Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Основные тенденции исследования инвективной лексики 15
1.1. Исследование эмоционально-оценочной лексики в общей теории лексической семантики и лексикографии .' 15
1.2. Принципы классификации инвективной лексики как основание для определения степени инвективности и систематизации инвективных слов 22
1.3. Стилистические пометы как критерий определения эмоционально-оценочной лексики 29
1.4. Отражение степени инвективности в словарях ненормативной лексики 31
1.5. Признаки инвективы 36
1.6. Принципы отбора материала исследования 38
1.7. Выводы 42
Глава II. Мотивационнаяактуальность инвективной лексики 45
2.1. Обоснование выбора методов исследования и описание методики экспериментов 45
2.2. Состав участников эксперимента 47
2.3. Исследование данных, полученных методом субъективного шкалирования (слово кобель) 48
2.4. Описание результатов ассоциативного эксперимента (слово кобель) 53
2.5. Исследование данных, полученных методом субъективного шкалирования (слово баран) 55
2.6. Описание результатов ассоциативного эксперимента (слово баран) 60
2.7. Исследование данных, полученных методом субъективного шкалирования (слово осел 62
2.8. Описание результатов ассоциативного эксперимента (слово осел) 65
2.9. Исследование данных, полученных методом субъективного шкалирования (слово ишак) 68
2.10. Описание результатов ассоциативного эксперимента (слово ишак) 71
2.11. Исследование данных, полученных методом субъективного шкалирования (слово мерзавец) 73
2.12. Описание результатов ассоциативного эксперимента (слово мерзавец) 75
2.13. Исследование данных, полученных методом субъективного шкалирования (слово кобыла) 77
2.14. Описание результатов ассоциативного эксперимента (слово кобыла) 80
2.15. Исследование данных, полученных методом субъективного шкалирования (слово скотина) 83
2.16. Описание результатов ассоциативного эксперимента (слово скотина) 86
2.17. Исследование данных, полученных методом субъективного шкалирования (слово стерва) 88
2.18. Описание результатов ассоциативного эксперимента (слово стерва) 92
2.19. Исследование данных, полученных методом субъективного шкалирования (слово сука) 94
2.20. Описание результатов ассоциативного эксперимента (слово сука) 97
2.21. Исследование данных, полученных методом субъективного шкалирования (слово быдло) 99
2.22. Описание результатов ассоциативного эксперимента (слово быдло) 102
2.23. Исследование данных, полученных методом субъективного шкалирования (слово проститутка) 104
2.24. Описание результатов ассоциативного эксперимента (слово проститутка) 107
2.25. Выводы 109
Глава III. Экспериментальное исследование параметров инвективизации лексики ... 113
3.1. Интерпретация анализа инвариантного дискурса 113
3.2. Экспериментальное исследование социолингвистических параметров инвективизации лексики 119
3.3. Экспериментальное исследование психологических параметров инвективизации лексики 126
3.4. Экспериментальное исследование употребления анализируемых слов в диалогах высокого потенциала инвективности 129
3.4.1. Интерпретация анализа инвективных диалогов КС № 1 132
3.4.2. Интерпретация анализа инвективных диалогов КС № 2 139
3.4.3. Интерпретация анализа инвективных дискурсов КС № 3 145
3.4.4. Интерпретация анализа инвективных дилогов КС № 4 150
3.4.5. Интерпретация анализа инвективного диалога КС № 5 156
3.5. Выводы 159
Заключение .162
Приложения 166
Литература 172
- Исследование эмоционально-оценочной лексики в общей теории лексической семантики и лексикографии
- Принципы классификации инвективной лексики как основание для определения степени инвективности и систематизации инвективных слов
- Обоснование выбора методов исследования и описание методики экспериментов
- Интерпретация анализа инвариантного дискурса
Введение к работе
Актуальность исследования лингвистической диагностики инвективы определяется теоретической необходимостью выработки принципов отнесения лексики к оскорбительной и установления критериев степени оскорбительности инвективной лексики. Такие критерии позволят создать более основательную типологию эмоциональной лексики и, следовательно, более обоснованно говорить о социальных функциях и возможных/невозможных сферах употребления той или иной группы эмоциональной лексики.
Во-вторых, актуальность исследования обусловлена «социальным заказом» современной российской лингвокультурной общности -необходимостью создания принципов и инструмента для определения степени инвективности речевого произведения (РП) в судебной практике по рассмотрению исков об оскорблении чести и достоинства личности. Это позволит выносить более обоснованные судебные решения по фактам вербального оскорбления личности, которые в настоящее время основываются, как правило, на данных толковых словарей, как известно, не ставящих задачу фиксации степени оскорбительности (инвективности) лексики.
Проблема оценки степени морального вреда, причиненного вербальной агрессией (в том числе употреблением инвективной лексики), является актуальной, в первую очередь, в прикладном аспекте. Создание основ лингвистической диагностики вербального оскорбления вообще и инвективы в частности позволит создать более аргументированную систему регулирования использования названной лексики. Такая диагностика может дать в руки правосудия инструмент для квалификации факта оскорбления при вынесении в судах решений по делам, связанным с защитой чести, достоинства, доброго имени и деловой репутации граждан. В настоящее время лингвистическая экспертиза по данным толковых словарей носит опосредованный и приблизительный характер, поскольку лексикографические данные не содержат и не могут содержать всех признаков, определяющих параметры и условия функционирования инвективной лексики.
Принятая логика суда и экспертизы исходит из презумпций системной лингвистики, основывающейся на семантических, формально-грамматических и стилистических методах анализа инвективного текста.
В-третьих, актуальным является изучение инвективной лексики, демонстрирующей высшую степень структурной подвижности и семантической изменчивости и различные модификации коннотативного содержания лексических единиц, поскольку это помогает решить проблему принципов эволюции лексики языка.
В-четвертых, исследование поставленной проблемы связано с необходимостью установления причин увеличения количества жаргонных, просторечных слов в процессах современной коммуникации в российской лингвокультурной общности, что может способствовать социальному регулированию употребления такой лексики, получившей в современном русском языке недопустимо широкое распространение во всех сферах общения.
Диагностика определения наличия/отсутствия вербального оскорбления в РП отсутствует в современной лингвистической науке. Сложность и противоречивость изучения данной проблемы вызвана рядом объективных причин. Не разработан понятийный аппарат и методы исследования.
Объект изучения - семантическая структура инвективного слова. Инвективная лексика как составляющая эмоциональной лексики языка является одним из средств представления негативных эмоций в языке. Сложность изучения эмоционально-оценочной лексики объясняется тем, что она отражает эмоцию - категорию психологическую, связанную с процессом восприятия слова индивидом.
Предметом исследования являются способы проявления инвективности в речевой деятельности.
Теоретически сложной задачей, связанной с исследованием инвективной лексики, является создание дефиниции термина инвектива. Термин инвектива отсутствует в лингвистических словарях. В теоретическом плане важно выявить принципы определения инвективной лексики, которые могут быть установлены только при изучении условий ее функционирования.
Предметом системоцентрического анализа при изучении вербального оскорбления выступают смыслы отдельных фрагментов и предложений текста как реализация системных значений. Поэтому единственным легитимным источником для экспертов-лингвистов и суда являются пометы толковых словарей. Но во многих случаях при решении вопроса о том, является какое-то слово оскорбительным или нет, на словари опираться можно лишь с существенными оговорками. Например, слова дегенерат и придурок всеми носителями языка воспринимаются как эмоциональные и оскорбительные (хотя и в разной степени), но словари этого не фиксируют.
Широко распространено мнение о том, что достаточным основанием для словарных помет может служить интуиция лексикографа. Однако практика составления словарей показывает, что интуитивный принцип при разработке инвентаря помет не обеспечивает единства и последовательности в системе словарных статей. Традиционная практика стилистического описания лексем не может учитывать в силу понятных причин и не учитывает психологически актуальное эмоциональное содержание той или иной лексемы. Толковые словари, имеющие нормативный характер, призваны быть руководством к правильному пользованию языком и не могут быть ориентированы на полное отражение инвективности. Между тем именно актуальное эмоциональное содержание той или иной лексемы во многом определяет разницу между эмоционально окрашенным и оскорбительным высказыванием/словом.
Часть инвективной лексики сознательно не включается лексикографами в словари, но именно такая лексика часто бывает источником коммуникативных конфликтов. Однако социальная практика и, в частности судебное производство, особенно по делам о защите чести, достоинства и деловой репутации человека, требует строгой и определенной системы стилистических помет и определенного отражения инвективности лексики в словарях или четкого определения условий, в которых эмоциональная лексика становится инвективной.
Количество стилистических помет (СП) в толковых словарях разных авторов не совпадает, в представленных классификациях нет строгого единства оснований выделения СП. Все это позволяет сделать вывод о том, что стилистические пометы, выражающие эмоциональную окраску, не являются достаточным критерием для определения состава инвективной лексики. С помощью лексикографических источников невозможно однозначно определить и состав эмоционально-оценочной лексики.
В связи с отсутствием, в русистике единой стандартной системы СП в рамках нашего исследования проводится сравнительный анализ помет, указывающих на эмоциональную окраску слов в толковых словарях, с целью обнаружения принципов их употребления, создания оснований диагностики инвективы.
В психологии, как известно, нет общепринятой теории эмоций, и существуют только отдельные исследования- по изучению актуальных эмоциональных состояний в речи. Важнейшим их выводом является утверждение о том, что эмоции образуют первичную мотивационную систему человека, а потому способны выступать в роли пусковых механизмов когнитивных процессов. Это положение является для нас значимым, так как оно созвучно идеям теории речевой деятельности. Оно находит свое применение и в экспериментальном методе субъективного шкалирования и в экспериментах, описывающих инвективные дискурсы.
Мы разделяем позицию Л.С. Выготского, который.определяет эмоцию как скрытую реализацию мотива. В нашем исследовании манифестация мотивов через эмоции позволяет дифференцировать инвективу и инвективный речевой акт и определить последний как совокупность инвективных речевых образований, детерминированных мотивом оскорбить.
В отличие от психологических исследований мотивационный компонент речевой деятельности в лингвистике не изучается в силу специфики лингвистического объекта. В лингвистических исследованиях эмоциональность ] трактуется как имманентно присущее языку семантическое свойство, выражающееся с помощью языковых средств. При этом языковому знаку приписывается потенциальная возможность вызывать эмоции в тексте. Это объясняется тем, что слово состоит из 1)звуковой цепочки как знака своего психического образа, 2) звуковой цепочки и ее психического образа как знака понятия, 3) звуковой цепочки и ее психического образа и выражаемого ими понятия как знака вещи, признака, действия реального мира. Утверждается, что ассоциативность (следовательно, подвижность) отношений между звуковой цецочкой, звуковым образом, понятием и обозначаемым им предметом деятельности создает условия для возникновения эмоций у субъекта.
Лингвисты подчеркивают, что чувства и эмоции практически невозможно выразить с помощью только языкового средства одного уровня. Обычно эмоциональность в речи выражается совокупностью языковых средств разных уровней: словообразовательными, синтаксическими, лексическими средствами, включая фразеологию, определенными типами интонационных конструкций и Др. Цель настоящего диссертационного исследования - теоретически обосновать и экспериментально аргументировать возможность лингвистической диагностики инвективы. Задачи:
1. исследование научного контекста изучения инвективной лексики: определение основных признаков инвективы, определение
принципов систематизации инвективной лексики, представленной в і научной литературе;
2. определение существенных параметров инвективной лексики;
определение принципов употребления стилистических помет в толковых словарях с целью обнаружения параметров эмоционально Ї оценочной лексики и, в частности, инвективной;
4. исследование возможности определения степени инвективности по словарям ненормативной лексики;
5. исследование научного контекста проблем, связанных с определением сущности понятий: эмоция, экспрессивность, эмоционально-оценочная лексика;
6. определение оснований дифференциации инвективы и инвективного речевого акта, создание рабочих определений для перечисленных понятий;
7. разработка оценочных шкал для экспериментального исследования инвективной эмоциональной лексики;
8. установление способов определения мотива речевой деятельности через эмоцию, выраженную инвективной лексикой;
9. определение условий перехода нейтральных единиц в оскорбительные;
10.создание алгоритма анализа инвективной лексики с целью диагностирования инвективного намерения индивида.
Научная новизна работы заключается в том, что впервые 1) устанавливаются параметры отнесения эмоционально-оценочной лексики к инвективной и 2) разрабатываются определения инвективы и инвективного речевого акта, 3) рассматривается презентация инвективы как обнаружения скрытых мотивов оскорбления и 4) подробно исследуются эмоции для определения ведущего мотива в оскорбительной речевой деятельности, 5) определяются условия инвективизации лексики и основания для ее диагностики.
Теоретическая значимость, состоит в описании специфики инвективной лексики как определенной части эмоциональной лексики, определении ее функционирования в инвективных речевых актах, что вносит определенный вклад в разработку коммуникативно-прагматического направления теории речевого общения и общую теорию коммуникации.
Практическая значимостысостоит в том, что:
1) результаты исследования могут быть использованы в вербальной экспертизе текстов по делам о защите чести и достоинстве личности. Разработанная методика апробирована в реальной судебной практике.
2) Исследование позволяет использовать установленные принципы отбора эмоционально-оценочной лексики в лексикографической практике.
3) Результаты исследования могут быть использованы в учебных курсах по лексикологии, культуре речи, стилистике, социолингвистике, языку средств массовых коммуникаций.
В качестве материала исследования используются ассоциативные поля инвективных слов, полученные при проведении свободного ассоциативного эксперимента, экспериментальные инвективные диалоги и данные, полученные с помощью метода субъективного шкалирования и компонентного анализа, а также данные лексикографических источников. В работе исследуются лексические единицы, имеющие эмоциональные стилистические пометы с общим значением неодобрения в «Толковом словаре русского языка» СИ. Ожегова и Н.Ю. Шведовой, в «Русском толковом словаре» В.В. Лопатина и Л.Е. Лопатиной, в «Словаре русского языка в 4-х томах» под редакцией А.П. Евгеньевой, в «Толковом словаре русского языка» под редакцией Д.Н. Ушакова, в 20-томном «Словаре современного русского литературного языка» АН СССР.
Основные принципы отбора, ограничивающие выбор лексических единиц исследования:
1. Выбор слов определенных лексико-тематических групп обусловлен существующими научными дискуссиями о границах дифференциации эмоционально-оценочной и инвективной лексики.
2. Принадлежность слова к разряду эмоционально-оценочной лексики, имеющей пометы неодобр., или презр., или бран. в толковых словарях русского языка. Эти пометы выражают отрицательные коннотации и не противоречат друг другу. Помета неодобр, включает в себя пометы презр., бран.
3. Инвективность зоосемантических метафор, содержащих негативные оценки адресата речи, слов, в самом значении которых заключена негативная оценка кого-либо как личности, а также номинаций лица, обозначающих негативную с точки зрения интересов общества деятельность, поведение кого-либо. Положения, выносимые на защиту:
1. Мотив речевого произведения, проявляющийся в характере эмоциональности лексики, является одним из факторов определения наличия/отсутствия оскорбления.
2. Слово инвективно, если соблюдаются необходимые условия инвективной коммуникативной ситуации, а именно: оскорбительный мотив, отрицательная эмоция, негативный актуальный личностный смысл, нарушение поведенческих социальных норм.
3. Вербальное оскорбление имеет место тогда, когда нарушаются этико-языковые оценки, а не языковые нормы, зафиксированные в словаре.
4. Картина стилистической дифференциации лексики в исследованных группах реципиентов существенно отлична от выстроенной лингвистами на основе детального описания стилистического значения различных типов слов.
5. Соотношение структурообразующих принципов диалога (мотив, личностный смысл, эмоция) является основанием для определения наличия/отсутствия вербального оскорбления.
Достоверность и обоснованность полученных результатов обеспечивается объемом исследуемого экспериментального материала: 150 анкет ассоциативного эксперимента, 150 анкет семантического шкалирования, 150 анкет, связанных с исследованием инвективного дискурса, а также данные лексикографических словарей (44 словарных статьи).
Апробация работы. Основные положения исследования были представлены на следующих конференциях: Всероссийский научно-методический симпозиум «Перспективы развития межрегионального образовательного пространства на базе гуманитарных кафедр российских университетов» (Алтайский государственный университет, 2003); Научные чтения, посвященные памяти Ф.М. Березина (ИНИОН РАН, МГЛУ, Московский гуманитарно-экономический институт, 2005, 2006), XV Международный симпозиум по психолингвистике и теории коммуникации (Институт языкознания, РАН, 2006), школа-семинар по психолингвистике и когнитологии (Московский государственный лигвистический университет, ИНИОН РАН, Академия ФСБ, Институт философии РАН, 2007).
Структура работы. В связи с поставленной целью и теоретическими задачами в работе выделены введение, три главы, заключение, приложения и список литературы.
Во введении обосновывается актуальность и значимость темы диссертации, формулируются цель и основные задачи работы, определяется новизна исследования.
Первая глава представляет собой описание научного контекста проблемы. Обозначены основные тенденции исследования эмоционально-оценочной лексики, даны рабочие определения ряда используемых понятий (инвектива, эмоциональность, экспрессивность), составлена общая классификация ненормативной лексики на базе имеющихся по данной теме исследований.
Вторая глава - экспериментальная, выполненная на материале свободного ассоциативного эксперимента, результаты которого верифицируются методом субъективного шкалирования и компонентного анализа. Глава представляет разработку методики интерпретации ассоциативных полей с позиций установления степени инвективности лексики и анализ данных субъективного шкалирования.
В третьей главе устанавливается, всегда ли инвективная лексика употребляются с отрицательной экспрессией, и если нет, то каковы средства ее актуализации? Здесь представлен подробный анализ трансформации инвективных диалогов. Функционирование инвективы объясняется через экстралингвистические параметры коммуникативной ситуации:
социокультурные и психологические. С помощью представленной в работе методики выявляются аспекты инвективности эмоционально-оценочных слов.
В заключении подведены итоги проделанной работы, намечены перспективы дальнейшего исследования, и результатом исследования явилось создание определенной схемы лингвистической диагностики определения инвективного слова.
При разработке основ лингвистической диагностики инвективы учитывалось, во-первых, то, что слово может быть использовано как инвектива, если оно употребляется в. инвективной речевой ситуации применительно к конкретному человеку (и, как правило, воспринимается им как оскорбление), то есть инвективная значимость слова возникает лишь в специфически мотивированном употреблении.
Во-вторых, мы принимаем во внимание, что в инвективной сфере задействован, неопределенно большой массив лексем, список которых бесконечно обновляется, а также то, что количественные и качественные изменения в содержательной структуре инвективных слов происходят постоянно.
В-третьих, мы учли, что общестатистические оценки инвективности отвлекаются от их вариативности, неизбежно возникающей при учете вариативности участников инвективной ситуации: тендерных, возрастных, профессиональных, культурных, национальных и т.п. и вариативности самих ситуаций. Однако наше исследование акцентирует, что для изучения инвективной лексики исключительное значение имеют:
а) ситуация конкретного речевого акта,
б) мотив говорящего (пишущего),
в) социальное положение и социальные роли адресата и говорящего (пишущего).
Разработанные понятия и предварительная методика определения степени инвективности слов создают основания для практической проработки заявленных положений и дальнейшего их совершенствования.
Исследование эмоционально-оценочной лексики в общей теории лексической семантики и лексикографии
Традиционное изучение эмоционально-оценочной лексики в лингвистическом аспекте осуществляется с использованием категории экспрессивности. В современном языкознании проблема экспрессивности осознается как кардинальная, но остается «одной из наиболее зыбких, неопределенных областей исследования, так как распределяется между стилистикой, семантикой и прагматикой речи» [Телия 1991, с. 7]. Одним из следствий этого является неупорядоченность стилистических помет в современных словарях и несовершенство самих стилистических терминов, недостаточно четко1 определенных, отражающих субъективность стилистических оценок. Все это касается и исследования эмоционально-оценочных слов, характеризующих реалии положительно или отрицательно и выражающих эмоциональную оценку их восприятия субъектом речи.
В.Н. Телия различает собственно оценочные высказывания и экспрессивно окрашенные по цели использования [Телия 1991, с. 57]. Первые направлены на то, чтобы слушающий принял точку зрения автора как объективную, последние «создаются с тем, чтобы воздействовать на реципиента эмотивно, с субъективных позиций - передать личное мнение автора речи» [Телия 1991, с. 10]. В зависимости оттого, какое чувство - позитивное или негативное — испытывает субъект речи по отношению к обозначаемому, лексические единицы, выражающие эмоциональную оценку субъекта, наделяются положительной или отрицательной экспрессией.
Об этом же говорит В.И. Жельвис, рассматривая проблему экспрессивности в связи с актуальным сегодня в юриспруденции вопросом о границах между оскорблением и использованием инвективной лексики в качестве средства выражения эмоций. Инвективная лексика, рассматривается им как оскорбляющая собеседника и одновременно негативно характеризующая говорящего, в связи с чем в общественном мнении она подлежит исключению из публичного употребления.
Известно мнение о том, что достаточным основанием для словарных помет может служить интуиция лексикографа. Как отмечает Г.Н. Скляревская, «лексикографы привыкли осознавать свои бессознательные речевые навыки, и само право быть лексикографом предполагает общественное признание точности или даже безошибочности языкового чутья» [Скляревская 1988, с. 11]. Однако практика составления словарей показывает, что интуитивный принцип при разработке инвентаря помет не может обеспечить единства и последовательности отражения стилистических характеристик лексем в системе словарных статей. Кроме того, традиционная практика стилистического описания лексем не может учитывать в силу понятных причин и не учитывает психологически актуальное эмоциональное содержание той или иной лексемы. Толковые словари, имеющие нормативный характер, призваны быть,руководством к правильному, нормированному пользованию языком и не могут быть ориентированы на полное и «объективное» отражение инвективности. Между тем именно актуальное эмоциональное содержание той или иной лексемы в речи определяет разницу между эмоционально окрашенным и оскорбительным высказыванием.
Часть инвективной лексики лексикографы сознательно не включают в словарь, но именно такая лексика часто бывает источником коммуникативных конфликтов. А между тем социальная практика и, в частности, судебное производство, особенно по делам о защите чести, достоинства и деловой репутации человека, требуют строгой и определенной системы стилистических помет и определенного отражения инвективных средств языка в словарях, поскольку именно на данных словарей основывается судебная экспертиза вербальных текстов по этой группе дел.
Согласно Д.Н. Шмелеву, употребление терминологического словосочетания «эмоционально окрашенная лексика» правомерно только по отношению к следующим группам слов:
- слова, в собственно лексическом значении которых заключена определённая оценка обозначаемых ими явлений;
- слова, эмоциональная значимость которых создается при помощи словообразовательных средств [Шмелев 1964, с. 76].
В. лексике русского языка присутствуют слова, понятийный компонент лексического значения которых связан с номинацией эмоции и оценки типа радость, грусть, печаль. Определенную часть эмоционально-экспрессивной лексики составляют слова с суффиксальными словообразовательными средствами языка: домик, домишко и т.п. Но дефиниция, данная Д.Н. Шмелевым, отражая определенные характеристики лексической системы русского языка, не учитывает и не может учитывать мотивационную актуальность лингвистической номинации в речевой деятельности, которая часто становится структурообразующим фактором оскорбительного речевого произведения.
Эмоционально-экспрессивные и оценочные элементы, входящие в структуру лексического значения слова, традиционно рассматриваются как коннотативные компоненты лексического значения слова. Несмотря на то, что «за последние годы значительно возрос интерес к коннотативному аспекту лексического значения» [Апресян 1992, с. 54], до сих пор не решен связанный с ним ряд вопросов.
Принципы классификации инвективной лексики как основание для определения степени инвективности и систематизации инвективных слов
В процессе исследования научного контекста проблемы мы установили три основных принципа классификации инвективной лексики: ономасиологический, функционально-тематический и эмоционально-экспрессивный.
Представим общую классификацию русской инвективной лексики и фразеологии, построенную на ономасиологическом принципе [Мокиенко 1994, с. 56]. Термины бранная, инвективная и обсценная лексика составителем данной классификации понимаются как взаимно пересекающиеся, хотя и не полностью идентичные: не все бранное обсценно и, наоборот, не все обсценное - бранно. Брань, по определению русского академического словаря, - это «оскорбительные, бранные слова; ругань» [Русский академический словарь 2002, с. 737], а обменная лексика, по дефиниции языковедческой энциклопедии, - «грубейшие вульгарные выражения, которыми говорящий спонтанно реагирует на неожиданную и неприятную ситуацию. Это столь табуизированные слова, что часто они вынуждают говорящего создавать аппозиопезы (пропуски)» [Энциклопедия русского языка 2003, с. 302]. Эту классификацию можно назвать ономасиологической.
В ономасиологической классификации учитывается параметр эмоциональной оценки инвективной лексики. Здесь выделены две группы слов: бранной и обсценной лексики. Общий признак бранной и обсценной лексики -наличие эмоционально-экспрессивной реакции. Различаются данные группы слов по степени табуированности. Обсценная лексика имеет большую степень табуированности, чем бранная. Отсюда очевидно, что чем выше степень табуированности, тем выше степень инвективности слова.
Как видим, степень табуированности обсценной лексики и фразеологии рассматривается как более высокая, чем бранной лексики и фразеологии, но объединяет их эмоционально-экспрессивная реакция на неожиданные и неприятные события, слова, действия и т.п. Как видим, авторитетные нормативные источники не называют лингвистических параметров, отличающих эти группы лексики, и не устанавливают условия и степень проявления признаков «инвективность», «табуированность».
По эмоционально-экспрессивным характеристикам каждая группа бранной лексики весьма различна. Поэтому при их классификации, как правило, исходят из функционально-тематической группировки, а не из ожидающейся эмоционально-экспрессивной градации. В соответствии с этим исследователь Е.И. Галяшина распределяет «ключевые термины матерного лексикона» на три группы: а) обозначающие мужские и женские половые органы и обозначающие половой акт; б) переносящие значение половых органов и полового акта на человека как на предмет называния; в) в нарочито огрубленном виде заимствования из «культурной речи», нарочито огрубленные {кондом, педераст) [Галяшина 2003, с. 37]. Такая классификация, на наш взгляд, является излишне обобщенной и не учитывающей как эмоционально-экспрессивной градации бранного лексикона, так и его связи с необсценными лексическими пластами. Кроме того, при таком подходе игнорируется многочисленная активная сфера фразеологии. Классификацию Е.И. Галяшиной можно назвать функционально-тематической.
А.К. Симонов распределяет ненормативные слова по лексико-тематическим группам, что также не позволяет установить их эмоционально-экспрессивную иерархию. С его точки зрения, в состав ненормативной лексики входят следующие разряды слов и выражений.
1-й-разряд составляют констатирующие номинации лица, обозначающие негативную с точки зрения интересов общества (или его большинства) деятельность, занятия, поступки, поведение кого-либо, например: бандит, вор, мошенник, проститутка, фашист. Подобные слова в силу логико-понятийной природы их денотатов в самом номинативном (основном) значении имеют уже негативную оценку, оставаясь в рамках констатирующей семантики. См., например, толкование некоторых таких слов в современных словарях: Бандит — участник банды, вооруженный грабитель; бандитизм — вид преступной деятельности, заключающийся в создании вооруженных банд, с участием в них и в организуемых ими нападениях с целью грабежа, насилия, убийств, разрушений чего-либо и т.п. [Словарь русского языка под ред. А.П. Евгеньевой 1981, с.60]; жулик — вор, занимающийся мелкими кражами [Словарь русского языка под ред. А.П. Евгеньевой 1981, с. 488]; проститутка - женщина, занимающаяся проституцией; публичная женщина [Словарь русского языка под ред. А.П. Евгеньевой 1981, с. 525].
Обоснование выбора методов исследования и описание методики экспериментов
В экспериментах приняли участие 150 носителей русского языка -студенты первого курса гуманитарных (психологического, филологического и юридического) факультетов вузов Москвы. Средний возраст испытуемых - 17 20 лет. В течение 6 месяцев во всех экспериментах принимала участие контрольная группа. Количество мужчин и женщин в группе одинаково. В рамках данного исследования изучается восприятие инвективнои лексики в молодежной студенческой среде. Мы исходим из того, что именно эта социальная группа использует в своей речи много эмоционально-оценочных слов, в том числе и инвективных. Для нас интерес представляет именно эта группа людей, так как она очень быстро реагирует на все изменения, происходящие в обществе, имеет свою систему ценностей, отличную от ценностей людей старшего возраста. Для студенческой среды характерна 1) высокая сензетивная способность, 2) гиперактивность и подвижность, 3) наличие собственной субкультуры, 4) активные креативные языковые процессы. Перечисленные признаки обусловили выбор участников эксперимента, что соответствует поставленным целям, задачам и объекту диссертационного исследования.
Анализируемое слово — кобель.
Для удобства описания результатов эксперимента представим шкалу экспрессивности в таком же виде, как она была предложена испытуемым. В соответствии с заданием - оценить слово по стандартной шкале экспрессивности - проставлялся знак + в соответствующей графе шкалы.
Для 40% ии. анализируемая единица является нейтральной: в анкете реципиенты проставили данному слову «0». Однако анализируемое слово вызывает и положительные, и отрицательные эмоции. Высшую степень положительных эмоций слово кобель (в анкете она соответствует выбранному числу «+ 5») вызывает у 5 % испытуемых. Высшую степень отрицательной эмоции у того же слова («- 5») отметили 10 % опрошенных. Далее представим степень выраженности положительных эмоций анализируемой единицы при ее восприятии реципиентами. 20 % испытуемых выбрали оценку, равную числу «+1». Ни один человек, заполняющий анкету, не отметил у исследуемого слова оценку, равную числам «+ 2» и «+ 3». Близкую к высшей степени положительных эмоций оценку, соответствующую числу «+ 4», для данного слова выбрали только 5 % испытуемых. Суммируя общее количество положительных эмоций, мы делаем вывод о том, что общее число положительных эмоций при восприятии реципиентами слова кобель составляет 30 %. Для 40 % испытуемых данное слово является- нейтральным, соответственно на долю отрицательных эмоций приходится 30 % от общего числа реципиентов. Таким образом, общие показатели чисел положительных и негативных эмоций анализируемой единицы практически совпадают, но степень их распределения отличается от представленных реципиентами оценок на шкале положительных эмоций, находящейся на числовом отрезке от «+ 1» до «+ 5» и на шкале отрицательных эмоций от «- 5» до «- 1». Представим точные данные по результатам проведенного эксперимента по шкале отрицательных эмоций от «- 5» до «- 1». Самое большое количество испытуемых, выбравших негативные эмоции у слова кобель, а именно 11 %, поставили оценку со знаком «- 3». 5 % участвовавших в эксперименте выбрали для данного слова оценку «- 2». По 2 % испытуемых считают, что слову кобель соответствуют оценки «- 4» и «- 1».
Интерпретация анализа инвариантного дискурса
- Молодой человек, как вам не стыдно! - А что такое? - Я уже несколько минут над вами стою, могли бы и место уступить, ...(лучше бы, ты, наконец-то, совсем, в конце-то концов, оглох, что ли, слышишь, кому говорю и др.) - Сейчас прям, уже уступил. - Какой же ... (умный, воспитанный, невоспитанный, наглый, кретин; идиот, дурак, тупой, придурок, быдло, хам, пошляк, молодежь пошла и др.) Откуда такие берутся?
В целях научного анализа единый коммуникативный акт рассмотрим с точки зрения вычленения в нем отдельных компонентов: участники, условия, организация, способ общения. Диалог моделирует КС в общественном транспорте между двумя участниками. Нас интересуют закономерности инвективизации коммуникации. К переменным характеристикам коммуникантов относятся: возраст, пол, знакомы/незнакомы. Анализируемый диалог происходит между людьми разного возраста и пола: юношей и пожилой женщиной. Оба субъекта действия претендуют на один и тот же объект (занять место). В данной ситуации нарушается определенный стереотип поведения (СП). В соответствии с социальными нормами принято 1) уступать место пожилым людям, 2) вежливо попросить уступить место. В данной ситуации происходит нарушение социально одобренных СП со стороны обоих коммуникантов. Изначально для них ситуация напряженная, так как объект один, и каждый из них считает, что именно он должен обладать этим объектом. Субъекты настроены агрессивно по отношению друг к другу. Женщина вместо просьбы в раздраженной форме требует освободить место, высказывая оценку личности коммуниканта2 (К2). Молодой человек отказывает выполнить просьбу, и эта поведенческая реакция становится главным конфликтообразующим фактором. Нарушен СП в анализируемой KG, нанесено оскорбление коммуникантуї (К1). Но вербального оскорбления здесь-пвк-а нет. Оно появляется в следующем речевом действии К2. В процессе диалога происходит увеличение негативных эмоций, в результате обнаруживается мотив оскорбления участников КС и употребление инвективной-лексики.
Полученные ответы от испытуемых распределяются на 3" группы: 1) инвективные лексемы, выраженные существительными, 2) другие конструкции оскорбительного характера (лексемы других частей речи, кроме существительных; словосочетания, высказывания) 3) неосокорбительные слова. Всего получено 268 ответов, среди них 212 выражают в разной степени негативное отношение субъекта, 56- это положительные ответы. Суммируя общее число ответов, делаем вывод о высокой степени инвективности дискурса. Если в дискурсе 80% и более составляют ответы, которые; как показывают ассоциативный эксперимент и метод субъективного шкалирования, в общественном мнении имеют негативную оценку, то дискурс потенциально имеет высокую степень инвективности.
Первая группа представлена инвективными реакциями, которые подставляют ии.: кретин — 38, быдло —35, идиот — 15, дурак —15, тупой -9, придурок -8; всего 120 реакций. Эти слова квалифицируется нами как максимально оскорбительные.
Во вторую группу попадают реакции, которые поддерживают общий инвективный тон анализируемого дискурса: лучше бы -25, ты -18, да стоял — 16, наконец-то —15, совсем —5, в конце-то концов-5, очумел что ли —3, невоспитанный -3, наглый -2; всего 92 реакции. Всего получено 80 % негативных ответов.
Группу неоскорбительных единиц составляют слова, которые сами по себе не являются оскорбительными и характеризуют положительно человека, но при изменении условий КС становятся носителями потенциальной- инвективности: умный —32, воспитанный —24\ всего 56 реакций. В силу высокой степени
умный —32, воспитанный —24; всего 56 реакций. В силу высокой степени инвективности дискурса (80 %) даже слова, оцениваемые в обществе положительно, умный, воспитанный, попадая в данную ситуацию общения, приобретают инвективный характер. В данном случае инвективность осуществляется антонимическим способом (воспитанный противопоставляется наглому, невоспитанному).
Кроме экстралингвистических факторов, перечислим языковые средства, повышающие потенциал инвективности диалога.
Диалог начинается с обращения к молодому человеку с определенной целью: уступить место. Заявлено требование реализовать поведенческую норму данного социума. Вместо вежливой просьбы женщина указывает на аморальность поведения молодого человека. Она апеллирует к социальной системе ценностей: «...Как вам не стыдно\». На вопрос молодого человека «А что такое?» женщина актуализирует аморальность ситуации. Она прямо не просит уступить ей место, использует такие речевые действия, которые ведут не к оптимизации речевого общения, а, наоборот, усиливают напряженность в общении. «...Могли бы и место уступить...», « Я уже несколько минут стою...». Подчеркнутые единицы повышают число инвективных ответов в данном диалоге. Удовлетворение цели заданного мотива не происходит, так как молодой человек место не освобождает. В системе его ценностей понятия стыд, совесть не актуальны. Он поддерживает негативный характер общения, заданный участницей диалога, отказываясь выполнить ее требование. Это выражается в его словах «Сейчас прям, уэюе уступил» (= не уступлю). Женщина понимает, что молодой человек не уступит ей место, и начинает его оскорблять. Степень инвективности усиливается засчет выбора риторического вопроса с актуализацией заведомо известных негативных признаков, выражающихся местоимением такие «Откуда такие берутся!» и местоименного прилагательного какой в сочетании с частицей же, усиливающей негативное отношение «Какой же...».