Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретические основы исследования арготических фразеологизмов 10
1.1. Роль и место арго в структуре сниженной лексики 10
1.1.1. Социологический аспект нормы и сниженных регистров языка 10
1.1.2. Социолингвистический аспект культуры и субкультуры 19
1.1.3. Особенности субкультуры французского арго 23
1.2. Арготическая субкультура во фразеологической системе языка 28
1.3. Механизмы создания арготических фразеологизмов 32
1.3.1. Метафорическая структура v 32
1.3.2. Метонимическая структура 38
1.3.3. Синонимическая субституция 43
1.3.4. Каламбурные формы арготических фразеологизмов 46
1.3.5. Клишированная фигура умолчания 51
Выводы 52
Глава 2. Отражение арготической субкультуры в семантике фразеологизмов: денотативный аспект 54
2.1. Соотношение понятий «денотат-референт-референция» 54
2.2. Классификация арготических фразеологизмов по денотативному признаку 57
2.2.1. Тематическая группа «Окружающий мир человека» 59
2.2.1.1. Подгруппа «Бытовое» 59
2.2.1.2. Подгруппа «Социальное» 65
2.2.2. Тематическая группа «Внутренний мир человека» 76
2.2.2.1. Подгруппа «Эмоциональное» 76
2.2.2.2. Подгруппа «Интеллектуальное» 80
Выводы 81
Глава 3. Отражение арготической субкультуры в семантике фразеологизмов: коннотативныи аспект 83
3.1. Оценочный компонент семантики фразеологизмов 84
3.2. Мотивационный компонент семантики фразеологизмов 90
3.3. Эмотивный компонент семантики фразеологизмов 105
3.4. Стилистический компонент семантики фразеологизмов 109
Выводы 112
Заключение 113
Библиографический список 119
Условные сокращения, принятые в работе 140
- Социологический аспект нормы и сниженных регистров языка
- Каламбурные формы арготических фразеологизмов
- Соотношение понятий «денотат-референт-референция»
- Оценочный компонент семантики фразеологизмов
Введение к работе
Данная диссертационная работа посвящена исследованию денотативно-коннотативной соотнесенности лексики сниженного регистра во фразеологической системе языка и выполнена в рамках теории языка, социолингвистики и функциональной стилистики.
Проблематикой явления сниженной лексики занимались многие отечественные и зарубежные лингвисты: A. Dauzat (1946), J. Cellard, A. Rey (1991), P. Guiraud (1985), H. Bauche (1951), D. Francois-Geiger (1995); B.M. Жирмунский (1936), Д.С. Лихачёв (1964), A.H. Юматов (1971), Э.М. Береговская (1975; 1995; 1996; 1997; 1999), B.C. Елистратов (1995; 2000). В основном это исследования социолингвистического характера, рассматривающие лексику сниженного регистра в сопоставительном аспекте: литературная норма — территориальные диалекты, литературная норма — социальные диалекты. При этом литературная норма становится все более открытой для проникновения элементов социальных и территориальных диалектов. Не случайно сниженные единицы языка все больше фиксируются словарями, которые «должны как можно полнее отражать современную им эпоху» [Rey-Debove, 1993].
Актуальность данного диссертационного исследования определяется особым ракурсом изучения сниженной лексики, то есть через призму денота-тивно-коннотативной соотнесенности фразеологизмов арготической субкультуры. Фразеология отражает национальное самосознание и культурно-национальную специфику, включая и субкультуру, картированную во фразеологических единицах (ФЕ) сниженного уровня.
Известно много работ, посвященных проблемам фразеологии: Н.Ф. Але-фиренко (1993), Н.Д. Арутюнова (1998) В.Н. Бойко (1989), Балли Ш. (1961), В.Г. Гак (1988; 1995), Т.А. Зуева (1989), М.Л. Ковшова (1996), А.Г. Назарян (1974; 1976), В.Н. Телия (1977; 1981; 1986), однако фразеология арго специально лингвистами не изучалась, а лингвокульторологический аспект ненормативного уровня языка является наименее разработанным. Исследование фразеологии сниженного регистра является перспективным направлением в лингвиста-
5 ке, поскольку, с одной стороны, она отражает тенденции живой устной речи, которая в наибольшей степени подвергается изменениям, а с другой — экономи-#> ческие и социально-культурные особенности общества, которые картируются во фразеологических единицах этого изменчивого и подвижного регистра языка.
Таким образом, объектом настоящего исследования являются арготические фразеологизмы как устойчивые единицы субкультуры, обладающие денотативным значением, т.е. отражающие определенные явления действительности и характеризующиеся высокой интенциональностью, свойственной сниженной лексике в целом.
Предметом исследования является денотативно-коннотативная соотнесенность арготических фразеологизмов.
Материалом для исследования послужили фразеологические арготизмы французского языка, имеющие в современных словарях (с 1982 по 1997 год) пометы арго (arg., arg. fam.) и являющиеся, по данным этих словарей, употребительными в настоящее время. Анализу подвергнуты «Словарь современных слов» П. Жильбера (DMC), «Фразеологический словарь» А. Рея и С. Шантро (DEL), «Словарь неконвенционального французского языка» Ж. Селляра и А. Рея (DFNC), «Словарь сниженных выражений» Ш. Бернса и П. Резо (DFP), словарь Ж. Селляра (Cel), словарь «Не будем бояться слов» Ф. Карадека (Саг). Ис-пользовались также данные «Нового французско-русского словаря» В.Г. Гака, К.А. Ганшиной (НФРС), «Словаря разговорной лексики французского языка» Е.Ф. Гриневой, Т.Н. Громовой (СРЛ), «Нового Малого Робера» (NPR), «Словаря арго» Ж.-П. Колэна и Ж.-П. Мевеля (DA).
Целью работы является выявление и описание денотативно-коннотативной соотнесенности арготических фразеологизмов.
Данная цель предопределила круг решаемых в диссертации задач:
1) определить лингвистический статус арго в структуре сниженной лексики;
дифференцировать социолингвистический аспект культуры и субкультуры;
теоретически обосновать понятие «арготический фразеологизм» с позиций социолингвистики;
описать механизмы создания арготических фразеологизмов;
классифицировать арготические фразеологизмы по денотативному аспекту значения и выделить основные тематические группы, подгруппы и семантические поля;
определить различные виды коннотативного аспекта значения и степень их соотнесенности с денотативным аспектом арготических фразеологизмов.
В соответствии с поставленными задачами в работе использовались следующие методы: интерпретационный, описательно-аналитический, методы концептуального и контекстуального анализа, дистрибутивно-сочетаемостный метод. Для определения специфики мотивированности ФЕ и выявления особенностей, отличающих арготические фразеологизмы от нейтральных, в работе использовался метод компонентного анализа. Для обработки фактического материала, полученного методом сплошной выборки, применялась симптоматическая статистика, повышающая обоснованность выводов исследования.
Научная новизна исследования заключается в том, что впервые исследуется денотативно-коннотативная соотнесенность фразеологических единиц социального арго как сниженного регистра языка, в комплексном подходе к изучению арготических фразеологизмов, в систематизации фразеологических арготизмов по денотативному и коннотативному аспектам значения, в лингво-культурологическом исследовании арготической фразеологии как части субкультуры.
Теоретическая значимость проведенного исследования состоит в том, что оно представляет собой попытку внести вклад в общую теорию языка, так как рассматривает проблему денотативно-коннотативной соотнесенности арготических фразеологизмов в рамках социолингвистики, лингвокультурологии.
Практическая значимость диссертационной работы определяется возможностью использования ее материалов в лекционных курсах по фразеологии, лексикологии и социолингвистике, а также в практическом курсе французского языка на лингвистических факультетах..
На защиту выносятся следующие положения:
Арго — это элемент субкультуры, создаваемой определенными социальными группами с целью обособиться от окружающего общества. Арго складывается на основе совокупности культурных феноменов, обладающих единым стилем, — стереотипов сознания, в формировании которых большую роль сыграли социальные условия общества. Арго представляет собой социальный диалект, разновидность языка, употребляемого деклассированными элементами общества: профессиональными ворами, бандитами, нищими, то есть маргинальными представителями общества, элементы которого на сегодняшний день составляют значительную часть разговорного языка.
Арготический фразеологизм — это полилексемная неразложимая единица некодифицированной подсистемы языка, основанная на вторичной номинации объектов. На фоне присущей арго тенденции к изменчивости, текучести его фразеологическая часть выступает как воплощение относительной стабильности, так как фиксирует в языке «культурные» традиции носителей арго.
Денотативный аспект семантики арготических фразеологизмов отражает типовое представление его носителей о внеязыковой действительности. Арготические фразеологизмы распределяются по четырем крупным тематическим подгруппам: «Бытовое», «Эмоциональное», «Социальное» и «Интеллектуальное», — каждая из которых включает ряд тематических блоков, то есть набор фразеологизмов, объединённых общей тематикой.
Бытовая сфера концептуализации — базовый пласт арготических ФЕ. Самыми большими являются тематические блоки, относящиеся не к узкоспециальным (убийство, насилие и т.д.), а к общечеловеческим, общезначимым понятиям, таким как физиологические потребности (еда, питье и т.д.), отношения между мужчиной и женщиной, социальное положение. Количественный пара-
метр блока является показателем степени важности того или иного факта для арготирующих: чем важнее феномен экстралингвистической действительности, тем подробнее и в большем количестве он представлен во фразеологизмах.
5. Коннотативный аспект семантики арготических фразеологизмов отражает особенности ценностной картины мира носителей арго. Система ценностных установок арготирующих представляет собой критику определенных сторон общественных отношений. В арготической фразеологии преобладают чувства-отношения отрицательного спектра. Отрицая общезначимые социальные ценности, выражая презрение к законам и их представителям, арготирующие дискредитируют принятые в обществе оценки.
Апробация результатов диссертации. Основные положения и выводы исследования были изложены в виде докладов на международной научной конференции «Слово, высказывание, текст в когнитивном, прагматическом и культурологическом аспектах» (Челябинск, 2003), на международной научно-практической конференции «Теория и методика преподавания языков в вузе» (Челябинск, 2003) и региональной научной конференции в г. Екатеринбурге «Уральские лингвистические чтения» (Екатеринбург, 2002 — 2004). По теме диссертации опубликовано пять научных работ.
Цели и задачи работы определили структуру диссертации. Она состоит из введения, трех глав, заключения, библиографического списка, списка использованных словарей, списка принятых в работе сокращений.
Во введении аргументируется актуальность выбранной темы, определяются цель, конкретные задачи, материал и методология исследования, раскрываются его научная новизна, теоретическая и практическая значимость, излагаются выносимые на защиту положения.
В первой главе рассматриваются теоретические предпосылки исследования денотативно-коннотативной соотнесённости арготических фразеологизмов. Особое внимание уделяется социологическому аспекту языковой нормы и сниженных регистров в современном французском языке, а также механизмам создания арготических фразеологизмов.
Во второй главе выявляются особенности денотативного аспекта арготических фразеологизмов, делается попытка классификации арготических ФЕ по денотативному аспекту значения.
В третьей главе даётся характеристика различных видов коннотативного аспекта значения и определяется степень их влияния на формирование культурного компонента семантики арготических фразеологизмов.
В заключении обобщаются результаты проведённого исследования и формулируются основные выводы работы.
Социологический аспект нормы и сниженных регистров языка
Норма не абсолютно стабильна, она допускает варьирование языковых средств. В связи с этим наряду с абсолютной нормой существуют вариативные нормы. Абсолютная норма «соблюдается всеми носителями языка и нарушается только лицами, для которых данный язык не является родным, либо — если это касается норм литературной речи — носителями диалектной речи и просторечия». Вариативные нормы могут быть императивными, в случае, если «отклонения от нормы широко распространены, но считаются нарушением правил языка», или диспозитивными, не строго обязательными, если норма допускает стилистические или нейтральные варианты [Гак, 1984, 10].
В.Д. Девкин также отмечает, что язык регламентируется несколькими нормами. Существует общенациональная норма, которой в основном владеют все, для кого язык является родным, существуют также более частные нормы отдельных функциональных стилей, среди которых особую роль играет обиходная сфера применения языка с неписанными, богатыми вариантами нормами, известными всем говорящим. В отличие от разговорной нормы, остальные нормы специальных сфер применения языка имеют уже несколько суженный состав их носителей [Девкин, 1979, 70].
Динамический аспект непосредственно связан с узусом или нормой речи, представляющей собой «совокупность тенденций в использовании языковых средств» [Гак, 1985,28]. В.Г. Гак подчеркивает, что следует отличать норму речи от нормы языка. «Норма языка касается конкретной формы реализации системных противопоставлений, она не предполагает выбора (за исключением отдельных случаев колебаний нормы). Узус (норма речи) есть реализация в речи форм, предоставляемых системой и нормой, он вариативен, допускает выбор, который, однако, незначим, поскольку конкурирующие формы выступают в данном употреблении как синонимы. Узус отражает специфику языка не в плане его внутреннего устройства (как система и норма), но в аспекте его функционирования» [Гак, 1985,28].
Узус может заметно отличаться от нормы языка, поскольку допускает разного рода отклонения от нее. Однако норма языка не остается индифферентной к узусу, который в разные периоды развития языка может в большей или меньшей степени на нее воздействовать.
Особое значение имеет литературная норма. Литературная норма характерна для всех развитых национальных языков. Литературная норма зафиксирована в грамматиках и словарях, регламентирована, канонизирована, она «представляет собою высшую, обработанную форму национального языка» [Морен, Тетеревникова, 1960, 20].
В.Д. Девкин подчеркивает, что овладение литературной нормой социально значимо, ее применение связывается с престижем [Девкин, 1979, 70].
Литературная норма французского национального языка начинает складываться в XVI веке в связи с процессом становления французской нации и французского национального языка. «Становление нации связано с развитием экономического, политического и культурного общения; отсюда и необходимость способствующего ему языкового единства. В XVII веке, веке централизации и национального объединения Франции, происходит уточнение и закрепление литературной нормы национального языка. Именно в этот период были особенно тщательно разработаны грамматические и лексические нормы, были сформулированы правила грамматики и словоупотребления с учётом стилистической дифференциации языковых средств» [Морен, Тетеревникова, I960,20].
Во Франции литературная норма ревностно охранялась пуристами во главе с Французской Академией. По мнению лингвистов, из всех языков французский язык испытал на себе наибольшее влияние пуризма [Glatigni М., 1982,26].
Различное отношение к проблеме нормы вызывает многочисленные споры во французской лингвистике между пуристами и лаксистами. Пуристы, бо 13 рясь за чистоту языка, призывают к строгому соблюдению литературной нормы. Лаксисты отличаются либеральными взглядами на развитие языка и считают, что не следует оказывать сопротивление всему новому в языке, так как то, что является неправильным с точки зрения сегодняшнего дня, завтра может стать нормой.
Как известно, в практике языкового общения постоянно происходит нарушение нормы. Действительно, отклонения от нормы, даже явления, считающиеся в определенный период ошибками, могут оказаться предвестниками новой нормы.
Французские лингвисты объясняют изменения нормы современного французского языка его демократизацией, изменениями в жизни общества, что находит, в частности, отражение во включении в норму употребительных сниженных единиц языка.
Л. Гильбер отмечает, что в связи с изменившимися нравами быстро исчезают табу в употреблении лексики, происходит взаимопроникновение регистров языка. Все эти изменения отражаются на лексической норме. Словари все больше фиксируют неологизмы, лексические единицы, считавшиеся раньше вульгарными, различные арготические слова [Guilbert L., 1972, 47].
Ж.-П. Капю также подчеркивает, что социальные процессы приводят к смешению регистров языка [Caput J.-P., 1972, 72].
Лингвистами отмечается и изменение аксиологического отношения к литературной норме в современном французском языке. «За последние несколько десятилетий в изменившихся социальных условиях современной Франции ... литературно-книжные речевые формы стали утрачивать престижность, а в некоторых коммуникативных сферах воспринимаются отрицательно. Происходит переориентация разговорной речи на новый оценочный образец, в выдвижении которого важную роль сыграли социально-психологические ценностные стереотипы» [Чекалина, 1991, 130].
Наибольшие изменения нормы современного французского языка связаны с употреблением сниженных единиц языка, изменением их маркированно 14 сти и изменением отношения к сниженному лексикону. Сниженные единицы языка все больше фиксируются словарями, так как современные лингвисты считают, что словарь должен как можно полнее отражать эпоху, современный язык. Ж. Рей-Дебов обращает внимание на то, что даже составители словаря Французской Академии не могут больше как раньше отбрасывать слова, которые им не нравятся, они тоже вынуждены принимать фамильярные слова [Rey-Debove J., 1993,37-38]. С другой стороны, факт регистрации слова в авторитетном словаре также может восприниматься как свидетельство нормативности данной единицы языка. Л.-Ж. Кальвэ отмечает, что, как и языковые формы, рассматриваемые как ошибочные пуристами, иногда становятся «нормальными», принимаемыми, арготический лексикон также часто входит в общеупотребительный язык, понимаемый всеми, однако употребляется в соответствии с ситуацией общения [CalvetL.-J., 1994,9]. Л.-Ж. Кальвэ подчеркивает, что арготическая лексика постоянно пополняла общий лексикон и часто поначалу отбрасываемые, презираемые нормой единицы языка входили затем в общеупотребительный язык, утрачивая первоначальную маркированность [Calvet L.-J., 1994, 75—77]. Таким образом, в связи с демократизацией языковой нормы и изменением отношения к норме сниженные единицы языка все больше переходят в широкое употребление. Как лексикографы не могут больше игнорировать сниженные единицы языка, так и изучающим язык следует принимать во внимание изменения, происходящие в языке.
Каламбурные формы арготических фразеологизмов
В арготическом фразеологизме, построенном на каламбуре, наиболее ярко проявляется людическая, карнавализирующая ориентация арго. Каламбурный характер мышления делает язык арго выразительным, придаёт ему индивидуальность.
Каламбур Е. Д. Поливанов определяет как «фразу или словосочетание с таким подбором слов, который даёт двойной смысл с задачей вызвать у слушателей смех противоречием (расхождением) обоих этих смыслов» [Поливанов, 1991,463].
Языковая игра — это всегда некоторая неправильность (или необычность), отступление от общих принципов устройства языка, осознаваемое и намеренно допускаемое говорящим. Фразеологизм нарушает норму, соответствие между формой и содержанием. Нормой является равенство значения целого и суммы значений его частей. Фразеологизм формально представляет собой сочетание слов, которое выражает одно значение, неравное сумме значений составляющих его компонентов, то есть его поверхностная структура является асимметричной его глубинной семантической структуре [Гак, 1998; Бойко, 1989]. Прообразы фразеологизмов не исчезают полностью. Их отблески могут быть усилены и обыграны в каламбуре. «В "каламбурной упаковке" грубая непристойность становится допустимой шалостью, .. тривиальность любопытным соображением, откровенная чушь загадочным глубокомыслием» [Санников, 1995,59].
Мотивом словесной игры выступает удовольствие, которое доставляет переход от одного круга представлений к другому. Чем более чуждыми друг другу являются оба круга представлений, тем больше удовольствия получает разгадывающий каламбурную игру. Стремление развлечь собеседника — не единственный мотив арготирующих. Самоутверждение путём осмеяния окружающей действительности становится для них оправданной необходимостью.. С помощью средств языка арготирующие пытаются освободиться от социальных ограничений, навязываемых обществом, преодолеть цензуру сознания.
Механизм комического эффекта, создаваемого каламбуром, основан на одновременном присутствии в пределах одного выражения двух интерпретаций. Часть структуры комического текста представляет собой стереотипную ситуацию, соответствующую ожиданиям реципиента, а один из её компонентов - игровой вариант — нарушает прогноз реципиента по восприятию текста. Каламбур заставляет работать сознание одновременно в двух модусах. Модус непосредственного восприятия позволяет соотнести содержание высказывания с действительностью. Модус фиктивности «как если бы» отрицает первую возможность. Реакцией на двойную интерпретацию является смех [Панина, 1996, 11-12].
Характер комического следует искать в способе выражения мысли. Для понимания сущности комического эффекта необходимо исследовать технику его создания. В качестве строительного материала каламбур использует все связи, существующие между лексемами: на уровне фонетики омонимию, омофонию и парономазию; на уровне семантики синонимию и полисемию. Сближая, сопоставляя такие понятия, которые в обычных условиях несопоставимы [Вакуров, 1969, 4], каламбур затрагивает область культуры речи — нарушает правила речевого такта, ограничивающие употребление слов, которые могут вызывать двусмысленность [Санников, 1999, 511]. 1. Омонимия. Под омонимами понимают слова, идентичные по звучанию и написанию, но разные по значению [Ricalens-Pourchot, 1998, 3]. Во фразеоло гизме danser devant le buffet, который имеет значение «голодать», каламбур ос нован на игре с омонимами fringale (сильный голод) в выражении avoir la fringale и fringaler (танцевать), который является дериватом от глагола fringuer (прыгать), сохранившемся в языке в форме прилагательного fringant (резвый). Таким образом, avoir la fringale превратилось в fringaler, а впоследствии в danser, к которому арготирующие добавили devant le buffet. Во фразеологизме faire le bateau, имеющем значение «объединиться против общего противника», используются омонимы «лодка» и «стакан мошенника», с помощью которого он обманывает простаков. Во фразеологизмах etre dans le cirage (букв, быть в гуталине) и avoir la gueule au chocolat (букв, иметь глотку в шоколаде) обыгрывается чёрный цвет гуталина в первом случае и шоколада во втором, то есть общеязыковое значение слова noir и значение его омонима из арго «пьяный». 2. Омофония. Омофоны — это идентичные по звучанию, но различные по написанию и значению слова [Peyroutet, 1994,32]. Фонемы компонентов фразеологизма группируются таким образом, что создают различные смыслы сообщения. В возникшем в музыкальной среде фразеологизме fa bemole vaut mi — пьяный, которого тошнит (букв, фа бемоль — это то же самое, что ми), vaut mi — омофон il vomit (его рвёт). 3. Парономазия. Паронимами называют слова, «близкие по форме и ино гда по содержанию и поэтому подвергающиеся смешению» [Кириллова, 1997, 36]. Существенным фактом при парономазии является неожиданность парони мического сближения по смыслу слов, у которых доминируют их самостоя тельные значения. В арготическом фразеологизме prendre un billet de parterre —упасть используется выражение «par terre» (на землю, на пол) и театральное «parterre» (партер). Следовательно, образ можно трактовать одновременно как «взять билет с пола» и «взять билет в партер». Фразеологизм plein comme une bourrique — пьяный (полный как ослица) восходит к plein comme une barrique (полный как бочка). 4. Полисемия. Слово, входящее в компонентную структуру фразеологиз ма, построенного на полисемии, выражает двоякий смысл благодаря тому ок ружению, в которое оно попадает. Во фразеологизме boite a punaises, обозна чающем аккордеон, оба значения слова punaise «кнопка» и «клоп» одинаково доступны пониманию. Эту разновидность двусмысленности 3. Фрейд называет «двояким толкованием» [2000,46].
Соотношение понятий «денотат-референт-референция»
Категория оценки является неотъемлемой чертой языковой картины мира благодаря присущей человеку способности квалифицировать объекты действительности с различных аксиологических позиций [Мед, 2000, 64]. Оценка присутствует в большинстве фразеологизмов, так как идиомообразование сопровождается квалификацией обозначаемого [Телия, 1996, 181]. Оценочная модальность отражает связь между ценностными ориентирами говорящего / слушающего и каким-либо свойством или аспектом обозначаемой реалии. Накла-дываясь на дескриптивное содержание языкового выражения, оценка содержит суждение о ценности обозначаемого для данного коллектива [Вольф, 1985, 11]. В оценке выражается рациональная операция шкалирования бытия. Субъект оценки помещает объект с его признаками в определённую зону оценочной шкалы в соответствии с критериями: «безразлично», то есть не нормируется (нулевая оценка), «хорошо», то есть соответствует норме (положительная оценка), «плохо», то есть не соответствует норме (отрицательная оценка) — оценка по качеству и больше или меньше нормы оценка по количеству [Телия, 1996, 109].
Избирательность, лежащая в основе оценки, субъективна, поскольку ценность объекта определяется относительно точки зрения субъекта оценки, который претендует на соответствие своей аксиологической позиции существующему положению вещей [Телия, 1986, 35]. Позиция субъекта оценки истинна относительно его концептуального мира, который получает отражение в языке, но не относительно объективного мира [Вольф, 1985,203].
Будучи субъективно воспринимаемой, ценность объективна по содержанию, так как порождена определёнными свойствами не зависимой от личности природы [Арнольдов, 1987, 26]. Мотивом оценки служат наблюдаемые свойства предметов, закономерности восприятия действительности [Арутюнова, 1988, 57]. Объективная действительность, существуя вокруг человека, влияет на складывающуюся в его сознании систему ценностей. Приобретённый жизненно-практический опыт субъекта оценки, его социальный статус в системе общественных отношений составляет основу выбора ценностных ориентации, то есть идеологических, эстетических, моральных оснований оценок окружающей действительности. В связи с этим можно сказать, что оценка выражает объективно-субъективное отношение субъекта речи к обозначаемому.
В квалификационную структуру входит субъект квалификации, в качестве которого может выступать как отдельный человек, так и социум, к которому он принадлежит, объект квалификации то, что оценивается, предмет квалификации — свойства оцениваемого объекта, основание квалификации — то, с точки зрения чего производится квалификация, некий образец или стандарт и само содержание квалификации [Телия, 1981; Ивин, 1970]. Во фразеологизме tas de boue — старая повозка в плохом состоянии (букв, куча грязи) объектом квалификации является повозка, которую говорящий (субъект квалификации) считает по сравнению с «нормальной» повозкой, то есть повозкой в хорошем состоянии (основание квалификации), «плохой» (собственно квалификация) из-за её неказистого вида (предмет квалификации).
В фокус оценки обозначаемого фразеологизмом ne pas valoir un coup de cidre — ни на что не годиться (букв, не стоить глотка сидра) попадает свойство, которое не является ценностью для субъекта оценки — бесполезность, на основании чего он присваивает квалифицируемому объекту оценку со знаком « — ».
Ценностные идеалы членов языкового сообщества, закрепляясь в семантике фразеологизмов, воплощают их культурно значимые представления о мире и закономерностях поведения в нём [Баранов, 1989, 89]. Отрицательную оценку в арго получают любые проявления бездействия, а также обстоятельства, препятствующие активной деятельности. Фразеологизм rester en tas имеет значение «лениться» (букв, быть кучей). Попадающее в фокус оценки свойство (лень) не соответствует стереотипу «вести активный образ жизни», который принадлежит картине мира арготирующих в её обиходно-бытовом варианте.
Обстоятельством, ограничивающим активную деятельность человека, является тюремное заключение. Тюремная камера — это тесное помещение, в котором человек чувствует себя дискомфортно: арестовать кого-либо — это mettre a la boite / dans le ballon (букв, посадить в коробку / в колбу), сесть в тюрьму -это aller au placard (букв, пойти в стенной шкаф). Арготирующие стремятся быть в центре событий, жить жизнью большого города, полной риска и опасностей, а тюремное заключение предполагает тихую монотонную жизнь. Употребляя фразеологизм aller a la campagne — сесть в тюрьму (букв, поехать в деревню), субъект речи говорит тем самым адресату сообщения: знай, что X перестал вести привычный для себя образ жизни, считай, что это «плохо».
Старость, следствием которой является быстрая утомляемость, приступы слабости и болезни, также снижает активность человека и на этом основании отрицательно оценивается арготирующими: etre bon pour la refonte (букв, быть годным для переплавки); aller a la casse (букв, пойти в обломки) - постареть. Во фразеологизме vieille taupe — старая неприятная женщина (букв, старая кротиха) квалификация проводится по двум признакам — физическое состояние и привлекательность. Объект квалификации является «плохим» из-за своей немощности и непривлекательности.
Отрицательно оцениваются семейные узы, которые являются путами, связывающими человека, и от которых необходимо избавиться: casser son lacet (букв, разорвать силок); соирег la ficelle (букв, перерезать веревку) — оставить семью.
Отрицательная оценка фразеологизма avoir un cachet d aspirine — получать маленькую зарплату (букв, иметь таблетку аспирина) вызвана тем, что квалифицируемое свойство (размер зарплаты) меньше нормы, которую определил субъект оценки. Отрицательная оценка фразеологизма feuille de chou — большое ухо (букв, капустный лист) обусловлена тем, что квалифицируемое свойство превышает норму.
Оценочный компонент семантики фразеологизмов
Функция символа состоит в замещении наименования жизненного явления, понятия, предмета иносказательным, условным его обозначением, то есть в смене значения языковой сущности на символическую функцию [Вакуров, 1983; Телия, 1996]. При этом выражается некоторое отношение сообщества, сущность которого можно представить в виде идеи, концентрированного социально-культурного смысла [Рубцов, 1991, 41]. Иносказательность, условность символа заключается в том, что его носителем выступает не сама реалия, а ее имя [Телия, 1996, 243]. Форма (имя), в которой воплощается символ, служит стимулом, который приводит в действие рефлекторную цепочку и вызывает ответную мыслительную реакцию [Малиновский, 1997, 97].
Не всякое явление может стать символом другого явления. Необходимо наличие тонких и опосредованных ассоциативных связей между словесными знаками и теми явлениями и понятиями, которые можно назвать символическими [Авалиани, 1981, 7]. В тропеических основаниях ряда фразеологизмов устойчиво повторяется лексема beurre. Поскольку сливочное масло стоило очень дорого, эта лексема выполняет функцию символа — наделена ассоциативным смыслом «деньги»: Tassiette au beurre деньги (букв, тарелка со сливочным маслом); faire son beurre зарабатывать на жизнь (букв, делать сливочное масло); mettre du beurre dans les epinards увеличить доход (букв, положить сливочное масло в шпинат). В приведённых примерах референция символов, включённых в ситуацию, описанную образным основанием фразеологизма, осуществляется как по отношению к собственному значению реалии, так и по отношению к смыслу образа в целом.
Кроме сливочного масла, символами денег в арго стали названия других продуктов. Они приобрели символическую функцию, поскольку относятся к одной тематической группе: s embarquer sans biscuit — начать дело без денег (букв, отплыть без печенья, которое было непременным компонентом рациона моряков); avoir sa part du gateau — получить свою долю прибыли (букв, иметь свою часть пирога); la grosse galette — деньги (букв, большой сухарь). В переносе деньги — пища прослеживается логическая связь: деньги служат для того, чтобы покупать продукты питания.
Символ обладает некоторым единым замкнутым в себе значением, отчётливо выраженной границей, позволяющей выделить его из окружающего семиотического контекста. С этим связана его существенная черта: символ никогда не принадлежит синхронному срезу культуры [Лотман, 1992, 192], но в зависимости от конкретного исторического периода может менять формы выражения смысла. На материале языка можно проследить эволюцию уровня жизни арготирующих. Вначале возник фразеологизм gagner son pain — зарабатывать на жизнь (букв, зарабатывать свой хлеб). Затем, когда социальные условия улучшились, компонент фразеологизма pain был заменён на bifteck (gagner son bifteck).
В своём стремлении постичь смысл символа мы исходим не из природных свойств вещи, посредством имени которой он манифестируется, а из тех свойств, которые эта вещь приобретает в мире человеческих отношений [Ме-жуев, 1987; Топоров, 1995; Тодоров, 1999]. Культура создаёт сферу репрезентативных отношений, в которой любая вещь представляет не просто саму себя, а содержание иного рода, ускользающее от непосредственного наблюдения. «Модус культурности» погружает вещи в особый контекст, в основе которого лежит обоюдная условность: в вещи возможность содержательного иносказания, а в человеке — владение его шифром [Иванов и др., 1989, 40]. Волосы на теле человека ассоциируются у арготирующих с силой, мужеством: avoir du poil au cul — быть смелым (букв, иметь волосы на заду); donner / recevoir un poil — избить I быть избитым (букв, дать / получить волос), то есть проявить силу или стать жертвой чужой силы. Появившийся у знака, за которым было закреплено значение «волосы», новый отвлечённый смысл, связываемый с ним в конкретных речевых условиях, вытеснил исходное значение слова в силу своей большей актуальности для лингвокультурной общности.
Чтобы расшифровать смысл символа, необходимо, чтобы система референции была известна как отправителю, так и получателю информации. Следо 102 вательно, символ имеет знаковую природу: некое содержание послужило планом выражения для другого, культурно более ценного содержания. Свет является символом интеллектуальной ясности: allumer ses bougies — объяснить свои аргументы (букв, зажечь свои свечи). Символом всего непонятного является темнота: nager dans Гепсге - ничего не понимать (букв, плавать в чернилах, то есть в жидкости тёмного цвета). Компоненты приведённых фразеологизмов (свечи и чернила) предполагают реакцию не на сами объекты, которые они называют, а на отвлечённое значение, конвенционально связанное с этими объектами. Свет и тьма представляют собой взаимодополняющие и неотделимые друг от друга части бытия. Они относятся к так называемым архетипическим символам, то есть к символам, несущим сходные значения для большей части человечества [Уилрайт, 1990, 98].
Символ определяется Г.Р. Гальпериным как «отстоявшийся в нашем сознании знак знака» [Гальперин, 1981, 45]. Общее для символа и знака состоит в их способности замещать отличные от себя предметы и отношения. Существенное различие заключается в способе, каким тот и другой репрезентируют замещаемый предмет. Символ репрезентирует путём структурного соответствия или аналогии с последним, то есть наглядно-образным способом, знак — произвольно [Рубцов, 1991, 38].
Специфика символа состоит в мотивации языкового знака, связанной не с переносом значения, а с картиной мира, фоновыми знаниями [Черданцева, 1988, 85]. Знаковая форма символа стремится к сохранению некоторого подобия с символизируемым объектом, имеет, как правило, специфическую черту этого объекта. Однако неправомерно говорить о проецируемости плана выражения на план содержания: содержание в символе лишь мерцает сквозь выражение, а выражение лишь намекает на содержание [Лотман, 1992, 190]. Во фразеологизме avoir bouffe du Hon проявлять агрессивность (букв, съесть льва). Лев выступает символом агрессивности (ср. в кодифицированной фразеологии лев — символ силы, храбрости), а человек, съевший льва, словно обретает его нрав.