Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Теоретические предпосылки изучения слов-аргументаторов 14
1.1. Лингвистический статус слов encore - еще, deja - уже 14
1.2. Аргументативный статус слов encore - еще, deja - уже 19
1.2.1. Лингвистический аспект теории аргументации 19
1.2.2. Теория языковой аргументации и аргументативный потенциал слов-аргументаторов 24
1.3. Вариативность определений понятия нормы 31
1.4. Градуальный аспект слов-аргументаторов 39
1.5. Аргументативный статус слов encore - еще, deja-уэюе относительно разных типов коммуникативно-прагматической нормы 46
1.5.1. Количественная норма 47
1.5.2. Временная норма 49
1.5.3. Норма интенсивности действия или состояния 56
1.5.3.1. Статус интенсификаторов в рамках теории языковой аргументации 56
Г.5.3.2. Дейктический аспект слов-аргументаторов в рамках нормы интенсивности і действия или состояния 60
1.5.4. Норма кореференции 67
Выводы по первой главе 70
ГЛАВА II. Семантический и прагматический аспекты слов-аргументаторов 72
2.1. Семантические характеристики слов-аргументаторов 72
2.1.1. Семантические особенности формирования проспекции и ретроспекции 75
2.1.1.1. Значение проспекции 78
2.1.1.2. Значение ретроспекции 83
2.1.1.3. Пересечение проспекции и ретроспекции 88
2.1.2. Значение интенсивности 95
2.1.3. Значение уточнения 103
2.1.4. Значение контраргументации 110
2.1.5. Актуализация основных значений слов-аргументаторов при отрицании 112
Прагматический аспект слов-аргументаторов 123
2.2.1. К проблеме взаимосвязи понятий «аргументативность», «прагматика» и «коммуникативная стратегия» 123
2.2.2. Стратегичность слов-аргументаторов в функциональном аспекте 124
2.2.2.1. Ассертивная функция-стратегия 128
2.2.2.1.1. Функция констатации и обоснования доводов 129
2.2.2.1.2. Пояснительно-объясняющая функция-стратегия 130
2.2.2.1.3. Функция-стратегия противопоставления 132
2.2.2.2. Директивная функция-стратегия 136
2.2.2.3. Декларативная функция-стратегия 139
2.2.2.4. Экспрессивная функция-стратегия 142
2.2.2.4.1. Выражение модальной оценки 143
2.2.2.4.2. Эмоционально настраивающая функция-стратегия 147
2.2.2.5. Комиссивная функция-стратегия 149
2.3. Взаимодействие формы, функции и значения слов-аргументаторов 152
Выводы по второй главе 158
Заключение 163
Список использованной литературы 166
Список использованных словарей
И принятые сокращения 186
Список источников примеров и принятые сокращения 188
- Лингвистический статус слов encore - еще, deja - уже
- Аргументативный статус слов encore - еще, deja - уже
- Семантические характеристики слов-аргументаторов
- проблеме взаимосвязи понятий «аргументативность», «прагматика» и «коммуникативная стратегия»
Введение к работе
В лингвистических исследованиях последних лет четко обозначилась тенденция к изучению языка в рамках антропоцентрического подхода, в тесной взаимосвязи с мировоззрением человека, его внутренним миром и практической деятельностью. Язык получает статус «антропоцентрического феномена» (Малинович Ю. М., Малинович М. В. 2002: 227). Неоспоримым представляется тот факт, что антропоцентрическая точка зрения на язык соответствует естественному и адекватному положению вещей в действительности. Человек становится центральной фигурой языка и главным действующим лицом мира, о котором он говорит (Серебренников 1988; Кубрякова 1994; Арутюнова 1999; Белик 1999; Красных 2001, 2003; Золото-ва 2003).
Н. Н. Болдырев пишет, что «каждый язык представляет собой не только и не столько статическую систему отражения внешнего мира, его семантическую модель, сколько и, прежде всего, средство коммуникации, орудие речевой деятельности» (Болдырев 20016: 383).
С формированием в обществе социального заказа на знания особенностей человеческого общения внимание ученых обращается к проблемам философии коммуникации, теории речевого общения и речевого взаимо- --действия, той области человеческой деятельности, где «каждый говорящий может считать себя специалистом» (Иссерс 2003: 8).
В рамках антропоцентрического подхода под особый угол зрения попадает коммуникативно-прагматический аспект, выдвигающий на первый план понятие речевого воздействия. Обращение к проблемам философии коммуникации, теории речевого общения и речевого воздействия обусловлено формированием в обществе социального заказа на знания особенностей человеческого общения, поиска причин коммуникативных неудач и оптимальных путей их устранения. Таким образом, усилия ученых сосредоточены на ком-
муникативно-прагматической направленности, учитывающей все обстоятельства конкретной коммуникативной (дискурсивной) ситуации со всеми ее структурными составляющими (Костюшкина 2006). Изучая обыденную речь в действии и как действие, лингвистика включила в круг своих интересов непосредственное изучение коммуникативной ситуации: коммуниканты, коммуникативная цель, коммуникативные стратегии. В фокусе внимания лингвистов находится изучение языковых единиц, которые отображают позицию участников коммуникативной ситуации. Речь идет, в первую очередь, о словах, являющихся носителями прагматической информации, рассматривается их реальное функционирование в конкретных ситуациях общения. «Коммуникативно-прагматический подход к языку вводит в активный оборот лингвиста и преподавателя целый ряд периферийных (с точки зрения системы) явлений языка, актуальных в коммуникативной деятельности, конечно, наряду с центральными единицами в прагматическом аспекте» (Форманов-ская 2002: 7), что способствует появлению целого ряда работ, посвященных изучению подобных. коммуникативных элементов (Горшкова 1995; Кибрик, Богданова 1995; Николаева 2000; Лютикова 2002; Шапочкина 2004; Родионова 2005; Костюшкина, Заяц и др. 2006; Акопян 2007).
Одними из первых в этом ряду «периферийных явлений» выступают слова encore - еще, deja - уэюе во французском и русском языках. Как правило, в грамматиках двух языков данные слова определяются как наречия (adverbes) или частицы (particules) (Илия 1964; Никольская, Гольденберг 1982; Ожегов, Шведова 1992; Николаева 2000; Виноградов 2001; Brunot, Brunneau 1956; Grevisse 1964). Однако в связи с развитием прагматического направления в современной лингвистике и возникшим интересом к языковым элементам, отражающим позицию говорящего/пишущего в коммуникативной ситуации, появляются новые термины: слова-ннтенсифнкаторы, слова-индикаторы, операторы, аргументативные коннекторы, аргумен-тативиые модификаторы. Нам представляется возможным рассмотреть
анализируемые слова в качестве аргументативных модификаторов, или-слов-аргументаторов, в рамках аргументативной теории О. Дюкро. Это позволит интерпретировать высказывание как аргумент в пользу точки зрения говорящего.
Актуальность работы обусловлена возросшим интересом ученых к коммуникативно-прагматическому анализу общения, что способствует изучению языковых средств в их реальном функционировании в конкретных ситуациях общения (коммуникативно-прагматическом аспекте) (Стернин 1985; Кохтев 1986; Апресян 1995; Арутюнова 1999; Карасик 2004; Караулов 2004; Винокур 2005). В центре внимания ученых - языковые средства, направленные на воздействие, которое не может быть эффективным без использования отправителем четкой логической аргументации. Данные языковые элементы широко используются для построения коммуникативных стратегий и во многом обусловливают успех в достижении коммуникативной цели. Типичными представителями данных языковых средств являются encore — еще, deja — уже, привлекающие к себе внимание исследователей как в русском, так и во французском языках (Илия 1964; Торопова 1978; Богуславский 1996; Николаева 2000; Виноградов 2001; Перцов 2002; Труб 2004; Реформатский 2005; Brunot, Brunneau 1956; Gre-visse 1969; Ducrot.1995; Carel, Ducrot 1999). Однако остается-нерешенным-вопрос о их лингвистической природе и функциональной роли, не установлена их значимость в выборе коммуникативных стратегий. Все это означает, что научная актуальность интересующей нас проблемы в настоящее время не снимается.
Актуальность исследования также определяется развитием антропоцентрической парадигмы в современных философских и лингвистических исследованиях. Антропоцентричность становится неотъемлемым свойством изучения языка, на всем пространстве которого, в семантике каждого слова, структуре каждого высказывания и организации любого из типов
дискурса человек обретает свое отражение во всем многообразии своих проявлений. С данной точки зрения, слова encore - еще, deja — уже рассматриваются не только как структурные элементы языка, но как механизм реализации «Я» говорящего. Являясь «всего лишь» периферийными образованиями относительно базовых категорий языка, они, тем не менее, также отвечают за реализацию намерений говорящего, построения коммуникативных стратегий в достижении коммуникативной цели. Следовательно, изучение данных слов заслуживает внимания в рамках теории интерпретации высказывания.
Таким образом, объектом нашего исследования являются аргумента-торы encore — еще, deja — уже в высказываниях в современных французском и русском языках. Выбор данных языковых единиц в качестве объекта исследования не случаен. Только данные языковые элементы имеют свои пары, но характер взаимоотношений в каждой паре не установлен. Нет единого решения в определении функциональной специфики, коммуникативной роли данных слов-аргументаторов. Следовательно, ввиду различной степени понимания проблемы, разнонаправленности исследования, требуется обстоятельное изучение семантического содержания и анализа прагматического потенциала слов-аргументаторов, которые образуют предмет нашего- исследования. Коммуникативно-прагматический аспект слов-аргументаторов рассматривается нами относительно коммуникативно-прагматической нормы, под которой мы, вслед за Е. Е. Анисимовой, понимаем правила отбора языковых средств и построения речевых высказываний в различных типовых ситуациях общения с разной коммуникативной интенцией (Анисимова 1979).
Цель исследования — выявить коммуникативно-прагматический потенциал слов-аргументаторов через призму прагматических функций и семантического содержания данных слов в современном французском и русском языках.
Из поставленной цели вытекают следующие задачи:
уточнить лингвистический статус слов-аргументаторов относительно коммуникативно-прагматической нормы;
выявить семантику слов-аргументаторов;
раскрыть прагматические особенности аргументаторов, включая их стратегические возможности;
выявить аргументативную составляющую прагматического потенциала слов-аргументаторов;
раскрыть особенности взаимодействия формы, функции и значения слов-аргументаторов.
выявить первичные и вторичные функции и значения слов-аргументаторов .
Методологической основой диссертации послужили основные положения и принципы теории языковой аргументации (J.-C. Anscombre, М. Carel, О. Ducrot, van F. Н. Eemeren, R. Grootendorst), семантической теории градуирования (Н. Д. Арутюнова, Е. М. Вольф, Е. И. Шейгал, D. Bolin-ger, Е. Sapir), теории высказывания и анализа дискурса (В. 3. Демьянков, О. Йокояма, В. И. Карасик, Г. М. Костюшкина, В. В. Красных, М. Л. Макаров, С. Н. Плотникова, Ю. С. Степанов, Е. И. Шейгал).
На защиту выносятся следующие основные положения duccepmaifuu. -
Статус слов-аргументаторов является оптимальным для определения лингвистической природы языковых единиц, обладающих ар-гументативным потенциалом.
В качестве аргументаторов изучаемые единицы выступают в двух проявлениях: аргументаторы со знаком «+» и аргументаторы со знаком «-», усиливая или ослабляя аргументативную силу высказывания соответственно.
Природа слов-аргументаторов определятся относительно коммуни-
кативно-прагматической нормы. При превышении нормы аргу-
ментаторы выступают в роли аргументаторов со знаком «+», при недостижении нормы - в качестве аргументаторов со знаком «-».
4. Слова-аргументаторы выполняют функцию аргументаторов со зна-
ками «+» и «-» относительно следующих типов коммуникативно-прагматической нормы: количественной (только аргументаторы encore - еще)', временной; нормы интенсивности действия или состояния и нормы кореференции (только аргументатор encore).
5. Слова-аргументаторы актуализируют значения интенсивности,
проспекции, ретроспекции, уточнения и контраргументации.
Слова-аргументаторы выступают в роли антонимов относительно одного типа коммуникативно-прагматической нормы, при этом один из них является аргументатором со знаком «+», а другой - ар-гументатором со знаком «-». При отрицании аргументаторы выступают в роли гипотетических синонимов.
Основной прагматической функцией слов-аргументаторов encore — еще, deja - уже является функция аргументации, которая способствует реализации ассертивной, директивной, декларативной, экспрессивной и комиссивной функций-стратегий.
Научная новизна исследования заключается в том, что изучение функционирования слов-аргументаторов encore — еще, deja —уже проводится с позиции коммуникативного подхода к языку с учетом прагматического аспекта. Впервые для решения задачи определения лингвистического статуса используется понятие коммуникативно-прагматической нормы как особого методологического приема. Определены особенности актуализации основных значений данных слов, что позволяет установить характер взаимосвязи в парах encore - deja, еще — уже. Данные прагматических исследований позволяют рассмотреть анализируемые слова в качестве особого языкового элемента воздействия на получателя информации. Коммуникативные стратегии анализируются в качестве функций, что позволяет оп-
ределить место слов-аргументаторов в теории коммуникации через взаимосвязь формы, значения и функции.
Теоретическая значимость работы определяется тем, что в ней разработана и проанализирована типология употребления encore — еще, deja — уже с точки зрения их коммуникативного и аргументативного потенциала, то есть их роли в процессе коммуникации и построения высказывания. Разработанный в данном исследовании подход может быть использован в качестве теоретической базы для изучения различных аспектов функционирования аргументаторов и других слов, отражающих позицию коммуникантов. Речь идет, прежде всего, о словах-интенсификаторах, словах-индикаторах, операторах, аргументативяых коннекторах.
Практическая ценность исследования обусловлена возможностью использования полученных результатов в курсах лекций по общему и частному языкознанию, интерпретации текста, в спецкурсах по когнитивной прагматике, в курсах лекций по теории высказывания, в практике преподавания французского и русского языков.
Наряду с общими методами научного познания: наблюдением, сравнением, анализом и синтезом для решения поставленных задач используются специальные лингвистические методы, такие как интерпретативныи и контекстологический методы. Кроме того, используются общенаучные — приемы классификации и сопоставления. При выявлении аргументативного потенциала используется методика аргументативного анализа О. Дюкро. Особым методологическим приемом является использование понятия коммуникативно-прагматической нормы.
Фактическим материалом исследования послужили употребления слов-аргументаторов encore — еще, deja — уже, отобранные методом сплошной выборки из текстов художественной французской и русской литературы XX в., текстов современной французской и русской прессы, а
также материалы интернет-сайтов, общим объемом в 3000 высказываний, что составило более 6000 страниц текста.
Апробация работы. Результаты настоящего исследования обсуждались на заседаниях кафедры французской филологии и кафедры перевода, переводоведения и межкультурной коммуникации Иркутского государственного лингвистического университета (Иркутск, 2005 - 2008 гг.). По теме диссертации сделаны доклады на Региональных научных семинарах в Иркутском государственном лингвистическом университете «Проблемы концептуальной систематики языка и речевой деятельности» (Иркутск, 2005 -2006 гг.); на IV Региональной научно-практической конференции в Кузбасской государственной педагогической академии «Проблемы и перспективы языкового образования в XXI веке» (Новокузнецк, 14 декабря 2006 г.), на XII Международной научно-практической конференции в Байкальском государственном университете экономики и права «Лингвистические парадигмы и лингводидактика» (Иркутск, 13-15 июня 2007 г.), на 1-й Всероссийской научной конференции в Иркутском государственном лингвистическом университете «Проблемы концептуальной систематики языка и речевой деятельности» (Иркутск, 2007 г.), на межвузовской конференции молодых ученых в Иркутском государственном лингвистическом университете (Иркутск, 25 - 29 февраля-2008 г.). Основные положения работы нашли отражение в 8 публикациях, в том числе в 2-х публикациях в ведущих рецензируемых научных изданиях.
Структура работы. Поставленная цель и задачи исследования определили содержание и структуру работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, библиографии, списка использованных словарей и списка источников иллюстративного материала.
Во введении обосновывается выбор объекта изучения и актуальность темы исследования, указывается ее научная новизна, теоретическая и прак-
тическая значимость работы, ставятся цель и задачи, определяются методы исследования и излагаются основные положения, выносимые на защиту.
В первой главе «Теоретические предпосылки изучения слов-аргументаторов» определяется лингвистический статус слов encore - еще, deja ~ уэюе, рассматриваются теоретические предпосылки исследования ар-гументаторов, анализируется их аргументативный статус относительно разных типов коммуникативно-прагматической нормы с учетом их аргумента-тивного и коммуникативного потенциала.
Во второй главе «Семантический и прагматический аспекты слов-аргументаторов» рассматриваются основные значения слов-аргументаторов encore - еще, deja — уэюе в высказываниях в современном французском и русском языках, анализируются условия их актуализации. Во втором разделе второй главы проводится типология основных функций слов-аргументаторов с позиции теории коммуникативных стратегий, реализуемых ими в высказывании.
В заключении обобщаются теоретические и практические результаты проведенного исследования, излагаются основные выводы и определяются перспективы дальнейшей работы.
Лингвистический статус слов encore - еще, deja - уже
Лингвистический статус слов encore - еще, deja — уже Определение лингвистической природы слов encore - еще, deja - уже в современном французском и русском языках является одной из наиболее актуальных проблем изучения подобных небазовых категорий языка. Такие части речи, как частицы, наречия, союзы и другие нередко были обделены вниманием исследователей и не имели закрепленного лингвистического статуса в языке. В настоящее время подобное невнимание уступает место не просто заинтересованности в отношении подобных слов, но и серьезному исследованию, изучению их природы. У Т. М. Николаевой можно найти лестный эпитет для частиц еще и уже — «частицы - любимицы» лингвистики (Николаева 2000).
Смена акцентов оправдана с точки зрения коммуникативного направления в лингвистике, так как неоспорим тот факт, что истинное знание языка, его глубокое понимание невозможно без овладения всеми языковыми явлениями. Нередко именно периферийные образования являются ключевыми при-выражении коммуникативных намерений, модальных отноше- -ний, оценок, эмоциональных состояний, что обеспечивает эффективность достижения поставленной коммуникативной цели. В отношении частиц Т. М. Николаева пишет: «Оказалось, точнее было явно сформулировано, что активное употребление частиц есть один из показателей знания языка» (Николаева 2000: 304).
Слова encore — еще, deja — уже и их эквиваленты в других языках являются предметом изучения лингвистов. Их уникальность заключается в неоднозначности толкования (Апресян 1995), в способности минимальной ценой выражать весь спектр прагматических значений (Вежбицкая 2001).
Относительно лингвистического статуса данных слов споры ведутся об их принадлежности к двум частям речи: наречия и частицы. В. В. Виноградов предлагает своеобразный компромисс решения проблемы, подчеркивая, что данные слова «совмещают функции наречия со значением частиц» (Виноградов 2001: 315). Он пишет: «...наречия, не соотносительные с живыми грамматическими типами именных или глагольных форм, а также местоименные наречия нередко очень расширяют свои синтаксические возможности, сближаясь с частицами, или совмещают функции наречия со значением частиц (обычно с оттенком модальности)» (Виноградов 2001: 315). Он приводит следующие примеры: он еще пе оюенат - наречное употребление и Где еще нам с отим возиться? - усилительная частица (Виноградов 2001:315). Эта же точка зрения находит свое отражение в толковом словаре русского языка под редакцией С. И. Ожегова и Н. Ю. Шведовой, где еще рассматривается как наречие: поешь еще, еще молод, еще добрее и т.д.; частицы: Когда еще явится? Ты его знаешь: еще рыэктй, высокий такой. Но слово уже категорично определяется как наречие (Ожегов, Шведова 1992).
Н. А. Торопова относит русские языковые единицы еще и уже к частицам. Рассматривая их в пресуппозиции ожидания (пресуппозиция в данном случае определена-ею как «фонд-общих знаний собеседников» (Торопова 1978: 84), Н. А. Торопова характеризует их как логические процессуально-временные частицы, которые отрицают общеизвестные положения. Она рассматривает пример Еще в мае мы ели яблоки, делая вывод: «Речь идет о старых яблоках, на что указывает «еще»...Пресуппозиция ожидания: до мая яблоки обычно не хранятся» (Торопова 1978: 90).
Т. М. Николаева говорит о необычайной популярности антонимич-ной пары частиц уже - еще. Она объясняет причину такой популярности способностью частиц передавать несколько коммуникативных линий одновременно (Николаева 2000). Эта «смысловая многоканальность» выражает ся усиленным ударением, акцентным выделением. Кроме того, проводя классификацию частиц, Т. М. Николаева включает слово еще в группу акцентируемых частиц. Принимая на себя ударение, еще может вводить предмет в некий класс, выступать как некий оператор, формирующий неопределенность имени. А в ряде случаев еще не имеет никакой специфической функции. Частица уже служит для выражения крайности и свойственна имплицированному высказыванию. Однако исследователь тут же добавляет, что, «акцентируя или нет, но частицы добавляют некоторое смысловое содержание, дополнительные смысловые строки» (Николаева 2000: 92). Это выражается, прежде всего, в желании говорящего выразить свое собственное отношение.
Неопределенность лингвистической природы слов encore и deja, аналогов русских слов еще и уже соответственно, наблюдается и во французском языке. В грамматиках французского языка слова encore и deja определяют как наречия (adverbes) (Илия 1964; Гак 2004; Brunot, Brunneau 1952; Grevisse 1969). Это доказывается тем, что, во-первых, они неизменяемы, во-вторых, их семантическая сущность заключается в выражении признака процесса, действия или состояния. Однако здесь также выделяют спорные моменты. По классификации В. Г. Гака, наречие encore можно отнести к наречиям количества и интенсивности, наречие deja занимает промежуточное положение между наречиями образа действия и времени со значением завершенности (Гак 2004). Л. И. Илия определяет encore как качественное наречие степени, a deja - как обстоятельственное времени и вида (Илия 1964).
Аргументативный статус слов encore - еще, deja - уже
Лингвистический аспект теории аргументации Настоящий период развития общества характеризуется обострением интереса к проблемам аргументации в целом и статусу аргументированного речевого действия в частности. Изучению данного феномена посвящены работы представителей как отечественной лингвистики (Демьянков 1983; Скуленко 1986; Готлиб 1989; Тертычный 1989; Баранов 1990; Баранов, Крейдлин 1992; Белова 1995; Бокмельдер 2000; Полетаева 2001; Ощепкова 2003; Дашкова 2004; Брюшинкин 2006; Ильичева 2007), так и зарубежной теории аргументации (Ducrot 1982, 1983, 1986; Eemeren, Grootendorst 1996; Plantin 1996; Adam 1997; Perelman, Olbrechtsyteca 2000; Eemeren 2002). Специалисту любой области знаний необходимо уметь самостоятельно и оперативно анализировать и оценивать аргументацию.
Термин «аргументация» имеет несколько определений, что затрудняет изучение данного языкового феномена (Костюшкина 2005). В основе данного явления лежит феномен убеждения. Проблемы, связанные с изучением процесса убеждения, стали предметом интереса еще в Древней Греции. Аристотель рассматривал процесс убеждения как необходимый атрибут риторики. Он четко различал два вида убеждения - вербальное, связанное с использованием разума, и невербальное, базирующееся на физическом насилии. Уже на этом этапе можно говорить о лингвистическом аспекте аргументации (Ахманов 2002).
Изначально данный термин был прерогативой логики, риторики и философии. Многие исследователи признают тот факт, что проблема аргу ментации - это в значительной мере-проблема логики (Ивин 2000; Васюков 2001; Зайцев 2007), добавляя к этому, что нельзя пренебрегать формальнологическим аспектом аргументации. Однако очевидно, что проблема аргументации выходит за рамки формальной логики. В аргументации присутствуют одновременно логические, риторические и оценочные элементы. Таким образом, аргументация включает философско-мировоззренческие, аксиологические, психологические и другие компоненты (Марков 1993).
Среди характерных черт аргументации выделяют ее выраженность в языке. Аргументация имеет форму произнесенных или написанных утверждений, следовательно, теория аргументации исследует взаимосвязи этих утверждений, а не те мысли, идеи, мотивы, которые стоят за ними. Аргументация - это социальная деятельность, поскольку она направлена на другого человека, она предполагает диалог и активную реакцию другой стороны на приводимые доводы (Ивин 2000).
В связи с трудностями объяснения феномена аргументации делаются попытки представить его в широком и специализированном плане.
Как правило, в широком смысле под аргументацией понимают рациональный способ убеждения людей с помощью выдвижения, обоснования и критической оценки утверждений, гипотез, предположений и мнений соответствующими аргументами. Такое убеждение называется рациональным именно потому, что оно опирается на аргументы, идущие от разума, а не от чувств, эмоций и иных доводов (Рузавин 1997). В этом случае уместно привести высказывание А. П. Алексеева: «Человек разумный есть человек аргументирующий. Каждый из нас независимо от того, осознает он это или нет, вовлечен в аргументативную деятельность» (Алексеев 1991: 3).
Аргументация в узком смысле применяет для обоснования своих утверждений неформальные способы рассуждений, заключения, которые недостоверно истинны, а только правдоподобны. Кроме того, чаще сам процесс поиска и обоснования истины происходит при аргументации не в режиме монолога, а диалога, который может принять форму спора, дискус— - -сии, полемики (Рузавин 1997: 269). В этом смысле аргументация непосредственно обращена к коммуникации. Если по отношению к философии, логике и риторике она занимает подчиненное положение, то с коммуникацией она образует тесный равноправный тандем. Нередко исследование феномена аргументации начинают с ее логической структуры, иногда - с вопросов практического совершенствования методов аргументации, концентрируя при этом внимание на ошибках в аргументации и рекомендациях по ее правильному и успешному ведению.
Семантические характеристики слов-аргументаторов
Семантические характеристики слов-аргументаторов Понятие «значение» неоднократно употреблялось в данном диссертационном исследовании, когда речь шла о лингвистическом статусе слов encore - еще, deja — уже. В рамках действия слов-аргументаторов относительно нормы интенсивности действия или состояния рассматривалось значение интенсивности. Возникает закономерный вопрос о природе данного значения, о соотношении семантического и прагматического значений.
Проблема языкового значения является одной из наиболее изученных и в то же самое время продолжает сохранять статус краеугольного камня во многих областях знаний и, прежде всего, в лингвистике. Как правило, речь идет о «разведении» таких понятийных категорий как «значение», «смысл», «концепт».
И. М. Кобозева отмечает, что понятия «значение» и «смысл» нередко рассматривают как синонимы (Кобозева 2000а, 20006). В словаре синони-" моврусского языка синонимические ряды значения и.смысла пересекаются (ССРЯ). Вопрос соотношения смысла и значения решался, как правило, относительно категорий объективности и субъективности. У Г. Фреге находим: «Связь, существующая, как правило, между знаком, его смыслом и его значением, такова, что знаку соответствует определенный смысл, а этому последнему - определенное значение, тогда как одному значению, одному предмету соответствует не единственный знак» (Фреге 2000: 231). При этом под значением он понимал сам предмет, обозначенный именем. Употребление языкового знака вызывает субъективное чувственное представление. Между объективным значением и субъективным представлением
F. Фреге помещал смысл (Фреге 2000). То есть значение у Г. Фреге абсолютно объективно, а смысл относительно объективен. Частичное подтверждение этой мысли находим у Л. С. Выготского, который рассматривает значение как объективно сложившуюся в ходе истории общества систему связей, стоящую за словом и объединяющую различных носителей языка в понимании той или иной номинации. Под смыслом он понимает индивидуальное значение слова, которое связано с личностным субъективным опытом говорящего и конкретной ситуацией общения (Выготский 1999).
В настоящее время вопрос субъективности и объективности значения и смысла снимается. Неоспоримым признан тот факт, что и смысл и значение обращены одинаково к субъекту. Значение всегда оценочно и зависимо от субъекта, одновременно и «смысл - прагматически ориентированное понятие, и говорить о нем вне соотношения с целями и мотивами — значит лишать его той определенности, которая отличает смысл от понятия вообще» (Михайлов 1992: 133). Неопределенность отношений данных понятий наталкивает исследователей на мысль о том, что «противопоставление значения и смысла, по сути, есть противопоставление системы и функции, и хотя такое противопоставление имеет право на существование как аналитический прием, вряд ли его можно рассматривать как адекватный способ решения проблемы сущностных свойств языка» (Кравченко 2001:456).— Вопрос соотношения концепта и значения рассматривается в; когнитивной лингвистике, где оно определено как общее-частное соответственно. Значение передает определенную часть концепта. Как пишет Н. Н. Болдырев: «Значение слова - это лишь попытка дать общее представление о содержании выражаемого концепта, очертить известные границы представления его отдельных характеристик данным словом» (Болдырев 2001а: 40-41). Подтверждение этой мысли находим у 3. Д. Поповой и И. А. Стернина: «И даже вся совокупность признаков, полученная из семантического анализа многих языковых знаков, объективирующих концепт, не представит нам содержания концепта полностью, потому что мир мыслей никогда не находит полного выражения в языковой системе» (Попова, Стернин 2001: 58). Таким образом, значение получает статус исключительно знаковой принадлежности, лишенной динамизма и способности отражать сложный мир ментальных преобразований. Однако изучение значения языковой единицы должно совмещать в себе и «системное и функциональное осмысление» (Болдырев 20016: 391), что особенно актуально при анализе многозначности, неоднозначности и полисемии, когда исследователь вынужден принимать непростые правила «языковой игры» (Зализняк 2006: 25). При этом «функциональное осмысление» слова невозможно без учета условий употребления языкового знака в конкретной коммуникативной ситуации (Кобозева 20006).
Данный подход подтверждается и идеей формирования языкового значения опытным путем (Кравченко 2001), когда оно рассматривается как «структура знаний, складывающаяся в сознании членов языкового сообщества в процессе накопления опыта взаимодействий с членами знакового отношения - объектом-элементом окружающей среды и языковым знаком» (Колмогорова 2006: 4). Логично предположить, что эволюция языкового сообщества влечет за собой изменение языкового значения, поскольку «значение развивается и проходит в онтогенезе определенные стадии сво— -его развития» (Уфимцева 2007: 110). А. В. Колмогорова рассматривает механизм развития языкового значения: «Воспринимая языковой знак, слушающий определенным образом, опираясь на свой речевой опыт, формулирует предлагаемый говорящим способ взаимодействия с некоторым объектом среды, затем применяет его, в результате приобретения нового опыта модифицирует образ данного объекта в своем сознании, что приводит к изменению взаимодействия с соответствующим языковым знаком» (Колмогорова 2007: 30).
проблеме взаимосвязи понятий «аргументативность», «прагматика» и «коммуникативная стратегия»
Стратегичность слов-аргументаторов в функциональном аспекте Интерес к коммуникативной стороне языка обусловлен поиском причин коммуникативных неудач, непонимания и недопонимания партнеров по коммуникации (Карасик 1992; Ермакова, Земская 1993; Теплякова 1998; Ощепкова 2003; Голев, Ким 2004; Маслова 2004; Мустайоки 2007).
В этой связи, как пишет Г. М. Костюшкина, «в работах лингвистического ракурса все большую актуальность получают исследования, направленные на поиск стратегически и тактически верных интерракционных механизмов речи для эффективного результата коммуникативного взаимодействия партнеров по коммуникации» (Костюшкина 2006: 4).
Стратегичность, термин, широко употребляемый в коммуникативной лингвистике, заимствован из военной терминологии. С точки зрения воен ного дела, стратегия «...составляет план войны и связывает с поставленной военным действием целью ряд тех действий, которые должны привести к ее достижению» (Клаузевиц 1994: 188). - _ Именно «военное» происхождение данного термина объясняет обра- щение к стратегичности в области конфликтологии в психолингвистике, дискурса конфликта, кризисных ситуаций (Жельвис 2001; Зайцев 2001; По-чепцов 2001; Седов 2002). Нередко конфликт рассматривается как одно из основных условий стратегической коммуникации. Ю. М. Иванова пишет: «В самом общем виде ситуация конфликта, характеризующая стратегическое общение, выглядит следующим образом: цели одного из коммуникантов, требующие реализации, по некоторым причинам противоречат реализации целей его партнера по коммуникации» (Иванова 2003: 24-25).
Однако взгляд на стратегическую коммуникацию как на ситуацию, обязательным условием которой является конфликт, противоречит общепринятой точки зрения на коммуникацию как на стратегический процесс в целом. Умение выстраивать действия, четко осознавая цель, средства для ее достижения, умение прогнозировать возможные неудачи, оценивать результаты с успехом перенесено в ежедневную человеческую коммуникацию. Даже если дискурс напоминает в большей степени обмен любезностями, а не военную операцию, каждый участник будет руководствоваться своей коммуникативной целью, будет использовать имеющиеся у него, в том числе и языковые, средства, будет стремиться избежать возможных коммуникативных неудач. Р. Сандерс описывает стратегическую коммуникацию как осмысленную коммуникацию, при которой высказывания направлены на решение поставленных коммуникативных задач для достиже-ния глобальной коммуникативной цели (Sanders 1987). В этом случае, как пишет Г. Г. Почепцов, коммуникацию можно понимать как «интенсификацию имеющихся коммуникативных интенций, перевод их в более технологическую форму» (Почепцов 2001: 19).
Несмотря на популярность, термин «стратегия», применительно к лингвистике - «коммуникативная стратегия», до сих пор не имеет конкрет ного определения.-Єреди возможных-причин-отсутствия единого подхода можно отметить смежность коммуникативной стратегии с родственными понятиями. Так Т. А. ван Дейк и В. Кинч вводят понятие «стратегии понимания связного текста», определяя их как «знания о процессах понимания», необходимые для «построения текстовой базы» (ван Дейк, Кинч 1988: 164), Близким можно считать и понятие «стратегии интерпретации», под которыми часто понимаются стратегии, ограничивающие приемлемость и грамматичность предложений (Демьянков 2001; Залевская 2001).
А. В. Кравченко рассматривает стратегию как образ взаимодействия Наблюдателя со средой (Кравченко 2001). Проблемами коммуникативных стратегий в рамках русского синтаксиса занимаются Т. Е. Янко (Янко 2001), О. С. Иссерс (Иссерс 2003) и др.
Одним из наиболее распространенных подходов является определение стратегии как совокупности речевых действий, направленных на решение коммуникативной задачи говорящего, а тактики как одного или нескольких речевых действий, способствующих реализации определенной стратегии. В этом случае коммуникативные стратегии абстрагируются от установок и ценностных ориентации говорящего (Труфанова 2001).
А. Н. Баранов, напротив, считает, что коммуникативные стратегии могут выражать оценку говорящего/пишущего, в этом случае речь идет стратегиях оценивания (Баранов 1989).