Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Библеизмы и их место в сопоставляемых языках
Библеизмьт и проблемы их определения и выделения 13
Источники библеизмов и их характеристика 24
Корпус библеизмов в каждом из сопоставляемых языков 30
Глава II. Из истории переводов Священного Писания на национальные языки 34
Греческие и латинские тексты Библии и их соотношение с переводами
Библии на национальные языки 36
Перевод Библии на старославянский и русский языки 41
Перевод Библии на чешский язык 46
Перевод Библии на немецкий язык 52
Влияние языка Библии на лексику и фразеологию национальных литературных языков 59
Выводы к Главе II 77
Глава III. Особенности состава библеизмов в сопоставляемых языках
Фонетические и графические расхождения в библейских именах сосбственных и заимствованных словах 79
Структурно-грамматические расхождения 93
Лексические расхождения 108
Выводы к Главе III 127
Глава IV. Функционирование библеизмов в современных текстах
Роль библеизмов в процессе развития современных языков Чехии, России и Германии 128
Основные типы употребления библеизмов 142
Контекстуальные преобразования библеизмов
- Семантические преобразования 143
- Структурно-семантические преобразования 151
- Комбинированные трансформы 186
Нарушение дистрибуции 191
Выводы к Главе IV 197
Заключение 199
Принятые в работе сокращения источников 202
Источники 203
Использованная литература 209
- Источники библеизмов и их характеристика
- Перевод Библии на старославянский и русский языки
- Структурно-грамматические расхождения
- Основные типы употребления библеизмов
Введение к работе
Священное Писание оказалось первым письменным текстом у многих народов. С его переводом на национальные языки неразрывно связано становление и развитие национальной культуры, литературы, философских направлений, этических концепций (Колесов 1994: 28-29).
Язык библейских переводов оказывал влияние на процесс формирования и кодификации норм литературных языков христианского мира, играя в этом плане определенную интегрирующую, унифицирующую и стабилизирующую роль. Так, например, литературно-языковые нормы классического перевода Библии на чешский язык, выполненного в XVI в. чешскими протестантами и известного как «Кралицкая Библия» (1579-1593), послужили основным источником формирования системы норм литературного чешского языка, кодифицированной И. Добровским в начале XIX века (Смирнов 1999: 58-60).
Огромное влияние на развитие немецкого литературного языка оказал перевод Библии М. Лютера (1522-1534). Лютеровский перевод, являясь наиболее читаемой книгой своего времени, приобрел надрегиональную значимость и, возвышаясь над местными особенностями письменного узуса, оказывал воздействие на представителей разных языковых ландшафтов. Его перевод способствовал кристаллизации того устойчивого ядра, которое впоследствии стало ведущим компонентом литературной нормы немецкого языка (Филичева 1992: 144-146).
В силу длительного существования церковнославянского перевода Библии в России (как известно, первый полный перевод Библии на русский язык появился лишь в 1876 г.), используемого в
русской православной церкви и сегодня, современный русский литературный язык в определенном смысле представляет собой уникальный «сплав» церковнославянского и русского народного языка.
С многовековым бытованием Священного Писания связано и формирование библейских крылатых выражений в европейских языках. На протяжении столетий Библия являлась настольной книгой христиан, и ее текст регулярно звучал во время богослужений. Библеизмы - языковое свидетельство глубины проникновения христианской мысли, образов и символов в сознание людей. Библейские крылатые выражения представляют собой значительный массив в современных литературных языках. Обладая способностью функционировать как и другие языковые единицы, они одновременно являются носителями информации, которая может быть расшифрована в любой момент при обращении языкового сообщества к Писанию. Имея неиссякаемый источник - Библию, библеизмы сами являются «вечным средством» обогащения литературных языков христианского мира.
Ранее библеизмы, привлекая к себе внимание исследователей, рассматривались лишь попутно в работах по смежной проблематике (A.M. Чепасова, 1974; Э.Я. Кокаре, 1978; Э.М. Солодухо, 1982; 1989 и
ДР-)-
В 90-е гг. XX в. в связи с социальными переменами в России
произошла отмеченная исследователями активизация употребления
библеизмов в современном русском языке. Ввиду их недостаточной
изученности в лингвистической литературе возникла необходимость в
работах, в которых бы соответствующий языковой материал был как
можно полнее собран, описан и лингвистически истолкован.
6 В ряде исследований, относящихся к этому времени, мы находим примеры описания и определения библеизмов (Г.А. Лилич, В.М. Мокиенко, Л.И. Степанова, 1993; W. Chlebda, 1991; A.M. Komornicka, 1994; P. Oufednik, 1994; J. Godyn, 1995; J. Skladana, 1998, T. Orlos, 1996, 2000 и др.). В результате всеобщего интереса к данной проблематике назревает необходимость в обмене накопленными знаниями, и в 1996 г. в Ополе проводится международная конференция «Frazeologia a religia». Работа конференции отразилась в сборниках статей (1997) и тезисов (1996) с тем же названием, вышедших под редакцией М. Левицкого и В. Хлебды (Л.П. Гашева, 1996; С.Л. Андреева, 1996; В. Евсеев, 1996; Ф.И. Никоновайте, 1996 и
ДР-)
В статьях ученых неоднократно затрагивался вопрос
классификации библеизмов (Ю.А. Гвоздарев, 1994; С.Г. Шулежкова,
1995; 1996; А. Ивченко, 1996; В.Г. Гак, 1996; 1997; W. Chlebda, 1991;
J. Matesic, 1996; J. Godyn, 1997; 2000 и др.).
В работах, посвященных изучению библеизмов, предпринимались попытки формального членения библеизмов (по опорному слову) (Гехт, 1997; Daszczynska, 1996; Skladana, 1997), тематического членения (идеографический принцип описания) (Skladana, 1996; Kroslakova, 1997); отдельно исследовались библейские фразеологические единицы с именами собственными (Бетехтина, 1995; 1999; Komarek, 2000; Orlos, 2001).
В сопоставительном плане библеизмы изучались на материале польского и русского языков (Хлебда, 1991), русского, чешского и словацкого языков (Лилич, Мокиенко, Степанова, 1993), нескольких славянских языков (Котова, 1993), русского и чешского (Степанова, 1994), русского и сербского (Трофимкина, 1998), русского и немецкого (Оноприенко, 1997), русского и английского (Бетехтина,
1999), русского и французского (Гак, 1996; 1997), чешского и польского языка (Orlos, 1996; 1997), хорватского и русского (Мепас, 1996), чешского, русского и немецкого (Hauck, 1997) и др.
В отдельных работах рассматривались вопросы функционирования библеизмов в художественной литературе (Иезуитова, 1995; Милютина, 1996; 1999; 2001; Новикова, 1998; Deutschmann, 1996; Zvacek, 1996; Vondracek, 1996), в языке газетной публицистики (Мокиенко, 1995; Хлебда, 1997, Григораш, 1997; 2001; Чекалина, 1998; Невзорова, 1999; Chlebda, 1992; Skladana, 2001; Zykowa, 2001), народной речи (Ивашко, 1998; Костючук, 1996; Варюхина 2001, 2002) и др.
Часть статей посвящена библеизмам-церковнославянизмам в русском языке (Трофимкина, 2001; Vychodilova, 1996), библеизмам-латинизмам в русском языке (Трофимкина, 2002); описываются библеизмы-неологизмы (Степанова, 1996; Seliwerstowa, 2001).
Появились историко-этимологические очерки по отдельным библеизмам (Степанова, 1995; Лилич, 1995, 1996, 1997, 2002; Ковтун, 1995; Е.К. Николаева, 1998; Варюхина, 1999, 2002; Трофимкина, 2000; Волков, Ермолаева, 2000) и др.
Место и роль библеизмов в сфере искусства описываются в работах С.Г. Шулежковой (Шулежкова, 1994; 1995; 1997; 2002).
Актуальность работы обусловлена возросшим в последнее
время интересом к библеизмам и необходимостью их
сопоставительного изучения и описания в полном объеме. В.М.
Мокиенко отмечает, что фразеология, отражающая религиозные
представления, характеризуется неразрывностью
экстралингвистических и языковых параметров фразеологизации, и
разграничение собственно языкового и собственно
культурологического - одна из труднейших задач «фразеологической
палеографии, ибо здесь слои фразеологического палимпсеста особенно нераздельны» (Мокиенко 1996: 9).
Актуальность предпринятого сопоставительного исследования определяется и выбором языков: русский и чешский языки являются близкородственными языками, последний из которых длительное время находился под сильным влиянием немецкого языка. Сопоставление чешских и немецких библеизмов, формировавшихся в западно-христианской традиции, развитие которой веками определялось католической церковью (для Германии с XVI в. в большей мере - протестантской), с русскими библеизмами, возникшими на основе православного христианства, также представляет большой интерес. Сопоставительный анализ может помочь установить, какой удельный вес соответствий/несоответствий в сопоставляемых языках обусловлен отношением их родства и какой - межконфессиональными различиями (разницей в вероисповедании). Сопоставительный анализ функционирования библеизмов на материале нескольких языков может пролить свет на расхождения как в корпусе библеизмов, так и их структуре и семантике. Анализ библеизмов в тексте поможет также выявить специфику функционирования библеизмов, зарегистрировать новые библеизмы и описать механизм их образования/появления в языках.
Научная новизна диссертации заключается в том, что в ней впервые сопоставляются и анализируются в полном объеме библеизмы чешского языка на фоне русского и немецкого, делается попытка решить проблему соотношения национального и интернационального в данном пласте чешского, русского и немецкого языков. К новым подходам в сопоставительных исследованиях можно отнести последовательный учет роли контекста в функционировании библеизмов в анализируемых языках.
Целью данного исследования является описание чешских библеизмов на фоне и в сопоставлении с русскими и немецкими библеизмами, определение в них национального и интернационального, а также исследование особенностей их функционирования. Для достижения сформулированной цели ставятся следующие задачи:
определить корпус библеизмов в чешском, русском и немецком языках;
рассмотреть библеизмы в чешском, русском и немецком языках как в синхронно-сопоставительном, так и в сопоставительно-историческом аспектах. Представить фон, на котором происходило формирование корпуса библеизмов;
3) выявить лингвистические и экстралингвистические факторы,
вызывающие расхождения в корпусе чешских, русских и немецких
библеизмов, в их структуре и семантике.
Для решения поставленных задач в работе были использованы следующие общие и частные лингвистические методы исследования: метод лингвистического описания и наблюдения, сравнительно-сопоставительный метод, метод идентификации, метод компонентного анализа слова и ФЕ, метод структурно-семантического моделирования и метод контекстуального анализа.
Материал исследования представляет 1127 чешских библеизмов, 1163 русских и 1152 немецких библеизма. В качестве источников материала были использованы чешские, русские и немецкие фразеологические и толковые словари, специальные словари библеизмов, а также картотека создающегося при кафедре славянской филолгии и Санкт-Петербургского университета «Словаря библеизмов русского литературного языка». Использовались также контексты употребления библеизмов, извлеченные автором данной
работы из художественных и публицистических текстов, телевизионных программ и т.п.
На защиту выносятся следующие положения диссертации: К основным чертам, характеризующим корпус библеизмов в сопоставляемых языках, относятся:
При примерно равном количестве чешских, русских и немецких библеизмов, вошедших в данное исследование, число интернационализмов среди них составляет приблизительно одну треть. Количество чешско-русских, чешско-немецких и русско-немецких эквивалентов примерно одинаково; такие факторы, как конфессиональные различия в сопоставляемых языках, а также длительное взаимодействие языков (в частности чешского и немецкого), не оказали на него [количество] существенного влияния.
Большинство библеизмов-интернационализмов являются частичными эквивалентами и могут иметь отличия на структурно-грамматическом, лексическом, стилистическом и семантическом уровнях, обусловленные различными факторами.
С точки зрения функционирования в тексте, чешские, русские и немецкие библеизмы в большинстве случаев употребляются как собственно лингвистические единицы и подвергаются аналогичным модификациям.
Пополнение корпуса библеизмов происходит постоянно. С одной стороны, от уже существующих библеизмов образуются новые единицы в результате действия собственно лингвистических законов. С другой стороны, сам текст Библии продолжает порождать новые библеизмы. Интенсивность, с которой пополняется их корпус, может зависеть от различных
экстралингвистических факторов, влияющих на языковые
процессы.
Теоретическая значимость и практическая ценность диссертации связаны с дальнейшей разработкой методов сопоставительного анализа различных языков на материале универсальной категории - библеизмов. Предпринимается попытка конкретизации понятия библеизм; устанавливаются типы соответствий библеизмов на основе их сходства и различий. Работа также вносит определенный вклад в решение проблемы межъязыковой эквивалентности. Как материал, так и результаты проведенного исследования могут быть использованы в процессе разработки лекционных курсов по лексикологии, лексикографии и фразеологии чешского языка, в практических занятиях по чешскому языку, а также в теории перевода и переводческой практике; приложение 1 может рассматриваться как материал для двуязычного словаря библеизмов.
Апробация работы. Основные положения диссертации нашли
отражение в докладах на международной научной конференции в
РАН (23-24 ноября 1999 г.), в Санкт-Петербургском государственном
университете на XXIX межвузовской научно-методической
конференции преподавателей и аспирантов (13-18 марта 2000 г.), на
XXX межвузовской научно-методической конференции
преподавателей и аспирантов (12-17 марта 2001 г.), на международной научной конференции «Nowa frazeologia w nowej Europie. Stowo. Tekst» (Szczecin, 6-7 сентября 2001 г.), на международной конференции в Московском государственном университете им. М.В. Ломоносова (30-31 октября 2001). По теме диссертации опубликованы тезисы и статьи (5).
Структура и объем диссертации. Диссертация (493 страницы машинописного текста) состоит из введения, четырех глав, заключения, оглавления, списка цитируемой литературы, который содержит 264 позиции, трех приложений.
Во введении обосновывается выбор темы, ее актуальность, научная новизна, формулируются цели и задачи исследования, обусловленные ими материал и методы исследования.
В первой главе дается обзор существующих в лингвистике дефиниций библеизмов и их классификаций, делается попытка конкретизации понятия библеизм. Рассматривается проблема определения корпуса библеизмов, их места и роли в современных литературных языках. Характеризуются источники библеизмов.
Во второй главе приводится история переводов Священного Писания на латинский, старославянский, русский, чешский и немецкий языки как фона, на котором происходило формирование корпуса библеизмов в сопоставляемых языках. Рассматривается влияние языка Библии на национальные литературные языки.
В третьей главе описываются фонетические, графические, структурно-грамматические и лексические расхождения в составе чешских, русских и немецких библеизмов.
В четвертой главе производится анализ функционирования библеизмов в чешском, русском и немецком языках, выделяются типы их модификаций. Осуществляется сравнительный анализ употребительности некоторых библеизмов в сопоставляемых языках.
В заключении подводятся итоги проведенного исследования.
Приложения содержат сопоставительную таблицу чешских, русских и немецких библеизмов, а также библиографические списки-указатели чешских и немецких библеизмов.
Источники библеизмов и их характеристика
В конце 80-х. - начале 90-х. гг. XX в. в России в связи с изменением политики государства по отношению к религии можно было наблюдать повышенный интерес к Библии. В условиях дефицита справочной библейской литературы сначала стали появляться репринтные издания (в качестве примера можно привести Библейскую энциклопедию в 2-х тт., (1891, 1991), переиздается словарь И.М. Сирота «Параллели. Библейские тексты и отражение их в изречениях русской народной мудрости. Изречения и притчи Ветхого Завета в сопоставлении с русскими народными пословицами и поговорками» (1897, 1985), а затем начали выходить и новые словари: «Библейские афоризмы» Н.А. Горбачева (1991), «Библейское слово в нашей речи» Н. Николаюк (1998), «Крылатые слова из Ветхого и Нового Завета» В.Ф. Познина, А.В. Позниной (1998), «Библия в пословицах и поговорках» Ю. Танащук, Р. Московиной (2000) и др.
В Чехии, как в стране бывшего «соцлагеря», также ощущается нехватка подобной литературы, и в 1990 г. в Праге выходит переведенный с французского и дополненный чешскими материалами «Slovnik biblicke kultury», в 1992 г. словарь А. Новотного «Biblicky slovnik» (в 2-х тт.), а в 1994 г. словарь библеизмов П. Оуржедника «Aniz jest со noveho pod sluncem». Иначе обстоит дело в Германии.
В отличие от Чехии и России, в Германии существует длительная и практически не прерывавшаяся лексикографическая традиция описания библеизмов6. Еще в 1860 г. в Геттингене Э. Шульце издал словарь «Die biblischen Sprichworter der deutschen Sprache». А в 1864 г. вышел известный словарь К. Бюхмана «Geflugelte Worte», выдержавший многочисленные издания, в котором автор расположил крылатые слова из Библии в порядке следования библейских книг7.
О неослабевающем интересе к Библии в Германии свидетельствуют появляющиеся новые словари библеизмов, такие как «Geflugelte Worte» (1981, сост.: К. Бетхер, К.Х. Бергер, К. Кролоп, X. Циммерман), словарь Б. Векмана «Alles Gute kommt von oben. Biblische Sprichworter» (1993)8, «333 biblische Redensarten» X. Штегера (1998)9, «Kleines Lexikon der Bibelworte» X. Kpaycca (1998). Последний словарь выдержал 3 издания10.
Поскольку материал нашего исследования почерпнут в основном из чешских, русских и немецких словарей, а они значительно отличаются своими лексикографическими подходами, то мы оказываемся в достаточно затруднительном положении11. Кроме того, составители либо не приводят критерии, по которым эти единицы отбирались для включения в словарь, либо формулируют их очень туманно; нередко не указывается, из каких источников был почерпнут материал12.
В частности, словарь-справочник «Крылатые слова из Ветхого и Нового Завета» В. Ф. Познина, П. А. Позниной не приводят источники. Из 240 выражений, вошедших в словарь, 80 приведены с латинскими эквивалентами. Однако расплывчатость комментария, даваемого составителями словаря в предисловии, не позволяет с уверенностью сказать, какие и сколько из приведенных в словаре 80 латинских выражений употребляются в русском языке: « ... и поскольку некоторые слова и фразы из Священного Писания вошли в языковой обиход стран Запада и России на латыни, читателю предлагается также латинский вариант этих слов и выражений» (Познин, Познина 1998: 3).
В немецком языке корпус библеизмов выкристаллизовывался на протяжении более 100 лет и практически определен словарем X. Краусса. Что касается чешского материала, то в нашем распоряжении имеется единственный на сегодняшний день словарь библеизмов, и это научно-популярный словарь П. Оуржедника. Автор не ставит перед собой задачу дать точные дефиниции, нередко прибегая к синонимическим выражениям. Однако словарь заслуживает внимания с точки зрения объема включенного материала.
Перевод Библии на старославянский и русский языки
С началом христианизации Древней Руси в конце X в. начинают использоваться рукописные книги со старославянскими Библейскими текстами. Но вскоре они стали русифицироваться, так как хотя древнерусский и старославянский языки были близкородственными, однако они не были языками идентичными. По мнению К.И. Логачева, начало внесения на Руси особенностей древнерусского языка в старославянские библейские тексты можно считать общим началом и истории Славяно-Древнерусской Библии, и истории Славяно-Русской (Церковнославянской), и истории Русской Библии (Логачев 1996: 145).
История Славяно-Древнерусской Библии очень сложна, так как Христианское Священное Писание пришло в Древнюю Русь и долго использовалось там в виде ряда рукописных книг, у каждой из которых на Руси была своя история. «На протяжении пяти веков менялись и состав той или иной книги, и ее отношения к другим использовавшимся на Руси книгам с переводами отдельных частей Второй Христианской Библии, либо переводами сборников Богослужебных чтений из Второй Христианской Библии, и ее отношения к недревнерусским (греческим, латинским, южнославянским и западнославянским) Библейским текстам, и степень русификации ее языка» (Логачев 1996: 146).
Как известно, более или менее полные переводы книг Нового и Ветхого Завета на Руси появились лишь в XV-XVIII вв. (Смирнов 1997: 221). Но прежде чем перейти к их обзору, следует отметить, что к истории перевода Библии относятся и многочисленные цитатные вкрапления из библейских книг в различных памятниках письменности, и было бы целесообразно сказать о них несколько слов.
Как отмечает А.А. Алексеев, в рукописную эпоху отсутствовало стремление строго и точно цитировать тексты. В славянском средневековье библейские тексты и сопутствующая им патристика были переводного происхождения. При переводе патристических текстов переводчики часто не согласовывали цитаты из Св. Писания с наличными славянскими переводами Библии, а переводили их заново. «Конечно, переводчик не всегда мог опознать невыделенную цитату, но известны случаи, когда эта задача явно не входила в его намерения ... Произвольное цитирование Св. Писания как пережиток могло долго сохраняться в книгопечатную эпоху» (Алексеев 1999: 70).
Варьирование текста по спискам затрагивало и библейские цитаты, форма которых в разных рукописях одного текста подвержена большим колебаниям. «Так, Евр.4.12 цитируемое в Толковом переводе Песни песней, сохраняет свою исконную форму живо бо слово божие и дьиствыАе и острьє паче мьча двоуста (jiaxaipav 5ioxop.ov), тогда как список ОИДР27 171 придает последнму словосочетанию боле привычное для славянской речи языковое обличив: меча обоюдоуостра» (Алексеев 2002: 124) . В отношении такой свободной передачи цитат в средневековых текстах. А.А. Алексеев считает маловероятным, чтобы переписчики и редакторы исправляли в рукописях форму цитат согласно какому-либо внешнему источнику, так как, по его мнению, это становится возможным только в книгопечатный период.
Возможно, в этой «неунифицированности» перевода цитат в патристике заключается одна из причин варьирования библеизмов29 и расхождений в разных языках. Первая полная Славяно-Древнерусская Библия, так называемая Геннадиевская Библия, была создана в виде рукописной книги лишь в 1499 г. на основе ряда уже имевшихся на Руси рукописных книг со славяно-древнерусскими библейскими текстами и с привлечением Вульгаты . Использовалась она исключительно во внебогослужебной обстановке, в отличие от предшествовавших переводов, которые могли читаться как во время богослужения, так и вне его (Логачев 1996: 146).
Стремление к библейскому кодексу проявилось не только в создании Геннадиевской Библии, но и, например, в появлении обширного сборника библейских книг, составленного в конце XV в. московским писцом Ивашкой Черным. Свой библейский сборник составил в 1502-1507 гг. в Супрасльском монастыре и мещанин Матфей Десятый. Обширные толкования на Псалтирь Брунона Гиперболейского перевел один из участников работы над Геннадиевской Библией Димитрий Герасимов. В 1516 г. с Толковой Псалтири начал свою работу на Руси Максим Грек. Известно также, что Максим сделал и новый перевод книги Есфирь, который был использован в качестве основы текста при издании Острожской Библии. В западнорусском сборнике XV-XVI вв. до нас дошел восточнославянский перевод Песни Песней в сопровождении кратких толкований. Установлено, что ближе всего перевод стоит к рукописной Падеровской Библии 1433 г., возглавляющей третью редакцию чешской Библии и связанной с литературной деятельностью гуситов (Алексеев 1999: 201-202).
Геннадиевская Библия стала основой второй, созданной уже в виде печатной книги, Полной Славяно-Древнерусской Библии -Острожской Библии, изданной Иваном Федоровым в Остроге в 1581 г. (подготовкой текста к печати руководили Тимофей Михайлович и Герасим Смотрицкий). При подготовке текста острожского издания также производились поиски и сличение других славянских списков в сербских, болгарских и греческих монастырях, а также в Константинополе, Италии и на Крите (Мыльников 1981: 28). Из чешской Библии в издании Мелантриха и Библии русской Франциска Скорины острожские издатели усвоили некоторые приемы обработки текста, характерные для ренессансных изданий, что выразилось в Острожской Библии (далее - ОБ) введением комментированного перевода и эвфемистическим сглаживанием отдельных выражений. При создании ОБ вместо Вульгаты использовались уже греческие печатные книги с Библейскими текстами (Логачев 1996: 146), в переводе с которых появилась 3 Маккавейская книга, неизвестная латинской традиции, Есфирь и отдельные части других книг.
Острожская Библия, получив значение языкового образца и носителя языковой нормы, послужила источником нормативных парадигм в грамматике Мелетия Смотрицкого 1619 г., которая определила формы церковнославянского языка в XV1I-XIX вв. В 1663 г. при перепечатке в Москве ОБ получила официальное церковное признание в Московском патриархате. Она же легла в основу нового отредактированного издания 1751 г. - Елизаветинской Библии. Этот текст с небольшими поправками перепечатывается до сих пор и «используется в литургической практике славянских православных Церквей» (Алексеев 1999: 216).
Структурно-грамматические расхождения
Как верно отмечает в главе «Изоморфические интернационализмы» Э.М. Солодухо, в основе грамматических расхождений чаще всего лежат особенности употребления грамматических форм и конструкций, свойственных данному языку или группе языков. Среди наиболее распространенных причин структурных расхождений исследователь отмечает различие в способах передачи синтаксических отношений и неодинаковую продуктивность, а значит, и роль разных средств синтаксической связи в сопоставляемых языках, - в нашем случае синтетических (чешский и русский) и аналитико-синтетическом (немецкий) (Солодухо 1989: 102).
Приведем ряд примеров структурно-грамматических расхождений. Так, несмотря на то, что во всех трех языках присутствует флективный способ выражения связи между компонентами словосочетания - согласование (в именных конструкциях с препозитивным определением): ср. чеш. trnitd cesta, рус. тернистый (терновый) путь, нем. ein dorniger Pfad, в немецком в некоторых случаях возможно только падежное управление (в именных предложных конструкциях): ср. чеш. babylonskd vez, рус. вавилонская башня, нем. Turmbau zu Babel; рус. труба иерихонская, нем. die Posaunen von Jericho. Также там, где в чешском и русском языках могут присутствовать оба вида связи (согласование и падежное управление), в немецком иногда возможно только падежное управление: ср. чеш.: srdce kamenne - srdce z kamene, рус. каменное сердце - сердце из камня, нем. ein Herz von Stein. Однако следует отметить, что модель именных БФЕ с постпозитивным предложным определением, выраженным существительным, не очень активна в немецком языке по сравнению с однословными соответствиями, часто встречающимися в нем из-за высокой продуктивности словосложения, особенно в области существительного80: чеш. smrtelny hrich, рус. смертельный грех, нем. Totsunde; чеш. adamovo jablko, рус. адамово яблоко, нем. Adamsapfel; HQm.fikovy list, рус. фиговый лист, нем. Feigenblatt; чеш. zustat jako solny sloup, рус. обратиться в соляной столп, нем. zur Salzsdule werden; чеш. trnovd копта, рус. терновый венец, нем. Dorn en krone; чеш. vlk v rouse berdncim, рус. волк в овечьей шкуре, нем. feinj Wolf im Schafspelz. Однословные образования в немецком могут также соответствовать генитивным конструкциям в чешском и русском: чеш. holubice miru, рус. голубь мира, нем. Friedenstaube; чеш. zkouska ohnem, рус. крещение огнем, нем. Feuertaufe.
Поскольку в чешском языке чрезвычайно активны притяжательные прилагательные, то структурные расхождения по трем языкам могут выглядеть следующим образом: чеш. притяжательное прилагательное -f- существительное (N) рус. существительное (N) + существительное (G) нем. сложное слово (чеш. Jakobuv zebfik, рус. лестница Иакова, нем. Jakobsleiter).
Возможны и другие варианты соответствий: ср. чеш. Lotova zena, рус. Лотова жена - жена Лота, нем. wie Lots Frau (Weib); чеш. Kainovo znameni - znameni Kainovo, рус. каинова печать; каиново клеймо (знамение) - печать (клеймо, знамение) Каина, нем. Kainszeichen - Kainsmal; чеш. archa Noemova (Noeva) - Noemova archa, рус. Ноев ковчег, нем. die Arche Noah, чеш. Mas krve, рус. голос крови, нем. die Stimme des В lutes.
Как видно из примеров, как в чешском, так и в русском языках встречаются библеизмы, структурно одинаково оформленные: входящие в библейские выражения существительные могут иметь при себе определение, выраженное притяжательным прилагательным или существительным в родительном падеже. Однако в русском языке притяжательные прилагательные архаичны и книжны, поэтому чаще встречаются определения, выраженные существительным в родительном падеже, в то время как в чешском языке притяжательные прилагательные нейтральны и отличаются высокой степенью употребительности. В составе немецких библеизмов наиболее часто встречаются сложные слова.
Более развитой в чешском языке по сравнению с русским является также категория отономастических относительных прилагательных. Так, от антропонима Jidds возможно образование притяжательного прилагательного Jiddsuv и относительного прилагательного jiddssky. Русская параллель чешского выражения Jiddsuv (jiddssky) polibek (нейтр.) представлена генитивной конструкцией поцелуй Иуды и словосочетанием с притяжательным прилагательным Иудгш поцелуй - Иудгшо лобзание (высок.). В немецком языке этим словосочетаниям соответствует сложное слово Judaskufi.
В чешском языке от антропонима Methusalem образуется относительное прилагательное methusalem sky, имеющее значение старый . Чешские словари не фиксируют устойчивых выражений с данным прилагательным. В значении долголетия в чешском языке употребляется существительное methusalemstvi, которому в русском и немецком соответствуют устойчивые сочетания: Мафусаилов век - век Мафусаила, Мафусаиловы года (лета, сроки) и methusalemisches Alter.
Основные типы употребления библеизмов
Употребление библеизмов в текстах может иметь узуальный и окказиональный характер. В первом случае библеизмы употребляются без каких бы то ни было отклонений от их традиционной структуры, семантики и стилистической характеристики, и, обладая устойчивостью и воспроизводимостью, функционируя как готовые единицы речи, они могут по мере повторения постепенно утрачивать свою яркость и выразительность. При окказиональном употреблении в библеизме обнаруживаются какие-либо инновации по сравнению с его установившейся в языке структурой, семантикой или стилистической характеристикой. Эта форма употребления «таит в себе большие ресурсы выразительности» (Шадрин 1991: 145).
Окказиональное употребление библеизмов отличается большим разнообразием приемов и способов, подробно описанных в работах ряда ученых на фразеологическом материале: показаны причины появления окказиональных оборотов, дана их детализированная классификация, продемонстрирован семантико-стилистический эффект преобразований (Шанский 1969, Вакуров 1983, Мокиенко 1980, Мелерович, Мокиенко 1997, Шадрин 1991, Бетехтина 1995, 1999 и др.). Мы рассмотрим две основные формы окказионального употребления библеизмов контекстуальные преобразования библеизмов и нарушение дистрибуции.
При реализации семантической двуплановости происходит совмещение целостно-фразеологического и буквального, аналитико-лексического значения выражения . Что же касается библеизмов-слов, то в этом случае реализации семантической двуплановости представляет собой совмещение переносного и буквального значения слова. Ср. библеизм leviatan - левиафан - Leviathan, употребляющийся в сопоставляемых языках по отношению к кому-л., чему-л. огромному, поражающему своими размерами. Ср. в чеш.: «Takovy leviathan, jako Rusko, potrebuje silnych popiidu. Jeho kuzi neskrdbe ani harpuna, kterou velryby usmrcuji» (Hoi., PSJC, II: 565); рус: «Огромный «Илья Муромец» могучим вздохом выпустил в борт пристани клуб белого пара и плавно, лебедем, двинулся против течения. - Эк пошел! - с восхищением сказан ... Луп Резников ... Левиафан! - ... молвил ... Трофим Зубов ... » (М. Горький. Фома Гордеев); нем.: « ... пит die Maschine, das atmende Herz des Leviathans, stiefi keuchend den biistemden Leib des Schiffes fort ins Unsichtbare» (S. Zweig. Der Amoklaufer. Paris, 1993, S. 20).
В чешском примере чем-л. огромным является Россия, в русском и немецком - пароходы. В Библии левиафан - огромное змееподобное чудовище. Актуализатором буквального значения библеизма выступают в чешском: Jeho kuzi neskrdbe ani harpuna, в русском - могучим вздохом выпустил клуб белого пара, в немецком - das atmende Herz, keuchend, der knisternde Leib, воссоздающие в памяти читателя образ чудовища. Ср. Иов 40, 26; 41, 11-16: «Можешь ли пронзить кожу его копьем и голову его рыоачьею острогою? ... Из ноздрей его выходит дым ... Дыхание его раскаляет угли, и из пасти его выходит пламя ... Сердце его твердо как камень ... ».
Ср. также употребление прилагательного grimes в газетном заголовке: „Grimes Feigenblatl auf der Expo (Neues Deutschland, 26.06.2000, заголовок). Expo - конференция, посвященная экологическим проблемам, возникающим в результате вырубки лесов. Под griines Feigenblatt имеются в виду организации по защите окружающей среды (действующие в русле движения зеленых), отказавшиеся принимать участие в этой конференции, полагая, что ее организаторы пытаются замаскировать свои истинные намерения, приглашая их: „Sie wollen nicht als griines Feigenblatt dienen". Стиль газетных заголовков, не терпящий длинных предложений, предполагает краткие, точные формулировки. Приведенный заголовок построен на обыгрывании прямого и переносного значений компонентов модифицированного библеизма griines (цвет листа; название движения по охране окружающей среды) и Feigenblatt (часть растения; что-л., служащее для маскировки неблаговидных намерений) (см. Прилож. 1, лист).
Семантическая двуплановость библеизма может реализовываться путем эксшшкации автором библейской истории в контексте или его обращения к энциклопедическому знанию библейских сюжетов адресатом речи (Бетехтина 1999: 135): ,Jako nezbytny pozaddvek jakehokoUv dalsiho rozhovoru о Jirdskovi profesor Stich vylycuje onogesto svaleho apostola Tomdse Neveficiho, jenz dfiv vlozil prst do rdny, nez si utvoril mineni. Dovolim si tedy ponekud troiifale vztdhnout puvodni vytku na sebe a zaujmoiit misto svateho Tomdse" (LN 22.06.1995) (см. Прилож. 1, перст).
По утверждению Е.Н. Бетехтиной, при реализации семантической двуплановости восприятие реципиентом фразеологического и буквального значения происходит одновременно (Бетехтина 1999: 134) [разрядка наша. - К.Я.]. Однако реализация семантической двуплановости может иметь не только одновременный, но и последовательный характер108. При последовательной реализации сначала библеизм выступает в своем фразеологическом (переносном) значении, и лишь при дальнейшем ознакомлении с контекстом происходит его совмещение с буквальным значением (см. пример с чешским библеизмом leviathan, с. 144). Процесс этого наложения может иметь и обратный порядок следования. Ср.: «Predseda UNIAPAC Michel Albert pfi charakterizaci ... situace pouzil hiblicky primer: takjako zide museli na ceste do zeme zaslihene projit pousti, і nds cekd obdobi, kdy budeme muset hodne trpet» (RP 15.10.1990).
Сначала в контексте приводится библейский сюжет, в котором библеизм projit pousti употреблен в буквальном значении «пройти через пустыню». Затем постфактум восстанавливается его переносное значение с помощью синонимичного выражения hodne trpet. Ср. putovcmi pousti в современном чешском языке имеет значение: «тяжелый и болезненный период в жизни или истории, черная полоса, трудный путь к успеху, признанию, благополучию, который обычно приходится преодолевать в одиночестве» (Ourednik 1994: 163).