Содержание к диссертации
Введение
Глава первая Место риторики в пространстве гуманитарного знания 24
1.1 "Кризис риторики" 29
1.2. Предмет риторики 49
1.2.1. Риторика и лингвистика 64
1.2.2. Риторика и коммуникация 74
1.2.3. Концептуальные ограничения базовых категорий 86
Выводы 89
Глава вторая Когнитивно-коммуникативные аспекты риторической модели 94
2.1. Коммуникативный акт 102
2.2.Коммуникативная ситуация 107
2.3.Субъект коммуникации 115
2.4.Конвенции общения 125
2.5.Эффективность взаимодействия 135
Выводы 148
Глава третья Когнитивно-мировоззренческие основания риторической модели 156
3.1. Понятие этической системы 164
3.1.1. Утилитаризм 169
3.1.2. Независимая этика 172
3.1.3. Христианская этика 177
3.2.Риторическая модель 185
3.2.1. Антропоцентризм и автономная этика 199
3.2.2. Теоцентризм и христианская этика 213
Выводы 226
3АКЛЮЧЕНИЕ 234
.ЛИТЕРАТУРА 247
Введение к работе
Данная диссертация посвящена критическому анализу большого ряда классических и новейших концепций риторики и конструированию автором своей риторической модели.
Решая эту задачу, одновременно приходится затрагивать проблему риторики в совокупности современных коммуникативных наук (того, что немецкоязычными авторами удачно именуется Kommunikationswissen-schaft «наука о коммуникации») и ее отношения к языкознанию. В античную эпоху и в раннем Средневековье риторика соседствовала на равных правах с грамматикой и диалектикой, причем грамматика того времени фактически выступала аналогом современного языкознания. Но во второй половине двадцатого века происходит стремительная прагматизация лингвистики, связанная со стремлением ученых рассматривать язык в разнообразии форм его функционирования. В настоящее время языкознание по сути дела превращается в интегральную науку о коммуникации вообще. А это побуждает к тому, чтобы риторику как одну из коммуникативных наук включить в число языковедческих дисциплин коммуникативно-функционального, прагматического цикла.
"Риторика — общий термин, охватывающий теорию и практику способности человека к говорению во всех общественных и частных ситуациях независимо от того, осуществляется ли она в устной или письменной форме, или с помощью технических средств (радио, кино, телевидение и т. д.). Как научная дисциплина, риторика занимается анализом языкового и аналогичного языковому (например, жестовое) общения, которое ориентировано на воздействие и убеждение адресата (персуасивное общение). Риторика — теоретическая дисциплина, базирующаяся на эмпирическом наблюдении риторических речевых актов, которое через использование исторических реконструкций и выдвижение гипотез ведёт к построению сис-
темы риторических правил (общая риторика). Риторика в качестве практической социальной технологии (прикладная риторика) занимается образовательными вопросами, тренировкой и совершенствованием риторического речепроизводства и речеповедения (движение тела, поза и др.), пользуясь исторически сложившейся системой правил, предписаний и традиций, развиваемых Общей риторикой" (Г. Удинг).
Риторическая система в своих основных чертах сложилась уже в античности (Аристотель, Цицерон, Квинтилиан) и в той же самой форме составляет предпосылки современной общей и прикладной риторики. Теоретический фундамент строится на антропологическом подходе к речевой способности, которая рассматривается как естественная способность человека (natura), совершенствуемая посредством обучения (ars, doctrina) и опытом/ упражнением (exercitatio). Обучение риторике складывается из усвоения риторического знания (doctrina), подражания готовым образцам (imitatio) с целью их превзойти (aemulatio), практического воплощения (declamatio).
Первый этап — "изобретение" темы, отнесения ее к одному из трех классических родов (судебная, политическая, торжественная речь), отыскание подходящих для обсуждаемого предмета доводов/ аргументов (in-ventio). Специально для первого этапа риторика разработала систему "поисковых" категорий (топика), позволяющую ориентироваться в возможных аргументах относительно подходящих к случаю лиц и проблем.
Второй этап (dispositio) располагает (расположение) в соответствии с известными образцами текстовый материал, руководствуясь принципами пригодности для исследуемого предмета, способности воздействия на слушателя/ читателя и принципом четырехчастной структуры речи:
вступление (exordium);
изложение существа дела (narratio);
приведение доказательств (argumentatio);
заключение (conclusio, peroratio).
Третий этап ("выражение") охватывает языковую (стилистическую) сторону производства речи согласно теории словесного выражения (elocutio), представляющей собой самую тщательно разработанную часть риторики. Теория словесного выражения рассматривает тропы и фигуры, употребление слов и строение предложения в том объёме, в котором они служат не просто грамматическим целям, но риторическим. К требованиям стиля относятся языковая правильность, ясность, уместность при условии соответствия содержания речи её цели/целям, а также украшенность речи и отсутствие лишнего. Для соответствия указанным требованиям риторика разработала сложные учения о стилях, из которых устоялось восходящее, как принято считать, к Теофрасту учение о трёх стилях. Оно различает низкий (простой, скромный, неукрашенный, обычный и др.) стиль, используемый для наставлений и повседневного общения; средний (умеренный, взвешенный) стиль, используемый для завоевания слушателя, сдержанно относящийся к украшению речи и призванный устанавливать отношение симпатии между говорящим/ оратором и слушающим/ публикой; высокий (приподнятый, патетический) стиль, использующий все риторические приёмы и возможности и стремящийся "покорить" слушающего. Высокий стиль ориентируется на такое воздействие, при котором происходит принятие решения, перемена точки зрения.
Четвёртый этап ("запоминание") связан с введением текста в память (memoria) — для этого предназначаются специальные мнемотехнические правила и приёмы визуальной фиксации.
Пятый этап ("произнесение") завершает работу над речью непосредственным произнесением (pronuntiatio) с использованием мимики, жестов и даже действий (actio). В соответствии с риторической практикой использования мимики, жестов, действий в новейшее время сложилась "риторика презентации", главной задачей которой является целенаправленное предъявление (презентация) вещи/ситуации, как это имеет место в современных декорациях, дизайне, практике коммивояжёров. Здесь же лежат корни раз-
личных теорий сценического и театрального искусства, как древнейших, так и "моднейших".
Временем возникновения риторики считается V век до Р.Х., а родина её — Греция, точнее, Сиракузы и Афины, где после изгнания тиранов появилась возможность выносить вопросы экономического, политического и правового содержания на общественное обсуждение. Первый расцвет риторика пережила в связи с софистикой (Протагор, Горгий), когда речь человека была осознана как универсальное орудие жизнедеятельности. В лице Платона у риторики появился мощный противник, критиковавший её как "лжеискусство", "лицемерие", ничего не дающее для познания истины. Реабилитация риторики состоялась благодаря ученику Платона Аристотелю, чья книга "Риторика" оказала самое значительное влияние на всю последующую судьбу риторики вплоть до дней сегодняшних. Аристотель рассматривал риторику как равноправную противоположность философской диалектике. Усилиями римских ораторов и теоретиков риторика окончательно и прочно заняла место рядом с философией в европейской системе образования.
Хронологически первое сохранившееся сочинение на латинском языке — "Риторика для Геренния" — ограничивается сведениями об этапах подготовки речи и о важнейших родах речей. Три трактата об ораторском искусстве М.Т. Цицерона ("Об ораторе", "Оратор", "Брут") представляют собой стройную риторическую систему, базирующуюся на воспитании, политике, праве, теории общественного устройства и этике. Цицероновский "идеальный оратор" (orator perfectus) совмещает ораторское мастерство со всесторонним образованием и моральной ответственностью. Этот же идеал оказался в центре риторики Квинтилиана, автора объёмного учебника "Образование оратора", назвавшего риторику "царицей искусств" (regina artis).
После продолжительного промедления христианское средневековье приняло риторику, в чём важную роль сыграло сочинение Августина "О
христианстве". Опыт риторики был использован для толкования Библии и чтения проповедей, а сама риторика обогатилась наряду с традиционным новым родом речей — гомилетикой. В школах велось преподавание "семи свободных искусств", а риторика вместе с грамматикой и диалектикой составляли основу всего образования.
Эпоха Возрождения и гуманизм стали новыми "взлётами" риторики, а Просвещение ХУШ столетия охарактеризовалось национализацией лати-ноязычной риторики в европейских странах, — на свет появились многочисленные учебные издания на европейских языках. Одна из последних вершин популярности риторики с политическим акцентом гфиходится на период французской революции. Закат риторики как научной дисциплины начинается в 30-е годы XIX века.
Нынешнее столетие, начиная со второй половины, ощутило потребность в риторике, главным образом в связи с развитием "общества потребления", в условиях которого материальные носители информации не просто адресуются потребителю, но "завоёвывают" его в конкурентной борьбе. Успех же в борьбе за потребителя часто связывается с умелым манипулированием умонастроением "жертвы".
Исследуя состояние современных европейских риторических исследований, Герт Удинг называет пять основных направлений развития риторики на исходе XX века:
литературоведческое направление: адаптация традиционной топики: риторический анализ текста; учение о тропах и фигурах;
аргументативное направление: оживление и развитие идей классической теории аргументации в юриспруденции, философии, классической герменевтике;
психологическое направление: риторика средств массовой информации; реклама;
педагогическое направление: концепция риторики как основы образовательной системы; деятельностная теория общения;
5. популярное направление: использование примитивных технических приёмов риторики в практике подготовки к общению в стереотипных ситуациях "продавец — покупатель", "руководитель — подчинённый" и т.п.
С учётом самой длительной традиции классической риторики и богатейшего спектра современных интересов следует констатировать, что риторика располагает огромным эмпирическим материалом и остро нуждается в его теоретическом осмыслении — говорить сегодня о наличии у риторики общей теории нельзя. Длительный период забвения риторики привёл к естественному разрыву между её теоретической платформой и стремительно развивавшимися смежными дисциплинами. Этот разрыв требует заново осознать место риторики в кругу современных смежных отраслей гуманитарного знания.
Данное диссертационное исследование более всего соответствует педагогическому направлению развития риторики в приведённой классификации, хотя только им оно не ограничивается, поскольку рассматривает риторическую систему в целом. Риторическая система представляет собой целостное учение, чётко определяющее свой предмет и формулирующее цели, а также указывающее совокупность способов и приёмов достижения цели. Риторическая система сложилась в античности и позднее существенно не изменялась. Более или менее индивидуализированное воплощение риторической системы представляет собой риторическую программу; риторическая программа соотносили с риторической системой как частное и общее; риторическая программа реализуется как однократное действие и как комплекс таких действий (ср. понятие дискурса). Элемент риторической программы, акцентирующий определённую целевую установку и способный модифицировать саму риторическую программу, является риторической стратегией. Наконец, в работе вводится понятие риторической модели — теоретической конструкции, описывающей функционирование механизма решения риторической задачи, вытекающей из определе-
ния предмета риторики. Риторическая модель в определённой степени является аналогом понятия риторической программы, поскольку реализует конкретную исследовательскую концепцию. Однако в отличие от риторической программы, риторическая модель ориентирована на свойства инварианта, имея в виду, прежде всего, способность быть воспроизводимой. Кроме того, риторическая программа находится в прямой зависимости от риторической системы, опирающейся на традицию и не вполне ясной в отношении открытости своих границ для смежных научных отраслей, в то время как риторическая модель может быть свободной от такого рода обязательств. В целом риторическая модель пригодна как объяснительная конструкция для анализа состоявшихся актов, а также как регулятивный механизм для происходящих и предстоящих событий. Тем самым, понятие риторической модели позволяет привлечь в исследование весь необходимый арсенал средств без возможной конфронтации с традиционно понимаемой риторической системой.
Современное состояние риторических исследований характеризуется рядом особенностей. Во-первых, количество таких исследований в последние десятилетия чрезвычайно велико. С одной стороны, в них (особенно это касается учебных изданий) явно просматривается тенденция к сохранению традиционности риторической системы, что самым ожидаемым образом ставит вопрос о взаимоотношениях с изменившимся научным окружением, т.е. о необходимой адаптации риторической системы к потребностям времени. С другой стороны, бесспорный факт забвения риторики вовсе не означает, что её круг проблем исчез вместе с дисциплиной, — напротив, у риторики оказался большой перечень "правопреемников", воспринявших большее или меньшее количество риторических проблем. Более чем за сто лет, теперь уже в границах других научных дисциплин, все эти проблемы получили дальнейшее развитие и не обязательно значатся как проблемы риторические. Возрождая сегодня риторическую систему, как представляется, не следует игнорировать отмеченное обстоятельство, а
необходимо искать кооперативных возможностей везде, где они могут обнаружиться. Такие попытки также предпринимаются, но, к сожалению, они оказываются совершенно зависимыми от того, который из "правопреемников" — лингвистика, психология, социология и пр. — служит исходным пунктом для построения риторической системы. Этим путём риторика дифференцируется на разные подтипы, которые фактически занимают промежуточное положение между двумя дисциплинами. Такое положение затрудняет теоретическое осмысление современного состояния риторики, поскольку оно пока ещё не обнаруживает интегративных устремлений. Разумеется, такая интегративность не подразумевает того, что искомая цель достигается сложением максимального количества данных различных научных отраслей. Скорее, сами основания риторической системы должны быть такими, чтобы на них могли на равных правах размещаться разные отраслевые подходы, однако удовлетворительного решения в настоящее время нет.
Во-вторых, сегодня, как никогда, ощущается потребность в действенных рецептах оптимизации общения, чем именно и занималась в течение многих веков риторика. Прошедшее столетие ознаменовалось настоящим информационным взрывом, так что обрёл реальность не только вопрос потребления информации человеком, но и вопрос "давления" информации на человека: информация уже не только конструктивна для жизнедеятельности, но также и деструктивна, в связи с чем приходится вполне серьёзно говорить об умении распознавать информацию, пользоваться ею, защищаться от деструктивной информации. Общаясь с другими людьми, человек, как это ни парадоксально, уже готов не только созидать, но и не исключает возможного ущерба со стороны своего партнёра — логично ожидать, что и партнёр находится в схожей ситуации. Уже и этого достаточно, чтобы объяснить интенсивные поиски самых разных отраслей науки способов качественно улучшить общение, гарантировать его успешность, повысить его эффективность. Проблемы общения в XX веке в науках гума-
нитарного направления стали доминирующими, а то, что когда-то подлежало компетенции риторики, стало достоянием целого комплекса наук — лингвистики, психологии, социологии, антропологии и др. Особое место в этом ряду занимает семиотика, открывшая возможность оперировать тем общим, что объединяет разные дисциплины, — знаком. Однако даже столь универсальное средство, как знак, не решает названной проблемы, поскольку при любых обстоятельствах остаётся лишь средством, которым пользуется человек, а успех и неуспех общения — конечно, проблема общающихся людей. В связи с этим исследовательский акцент возможно перенести в ту семиотическую сферу, которая концентрируется на взаимоотношениях человека и знака (прагматику, теорию коммуникации), не упуская из вида специфическое задание риторики. Несмотря на "генетическое" родство этих дисциплин и общность их интересов, именно риторический аспект в прагматически ориентированных исследованиях остается неразработанным.
В-третьих, риторическая система, благодаря многовековой дидактической традиции, воспринимается как система средств и правил их применения, способствующих достижению риторических целей. Проблемой была и остается "загадка", как выбрать "правильные" средства. Сегодня уже ясно, что не средства обеспечивают успех и неуспех общения, а стоящие за ними действия (поступки) — так что к выбору средств (знаков) прибавляется выбор иного уровня, где речь идёт о поступке, где, следовательно, речь идёт о моральном выборе. Риторическая система античности своим ядром имела этические категории, риторика Нового времени упоминала о связи с этикой и философией, новейшая риторика остаётся от неё в стороне. Каковы бы ни были причины внеэтичности современной риторики (и они, безусловно, заслуживают внимания), без восстановления указанной связи с этикой и философией проблему решить нельзя. Об этом свидетельствует происходящий научный поворот к "человеческому фактору", об этом же говорит и самый обычный коммуникативный опыт человека: общение
этично, если даже его описание об этом умалчивает. В современных риторических концепциях философские и этические основания не акцентируются.
В-четвёртых, возрождение риторики происходит на фоне значительных событий в России и мире. На рубеже веков россияне лицом к лицу оказались перед неизбежностью осознания самих себя, бытия, ценностей. Россия возрождается духовно, а в этом возрождении есть место каждому человеку, хотя ему почти не под силу ориентироваться в бесконечном многообразии идей, "умеющих" быть столь привлекательными. Человеку трудно в одиночку, а когда он взаимодействует с себе подобным, трудность почти удваивается, общение осложняется. Человеку нужен механизм, помогающий видеть, что происходит в общении, что в нём объяснимо, что в нём может быть принято или отвергнуто, как его улучшать. Этот механизм должен быть пригоден всюду, где пребывает человек, а значит, и там, где он один (если он бывает один), и там, где он не один. В этом смысле риторика имеет уникальный шанс занять пустующую нишу в образовательной практике, но при этом она должна удовлетворять отмеченным требованиям, чего о современном состоянии сказать нельзя.
Названные особенности легли в основу данного диссертационного исследования и определяют его актуальность. Имея явно выраженный междисциплинарный характер, исследование соответствует наметившимся ин-тегративным тенденциям в развитии науки: теоретическая конструкция риторической модели опирается на базовые элементы философии, этики, теории коммуникации и лингвистики, составляющих необходимый минимум для создания модели.
Разрабатываемая в диссертации гипотеза исходит из антропологического представления о реальном человеческом существовании во всей его полноте, о месте и отношении человека к окружающему миру. Известно, что для античности (и это имеет прямое отношение к риторике) было характерно обращение мышления к космосу и природе, и лишь в связи с ни-
ми рассматривался человек. На смену античному миропониманию в Европе, (а также известным путём далеко за её пределами), распространилось христианское миропонимание, в котором человек пребывает в полной онтологической зависимости от своего Творца. В Новое время совершился решительный поворот в сторону трактовки человека как познающего субъекта и человек стал обретать онтологическую автономию. Факт существования верующих, а в силу ряда причин, объективно отражающих происходящие в последнее время процессы, значительно возрастающих количественно, является достаточным и корректным основанием для фиксации двух разных типов мировосприятия: теоцентрического и антропоцентрического. Теоцентризм (в данном случае — христианский) опирается на конкретную доктрину, открывающую возможность получить объяснение основополагающих вопросов человеческого бытия. Руководствуясь христианским вероучением, человек погружается в сферу деятельности, где встаёт проблема морального выбора, — ив этом случае потребности человека обслуживает христианская этика. Коммуникация — один из видов деятельности — оказывается обусловленной указанными мировоззренческими и этическими предпосылками. Таким образом, выстраивается имеющая, безусловно, идеальный характер модель. Очевидно, что мировоззрение и этическая система не утрачивают своего значения вне религии, т.е. принципиально фактор религиозности не затрагивает функционирование модели, которое может быть рассмотрено с учётом фактора религиозности и параллельно за вычетом всего того, что прямо обусловлено религиозной принадлежностью (именно по такому пути шла так называемая независимая этика). Такая модель ещё не является риторической, поскольку для придания ей названного статуса требуется определение предмета риторики и его отношения со всеми указанными составляющими модели. Определение предмета риторики осуществляется через анализ элементов традиционной риторической системы в контексте современной науки, и это позволяет придти к выводу, что в нынешних условиях, при сохранении
функционального диапазона классической риторики, её предметом следует считать эффективизацию воздействия/ взаимодействия, не ограниченную какими-либо конкретными жанрами общения (прежде всего, имеется в виду способная вводить в заблуждение ситуация "оратор — публика", поскольку чрезвычайно распространена ассоциация риторики с "ораторским искусством"). Данное определение естественным образом открывает путь к вовлечению в исследование ставшего особенно популярным в XX веке коммуникативного подхода, объединившего усилия многих научных отраслей и, во многом условно, представленных в данной работе как элементы теории коммуникации. Коммуникативный подход переплетается с когнитивным, непосредственно соприкасающимся с познавательными структурами. Когнитивно-коммуникативные аспекты рассматриваются только под углом зрения риторической задачи — способствовать повышению эффективности воздействия/ взаимодействия.
Тем самым, целью данного диссертационного исследования является построение риторической модели, способной функционировать как фундаментальная теория современной риторики, и объясняющей механизм определения параметра эффективности воздействия/ взаимодействия (общения), а также открывающей пути его оптимизации.
Для достижения поставленной цели решаются следующие задачи: 1. В связи с определением предмета риторики:
периодизация этапов эволюции риторической системы античности и выявление их специфики под углом зрения "кризиса риторики" (Ц. То-доров);
установление способов преодоления кризисных ситуаций в истории развития риторики и функциональное переосмысление места риторики в контексте научного окружения;
анализ перераспределения элементов классической риторической системы в смежных научных отраслях по мере падения популярности риторики;
развитие элементов классической риторической системы в современной лингвистике и её отраслях и выявление причин доминирования лингвистической ориентации в новейшей риторике;
сравнение классической риторической системы и современной теории коммуникации, определение парциального отношения риторики к теории коммуникации;
определение предмета риторики на основе выявленных дифференциальных признаков;
категоризация базовых понятий риторической системы на основе сформулированного определения предмета риторики.
2. В связи с когнитивно-коммуникативными аспектами риторической модели:
определение релевантных для описания риторической модели понятий копштивно-коммуникативного направления научных исследований;
выявление специфически риторического ракурса в интерпретации коммуникативного акта, коммуникативной ситуации, субъекта коммуникации;
описание механизма взаимодействия конвенций общения и риторической программы;
постановка проблемы определения критерия эффективности воздействия/ взаимодействия, фиксация разных возможностей подхода к определению критерия эффективности исходя из перспективы говорящего, слушающего, наблюдающего;
обоснование возможности выбора одной из перспектив и обнаружение связанных с таким выбором сложностей.
3. В связи с мировоззренческими основаниями риторической модели:
идентификация субъекта коммуникации и субъекта морали через фило-
софское понятие личности, обоснование естественной связи коммуни
кативной деятельности с этическими и мировоззренческими предпо
сылками; Л
включение понятия этической системы в описание коммуникативной деятельности и адаптация его применительно к решению риторической задачи, типологизация этических систем (утилитаризм, независимая этика, христианская этика);
исследование механизма выбора этической системы, его обусловленности направленностью отношения человека к миру (мировоззрением, "картиной мира");
конструирование схемы взаимодействия мировоззрения, этической системы и коммуникации, спецификация риторической задачи в отношении отдельных уровней схемы и в целом ("риторическая модель");
анализ функционирования риторической модели в условиях антропо-центрированной коммуникации с опорой на автономную этическую систему;
анализ функционирования риторической модели в условиях теоцентри-рованной коммуникации с опорой на христианскую этическую систему;
анализ проблемы взаимодействия разных типов риторической модели, несимметричности реальной практики общения и знания о нём.
Опираясь на понимание эмпирического и теоретического познания как двух неодинаковых по используемым методам ступеней исследовательской деятельности, автор диссертации своей целью ставит выработку новой теоретической концепции риторики, а не построение эмпирического описания риторических правил и операций для определенного этносоцио-культурного коллектива, не построение нормативной риторики с наборами рекомендаций для конкретных жанров общения. Основным исследовательским методом выступает гипотетико-дедуктивный, предполагающий формулирование необходимого для решения поставленной задачи набора ри-
торических аксиом, или постулатов, которые находились бы в согласии с постулатами коммуникативной науки в целом и функционального языкознания в частности.
Специфика данного исследования, его междисциплинарный характер определяют использование философского метода. Познание мира сущностей и основанных на них фактов не может исчерпываться конкретными констатациями и индукцией. Эпистемологическое соприкосновение с действительностью человеческого общения немыслимо в обход априорного познания, в первую очередь там, где возникают проблемы онтологии личности и этики. Априорное познание связано с интуицией — познанием изнутри (intus legere Ф. Аквинского), проникновением в предмет и раскрытием его сущности (контемплативность) в отличие от рационального "внешнего" изучения структуры — и дедукцией. Погружение в экзистенциальное содержание действительности, подчёркивание непосредственного контакта с объектом, в противоположность абстрагированию и манипулированию понятиями, предполагает феноменологический подход. Наконец, конструирование гипотезы особенно в том отношении, что она основывается и на эмпирических наблюдениях (понятно, что эмпирическое и индуктивное познание неприемлемы для исследования вопроса о существовании Бога), но имеет выраженную спекулятивную природу.
На защиту выносятся следующие теоретические положения:
Происходящий в настоящее время процесс возрождения риторики ставит вопрос о теоретическом осмыслении её современного состояния. Дальнейшее развитие риторики как научной дисциплины с опорой на её предшествующую теоретическую основу ("общую риторику") не является перспективным, поскольку причиной забвения риторики стала окончательная утрата ею своего предмета, каким он представал в классической (античной) риторической системе. Забвение риторики вызвало перераспределение элементов риторической системы между другими
научными дисциплинами. Обновление риторики не должно игнорировать современный научный контекст, а его успех целиком зависит от того, сумеет ли риторика занять в этом контексте собственную нишу на условиях очевидной актуальности, конструктивности и кооперативно-сти. Основная причина современного интереса к риторике объясняется общим для многих научных дисциплин поиском путей оптимизации общения (коммуникации). Любые аспекты коммуникации, как и их совокупность, входят в компетенцию теории коммуникации. Риторика, на правах парциального отношения к теории коммуникации специально исследует феномен эффективности общения/ взаимодействия только при условии, что общение испытывает дефицит эффективности, и опирается на весь арсенал возможностей оптимизации общения с учётом принципов их выбора. Риторика ориентируется на естественное человеческое общение, не ограничивается его определёнными жанрами, но учитывает их специфику.
Механизм оптимизации общения связан с достижением собственной коммуникативной цели при тенденции к сокращению затрат и способствованием достижению цели партнёром по коммуникации, способностью критически обрабатывать информацию с целью сохранения собственной идентичности, способностью защищать себя от деструктивной информации.
Понятие эффективности воздействия/ взаимодействия — центральное для риторики — определяется степенью достижения результата общения относительно коммуникативного намерения. Соответственно, критерий эффективности открывает перспективу интерпретации со стороны говорящего, слушающего и наблюдателя, причём оценка эффективности может не совпадать: во-первых, она может опираться на индивидуальную иерархию ценностей в условиях онтологической автономии личности и, во-вторых, на иерархию ценностей в условиях онтологиче-
ской зависимости личности. Тем самым, критерий эффективности воздействия/ взаимодействия не удаётся фиксировать вне этических и мировоззренческих оснований. Понятие риторической модели основывается на симультанности реализации функций, характеризующих субъекта коммуникации, субъекта морали и философского субъекта. Субъект коммуникации одновременно является субъектом морали, нравственные принципы человека обязательно реализуются в его деятельности, в том числе -коммуникативной. Этические представления обусловлены представлениями мировоззренческими, из которых принципиально важны антропологические воззрения, охватывающие реальное человеческое существование и определяющие место человека в мире и его отношение к миру.
Личностно ориентированная риторическая программа начинается с
рефлексии над коммуникативной деятельностью. Анализ развития ком
муникации вызывает необходимость обращения к этическим и мировоз
зренческим предпосылкам и ведёт к критическому осмыслению самого
себя, своего места в мире. Внутренняя логика связи мировоззрения,
этики и коммуникации в проекции на конкретную личность открывает
индивидуальный путь совершенствования личности и, в частности, её
коммуникативной деятельности.
Риторическая модель, имея идеальный характер, реализуется разными
вариантами. С привлечением параметра религиозности человека выде
лено теоцентрическое общение, немаркированность данным парамет
ром определяет антропоцентрическое общение, основанием которого
выступает автономная этическая система. Индивидуальная этика бази
руется на личностно структурированной иерархии ценностей, "скры
той" от партнёра по коммуникации и потенциально конфликтной для
взаимодействия в силу несовпадения ранжирования ценностей. Опти
мизация антропоцентрированного общения требует, по крайней мере,
когнитивного выхода за пределы своей (для субъекта) системы. Теоцентрическое (христоцентрическое) общение выстраивается на христианской этической системе, согласованной с христианским вероучением. Акт коммуникации имеет здесь синергетическую природу, — кроме связи между коммуникантами в нём реализуется связь человека с Богом. Организующим принципом взаимодействия является принцип любви. Оптимизация теоцентрированного общения связана с совершенствованием личности и его конечной целью — теосисом. Теоцентрическое общение не является дискриминационным, поскольку не требует от партнёра по коммуникации обязательной религиозности.
Научная новизна исследования заключается в следующем:
Введение понятия риторической модели в научный оборот обеспечивает риторику как научную дисциплину теоретической основой, соответствующей потребностям времени и современному состоянию научного знания. Предлагаемая теоретическая основа является интегральной (междисциплинарной) по характеру и открытой для конструктивного вклада со стороны неназванных научных отраслей. Принципиальное значение в построении данной модели имеет не обычное членение объекта на составляющие компоненты и изучение их свойств и характеристик, а направленность на экзистенциальную реальность, в которой фиксируется полнота и единство коммуникан-та=личности=человека. При таком подходе действительно теряет значение количество дисциплин, "достаточных" для удовлетворительного представления феномена.
Риторика рассматривается как раздел теории коммуникации, специальным предметом которого является эффективизация воздействия/взаимодействия, а критерий эффективности общения составляет ядро системы. Критерий эффективности имеет аксиологическую природу и внедряется, в том числе, в этическую сферу, где решаются про-
блемы морального выбора, блага, соотношения цели и средств, а шире — в сферу онтологии личности, где обосновываются предпосылки выбора этической системы. Для теории коммуникации риторика — факультативный раздел, легитимность которого обеспечивается исключительно дефицитом эффективности в общении.
Оптимизация общения понимается как программа совершенствования личности; задача риторической модели при этом состоит в том, чтобы не навязывать коммуниканту какого-нибудь "гарантированно" приводящего к успеху способа и средства воздействия, а помочь ему оказаться в таких условиях, в которых становится видимым то, что проецируется на его коммуникативную деятельность, и в которых он оказывается перед осознанным выбором и берёт на себя ответственность за происходящее в соответствии с тем, как он видит себя и мир. В этом случае в общении есть место поступку и ответственности за поступок, которая теперь уже не производна от средств взаимодействия, но определена субъектно.
Выделенные на основе понятия риторической модели варианты её реализации (обозначенные как антропоцентрическое и теоцен-трическое общение) позволяют выявить значимую специфику коммуникативной деятельности разных людей, знание которой конструктивно для организации взаимодействия в том отношении, что способно служить правдоподобным обоснованием "коммуникативной толерантности" — она, в свою очередь, безусловно, способствует повышению эффективности общения. Несмотря на идеальный характер самой модели и её вариантов, они отражают реальность коммуникативной практики, поскольку каждый из коммуникантов-партнеров, в конечном счете, ориентируется на один из названных типов.
Теоретическая и практическая значимость исследования.
Разрабатываемое в исследовании понятие риторической модели может рассматриваться как основа современной теории риторики, необходимость которой несомненно актуальна: отсутствие современной общей теории риторики, не связанность риторических построений с этикой — в особенности, заметно тормозят развитие этой научной дисциплины, вызывают интенсивную дифференциацию её на конкурирующие направления — в таких условиях разработка общей теории затрудняется, а потребность в ней очевидно возрастает. В связи с решением поставленных задач потребовалось определение предмета риторики в контексте современного состояния науки и осознание места риторики среди смежных научных дисциплин, обозначение круга проблем, где интересы их соприкасаются, — всё это открывает возможности кооперативного подхода к феномену человеческого общения. В качестве специального раздела теории коммуникации риторика исследует эффективизацию общения, а критерий эффективности воздействия/ взаимодействия, аксиологический по природе, не может быть разработан вне этических категорий. В свою очередь, разные этические системы по-разному проецируются на критерий эффективности, — по этой причине встаёт вопрос о выборе этической системы, а поиск ответа на него неминуемо перемещает в сферу онтологии личности. Понятие риторической модели содержит в себе достаточные основания для построения риторической системы, которая в основных чертах может сохранить валидность традиционной риторической системы (хотя легко прогнозировать, что огромный в отношении деталей аппарат традиционной риторики должен подвергнуться существенной редукции).
Риторическая модель обладает выраженной дидактической ориентацией, и на её основе могут разрабатываться образовательные концепции гуманитарного профиля, тем более что именно в этом направлении ощущается самая настоятельная потребность. Риторика, активно внедряемая в систему воспитания и образования, могла бы таким путём занять в ней
достойное место.
Полученные в исследовании результаты могут использоваться в практике вузовской подготовки специалистов разных отраслей, составляя основу курса теории риторики и теории коммуникации.
"Кризис риторики"
Для осознания места риторики среди других наук в настоящее время понятие "кризиса риторики" (здесь имеется в виду термин Ц. Тодорова) имеет особое значение. Риторика, будучи одной из древнейших наук, с момента своего зарождения бок о бок шла с философией, то предельно сближаясь с ней, то отдаляясь на почтенное расстояние. Однако история риторики имеет бросающееся в глаза отличие от судьбы философии: в философии всегда на фоне существующих, известных идей рождались новые, и если даже возникали между идеями непреодолимые противостояния, то всё-таки целостность философии от этого не разрушалась — она позволяла разместиться в себе и тем, и другим. Риторика неоднократно оказывалась в ситуациях, подобных только что упомянутым, но, не в пример философии, решения не находила и исчезала на долгие-долгие годы. Проходили годы, превращавшиеся порою в века, и риторика возрождалась вновь. Разумеется, между тем менялось не только сообщество потенциальных риторов, т.е. людей, но изменялась и риторика тоже. После периода забвения риторика адаптировалась к изменившимся условиям и, поскольку она теперь неизбежно отличалась от риторики предшествующих периодов, так же неизбежно возникала потребность утвердить себя в новых условиях — эта потребность, в конечном счете, сохраняла что-то из старого, добавляла что-то из нового, но и отказывалась от чего-то старого и игнорировала что-то новое. "Кризис риторики", тем самым, — это не просто период её забвения, это и его продолжение — возрождение риторики, когда происходит поиск её очередного нового лица. Окончание второго тысячелетия от Рождества Христова знаменуется интенсивными попытками возрождения, — т.е. нового рождения — риторики, во всяком случае, это, несомненно, имеет место в России. Разнообразные и многочисленные факты прямо свидетельствуют об этом процессе: научные публикации и конференции, включая периодические специализированные издания (проблемный журнал "Риторика" с 1995 года); серия учебников и учебных пособий; учебные программы, преподавание риторики в средних и высших учебных заведениях, включая общеобразовательные школы. Однако на сегодняшний день возможно лишь констатировать наличие указанного процесса, видеть же во всех подобных воплощениях состоявшийся факт возрождения риторики решительно нет оснований. Прежде всего, нынешняя риторика должна осознать самоё себя относительно всего современного гуманитарного пространства, в котором она должна занять своё собственное место. Фактически же в настоящее время проявляют себя две основные тенденции, характеризующие поиск соответствующего риторике места:
— тенденция модифицировать аппарат и содержание традиционной (классической) риторики. Такой подход, прежде всего, характерен для школьной риторики, причём осовременивание традиционного содержания может происходить опять же двумя путями — либо за счёт нанизывания на классический инструментарий новой, т.е. современной, текстовой фактуры, либо и за счёт (хотя бы частичного) обновления самого инструментария, что достигается посредством подключения приёмов и терминов какой-нибудь современной научной отрасли, — к примеру (очень часто) психологии. В результате таких попыток сохраняется очевидная преемственность между классической и современной риторикой, прежде всего, благодаря базовым категориям: в центре системы так или иначе должны находиться понятия "этос, пафос, логос"; "inventio, dispositio, elocutio, memoria, actio"; тропы и фигуры и др. Несмотря на очевидность принадлежности такого метаязыка области риторики, речь может идти не более чем о внешней связи между новой и старой риторикой, поскольку внешнее сходство не обязательно предполагает сходство содержательное, а определённая автономность указанного метаязыка (ведь все эти понятия изначально принадлежат риторике!) не ставит вопрос о том, как эти понятия соотносятся с понятиями окружающих риторику отраслей знания;
— тенденция к построению риторической системы средствами современной науки, что определяется преимущественной ориентацией на содержательные аспекты классической риторики. При таком подходе создаваемая риторическая система должна в современных условиях выполнять те же функции, которые выполняла классическая риторика в условиях античности, европейская риторика в Новое время и т.п. Строгое соблюдение терминологического набора классической риторики при таком подходе не предполагается, поскольку изменение самого контекста, в котором риторика должна исполнять свою функцию, навязывает доминирующие условия и риторика должна их принять. Возникающие подобным образом системы могут вовсе не претендовать на роль риторических в глазах их авторов, как это имело место с риторикой М.М. Бахтина (Пешков 1996; Пешков 1998) или 3. Фрейда (Тодоров 1998), но таковыми они становятся благодаря усилиям тех исследователей, которые не удовлетворяются внешним сходством новой и старой риторики, а ищут более глубоких соответствий. Две названные тенденции реализуются не исключительно в чистом виде, а позволяют себе в разной степени смешиваться со своими противоположностями, обнаруживая при этом неантагонистический характер, что, впрочем, легко объясняется спецификой переходного периода - до тех пор, пока система не оформилась прочно, она охотно допускает и даже поощряет самые разные эксперименты в отношении себя. Тем не менее, существование столь разнонаправленных тенденций в развитии риторики получает вполне конкретное объяснение через понятие "кризиса риторики". Одно из новейших и детальных исследований истории взлётов и падений европейской риторики принадлежит Ц. Тодорову (Тодоров 1998: особенно гл.2 — "Блеск и нищета риторики" и гл.З — "Конец риторики"). Автору удалось проследить, как в истории риторики возникали кризисные ситуации и как на выходе из кризиса риторика изменяла свой предмет. Первый кризис риторики приходится на начало нашей эры ("Диалог об ораторах" Корнелия Тацита).
Предмет риторики
Античная риторика, особенно в период её становления, прошла трудный путь поиска своего предмета. И хотя то, чем занималась риторика в античности, может справедливо ассоциироваться со знаменитой формулой Аристотеля: "Определим риторику как способность находить возможные способы убеждения относительно каждого данного предмета" (Античные риторики 1978:19), в истории развития риторики возникали горячие споры относительно того, как следует убеждать кого-то; так легитимизируется вопрос о риторических средствах, а через это — и само содержание риторики.
Считается, что постановка вопроса о риторических средствах связана с расцветом софистики. Софисты вплотную занялись человеком, предлагая любого обучить всевозможным знаниям, открывающим путь к совершенству. "Демократический образ мыслей лежал и в основе тех представлений о знании, с которыми выступали софисты: в основе учения об относительности истины. Как в свободном государстве всякий человек имеет право судить о государственных делах и требовать, чтобы с ним считались, так и о любом предмете всякий человек вправе иметь своё мнение, и оно имеет столько же прав на существование, как и любое другое. Объективной истины нет — есть только субъективное суждение о ней: человек есть мера всех вещей. Поэтому нельзя говорить, что одно мнение истиннее другого: можно лишь говорить, что одно мнение убедительнее другого. Научить убедительности, научить "делать слабое мнение сильным" — так представляли свою главную задачу софисты-преподаватели. Для этого в их распоряжении были два средства: диалектика, искусство рассуждать, и риторика, искусство говорить; первая обращалась к разуму слушателей, вторая — к чувству. Тот, кто умело владеет обоими искусствами, может переубедить любого противника и добиться торжества своего мнения, а в этом и заключается цель идеального "общественного человека", участвующего в государственных делах. Отсюда понятно то внимание, с каким софисты занимались теорией красноречия" (Гаспаров 1994:9-10). Игнорирование истины софистикой ведёт к отмене нравственных требований к речи: иными словами, в таких условиях сам собою снимается вопрос о дозволенности/недозволенности избираемых средств воздействия, поскольку, в конечном счёте, важно лишь достижение цели. Последующая риторика отвергла аморальность софистики, постепенно разработав этические принципы речевой деятельности. Для теории риторики софисты, тем не менее, сделали очень многое: "Протагор заговорил о грамотном и нормативном выражении мысли, откуда явились правила грамматики и орфоэпии. Он открыл части речи, упорядочил родовые окончания греческих имён и ввёл деление глаголов на четыре наклонения. Продик составил длинный список синонимов, а Горгий Леонтийский предложил способы украшения речи, заимствованные из поэзии. Гиппий из Элиды, Предик Кеосский занялись теорией убеждения, то есть психологией и восприятием и т.д." (Корнилова 1998:7). Названные аспекты в дальнейшем тоже окажутся уточнёнными и разработанными, но для выяснения предмета риторики особенно значимым станет именно софистское игнорирование этических требований к речи, поскольку оно уже скоро превратится в объект самой конструктивной критики, и приведёт к разработке усилиями Сократа, Платона, Аристотеля классической риторической схемы.
Идея софистов о всесилии знаний и образования привела их к неизбежному этическому релятивизму. Известно, что "учение о нравственности софистов является развитием эвдемонистической этики Демокрита" (Иванов 1997:150), причём развитие это шло в направлении нарастающего субъективизма. "Мыслители, которые первыми стали рассматривать разум в его функции производства знаний в качестве отличительного признака человека, были в то же время первыми мыслителями, которые релятивиро-вали моральные понятия" (Гусейнов 1999:247). Относительность морали не разделял Сократ, который, как и софисты, исходил из всесилия знаний и даже отождествил в своём основном положении знание и добродетель. "Прямую задачу, которую Сократ ставил перед собой — осветить область моральной жизни светом разума, — он не решил. Его этический интеллектуализм завершился отрицательным итогом. Мораль не поддалась рациональной интерпретации. Сократ не смог ответить, откуда же взялись моральные понятия и что соответствует им в реальном мире" (op.cit. 251). Сократ не был ни софистом, ни ритором, но заслуги его в "греческом просветительстве" (см. Виндельбанд 1990) чрезвычайно высоки, прежде всего, тем, что с него начинается введение понятий морали в науку и педагогику. Духовный наследник Сократа Платон взялся ответить на вопрос, оставшийся без ответа учителя. "Он сделал на первый взгляд невероятное, но, по сути дела, вполне логическое допущение: если добродетель не укоренена в этом мире, то, наверное, существует другой мир, отражением и выражением которого она является. Платон конструирует новый мир, — для того, чтобы подвести фундамент под моральные понятия, обеспечить им бытие. Он вынужден был это сделать. Раз была поставлена задача разумно осмыслить мораль и вдруг обнаружилось, что моральные понятия висят в воздухе, то надо было или отказаться от этих понятий, что сделали софисты, или придумать для них другой мир, построить соразмерный им дом. Это Платон и сделал, сконструировав мир идей, в котором верховодит идея блага. Мир идей не просто лучше реального мира, он совершенен. Он отличается от реального мира, как оригинал от копии, является по отношению к последнему и началом, и причиной, и образом, и образцом" (Гусейнов 1999:251). У Платона много внимания уделено риторике: "Учение об идеях и в концепции ораторского искусства у Платона остаётся, собственно говоря, на первом плане, несмотря на выдвижение здесь морально-политических, педагогических и логических целей на первое место" (Лосев 1974:122). Платон обращает внимание на необходимость справедливого пользования возможностями красноречия, поскольку они чрезвычайно велики: "Красноречие — мастер убеждения, внушающего веру в справедливое и несправедливое, а не поучающего, что справедливо, а что нет" (Платон 1968:268). Перед риторикой у Платона заслуги особые: большая часть известных нам сведений доплатоновского времени восходит к его диалогам "Протагор", "Гиппий Меньший", "Горгий", "Федр" и др. И всё-таки создатель Академии находится в тени своего великого ученика Аристотеля, — по крайней мере, это касается классической риторической схемы. "По объективному смыслу теории Платон своим этическим идеализмом сказал следующее: мораль не может быть объяснена в пределах опыта, она уходит своими корнями в такие сферы, которые лежат за пределами возможностей рационально обоснованного знания. Сам Платон такого вывода не сделал. Очарованный разумом, он не смог пойти на ограничение его власти. (...) Платон хотел доказать, что мораль разумна. А "доказал", что разум морален" (Гусейнов 1999:252-253).
Коммуникативный акт
Коммуникативный акт является минимальной единицей общения. Традиционно структура акта коммуникации представляется как трёхчленная: коммуникант-отправитель — обмен деятельностью — коммуникант-получатель (термины, используемые различными научными отраслями, значительно варьируют). Коммуникативный акт, осуществляемый средствами языка, называется речевым и подлежит компетенции теории речевых актов, шире — прагмалингвистике, которая в настоящее время на правах преемственности наиболее близка к разработке центральных риторических проблем. Мысли о возможной пользе соединения усилий прагматики и риторики неоднократно высказывались в рамках самой прагматической теории (см. об этом: Франк 1986:363). Соединение усилий вовсе не означает утрату собственных интересов прагмалингвистикой и риторикой, но их, безусловно, роднит то обстоятельство, что обе они исследуют аспекты коммуникации и тем самым имеют выход непосредственно в жизнедеятельность человека: прагмалингвистика связывает речевые воплощения с факторами ситуации общения, риторика ищет способы оптимизации общения. При этом оптимизацию общения вряд ли можно поставить на один уровень с самими компонентами ситуации общения: риторическая задача оптимизации/эффективизации предполагает координацию факторов ситуации, т.е. стратегия оптимизации охватывает весь комплекс факторов ситуации, что свидетельствует о её автономном характере. Объективно все компоненты ситуации общения равноценны в силу принадлежности к целому, но для оптимизации общения какой-нибудь из компонентов может становиться приоритетным, а его уместное акцентирование превращает его в риторическое средство.
Составляющие структуры коммуникативного акта представляют интерес по нескольким причинам. С одной стороны, история человечества и история науки свидетельствуют об обычности коммуникации по данной схеме во все известные времена. Для общения необходимы два субъекта деятельности и сам фрагмент деятельности, материализованный каким-либо образом. Кажется, что эта схема обнаруживает признаки универсальности. Жизнедеятельность человека, однако, не складывается лишь из эпизодов взаимодействия (даже таких "скрытых", как писатель и потенциальный читатель и т.п.), но и включает значительную по объёму часть ситуаций, в которых те же процессы, что характерны для акта коммуникации, происходят внутри субъекта, т.е. при отсутствии второго человека. Очевидно, что в таком случае наблюдаются аналогичные двусубъектной схеме результаты: человек "спрашивает" себя и получает ответ, который он, к примеру, мог бы получить в коммуникативном взаимодействии с другим человеком — результат заставляет уравнять явный акт коммуникации (он мог произойти) и "односубъектный" акт, который не принято считать коммуникацией. В связи с этим встаёт вопрос о статусе явления второго типа: есть ли это коммуникация (хотя с точки зрения семантических признаков латинского термина его употребление становится парадоксальным)?
Если ответить на вопрос отрицательно, то задача эффектизизации общения ощутимо усложняется, поскольку для неё "закрывается" очевидно значимая сфера жизнедеятельности человека, которую он "занимает в одиночку", — в этой сфере и в этом состоянии создаются стратегии, которые далее проявляют себя во взаимодействии с другими людьми, а значит, становятся актуальными для коммуникативного акта. Их вовлечённость в акт коммуникации представляет собой лишь следствие причин, которые, возможно, недоступны для наблюдения. На основании последнего обстоятельства, понятно, нельзя делать вывод, что этих причин не существует.
Если же на вопрос отвечать положительно, то следует искать какого-то неявного, скрытого, невидимого участника коммуникации, обнаружение которого позволит легко заполнить образовавшуюся лакуну: схема коммуникации окажется действительно универсальной, деятельность окажется коммуникацией, зона субъективности окажется пересмотренной и в значительной степени утратит свою недоступность.
Выделенные теорией речевых актов составляющие в виде локуции, иллокуции и перлокупии легко экстраполируются на коммуникативный акт вообще, если иметь в виду их по сути, поскольку терминологически они неприемлемы по причине присутствия в них компонента "говорение". Риторическая валидность трёх составляющих проявляется одинаково, вопреки тому, что именно перлокуция часто упоминается в связи с риторикой. На самом деле перлокутивный эффект результирует предыдущие коммуникативные затраты, а из этого следует, что локуция и иллокуция составляют предварительное условие наступающего результата. При задаче объяснять результат игнорирование того, что ему предшествует, выглядит неоправданным. Однако справедливо то, что перлокуция всё же обладает особенностями, которые определяют именно риторическое её значение: перлокуция способна выступать маркером верности/неверности риторической стратегии (впрочем, это не следует переоценивать для степени эффективности общения, о чём разговор впереди). Перлокутивный эффект даёт говорящему информацию, имеющую значимость только для последующих коммуникативных событий, но совсем не даёт её для уже состоявшегося акта. Локуция для риторики важна с точки зрения её вклада в достижение эффективности, равно как и иллокуция: приближение к оптимальной модели способствует повышению эффективности, удаление от неё — снижению. Все другие аспекты локуции, иллокуции и перлокуции составляют собственность теории речевых актов и прочих научных отраслей, а любое знание об этих аспектах может быть полезным для риторики (включая, к примеру, таксономии речевых актов).
Коммуникативный (речевой) акт для риторики представляет собой важную конструкцию, поскольку она из всех многообразных составляющих общения является наиболее константной. Даже учитывая факт, что общение людей во многих случаях организуется по однотипным схемам (ср. понятие фрейма), сила факторов уникальности акта общения (неповторимости во времени и пространстве) настолько больше силы воспроизводимой бесконечное количество раз схемы, что это обстоятельство практически нисколько не гарантирует риторической эффективности: если кто-то уже целый год успешно здоровался со своим коллегой согласно принятым нормам (этикету), это не может быть гарантией, что завтра не случится "сбоя", но даёт надежду, что этого не произойдёт.
Понятие этической системы
Нравственный поступок возникает в ситуации морального выбора, фундаментальными признаками которой являются:" 1. В ситуации морального выбора возникает внутреннее ощущение, что следует поступить не так, как мне в данный момент хочется, но вопреки этому. 2. Это вызывает дискомфорт и требует определённых усилий воли. В конечном счете, человек поступает по своей воле, то есть так, как он сам хочет. Но от "я хочу" до "мне хочется" дистанция огромного размера. 3. Иногда окружение субъекта ждёт от него отказа от того, чтобы он поступил, как ему хочется. Но если человек совершает поступок только потому, что этого хотят окружающие, то это ещё не моральный выбор, но готовность считаться с окружением, которое может само оказаться аморальным. 4. Моральный выбор всегда связан с отказом от собственных притязаний ради того, чтобы сохранить моральное достоинство. 5. Моральный выбор — это не планирование определённого будущего и не теоретическая прикидка того, как следует поступить в некоторых возможных обстоятельствах. И то и другое можно отложить на неопределённый срок. Моральный выбор совершается здесь и сейчас — в обстоятельствах, над которыми мы не властны. Решив, что в теперешних неблагоприятных условиях следует действовать по обстоятельствам, а не по моральным ориентирам, откладывая моральный выбор на потом, человек фактически отказывается от морального поступка, пытаясь плыть по течению" (Шрейдер 1998:18—19).
Возможность выбора необходимо переносит человека в область свободы, где он поступает так, как хочется. Свобода воли и даёт человеку способность совершать поступки (последовательный материализм и некоторые религиозные учения отрицают свободу воли). Мораль предполагает способность человека к оценке, т.е. определению ценности поступка. Аксиология как учение о ценностях рассматривает и философский аспект ценностей моральных, которые своею значимостью превосходят все естественные ценности. "Нравственные ценности — это ценности, присущие определённой личности: они связаны только с человеком и реализованы человеком. Материальная вещь, к примеру, камень или дом, не могут быть нравственными или безнравственными, так же обстоит дело и с живыми существами, будь то животное или дерево. Плоды человеческого духа: изобретения, научные книги, произведения искусства также не могут быть истинными носителями нравственных ценностей, они не могут быть верными, смиренными, нежными. Они могут разве что косвенно отражать эти ценности, будучи проявлениями человеческого духа. Лишь человек, будучи свободным существом, ответственным за свои дела и действия, за свои желания и устремления, за свою любовь и ненависть, за свои радости и горести и за свои основные, неизменные принципы, может быть нравственным или безнравственным. Поэтому важнее любого культурного достояния — бытие самого человека, личность, освящённая моральными ценностями, смиренный, чистый, искренний, верный, справедливый, любящий человек" (фон Гильдебранд 1998:2). Разные ценности неизбежно попадают в ситуацию конкуренции, когда одна из ценностей рассматривается как приоритетная в ситуации морального выбора — таким путём ценности образуют определённую ценностную иерархию, вершину которой занимает тот элемент, который является обоснованным воплощаемой онтологией. В связи с вершиной ценностной иерархии принципиальное значение получает вопрос о благе: благо это то, что имеет ценность, что является добром. Благо может выступать как безусловное: (натуральное) получение пищи, крова, одежды, обеспечение здоровья, отдых и т.п.; (комфортные душевные состояния) доброе имя, симпатия окружающих, успех в жизни, удовольствие, счастье, и как условное, т.е. являющееся благом только при определённых условиях. "Приняв определённое благо (например, удовольствие) в качестве высшего, вполне естественно считать его же моральным благом. Однако далеко не всё, что нам хочется принять в качестве высшего блага (то есть не менее ценного, чем любое иное благо), правомерно выдвинуть на роль морального блага. В этике фундаментальную роль играет понятие абсолютного блага. Абсолютным благом называется такое благо, отказ от которого есть безусловное зло. Тем самым отказ от выбора абсолютного блага при всех условиях есть дурной поступок, а моральное благо состоит в том, чтобы всегда при любых условиях стремиться к абсолютному благу" (Шрейдер 1998:35-36). Абсолютное благо может быть только единственным и не может быть натуральным (последний принцип выдвинут Дж. Муром — Мур 1999). Представления людей об абсолютном (высшем) благе значительно расходятся, поэтому в этике принято говорить об этических системах. "Этическая система представляет собой явно выраженную и мотивированную доктрину о природе морального выбора и критериях морального блага, а также его отношения к практике человеческого поведения" (Шрейдер 1998:26). Многообразие и непохожесть этических систем вызваны мировоззренческими причинами, хотя саму этику трудно выделить как производную от мировоззрения, скорее — как составляющую.
Разные этические системы обнаруживают общие принципы, которые формулируются в понятиях морального блага (как блага абсолютного) и моральной ценности. В "Этике" Ю.А. Шрейдера таких принципов одиннадцать: 1. Нередуцируемость морального блага, т.е. несводимость его к другому благу — такая сводимость (замена другим благом) открывала бы возможность оправдания морального запрета. 2. Негативность: моральное благо исключает совершение зла. 3. Возрастание субъекта морали, т.е. постепенное движение по пути духовного совершенствования. 4. Свойство времени и места в отношении морального выбора: моральное благо обретается или утрачивается "здесь и сейчас". 5. Диктат совести: моральное поведение связано с предупреждениями совести о соблазнах и уроками угрызений совести. 6. Осторожность: нельзя рисковать возможностью нарушения моральных запретов. 7. Рефлексивность морали: моральные суждения разрешаются только в отношении себя самого независимо от морального состояния окружения. 8. Взаимопонимание: отношения с людьми строятся только на уважении их человеческого достоинства. 9. Конвертирование утилитарных ценностей: достижение утилитарного блага не для себя имеет моральную ценность. 10. Дурной прецедент: нарушение морали есть не только зло, но и стимул к нарушению её другими. 11. Единственность морального блага (подробно: Шрейдер, 1998:254—257).