Содержание к диссертации
Введение
Глава первая. Фонетические особенности 27-83
Система гласных 27
Система согласных 35
Звукосоответствия , 49
Соответствия гласных 49
Соответствия согласных... 63
Делабиализация.. 63
Дезабруптивизация 67 .
Абруптивизация 69
Аффрикатизация. 71
Оглушение звонких 74
Соответствие спирантов 75
Наращение 77
Выпадение 80
Метатеза... 81
Субституция (замещение) согласных 82
Эпентезы 82
Нерегулярные соотвествия 83
Глава вторая. Морфологические особенности 84-117
Имя существительное 84
Образование формы множественного числа 84
Категория падежа 87
Особенности общего характера 89
Образцы склонения 91
Имя прилагательное 93
Имя числительное 95
Особенности системы местоимения 98
Наречие 116
Глава третья. Особенности лексической системы 118-123
Заключение 124-130
Список использованной литературы 131-146
Условные сокращения 147
Приложения 148-190
I. Тексты 148
Грамматический анализ текста "Джуновурарын суьруь" 154
П.Словник кимильского говора 158-190
Введение к работе
Лезгинский язык один из крупных письменных языков Дагестана, имеющий многолетние литературные традиции.
Особое место занимает он и в географическом отношении. Находясь среди множества других больших и малых языков, он соприкасается с немалым количеством разносистемных языков, относящихся к кавказской, тюркской и индоевропейской семьям языков.
Данное обстоятельство, а также то, что вся известная история лезгин представляет вереницу исторических событий, способствовавших переходу территории лезгин из рук одних захватчиков и владетелей в руки других, многократно увеличивали всевозможные связи лезгин с нелезгиноговорящими.
Таким образом, лезгинский язык не мог развиваться однотипно, по одним и тем же законам и правилам. В нем естественно появились различного рода новшества, а отдельные из уже имевших место особенностей изменялись или же исчезали полностью. В целом язык стал своеобразным объединением говорящих на множестве говоров, диалектов и наречий. В поле зрения специалистов появились новые реалии, а именно диалектные факты и разновидности, изучение которых стало неотъемлемой частью лезгиноведения, особенно в тех исследованиях, которые анализируют исторические факты и причины тех или иных явлений, многие тайны которых кроются именно в диалектологии.
Однако, несмотря на немалый срок проведения подобных изысканий и исследований, еще остались неисследованными и почти незатронутыми многие говоры и даже целые диалекты лезгинского языка.
Предлагаемая вниманию читателя скромная работа посвящена описанию особенностей одного из неисследованных говоров лезгин, носители которых проживают на территории Азербайджанской республики, а именно кимильско-му говору, на котором говорят жители ряда крупных сел, имеющих одну историческую основу, образование которых шло путем отпочкования выселок, временных хозяйственных поселений в самостоятельные села, сохраняющиеся в
лингвистическом отношении как общие особенности, характерные для речи всех кишлаков, так и отличающих нововеяния, связанные со всем, что произошло в их жизни и быту в новых условиях самостоятельного существования (см. ниже).
Как самостоятельный язык, заслуживающий научного изучения, лезгинский, как известно, давно привлек к себе внимание русских и даже зарубежных исследователей. Однако в лезгиноведении началом подлинно научного изучения лезгинского языка так же как и ряда других дагестанских языков считается время работы над ним П.К. У ел ара, который результаты трех- четырехлетней своей работы (1867-1871 гг.) опубликовал в Тбилиси в 1896 г. в виде большой монографии под названием «Кюринский язык».
Упоминание здесь работы П.К. Уел ара «Кюринский язык» прежде других не просто дань памяти великого ученого: именно он, П.К. Услар, впервые указывает на существование в лезгинском языке трех (кюринский, ахтынский, кубинский) наречий и, что еще важнее, пытается установить их лингвистические взаимоотношения, отмечает ряд принципиальных особенностей ахтынского наречия в области фонетики и грамматического строя по отношению к кюринскому и в общих чертах характеризует близость кубинского наречия к описываемому им самим кюринскому и по этой причине как бы освобождает себя от доказательства контрольными примерами однотипности кюринского и кубинского наречий по отношению к ахтынскому.
Другим немаловажным обстоятельством, обязывающим нас называть первым имя П.К. Услара, является то, что зачинатель научного изучения лезгинского языка и его диалектов поместил в своей книге специально для сравнения один и тот же текст (сказка «Лиса и волк») сразу на двух (кюринском и ахтын-ском) диалектах. Названные усларовские записи стали для нас не только первыми по времени записями лезгинской речи, но также ценными документами, позволяющими установить как именно, в каких областях и в каком направле-
ний наметился общий путь развития лезгинского языка за последние 1,5-2 века.
К настоящему времени мы имеем ряд признанных исследований по синтаксису (М.М. Гаджиев), по диалектологии (У.А. Мейланова), фразеологии (А.Г. Гюльмагомедов), по лексике и словообразованию (Р.И. Гайдаров), по лексикографии (М.М. Гаджиев, Б.Б. Талибов) и по другим областям лезгиневедения. Учеными-лезгиноведами сделана большая работа по укреплению научных основ лезгинского литературного языка, по упорядочению его орфографических норм.
Следует отметить, что все, что делалось в области языка независимо от целей и задач различных авторов, все это делалось на основе, в тесной связи и главным образом опираясь на диалектные данные и особенности языка, именно они послужили благодатной средой и наиболее верной опорой для всех достижений в области дальнейшего изучения лезгинского языка.
Квалификационные сведения о диссертации
Как и всякая другая научная работа, диссертация имеет своей основной целью введение в научный обиход новых до сих пор неизвестных данных по объекту исследований, их научный анализ на основе того, чем располагает данная область науки.
Объектом диссертации является отдельно взятая диалектная единица, а именно кимильский говор лезгинского языка, по которому в диалектологических изысканиях по этому языку имеются лишь отдельные разрозненные сведения, как правило, без последовательного сравнения с другими подобными языковыми единицами, а также с нормами лезгинского литературного языка.
Целью исследования является не только выявление и систематизация расхождений, но и определение занимаемого им места и яруса в общей системе кубинского наречия и всего лезгинского языка в целом.
Научная новизна работы помимо того, что она в подобном плане выполняется впервые, заключается еще и в том, что сам кимильский говор, который в предыдущих исследованиях сводился исключительно к речи одного селения Кимиль, мы рассматриваем как бы объединение особенностей речи трех селений, которая наряду с отличиями, сохранила много общего, первоначального, исторически ценного.
Основные тексты и иллюстративные примеры мы записывали еще в начале 70 г. прошлого века.
Однако их научная значимость нисколько не уменьшилась, а наоборот несколько увеличилась. Из-за произошедших в последние годы в связи с распадом Союза социодемографических изменений на территории Азербайджана, особенно в районах с лезгиноязычным населением, материал, собранный раньше, как нам кажется, более достоверно отражает специфику речи говора. Чем записи, произведенные сейчас, когда азербайджанское письмо перешло на латиницу, а общественное значение лезгинского языка и его функционирование ослабли, старое поколение носителей говора количественно уменьшилось.
Практическая ценность исследования следует усмотреть в том, что оно значительно дополняет научные сведения о кубинском наречии, помогает более точно и обоснованно решить вопрос о диалектном дроблении лезгинского языка. Диссертация даст возможность уточнить ряд моментов преподавания курса лезгинской диалектологии в обоих дагестанских университетах и их филиалах (в том числе и в Баку), а также расширит языковую базу учебников и учебных пособий, по которым преподается лезгинский язык в общеобразовательной школе.
Теоретическая значимость диссертации прежде всего определяется тем, что она стирает еще одно белое пятно с диалектологической карты лезгинского языка и тем самым создает дополнительные условия для проведения дальнейших более глубоких исследований, в меру возможностей обогащает арсенал фактов и явлений, связанных с изучением истории дагестанских языков, с кото-
рыми они не один век контактировали в прошлом и продолжают взаимодействовать в настоящее время.
Методы сбора, обработки и анализа материала были обычно используемые в подобного рода работах: записи ответов на вопросы, наблюдения над речью в общественных местах, в процессе работы, чтение материалов в районной газете, в школьных стенгазетах; запись связных текстов из уст носителей говора; знакомство с письмами, получаемыми жителями из армии, прослушивание и запись фольклорных произведений: сказок, песен и др.; получение консультации по отдельным вопросам грамматического характера у учителей местных школ и др. При этом особое внимание при обработке и изложении обращалось на проверку отмеченных особенностей речи у других респондентов, возрастных групп носителей на версификацию всего нового и интересного с точки зрения выявления и фиксации особенностей говора.
Источниками привлекаемых и анализуемых материалов послужили полевые записи, все, что имеется в специальной литературе по кубинскому наречию, в частности по речи кимильцев, материал, содежащиися в разного рода словарях лезгинского языка и др.
Структура диссертации. Она содержит введение, три главы и краткое заключение. К ней приложены записи текстов и список литературы. Прилагается также словник кимильского говора, включающий 1379 слов.
Апробация. По теме диссертации опубликовано:
О некоторых особенностях кимильского говора лезгинского языка // Литературно-художественный и общественно-политический альманах " Дуствал". N 3, 1973. С. 78-80 (на лезгинском языке).
О говоре селения Кимиль // Литературно-художественный и общественно-политический альманах "Дуствал". 1975, N 3. С. 91-92 (на лезгинском языке).
О кубинском фольклоре // Литературно-художественный и общественно-политический альманах "Дуствал". 1976, N 3. С. 102-106 (на лезгинском языке).
Кубинские лезгины и их речь // Литературно-художественный и общественно-политический альманах "Дуствал". Махачкала. 1979, N1. С. 75-79 (на лезгинском языке).
5. Фонетические особенности кимильского говора кубинского диалекта
лезгинского языка // Актуальные проблемы языка и литературы. Выпуск 9. Ма
хачкала, 2002. С. 93-95.
Общие сведения о кимильском говоре
Настоящая работа основана на материале, собранном автором в 1973-1997 годах из уст жителей сел. Кимиль, Кимильказма, Кимильпаласа Кубинского и Кнмилькишлак Хачмасского районов Азербайджанской республики, которые говорят на особом говоре, получившем название кимильский.
Речь жителей названных сел имеет интересные с лингвистической точки зрения особенности, которые отличают ее от всех остальных говоров лезгинского языка. Однако эти особенности до сих пор остаются почти не изученными, так как специальные исследования по ним не проводились.
Поэтому наше исследование имело целью также изучение особенностей и условий формирования кимильского говора.
Известно, что в речи жителей селений Кимиль в отличие от литературного [ч] имеет место употребление [ш] в отрицательных формах глагола, что приближает их говор к ахтынскому диалекту. В то же время, как указывает А.Г. Гюльмагомедов, наличие [гъ] в окончаниях исходных падежей вместо литературного [й], приближает его к говорам докузпаринского и куткашенского типов.
Поэтому изучение особенностей речи жителей села Кимиль велось путем сопоставления его с особенностями ряда ахтынского, докузпаринского, кутка-шенского диалектов и говоров.
В начальной стадии выполнения исследования мы фронтально ознакомились с речью лезгин, проживающих в селениях Кимиль, Кюпжал, Учгюн, Кюс-нет. Выяснилось, что речь кимильцев, живущих в четырех селах Азербайджана: Кимиль, Кимильказма, Кимильпаласа Кубинского и Кимиль - кишлак Хачмас-ского районов, образует, как это было отмечено М.М. Гаджиевым, особый говор лезгинского языка, который в отличие от литературного языка имеет свои особенности не только на фонетическом уровне, но также на лексическом и грамматическом уровнях.
Материал кимильского говора, как справедливо отмечает Ш.М. Саадиев, имеет также своеобразные особенности, которые весьма ценны для исследования истории лезгинского языка [1961].
Значимость исследования кимильского говора отмечалась также Р.И. Гай-даровым [1963] и У.А. Мейлановой [1964].
Чтобы верно представить, а в ряде случаев объяснить, особенности кимильского говора, мы знакомились с бытом, обычаями жителей названных выше сел. Все особенности подвергались повторной проверке и версификации.
Наблюдения велись за речью как старшего, так и младшего поколений жителей. Это дало возможность сопоставить особенности их речи, младшего поколения со старшим.
Кроме того, особо записывались речь мужчин, женщин сел. Кимиль в самых разных ситуациях: дома, в процессе выполнения коллективных сельскохозяйственных работ и т.д.
Особое внимание обращалось на речь представителей сельской интеллигенции, учителей, механиков и др.
Методы общения с носителями говора были различны: собеседование, запись связных текстов, ответы на заранее подготовленные вопросы. Записывались и отдельные фразы, услышанные в общественных местах.
При обработке материалов помимо различения фонетических, морфологических и лексических особенностей говора сел. Кимиль особо выявлялись особенности, сближающие изучаемый говор с говорами ахтынекого и кубинского наречий.
При дальнейшем анализе материала пользовались своеобразным комбинаторным методом, при котором речь сел. Кимиль не только сопоставлялась как с литературным лезгинским языком, но особо отмечалось то, что совпадает и что сближает ее с общелитературным лезгинским языком.
Социально-демографические сведения о кимильцах
На территории Азербаджанской Республики лезгины живут в Кубинском, Хачмазском и Кусарском районах, в которых наряду с лезгинами проживают таты, а также представители так называемых шагдагских народностей: хм налу гцы, будухи, крызы и в отдельных населенных пунктах хапуты, джеки, алы-ки. Совместно со всеми названными этносами живут и сами азербаджаицы. В Хачмазском районе Азербайджана лезгины в основном проживают отдельными населенными пунктами в пяти селениях: Кимилькишлак, Куснет паласа, Кадаш оба, Алимамед оба, Учгюн паласа.
Самым древним и крупным из названных лезгинских сел является село Кимиль, в котором имеются интересные исторические памятники. Оно расположено в 25 км. от города Кубы, в ущелье горных склонов. Между селами Кимильказма и Кимиль протекает речка Кудиалчай, которая течет с гор выше селения Кюснет. Кимиль и Кимильказма граничат с севера с селением Сусай, с Юга - Учгюн, с Запада - Кюснет, а с востока с Арами тала (название местности). Хачмасское селение Кимилькишлак находится в 16 км, к востоку от Кубы, на низменности. По соседству с ним (Кимилькишлаком) расположено селение
Кимильпаласа Кубинского района. Кимилькишлак и Кимильпаласа окружены со стороны с. Мирземеткентом, а с восточной — с. Чухуробо, а на северной стороне находится с. Шихлар, в которых живут азербайджанцы. Названные села почти слились с лезгиноязычным селением Кимильпаласа.
До Октябрьской революции на местности, прилегающей к селу Кимиль паласа, находились землянки для временного проживания, а впоследствии их обитатели осели и стали жить там постоянно. Постепенно здесь из-за умеренного климата образовалось полноценное село, крупнее основного села Кимиль. Точно так же и село Кимилькишлак Хачмасского района считается произошедшим от села Кимиль, но оно образовалось еще до Октября. У кимильцев есть свои как бы домашние названия сел:
Кимильцы свое село Кимиль Кубинского района традиционно называют Дагьыстан (Дагестан) или Вине хуьр (Верхнее село), Кимильказма - Къазмаяр (землянки), Кимильпаласа - Палас (полоса), а Кимилькишлак Хачмасского района - Муыикуьр (Мюшкюр) или же Агьа хуьр (Нижнее село).
Название Кимиль (Хъимил) трудно этимологизируется. Вторые же компоненты названий Кимильказма и Кимилькишлак восходят к словам къазма (землянка) и къишлах (зимнее пастбище, зимовье).
В прошлом жители села Кимиль занимались животноводством и ковроткачеством, как, впрочем, и в настоящее время. Кроме того, выращивали коноплю, широко производили паласы из пенькового волокна, чувалы, разные хозяйственные веревки. Этим занятием славились они далеко за пределами своего района. После коллективизации сельского хозяйства кимильцы стали заниматься другими отраслями, в частности, садоводством, земледелием и овощеводством.
В настоящее время в Верхнем Кимиле, Кимильказма и Кимильпаласа около 350 дворов. Кимильказма и Верхний Кимиль входят в одно сельхозобъеди-нение с селениями Куснеш, Учпон, Кюпчаль и Кашреш. Кимильпаласа — имел свой колхоз -объединение, а Кимилькишлак Хачмасского района — самостоятельный совхоз, общее количество дворов в нем 422.
Кимильцы проживают и в городах Куба, Хачмаз, Баку отдельными семьями. В Верхнем Кимиле и Кимильпаласа Кубинского и Кимилькишлаке Хачмас-ского районов функционируют средние школы с азербайджанским языком обучения.
В Кимильказма функционирует восьмилетняя школа также с азербайджанским языком обучения.
Письменными источниками об этих селах и их жителях мы не располагаем. Кимильцы наполовину двуязычны. Наряду с родным лезгинским языком, мужчины свободно владеют и азербайджанским языком. Женщины понимают азербайджанскую речь, но обычно общаются на своем родном языке.
В развитии кимильского говора большую роль сыграл и играет сейчас азербайджанский язык. В результате тесных контактов с азербайджанским языком в этом говоре появился ряд особенностей, общих с азербайджанским языком.
В настоящее время Кимиль, Кимильказма, Кимилькишлак, Кимильпаласа являются благоустроенными селами, где наблюдается непрерывный рост материального и культурного благосостояния жителей села.
Исторические связи и постоянное общение в течение длительного времени с азербайджанским народом наложили определенный отпечаток и на обычаи кимильцев. Свадебные обряды происходят точно так же, как и у азербайджанцев. На свадьбы приглашаются ашуги, которые поют на азербайджанском языке. Лезгинский обычай, по которому женщины исполняют частушки (манияр, перизадаяр), почти ими забыт.
Фольклор передается и развивается на азербайджанском языке. Многие кимильцы не знают песен, сказок и др. на родном языке.
Следует отметить высокую грамотность кимильцев, среди которых имеются инженеры, врачи, шоферы, механизаторы, учителя с высшим образованием. Многие кимильцы работали и работают в различных селах, а также в городах республики: в Баку жил кимилец Саадиев Шамсудин - доктор филологиче-
ских наук, Наврузов Гадживерди - кандидат математических наук, преподаватель АГУ им. СМ. Кирова, а Мамедов Шихсафа - кандидат математических наук, работает преподавателем Московского университета им. М.В. Ломоносова. Рагимова Дурия - народная артистка Дагестана, работала в Дербенте. Кури-мов Нияз работал прокурором АзССР, Испатов Мамед был работником министерства внутренних дел республики, Керимов Азиз - начальником коллегии адвокатов при министерстве юстиции Азербайджана.
Из истории изучения лезгинских говоров Азербайджана
Лезгинский язык, относящийся к восточно-горской ветви иберийско-кавказских языков, как известно, делится на три наречия: кюринское, ахтын-ское и кубинское, каждое из которых в свою очередь подразделяется на диалекты и говоры.
Однако нельзя сказать, что все они изучены в одинаковой мере. По кюринскому и ахтынскому наречиям имеются монографические исследования и множество отдельных статей.
Наименее изученным оставалось кубинское наречие, о существовании которого впервые упомянул П.К. Услар [1896].
В советское время сведения о кубинском диалекте появились в печати только в 1927г., в "Списке народностей СССР" І 927 года, где указывается, что лезгинский язык представлен в трех диалектах: ахтынском, кубинском и кюринском [1927: 217].
В 1928 году появилась работа Г. Гаджибекова о наречиях и об алфавите лезгинского языка, в которой автор приходит к заключению, что число говорящих на кюринском наречии больше, чем говорящих на ахтынском и кубинском наречиях, что кюринское и кубинское наречия мало разнятся между собой [1928:8].
В 1929 году появилась работа А.Н. Генко "Материалы по лезгинской диалектологии. Кубинское наречие". "Наряду с кюринским и ахтынским наречия-
ми лезгинского языка, следует поставить на третье, занимающее как бы промежуточное положение между двумя первыми, наречие кубинское", - отмечает автор [1929: 317].
По мнению А.Н. Генко кубинское наречие распространено в границах
бывшего Кубинского ханства, по правому берегу нижнего течения реки Самур
[1929: 317]. Наиболее интересные и ценные положения работы А.Н. Генко сводятся к следующим:
Зубной аффрикате [ц] кубинского наречия в кюринском соответствует простой смычный [к];
Звонкому кюринскому в начале слова соответствует глухой звук в следующем ряде согласных: [к, п, т] // [г, б, д];
В словоразделе и перед ударением кюринским смычно-гортанным в диалектах соответствуют непридыхательные: [къ, к, т, ч, ц] // [кь, кІ> ті, чі, ці, кі];
^ 4. Всякому кюринскому [ы] в паузе в кубинском наречии, по материалам
А.Н. Генко, соответствует назализованный гласный [1929: 336-337]
В работе приводятся слова, в которых имеет место прогрессивная ассимиляция согласных.
По морфологии исследователь делает только два-три замечания, которые также отражают отдельные фонетические особенности наречия.
Заслуживает внимания и замечание А.Н. Генко по поводу универсального
форманта -д. По его мнению, как кубинские шипящие, так и кюринские сви
стящие согласные, выступающие в качестве компонента эргативного падежа,
восходят к зубному [д] [1929: 338]
) В качестве фонетико-морф о логической особенности отмечается выпадение
исходного [и] в причастиях прошедшего времени.
Наконец, особо отмечается соответствия кюринскому [аь] в исходных падежах в кубинском - [агь].
Из различий в вокализме отмечаются следующие:
*\
Кюринскому [а], смежному с лабиализованным согласным, а также звукосочетанию [ва] в кубинском соответствует долгое [о].
Кюринский [аь] в кубинском наречии произносят как гласный [э] (е) как в исконных, так и в заимствованных словах [1929: 340-341].
Работа А.Н. Генко, как первый подлинно диалектологический труд, представляет большую ценность для истории изучения кубинского диалекта.
Планомерное изучение лезгинских диалектов началось только в начале пятидесятых годов XX века.
Первым за это дело взялся Гаджиев М.М., исследовавший речь около тридцати населенных пунктов кубинского диалекта. Он особо указывает на важность изучения кубинского наречия, подчеркивает неоднородность кубинского наречия и делит ее говоры на две группы: 1) группа говоров центральных (восточных) населенных пунктов и 2) группа говоров Кузун-дере и западной части Кусарского района» [1957: 212].
Говор селения Аных, которому автор посвятил отдельную статью, одними признаками приближается к первой группе, а другими — ко второй. Автор отмечает, что говор имеет не много особенностей, «но они весьма интересны с точки зрения развития отдельных грамматических категорий лезгинского языка и для понимания смешанного характера говора и также степени иноязычного влияния на него» [Гаджиев 1957; 212].
Вот некоторые из отмеченных М.М. Гаджиевым особенностей аныхекого говора:
Звучание слова со значением «тысяча» с долгим [а].
Случаи замены гласных, характерные для говоров первой группы.
Более или менее регулярные соответствия следующих согласных:
Аных куб.
[ч, ЧІ, ц, к] // [ц, ЦІ, ч, къ]
4. Звук [й] в слове йакьуп "найти, найтись" соответствует кубинскому [ч]
[чакьуи} и литературному [дж] (джугъун) и ахтынскому [г] {гакъуи). На основе
этих' данных автор считает, что [й] в слове йакьун является показателем грамматического класса.
Приобретение отдельными прилагательными суффикса -дик^ когда они выступают в роли наречий. Суффикс -дик, справедливо увязан с литературным -диз, -даказ.
Наличествующий в аныхском говоре сравнительный союз хьтиз "как" автор считает архаичной по сравнению с литературной формой этого союза хьиз.
Основной же особенностью говора автор считает наличие в нем большого количества азербайджанских слов.
М.М. Гаджиев определяет аныхский говор как самостоятельный говор кубинского наречия, находящегося под сильным влиянием азербайджанского языка.
К статье приложены два текста как образцы аныхской речи. М.М. Гаджие-вым была написана большая статья по кубинскому наречию. Она до настоящего времени не была опубликована. М.М, Гаджиев в ней на основе говоров селений Гиль, Гада-Зейхур, Лсаб, Пирал описывает фонетические и морфологические особенности первой группы говоров кубинского диалекта, речь которых отличается как от литературного языка, так и от ахтынского диалекта.
Говоры второй группы, по мнению исследователя, имеют больше признаков ахтынского диалекта, чем говоры центральной группы. "И эти говоры входят в кубинский диалект как смешанные, значительно отличающиеся от описанной нами группы..." [Гаджиев 1997]
В кубинском диалекте лезгинского языка М.М. Гаджиевым выделен еще один диалект - это кимильско-кюснетский, охватывающий речь селений Ки-миль, Кюснет и Учпон Кубинского района. Автор отмечает "хотя их речь (речь жителей указанных селений) близка к кубинскому диалекту, но имеет особое значение и требует специального изучения и описания".
Кимильскому говору также посвящена работа Ш.М Саадиева [1941], в которой отмечены лишь отдельные фонетические особенности речи кимильцев.
Так автор отмечает наличие в говоре гласных фонем [о, оь, аь, ы], которые отсутствуют в литературном лезгинском языке.
Ш.М. Саадиев останавливается так же и на вопросе о возникновении этих гласных в говоре.
По его мнению, возникновение подобных гласных связано с исчезновением лабиализованности согласного и перехода его к смежному гласному.
Новыми для языка звуками считает автор также и звуки [аь, ы].
Ш.М. Саадиевым делается общий вывод, что "гласные в говоре умножаются либо за счет исчезновения лабиализованных согласных, либо в результате других фонетических процессов" [1941: 86].
В системе согласных основными отличиями считаются наличие в говоре фрикативного [г], глухого [xl], а также частое употребление звонкой аффрикаты [дж]Л 1941: 86]
Описывая звуковой состав, автор отмечает и некоторые звуковые соответствия говора и литературного языка.
Например, соответствие [о, оь], в кимильском говоре литературным [а, е]. Однако наибольший интерес представляет отмечаемое автором соответствие литературному переднерядному негубному [и] губного [уь], которое обычно наблюдается в позиции перед билабиальным [в], ср.:
Суь «рот» - литерат. сив
Жуъ «снег» — литерат. о/сив и др.
Литературному универсальному аффиксу -д в речи кимильцев соответствуют два аффикса: в форме эргатива ~дж, и -з в формах глагола.
Исходные падежи в говоре оформляются аффиксом -гъ.
Глагольное суффиксальное отрицание в говоре во всех случаях выражается аффиксом -ш.
Эти особенности во флексивных морфемах приближают кимильский говор к говорам ахтынекого типа.
Описанные фонетические особенности показывают, что кимильский говор сохранил своеобразные и ценные для исследования истории языка, факты и подтверждает мысль М.М. Гаджиева о необходимости специального изучения и описания кимильского говора кубинского диалекта лезгинского языка.
Отдельные особенности кимильского говора отмечаются Р.И. Гай даровым в работе «Диалектология лезгинского языка» [1963] и У.Л. Мейлановой в «Очерках лезгинской диалектологии» [1964]. Авторы названных работ также придают особое значение исследованию кимильского говора.
Большой вклад в изучении диалектов и говоров лезгинского языка внесла доктор филологических наук, профессор Унейзат Азизовна Мейланова. Защитив в Москве кандидатскую диссертацию, в конце 1952 года она приехала в Махачкала и стала работать старшим научным сотрудником Института истории, языка и литературы Дагестанского филиала Академии Наук СССР. Именно в это время в качестве общей плановой темы было утверждено фронтальное исследование диалектов и говоров дагестанских языков. У.А. Мейлановой было предложено изучение диалектов и говоров лезгинского языка, ни по одному из которых не было специальных научных исследований и публикаций.
У.А. Мейланова впервые взялась за описание особенностей понейского диалекта, лежащего в основе лезгинского литературного языка, носителем которого являлась и сама Унейзат Азизовна. Данная проблема помимо чисто диалектологического общелингвистического значения в пятидесятые годы приобретала также большую практическую актуальность; для определения дальнейших задач научного вмешательства в языковом строительстве лезгинского народа, для решения обозначившихся разногласий и споров по вопросам орфографии, использования "старых" и "новых" заимствований и по ряду др. вопросов.
Результаты исследования понейских говоров автор опубликовал в виде монографии под названием "Гюнейский диалект - основа лезгинского литературного языка" [1970], которая стала своеобразным практическим пособием для учителей и работников средств массовой информации. Кроме того, данная работа УЛ. Мейлановой послужила основополагающей для ведения дальнейших исследований по диалектам лезгинского языка.
В течение последующих 10-12 лет У.А. Мейланова продолжала исследовать диалекты и говоры. Так ею в эти годы описаны говоры, входящие в яркин-ский, курахский диалекты лезгинского языка. Вместе с тем она сопоставила результаты своих исследований с теми данными, которые имеются в публикациях других авторов (Гайдаров Р.И., Саадиев Ш.М., Гаджи ев М.М., Гюльмагомедов А.Г. и др.), а также в работе П.К. Услара "Кюринский язык" [1896],
У.А. Мейланова первой из исследователей лезгинского языка сделала попытку установить географические границы лезгинских диалектных единиц, опубликовала первую диалектологическую карту лезгинского языка [1964].
Другой заслуживающей особой похвалы удачей У.А. Мейлановой является то, что она ввела в научный обход новый тип и соответствующий термин для обозначения отдельных диалектных единиц; смешанный говор, который до нее никто не употреблял. Это было не просто дальнейшим дроблением диалектологической системы языка, а сугубо научной необходимостью, потому что в течение последних десятилетий в жизни и в быте лезгинского народа произошли такие существенные изменения, что многие говоры, утратив свою самобытность, характерные им специфические черты, превратились в диалектологически оморфные субстанции. Унейзат Азизовна не только выделила, но и описала подобные говоры и явления. Таковы, например, говоры с. Касумкент, Магарам-кент, Гилияр и др. [1964].
Материалы смешанных говоров позволяют говорить, что при всей устойчивости и консерватизме языковых структур, они также подвержены изменениям и развитию, и главным в данном процессе является не только временной
-*
фактор или же длительность контактов, но также интенсивность их, участие в процессе широких слоев говорящих.
Для правильного понимания структуры и особенностей диалектной системы лезгинского языка, особенно для прослеживания ее истории в целом и отдельных фактов немалое значение имеют также многочисленные полемические высказывания У.А. Мейлановой о трудах других авторов и исследователей лезгинского языка.
Нельзя не остановиться и на других работах Р.И. Гайдарова и У.А. Мейлановой, в которых имеются важные сведения о кубинском наречии, в которое входит и исследуемый нами кимильский говор.
Р.И. Гайдаров первый из исследователей лезгинских диалектов получил специальную диалектологическую подготовку. В 1951-1954 годы, будучи аспирантом Дагестанского филиала АН СССР, под руководством Е.А. Бокарева и М.М. Гаджиева исследовал ахтынский диалект лезгинского языка и представил первую кандидатскую диссертацию по диалектологической тематике. В 1961 г. она издана отдельной книгой. Однако у Р.И. Гайдарова имеются и другие серьезные заслуги перед лезгинской диалектологией. Получив в 1955 году должность заведующего кафедрой дагестанских языков, Р.И. Гайдаров, не оставил свою аспирантскую специальность, наоборот, сделал все возможное для дальнейшего изучения диалектов лезгинского языка и особенно для становления диалектологии как научной, так и учебной дисциплины. В 1956-1957 учебном году по настоянию Р.И. Гайдарова впервые в учебный план русско-дагестанского отделения филфака Даггосуниверситета был введен курс диалектологии. Р.И. Гайдаров подготовил и издал учебную программу этого курса [1957].
В учебный план университета была включена также и обязательная диалектологическая практика для студентов. Названные обстоятельства сыграли существенную роль в дальнейшем развитии и становлении диалектологии как науки не только по лезгинскому языку, но и по другим языкам.
Начиная с 1958 года в ДГУ стали проводиться регулярные диалектологические экспедиции студентов IV курсов и преподавателей по сбору диалектных данных по самым отдаленным населенным пунктам, в том числе по лезгинским селам Азербайджана. С этого времени установились тесные контакты между учеными института ИЯЛ и учебных заведений. Ряд активных участников экспедиций был послан в аспирантуры городов Баку, Москва, Тбилиси, а в тематике их диссертационных работ исследование диалектов и говоров стало занимать значительное место. В их числе автор этих строк, который в качестве соискателя кафедры дагестанских языков (руководитель проф. Р.И. Гайдаров) также взял тему по диалектологии, а именно по малоисследованному кимильскому говору кубинского диалекта. В 1963 г. было издано первое вузовское учебное пособие по диалектологии лезгинского языка.
Данная работа подытожила все, что было сделано в области диалектологии лезгинского языка, вместе с тем на сугубо научных началах характеризовала все три наречия и шесть диалектов лезгинского языка, определила место каждого из них в диалектной системе языка, во многих случаях раскрывала причины особенностей, указывала действующие тенденции их развития. Пособие содержало также словарь из 1500 слов по всем диалектам и литературному языку, а также диалектологические тексты и некоторые таблицы словоизменения, в частности по финскому диалекту ахтынского наречия.
Названное пособие, а также монография "Ахтынский диалект лезгинского языка" Р.И. Гайдарова сыграли определенную направляющую роль в дальнейших исследованиях в данной области.
Обстоятельному анализу говоры селений Лаза и Дуруджа Куткашенского района подверг А.Г. Гюльмагомедов. Речь с. Лаза по автору ближе к докузпа-ринским говорам, а речь с. Дуруджа - к ахтынским.
В лазинском говоре имеются гласные [о, оь]. По мнению А.Г. Гюльмаго-медова возникновению [о, оь] способствовала передача лабиализованности корневого согласного, смежному с ним гласным, ассимиляция гласных [а, е],
губными согласными [в, м], и тесный контакт говора с азербайджанским языком [1966].
Говор отличается от литературного языка также отсутствием лабиализованных [гв, пів, тів, кв].
В говоре встречаются аффиксы эргатива: -ы, -ды, -дуь, -ц!ы, -ыпы вместо литературного -а, -ди, -у, -уни.
Суффиксами исходных падежей в говоре выступают -аа, (-аъ, аъ), -агъ (-аьгъ). Количество падежей составляет 14.
Самым обстоятельным по охвату населенных пунктов и глубине анализа собранного диалектологического материала по кубинскому наречию, куда входит и описываемый нами его кимильский говор, является труд М.М. Гаджиева "Кубинский диалект лезгинского языка", изданный через много лет после кончины автора в книге "М.М. Гаджиев. Из лингвистического наследия", составленной А.Г. Гюльмагомедовым [1997].
В работе М.М. Гаджиева описание только фонетических особенностей диалекта занимают более 50 страниц. Автор подробнейшим образом отмечает особенности звукового состава, все, имеющие место в диалекте, звуковые явления и процессы, особенности артикуляции и функционирования отдельных звуков, а также автор пытается на высоком профессиональном уровне и с использованием собственных обширных знаний по лезгинскому языку объяснить причины и кубинского диалекта. Именно работа М.М. Гаджиева послужила для нас образцом и путеводителем при анализе собранных нами кимильских материалов и при подготовке настоящей диссертационной работы. Не раз примеры, приводимые М.М. Гаджиевым, использовались нами при верификации отдельных собственных находок в говорах кимильских сел. Приложенные М.М. Гаджиевым к работе диалектологические тексты послужили для нас эталоном записи и перевода при подготовке текстовых материалов, прилагаемых к данной работе.
О М.М. Гаджиеве и его монографии "Кубинский диалект лезгинского языка" имеется подробнейшая статья проф. А.Г. Гюльмагомедова. Считаем не совсем уместной повторную характеристику труда М.М. Гаджиева здесь, скажу только, что она и у нас вызывает восхищение и полное согласие.
Интерес лезгиноведов к кубинскому диалекту, являющемуся многоговорным и находящемуся с одной стороны под влиянием азербайджанского языка, а с другой все больше приближающимся к литературным нормам самого лезгинского языка, не исчерпан и сейчас. Свидетельством этого является диссертация В.А. Бабаева по яргунскому говору кубинского диалекта, которая недавно успешно защищена [1997].
О яргунском говоре в специальной литературе до исследования его В.А. Бабаевым нет никаких сведений. Между тем, этот говор представляет немалый интерес. Он характеризуется как одна из древних диалектных единиц лезгинского языка, подвергшийся сильному иноязычному влиянию, но сохранивший множество древних реликтовых фактов и явлений, представляющих интерес для воссоздания истории развития лезгинского языка [Бабаев 1997].
Диссертация В.А. Бабаева содержит большое количество фактического материала, который помогает в решении вопросов взаимодействия разносис-темных языков в условиях, когда основные функции официального литературного языка для носителей говора выполняет другой, не родной для них язык.
Завершая обзор основных трудов по изучению говоров кубинского наречия, следует отметить:
П.К. Услар первым назвал кубинское наречие как самостоятельную диалектологическую единицу кюринского (лезгинского) языка и отметил его близость к собственно кюринскому наречию [1896]. Однако он не уточнил к какому именно диалекту кюринского наречия он близок.
А.Н. Генко назвал кубинское наречие промежуточным, но имеющим много точек соприкосновения с ахтынским диалектом [1929].
Гаджибек Гаджибеков поддерживал по данному вопросу мнение П.К. Услара и считал, что кубинский диалект близок к ахтынскому диалекту [1928].
М.М. Гаджиев, как было указано выше, считал кубинский диалект смешанным. По М.М. Гаджиеву рассматриваемый диалект объединяет три группы говоров, а именно: а) центральная или восточная группа, которая обнаруживает близость к кюринскому диалекту; б) западная группа говоров (говоры Кузунде-ре и западной части Кусарского района, которые близки к ахтынскому диалекту; в) в особый диалект М.М. Гаджиев выделяет речь жителей селений Кимиль, Куснет, Учпон.
Точку зрения М.М. Гаджиева по этому вопросу одобряет в своих "Очерках лезгинской диалектологии" и У.А. Мейланова [1964].
Р.И. Гайдаров считает речь говоров всех кубинских лезгин единым наречием, дилектное дробление наречия преждевременно, так как изучение кубинских говоров незавершено [1963].
С утверждением Р.И. Гайдарова солидарен и В.А. Бабаев, автор диссертации по яргунскому говору кубинского диалекта [1997]
Транскрипция и диакретические знаки
В основе транскрипции, использованной нами в предлагаемой работе, лежит современный лезгинский практический алфавит.
Нижеследующие буквы этого алфавита имеют полное соответствие в транскрипции: А, б, в, г, гь, гь, д, е, ж, з, и, и, к, къ, кь, кі, л, м, н, о, п, пі, р, с, т, ml, у, уь, ф, х, хъ, хь, и, пі, ч, ні, ш, щ, ъ, ы.
Однако те звуки, которые не имеют соответствующих букв в современном практическом алфавите, изображаются следующими знаками:
Ль — негубной гласный переднего ряда нижнего подъема.
Оь — губной гласный переднего ряда среднего подъема.
К, п, т.ц,ч- глухие непридыхательные смычные согласные.
Kh, nh, mh, ф, чИ - глухие придыхательные смычные согласные.
,Г-заднеязычный звонкий спирант.
Дж — звонкая переднеязычная аффриката.
XI - глухой фарингальний спирант (арабская гамза)
П-звонкая фрикативная согласная фонема (арабский айн),
ft В работе использованы также следующие диакретические знаки.
// - обозначает соответствие звуков или слов.
<> - указывает на направление перехода одного звука или слова в другой. \ - над слогом ударение, указывает, когда имеется расхождение с литературным языком.
~ - указывает на назадизованность гласного звука [у].
- - над буквой обозначает долготу соответствующего гласного [а].
Список информаторов.
Абасов Абдулуслим - 1920 г.р., агроном.
Амрахов Камал Алимирзе оглы - 1920 г.р., учитель из Верхнего Кимила.
Амирбеков Агамурад Сафар оглы - 1928 г.р., учитель из Верхнего Кимила.
Керимов Амирали Гаджиахмед оглы — 1901.р., пенсионер из Нижнего Кимила.
Мамедов Сабир Исмаил оглы - 1930г.рм учитель из Верхнего Кимила.
Мамедов Сийидали Бегали оглы - 1902г.р., пенсионер из Нижнего Кимила.
Бейдиева Оглангерек Асеф кызы- 1891 г.р., из Верхнего Кимила.
8. Амирбекова Джулейфа Орудж кызы — 1893г.р., из Верхнего Кимила.
Считаем своим долгом выразить благодарность всем указанным товари
щам, оказавшим мне в той или иной мере помощь в сборе материалов.
Система гласных
В кимильском говоре представлены гласные [а, и, э, у, уь, аь, оь, о, ы]. Звуки [а, и, э, у, уь] в говоре и литературном лезгинском языке являются общими для исконно лезгинских слов.
Кроме того, в кимильском говоре встречаются звуки [о, оь, аь, ы}, представленные только в отдельных говорах лезгинского языка. Звуки [о, ы] функционируют почти во всех говорах, но самостоятельной фонемой [ы] является в ахтынском диалекте [Гайдаров 1961] и кимильском говоре [Саадиев 1961: 83]. В кимильском говоре самостоятельными фонемами являются также [оь, аь].
Следует указать, что нефонемный [аь] лазинского говора [Гюльмагомедов 1963: 38], отсутствующий в финском диалекте выступает самостоятельной фо немой в кимильском говоре, хотя состав гласных фонем кимильского говора близок к лазинскому говору, чем к какому-либо другому говору лезгинского языка. Гласный [и] описываемого говора в литературном лезгинском языке заменяется одним из гласных [э, у, а, е] в начальных и средних позициях. Кроме того, как показывают примеры, в кимильском говоре в преобладающем большинстве исконно лезгинских слов фонема [и] не редуцируется. Литературный эверун къене къиса [э] - неогубленная гласная фонема переднего ряда среднего подъема. В отличие от литературного лезгинского языка, в начале и конце слов употребляется редко. Примеры на употребление: Кимильский говор эеерын - "позвать" къине - "внутри" къисе - "рассказ" Чаще встречается фонема [э] (е) в середине односложных слов, ср.: Кимильский говор Литературный верг- "крапива" еерг верчИ - "курица" верчh кекк - "петух" кїекН серг - чеснок серг ціегь - "коза" ціегь В ряде слов говора гласный [э] (е) соответствует одному из литературных [а, и, уь], а в большом количестве слов литературному [э] (е) в говоре соответствует один из гласных [аь, оь, и, уь! Аь] — неогубленная гласная фонема переднего ряда нижнего подъема. П.К. Услар характеризовал [аь] как промежуточный между [а] и [э] звук, который произносится подобно английскому [а] в словах and wfat и имеет гортанный призвук, близкий к арабскому «айн» [Услар 1896: 9] Однако в говоре он гортанного призвука не имеет. Поэтому [аь] не фарингализованный, а чистый гласный. В исконно лезгинских словах употребляется редко, ср.: Кимильский говор Литературный аьлкъуьл -"гулять" къекьуьн аьлисьш — "давить" алисун аьйаьр — "красивый" ийер баьгіли - "черешня" піини кьаьзич — "легкий" къезил Из примеров, приведенных выше, видно, что кимильскому гласному [аь] в литературном лезгинском языке соответствует один из гласных [е, и, а]. В заимствованиях [аь] встречается часто, причем во всех положениях в слове, ср.: Кимильский говор Литературный аьхир - "конец" эхир аьлли - "пятьдесят" йахціурни ціуд джаьлаь - "западня" желе даьйи — "дядя по матери" халу кИаьраь — "сливочное масло" дуьдгъвер буьноъвшаь — "фиалка" беневша Носитель кимильского говора Ш.М. Саадиев отмечает, что фонемы как [аь], так и [оь, о, ы] в кимильском говоре являются нововозникшими [1961: 85].
Звук [аь] по своим качествам близок к азербайджанскому [э]: эл «рука», эски «тряпка», тэпэ «холм», дэрэ «ущелье» и т.д. Отдельные азербайджанские заимствования в речи молодежи передаются именно с этим звуком эдэби «литературный», эми «дядя по отцу» и др. [ы] - неогубленная гласная фонема среднего ряда верхнего подъема. Кроме кимильского говора, [ы] встречается в других говорах: в ахтынском диалекте [Гайдаров 1961: 14], лазинском [Гюльмагомедов 1963: 47], курахском, усух-чайском [Мейланова 1941: 132, 133, 187] говорах лезгинского языка. В материалах М.М. Гаджиева по аныхскому говору звук [ы] отсутствует. В литературном лезгинском языке в составе исконно лезгинских слов [ы] также не употребляется.
Как самостоятельная фонема она употребляется в ахтынском диалекте и кимильском говоре. В кимильском говоре фонема [ы] имеет широкое употребление в исконных словах, особенно в середине и в конце слова, ср.: Кимильский говор Литературный рыш руш "девушка" ціьігь цїугь "визг" ціьщіьш цпуі{Тул_"кузница" кьылыхъ кьулухь "позади" мыркыц! муркіуцї "сосулька" ныц1 нуькі "воробей" чыры иуру "борода" пары Пару "красный" Из приведенных примеров видно, что гласная [ы] соответствует гласным литературного языка [у, уь]. [а] - неогубленная гласная фонема заднего ряда нижнего подъема, [а] встречается в слове во всех позициях, за исключением позиции между гласными. Примеры: Кимильский говор Литературный агалгын агапун "запирать" алыдын алудун "снимать" Пары йару "красный" Кимильский [а] может соответствовать также одному из литературных фо нем [е, у], ср.: чНа II лит. гфе "давай", йича II лит. це "в воде" и др. Кроме того, в начале ряда слов литературному звуку [а] в кимильском говоре может соответствовать гласный [аь], ср.: Кимильский говор Литературный аьликіьш алукїун "одевать" аъличЬаь алучЫ "алыча" Огубленных гласных в кимильском говоре четыре: [уь, у, оь, о]. [уь] - огубленная гласная фонема переднего ряда верхнего подъема, в сло ве может находиться в различных положениях. щ) В ряде случаев [уь] соответствует гласным [е, у] литературного языка. Кроме того, в большом количестве слов литературному [уь] в говоре соответствует один из гласных [и, ы]. Примеры на употребление [уь]: Кимильский говор Литературный уьгеи гвеи "жатва" уыпЬккаъм уътЫЬвем "смелый" ккуъткккенын кНуъ ткккуънун "крошить" кіуькі кївенкі "острие" жуъ жив "снег" щ) суь сив "рот" В словах суь, жуъ гласный [уь] в литературном языке как бы распадается на два звука: [в, и]. [оь] - огубленная гласная фонема переднего ряда среднего подъема. Этот звук как фонема в лезгинском лит. языке отсутствует. Зато она характерна и для других говоров лезгинского языка, находящихся на территории Азербайджана. Однако, в отличие от других говоров, в ким ил ь-ском говоре он употребляется только в срединной позиции между согласными. Ср.: Кимильский говор Литературный Зоьр звер "кручение" моьгъ муьгъ "мост" хоыихоъш хвешхвеш "мак" цоъз цвег "муравей"
Например, в лазинском говоре лезгинского языка и в начальной позиции слов: оъгьу лит.уъгьуъ "кашель", оьк лит. же "свет№ [Гюльмагомедов 1963: 46]. В кимильском говоре перед согласным в гласный е [э], а иногда [а] литературного языка ассимилируется и изменятся в [оь], ср.: боьв лит. бее «фаланга», буьтоьв лит. 6шийв_«целый, монолитный».
По мнению Л.И. Жиркова [1941] и М.М, Гаджиева [1997], в говорах лезгинского языка наблюдаются случаи полного перенесения лабиализации с согласного на смежные гласные [а] или [е] и превращения их в лабиальные варианты [о]д [аь].
Система согласных
В составе согласных кимильского говора различаются следующие группы звуков: звонкие смычные [б, г, д] смычная звонкая аффриката [дж]. щелевые: [в, з, ж, г, гъ, гі], сонорные [м, й, н, л, р], глухие смычные: [п, т, к, къ, хъ], глухие щелевые: [ф, с, ш, хь, х, rl, xl], смычно-гортанные простые: [пі, ті, кі, къ], глухие аффрикаты [ц, ч]. смычно-гортанные аффрикаты [ці, чі]. Помимо отмеченных различаются непридыхательные глухие согласные: [т, п, ч, к, п], а также лабиализованные: [къв, кьв, кв, ків, тв, тів]. Лабиализованные согласные: [гв, гъв, зв, кЬв, ев, тИв, хв, хъв, цв, ців] в исследуемом говоре не употребляются. Полная утрата в конечной позиции слова лабиализованных согласных и двоякое употребление некоторых согласных (то с лабиализацией, то без нее) является характерным признаком речи села Кимиль. Кроме того, наличие в говоре звуков: [гі] (яркинский) и [xl] (курахский) приближает кимильский говор к яркиискому и курахскому говорам кюринского наречия. От говоров ахтынского типа кимильский говор отличают с одной стороны наличие звонкой аффрикаты [дж], а с другой - отсутствие в говоре характерных для ахтынского диалекта звуков [жв, хьв, чів, шв]. В начале исконно лезгинских слов [б] не употребляется. Данная особенность фонемы [б] с тем, что она в прошлом выполняла особую грамматическую функцию, а именно функцию показателя грамматического класса. [nh] -губная глухая придыхательная смычная фонема.
От литературного [nh] не отличается. В исконно кимильских словах встречается сравнительно редко: nhapxyn лит. пігаркьул "лопух", чіапh лит. цїапіг "хлоп", пНумбаг "лит" ппамбаг "хлопок". А в заимствованиях встречаются различных позициях: Ким: Лит. nhaxna nhaxna "боб" nhac nhac "ржавчин nhuc nhuc "плохо" лаъпНаь лепке "волна" тИаьпІіаь mhenhe "холм" къуппН шум (zanhypdim) "рукоятка mhynh mhynh "мяч" и і [п] - губная глухая, непридыхательная смычная фонема. Она встречается только в начале и в середине слов. В конце слова и слога, как и другие непридыхательные звуки, она не употребляются. Кимильский говор Литературный перш пеш "лист" пехъ пехъ "ворона" пичі ципі "пупок" пигърем пуд пырыз пел пер перем "рубашка" пуд "три" прунз "неочищенный от шелухи рис" пел "лоб" пер "лопата" В некоторых словах [п] произносится вместо литературного смычно-гортанного [пі]: пытпыс лит. nlamhtyc "поднос", пир лит. nlup "место, где похоронен святой" и др. Лит. бармакН барпіакії барчИум бейккар Ким: пармакк парцІакЬ. паьрчИим пикар В начале некоторых заимствованных слов в говоре [п] соответствует литературному [б]: "папаха" "буйволенок" "заклепка" "бездельный" и др. [пі] - смычно-гортанная простая губная согласная фонема, представленная в литературном языке и во всех диалектах лезгинского языка. Употребляется в различных положениях: пїоркі лит. кітак, шар "червяк", кігапї лит. кЬап! "молитва" и др. В некоторых словах [пі] употребляется и вместо литературного звонкого [б]: nlanl лит. баціи "козленок", пїуьркьуь лит. буъркъуь "слепой", гфиціипі лит. фиціиб "цыпленок" и др. [м] - губная носовая сонорная фонема. Встречается как в исконных словах говора и так и в заимствованиях: мес лит. мес "матрац", мукьа_пт. мукьва "ближний", шимегъ лит. шуьмягь "мелкий орех", мешмешаъ лит. машман "абрикос", балхум лит. балхун "балкон", ціьглгьам лит. ціелхем "искра" и др. 1.2.2. Губно-зубные согласные [в] - звонкая губно-зубная согласная фонема. При произношении губы вытягиваются вперед и, округляясь, верхняя губа соприкасается к нижним зубам, чем и отличается от губно-губного [в].
Встречается в кимильских словах во всех позициях в начале, середине и конце слова: Лит. варз "луна" вик/і "ярмо" eeph "курица" векъ "сено" nhypnuuap "мята" эверун "позвать" сав "толокно" сев "медведь" Ким. варз еикк верчИ векь авар ееерып сов сев Встречаются во всех положениях и в заимствованных словах: ваьхіиш «хищный», ваькгп «адвокат», даьваь «верблюд», йалов «пламя». В ограниченном количестве слов говора встречается и губно-губная [в]: иви лит. иви «кровь». [ф] - губно-зубной глухой спирант. Встречается в литературном языке и во всех диалектах. По мнению Е.А. Бокарева, наличие [ф] в лезгинском языке вторичное явление [1961] в кимильском говоре в грамматических формах он не встречается, как это явление отмечается У.А. Мейлановой в понейском диалекте [1970: 74]. В говоре наблюдается во всех позициях слова: фарж лит. фад "быстро", фаъкьи лит. фекъи "молла", фыр лит. фур "яма", сифтаь лит. сифте "сначала", гатИфар лит. гаткфар "весна", чиф лит. фиф "туча", йирф лит. йурф "лопата" и др.
Литературный [в] в слове веті "комар" в говоре передается через [ф] (ср. феті). А литературное слово уьфт "свист" в кимильском говоре звучит как фитїу т.е. исчезает начальный гласный [уь], в середине слова появляется гласный [и], что не характерно для литературного лезгинского языка и ряда говоров.
Кимильский [д] может произноситься вместо литературных [т, Th] в начале слов, он употребляется как в начале так и на исходе слов: Кимильский говор Литературный дарагъадж тарагъаж "виселица" dapmhu mhapmhy "наструг" даьрс таре "урок" даьф тНафтЬ. "бубен" гъед гьед "рыба" къад къад "двадцать" мад мад "больше" йад йад "вода" туьд туьд "горло" сад сад "один"
В остальных положениях употребляется очень редко. Кроме того, конечная [д], как и в других говорах лезгинского языка, иногда оглушается и передается через непридыхательный глухой [т]: гъетер «рыбы» гьедх йатар «воды» йад. [д] характерна и для заимствований: диндж «спокойный», далдам «барабан», дад «вкус», далда «преграда». Например, в ггонейском диалекте рад «кишка» ратар; может переходить и в [ті]: кьуьд «зима» хьуьтіер. Употребляется [д] во всех позициях [Мейланова 1970: 30]. [тЬ] - смычная глухая придыхательная переднеязычная фонема. По качеству идентична с [тЬ] литературного языка. В речи сел. Кимиль, как и в языке в целом, встречается в начале, середине и в конце слов: Кимильский говор mhox mhypac тИуькена Khamhbin уьтіткаьм куртії mhymh Литературный mheax "носи" ткуьрез "coxa" тйуьк/ее«а_«уладился» zamhyn "бить" уьтігквем "смелый" кіуртк "шуба" mhymh "тутовник" Кроме того, конечная [тЬ] в грамматических формах передается через не придыхательный [т]: виртєр "мед" виртумєтер «колени» мет. [т] - смычная глухая непридыхательная заднеязычная фонема. Встречается как и в лит. языке в начале и середине слов: Кимильский говор Литературный туъд туъд _«горпоу тум тум «хвост» тар тар «дерево» алтадын алтадуп «смазать» атын атун «приходить» В отдельных словах [т] произносится вместо литературного [ті]: тал лит. тіол "боль", тур лит. mlyp "ложка" и др. [ті] — смычно-гортанная переднеязычная согласная фонема. Употребляется в слове во всех позициях: тіиш лит. пер "нос", mloml лит. т/бет/_"муха", тіуб лит. тіуб "палец", amlyn лит. amlyn "резать", латіур лит. чакьал "шакал", шыт1 лит. шуті "клоп", феті лит. веті "комар". [с] - фрикативная глухая согласная фонема. В говоре употребляется широко в начале, середине и конце слов: сас лит. сас "зуб", сад лит. сяд_"один", сел лит. сел "потолок", сик! лит. сик! "лиса", суь лит. сив "рот", къисе лит. къиса "анекдот", мискъи лит. мискьи, мутілакь "скупой", мает лит. xrbamhyx "простокваша" и др. В некоторых словах [с] произносится вместо литературного [з], ср.: сагі-бын лит. запун "мыло", ткуьрас лит. тЬуърез "соха", маьраьс лит. мерез "веревка". [з] -фрикативная звонкая согласная фонема. Согласная [з] образует форму дательного падежа имени существительного: ищем "человек" итемджыз лит. итимдш, хеб "овца" хипез, лиф "голубь" лифраз лит. лифрез, а также служит окончанием будущего общего времени атыи "приходить" екъез лит. къвез, KhamhbiH "бить" кІгатИаз лит. гатЬаз, хъун "пить" хъваз.
В составе слова фонема [з] встречается во всех положениях: зоьрын "бегать" лит. зееруну зын "я" лит. зун, заънг "колокол" лит. зет, зырзын "дрожать" лит. зурзун, тИаз "прут" лит. тИаз, мез "язык" лит. мез, ?арт_"луна" лит. вирз, тЬаза "новый" лит. тИаза и др.
Имя существительное
Основным способом образования множественного числа в литературном лезгинском языке, как известно, является аффиксальный способ, т.е. прибавление к основе слова специального окончания- суффикса. Причем основными суффиксами множественности являются: -ар и -ер, которые могут принимать существительные с согласным исходом, к именам с гласным исходом прибавляется суффикс -йар (-яр).
В кимильском говоре в основном наблюдается такая же картина. Однако одни и те же односложные существительные в говоре принимают суффикс -ар, вместо литературного -ер. Таким образом, в говоре не соблюдается закон основы и суффикса, вернее основы и сопроводительного гласного.
Отсутствие сингармонического перехода гласного, по нашему мнению, говорит о первичности формы множественного числа, характерной для говора, т.е. гармония гласных в данной форме для лезгинского языка - явление вторичное.
В говоре гармония имеет место только в словах, в основе которых представлен гласный -а. Это сближает кимильскнй говор с ахтынским и курахским говорами. Примеры: Ким. Лит. ківал - ар ківа-ер "дом" хвал - ар хул — ер "арык" кал-ар кал— ер "корова" качп - ар кацЬ - ер "кошка" къван — ар къван - ер "камень" кіан - ар кіан - ер "дно" ківачії — ар ківачії — ер "нога" шам - ар шем - ер "свеча" чіарчі - ар uhybpuh - ер "побег" В единичных односложных словах, в основе которых имеются [и, уь], встречается суффикс -ер: Ким. мн. ч. ед. ч. лит. чіуьтп-ер чіуьтп чіутар "блоха" чіил-ер чіил чіулар "ремень" Своеобразная сингармония наблюдается в формах множественного числа от имен, в основе которых представлены гласные [аь, о, оь]. Примеры: Существительные с основой [аь]: Мн. Ч. КИМ. ед.ч. лит. даьрс -аьр даьре "урок" терс -ар наьфс -аьр наьфс "жажда" нефе-ер хаьрдж -аьр хаьрдж "расход" харж-ар хаьз -аьр хаьз "мех" хаз -ар шаьртії -аьр шаьртії "условие" шарті -ар Существительные с основой І [о]: Мн. ч. КИМ. ед.ч. лит. мом - ор мом "сосок" мум-ар моргь - ор морг "ряд сена" маргьв —ар моркИ-ор моркії "стог" маркЬв -ар морф-ор морф "дождь" марф-ар поп-ор поп "женщина" пап-ар тіоті-ор ТІОТІ "муха" тіветі-ер Существительные с основой [оь]: Мн. Ч. КИМ. ед.ч. лит. моькъ-оьр моьгъ "мост" муькъв-ре тіоьх-оьр ТІОЬХ "пятно" тіехв-ер тІоькИ-оьр ТІОЬКЬ "дыра" тіекіїв-ер ЦпоьцЬ-оьр цЬоьз "муравей" цЬекв-ер Ч1оьгь-оьр чіоьгь "сыворотка" цівегь-ер Наряду с формой множественности с суффиксом -ар (аьр, ор, оьр) существительные с согласным исходом имеют и суффикс -лар, -лер, -лаьр, проникший в говор вместе с заимствованиями из азербайджанского языка. Примеры -лар: къушлар "птицы", харлар "ханы", багълар «сады», дагьлар «времена» -лер: еллер «публика», селлер «потоки» -лаьр: чуьллаьр «поля», баьглаьр «беки» «f Таким образом, в кимиильском говоре больше вариантов основного суф фикса множественного числа по сравнению с литературным языком. Ср. в литературном: -ар/-ер; в говоре: -ар/-аьр /-ор /-оьр/-ер... Категория падежа 1. Как известно, в лезгинском литературном языке насчитывается восем надцать падежей, из которых в кимильском говоре представлено только пятна дцать.
Сокращение количества падежей произошло за счет выхода из употребления так называемых направительных падежей, вернее за счет того, что функции направительных падежей стали выполнять соответствующие местные падежи покоя. Данным процессом охвачен в настоящее время и литературный лезгинский язык, однако ему препятствуют письменные формы указанных падежей: на письме местный падеж покоя отличается от направительного.
2. Форма эргативного падежа, аналогично литературному лезгинскому языку, в кимильском говоре служит основой всех косвенных падежей. Однако суффиксы этих падежей не совпадают.
Согласному в косвенной основе многосложных существительных с гласным с исходом в говоре, в отличие от лазинского говора и ахтынского диалекта, соответствует согласный -ж. И соответствующий направительный строго различается наличием суффикса-окончания -ди, ср.: гъилал местн. падеж покоя
Переход -д в -ж имеет место и в тех случаях, когда суффиксу -ди предше ствует один из гласных [а, и, е, о]: Эрг. пад. лит. гум - ажи гум - ади «дым» кпаф -ажи кЬф - ади "пена" мырк - ажи муркі - ади "лед" морф -ажи марф - ади "дождь" нукъ - ажи накъв - ади "почва" сув - ажи сав - ади "толокно" вирт-ежи вирті - еди «мед» верк - ежи верг - еди «крапива» жуьв - ежи жив-еди «снег» чеп - ежи чеп - еди «глина» чиф - ежи циф - еди «туман» и др.
Помимо отмеченных особенностей, имеющих место при образовании формы эргатива, заслуживают внимания следующие особенности говора: а) согласный [ц] в суффиксе эргатива переходит в [ч]: Эрг. п. Ким. гов. Лит. ван - чи ван -ци «голос» къван - чи къван —ци «камень» чен - чи цен -ци «пола» цел —ЧИ пар-чи квар - чи цел - ци пар - ци квар - ци «бурдюк» «груз» «кувшин» б) суффиксы эргатива -ци, -цій, -чи, -чіи, в отдельных односложных словах в кимильском говоре заменяются -ыны, —уьни: Эрг. п. Ким. гов. Лит. цуьл -уьны цуьл — ци "сноп" кіар - ыны кіар - ци "скалка" ціар - ыны чар - чи "бумага чіар —ыны чіар-чіи "волос" Лит. йеп - ини рип-ини ракъ- ини чпарх - уни цпацп - уни хъуркъ - уни рат - уни pan - уни кГапЬ — уни кул - уни в) гласный [и] суффиксов -ини, -ути в кимильском говоре переходит в свой твердый вариант [ы]: "веревка" Гов. "шило" "солнце" колесо "колючка" овчина кишка "иголка" сердцевина "метла" йеп - ыны рип - ыны ракъ — ыны чЬарх - ыны цЬацЬ - ыны хъырхъ — ыны рат - ыны pan - ыны кїапЬ — ыны кул - аны г) подобная замена происходит и в суффиксе эргатива масдара т/уьны, ср. лит. тіуьни "кушать", кИаткыны, ср. лит. гатуни "избить" и др.
О некоторых особенностях общего характера системы склонения в говоре Ряд общих правил образования падежей в говоре такой же, как и в лит. языке: от основа именит, падежа образуется эргатив, а от основы эргатива датив, родительный и местные падежи покоя.
В говоре, так же как в лит. языке, в зависимости от совпадения форм эргатива и местного первого падежа покоя, все имена существительные делятся на два типа; а) существительные, у которых формы названных падежей совпадают, и б) существительные, у которых данные формы не совпадают.
Особенности общего характера
При склонении в эргативном падеже они в единственном числе принимают -per, во множественном числе -бры, -быр (согласный [д] исчезает). Ким. Им. агьа-д Эрг. агьа-дра Род. агъа-дран Дат. агъа-драз Им. вине-д Эрг. вине-дра Род. вине-дран Дат. вине-драз Единственное число Лит. агьа-м агьа-м агъа-дан агъа-даз вини-м вини-да вини-дан вини-даз Множественное число Ким. Лит. Им. агъа-быр агъа-бур Эрг. агъа-бры агьа-буру Род. агьа-брыз агъа-буруз Им. вине-быр вини-бур Эрг. вине-бры вини-буру Род. вине-брын вини-бурун Дат. вине-брыз вини-буруз 9. Все указательные местоимения в атрибутивной и субстантивированной формах, как во всех говорах лезгинского языка, в речи кимильцев могут отно ситься ко всем предметам одинаково, без различения человека и вещи. Правда, Л.Н. Генко в словнике к своей статье по кубинскому диалекту [1929] отмечает, что в описанном им говоре имеется такое различение класса вещей и класса человека. М.М. Гаджиев, который исследовал кубинский диалект, отвергает мнение Л.Н Генко, как ошибочное. А.Г. Гюльмагомедов, исследовавший куткашенские говоры, пишет, что лезгинские указательные местоимения не безразличны к классу вещей и классу человека. Исследователь приводит соответствующие примеры [Гюльмагомедов 1966].
Вопросительные местоимения еуж? «кто?» и вучЬ? "что?" в говоре не различаются и имеют единую форму вуш?, которая только в именительном па деже может иметь и форму множ, числа: вушар. Склонение вопросительного местоимения вуш? «кто?», eynh? "что?" Ким. Лит. Им. вуш "кто" вуж Эрг. На ни Род. Нан нин Дат. наз низ 105 Местн.1 Исх.І Напр.І Местн.НІ Исх.ІІІ Напр.ІІІ MecTH.IV Hcx.IV Местн.У Hcx.V Hanp.V нов новагъ новдж накЬ накпагъ накЬдж на нагь нал налагъ налдж нив нивай нивди никЬ никпай никпди не нйай нел не лай нелди
1. Глагол в кимильском говоре, как и в литературном лезгинском языке, характеризуется категориями времени, наклонения, переходности и непереходности, а также лица.
2. Грамматических классов в лезгинском языке нет, они утрачены. Процесс утраты категории грамматических классов в истории развития языка является естественным, т.е. развитие отвлечешюго мышления ведет к постепенному исчезновению конкретных грамматических категорий, какой является в языке, в частности, категория грамматических классов [Чикобава 1937]
Очевидно, что согласные [й] и [в] в начале этих глаголов являются классными показателями. "Изучение диалектных форм лезгинского языка в историческом аспекте дает возможность заключить, что категория грамматического класса не была чужда лезгинскому глаголу" [Топуриа 1959: 103].
Как видно из примеров, абсолютив используется в той же функции, что и деепричастие несовершенного вида в русском языке, В этом значении чаще употребляются удвоенные формы: Ам хъуьрхъез — хъурхъез чЪи вшикіїдж атака "Он подошел к нам смеясь", Ам кіаьлгіз ахариз-ахариз amhana "Он пришел домой ругаясь".
Потенциалис в говоре, аналогично литературному языку, выражается описательно: целевая форма основного глагола на сад плюс соответствующая временная форма вспомогательного глагола хьын "быть, становиться": Йелдж-вагь кіаьлиз фисад хъа «Мальчик мог идти домой», Рышовагь кіелсад зерла "Девушка может читать", Агьмаьдвагь чар кихъисад зезаш "Ахмед не умеет писать письмо", Устарджывагъ чИык!ыл тігуькуьр сад хьайтіа кьасаи зеоїс "Мастер мог бы нож делать, хорошо было бы". Таким образом, литературному абсолютиву в говоре противопоставляется целевая форма: Ким: лит. тЬа-сад тпа-з "оставить" кЬатЬа-сад гатіїа-з "бить" хуь-сад хуь-з "идти" ацЬукь-сад ацпукьи-з "сидеть" В предложениях с потенциалисом субъекты ставятся в форме исходного I падежа: Ким. Лит. йелджвагь йел «мальчик» айалдивай 113 рышовагъ рыш "девушка" рушавай гадажвагъ гада "парень" гададивай и др. Примеры в предложениях: Зи йелджавагъ кіслсад зезваш "Мой мальчик читать не умеет", Рышовагъ видре акъкъаджаз зезваш "Девушка ведро поднимать не умеет". 10. Настоящее Н-е, образуемое в лит. языке при помощи недостаточного глагола ама "еще есть" {къачНузма къачуз "брать", кИхъизма кИхьиз "писать", рахазма рахаз «говорит»), для кимильского говора не характерно вообще. П. В говоре представлено настоящее 1-е время, которое образуется сочетанием недостаточного глагола ава «есть, имеется» с абсолютивом. При этом начальный гласный [а] глагола ава выпадает: Ким. Лит. къачЬизва къачпиз "брать" къачпузва кпихьизва кЬихьиз "писать" кЬхъизва раькьизва раькьиз "умереть" рекъизва хъурхъезва хъуьрхъез "смеяться" хъуьрезва къарагъизва къарагъиз "встать" къарагьзава кіелизва КІЄЛИЗ "читать" кіелизва чЬукИуризва чпукЬуриз "гонять" чпукпурзава Примеры в предложениях; : За дата кЬалхузджа квалахзва "Мой отец в колхозе в работает", Зын гил Къубафыз Khumhanap агъисад физва "Я теперь в Кубу книги принести иду". Лит. къачпуда кпхьида рекьида !2. Будущее время в говоре образуется посредством замены показателя \ абсолютива [з] согласным [р], плюс суффикс -ла: Ким. къачпирла къачпиз "брать" кЬихьирла кпихьиз "писать" раькъирла раькьиз "умереть 114 хъуьреда къарагъда чЬукЬурда и др. "смеяться" "встать" "гонять" хъуьрхъерла хъуьрхъез къарагьирла къарагъиз чЬукЬурирла чЬукЬуриз Примеры в предложениях: Ваьлижи ин ккиткаб кіепирла "Вели эту книгу будет читать", За ваз са къасап ручЫЬа кьачирла "Я для тебя одну хорошую ручку куплю".
