Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Теоретические предпосылки изучения тавтологии 12
1.1 Понятие тавтологии в научной и наивной сферах познания 12
1.1.1 Тавтология в философии 13
1.1.2 Трактовка тавтологий в логике 14
1.1.3 Исследование тавтологии в лингвистике 20
1.1.4 Тавтология в «наивной лингвистике» 23
1.2 Определение понятия «тавтология» 31
1.3 Разграничение тавтологии и смежных лингвистических понятий 36
1.3.1 Критерии разграничения тавтологии и простого лексического повтора 37
1.3.1.1 Лексические повторы усилительного типа 38
1.3.1.2 Хезитационные повторы 39
1.3.1.3 Тавтологические фразеологизмы 39
1.3.1.4 Тавтологические рифмы 41
1.3.1.5 Псевдотавтологические сочетания 42
1.3.2 Тавтология и плеоназм 44
1.4 Типологии тавтологий 47
1.4.1 Номенклатура основных тавтологических конструкций английского и русского языков 47
1.4.2 Классификация тавтологий с точки зрения антропоцентрического подхода 53
1.5 Функционально-семиотический аспект тавтологий 57
1.5.1 Проблема знакового статуса тавтологий 57
1.5.2 Устойчивые модели интерпретации тавтологий 61
1.5.3 Стратегический подход к изучению тавтологий 65
Выводы по первой главе 67
Глава II. Когнитивно-стратегический механизм неизбыточного переосмысления тавтологий 69
2.1 Модель 1 69
2.1.1 Стратегия волеизъявления. Тактика убеждения 76
2.1.2 Стратегия информирования. Тактика объяснения 76
2.1.3 Стратегия эмоционально-оценочного воздействия 78
2.1.3.1 Тактика оскорбления 78
2.1.3.2 Тактика похвалы 79
2.1.3.3 Тактика «провоцирование жалости» 79
2.1.4 Стратегия «игра на повышение» 80
2.1.4.1 Тактика презентации 80
2.1.4.2 Тактика самопрезентации 81
2.1.5 Стратегия «игра на понижение». Тактика презентации 82
2.2 Модель 2 84
2.2.1 Стратегия волеизъявления 88
2.2.1 1 Тактика согласия 88
2.2.1.2 Тактика убеждения 89
2.2.2 Стратегия эмоционально-оценочного воздействия. Тактика «демонстрация пренебрежения» 90
2.2.3 Стратегия ведения диалога. Тактика «контроль над темой» 91
2.3 Модель 3 93
2.3.1 Стратегия волеизъявления 97
2.3.1.1 Тактика убеждения 97
2.3.1.2 Тактика возражения 98
2.3.2 Стратегия эмоционально-оценочного воздействия. Тактика одобрения 98
2.3.3 Стратегия ведения диалога. Тактика «контроль над темой» 99
2.3.4 Стратегия привлечения внимания. Тактика «создание интриги» 100
2.3.5 Стратегия «игра на повышение». Тактика презентации 103
2.3.6 Стратегия «игра на понижение». Тактика упрека 104
2.4 Модель 4 105
2.4.1 Стратегия информирования 111
2.4.1.1 Тактика рассказа 111
2.4.1.2 Тактика объяснения 112
2.4.2 Стратегия ведения диалога. Тактика «контроль над темой» 113
2.5 Модель 5 115
2.5.1 Стратегия волеизъявления 120
2.5.1.1 Тактика возражения 120
2.5.1.2 Тактика убеждения 122
2.5.2 Стратегия информирования 122
2.5.2.1 Тактика объяснения 122
2.5.2.2 Тактика рассказа 123
2.5.3 Стратегия эмоционально-оценочного воздействия. Тактика оправдания 124
2.5.4 Стратегия ведения диалога 125
2.5.4.1 Тактика «контроль над темой» 125
2.5.4.2 Тактика «контроль над манерой» 126
2.6 Модель 6 128
2.6.1 Стратегия информирования 133
2.6.1.1 Тактика объяснения 133
2.6.1.2 Тактика рассказа 134
2.6.2 Стратегия эмоционально-оценивающего воздействия. Тактика примирения 135
2.6.3 Стратегия «игра на повышение» 137
2.6.3.1 Тактика презентации 137
2.6.3.2 Тактика самопрезентации 138
2.6.4 Стратегия «игра на понижение». Тактика презентации 138
Выводы по второй главе 142
Глава III. Когнитивно-стратегический аспект избыточных тавтологий 144
3.1 «Стратегический потенциал» избыточных тавтологий 144
3.1.1 Стратегия информирования. Тактика ухода от ответа 145
3.1.2 Стратегия пародирования. Тактика цитации 147
3.1.3 Стратегия «игра на понижение» 149
3.1.3.1 Тактика самопрезентации 149
3.1.3.2 Тактика презентации 152
3.2 Использование избыточных тавтологий в технологии создания комического 159
Выводы по третьей главе 164
Заключение 166
Список использованной литературы 169
Список использованных словарей и принятые сокращения 187
Список источников примеров и принятые сокращения 189
Приложение 193
- Тавтология в «наивной лингвистике»
- Модель 1
- Модель 4
- Использование избыточных тавтологий в технологии создания комического
Введение к работе
Реферируемое диссертационное исследование посвящено когнитивно-стратегическому потенциалу тавтологии.
Явление тавтологии имеет длительную историю изучения. Начиная с античности до наших дней, ученые разных наук уделяли достаточное внимание данному феномену языка [Пешковский, 1938; Селиванов, 1955; Евгеньева, 1963; Перевозчикова, 1966; Бушуй, 1969, 1969а, 1969б, 1973; Нехлина, 1971; Никитин, 1983; Степанская, 1983; Рахманкулова, 1984, 1985, 1985а; Эйхбаум, 1986; Войлова, 1993; Крапотина, 1993, 1996; Зайц, 2001; Растье, 2001; Borowska, 1951; Iorgu, 1957; Graur, 1962; Leech, 1976; Galperin, 1981; Lyons, 1981; Jakobson, 1990 и др.]. Однако, несмотря на значительное количество работ, в лингвистике до сих пор не существует единой теории тавтологии. Наличие разногласий среди ученых, исследующих тавтологию, проявляется в отсутствии общепринятого определения тавтологии, в неразработанной номенклатуре тавтологических конструкций, в разнородности мнений по поводу языкового статуса тавтологии и ряде других проблем.
В этой связи актуальность настоящего исследования обусловлена: во-первых, комплексным подходом, позволяющим смоделировать общий образ понятия «тавтология», избегая тем самым определенной «однобокости» при изучении данного явления; во-вторых, антропоцентрическим подходом, позволяющим по-новому взглянуть на тавтологические выражения, выявить основные причины появления тавтологий в речи говорящего, определить прагматические характеристики данного явления (стратегии и тактики говорящего).
Объектом нашего исследования являются высказывания, имеющие в своем составе тавтологии.
Предметом исследования являются когнитивные и стратегические особенности тавтологических единиц в контексте их функционирования.
Фактическим материалом исследования послужили примеры из оригинальных источников русской и английской художественной литературы XIX – XXI веков различной жанровой направленности, что, на наш взгляд, способствует устранению определенной «функциональной ограниченности» при анализе тавтологического материала. Количество примеров, отобранных методом сплошной выборки, составляет более 3000 единиц.
Целью работы является выявление когнитивно-стратегического потенциала тавтологических выражений в процессе их интенционального использования говорящими.
В соответствии с целью в диссертации решаются следующие задачи:
1) проанализировать особенности осмысления понятия «тавтология» в научной и наивной сферах познания, на основе данного анализа выявить основные признаки понятия «тавтология»;
2) проанализировать существующие классификации тавтологических конструкций английского и русского языков;
3) построить классификацию тавтологий на основе ведущих причин появления тавтологий в речи говорящего;
4) рассмотреть семиотический аспект тавтологии, описать особенности тавтологического знака;
5) выявить способы устранения избыточности в тавтологических выражениях при их интенциональном употреблении в контексте, на основе данного анализа смоделировать процессы неизбыточного переосмысления тавтологий;
6) определить основные стратегии и тактики, для реализации которых говорящими используются избыточные и переосмысленные тавтологии.
Научная новизна исследования заключается в том, что: 1) при изучении тавтологии последовательно учитываются данные других наук (философии, логики, психологии и др.); 2) проводится комплексное выявление причин, по которым тавтологии появляются в речи говорящего; 3) разработаны основные динамические модели, с помощью которых тавтологические выражения теряют свою природную избыточность при употреблении в конкретных контекстах речи; 4) применяется стратегический подход, позволяющий выделить основной репертуар стратегий и тактик, для реализации которых говорящим используются тавтологии.
Тавтология в «наивной лингвистике»
Вышеизложенный материал достаточно убедительно свидетельствует о том, что и лингвисты, и логики, изучавшие тавтологию, не рассматривали её как сугубо отрицательный компонент языка и действительности. Напротив, многие исследования лингвистики и логики доказывают полезность тавтологии для целей коммуникации (например, О.А. Зайц утверждает, что тавтологические высказывания могут быть использованы для соблюдения принципа вежливости [Зайц, 2001а, с. 13]) и даже указывают на возможность использования тавтологий в педагогической практике [Молоков, 1967, с. 13]. Более того, учебники и словари по культуре речи, в рамках которой явление тавтологии рассматривается как негативное, как правило, специально оговаривают существование «полезной» экспрессивной тавтологии. И.Б. Голуб в книге «Русский язык и культура речи» пишет: «Тавтология может быть стилистическим приемом, усиливающим эмоциональность речи» [Голуб, 2005, с. 252], а в энциклопедическом словаре «Культура русской речи» сказано следующее: «... тавтология как фигура речи представляет собой стилистически мотивированный повтор... повторы такого рода не являются избыточными...» [КРР, с. 703].
Однако слово «тавтология» в подавляющем большинстве случаев используется с ярко выраженным пейоративным оттенком. Откуда же тогда берется такое негативное отношение к тавтологии? Кто берет на себя роль судебного обвинителя в уже упомянутом «деле о тавтологии»? Мы предполагаем, что «непримиримыми обвинителями» тавтологии являются так называемые «наивные лингвисты», то есть люди, которые не занимаются лингвистикой профессионально, но, тем не менее, живо интересуются проблемами языка.
Наша гипотеза состоит в том, что именно «наивные лингвисты» склонны считать тавтологию исключительно негативным явлением языка, паразитирующим компонентом речи, который подлежит обязательному тотальному истреблению. Для подтверждения данного предположения нами был проведен ассоциативный эксперимент: каждому респонденту было предъявлено слово-стимул тавтология, и была дана стандартная инструкция «Запишите 3 слова, которые приходят Вам на ум в связи со словом тавтология».
Как показали результаты эксперимента, слово «тавтология» не является общеизвестным, у многих респондентов оно не вызвало никаких ассоциаций. Однако большинство участников справилось с данным заданием. Эксперимент показал следующие ассоциации, представленные по степени снижения частотности: повтор (24), масло масляное (23), повторение (21), одно и то же (6), ошибка (6), термин (5), плеоназм (4), литература (3), логика (3), неграмотность (3), русский язык (3), безграмотность (2), избыточность (2), несуразица (2), то оюе самое (2), бессмысленный повтор (1), бред (1), веселый весельчак (1), вода водой (1), второе высшее образование (1), галиматья (1), глупость (1), говорить то же самое (1), ещё раз (1), загрязненная речь (1), занудство (1), излишество, но со смыслом (1), изречение аксиоматичное (1), истинная правда (1), косяк (1), красивая красота (1), лингвистика (1), люди необразованные (1), мокрая вода (1), мусор (1), намеренный повтор (1), наука (1), неверность (1), нелогичность (1), неоправданно (1), неуместность (1), объяснение понятий через однокоренные этому понятию слова (1), одно по одному (1), одно да потому (1), ошибка речи (1), паразит (1), повторение одних и тех Dice близких по смыслу слов (1), повтор разными словами (1), повтор слов (1), повторение слов (1), повторяемость (1), потаенный смысл (1), придание выразительности, точности (1), сочетание повторяющихся вещей/слов (1), пустая болтовня (1), речевая избыточность (1), риторика (1), слова (1), скудность речи (1), соленая соль (1), старая старушка (1), стилистика (1), терминология (1), чудное чудо (1), чушь (1).
Несмотря на достаточно большую гетерогенность приведенных ассо-циатов и наличие случайных слов, полученные данные, на наш взгляд, позволяют прийти к следующим заключениям.
I. Слово «тавтология» однозначно воспринимается «наивными лингвистами» как научный термин (ассоциаты - наука, термин, терминология). Также рядовые носители языка достаточно точно определяют научные отрасли, занимающиеся изучением тавтологии (ассоциаты - лингвистика, литература, логика, русский язык, риторика, стилистика). Некоторые ассоциаты представляют собой смежные с тавтологией понятия (её гиперонимы и гипонимы, например, избыточность, плеоназм, повтор).
II. Слово «тавтология» понимается людьми, которые не занимаются её изучением профессионально, в двух основных значениях:
тавтология как повтор (ассоциаты - бессмысленный повтор, говорить то оюе самое, егцё раз, намеренный повтор, одно да потому, одно и то же, одно по одному, повтор, повтор разными словами, повтор слов, повторение, повторение одних и тех оюе близких по смыслу слов, повторение слов, повторяемость, сочетание повторяющихся вещей/ слов, то же самое);
тавтология как речевая ошибка (ассоциаты - безграмотность, бред, бессмысленный повтор, глупость, загрязненная речь, мусор, неверность, неграмотность, нелогичность, неоправданно, несуразица, неуместность, ошибка, ошибка речи, паразит, речевая избыточность, чушь).
III. Многие из приведенных ассоциатов представляют собой примеры тавтологий, анализ которых позволяет заключить, что тавтологическим про тотипом для «наивных лингвистов» выступает словосочетание масло масля ное. Остальные примеры тавтологии представляют собой в основном атрибу тивные словосочетания с повтором однокоренных слов (веселый весельчак, красивая красота, соленая соль, старая старушка, чудное чудо), хотя иногда встречаются также и словосочетания с семантически избыточным повтором разнокоренных слов (истинная правда, мокрая вода). Следует особенно от метить ассоциат второе высшее образование, появление которого можно предположительно объяснить метафорическим пониманием слова «тавтоло гия».
IV. Количественный анализ ассоциатов, содержащих в себе оценочный компонент, наглядно показывает, что слово «тавтология» получает у «наивных лингвистов» ярко выраженную отрицательную оценку:
ассоциаты с положительной оценкой (4) - излишество, но со смыслом, изречение аксиоматичное, потаенный смысл, придание выразительности, точности;
ассоциаты с отрицательной оценкой (23) - безграмотность, бред, бессмысленный повтор, галиматья, глупость, загрязненная речь, занудство, косяк, люди необразованные, мусор, неверность, неграмотность, нелогичность, неоправданно, несуразица, неуместность, ограниченность, ошибка, ошибка речи, паразит, пустая болтовня, скудность речи, чушь.
Примечательно, что отрицательное отношение к тавтологии распространяется и на людей, которые используют тавтологические выражения в своей речи (загрязненная речь, люди необразованные, скудность речи).
Таким образом, мы можем заключить, что данные ассоциативного эксперимента в целом подтвердили нашу гипотезу о том, что в «наивной лингвистике» понятие тавтологии получило достаточно единодушное отрицательное осмысление.
Для более убедительного доказательства высказанного предположения нами был проведен анализ различных Интернет-сайтов, не являющихся специализированно лингвистическими, посетители которых использовали в своих сообщениях слово «тавтология». Также были просмотрены статьи нелингвистического характера, в названиях которых фигурировала лексема «тавтология» и её дериваты.
Проделанный анализ позволил выделить следующие признаки, характерные для тавтологии в сознании «наивных лингвистов»: повтор (повторение), ошибка, труизм. Рассмотрим указанные признаки «наивной тавтологии» более подробно. 1. Повтор. Данный признак является одним из важнейших для «наивной тавтологии». Как мы уже писали, недостаточно четкое разграничение понятий «тавтология» и «повтор» является «слабым звеном» многих лингвистических работ. В сфере «наивной лингвистики» данная проблема ощущается особенно остро и кажется практически неразрешимой. Очень часто тавтология приравнивается к повтору: (7) Тавтологии — это повторы (Репин).
Как следствие данного упущения, явление тавтологии очень часто иллюстрируется совсем нетавтологическими примерами: (8) ...уже после нескольких первых статей я отметила тавтологии, мне присущие (у меня это обычно «также», «это», «такой», ну и другие) (Как избежать тавтологий).
То, что признак «повторения» является важнейшим для тавтологии в «наивной лингвистике», также подтверждается тем фактом, что он сохраняется при использовании слова «тавтология» в переносном смысле. В тех случаях, когда лексема «тавтология» употребляется не как лингвистический термин, она становится полностью синонимичной «повторению». Например, К. Кобрин в статье «Апофеоз тавтологии», посвященной фильму Г. Вилдерса «Фитна», пишет: (9) «Фитна» - шедевр тавтологии... тавтология — таков принцип новейшей политической пропаганды... минимализм строится на маниакальном повторении немногих существующих и известных музыкальных тем, это тоже триумф тавтологии (Кобрин).
Модель 1
Модель 1 может быть условно названа усилительной, или интенсифи кационной. Механизм работы данной модели включает следующие шаги.
1. Идентификация тавтологии. В выражении Е, которое состоит из компонентов х и у, признаки а, Ь, с эксплицированы дважды, следовательно, выражение Е содержит семантическую избыточность и является тавтологией.
2. Определение возможности/ невозможности интенсификации признаков а, Ь, с. Семантический анализ пррізнаков а, Ь, с выявляет возможность варьирования количественной и качественной меры данных признаков (х может быть более а/ менее а).
3. Выявление наличия/ отсутствия интенции к интенсификации высказывания у адресанта Е. Анализ ситуации S, в которой употреблено выражение Е, дает основания полагать, что избыточность Е (двойная экспликация признаков а, Ь, с) - интенциональна и имеет целью эмоционально-экспрессивное усиление (интенсификацию) Е.
4. Наличие интенции к интенсификации у адресанта Е и возможность данной интенсификации позволяют заключить, что двойная экспликация признаков а, Ь, с в выражении Е преследует своей целью указание на высокую степень содержания признаков а, Ь, с в объекте О (предмет, явление, ситуация), который репрезентируется выражением Е. Таким образом, мы можем постулировать добавление интенсификатора очень/ крайне/ чрезвычайно/ сильно в план содержания Е.
Модель 1 является одним из основных способов переосмысления тавтологий. С помощью данной модели интерпретируются следующие тавтологические конструкции.
1. Атрибутивные тавтологии: (23) — Только дай ей Бог не такого, как вы, Иван Федорович, — разорвалась наконец, как бомба, Лизавета Прокофьевна, — не такого в своих суждениях и приговорах, как вы, Иван Федорович, не такого грубого грубияна, как вы, Иван Федорович (Достоевский И, с. 334).
На первом этапе (шаге) интерпретации выявляется, что выражение грубый грубиян является тавтологичным, поскольку в данном выражении признак грубый эксплицирован дважды, так как грубиян — это человек, который груб в обращении [Ожегов, с. 146].
Семантический анализ (второй шаг) указанного признака позволяет определить возможность его интенсификации (человек может быть более грубый/ менее грубый).
Анализ ситуации употребления выражения грубый грубиян (третий шаг) дает возможность выявить наличие интенции к интенсификации у адресанта данного выражения (Лизаветы Прокофьевны). В представленной ситуации Лизавета Прокофьевна выражает недовольство по поводу поведения своего мужа Ивана Федоровича. По её мнению, Ивану Федоровичу недостает чуткости, его «суждения и приговоры» слишком резки, а его поведение характеризуется крайней грубостью, следовательно, есть основания полагать, что избыточность рассматриваемого выражения (двойная экспликация признака грубый) — интенциональна и имеет целью указание на высокую степень содержания признака грубый в характере Ивана Федоровича.
Таким образом, мы можем постулировать добавление интенсификатора очень/ крайне в план содержания рассматриваемой тавтологии (четвертый шаг). Другими словами, в проанализированной ситуации выражение грубый грубиян может быть проинтерпретировано как Иван Федорович — очень грубый человек/ очень большой грубиян/ его поведение отличается крайней степенью грубости.
2. Структурные тавтологии (глагольно-адвербиальные): (24) Семен Иванович поднялся на среднюю палубу. Рубка, коридоры и проходы были завалены багажными корзинами. На них томились дельцы и тузы, мало привычные к подобного рода передвижениям. Здесь искренне, без психологических вывертов ругательски ругали большевиков... Здесь больше не верили в справедливость (Толстой, с. 170).
На первом этапе интерпретации выявляется, что выражение ругательски ругали является тавтологичным, поскольку компоненты данного выражения совпадают по признаку грубое оскорбительное выражение {ругать — порицать в грубых оскорбительных выражениях; ругательски — содержа грубые оскорбительные выражения [ABBY]).
Проведение процедуры семантического анализа данного признака (второй этап) позволяет определить возможность его интенсификации (можно порицать в более оскорбительных выражениях/ в менее оскорбительных выражениях).
Анализ ситуации употребления выражения ругательски ругать (третий этап) дает возможность выявить наличие интенции к интенсификации у адресанта данного выражения (в данном случае это автор цитируемого произведения). В приведенном примере описывается поведение русских эмигрантов, вынужденных бежать из России, бросив все своё имущество, чтобы сохранить себе жизнь. Естественно, эти люди по-настоящему ненавидят большевиков, и поэтому, высказывая свое негативное отношение к данной политической партии, они используют самые грубые и оскорбительные выражения. Следовательно, мы можем утверждать, что тавтология ругательски ругать использована автором рассматриваемого произведения интенционально, с целью указания на высокую степень содержания признака грубое оскорбительное выражение в речи описываемых русских эмигрантов.
Таким образом, интенсификатор очень/ чрезвычайно/ сильно добавляется в план содержания данного тавтологического выражения (четвертый шаг), следовательно, в рассмотренном случае выражение ругательски ругать может быть проинтерпретировано как очень сильно ругать/ порицать в чрезвычайно оскорбительных выражениях.
3. Компаративные тавтологии:
(25) — Лилечке сына господь в наказание послал, уж сколько она с ним намучилась! Страгино сказать, не учился, безобразничал, профессии не получил. Балбес балбесом, сидит сейчас у матери на шее (Донцова КиЗП, с. 324).
На первом этапе интерпретации выявляется, что выражение балбес балбесом является тавтологичным, поскольку в данном выражении происходит операция сравнения существительного балбес с самим собой, значение данного выражения — балбес имеет признаки балбеса, данное значение является семантически избыточным.
Слово балбес употребляется для характеризации легкомысленного, ленивого человека [ABBY]. Семантический анализ (второй шаг) признаков легкомысленный, ленивый позволяет определить возможность варьирования количественной и качественной меры данных признаков (человек может быть более ленивым/ менее ленивым, очень легкомысленным/ слегка легкомысленным и т.д.).
Анализ ситуации употребления выражения балбес балбесом (третий шаг) дает возможность установить наличие интенции к интенсификации у адресанта данного выражения. Выражение балбес балбесом используется Евдокией для описания сына своей подруги, который ведет себя крайне неразумно. Евдокия порицает подобное поведение, высказывает свое крайнее недовольство юношей, следовательно, можно предположить, что она намеренно использует тавтологию балбес балбесом для усиления выражения неодобрения по отношению к описываемому лицу.
Таким образом, здесь происходит добавление интенсификатора очень/ чрезвычайно (четвертый шаг) в план содержания выражения балбес балбесом. Другими словами, в проанализированной ситуации выражение сын Лили - балбес балбесом может быть проинтерпретировано как сын Лили — чрезвычайно легкомысленный, очень ленивый юноша.
4. Плеонастический повтор синонимов:
(26) Их взорам открылись огромные ворота... они казались... таинственным провалом в неведомую ночь... Гигантские каменные створки также неправдоподобно тихо отворились. Во тьме терялся широкий и пустой проход... хоббит, идя по узкому мосту над пропастью, яснее ясного чувствовал внимательные взгляды, следящие за каждым движениелі... Сейчас, сейчас еще несколько десятков шагов — И Крепость ответит посягнувшим на ее покой, и ночь обратится в день; но пока ее бастионы были тихи и безмолвны; их ждали (Перумов ЧК, с. 260-261).
На первом этапе интерпретации выявляется, что в выражении тихи и безмолвны признак преисполненный тишины эксплицирован дважды, так как тихий — это преисполненный тишины, безмолвный, а безмолвный - лишенный звуков, погруженный в тишину, безмолвие [ABBY], следовательно, данное выражение содержит семантическую избыточность и является тавтологией.
Второй шаг — семантический анализ признака преисполненный тишины выявляет возможность варьирования количественной и качественной меры данного признака (что-либо может быть более/ менее тихим, ср. относительная тишина/ абсолютная тишина и т.д.).
Модель 4
Модель 4 может быть условно названа компрессивной, поскольку тавтологии, интерпретируемые с помощью данной модели, представляют собой компрессию более сложной мысли. Механизм работы этой модели включает следующие шаги.
1. Идентификации тавтологии. Компоненты выражения Е х, у имеют одинаковые признаки а, Ь, с, d, следовательно, их интенсионал и экстенсио-нал совпадают, выражение Е содержит семантическую избыточность и относится к тавтологиям.
2. Определение значения выражения Е. Выражение Е, репрезентирующее объект.О (предмет, явление, ситуацию), употреблено в ситуации S, в которой, наряду с выражением Е, имплицитно или эксплицитно присутствуют выражения М, N, L. Есть основания полагать, что значение выражения Е является компрессией значений выражений М, N, L.
3. Установление интенции адресанта выражения Е. Анализ ситуации S показывает, что адресант Е употребил Е интенционально для компрессии сложной мысли, представленной выражениями М, N, L.
4. Наличие интенции у адресанта Е к компрессии сложной мысли в Е и возможность такой компрессии дают основание включить в семантическую структуру Е значения выражений М, N, L.
На наш взгляд, модель 4 не является ведущим способом переосмысления тавтологий. Однако некоторые тавтологические конструкции достаточно часто переосмысляются с помощью данной модели (например, валентност-ные тавтологии (пример 54)). К тому же, нами было замечено, что некоторые устойчивые тавтологические выражения имеют константное переосмысление по модели 4 (примеры 55-57). Таким образом, среди тавтологий, способных к переосмыслению по модели 4, мы выделяем следующие тавтологические конструкции.
1. Валентностные тавтологии:
(54) ...я принялась глотать целлюлозу... и внезапно поняла: раствор Рихтера и то, что я пила вчера дома —разные составы... В ту же секунду в моем желудке поднялась буря, я икнула раз, другой, третий... По подбородку что-то потекло... Я... наткнулась глазами на большое зеркало и ахнула! Из моего рта лезла синяя пена... Очевидно, в моем желудке шла неуправляемая химическая реакция — целлюлоза соединилась с раствором Рихтера, и вышло то, что вышло (Донцова ДцТП, с. 239-240).
На первом этапе интерпретации выявляется, что в выражении выишо то, что вышло интенсионалы и экстенсионалы главного и придаточного предложений совпадают, следовательно, можно заключить, что данное выражение содержит семантическую избыточность и является тавтологией.
На втором этапе при определении значения выражения вышло то, что вышло устанавливается, что данное выражение, репрезентирующее объект О (в данном случае результат соединения раствора Рихтера с целлюлозой), употреблено в ситуации приема неправильного лекарственного препарата. В ситуации употребления данной тавтологии наряду с ней эксплицитно присутствуют выражения в моем желудке поднялась буря; я икнула раз, другой, третий; из моего рта лезла синяя пена, которые также репрезентируют результаты соединения раствора Рихтера с целлюлозой. Следовательно, можно предположить, что значение выражения вышло то, что вышло является компрессией значений выражений в моем желудке поднялась буря; я икнула раз, другой, третий; из моего рта лезла синяя пена.
Прагматический анализ ситуации употребления выражения вышло то, что вышло (третий этап) дает возможность установить, что данное выражение использовано Таней Сергеевой при описании комичной ситуации, в которую она попала. Следуя совету диетолога, она принимает целлюлозу и запивает её раствором Рихтера. Однако девушка перепутала растворы, и это приводит к совершенно непредвиденному результату (поднявшаяся в желудке буря, лезущая изо рта синяя пена, интенсивная икота). В какой-то момент девушка понимает, что в ее желудке идет неуправляемая химическая реакция, вызванная соединением целлюлозы с раствором Рихтера. Она использует компрессивное выражение вышло то, что вышло, чтобы избежать повторного описания результатов соединения упомянутых веществ.
Следовательно, в данном случае тавтологическое выражение вышло то, что выишо может быть проинтерпретировано как вышло то, что в моем желудке поднялась буря, я икнула раз, другой, третий, и из моего рта полезла синяя пена (четвертый этап).
2. Тавтологии с предикативным удвоением:
(55) "But how do we know which to drink?"... "The smallest bottle will get us through the black/ire — toward the Stone."...
"Which one will get you back through the purple flames? " Hermione pointed at a rounded bottle at the right end of the line... "You are sure which is which, aren t you?" "Positive," said Hermione (Rowling HPI, p. 207 -208).
На первом этапе интерпретации устанавливается, что компоненты выражения which is which являются интенсионально и экстенсионально тождественными, что позволяет утверждать, что данное выражение содержит семантическую избыточность и относится к тавтологиям.
На втором этапе при определении значения тавтологии which is which выявляется, что выражение which is which употреблено в ситуации запроса на идентификацию содержимого бутылей. Адресант и адресат данного выражения решают логическою задачу: им даны семь бутылей и сообщено, что в данных бутылях содержатся яд, вино и волшебные зелья, они должны установить содержимое каждой бутыли. Таким образом, можно предположить, что выражение which is which является компрессией имплицитных выражений, описывающих характер жидкостей, содержащихся в бутылях.
При определении интенции адресанта тавтологии which is which (третий этап) учитывается, что в момент произнесения данного высказывания адресант и адресат (Гарри и Гермиона) не обладают большим запасом свободного времени, они очень торопятся, им дорога каждая секунда, поскольку им нужно успеть спасти друга и предотвратить кражу ценного магического артефакта. В подобных ситуациях употребление компрессивных выражений, экономящих время, более чем уместно, поэтому можно считать, что Гарри Поттер интенционально употребил компрессивное выражение which is which, которое избавляет его от излишних уточнений.
Следовательно, в данном случае тавтологическое выражение which is which может быть проинтерпретировано как which one is poison, which one is wine, which one will get us through the black fire and which one will get us through the purple one (четвертый этап).
З. Атрибутивные тавтологии:
(56) Вот и лес отвалился, остался где-то сзади, и река ушла куда-то в сторону, навстречу грузовику сыпалась разная разность: какие-то заборы с караульными будками и штабеля дров, высоченные столбы и какие-то мачты, а на мачтах нанизанные катушки, груды щебня, земля, исполосованная каналами, — словом, чувствовалось, что вот-вот она, Москва, тут оюе, вон за поворотом, и сейчас навалится и охватит (Булгаков, с. 389).
Первый шаг интерпретации позволяет выявить, что компоненты выражения разная разность имеют одинаковый признак различный [ABBY], следовательно, выражение разная разность содержит семантическую избыточность и относится к тавтологиям.
При определении значения тавтологии разная разность (второй шаг) устанавливается, что рассматриваемое выражение употребляется для описания объектов, которые встречаются на пути грузовика, данные объекты конкретно поименованы в последующем тексте (заборы, штабеля дров, столбы, мачты, катушки, груды щебня, земля). Следовательно, можно предположить, что выражение разная разность служит компрессивным обозначением данных объектов.
При установлении интенции говорящего к компрессии (третий шаг) учитывается, что важной характеристикой предметов, встречающихся на пути грузовика, является их различная категориальная принадлежность. Следовательно, для данных предметов непросто найти одно обобщающее слово, именно поэтому, на наш взгляд, в качестве такого слова адресант употребил выражение разная разность, которое в силу своей «асемантичности» может быть использовано для обозначения совокупности любых предметов, независимо от их категориальной принадлежности.
Таким образом, в данном случае наличие интенции у адресанта выражения разная разность к компрессии сложной мысли и возможность такой компрессии дают основания включить в семантическую структуру этого выражения многочисленные объекты различного рода, упомянутые в последующем тексте (четвертый шаг).
Использование избыточных тавтологий в технологии создания комического
Завершая рассмотрение прагматического аспекта избыточных тавтологий, нам бы хотелось уделить особое внимание способности подобных тавтологий к созданию комического эффекта. В настоящее время указанная способность широко используется авторами различных комедийных сериалов и программ юмористической направленности. Поскольку в упомянутых случаях избыточные тавтологии зачастую выступают как перманентное средство создания комического, мы считаем возможным говорить здесь не просто о стратегии, а об особой технологии, реализация которой происходит посредством употребления порочных тавтологий.
Под технологией мы, вслед за С.Н. Плотниковой, понимаем осознанное применение научных лингвистических знаний в целях порождения коммуникантом такого дискурса, который бы в наибольшей степени способствовал достижению его неречевых целей [Плотникова, 2006, 2008]. В нашем случае неречевая цель - это вызов смеховой реакции у аудитории, а применяемое лингвистическое знание — это знание того, что во многих случаях тавтологии расцениваются как грубые речевые ошибки, как признак неграмотности, невнимательности и глупости (см. 1.1.4).
Примеры употребления избыточных тавтологий в развлекательных программах и комедийных сериалах достаточно многочисленны: радио «Московская Москва»; конкурс красоты «Красивая красота» (Comedy club); название сериала «Любовная Любовь» («Счастливы вместе») и т.д. Однако в этих случаях употребление избыточных тавтологий имеет спорадический характер, порочные тавтологии выступают только как одно из средств создания комического.
С другой стороны, в одном из комедийных сериалов можно встретить яркий пример комического персонажа, дискурс которого в значительной степени является «тавтологизированным». Упомянутый персонаж — это Кузя из комедийного телесериала «Универ». По замыслу авторов этого сериала, Кузя является достаточно глупым, весьма необразованным, страдает «умственной медлительностью» и «речевой неуклюжестью». Его речь полна различных затруднений, ненужных лексических повторов и избыточных тавтологий. Все эти речевые недостатки способствуют характеризации Кузи как глупого и несообразительного персонажа, над которым нужно смеяться. В данном случае авторы сериала «Универ» умело используют психологическую особенность человека, которая давно была замечена учеными. Как пишет А.И. Розов, чтобы вызвать смех у человека, необходимо дать ему почувствовать свое превосходство над остальными, нужно гипертрофировать интеллектуальную неуклюжесть персонажа, и тем самым подчеркнуть превосходство зрителей [Розов, 1979, с. 122]. В случае с Кузей, употребляющего избыточные тавтологии (то есть допускающего в своей речи грубые речевые ошибки), процесс создания комического эффекта можно схематически изобразить следующим образом:
«Кузя употребляет тавтологию — Тавтология — это речевая ошибка — Кузя этого не знает или не замечает — А мы знаем и замечаем — Какой Кузя глупый! — Какие мы умные! —»ха-ха-ха...»
Следует отметить, что тавтологии, используемые Кузей, во многих случаях вполне могли бы рассматриваться как неизбыточные, переосмысленные по одной из выделенных нами моделей. Однако «запуску» какой-либо устойчивой модели переосмысления препятствует использование характерного для современных комедийных сериалов приёма, который условно можно назвать «смех за кадром». После каждой использованной Кузей тавтологии за кадром звучит смех, который однозначно указывает, что, по замыслу авторов, только что прозвучавшая тавтология является порочной, принадлежит к классу речевых ошибок и подлежит осмеянию.
Рассмотрим некоторые примеры порочных тавтологий, которые можно встретить в речи персонажа комедийного сериала «Универ» Кузи.
В первую очередь, следует упомянуть фразу потеря потерь, которая является своеобразной визитной карточкой Кузи, поскольку используется им практически в каждой серии. Указанное выражение представляет собой атрибутивную тавтологию. Как правило, подобные выражения обладают перманентной способностью к неизбыточному переосмыслению и практически никогда не рассматриваются как речевые ошибки (ср. песнь песней, наука наук (о философии), суета сует (направление в изобразительном искусстве)). Выражение потеря потерь в дискурсе Кузи является исключением из обозначенного правила. По замыслу авторов, выражение потеря потерь должно расцениваться зрителями как ошибка. В речи Кузи этот своеобразный «речевой паразит», используемый им для выражения своих негативных эмоций (сожаления, негодования, расстройства, обиды и т.д.), указывает на то, что данный персонаж, обладая ограниченным словарным запасом, не может высказать свои отрицательные эмоции каким-либо другим способом:
(101) Кузя: Все... я умру... это — потеря потерь («Универ», 84 серия)/
(102) Кузя: Че, у меня самая стремная песня?!... Это... это... потеря потерь («Универ», 46 серия)/ Более того, Кузя в принципе не способен подобрать других слов для описания какой-либо нежелательной ситуации:
(103) Офис-менеджер: ...Так вот, если на завтрашней торговой сессии индекс РТС упадет еще хотя бы на 0,38, то это все, это уже...
Кузя: Потеря потерь!
Офис-менеджер (недоумевая): Типа того («Универ», 87 серия)...
Друзья Кузи постоянно «подтрунивают» над ним, пародируя его манеру выражаться, при этом они часто используют рассматриваемую тавтологию:
(104) Майкл: О, Кузя, ты че такой грустный? Опять какая-то «потеря потерь» («Универ», 102 серия)?
Девушка Кузи, пытаясь объяснить свое нежелание брать его на встречу со своими одноклассниками, напоминает ему, что он очень плохо разговаривает, поскольку постоянно использует выражение потеря потерь. Кузя признает это, расстраивается и, выражая свои негативные эмоции, снова чуть не употребляет рассматриваемую тавтологию:
(105) Алла: Кузенька, ну ты сам-то вспомни, как ты разговариваешь...
Кузя (вспоминает): ...Блин, я реально так плохо говорю... это потеря... Блин блинский («Универ», 81 серия)!
Как видно, в последнем примере Кузе удалось заменить одно выражение своего негативного отношения другим, что, однако, не способствовало «его выходу» из «круга тавтологий», поскольку выражение блин блинский (вторая визитная карточка Кузи) также является тавтологией и относится, по замыслу авторов, к речевым ошибкам.
Помимо указанных «тавтологических визитных карточек», в речи Кузи встречаются другие тавтологические выражения, характеризующиеся значительной разнородностью. Приведем несколько примеров.
Когда Алла просит Кузю разыграть в кафе сцену их мнимого расставания, Кузя, забыв «текст расставания», начинает импровизировать и невольно употребляет порочную тавтологию:
(106) Кузя: Алла, так больше продолжаться не может... потому что... не может («Универ», 45 серия)...
В данном случае выстроенный Кузей тавтологический круг, свидетельствующий о его плохой памяти и неблестящей сообразительности, выдает то, что Кузя находится в своеобразном когнитивном тупике (см. 3.1.3.1).
Расстроенный тем, что проиграл шахматную партию, Кузя, оскорбляя самого себя, говорит:
(107) Кузя: Я— тупой тупица («Универ», 47 серия)...
Данная фраза, по замыслу авторов, показывает, что Кузя не только глуп, но и говорит о своей глупости глупо.
Даже «супер-песня» Кузи носит тавтологическое название - Шняга шняжная, не обходится без тавтологии и текст упомянутой песни:
(108) Я три года в общаге,
Я в ней ем и в ней сплю,
Я дружу в ней с друзьями («Универ», 52 серия)...
Таким образом, обильное употребление порочных тавтологий помогло авторам сериала «Универ» создать образ крайне глупого человека, сознание которого почти постоянно находится в состоянии когнитивного тупика. В подобном использовании порочных тавтологий можно было бы усмотреть реализацию стратегии (или в данном случае технологии) «игра на понижение» в тактике отрицательной презентации. Однако, по нашему мнению, «вкладывая в уста» Кузи порочные тавтологии, авторы не стремились создать отрицательное отношение к Кузе со стороны зрителей (напротив, несмотря на свою «интеллектуальную недалекость», Кузя является наиболее «симпатичным» персонажем данного сериала). На наш взгляд, в рассмотренном случае основной целью авторов является создание комического эффекта, вызов смеховой реакции у зрителей.
Прагматичность избыточных тавтологий напрямую соотносится с такими признаками понятия «тавтология» как отсутствие информативности и ошибочность. С семиотической точки зрения избыточные тавтологии следует отнести к индексальным знакам, в большинстве случаев они, указывая на неграмотность или невнимательность своего адресанта, одновременно представляют собой проявление данной неграмотности или невнимательности.