Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретико-методологические основы изучения категории инакости 15
1.1. Феноменология инакости: общая характеристика .15
1.2. Лингвофилософские основания полипарадигмального статуса инакости 35
1.3. Инакость в системе лингвистических категорий 51
1.4. Проблема инакости в коммуникативистике 64
Выводы по первой главе .79
Глава 2. Инакость в кругу смежных понятий 81
2.1. Лексикографирование инакости и инаковости: уточнение понятий .81
2.2. Семантика лексемы другой в аспекте семасиологической конкретизации .89
2.3. Параметры коммуникативной категории инакости 101
2.3.1. Единство-множественность 104
2.3.2. Тождество – подобие 106
2.3.3. Сходство – различие 110
2.3.4. Нормативность – ненормативность 112
2.3.5. Свойственность – чуждость 116
2.3.6. Определенность – неопределенность 126
2.3.7. Реальность – гипотетичность 129
Выводы по второй главе 135
Глава 3. Категориальный статус инакости в русском и английском языках 138
3.1. Инакость как сложное когнитивное образование 138
3.2. Лексико-грамматические средства выражения инакости в русском и английском языках 157
3.3. Реализация категории инакости в коммуникативных стратегиях и тактиках 179
Выводы по третьей главе 195
Глава 4. Дискурсивные характеристики коммуникативной категории инакости 198
4.1. Категория инакости в художественной коммуникации 200
4.1.1 Ино-образ как категориальный признак инакости 201
4.1.2. Особенности выражения категории инакости в художественной коммуникации 217
4.1.3. Лингвоэкологический аспект инакости в художественной коммуникации 233
4.2. Особенности актуализации категории инакости в дискурсе массмедиа 246
4.2.1. Дискурсивные характеристики категории инакости в массмедийной коммуникации 246
4.2.2. Категория инакости как фактор модуса экологичности / неэкологичности массмедийного дискурса 260
Выводы по четвертой главе 271
Заключение .276
Список литературы 283
- Лингвофилософские основания полипарадигмального статуса инакости
- Тождество – подобие
- Реализация категории инакости в коммуникативных стратегиях и тактиках
- Дискурсивные характеристики категории инакости в массмедийной коммуникации
Введение к работе
Актуальность исследования коммуникативной категории инакости определяется такими факторами, как:
-
недостаточная разработанность проблемы коммуникативного сознания и коммуникативных категорий как его конституентов;
-
необходимость в уточнении инвентаря коммуникативных категорий, отображенных в структуре коммуникативного сознания, определяющих принципы и механизмы коммуникации;
-
отсутствие концепции инакости как одной из ключевых категорий коммуникации, необходимой для прикладных аспектов научающей и реальной коммуникации;
-
потребность в определении места категории инакости в ряду смежных понятий и выявлении ее категориальных признаков, что позволит усовершенствовать ее лексикографическую представленность;
-
малоизученность механизмов реализации инакости как коммуникативной категории в различных дискурсах.
Исследование инакости как коммуникативной категории значимо в аспекте развития как ее теоретических, так и прикладных аспектов, например, теории и практики коммуникации (проблема другого «Я», проблема многоликости «Я» и пр.), теории номинации (все возможные
лингвистические способы наименования иного), лексикографии и теории и практики перевода.
Степень разработанности темы исследования. В современной
науке проблема инакости разрабатывается в большинстве гуманитарных
дисциплин, например, в философии, этике, богословии,
литературоведении, семиотике, лингвистике (см., напр., [Бахтин, 1997; Бенвенист, 1974; Бубер, 1993; Гадамер, 1988; Гуревич, 1992; Гуссерль, 2001; Делез, 1998; Желтов, 2003; Кристева, 2004; Лакан, 1997; Лапшин, 2010; Левинас, 2000; Лекторский, 1980; Лотман, 2004; Пятигорский, 1996; Рикер, 2008; Сартр, 2004; Фрейд, 1990; Фуко, 1997; Хайдеггер, 2003; Шпарага, 2001; Юнг, 1994] и др.).
В таких гуманитарных науках, как философия, социология,
культурология, литературоведение, инакость рассматривается как
универсальная категория, в рамках которой происходит осмысление проблемы Другого. За последние два десятилетия исследователей привлекал тот или иной аспект научной проблемы инакости (см., напр., [Алексеева, 2005; Балясникова, 2003; Бессонова, 2002; Богомазова, 2015; Ветчинкина, 2006; Гришаева, 2005; Донец, 2004; Дорогавцева, 2006; Жукова, 2005; Кишина, 2006; Клюканов, 1999; Корчак, 2003; Красных, 2003; Леглер, 2011; Леонтович, 2002; Петрова, 2006; Петроченко, 2006; Половцев, 2008; Попов, 2003; Смоляк, 2004] и др.). Следует отметить, что далеко не все перечисленные работы являются исследованиями по лингвистике. Кроме этого, большинство из лингвистических работ посвящены проблеме «свой – чужой» (см., напр., обзор в [Богомазова, 2015]), а собственно инакость, согласно нашим данным, еще не была объектом лингвистического описания, и как коммуникативная категория она рассматривается в данном исследовании впервые.
Исследование коммуникативных категорий позволяет установить закономерности употребления языковых единиц в коммуникации. Сегодня
наблюдается активное изучение коммуникативных категорий в
современной лингвистике (см., напр., [Артемова, 2014; Буторина, 2016; Захарова, 2000; Карзенкова, 2011; Кашкин, 2008; Недобух, 2002; Панченко, 2010; Стернин, 2004; Тахтарова, 2009; Шаманова, 2008; Шамьенова, 2000; Шафиков, 2007; Шейгал, 2006; Эпштейн, 2008] и др.), однако до сих пор не существует обобщенного, непротиворечивого понимания их сущности, что, в частности, выражается в широком терминологическом разбросе и разноплановости в интерпретации данного феномена. Исходя из этого, изучение феномена коммуникативной категории инакости и выявление ее категориальных признаков представляет несомненный научный интерес.
В основу работы положена следующая гипотеза: коммуникативная
категория инакости обусловливает эффективность / неэффективность,
экологичность / неэкологичность общения в зависимости от
лингвопрагматической интенции коммуникантов и соответствующего выбора коммуникативных стратегий, тактик и языковых средств, реализующих данную категорию.
Цель исследования заключается в комплексной характеристике коммуникативной категории инакости в русско- и англоязычной художественной и массмедийной коммуникации. Поставленная цель предполагает решение следующих задач:
1) описать инакость как многомерный междисциплинарный
феномен в логико-философском, лингвофилософском и
коммуникологическом аспектах;
2) определить категориальные признаки инакости;
3) систематизировать языковые средства категоризации инакости в
русском и английском языках;
4) рассмотреть специфику реализации инакости в определенных
коммуникативных тактиках и стратегиях;
5) выявить дискурсивные особенности категории инакости в англо- и
русскоязычной художественной и массмедийной коммуникации;
6) охарактеризовать взаимосвязь категории инакости с
экологичностью / неэкологичностью коммуникации (экологией
коммуникации).
Методология и методы исследования. Для решения поставленных в диссертации задач использовались общенаучные и специальные лингвистические методы:
- гипотетико-дедуктивный метод – при определении понятий
инакость, коммуникативная категория, Ино-образ;
- таксономический метод (компонентный и дистрибутивный анализ)
– при семасиологической конкретизации ключевых понятий исследования;
- описательный метод, включающий наблюдение, анализ,
сопоставление и классификацию языковых фактов – при выявлении и
структурировании категориальных признаков коммуникативной категории
инакости;
метод концептуального анализа – при этимологическом анализе языковых средств выражения понятия инакость, при понятийном моделировании и дефиниционной интерпретации категории инакости и ее параметров, а также анализе концептуальных связей инакости с категориями Я, Другой, чужой, и ее лексико-фразеологической объективации;
метод контекстуального анализа – при определении контекстов объективации коммуникативной категории инакости;
- дискурс-анализ – при интерпретации выявленных контекстов
реализации коммуникативной категории инакости.
Теоретико-методологической базой исследования послужили научные концепции, доказанные в лингвистической литературе в рамках следующих научных направлений:
– теории семантики (Н.Д. Арутюнова, Д. Болинджер, Е.М. Вольф, М.В. Никитин, Р.И. Павиленис, И.А. Стернин, Г.Н. Скляревская, В.Н. Телия, В.И. Шаховский и др.);
– когнитивной лингвистики и лингвоконцептологии (Л.Г. Бабенко, А.П. Бабушкин, Н.Н. Болдырев, А. Вежбицкая, С.Г. Воркачев, В.З. Демьянков, А.А. Залевская, В.И. Карасик, Е.С. Кубрякова, Д.С. Лихачев, В.А. Пищальникова, З.Д. Попова, Ю.С. Степанов и др.);
- прагмалингвистики и теории речевой деятельности (В.З.
Демьянков, А.В. Ленец, А.А. Леонтьев, Г.Г. Матвеева, Дж.Л. Остин, Е.В.
Падучева, Е.Е. Петрова, Дж.Р. Серль, T.A. van Dijk и др.);
– теории коммуникации (Н.Н. Болдырев, В.В. Дементьев, В.Б. Кашкин, О.А. Кобрина, А.В. Кравченко, В.В. Красных, О.А. Леонтович, Ю.М. Лотман, О.И. Матьяш, А.А. Романов, Г.Г. Почепцов, О.Б. Сиротинина, И.А. Стернин, M.J. Bennett, C. Berger и др.);
теории дискурса (Р. Водак, В.Г. Гак, О. Йокояма, В.И. Карасик, М.Л. Макаров, А.В. Олянич, К.Ф. Седов, Е.В. Сидоров, Е.И. Шейгал и др.);
коммуникативным стратегиям (И.Н. Борисова, В.В. Дементьев, В.В. Зеленская, О.С. Иссерс, И.В. Певнева, Т.Г. Ренц, А.П. Сковородников, С.А. Сухих, W.B. Brooks, K.N. Cissna, P. Emmert, J.R. Gibb, S. Metts и др.);
– лингвокультурологии и межкультурной коммуникации (В. фон Гумбольдт, П.Н. Донец, В.В. Красных, О.А. Леонтович, Е.Ф. Тарасов, В.Н. Телия и др.);
– лингвоэкологии (С.В. Ионова, А.П. Сковородников, В.И. Шаховский и др.).
Научная новизна работы заключается в том, что в ней впервые
определена инакость в лингвистике как коммуникативная категория,
отражающая коммуникативное взаимодействие Я и Другого на разных
уровнях (самоидентифицирующий, межличностный, межгрупповой,
межкультурный); выявлены категориальные признаки инакости и уточнена
их конкретизация в английском и русском языках; описаны различные языковые средства – маркеры инакости в художественном и массмедийном дискурсах; проанализирована и эксплицирована коммуникативная деятельность участников художественной и массмедийной коммуникации с точки зрения инакости как коммуникативной категории. Кроме этого, в работе обоснована взаимосвязь коммуникативной категории инакости с экологичностью / неэкологичностью общения и разработано новое когнитивно-дискурсивное терминопонятие Ино-образа как ситуативно обусловленного представления коммуникантов друг о друге.
Теоретическая значимость исследования определяется вкладом в развитие когнитивно-дискурсивной парадигмы лингвистики, предметом изучения которой является проявление когнитивных структур сознания человека говорящего в его коммуникативной деятельности. Рассмотренные проблемы и полученные результаты могут получить дальнейшую разработку в лингвистической теории эмоций (проблема варьирования эмотивно-оценочного тона языковых единиц в зависимости от коммуникативного содержания инакости), текстолингвистике (проблема формирования эмоционально-смысловой доминанты текста), когнитивной лингвистике (проблема концептуализации инакости и смежных с ней понятий), лингвокультурологии (выявление национально-культурной коннотации инакости как концептуального понятия), психолингвистике и этнопсихолингвистике (проблема репрезентации языковых знаков инакости в национальном языковом сознании), коммуникативистике (проблема моделирования паттернов и сценариев коммуникативного поведения), а также эмотивной лингвоэкологии (проблема формирования модуса экологичности / неэкологичности на различных уровнях отношения «Я – Другой»).
Практическая ценность исследования обусловлена тем, что его теоретические положения могут быть использованы при разработке
учебных курсов по языкознанию и стилистике, а также спецкурсах по теории дискурса, прагмалингвистике, лингвокультурологии, юридической лингвистики, эмотивной лингвоэкологии, а также по теории и практике межличностной коммуникации.
Материалом исследования послужили данные англо- и
русскоязычных толковых, энциклопедических, этимологических,
идеографических, паремиологических словарей, словарей синонимов, антонимов, паронимов и фразеологизмов. В качестве иллюстративного материала использованы примеры из англо- и русскоязычных текстов классической и современной художественной литературы, текстов массмедийных жанров – публикации в социальной сети Facebook, тексты Интернет-форумов, стенограммы передач СМИ, а также материалы Национального корпуса русского языка и Британского Национального корпуса. Всего проанализировано около 8000 контекстов.
На защиту выносятся следующие положения:
-
Инакость представляет собой категорию субъектно-субъектных и/или субъектно-объектных отношений в рамках оппозиции «Я – Другой», реализуемых в процессе самоидентификации человека говорящего, а также в межличностном, межгрупповом и межкультурном общении. В когнитивно-дискурсивном аспекте инакость отражает особенности коммуникативного сознания говорящих и влияет на формирование коммуникативной структуры дискурса. Данная категория имеет преимущественно имплицитный характер проявления в коммуникации, что маркировано определенным набором языковых и дискурсивных средств.
-
Бинарное распредмечивание инакости в различных концептуальных ракурсах (Я – Другой, свой – чужой, один – другой, схожий – различный и пр.) свидетельствует о сложном концептуальном каркасе категории инакости. Языковые средства репрезентации
категориальных признаков инакости и их сложная семантика позволяют смоделировать параметры инакости: единство – множественность, тождество – подобие, сходство – различие, нормативность – ненормативность, свойственность – чуждость, определенность – неопределенность, реальность – гипотетичность. Данные параметры организованы в виде оппозиции, но такое жесткое противопоставление относительно, поскольку оно может быть переструктурировано в виде шкалы (свой – чужой свой – свой среди чужих – чужой как свой – чужой – чуждый; тождество – подобие подобие – почти-тождество – тождество) в результате варьирования параметров инакости в различных коммуникативных ситуациях.
-
В русском и английском языках отмечаются как общие, так и различные тенденции в концептуализации инакости. Категория инакости имеет семантический (понятийно-смысловой), а не грамматический статус, поскольку она не имеет системной грамматической формы выражения с соответствующим грамматическим значением. В определенном контекстуальном окружении некоторые лексико-грамматические средства актуализируют в коммуникации категорию инакости посредством того или иного параметра. Как в русском, так и в английском языках, данной категории свойственна понятийно-смысловая «склеенность» с другими грамматическими категориями и, следовательно, способность выступать в компрессированном виде с некоторыми языковыми средствами, выражающими ее не явно, а косвенно.
-
Коммуникативные стратегии и тактики, реализующие категорию инакости, обобщены в гиперстратегиях конфирмации и дисконфирмации. Использование данных стратегий и тактик свидетельствует о включенности их в коммуникативное сознание носителей языка и их способности применять те или иные скрипты и сценарии коммуникативного поведения, а также прескрипции, установки и правила
общения, входящие в содержание инакости как коммуникативной категории. Выбор той или иной стратегии определяет набор дискурсивных маркеров и языковых средств, репрезентирующих категорию инакости. Посредством выбора тех или иных стратегий и тактик происходит сознательная или неосознанная организация коммуникативного процесса как равноправного, субъект-субъектного, так и разностатусного, субъект-объектного, взаимодействия.
5. В процессе художественной и массмедийной коммуникации в
сознании коммуникантов формируется Ино-образ друг друга, под которым
понимается ситуативно обусловленный образ коммуникативного партнера,
являющийся значимым компонентом коммуникативного акта, поскольку
он определяет процесс формирования единого коммуникативного центра
интеракции. Дискурсивный аспект позволяет проследить варьирование
инакости в зависимости от сюжетно-тематической соотнесенности
сообщаемого с ситуацией общения, а также с учетом изменения
коммуникативного статуса коммуникантов, их Ино-образов и других
параметров общения. В связи с этим категория инакости получает
концептуальное развитие своего содержания, в котором выявляются новые
категориальные признаки (унификация – инакомыслие).
6. Пересечение со сферой Другого затрагивает эмоциональное
пространство человека говорящего и определяет модус экологичности /
неэкологичности в той или иной коммуникативной ситуации,
объективирующей категорию инакости. Роль коммуникативной категории
инакости в формировании модуса экологичности / неэкологичности в
общении релевантна в отношении адекватного, ошибочного или неполного
конструирования Ино-образа Другого, что может приводить как к
эффективному коммуникативному результату и предупреждать
коммуникативные риски, так и к неэффективному взаимодействию. Это
обусловливает успешность / неуспешность коммуникации,
удовлетворенность / неудовлетворенность собственным коммуникативным опытом человека говорящего, влияющим на его психоэмоциональное здоровье.
Оценка достоверности результатов исследования. Достоверность результатов проведенного исследования обеспечивается анализом большого спектра научных источников, общеметодологической основой используемых в работе теоретических положений, применением соответствующего научного терминологического аппарата и соблюдением логики научного исследования. Обоснованность результатов, полученных соискателем, базируется на используемых автором общенаучных методах познания (анализ, синтез, сравнение, обобщение), а также специальных методах лингвистического анализа (таксономический метод, методы концептуального, контекстуального анализа, дискурс-анализ).
Апробация работы. Основные результаты исследования
обсуждались на заседаниях кафедры английского языка и методики его
преподавания Волгоградского государственного социально-
педагогического университета, кафедры языкознания Волгоградского
государственного социально-педагогического университета и научно-
исследовательской лаборатории «Язык и личность» (2010–2018). Основные
положения исследования докладывались на региональных и всероссийских
конференциях и научно-теоретических семинарах: «Эмотивная
лингвоэкология в современном коммуникативном пространстве»
(Волгоград, 2012), «Лингвистика и лингводидактика: вопросы теории и
практики» (Волгоград, 2017); а также на международных научных
конференциях: 1) «Актуальные проблемы лингводидактики и лингвистики:
сущность, концепции, перспективы» (Волгоград, 2008; 2009),
«Коммуникативные аспекты современной лингвистики и
лингводидактики» (Волгоград, 2008; 2009; 2010; 2011; 2012), «Актуальные проблемы теории и методологии науки о языке» (Санкт-Петербург, 2009),
«Меняющаяся коммуникация в меняющемся мире» (Волгоград, 2010), «Восточнославянские языки и литературы в историческом и культурном контекстах» (Киев, 2012), «Гуманитарные науки и современность» (Москва, 2012), «Современные проблемы языкознания, литературоведения, межкультурной коммуникации и лингводидактики» (Белгород, 2016), «Экология языка и речи» (Тамбов, 2016), «Современные проблемы экологии языка» (Астрахань, 2017), «Понятие веры в разных языках и культурах» (Москва, 2017), «Герценовские чтения» (Санкт-Петербург, 2018), «Дискурсология, терминология, экология языка в современной лингвистике» (Астрахань, 2018).
Основные результаты исследования отражены в 39 публикациях общим объемом 34,4 п. л., из них 16 статей (9,4 п. л.) – в изданиях, рекомендованных ВАК Минобрнауки РФ, а также в монографии «Коммуникативная категория инакости» (15,6 п. л.).
Структура работы. Диссертация включает введение, четыре главы, заключение, список литературы (490 наименований).
Лингвофилософские основания полипарадигмального статуса инакости
Междисциплинарный синтез составляет сегодня основу гуманитарных исследований. По выражению Е.П. Капицы, «если XX прошел под знаком разбрасывания камней, рождения сотен научных дисциплин, то XXI век определяется тем, насколько успешным окажется междисциплинарный синтез, насколько удачно будут собраны камни» [Капица, 2003, с. 61]. В связи с вышесказанным, представляется целесообразным рассмотреть проблему инакости с различных лингвофилософских позиций, представленных в парадигмах современного языкознания (этнопсихолингвистика, когнитивная лингвистика, лингвосемиотика, лингвокультурология и т.д.), поскольку интерпретация инакости в сугубо лингвистическом плане должна осуществляться в рамках имеющейся методологической базы. Следует подчеркнуть, что рассматриваемые в данном разделе научные точки зрения выступают в качестве комплементарных теоретических основ инакости как лингвистической проблемы, которые в своей совокупности могут показать многогранную природу исследуемого явления, указывающую на параметричность данной категории, что в дальнейшем исследовании позволит более точно выявлять ее в актах коммуникации и определять ее конкретизаторы с целью совершенствования лексикографии и теории и практики общения, а также решения геополитических и социальных проблем (к которым, в частности, относятся межэтнические конфликты, создание текстов экстремистского характера, основанных на унижении культуры, веры, языка, пола, нации, расы Другого).
Во второй половине XX в. возникновение таких современных социальных тенденций, как изменчивость, неопределенность, децентрация, плюрализм и пр., свидетельствует о том, что « … гетерогенность пронизывает все важные события жизни и сознание людей. В такой ситуации именно различие становится основным фактором современной жизни, но различие не как простое несходство составляющих компонентов многообразия, а как активное взаимодействие позиций, ценностей, идей» [Половцев, 2008, с. 15].
Это общенаучное утверждение находит отражение и в языковых процессах. По мнению Г. Гийома, в многообразном диахроническом изображении все время встречается отношение всеобщее / единичное. Так, в глубинах человеческого разума, всех его умозаключений происходит ассимиляция универсальной мысли с мыслью человеческой. Применительно к лингвистике данный тезис следует понимать как отношение универсализации к сингуляризации. [Гийом, 1992]. Например, форма артикля a/an в английском языке указывает на одно из проявлений множественных подобий или аналогий, тем самым артикль сегментирует реальность (универсум) на отдельные понятия, которыми оперирует языковое сознание.
Похожее научное мнение высказывает К. Ясперс [Ясперс, 1995], утверждая, что язык абсолютно необходим затем, чтобы сообщить наши мысли другим. При этом центральное место в употреблении языка он отводит Всеобъемлющему: «Язык есть постоянное прояснение из глубин активно действующего Всеобъемлющего, из жизни всех проявлений Всеобъемлющего. Подлинный язык сохраняет качество бесконечности означивания, которую он носит в себе и которая выражает себя в нем» [Там же. С. 195].
Данное утверждение позволяет обнаружить инаковую природу мира действительного в его языковом преломлении: предмет может оставаться одним и тем же в реальном мире, но в мире, смоделированным языком, он постоянно может меняться, поскольку меняется восприятие и понимание этого предмета. К. Ясперс по этому поводу пишет следующее: «Предмет осознается нами как нечто наличное не через произвольный выбор знаков, но через акт выражения, созидающий язык. Этот предмет больше не является голым «нечто», но превращается в акт духа, внутреннее действие, внутренний опыт, способный к воспроизведению, знание о Всеобъемлющем и трансцендентном» [Ясперс, 1995, с. 196].
Следовательно, в концепции К. Ясперса признается многообразие языкового смысла как порождение Всеобъемлющего: язык признан пространством Всеобъемлющего; в качестве носителя идей он есть субстанциональная жизнь народного языка, в лично-экзистенциальном качестве он становится непереводимо-единичным. В качестве вывода из вышесказанного является суждение об уникальности каждой языковой личности, и сопоставление всех таких «уникальностей» позволяет обнаружить искомую величину инакости. Рассуждая о проблеме интерпретации смысла, Николай Кузанский в своей философской теории указывает на ключевую роль инакости в понимании единичного. Философ считает, что единство каждой области поглощено континуумом инакости таким образом, что оно не может существовать в простой абсолютности само по себе из-за недостатка актуальности. Соответственно, соединение элементов неразложимо на простые элементы: разложение до простого начала дойти не может, да и сам простой элемент лишен способности актуального существования [Кузанский, 1979]. Кузанский проводит при этом сравнение с буквами, слогами, речью. Буквы и слоги сами по себе не имеют смысла, который возникает в самой речи.
Далее философ пишет о первичной универсальной природе во всем во Вселенной, во всех ее дискретных элементах – бесконечности, которая представляет собой единство (unitas), развертываемое во всех элементах мира, при сопоставлении которых наблюдается многообразие, различие (alteritas). Другими словами, инакость есть всегда и во всем проявление общего Сверхъединого. Поэтому ключевой идеей Н. Кузанского является двусторонность языковой единицы и ее одновременное вхождение в континуум инакости и содержание в себе как единстве внутреннего континуума: единство одного элемента заключается в актуальности других и собственная суть всякого элемента есть состав из элементов. Следовательно, интерпретация представляется нам как процесс «перетекания» одного в другое в силу того, что они (одно и другое) составляют грани единого сверхсмысла, и, на наш взгляд, этот процесс бесконечен, поскольку это – «смысловой круговорот», на каждом этапе которого раскрывается иная интерпретанта.
Исходя из фундаментальной структуры соотношения человека с миром, нельзя не признать роль человека выступать в качестве объективной отправной точки всей системы координат как в отношении к другому человеку, так и в процессе осознания самого себя как реального индивида. Так, изучая лингвистические способы выражения субъективности, Э. Бенвенист пришел к выводу, что в основе формирования самосознания лежит диалогический принцип, который предполагает наличие Другого. Благодаря Другому объективируется Эго и превращается из субъекта в объект познания [Бенвенист, 1974, c. 294–295].
Безусловно, говоря о проблеме инакости, необходимо рассмотреть лингвофилософские взгляды таких исследователей, как М.М. Бахтин и Ж.-П. Сартр, внесших, на наш взгляд, наиболее значимый вклад в постулировании методологических основ проблемы Другого.
У М.М. Бахтина Другой приобретает свойство дополнять и компенсировать ограниченное видение Я. Такая способность обусловлена «вненаходимостью» Другого по отношению к позиции Я, что сопряжено с возможностью заметить и познать то, что субъекту недосягаемо с его места. В результате такого «избытка видения», Другой может достроить ограниченное видение Я и сделать его более полным.
«Вненаходимость» реализуется посредством различных жизненных местоположений, поэтому «здесь» для Я становится дейктиком «там» для Другого. По мнению М.М. Бахтина, автору известно значительно больше, чем знает его герой, и именно это знание наделяет автора качеством «вненаходимости». Занимая «вненаходимую» позицию и обладая «избытком видения», автор придает герою завершенную форму. Исходя из этого, М.М. Бахтин настаивает на «абсолютной эстетической нужде человека в другом, в видящей, помнящей, собирающей и объединяющей активности другого, которая одна может создать его внешне законченную личность; этой личности не будет, если другой ее не создаст» [Бахтин, 1997, с. 116].
Учитывая вышесказанное, приходим к выводу, что инакость как категория, проявляющая себя в коммуникации, имеет ориентирующую функцию: в процессе общения собеседники ориентируются друг на друга, выстраивая свое речевое взаимодействие (как конструктивное, так и деструктивное) с опорой на ситуативно приобретаемое понимание как себя, так и Другого. Если М.М. Бахтин делает акцент на Другом и его способности восполнять ограниченное видение Я, то с учетом субъектно-субъектных отношений Я и Другого, считаем возможным дополнить данный тезис следующим утверждением: как Я достраивается смысловыми структурами, порождаемыми Другим, так и содержание Другого может дополняться с позиции Я.
Рассмотрим основные философские взгляды Ж.-П. Сартра, наиболее полно представленные в его труде «Бытие и Ничто» [Сартр, 2004]. У Сартра Другой обнаруживается с помощью взгляда, о чем философ пишет следующее: «Быть рассматриваемым – значит постигать себя как неизвестный объект непознаваемых оценок, в частности, ценностных суждений. Но как раз в то же самое время через стыд или гордость я признаю достаточную обоснованность этих оценок» [Сартр, 2004, с. 290]. Как отмечалось в предыдущем разделе, отношения Я и Другого, согласно концепции Ж.-П. Сартра, носят конфликтный характер, поскольку «бытие-для-себя» предполагает признание Другим бытия Я. Поэтому под взглядом Другого зарождается стыд, поскольку субъект Я стыдится того образа себя, в котором он предстает перед Другим. Именно взгляд Другого превращает Я в объект, однако и Другой становится объектом под взглядом Я. Ж.-П. Сартр усматривает опасность в ситуации, когда субъект Я начинает чувствовать под взглядом Другого, что тот владеет им. Философ поясняет, что подобное владение является осознанием обладания субъектом [Там же. С. 380]. В итоге Сартр неоднократно подчеркивает, что взаимодействие с Другим происходит в форме неизбежного конфликта, поскольку отношения равенства невозможны, ибо конфликт есть первоначальный смысл бытия-для-другого. Отсюда выводится воздействующая функция инакости, имеющая место в коммуникации (социально-статусное распределение ролей, дающее возможность манипулировать партнером и ходом коммуникации в целом).
Тождество – подобие
Параметр единство – множественность (многообразие) учитывает взаимоотношения различных конституентов объективной действительности, поэтому он сопряжен с такими категориями, как тождество и подобие, которые выражают отношения между объектами (предметами, явлениями, признаками, понятиями).
В современной науке у категории тождества сформировался статус ведущей категории человеческого мышления, поскольку еще с античных времен она изучалась как обязательная философская категория [Свиридова, 2016]. Кроме этого, ряд исследователей, чье мнение мы разделяем, характеризуют категорию тождества как ведущую категорию речи, «которая реализует линию коррелятивной связи мысли с объектом через присущее ей константное (т.е. обязательное и неизменное) значение элективности» [Кошевая, Кузьменко, Свиридова, 2018, с. 26]. Именно благодаря значению элективности сознание человека говорящего / слушающего в состоянии сфокусироваться на требуемом по смыслу языковом знаке и выбрать его из ряда близких по значению языковых единиц [Там же].
Проблема тождества имеет два аспекта, выделенных и детально описанных И.Б. Шатуновским, который разграничивает «внешнее» и «внутреннее» тождество. Внешнее тождество – это проблема «расчленения мира на фрагменты разного вида и уровня, это вопрос о критериях тождества на уровне концептуального «каркаса» нашей мысли и нашего языка: почему и до каких пор мы считаем фрагмент действительности «одним и тем же», почему в какой-то момент или в каком-то месте он превращается в «иное» … Внутренний вопрос о тождестве – это вопрос о тождестве внутри данного концептуального «каркаса», когда принципы расчленения мира на индивиды и их отождествления не обсуждаются и не осознаются, но принимаются как непосредственно данное» [Шатуновский, 1986, c. 33–34].
Горгий полагал, что даже если бы во многих одновременно пребывало одно и то же, оно должно было бы приниматься за различное, ибо сами они между собой различны. Горгий видел в этом доказательство невозможности взаимопонимания людей [Приводится по: Арутюнова, 1990].
Несмотря на кажущуюся семантическую близость понятий тождества и подобия, они являются оппозитами. Как утверждает Н.Д. Арутюнова, сходство – это отношение между разными объектами; тождество – это отношение объекта к самому себе, точнее, между разными «явлениями» одного объекта [Арутюнова, 1990, с. 7–8]. Из данного определения следует, что тождество устанавливается в коммуникативном акте идентификации, а сходство – в акте уподобления, и оба эти акта предполагают сравнение.
Как справедливо отмечает Л.К. Свиридова, «категория тождества – это та завершающая форма модальности, которая позволяет человеку стилистически идентифицировать объективный мир с помощью языкового инвентаря, преломленного в речи индивида» [Свиридова, 2013, с. 60].
Сходство предполагает существование по крайней мере двух объектов в отличие от тождества, которое приложимо к единичному. При этом, зиждясь на общности признаков, сходство, тем не менее, сопровождается различием, в то время, как тождество отвергает различие, поскольку оно основывается на общности субстанции.
Тождество независимо от человека, поскольку возможности отождествления ограничены количеством объектов и ситуациями, в которых они участвуют. Напротив, сходство зависит от субъективного восприятия, т.к. возможности уподобления безграничны, поскольку они объясняются как изменчивостью мира, так и индивидуальными особенностями восприятия действительности.
Данный параметр указывает на такую важную характеристику инакости, как ее проявление и в тождестве, и подобии. В первом случае, осознание тождества объекта самому себе необходимо для фиксации его превращения, изменения, различия признаков (например, он стал другим). Во втором случае, инакость проявляется в различии самих сопоставляемых объектов. Поэтому, например, данный параметр способствует созданию динамичного образа художественного персонажа, меняющего свой внутренний мир, свои взгляды и убеждения, свой стиль жизни.
Мы разделяем мнение Н.Д. Арутюновой, что при узнавании прибегают к ресурсу отождествления, а при выяснении изменений – к уподоблению [Арутюнова, 1990]. Проиллюстрируем это на примере двух ситуаций – узнавания и оценки изменений: Прохожу я через эту толпу плечом вперед, совсем прошел уже, и тут слышу: «Эй, сталкер»! Ну, это меня не касается, иду дальше … Догоняет сзади кто-то, берет за рукав … :
– Постой, сталкер … два вопроса. Поднял я на него глаза – капитан Квотерблад … .
– А, – говорю, – здравия желаю, капитан. Как ваша печень?
– Ты, сталкер, мне зубы не заговаривай … .
– Да разве вы меня звали, капитан? … Вы же какого-то сталкера…
– А ты, значит, уже и не сталкер?
– Как по вашей милости отсидел – бросил, – говорю … .
– Извини, Шухарт. Не ожидал … не прошли для тебя мои советы даром …
Ну что ж, – говорит. – Рад был с тобой познакомиться, честный человек Шухарт [Страгуцкие, Электронный ресурс].
Приведенный художественный фрагмент описывает процесс переоценки качеств личности одного коммуниканта другим: бывший нарушитель предстает перед обвинителем как исправившийся гражданин. Это обусловливает изменение коммуникативной структуры их взаимодействия. Так, коммуникативный стиль капитана изменяется с резко осуждающего на поощрительно глорификационный, бывший осужденный занимает равноправную позицию собеседника на оси отношения «Я – Другой». Несмотря на то, что установление идентичности субъекта является целью сравнения образа и оригинала, его идентичность принимается как предпосылка сравнения, посредством которого реализуется категория инакости в данном коммуникативном акте.
Язык фиксирует влияние каждой из возможных ситуаций (узнавание и выяснение изменений) в соответствующем выборе местоимений. Например: Это был тот ребенок, о котором мы говорили (дейктическое местоимение). Мой друг стал не таким, каким я его знал (анафорическое местоимение).
Несмотря на различное содержание категорий тождества и подобия, они все же имеют в референтном пространстве общую границу: например, предикаты подобия приобретают значение тождества, а дейктические средства языка приобретают значение подобия [Арутюнова, 1983]. Так, в рассмотренном выше примере возможна подмена анафорического местоимения дейктическим: Но он уже был не тот. В английском языке как анафорическую, так и дейктическую функции, может выражать определенный артикль (Ср. He is no longer the man I used to know vs He isn t the man you need).
Реализация категории инакости в коммуникативных стратегиях и тактиках
Среди наиболее актуальных и дискуссионных вопросов, разрабатываемых в последние десятилетия в рамках когнитивно-дискурсивной парадигмы языкознания, выделяется вопрос о структурах коммуникативного сознания, детерминирующих речевое и акциональное поведение человека и его выбор ситуативно обусловленных стратегий и тактик общения с целью адекватной вербализации собственных интенций. Поэтому исследователи обращают особое внимание на различные формы и способы организации языковых и неязыковых знаний в сознании человека говорящего. Такие знания обусловливают успешность протекания коммуникативного процесса, являются неотъемлемой составляющей коммуникативной компетенции партнеров и обеспечивают эффективность и адекватность дискурсивного взаимодействия [Цурикова, 2008, с. 265]. Наряду с собственно языковыми знаниями они включают информацию о социально-этических конвенциях, бытующих в общении, правилах, установках и нормах речевого поведения, различных типах дискурса и условиях их функционирования и т. д.
Коммуникативное поведение личности не может обходиться без планирования и прогнозирования результатов общения, следовательно, большую роль в коммуникации играет выбор соответствующих стратегий и тактик коммуникантами. Мы разделяем точку зрения С.С. Тахтаровой, что возможность планирования речевого контакта и варьирования языковых средств в коммуникации позволяет коммуникантам проявить свои когнитивно коммуникативные потенции, но кроме этого, ограничивает его действия этическими, социальными и прочими нормами коммуникативного взаимодействия [Тахтарова, 2009]. Проблема коммуникативных стратегий и тактик активно изучается в лингвистике [Арутюнова, 1999; Ван Дейк, 1989; Волкова, 2014; Кашкин, 2000; Олянич, 2007; Певнева, 2008; Ренц, 2011; Седов, 2000; Лингвистика информационно-психологической войны, 2017 и др.]. На наш взгляд, данная проблема достаточно подробно представлена в трудах современных лингвистов. В целях нашего исследования необходимо обосновать рабочее понимание коммуникативных стратегий и тактик, на основе которого будут выявлены непосредственно те стратегии и тактики, посредством которых реализуется категория инакости.
Существует множество определений коммуникативной стратегии, в которых нашли отражение различные толкования данного явления как в рамках лингвистической науки, так и за ее пределами (см., напр., обзор: [Волкова, 2014]). Так, в качестве механизмов речевых стратегий С.А. Сухих и В.В. Зеленской выделяются целеполагание, целеобразование, оценка ситуации, вербализация и интеракция, а к их конституентам относятся аргументация, мотивация, оценка, размышление вслух, выражение эмоций и т.п. [Сухих, Зеленская, 1998, c. 16].
Для нашего исследования важным аспектом рассмотрения коммуникативных стратегий и тактик являются такие их характеристики, как осознанные и подсознательные [Борисова, 1996]. Как отмечает исследователь, осознанные коммуникативные стратегии связаны преимущественно с достижением коммуникативной цели, в то время как подсознательные не определяются обдуманным планом. Не вызывает сомнения и тот факт, что подсознательная стратегия, как правило, превалирует в спонтанном непринужденном разговоре. Осознанную стратегию традиционно соотносят с замыслом высказывания и связывают с особенностями реализации его в речи. В свою очередь, подсознательная стратегия сопряжена с понятием психологической установки говорящего [Там же. С. 23].
Если предыдущее определение в большей степени отражает лингвопрагматический аспект коммуникации, то в определении О.С. Иссерс коммуникативная стратегия трактуется как комплекс речевых действий, применяемый для достижения коммуникативной цели, а речевая тактика представляет собой одно или несколько действий, направленных на реализацию стратегии [Иссерс, 2006, c. 110].
Данное определение во многом отражает понимание коммуникативных стратегий и тактик А.П. Сковородниковым, который дает более полное их описание, указывая на обусловленность стратегий ситуацией общения. Исследователь характеризует их как общий вектор речевого поведения, детерминирующий систему отобранных коммуникантом поэтапных речевых действий; это приоритетная линия речевого поведения, возникающая в результате осознания коммуникативной ситуации в целом и направленная на достижение конечной коммуникативной цели (целей) участников общения. У каждой речевой (коммуникативной) стратегии имеется особый набор речевых тактик [Сковородников, 2004, c. 6].
Коммуникативная тактика понимается А.П. Сковородниковым как конкретный речевой ход (шаг, поворот, этап) в процессе реализации коммуникативной стратегии; речевое действие (речевой акт или совокупность нескольких речевых актов), осуществляемое в соответствии с тем или иным этапом применения коммуникативной стратегии и направленное на решение коммуникативной задачи, обусловленной этим этапом. Совокупная последовательность коммуникативных тактик обеспечивает достижение коммуникативной цели конкретной интеракции и реализует коммуникативную стратегию [Там же].
Говоря о коммуникативных стратегиях и тактиках, нельзя обойти вопрос коммуникативного стиля [Куликова, 2006]. Как обоснованно отмечает Т.В. Ларина, стиль коммуникации предопределяет как выбор языковых средств, так и выбор коммуникативных стратегий и тактик, имеющих ту или иную направленность [Ларина, 2009].
Определив наше рабочее понимание коммуникативных стратегий и тактик, обратимся к рассмотрению особенностей актуализации коммуникативной категории инакости в процессе общения, а именно, с помощью каких стратегических и тактических средств опредмечивается значимое содержание данной категории.
И.А. Стернин указывает на наличие определенной когнитивной структуры в составе коммуникативной категории. Отражая прескрипции, установки и правила общения, такая структура реализуется в коммуникации благодаря соответствующим тактикам и стратегиям. Любая коммуникативная категория основывается на прескрипционной составляющей, которая содержит общее представление о нормах и правилах общения. Прескрипции, в свою очередь, воплощаются в установках, содержащих более конкретные рекомендации, предписания относительно уместности / неуместности того или иного коммуникативного поведения. Эти установки далее уточняются и формулируются в коммуникативных правилах [Стернин, 2004].
Многие сложности межличностной коммуникации, которые «высвечивает» язык, бывают связаны, как мы уже установили в первой главе, не только с символьно-знаковой природой самого языка, но и с отношением человека к человеку, или с установкой на Другого. Вспомним, что утверждает по этому поводу известный философ М. Бубер: подлинно человеческий контакт возможен при условии, если один человек «узнает Другого во всей его инаковости, как самого себя, т.е., как человека, и прорвется к этому другому извне» [Бубер, 1999, c. 229]. Разные философы (подробнее см. Главу 1) называют такой контакт «встречей», «диалогом» или «межчеловеческим событием». В межличностной коммуникации это называется ориентацией на Другого, и это является важнейшим условием и умением межличностного общения, поскольку при ее отсутствии подлинно человеческие отношения (равенства и диалога) между партнерами Я – Другой как обоюдных субъектов коммуникации не могут реализоваться.
Язык в состоянии фиксировать нашу «готовность» к такой ориентации на Другого, что отражается в основной гиперстратегии, реализующей категорию инакости, а именно конфирмации / дисконфирмации (от англ. confirm – подтверждать, утверждать, подкреплять, поддерживать). Применение данных гипрестратегий помогает определить, насколько мы сориентированы на другого как равного себе партнера. Схожее понятие валидация личности используется также в психологии (от англ. valid – действительный, веский, имеющий силу, имеющий право на существование). Экзистенциальный философ М. Бубер одним из первых ввел понятие конфирмации в контекст коммуникативных исследований межличностных отношений [Межличностная коммуникация…, 2011]. Разработка концепции конфирмации / дисконфирмации осуществляется как психологами (см., напр., [Watzlawick, 1967]), так и коммуникативистами [Cissna & Sieburg, 2006].
Дискурсивные характеристики категории инакости в массмедийной коммуникации
Сегодня, когда средства массовой информации оказывают такое огромное влияние на все жизненно важные сферы общества, на сознание и представления людей, когда так много зависит от своевременной подачи адекватной информации – проблема функционирования текстов массовой культуры становится как никогда актуальной.
«Тексты массовой информации, – писал Ю.В. Рождественский, – отличаются от других текстов тем, что в них используются, систематизируются и сокращаются, перерабатываются и особым образом оформляются все другие виды текстов, которые считаются “первичными”. В результате возникает новый вид текста со своими законами построения и оформления текста» [Рождественский, 1979, с. 224].
Поскольку жизнь общества постоянно меняется, язык быстро реагирует на эти изменения. Тексты массовой культуры доступны широкому кругу общественности: она затрагивает практически все вопросы, оперативно реагирует на происходящее в стране и мире, и подает информацию в удобном для читателя виде. В управлении обществом решающую роль имеют владение информацией и влияние знаний. Следовательно, особая роль в реализации изменений, которые несет с собой постиндустриальное техногенное общество, принадлежит средствам массовой информации. Они являются непосредственными носителями и распространителями знаний и другой культурно, социально и политически значимой информации [Комаров, 2003, с. 25].
Проблемы массового общества и массовой культуры и их осмысление неоднократно находили отражение в трудах многих ученых, (см., напр., [Адорно, 2001; Бодрийяр, 2000; Ортега-и-Гассет, 2002; Эко, 1998] и др.). Массовая культура принадлежит эпохе постмодернизма и связана с теми явлениями, которые обусловлены последним. Значительный вклад в развитие концепции массовой культуры внес Э. Дюркгейм. В своих рассуждениях о роли индивидуума в западном обществе именно этот исследователь предсказал появление постмодерна [Дюркгейм, 1990; 1994].
Под массовой культурой сегодня в науке понимается культура, характерная для современного развитого общества, которая транслируется в том числе с помощью системы массовых коммуникаций и носит постмодернистские черты. В качестве отличительных признаков массовой культуры выделяются ориентированность на природную или инстинктивную часть индивидуального сознания, примитивную эмоциональность; сведение всех оценок к утилитарным; возведение в культ индивидуальных потребностей человека; навязывание стандартизированной культурной продукции при кажущемся многообразии с одновременным формированием потребностей индивида, в основе которых лежат материализм, нацеленность на удовольствие, антиинтеллектуализм и престижность [Буряковская, 2014].
Основоположниками теории массовой коммуникации являются такие исследователи, как П. Бурдье, Х. Лассвэлл, М. Маклюэн, А. Моль, Дж. Фиске, Х.М. Энценбергер. Несмотря на интенсивное изучение проблем массовой коммуникации, недостаточное освещение получила проблема влияния массмедиа на массовую культуру и массовой культуры на массмедиа.
Изучение текстов массовой коммуникации послужило основой для развития такого относительно нового направления в современном языкознании как "critical linguistics", которое возникло в конце прошлого столетия. Интерес лингвистической науки к текстам массовой информации выражается также в появлении в английской академической традиции термина "media linguistics", который объединяет целую группу исследований, посвященных функционированию языка в средствах массовой информации [Добросклонская, 2008].
Обилие жанров, представленных в масс-медиа (например, очерк, обзор, репортаж, интервью, фельетон и пр.), делает массовую культуру глобальной по своей природе. Нужно учесть тот факт, что текст массовой культуры быстро переводится на языки различных медиа, что делает его еще более полномасштабным: бестселлеры трансформируются в телесериалы (и наоборот), песни существуют в форме клипов, на основе популярных фильмов тут же создаются компьютерные игры [Аскарова, 2010]. Таким образом, популярная культура проникает во все сферы человеческой жизни, становясь жизненным миром детей и подростков, вторгаясь даже в мир тех, кто хотел бы от нее отгородиться.
Главной особенностью текста массовой культуры является тот факт, что «большинство информационных текстов распространяется здесь не от имени конкретного лица, создавшего текст, а корпоративного, от имени определенной медиа структуры, распространяющей данный текст на массовую аудиторию» [Добросклонская, 2008, с. 39]. А это значит, что независимо от того, составлен ли этот текст автором, или группой людей – информация этого текста будет распространяться через организацию или от лица целого коллектива посредством СМИ.
Текст массовой культуры работает исключительно со стереотипными жанровыми элементами: сюжетными схемами, устойчивыми моделями хронотопов, серийными образами. Связь массмедийного текста с конкретной ситуацией его порождения и функционирования позволяет говорить о дискурсе массмедиа.
Массмедийный дискурс сегодня понимается широко. Значительное расширение традиционного массмедийного пространства связано с тем, что пресса давно уже потеряла монополию на информацию, насыщение информационного пространства в ХХI в. осуществляется с помощью всвозможных средств массовой коммуникации: прессы, радио, Интернета, телевидения, телефонии. Массмедийный дискурс является социально ориентированным, т.к. он представляет собой диалог социально-конкретного отправителя информации и прогнозируемого массового, неопределнно-абстрактного получателя. СМИ составляют так называемую референтную группу, которая определяет социальные, политические, этические и эстетические ценности конкретного общества. Дискурс массмедиа предназначен для оперативного распространения информации о фактах и событиях во всех сферах жизни общества. Помимо этого, дискурсу массмедиа свойственны референтная и регулятивная функции в одинаковой степени [Шейгал, 2000, c. 35].
Человеку свойственно желание формировать компетентные суждения о происходящих событиях в мире, но ему приходится полагаться на реальность, сконструированную СМИ, которая не может дать объективной картины, поскольку ее конструирование, как правило, субъективно. Следует отметить вопрос, заданный А.Г. Пастуховым относительно того, что может стать темой сообщения в СМИ, а что не может, и в результате, что и в силу каких причин получает статус сообщения [Пастухов, 2008]. Ответ на него кроется в факторе субъективности при отборе новостей с опорой на «ценностные фильтры», которые «искривляют» мир и выводят на авансцену только часть события, что приводит к искажению реальности [Там же. С. 274]. Иначе говоря, «квазиреальность» новостного ряда, как в официальных источниках, так и в социальных сетях, иномерна, представляя собой материал для эмоционально-смыслового конструирования, осуществляемого каждой отдельной личностью. На такую селективность в процессе конструирования массмедийной реальности влияет воздействующая функция дискурса СМИ. Направленность на Другого имеет свои специфические особенности: создание такого контента информации, который бы мог максимально ассимилироваться превалирующим большинством других с последующим формированием общепринятого мнения, т.е. в соответствии с целеполаганием в сфере СМИ категория инакости может варьироваться в диапазоне унификации – инакомыслия (в том числе, элитарности).
Адресант в массмедийном дискурсе действует в рамках стереотипного мышления и стереотипных языковых и поведенческих реакций, апеллируя к так называемому среднелитературному типу речевой культуры, для которого характерны усредненная семиотическая норма, небогатый словарный запас, подчинение языковым нормам СМИ, являющихся для такого адресата безусловным прецедентным образцом [Сиротинина, 2001].
В современном российском медиапространстве реализованы три ведущих функции СМИ – информировать (информационный / новостной дискурс), убеждать (публицистический) и развлекать (развлекательный) [Клушина, 2008, Электронный ресурс]. Полагаем, что это справедливо и для англоязычного медиапространства.