Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1 . Грамматическая категориальная сущность глагольных временных понятий и значений в языкознании 18
1.1. Взаимосвязь субстанциональных характеристик темпоральности и ее логико-прагмалингвистических параметров 18
1.2. Глагольная основа категории времени 38
1.3. Генезис временной определенности и ее категориальное значение 52
1.4. Вербальные и видовые характеристики временных форм в лингвистике 67
1.5. Семантические аспекты сущности категорий времени и вида в языкознании 76
1.6. Понятийные реалии глагольных временных определений действия и состояния 98
1.7. Функциональные аспекты транспозиционных значений временных характеристик 113
1.8. Выводы 125
ГЛАВА 2. Формально-грамматическая субстанциональность категории времени 128
2.1. Языковые реализации грамматической категории времени 128
2.2. Семантика временных параметров в языке и речи 135
2.3. Границы текстовых реализаций во времени и в пространстве : 145
2.4. Взаимосвязь и взаимообусловленность признака времени и признака лица 153
2.5. Лингвистические основы моделирования категориальных значений временных форм 161
2.6. Лингвистические основы моделирования синтагматических значений временных форм 168
2.7. Философские аспекты речевых реализаций временных соотношений 181
2.8. Дифференцированность актуальности глагольного действия 192
2.9. Определение временной направленности в корреляции субстанциональность/интерпретация 211
2.9.1. Категория ограниченности/неограниченности действия 216
2.9.2. Функция совершенности (перфектности) действия 219
2.10. Реальная аспектность реализации категориальных временных позиций в теории языка 225
2.11. Выводы 236
ГЛАВА 3. Семантика репрезентативности временных форм глагола 240
3.1. Структурно-семантическая характеристика основных признаков направленного регистра 240
3.2. Языковые и речевые параметры глагольных временных форм в направленном регистре 253
3.2.1. Соотношение актуальность/неактуальность репрезентативности настоящего 253
3.2.2. Транспозиционные значения презенса в устойчивых репрезентациях 275
3.2.3. Категориальные и транспозиционные значения перфекта 278
3.2.4. Категориальные и транспозиционные значения футуральных временных форм 285
3.2.5. Категориальные и транспозиционные значения претеритальных временных форм 295
3.3. Структурно-семантическая характеристика основных признаков ненаправленного регистра 303
3.4. Языковые и речевые параметры глагольных временных форм в ненаправленном регистре 309
3.4.1. Категориальные и транспозиционные значения претерита... 309
3.4.2. Категориальные и транспозиционные значения плюсквамперфекта 314
3.4.3. Категориальные и транспозиционные значения сочетания „wurde+инфинитив" 321
3.4.4. Категориальные и транспозиционные значения глагольных форм презентного временного ряда 330
3.5. Семантико-синкретические характеристики временных форм в аспекте реализация/транспозиция/интерпретация 345
3.6. Выводы 351
ГЛАВА 4. Коммуникативные основы интерпретаций временных форм в системе структурно-речевых рангов языка 356
4.1. Стилевые и жанровые аспекты языковой коммуникации 356
4.2. Координационно-временные характеристики видов речи 385
4.2.1. Косвенная речь 391
4.2.2. Несобственно-прямая речь 400
4.3. Формы речи и коммуникативные регистры 406
4.4. Интерпретационная нейтрализация категориальных значений временных форм глагола .' 430
4.5. Текстообразующие и текстоформирующие функции временных форм глагола 442
4.6. Выводы 453
Заключение 458
Библиографический список 468
- Генезис временной определенности и ее категориальное значение
- Границы текстовых реализаций во времени и в пространстве
- Соотношение актуальность/неактуальность репрезентативности настоящего
- Координационно-временные характеристики видов речи
Введение к работе
Коммуникативный аспект изучения грамматического времени сохраняет свою актуальность в языкознании, поскольку эта проблематика соотносится с новейшими тенденциями лингвистических исследований на уровне текста, направленных на когнитивные, прагматические, антропоцентрические аспекты его изучения (Александрова 2002, Баранов 1993, Богуславская 2004, Городни-кова 1995, Ефремова 1997, Ласкова 2001, Мегентесов, Хазагеров 1995, Немец 2004, Ноздрина 1997, Романов 1995, Руберт 2003, Сидорков, Сидоркова 2004, Тхорик, Фанян 2003, Шульц 2004 и др.).
Не случайно оживляются корреляции двух контрастных подходов к феномену времени (И. Ньютон - А. Эйнштейн) и в общенаучном плане (Fritzsch 1996). Для филологической сферы закономерна актуализация: «Ньютоново определение времени подчинено... тем задачам, которые решались в ту эпоху. А. Эйнштейн писал: „Ньютон был первым, кто попытался сформулировать элементарные законы, определяющие временной ход обширного класса процессов..."» (цит. по: Сучкова 1988).
Изначальная и растущая значимость категории времени благоприятствует ее координирующей роли. Проблема времени становится все более разветвляющейся и многоуровневой, многоаспектной. Поэтому вполне закономерно в состав функций феномена времени включается координация. Причем она усиливается там, где функциональный план существенен и в составе объектов.
Общая категория времени как целое и ее семантико-когнитивные компоненты (частная категория „прошедшее время", сема предшествования и др.) представлены в работе в лексико-семантических интерпретациях.
Обращение к этому понятию вызвано закономерным ростом внимания к концептуализации, которая не укладывается в сугубо рациональные рамки, а единство аспектов рациональности и переживания наиболее емко обобщается понятием „интерпретация". В языке определился феномен, „выступающий как средство интерпретации..." (Баранов, Анисимова 2004), и это реализуется в трактовке подсистем языка, его функций, их связей.
Научное обоснование темпоральности характеризуется учетом познавательных противоречий. Так, „лингвисты иногда неосмотрительно переносят свойство однонаправленности и необратимости физического времени на грамматическое время. ...Такой системе... недостает объяснительной силы и собственно системности" (Золотова 2002).
Теоретизация сосуществующих центробежных установок в отношении темпоральности определяет единство теоретико-лингвистической интеграции и дифференциации, свойственное периодам взаимообогащения общегуманитарных теорий и философии; оно проявляется в разветвленной интегративно-сти, значительно углубляющей структуру категории и наиболее определенно представленной в работах Т.П. Немца 2004 года.
Эта методологическая инновация созвучна принципам динамики, при которой „всякий фрагмент языкового материала содержит в себе, как живая клеточка, все основные свойства, присущие языку в целом" (Шахнарович 1993).
В такой ситуации гносеологически всё более актуальны способы взаимодействия когнитивных связей (Аронов, Баксанский 2004), а научная новизна интегрируется и как опровержение предшествующего знания, и как его генерализация на более высоком уровне (Батыгин 2000).
Поликоординатная (интегративная) трактовка темпоральности позволяет анализировать с единых позиций обогащенное концептуальное пространство: морфема (показатель времени) - словоформа ~ синтагма (синтаксема) - предложение-высказывание - сверхпредложенческие единства (в первую очередь сверхфразовое единство в составе текста) - определенный текст (микро- и макротекст) - сверхтекстовые пространства.
Такой подход обусловливает необходимость детерминации указанной интегративности и дифференциации в теоретико-лингвистической систематике реализаций категории времени. Детерминация осуществляется как углубленное обоснование семантико-когнитивных компонентов времени.
Углубленная теоретико-лингвистическая концептуализация категории времени обогащает сопоставительное изучение коммуникативного поведения (Стернин 2003), когнитивную динамику (Красных 2004).
В новейших тенденциях изучения категории времени проявляется акцентирование роли языкового материала для раскрытия модально-статусных значений (Карасик 2002, Нечай 2000), для систематики этнокультурных стереотипов (Ефремова 1997, Черкасова 2003,), включая профессиональную ментальность (Чигридова 2003), а также роль категории времени в языковой игре (Коваленко 2003, Сковородников 2004). Теоретико-лингвистическая детерминация позволяет представить в единстве поликоординатную динамику категории времени.
Из обоснованных аспектов с необходимостью вытекает категоризация объекта в дихотомии „язык - речь", входящей у Ф. де Соссюра и у ряда его последователей в трихотомию „язык - речь - речевая деятельность".
Для современной трактовки соссюровской дихотомии характерно ее распространение на грамматические категории и на их семантические, в том числе лексико-семантические, измерения. Уточнение аспектов, относимых к языку и к речи, позволяет привести традиционные представления (прежде всего о категориях и о семантике) в соответствие с современной проблематикой „язык - культура" (Лейчик 2003), „язык - текст - речь - дискурс" (Макаров 2003) и др.
Сложившаяся познавательная ситуация актуализирует понятийную интеграцию: время именуется и категорией, и концепцией, причем философское истолкование акцентируется как опора концептуализации времени психологического, лингвистического и др. „Категория астрономического времени - лишь одна из концепций времени. В сферах философии, психологии... эти концепции различны" (Сорокин, Мертон 2004, 112). В указанной работе подчеркивается дифференциация качества категории-концепции, многомерно обобщается: „единицы времени определяются ритмом". Представленная трактовка реализует приоритетную идею ГА Месяца о междисциплинарном потенциале наиболее емких областей знания, в том числе о взаимном обогащении категориального аппарата лингвистики и математики.
В таком обобщении объяснимы две противопоставленные линии познания времени, которые равно актуальны в начале нового тысячелетия.
С одной стороны, „у дискретного времени имеются единицы измерения — временные интервалы... метрическое описание времени предписывается его структурой... имеет объективный статус", с другой стороны, „у каждого народа получает свое языковое выражение и закрепление" (Михеева 2004). Примечательно, что в цитируемой статье, написанной на материале русского языка, как и в других исследованиях (Блягоз 2001, Исаев 1998, Луценко 2002, Серебрякова 2001), отмечается перспективность изучения объекта в других языках, причем временные характеристики показательны для обновления связи между лексикой и грамматикой (Костомаров 2003). В нашем исследовании актуализированы методологические схемы, „описывающие внутренние и внешние звенья объекта" (Тарасов 1993, с обобщением идей А.Н. Леонтьева, А.А. Леонтьева).
Целесообразность развития интегративно-дифференцирующего подхода ко времени определяется внутренними характеристиками феномена, которые исследуются при его соотнесении с соположенными объектами. К этому побуждает и эмпирическое пространство, включая значительно более разнообразную в современный период темпоральную организацию немецкого текста.
Общим для различных парадигм явилось то обновление фундаментальных концептов, которое неизбежно в современной познавательной ситуации. Так, для теории языка начала XXI века в концепте „семантика" интегрируются „значения знаков: слов и словосочетаний естественного языка (лингвистическая семантика), поэтической речи (семантика как часть поэтики), знаков искусственных языков (логическая семантика) и других знаковых систем" (Немец 2004). Показательно, что эти положения возникают в контексте теоретико-лингвистического укрепления различных сфер, в частности переводоведения (Блягоз 2004). Отчасти указанную познавательную ситуацию прогнозировали в аспекте внимания к диалогичности (Романов 1999). Эта тенденция является общей для отечественной и зарубежной теории языка (Кае 2003).
Обновление отражено в терминах, и это особенно осознается в процессе развития антропоцентризма, когда „в центре гибкой функционально-коммуникативной, когнитивной системы находится Человек... интерпретирующий вне-языковую действительность, что проецируется на систему языка и речевое пространство-дискурс, текст как живую, пульсирующую среду" (Буянова 2003).
Именно такой концептуально-терминологический аспект углубляет многомерную соотнесенность между временем и темпоральностью.
Объектом исследования является темпоральность как поликоординатная лингвистическая категория, а его предметом — единство феноменов: „грамматическая категория времени" и „лексико-семантические интерпретации".
Цель исследования — интегрировать теоретико-лингвистические конститу-енты времени: субстанциональные характеристики и лексико-семантические интерпретации. Целью определяются восемь взаимообусловленных основных задач:
1. Детерминировать лексико-семантическими интерпретациями три концепта в поликонцепте „время": онтологический (физический), мыслительный
(перцептуальный), лингвистический - и представить на этой основе соответствие между одним текстом-субстанцией и несколькими его структурами. Установить системность лексико-семантических интерпретаций.
-
Обобщить корреляцию первичной и вторичных точек отсчета временной перспективы как двух основных измерений во временном пространстве текста с опорой на интеграцию прагмалингвистической, антропоцентрической, когнитивной трактовок объекта, углубив таким образом корреляцию „темпоральность — субъект".
-
Обосновать единство между двумя видами корреляций, в которые вступает одновременность: одновременность/разновременность, одновремен-ность/панхронность - в связи с развитием традиционных соотношений (семантика-форма, семантика-функция). Раскрыть в этой систематике аспект лексико-семантического наполнения форм, моделей, структур. Обосновать принадлежность лексико-семантической интерпретации грамматических феноменов к таким соотношениям.
-
Систематизировать взаимно-неоднозначные соответствия в сфере тем-поральности. Сопоставить их изоморфный и неизоморфный характер в связи с сущностью и взаимосвязью следующих феноменов: временная перспектива действия в каждом коммуникативном регистре, оси корреляций между лицами, полюса диспозиций лиц - участников акта коммуникации.
5. Проанализировать изоморфный характер закономерностей, опреде
ляющих сопоставимость временных рядов в функциональных моделях (пре-
зентного и претеритального) с опорой на объяснительные возможности лекси
ко-семантических интерпретаций.
6. Генерализовать в этой связи некатегориальные значения временных форм
как реализацию их семантического потенциала. Соотнести состав лексико-
семантических интерпретаций у основных грамматических временных значений.
-
Репрезентировать текстообразующий потенциал темпоральности как интегративной категории. Обосновать многомерную (многосюжетную) картину функционирования временных форм с учетом лексико-семантических интерпретаций и взаимодействия коммуникативных регистров в рамках цельных произведений, принадлежащих к тому или иному стилю и жанру.
-
Категоризовать коммуникативные эффекты, соотносимые с употреблением временных форм, на основе лексико-семантических интерпретаций грамматических феноменов. Мотивировать указанными интерпретациями эффекты симультанности, временного барьера и др., углубив таким образом систематику конституентов моделей речевого высказывания.
Методологической основой исследования служит единство концепций, обобщающих направления анализа темпоральности: антропоцентрических, праг-малингвистических, когнитивных (З.У. Блягоз, А.В. Бондарко, Т.И. Дешериева, ВА Жеребков, ГА Золотова, А.С. Мельничук, Т.Н. Молошная, В.М. Никитевич, ЕА. Реферовская, А.З. Скрипниченко, З.Я. Тураева, Д.С. Штелинг и др.). Указанные концепции разносторонне представлены на материале языков индоевропейской семьи, в том числе русского языка, прочих славянских, а также германских,
романских языков и других языковых семей. Для уяснения сущности проблемы детерминировано привлечение понятийного аппарата философии.
В соответствии с целью и задачами работы методика исследования носит комплексный характер, что обусловлено поликоординатным характером обоснованной цели. Опорными служат методы структурно-семантического анализа. Центральным среди них является метод оппозиций, применяемый к соотношениям между частными временными значениями, между граммемами времени. Методы структурно-семантического анализа с необходимостью дополняются прагмалингвистическим анализом эффектов использования временных форм и их лексико-семантических реализаций. В связи с последними обязательным становится и лексикографический анализ, используемый при характеристике лексико-семантического наполнения высказываний.
Эмпирический материал извлечен из классической, современной художественной литературы, а также из текстов газетно-публицистического стиля в количестве 6 тыс. контекстов. Способ отбора характеризуется единством сплошной и репрезентативной выборки.
Научная новизна диссертационной работы и полученных результатов проявляется в генерализации закономерностей, ранее представлявшихся разрозненно. Эта генерализация осуществляется обоснованием трех опорных концептов: антропоцентрическая триада, координативно-временная система, координативно-стилистическая система (соответственно AT, КВС, КСС).
При этом наиболее актуальна лингвистическая теоретизация интегра-тивных аспектов категории времени: интегративная корреляция с категориями модальности, предикативности; обоснование темпоральной сетки.
Теоретико-лингвистическая детерминация предполагает корреляцию времени с категорией пространства, с интенциональным осложнением нормы (Ласкова 2001).
Изложенное определяет актуальность диссертационного исследования.
Теоретическая значимость исследования заключается в углубленной концептуализации релевантных лингвистических категорий. Категория времени детерминирована в единстве грамматической субстанциональности и лексико-семантических интерпретаций. Частные временные значения и граммемы определены интегративно - во взаимодействии формальных, семантических, прагмалингвистических измерений.
Росту объяснительных возможностей сопутствует развитие новых понятий. Особо активным в их системе стало понятие „концептуальная схема". Его определяют как исходное для значения: „значение языковой единицы как реализация ее концептуальной схемы" (Зализняк 2004) становится опорой при углублении теоретико-лингвистического знания.
Указанный подход к грамматическим феноменам характеризуется семантической динамикой и детерминированностью (включая семантическую мотивированность).
Мотивация, детерминированность создают предпосылки и для анализа растущей продуктивности семантических переносов. На материале лексико-
семантических интерпретаций, переносного, транспозиционного аспекта временных форм раскрываются масштабные, глубинные теоретико-лингвистические закономерности.
Практическая значимость исследования заключается в его направленности на разрешение релевантных лингводидактических, праксиологических, лексикографических проблем, включая рекомендации по оптимизации языкового воздействия, создание грамматических словарей новой - антропоцентрической - направленности.
На защиту выносятся следующие положения:
-
Категориальный аппарат коммуникативной теории языка обладает закономерной объяснительной силой для непротиворечивой систематики темпоральных феноменов и процессов, не получивших научно-обоснованной интерпретации в других понятийных системах. Указанный категориальный аппарат теоретике-лингвистически обобщает актуальные научные парадигмы: лингвокулыурологи-ческую, прагмалингвистическую, антропоцентрическую, когнитивную.
-
Исходной теоретике-лингвистической позицией для интерпретации исследуемых темпоральных феноменов и процессов является полифункциональность момента речи, которая проявляется системно благодаря иерархическим отношениям, системе корреляций между первичной точкой временного отсчета и вторичными точками отсчета, при этом взаимообусловлены две основные корреляции: временной перспективы и одновременности. Корреляция временной перспективы проявляется в том, что ее конечные точки не имеют предела, однако — также в силу иерархичности - при этом нет разобщенности с моментом речи: обеспечивается панхронность. Специфика корреляций, в которые вступает одновременность, заключается в том, что она противопоставлена и разновременности и всевременности.
-
На основе названных корреляций поликонцептуальность времени (онтологическое время, мыслительное время, лингвистическое время) обусловливает взаимно-неоднозначные соответствия, которыми определяется динамика развития темпоральности, организованной по принципу асимметризма, включающего первичные и вторичные точки временного отсчета. Идентификация вторичной точки отсчета в зоне настоящего и момента речи позволяет непротиворечиво и динамично представить семантическую полисистему презенса и зону семантической синкретичносте перфекта. Эта же идентификация детерминирует корреляцию ограниченности/неограниченности (локализованности/нелокализованности) действия в зоне настоящего как актуальность/неактуальность.
-
Событийно-временные характеристики реального и фиктивного миров отображаются в высказывании интегративно. Интегративную полисистему, определяющую функциональные параметры временных понятий, образуют прагматические, семантические и синтаксические характеристики. Принципиально значима система ролей участников и неучастников речевого акта, которая интегрируется системой тенденций.
-
Наибольшую объяснительную силу выявляет тенденция детерминировать употребление временных форм речевой ситуацией, при этом подтверждается их взаимообусловленность: время служит одним из главных средств организации речевых ситуаций, и это обусловливает переплетение типов речевого высказывания (с их характерными временными перспективами), которые, взаимодействуя по тенденции динамики систем, за счет контрастной тенденции самосохранения системы не смешиваются между собой и не растворяются.
-
Учет тенденций позволяет соотнести текстоорганизующую и текстоформирующую функции темпоральности как многомерно-обобщающую и дифференцирующе-конститутивную. Для текстоорганизующей функции релевантен момент речи как одна из возможных точек на оси времени, организующий систему темпоральных осей, в которой проявляется всё более значимая коммуникативно-эгоцентрическая характеристика - темпоральное отчуждение (дистанцирование). На этой основе в единой системе объяснимы два регистра: направленный и ненаправленный, избираемые в зависимости от того, адресует ли говорящий сообщение конкретному лицу или не предназначает его какому-либо адресату. Текстоформирующую функцию темпоральности обеспечивает интенция говорящего в отношении временной ориентации.
-
Субъективная позиция говорящего обусловлена иерархией структурно-речевых рангов, которая воссоздает картину функционирования временных форм глагола, закономерности темпорального формирования отдельных высказываний и целого текста. Для иерархии существенно несоответствие таких сторон основной темпоральной модели, как левая (предшествование) и правая (следование). С ними многомерно связаны пространственно-временные пересечения, выявляющие связь между центростремительными и центробежными тенденциями.
Апробация результатов исследования. Результаты исследования были
представлены на научных конференциях различного уровня, включая Всероссийские, в том числе: Гуманитарные науки на рубеже тысячелетий" (КубГУ, 1997), „Интердисциплинарные исследования информационного пространства" (РПТУ, 2004) и т.д. Материалы диссертации были апробированы на занятиях по немецкому языку со студентами факультета романо-германской филологии и других факультетов Кубанского государственного университета при изучении тем „Система времен глагола", „Функционирование глагольных форм".
Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения и библиографического списка.
Генезис временной определенности и ее категориальное значение
Непосредственное влияние на формирование значений предметной временной соотнесенности оказывает временная локализованность/нелокали-зованность сопоставляемых предикатных действий. Сущность плана содержания категории временной локализованности/нелокализованности действий состоит в противопоставленности значения конкретности действия, его при-крепленности к определенному отрезку времени и значения абстрактности, неопределенности границ действия во времени.
Как правило, указанная категория имеет функционально-семантический характер, т.е. план ее выражения опирается на взаимодействие разноуровневых средств (лексических, лексико-грамматических, грамматических), и близка как к сфере аспектуальности, где формируется выражение характера протекания действий и обозначаются их временные контуры, так и к сфере темпоральности, поскольку речь идет о выражении границ действия во времени, однако данная категория не совпадает по своему значению ни с аспек-туальностью, ни с темпоральностью.
Действия, выражаемые с помощью языковых средств, если они четко локализованы во времени, производятся конкретными субъектами. Если же субъект действий изображен как неконкретный, семантически расплывчатый, то следствием этого нередко является и расплывчатость временных границ действий.
Функционирование категории временной локализованности/нелокализо-ванности действий во многом определяется более широкой по своему значению категорией - категорией определенности/неопределенности, которая связана как с действием, так и с субстанцией, и, безусловно, соотносится со значениями глагольных основ.
Словопроизводство как морфологический способ словообразования мало чем отличается от словосложения как синтаксического способа словообразования, поскольку с точки зрения функции морфологические признаки сливаются с признаками синтаксическими, а это дает основания полагать, что и анализ значения слова существенно отличаться от анализа значения предложения не может.
То, что значение предложения - идеальное или мыслительное содержание (МС) предложения как единицы речи - может быть проанализировано со стороны языка, не вызывает сомнения: всегда есть возможность проследить, как меняется МС предложения при включении в его структуру или исключении из нее того или иного слова, либо при изменении формальных значений отдельных слов (Юрченко 1997).
Раскладывать на составляющие можно, разумеется, лишь то, что до этого было сложено из них. Иными словами, обратной стороной формальнологического анализа как разложения целого на отдельные элементы является формально-логический синтез как сложение целого из отдельных элементов.
Отсюда следует, что способность к анализу МС предложения развивается у каждого из носителей данного конкретного языка параллельно со способностью синтезировать его из МС отдельных слов, т.е. анализировать не в состоянии лишь тот, кто не научился еще синтезировать и наоборот. Со стороны языка можно анализировать не только МС предложения, но и МС каждого отдельного слова, поскольку в индоевропейских языках на отдельные элементы распадаются не только предложения, но и отдельные слова.
Возможности формально-логического анализа МС слова, однако, сильно ограничены. Если МС отдельных слов в принципе не отличаются от МС предложения (они, как и МС предложения, одинаково соотносятся с какими-то экстралингвистическими фактами), то МС морфемы с чем-либо определенным в объективной реальности не соотносится и в этом смысле прямо противоположно МС слова. Это значит, что МС слова не является простой суммой МС составляющих его морфем, и распределиться между отдельными морфемами оно могло бы, лишь перейдя в собственную противоположность, т.е. лишь исчезнув (до тех пор, пока оно остается тем, что оно есть, оно неделимо). Оснований для того, чтобы различать в МС слова отдельные стороны и оттенки, необходимые для разложения его на отдельные компоненты, очевидно, не имеется. Однозначно соотнести указанные стороны и оттенки МС с тем или другим из элементов, на которые слово распадается со стороны системы, не представляется возможным, так как мы не в состоянии определить ни одного из них, взятого в отдельности. Например, без труда выявляются значения (лексические и грамматические) таких слов, как „пола" или „поле", но мы не можем сразу однозначно определить, что означает основа „полили флексия „-а; -е" каждого из них, взятые в отдельности (Coseriu 1958). Можно проследить возникновение того или иного общего для определенного класса слов значения и определить его внутреннюю и внешнюю структуру, исходя из его необходимых связей с другими такими же общими (категориальными) значениями.
Границы текстовых реализаций во времени и в пространстве
В ходе исследования философии языка может рассматриваться процесс отражения любого явления действительности в его всесторонних связях и взаимоотношениях с другими явлениями. Поэтому рассмотрение связей и отношений в значениях временных форм языка проводится с двух позиций - в языке и в речи, точнее в тексте, являющемся продуктом высказывания, в котором легче проследить зависимость значений от элементов контекста, от видов и форм речи, используемых в различных функциональных стилях и жанрах.
Поскольку коммуникативные функции семиотики определены и обусловлены внутриязыково, через значение элементов системы и через разнообразные структурные отношения между ними (strukturelle Bedingtheit [структурная обусловленность]) (Schmidt 1966, 149), то предшествование парадигматического анализа синтагматическому - шаг, методологически оправданный. Такая последовательность в анализе значений временных форм позволяет более четко установить различия в их категориальных и синтагматических значениях, а также выявить корреляции значений временных форм, формально выраженных и не выраженных в языке, и, что особенно важно, рассмотреть функции момента речи как критерия разграничения значений временных форм.
Категориальные, парадигматические, значения устанавливаются, как известно, в системе языка, а синтагматические - в речи. Синтагматика изучает язык линейно. Если исходить только из синтагматического аспекта изучения языка, объекты фонологии, морфологии, синтаксиса можно было бы рассматривать как различные единицы одной и той же дисциплины. Текст развертывается в процессе актуального времени. Можно, однако, изучать его единицы, в том числе предложение, вырвав их из живой связи, и рассматривать эти единицы вне того актуального времени, в котором они следовали друг за другом. Такое изучение является парадигматическим, и оно, безусловно, оправданно. Несмотря на аксиоматическую ясность данного постулата, до недавнего времени категориальные значения не получали в грамматических исследованиях строгого разграничения и противопоставления их синтагматическим, а контексту приписывалась иногда чуть ли не главная роль в выражении глагольной формой того или иного темпорального значения. Так, например, В. Флемиг при определении значений временных форм немецкого языка исходит только из контекста. Указывая на полифункциональность каждой формы, он выводит их основные значения не из системы оппозиций временных форм, а из контекста, который оказывается в данном случае решающим фактором: поскольку презенс способен обозначать действия в прошедшем, настоящем и будущем, то основное значение презенса - временная универсальность (Universaltempus, allgemeine Zeit [универсальное, всеобщее время]). Но вследствие своей основной функции презенс может обозначать действие и в настоящем времени (allgemein und daher auch gegenwartig giiltig [всеобщий и потому используемый также в настоящем]) (Flamig 1964, 2).
Преувеличение роли контекста при выражении временных значений финитной формой глагола, а также роли внутритекстовых лингвистических и экстралингвистических факторов может привести к отрицанию системы временных значений у глагольных временных форм языка.
У некоторых исследователей подход к выражению временных значений носит ономасиологический характер, т.е. они идут от значения к форме. Так, Л. Вейсгербер перечисляет множество форм и конструкций, призванных параллельно выражать те или иные темпоральные значения, и приходит к выводу о том, что невозможно приписать какой-либо форме какое-либо определенное содержание (Weisgerber 1971, 326).
Семантико-функциональный подход к изучению грамматической категории времени в немецком языке не обнаруживает единства взглядов на взаимосвязь природы и количества времен, отражающих временные рамки природных событий и явлений. Так, в работе А. Штойбе указывается девять, а не шесть времен. Среди них мы находим актуальное настоящее, актуальное прошедшее, актуальное будущее, результативное настоящее, результативное прошедшее, отдаленное прошедшее, результативное будущее и два генерализирующих времени - простое и результативное. С точки зрения формального выражения указанных семантических сущностей оказывается, что немецкий презенс несет семантическую нагрузку актуального настоящего, генерализирующего времени и будущего времени (наряду с футурумом I). Перфект, по мнению А. Штойбе, выражает семантику прошедшего (наряду с претеритом), результативного настоящего и результативного генерализирующего. При таком противопоставлении, с одной стороны, определяется семантическая структура, с другой - подчеркиваются соответствующие каждой семантической структуре реализации. Поэтому возникает необходимость указывать иногда не на одну, а на несколько реализаций. Для результативного будущего, например, указываются такие формы реализации, как футурум II, перфект и претерит (Steube 1980, 21-22).
Соотношение актуальность/неактуальность репрезентативности настоящего
Момент речи или момент настоящего - понятие чрезвычайно важное для грамматической категории времени и прежде всего для определения функций временных форм в направленном регистре. Границы момента речи, как известно, подвижны и неопределенны: Ср.: Сейчас, когда я разговариваю с Вами... (в данный момент) Сейчас, когда я работаю над созданием нового проекта... (в течение какого-то длительного времени) В английском языке для выражения длительного времени в настоящем существует даже специальная временная форма - Present Continuous: I am speaking with my friend. [Я разговариваю (сейчас, в данный момент) с моим другом.] Длительность момента настоящего определяется не грамматически, а экстралингвистически, т.е. через осознание говорящим и слушающим реальной ситуации общения. Изучение свойств презенса ученые связывают с понятием момента речи, который включается в протяженность или в период какого-либо действия (Адмони 1988, Жеребков 1970, Москальская 1981, Шендельс 1970). Момент настоящего (момент речи) можно обозначить формально-грамматически, например, с помощью наречия „gerade" [как раз сейчас, вот] или предложно-падежной конструкцией „in diesem Augenblick" [в этот момент]: Und doch habJ ich dem Frieden nie getraut und traue ihm auch in diesem Augenblick nocb.mchX... (Th. Fontane) [И все-таки я никогда не верил в мир и в данный момент тоже в него еще не верю...] - А вот и отец идет! - обрадовался Андрей Андреевич и замахал шляпой (А.П. Чехов). Формы настоящего времени немецкого и русского языков, в отличие, например, от английского, не в состоянии обозначить действие, актуальное моменту речи. Эта функция выполняется лексическими элементами контекста, которые являются индикаторами, актуализаторами действия в настоящем.
Если обозначить на временной оси отрезком АВ зону настоящего, то момент речи (момент настоящего) выступает в данном случае в функции демаркационной, в функции временного дифференциатора.
Поскольку по воле говорящего отрезок АВ может то увеличиваться, то уменьшаться практически до точки (очень редко), когда выражаются действия мгновенные, типа „aufblicken" [взглянуть], „aufschreien" [вскрикнуть], то можно говорить о подвижности и неопределенности границ настоящего. Схематически такие сегменты настоящего определялись ранее во 2-й главе (см. с. 188, 190), где отмечалось, что реальный момент настоящего практически не является моментом, это всегда некая протяженность действия во времени. Момент речи выделяет настоящее, отграничивает его от сферы прошедшего и будущего, но не определяет точно его границ, это уже функция контекста, его фигур и средств. Ср.: Ich arbeite gerade an diesem Thema. [Я как раз сейчас работаю над этой темой.] Ich arbeite schon lange an diesem Thema. [Я уже давно работаю над этой темой.] Действие, соотнесенное с моментом настоящего, может также не иметь каких-либо границ, оно может охватывать всю временную ось, т.е. характеризоваться временной недифференцированностью, например, „земля трудом кормится", „счастливые часов не наблюдают". При выражении такого недифференцированного во времени действия момент речи включен в его протяженность (подтверждением этому может служить лексико-подстановочный тест на сочетаемость высказывания с лексическим индикатором „и в настоящий момент": земля и в настоящий момент трудом кормится). При выражении временной недифференцированности говорящий как бы отказывается сегментировать временную ось, он не намерен выделять сферу настоящего и противопоставлять ее другим временным сферам - прошедшему и будущему. Корреляция временная дифференцированность/временная недифференциро 255 ванность, выявляемая относительно момента речи, является смысловой и не имеет формального выражения: Ср.: Anna schreibt schon (tiberhaupt). [Анна прекрасно пишет (вообще, всегда).] Anna schreibt schon (in diesem Augenblick, z.B. sie macht ihre Hausaufgabe). [Анна прекрасно пишет (в этот момент, например, она выполняет домашнее задание).] Обычно в традиционных грамматиках указывалось на то, что действие в настоящем является синхронным, одновременным, актуальным моменту речи. Представляется, что значение актуальности глагольного действия требует более точной аргументации, чем просто указание на одновременность действия моменту речи.
Координационно-временные характеристики видов речи
В лингвистической науке понятие „речь" всегда рассматривается в двух ипостасях: речь как конкретное говорение, протекающее во времени и облеченное в звуковую или письменную форму (речевая деятельность), и речь как результат процесса говорения (речевые произведения, фиксируемые памятью или письмом). В литературоведении понятие „речь" обозначает конкретные высказы вания литературных героев (индивидуальные и допускающие случайные характеристики, ценность которых в возможном будущем обогащении языковой системы), в то время, как их мысли, чувства, ассоциации входят в понятие „рефлексии". И речь, и рефлексии, сосуществуя в художественном произведении параллельно, соединяясь воедино, позволяют выделить определенные виды речи, каждый из которых имеет свои характерные особенности и особым образом преломляется в рамках сложного переплетения речи и " рефлексий. Обычно выделяют следующие виды речи: прямая речь, авторская речь, косвенная речь, несобственно-прямая речь, внутренняя речь. Прямая и авторская речь обычно рассматриваются как примарные виды речи, а косвенная и несобственно-прямая речь исторически следовали в своем развитии за первыми двумя видами речи, это так называемые секун-дарные виды речи (Heinermann 1931, 9-18). fc Основой непосредственного языкового общения людей является в пер вую очередь устная диалогическая речь. Из сферы устного общения диалогическая речь переходит в письменную речь, поскольку может быть зафиксирована, причем фиксация эта иногда становится „стилизованной" (например, в авторском повествовании при передаче речи персонажей, в исторических и социальных драмах) или отредактированной с целью приближения устного высказывания к языковым нормам, стилю документа - в публицистике, научно-популярном, научно-техническом, официально-деловом стиле и т.д., в бе 385 седах, дискуссиях, диспутах, устных распоряжениях, в ходе делового общения или переписки - словом, в письменно-фиксированной диалогической речи, которая обычно имеет преобразованный в соответствии с нормами языка вид. Под диалогической речью понимается в данном случае прямое высказы вание, высказывание от 1-го лица обоих коммуникантов, оно в первую оче редь связано с определенным видом языковой коммуникации - устным. Забы вая об этом факторе, недооценивая его, исследователи приходят к отрицанию направленного регистра в ряде функциональных стилей. Так, Э.П. Шубин вы деляет в ненаправленном регистре субрегистры: событийно-информационный, познавательный, информационный, эстетический (Шубин 1972, 28-29). Однако в направленном регистре можно выделить такие же субрегистры, если использовать в качестве критерия тот же принцип коммуникативного назначения. Фиксация прямого высказывания имеет различные виды, что зависит от способов его передачи. Чужая речь может быть передана в виде прямой, косвенной, несобственно-прямой речи, в виде внутреннего монолога (внут-ренняя речь), в виде тематической речи, когда указывается только на тему высказывания и т.п. Так, в следующем примере после глагола говорения „erzahlen" введена косвенная речь, которая передает более или менее полно содержание высказывания другого лица: Franz erzahlte uns, dafi in der ganzen Familie eine krankhafte Spannung geherrscht habe... (H. Boll) [Франц рассказывал нам, что во всей семье царила болезненная на % пряженность...] В тематической речи после глаголов „erzahlen", „sprechen" и т.п. передается только предмет или тема чужого высказывания: ...dort erzahlte mir der fremde, junge Mensch die Geschichte seines tragischen Abenteuers (St. Zweig). [...там этот чужой молодой человек рассказал мне историю своего трагического приключения.] AuBerdem sprachen sie, soviel ich verstanden habe, von einem Rezeptfur Kartoffelpuffer... (Th. Mann) [И еще они говорили, насколько я понял, о рецепте картофельных пончиков...] Тематическая речь может иметь более распространенную форму - в виде придаточных предложений, инфинитивных групп и т.д.: Mein Groflvater hat mir oft erzahlt, wie er nach der Schule dort hinging, um den Kaffeefur vier Familien abzuholen.;. (H. Boll) [Мой дедушка часто рассказывал мне, как он после школы шел туда, чтобы принести кофе для четырех семей...] С точки зрения грамматического оформления тематической речи, например, употребления временных форм, она ничем не отличается от авторской и косвенной, поэтому этот вид речи не выделяется в настоящем исследовании для особого рассмотрения. Другие виды речи взаимодействуют подчас весьма многообразно. В авторское повествование может быть включено другое повествование, например, рассказ-воспоминание персонажа, и это, естественно, рассказ от 1-го лица. Так, в новелле С. Цвейга ,Дмок" („Amoklaufer") вообще все повествование ведется от 1-го лица с использованием претеритальных временных форм: Die Stimme im Dunkeln hielt inne... Dann plotzlich begann die Stimme wieder, aber jetzt gleichsam gespannter, leidenschaftlicher (St. Zweig). [Голос в темноте умолк... Потом вдруг он опять зазвучал, но теперь одновременно более напряженно, страстно.]
