифов; в 1981 г. публикуется список из 6763 иероглифов, необходимых для «обмена информацией». Согласно статистическим данным Чэнь Минъюаня, знание 3800 иероглифов достаточно для того, чтобы понять 99.9 % содержания при чтении обычных книг и периодики, знание 5200 иероглифов обеспечит понимание 99.99 %. По сведениям Чжэн Линьси, число знаков, используемых в современных печатных изданиях составляет 6335; к общеупотребительным относится 2400 иероглифов, частотность их употребления составляет 99 % от общего числа. Интересна и такая цифра, которую приводит Гао Мин: почти вся лексика словаря «Сяньдай ханьюй цыдянь» 5М $д-рНчШ записана при помощи всего лишь 4990 иероглифов [АВД 1996: 43].
Представление о количестве иероглифов, находящихся в реальном употреблении, можно получить и из сведений об объеме наборных касс крупных китайских газет, публикующих материалы по всем вопросам материальной и духовной культуры. Эти данные приводит М.В. Софронов в книге «Китайский язык и китайская письменность» (2007). Наборная касса газеты Гуанмин оісибао (КНР) в конце 70-х годов прошлого века содержала немногим более 6 тыс. иероглифов. На Тайване наборная касса газеты Синыаэн бао содержит 6,2 тыс. знаков, касса газеты Гоюй жибао - 7,5 тыс. знаков. Очевидно, что общее число знаков китайского письма, находящихся в употреблении во всех современных текстах на китайском языке, составляет около 7 тысяч [Софронов 2007: 593].
Таким образом, число иероглифов употреблявшихся 2 тыс. лет назад, сопоставимо с современным оптимальным набором и составляет в пределах 6-7 тыс. знаков. Более того, если сравнивать древний и современный наборы, то, по словам Гао Мина, свыше 70 % знаков обоих наборов совпадают [ЇЙ/ВД 1996: 43].