Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Модельный формализм описания языковой структуры 15
1. Основные постулаты базового компонента модели языкового отображения смысла 15
2. Определение матроида и связь с модельной интерпретацией 28
3. Базисные структуры языковых матроидов 34
4. Сопоставительный анализ эргативной и номинативной конструкций предложения 39
Выводы к гл. 1 55
Глава 2. Применение базисной модели фразовой структуры к анализу развернутого предложения 68
1. Формализация фрагмента описательной грамматики адыгских языков: согласование в именных и глагольных синтагмах 68
2. Расширение области приложения модели: некоторые возможности сопоставительного изучения индоевропейских и абхазо-адыгских языков 73
3. Расширение инструментальных средств модели: привлечение концептуальных основ теории интерпретации текста 81
Выводы к гл. 2 87
Глава 3. Некоторые приложения модельных концепций к типологической проблематике с точки зрения общей теории языка 90
1. Использование модели в практике сопоставительного анализа и интерпретации: аустронезийские структурные схемы 90
2. Моделирование основных структур и процессов лингвистики текста на материале ограниченного корпуса текстов 107
Выводы к гл. 3 154
Заключение 157
Литература 164
- Основные постулаты базового компонента модели языкового отображения смысла
- Определение матроида и связь с модельной интерпретацией
- Формализация фрагмента описательной грамматики адыгских языков: согласование в именных и глагольных синтагмах
- Использование модели в практике сопоставительного анализа и интерпретации: аустронезийские структурные схемы
Введение к работе
В диссертационной работе сделана попытка обобщить определенный опыт в области построения моделей связи семантики естественного языка, представляемой в терминах глубинной структуры, и системы формообразования, описанной в грамматике нормативного типа, так, чтобы модель обладала свойством универсальности по отношению к языковой типологии. Такая программно-целевая установка определила необходимость рассмотрения на начальном этапе работы общей проблематики теории языка в поиске тех формулировок основных концепций, которые позволили бы выдержать разделение контенсивного и функционального аспектов содержания языковых конструкций на всех уровнях языкового отображения. Смешение этих аспектов выглядит совершенно неизбежным в концепциях классической парадигмы: влияние постулата произвольности языкового знака и постулата коммуникативной направленности речевого акта сказывается в том, что специфика выражения не объясняется из трансформаций - напротив, сами они формулируются, исходя из этой наблюдаемой специфики. Примером может быть сопоставительный анализ номинативной и эргативной конструкций предложения, при котором наблюдаемое различие в поверхностном уровне последовательно транслируется в глубинные репрезентации семантики и в порождающие механизмы вывода на их основе тех же поверхностных структур. Последние оказываются, действительно, моделируемыми, но унификация двух типологий не достигается. Возможность таковой обнаруживается в опоре на известные концепции Т.П. Ломтева, Н. Хомского, А. Вежбицкой и И.А. Мельчука, в которых используется моделирование семантики фразы множеством элементарных предикаций. Такой набор предикаций свободен от формы поверхностной структуры, так как трансформации описываются не в терминах значений, а в некоторых, свободных от значений, но обязательных для языкового механизма, понятиях. Но как раз в роли механизма язык обладает таким обязательным свойством, как линейность, одномерность его образований; следовательно, индуктивные универсалии в порядке значимых компонент, рассмотренные в свое время Дж. Гринбергом в качестве важнейшего комплекса фактов для лингвистической теории, должны быть руководящим материалом в построении модели предположенного типа. В свою очередь, этот вывод помогает избегнуть неадекватной по отношению к естественному языку логизации - исходные элементарные предикации являются таковыми только в анализе, будучи по образованию констатациями совместного наличия, называниями комплексов черт языковой ситуации. Линейность формы выражения ведет к необходимости упорядочивания монем поверхностной структуры в результирующей цепочке. Предположением модели является условие повторяемости правил относительного упорядочения на основе наследования выбранного в начальном уровне принципа выбора двух позиций бинома характеризации, являющегося ядром как атрибутивной, так и предикативной группы, г Встраивание третьей компоненты, в частности, объекта в предикативной группе, ведет к конфликту приоритетов, но не на основе значений, а только в силу ограничений линейной структуры. Конфликт разрешается добавлением новых значимых элементов, осмысляемых в описании как контенсивные; но унифицирующая установка модели помогает предположить в них исходные диахронически экстенсивные ситуационные признаки актантов. Подтверждение этой гипотезы достигается сопоставлением моделей синтаксических структур языков адыгской и индоевропейской семей с привлечением данных диахронии египетского языка.
В недавнем прошлом лингвист-теоретик вынужден был ограничиваться тщательным анализом языкового материала, не имея средств непосредственного наблюдения динамики глубинного уровня. Но теперь теоретическая лингвистика может обратиться к инструментальным средствам прикладной лингвистики, в частности к имитационному моделированию на корпусов текстов. При этом принципиальной основой в описанном выше круге проблем может быть принцип становления морфологических структур в результате закрепления синтаксических групп, эксплицитную формулировку которого дал, например, выдающийся теоретик и историк языка П.С. Кузнецов [55; 56]. Предполагая подобие динамики слов в корпусе динамике элементов смысла в индивидуальной речи, удается построить модельное представление динамики элементов смысла по отношению к выполнению условия линейности и стохастически определяемой организованности.
Актуальность работы. Бурное развитие прикладной и компьютерной лингвистики в наши дни является уже общеизвестным фактом: достаточно взглянуть в программы обязательных учебных курсов студентов специальностей, связанных с обработкой информации, управлением, принятием решений, построением экспертных систем и т.п. В методической практике этих курсов преподавателю приходится иметь дело в первую очередь не столько с традиционным предметом классической лингвистической теории, сколько с непосредственной данностью объекта новой технологии - корпуса текстов. Этот объект легко становится предметом формального описания, представления и обработки в системах, располагающих достаточными техническими возможностями для того, чтобы корпус текстов рассматривать в качестве популяции его составляющих -текстов, фраз, словосочетаний, словоформ и т.д. Популяционный подход охватывает гораздо больший спектр явлений языковой структуры, чем традиционная лингвостатистика — на материале своего объекта, то есть корпуса текстов, данный подход дает возможность полностью включить в наблюдение динамику наблюдаемой структуры. Сегодняшний уровень технической вооруженности не только научной лаборатории, но и учебной аудитории вполне позволяют применить соответствующий подход в исследовании и практических разработках в области компьютерной лингвистики. Количество основополагающих работ, посвященных этой теме, на сегодняшний день уже достаточно велико; упомянем прежде всего обзорную работу «Современная американская лингвистика: фундаментальные направления» [113], монографию А.Е. Кибрика [46], учебники А.Н. Баранова [7], В.А. Плунгяна [90], Р.К.Потаповой [92]. В опоре на методологические и теоретические концепции этой линии развития современной теории языка вполне возможно рассчитывать на научную состоятельность предпринимаемой здесь попытки решения некоторой частной задачи.
Особо следует отметить актуальность сформулированных выше проблем в региональных условиях Северного Кавказа, с его общеизвестным богатством разноязыковых и разносистемных устных и письменных традиций и средств внутри- и межкультурной коммуникации. Контактные и ареальные тенденции в диахронии, понимание которых существенно для адекватной реконструкции исторических грамматик языков региона, находят естественное представление в рамках предлагаемых моделей. Научная новизна работы заключается в том, что:
1. Систематически на основе строгих формальных посылок рассмотрен структурный аспект проблемы описания и моделирования в области теоретических проблем типологической специфики языковых систем с помощью инструментальных средств прикладной лингвистики.
2. Предложены новые системы формальных грамматик для конкретного языкового материала языков абхазо-адыгской группы, ранее еще не бывших объектом изучения в рамках подобных систем.
3. Средствами моделирования решена проблема интерпретации различения типологических структур языков при единстве смысла; в частности, теория эргативной конструкции в адыгских языках представлена в виде эксплицитной порождающей схемы, основанной на одном порождающем правиле, в отличие от традиционного описательного варианта, где наличие двух независимых правил необходимо.
4. Сформулированы принципы соответствий, позволяющие использовать материал типологического сопоставления различных языковых систем в качестве модели диахронического сравнения этапов развития одной и той же либо родственных систем. В частности, проблема эргативного либо активного строя праиндоевропейского языка (по данным реконструкции) получает новую трактовку и модельное разрешение: на основе уравнивания функциональных значений в схемах порождающих глубинных семантико-синтаксических структур диахронически снимается различие морфемы -т в роли показателя субъекта среднего рода и в роли объекта прямопереходного действия.
5. В экспериментальной части работы на материале представительных корпусов текстов показана выполнимость выдвинутых предпосылок, служащих методологической основой формальных постулатов, введенных в качестве аксиоматического базиса модели.
Объектом диссертационного исследования, таким образом, явились компоненты структуры смысла и структуры содержания высказывания в их инвариантном относительно языковой системы представлении, а также системы соответствий между специфическими для сопоставляемых языков реализациями этих представлений.
Предметом исследования явилась модель универсализирующей системы соответствий в терминах языковой прагматики, прослеживаемая на материале корпусов текстов языков различного строя и взаимодействие семантико-синтаксических структур различных типов в этом материале как в синхроническом аспекте - в тексте, так и в диахронии - в типологических системах различного строя по данным реконструкции.
Цель диссертационной работы. Цель настоящей работы состоит в формулировке основных положений модели порождающего типа, дающей возможность унифицированного описания порождения определенных структур поверхностного уровня фразы в различных системах языковой типологии на базе единой семантико-прагматической глубинной структуры. Для получения достоверного и адекватного предмету исследования первичного материала потребовалось прежде всего исследование стохастической динамики составляющих корпусов текстов средствами современной компьютерной и прикладной лингвистики и ее математического обеспечения в аспекте основных предпосылок конструируемой модели. Эта подцель определила первую задачу работы - формализацию описания и преобразований структур данных, получаемых в качестве первичного материала корпусной лингвистики — массивов текстов. Наблюдаемая в такой модели динамика объектов фиксируется в терминах формальной системы, которая, в свою очередь, дает возможность формулировки определенных гипотез, следствия из которых могут быть проверены в дальнейшей обработке исследуемого корпуса текстов. Рассмотрение таких гипотез с точки зрения их интерпретируемости в терминах традиционной лингвистики является следующей задачей исследования в связи с тем, как была в свое время определена профессором А.Н. Савченко (РГУ) исходная постановка научной проблемы, в контексте решения которой проводились работы, положенные в основу диссертации. Он предположил, что типологический анализ двух различных систем грамматического строя — эргативной в абхазо-адыгских языках и номинативной в языках индоевропейской семьи -обнаружит единую систему глубинных характеристик структурирования линейной последовательности речевых единиц, вариации которой в связи со значением определенного «скрытого» параметра и дают различия наблюдаемого синтаксического аппарата. Естественной средой для типологического сравнения является узус языка, то есть практика речи; но фиксированная речь - корпус текстов - не может быть корректно обработана по отношению к так сформулированной задаче в опоре на описательную грамматику, индивидуализирующую язык. Фрейм типологического сопоставления обнаруживается только при рассмотрении массовой проблемы, которой в лингвистике является общая задача передачи инварианта ситуационно-обусловленного смысла сообщения при варьировании используемой типологии языка. Переход к массовой проблеме и означает принятие популяционнои трактовки данных наблюдения. Таким образом, исходная теоретическая задача конкретной области языкознания приводит к необходимости разработки средств модельного представления ее объектов и процессов для применимости соответствующего инструментария прикладной лингвистики, вооруженной современными средствами информатики и статистики.
Итак, достижение поставленной цели предполагает решение определенных частных задач. В их числе:
1. Сформулировать систему основных постулатов модели глубинной семантической структуры языка, лежащей в основе всякой наблюдаемой языковой формы.
2. Построить интерпретирующий морфизм - отображение постулированной глубинной структуры семантики языка в синтаксическую структуру поверхностного уровня языка, регулярное по отношению к возможным вариациям правил упорядочения промежуточных результатов, что позволяет охватить единым алгоритмом различные языковые типологии и задать их в виде параметров отображения.
3. Построить формальную грамматику, описывающую фрагмент порождающей грамматики адыгских языков: формообразование глагола в области личного согласования его с другими членами предложения, а также интерпретировать с помощью этой системы порождающих выводов другие грамматические конструкции так, чтобы в результате получить модельную верификацию положений, сформулированных в п. 2 выше.
4. Построить типологический морфизм - отображение, связывающее интерпретированные в п.З на уровне глубинных структур схемы адыгской языковой системы и наблюдаемые (поверхностные) структуры индоевропейского синтаксиса по данным реконструкции.
5. Продолжить (расширить) типологический морфизм п. 4 на материале подсистемы среднеегипетского синтаксиса предложных конструкций, переходящей в диахронии в подсистему префиксального словоизменения (в коптском языке).
6. Проиллюстрировать применимость модельных концепций в достаточно широкой области, для чего дать обзор возможных приложений ее в виде дальнейшего расширения типологического морфизма п. 5 на данные аустронезийских языков.
Методы " исследования. Для моделирования объекта исследования применялись концепты теории формальных грамматик, а для моделирования его поведения как популяции - методы стохастического анализа. Конкретные значения тех параметров, которые оказались введенными в качестве единиц описания, были получены в экспериментах с образцами корпусов текстов. Для этих экспериментов использовалось программное обеспечение известных пакетов «MathLab 6.0», «STATISTICA 6.0» и «Maple 7». Все подготовительные операции с массивами текстов производились с помощью оперативного набора служебных программ, составлявшихся автором работы применительно к используемым данным в среде системы баз данных «MAPINFO». С помощью этих инструментальных средств решались следующие задачи:
a. вычисление статистических характеристик составляющих корпуса текстов;
b. кластеризация составляющих на основе вычисленных значений параметров;
c. моделирование языковой динамики на основе анализа последовательности кластеров в тексте как марковской цепи;
d. моделирование формообразования и морфогенеза посредством рассмотрения относительных величин переходных вероятностей марковской цепи и экстраполяции обнаруживаемых тенденций. Теоретико-методологической основой диссертационного исследования явились положения сравнительно-исторической грамматики в их обобщении применительно к сопоставительному изучению языков различного строя, как они развивались в трудах школы проф. А.Н. Савченко, теория логической структуры фразы и смысловой структуры предложения, созданная профессором РГУ П. В. Чесноковым, типологические и теоретико-грамматические концепции И.А. Мельчука и А.Е. Кибрика, теория структуры и организации текста, начало которой положили труды проф. Вяч. В с. Иванова, и разрабатываемая в работах проф. К.Э. Штайн и сотрудников кафедр русского языка и общего и славяно-русского языкознания СГУ. Достоверность и обоснованность результатов. Для исследований был использован материал аутентичных корпусов авторских текстов на различных языках, подготовленных в независимых авторитетных организациях - издательствах и центрах электронных публикаций. В качестве основных были использованы корпусы текстов поэта, члена группы ОБЭРИУ А.И. Введенского (русский язык, объем около 350 Кб); Ш. Бодлера, «Les Fleur du Mai» («Цветы зла», французский язык, около 170 Кб); Л. Кэрролла: стихи из книги «Сильвия и Бруно» и книги «Алиса в Стране чудес» и «Алиса в Зазеркалье» (английский язык; а также переводы на русский язык Н. Демуровой и В. Набокова, в целом около 550 Кб); P.M. Рильке, «Сонеты к Орфею» (немецкий язык, около 120 Кб); К. Мхцс, Сочинения (абазинский язык, около 600 Кб); У. Шекспира: «Сонеты» (английский язык, около 100 Кб).
Статистические процедуры и процедуры моделирования, применяющиеся в работе, входят в комплексы программ научного назначения, вошедших в мировую практику: универсальный математический пакет «MathLab» (использовалась версия 6.0), пакет прикладного статистического анализа «STATISTICA» (версия 6.0), средства символьной алгебры и графики математического пакета «Maple» (версия 7), и средства работы с данными системы баз данных «MAPINFO» (версия 5).
Конкретные результаты расчетов процедур стохастического анализа и моделирования сопровождаются нормативными характеристиками степени достоверности, предусмотренными в соответствующих программных средствах. Постулаты, образующие основу строящегося в работе модельного представления, обосновываются результативностью модели в решении сформулированных выше целей и задач ее разработки.
На защиту выносятся следующие основные положения:
1. Глубинной семантико-синтаксической структурой является частичный порядок множества элементарных номинаций, связанных в парные комплексы локальной — глобальной составляющей так, что глобальная составляющая оказывается локальной на следующем уровне включений.
2. Языковое отображение смысла в поверхностную структуру рекурсивно независимо от языковой типологии: если окрестностная структура подцепочки текста заданного языка, переданная в категориальных единицах одного уровня, гомоморфна окрестностной структуре другой подцепочки, возможно представленной в категориальных единицах другого уровня, то вычисляющие эти цепочки программы в модели грамматики представимы графами, изоморфными одному и тому же графу.
3. Формальная грамматика, описывающая морфологию спряжения адыгского глагола в области личного согласования и основообразования, задается одной аксиомой и одним правилом вывода:
Лок — Дет0 — Дет(А) — Пред (аксиома) Дет0 Дет0 — Дет(А) (правило вывода) Наполнение позиций в этих схемах происходит подстановкой элементарных единиц из конечного множества морфем, известных из описательной грамматики адыгских языков, которые в контексте предлагаемой модели получают новые спектры значений.
4. Схема (модель) эволюции глубинных семантико-синтаксических структур в диахронии, которая для случая сопоставления адыгских и египетских форм имеет вид Субъект М Объект Р Имя_Действия = Субъектам Объект р Глагол.
5. Переформулировка схем пп. 3 и 4 применительно к фактам сравнительной грамматики индоевропейских языков (по данным реконструкции) позволяет утверждать действие той же модели синтаксически обусловленного закрепления соположенных единиц в составе переосмысляемой словоформы; в этом случае различение степени удаленности в алломорфах единой основной семантики в позиции Р (см. схему выше), как это наблюдается в адыгских формах с 3-им лицом косвенного объекта, привело к внешней омонимии конструкций с именами «неактивного» класса в позиции субъекта и конструкций с прямым объектом.
Практическое применение результаты работы находят в дальнейшем развитии методик описания (с помощью порождающих грамматик предложенного типа) оригинальных и специфических конструкций разносистемных языков, что позволяет установить новые связи и факты, не обнаруживаемые без их использования. Реальное поле приложений в этой области действительно весьма обширно ввиду возросшего во всем мире с развитием компьютерной лингвистики интереса к конкретным особенностям типологии отдельных языков с точки зрения универсализирующих принципов интерпретации. Отметим, что и факты хорошо изученных и описанных языков, таких как греческий и латинский, получают новую интерпретацию в таком аспекте. Параллели классических и новых младописьменных языков в области глубинных порождающих структур имеют большое значение в практической методике преподавания лингвистических курсов как прикладной, так и традиционной тематики. Реализация результатов. Методические установки и формальные средства описания и моделирования, развиваемые в работе, применялись в учебных и научных проектах, выполняемых на переводческом факультете СК ГТУ как автором работы, так и студентами, работающими под его руководством; результаты этих работ были предметом публикаций в сборниках материалов ежегодных региональных научных конференций профессорско-преподавательского состава, студентов и аспирантов СК ГТУ в 2001-2004 гг., в «Вестнике СК ГТУ», № 1 (7) за 2003 г.
Апробация работы. Результаты работы докладывались в форме докладов и выступлений на международных конференциях в Институте языкознания АН СССР в 1977 г., в Институте языка и истории АН Абхазской АССР в 1977 г., в Пятигорском лингвистическом университете в 1998 г., на международных конференции в Майкопе, Нальчике, Черкесске в 1997-1998 гг., в Ростове-на-Дону, в СГУ в 2003 г., на ежегодных региональных научных конференциях в СК ГТУ в 1999-2004 гг.
Публикации. Методика и результаты диссертации составили предмет 10 статей в сборниках научных трудов и 10 тезисов выступлений на научных конференциях.
Структура и объем диссертации. Работа состоит из введения, трёх глав и заключения. Список литературы включает 154 названия.
Основные постулаты базового компонента модели языкового отображения смысла
В моделировании системы языковой типологии представляется эффективным следовать подходу, в отечественной науке развитому работами A.B. Гладкого и И. А. Мельчука [67; 68; 69]. При этом подходе язык рассматривается как вычисляющая система, дающая внешнее, текстуальное представление смысла, полученного семантическими механизмами сознания в результате комбинирования идей, фиксирующих знания и представления говорящего в его индивидуальной базе знаний. Таким образом, область смыслов представляет собой в модели «Смысл-Текст» формальную (алгебраическую) систему, хотя и «расплывчатой» сигнатуры, поскольку количество операций вычисления результирующего смысла - в традиционной терминологии слова, предложения, текста - из многообразия идей, относящихся к некоторой ситуации, заранее не ясно. Тем не менее результат такой комбинации исходных смыслов-операндов этих операций всегда сам является смыслом, то есть область смысла замкнута относительно языковых операций, что и является обоснованием алгебраического моделирования этой базисной компоненты языка как объекта исследования.
С другой стороны, внешнее представление смысла, то есть текст, не замкнут относительно произвольных комбинаторных операций с его элементами. Неправильность текста обнаруживается как отсутствие смысла, его породившего. Операции над элементами текста должны производиться по правилам, отражающим операции над смыслами. Способ этого отражения правил смысла в структурах текстов задается грамматикой, которую уже не эффективно рассматривать просто как систему из многообразия универсальных алгебр. Формализм порождающих грамматик вводит нетерминальные символы для стратифицирования множества элементов текста, что дает возможность применить средства математической теории категорий для типологического описания и сопоставительного изучения языков. В силу относительно небольших мощностей множеств элементов текста в реальной языковой практике (все они все же конечны) удобным аппаратом представления категорной по сути семантики теоретического изучения языка оказывается теория графов.
Итак, определим для целей нашей работы язык как функтор из категории смыслов в (малую) категорию текстов. Это определение полностью согласовано с традиционным для теории формальных грамматик пониманием языка как выделенного множества цепочек над заданным алфавитом символов: последнее есть проекция первого при проектировании по координате смысла на координату текста.
Таким образом, мы отражаем в начальных постулатах модели важнейшее свойство эмпирически наблюдаемого языка - его линейность, одномерность. С точки зрения специфики языка как функтора именно линейность его области значений должна быть определяющей для многих искомых параметров его структуры, хотя, конечно, множество решений для каждого из таких параметров может состоять более чем из одного варианта. Их перечисление, собственно, и составляет решение определенной задачи либо теоретической проблемы типологии языка вообще (абсолютные языковые универсалии традиционной лингвистики) либо наблюдаемых языков (статистические универсалии и языковые законы для того или иного вида системных зависимостей различного рода — по генетической, ареальной и т.п. связи).
Одним из главных компонентов всей базы знаний традиционной описательной лингвистики является перечень языковых универсалий Дж. Гринберга, который так и был назван автором «имеющим отношение в первую очередь к порядку слов» [20; 80]. Со времени первой публикации данные Дж. Гринберга были уточнены, расширены на практически все изученные языки мира и детально изучены с точки зрения их теоретической значимости. Обобщающее изложение всех проблем и результатов в этой области лингвистики дано М. Драйером в его публикациях [147; 148].
Методологическое содержание наблюдений Гринберга и других исследователей этой проблемы весьма значимо. Прежде всего внимание обращает на себя то обстоятельство, что универсалии формулируются сами в виде не простых констатации фактов, а как условные предложения с антецедентом и консеквентом, например:
Универсалия: Если в языке объект действия предшествует глаголу, то придаточное предложение в нем присоединяется к главному служебным словом, занимающим конечную позицию в этом придаточном, OV = Fs, где О - позиция Объекта, V - позиция глагольной формы, a Fs=Final subordinators, утверждение о наличии подчинительных слов наречного характера, занимающих конечную позицию в своей синтаксической группе.
С точки зрения методики построения модели это означает системность грамматики в смысле наличия в ней связей закономерного характера между различными уровнями порождаемого ею текста. Использование определенных порождающих правил, то есть некоторой подпрограммы вычислений цепочки синтаксических составляющих, связано с обязательным использованием некоторых подпрограмм в другом месте процесса порождения результирующего текста.
В этот момент наблюдений установки языковеда классической парадигмы и представителя современных направлений прикладной лингвистики могут существенно разойтись — индуктивные методы первого заставляют ожидать различия этих гипотетических (под)программ; эффективность привлечения методов моделирования состоит в принятии пусть упрощающего и огрубляющего, но дающем общую схему постулата о том, что единообразные окрестностные структуры в линейной цепочке текста порождаются единым вычисляющим их программным механизмом.
Сформулируем это положение в соответствии с намеченной аналогией: Постулат рекурсивности языкового отображения смысла: Если окрестностная структура подцепочки текста заданного языка, переданная в категориальных единицах одного уровня, гомоморфна окрестностной структуре другой подцепочки, возможно представленной в категориальных единицах другого уровня, то вычисляющие эти цепочки программы в модели грамматики представимы графами, изоморфными одному и тому же графу.
Определение матроида и связь с модельной интерпретацией
Пусть Е - множество. Матроидом М на множестве-носителе Е называется пара (Е; I), где I есть некоторое (определенное, заданное) подмножество булеана множества Е: I с 2 .
Множество I называется множеством независимых подмножеств М. Подмножество множества Е, не вошедшие в I, называются зависимыми множествами М.
Множество I должно удовлетворять следующим аксиомам: (і) Пустое множество принадлежит I. (ii) Каждое подмножество любого множества из I также входит в I. (Ш) Для любого подмножества Е1 из Е максимальные по некоторому свойству подмножества Е1, вошедшие в I, имеют одну и ту же мощность (число элементов). Мощность всякого максимального независимого подмножества некоторого подмножества Е1 из Е называется рангом Е1. Базисом матроида М называется максимальное независимое подмножество (из) Е. Циклом называется минимальное зависимое подмножество (из) Е. Кобазисом матроида М называется множество Е\Х, где X есть некоторый базис для М. Пусть 1д - множество кобазисов матроида М с носителем Е и их подмножеств. Тогда пара Мд = (Е; 1д) является, как легко проверить, матроидом. Он называется дуальным матроидом для матроида М. Коциклом в М называется цикл в дуальном для него матроиде Мл.
Обычно с целью визуализации процесса грамматического разбора либо порождения языковой структуры прибегают к представлению его с помощью графа (графов). Графы же являются стандартным инструментом представления и описания синтаксической либо семантической структуры фраз и их составляющих. Граф, как будет видно из последующих определений, является частным примером матроида. Что же дает выход на большую общность исходного для модели концептуального аппарата?
Вероятно, можно утверждать, что никто из иллюстрирующих грамматический разбор либо зависимости в предложении с помощью графа не предполагает, что сам граф как таковый неким образом присутствует в анализируемом объекте. Структура же графа, являющаяся матроидом, действительно имманентна объекту; уже поэтому наше предложение снабжает практику точной формулировкой математической теории, обнаруживающейся в опыте.
Кроме того, уже из начального определения матроида видна естественность в нем дуализации, что может быть чрезвычайно удобным обстоятельством в задачах построения объяснительной модели языковых явлений для языков различных, в том числе в некотором смысле «дуальных» типологий, как, например языки так называемых номинативного и эргативного строя.
Поясним теперь связь между матроидами и графами.
Обычно граф G определяется как пара G={B, Е}, где В есть некоторое (как правило, конечное) множество, элементы которого называются вершинами, а Е является некоторым заданным подмножеством прямого произведения ВВ. При этом подходе всякое ребро е графа есть просто (вообще говоря, упорядоченная) пара его вершин:
Для приведения определения графа к виду, сводимому к данному выше варианту определения матроида, удобно перейти описанию вершин посредством множества ребер, которым они инцдентны. Легко видеть, что каждая вершина графа однозначно задана таким подмножеством ребер. Однако не каждому подмножеству ребер из Е соответствует вершина из В. Значит, мы при этом подходе должны определять граф как пару G=(B,E), где Е является множеством некоторых элементов, называемых ребрами графа G, а В есть некоторое множество отмеченных элементов булеана 2 . Таким образом, для графа легко получить представление, естественным образом согласованное с первым условием определения матроида. Но каким образом выполняются для графа аксиомы (і-ііі)?
Можно показать, что множество всех деревьев графа вместе со всеми подмножествами множества ребер, входящих в эти деревья, удовлетворяет аксиомам (і-ііі) определения матроида. Напомним, что деревом называется связный граф без циклов и что дерево в связном графе оказывается пустым графом, если и только если этот граф имеет единственную вершину и все ребра его суть петли. Максимальные деревья в (связном) графе - это его остовные деревья, которые все имеют одно и то же число ребер согласно одной из самых первых теорем, доказываемых о графах. Следовательно, если
— множество ребер графа, и I - множество деревьев этого графа (рассматриваемых как множества их ребер) вместе со всеми подмножествами этих последних, то пара (Е, I) является матроидом.
Такой матроид, связанный с каждым графом, называется графовым матроидом. Вообще говоря, класс матроидов шире класса графовых матроидов; это, в частности, позволяет предположить применимость базового понятия и в тех задачах моделирования языковых структур и процессов, где статика графового представления недостаточна по своим выразительным возможностям. Пока же показано, что постулирование матроидной структуры всякого аспекта языкового содержания -семантического, синтаксического и прагматического - не ведет к потере информации, задаваемой традиционной методикой описания, приводимой к графовому представлению.
Как задан прагматический аспект языкового знака в модели матроидного представления?
Ответом на этот очевидным образом возникающий вопрос начинается разработка предполагаемой модели определенного класса языковых структур (и процессов) на базе принимаемого постулата отнесенности их всех к многообразию матроидов. Ситуация аналогична той, которая возникает при алгебраизации проблем, возникающих в теории автоматических устройств, моделируемых на основе постулата единого для всех их многообразия конечных автоматов. Но если представимость заданных с помощью графовых реализаций структур семантического и синтаксического уровня интуитивно ясно видна и при переходе к матроидному способу их описания, то отнесенность знака к контексту его употребления - его прагматика - как будто не была явно предусмотрена данным выше определением
Вглядимся, однако в детали способа представления графа отправляясь не от традиционных вершин, а от ребер в качестве начальных -элементов, множества-носителя структуры графа.
Формализация фрагмента описательной грамматики адыгских языков: согласование в именных и глагольных синтагмах
Эффективность модели в практике типологического сопоставления была проверена на материале существующих нормативных описаний сложного формообразования адыгских языков, а так же в анализе на ее основе указанных в соответствующих публикациях [57,58,99,100,125,135,136,138,139,140] трудных и нерешенных задач морфологического анализа и семантической этимологизации некоторых грамматических схем в этих языках.
При сведении к формальному представлению в рамках расмотренного выше подхода многообразных фактов описания, изложенных на сегодняшний день с исчерпывающей подробностью в академических и научных грамматиках, а также в проблемных статьях и публикациях (см. библиографический список), удается установить единую схему префиксального формообразования глаголов, представленную в виле формальной грамматики: (УМ) Л о к — Дет0 — Дет(А) — Пред (аксиома) (ПВ) Дет0 Дет0 — Дет(А) (правило вывода).
Здесь мы использовали обозначения: Пред — глагольная основа; Лок — позиция локализатора, т.е. префикса, локализирующего направленность действия, Пред; Дет0 и ДетА — позиции префиксов, находящихся в отношении определения по содержанию к Пред; А — показатель актуализации. Всякая позиция, кроме, конечно, Пред, может быть заполнена нулевым показателем.
Актуализацией назван способ противопоставления форм настоящего времени формам не-настоящих времён и форм с направительным значением преверба формам с местным значением его, посредством единообразной замены огласовки префикса в позиции Дет. (В первом случае семантика префикса — личная, во втором — обстоятельственная).
Оказывается, что имя, связанное с позицией Дет в глагольной словоформе, оформляется эргативным падежом; позиции Лок соответствует оформление связанного с ней в предложении имени номинативом. Отсюда следует, что эргатив в адыгских языках есть форма имени, наличие которого в предложении связано с пресуппозицией определения предиката, а номинатив — форма определяемого предикатом имени.
Далее обнаруживается система параллелей в образовании форм глаголов переходных, непереходных с косвенным объектом, с местными и направительными превербами, приводящая к выводу о том, что пресуппозиция определения предиката, отражающаяся в оформлении соответствующего ей имени, может быть описана в виде лексическою значения формы действия, входящего в лексическую семантику предиката. Значение формы действия оказывается, вообще говоря, не зависящим от конкретно-семантических значений, например, активности субъекта по производству действия. Как лексическое значение, форма действия не зависит и от функциональных значений имён, связанных с предикатом в предложении. Напротив, форма действия создаёт дополнительные значения, прибавляемые к основным функциональным значениям «охватываемых» ею имён.
Рассмотрим случаи употребления эргатива, не охваченные анализом выше, так называемый «комбинаторный, или совмещающий» эргатив. Основное внимание здесь должно быть уделено анализу поссесивной конструкции. В ней в связь определения по содержанию должны быть поставлены две именные основы: имени обладателя и имени обладаемого. Поскольку в выводе формулы (УМ) не использовалась конкретная (глагольная) семантика определяемого в ней по содержанию, постулируем допустимую подстановку:
Становится объяснимым отношение этих конструкций в семантическом плане: дополнительно вводимый в (7), по сравнению с (2), определитель йы (Дет в формуле (3)) определяет обладаемое по содержанию, как отстранённое от обладателя.
Далее уже в порядке собственно лингвистического рассуждения возможно объяснение универсального применения формулы (5) в кабардинском языке развитием артиклевой функции у форманта йы, связанным с указанной функциональной его семантикой, что привело к вытеснению в этом языке из употребления ГССС и порождающей схемы (2).
Эти результаты имеют и самостоятельный интерес, поскольку в специальной литературе не установлена ещё окончательно единая точка зрения на сущность . различения и историю двух форм конструкции обладания в адыгских языках [58].
Одновременно было фактически доказано, что формант эр гати ва в этой конструкции появляется по тому же общему функциональному правилу, что и в конструкции предикативной: как актуализатор имени (в данном случае — имени обладателя), индуцирующего глобальную составляющую, определяющую по содержанию другую составляющую предложения (в данном случае — Дет, определяющий имя обладаемого).
Использование модели в практике сопоставительного анализа и интерпретации: аустронезийские структурные схемы
В предисловии к своей книге [153] Т. Щербовский указал, что для польской лингвистической школы регион Тихого Океана, где говорят на аустронезийских, папуасских и австралийских языках, остается terra incognita, несмотря на то, что основы комплексного изучения аборигенных культур во многом заложены выдающимся польским этнографом Брониславом Малиновским еще в первой трети 20-го столетия. В российской науке, обладающей своей знаковой в этой области фигурой - Н.Н. Миклухо-Маклаем, имеются как монографические описания важнейших языков соответствующих групп, напр., индонезийского, так и обзорные работы, посвященные целым группам и семьям языков. Однако киривинский, часто фигурирующий в англоязычной учебной и научной лингвистической литературе под названием Trobriand, практически совершенно не известен нашей аудитории. Подробнейшее описание Т. Щербовского, прекрасно изданное в Кракове, несомненно, должно привлечь внимание широких кругов российских ученых и преподавателей даже непосредственно в оригинале.
Работа Т. Щербовского продолжает упомянутую традицию культурной антропологии, основанную Б. Малиновским и основывается во многом на архивных материалах этого ученого, находящихся в Польше и в Лондонской Школе Экономики в Англии. Киривинский язык, на котором говорят жители островов Тробриана, входящих в состав государства Папуа - Новая Гвинея, сегодня остается не только активно используемым (ок. 25 000 носителей), но и приобрел статус литературного языка, располагая с 1997 г. нормативным переводом Свяшенного Писания. Он является членом той же семьи, что и языки малайский, тагальский, мальгашский, гавайский, то есть происходит от т.наз. праокеанийского языка, в свою очередь ответвившегося некогда от прааустронезийского. С точки зрения типологии слова это язык агглютинативный; Малиновский пишет об этом так: «различия в формах имен и глаголов выражаются просто посредством соответствено значащих частиц. Подлинная трудность этого языка не в сложности грамматического аппарата, но скорее как раз в чрезвычайной простоте его». Щербовский поясняет, что такое впечатление внешнего наблюдателя было связано с фактом исключительно устного бытования языка, когда большАя, если не бОльшая, часть семантики фразы определяется через ее прагматику («контекст»). Но уже сам Б.Малиновский и другие исследователи языка, миссионеры и администраторы делали записи фольклора, ритуала и текстов, относящихся к практике судопроизводства, с подробным комментарием такой ситуационно обусловленной их семантики. Именно в этом состоит методическая ценность киривинского для учебной аудитории: он помогает понять, что, по словам Клода Ажэжа (Claude Agege), вынесенным Щербовским в эпиграф, «языки отличаются не тем, что они могут либо не могут выразить, а тем, наличия чего они требуют для того, чтобы оно было сказанным».
Первая грамматика киривинского языка, написанная пастором С. Феллоузом, появилась в 1901 г., хотя и ранее издавались очерки и словари администратора колонии сэра Вильяма Мак Грегора (1893 г.) и ученого Сиднея Рея (1895 г). Работы Б. Малиновского 1920, 1922, 1955 гг. явились основой всего последующего киривиноведения: как пишет Т. Щербовский, авторы новых грамматик соотносят свои результаты с выводами Малиновского и продолжают работать с собранным им корпусом текстов.
Переводы текстов духовного содержания издавались с конца 19-го века. Вопросы, связанные с адекватностью перевода, привели к пониманию значимости материала, даваемого аустронезийскими языками вообще и киривинским в частности, для общих концепций теории языка, психолингвистики, культурной антропологии. И снова здесь польская школа представлена большим числом работ. Т. Щербовский заключает обзор истории изучения языка именем Кристины Писарковой, по чьей инициативе сам он выпустил в 2000 г. киривинско-польский и польско-киривинский словари.
Именно теоретико-языковой концепцией Б. Малиновского определена методологическая позиция современной европейской океанистики. Будучи культурным антропологом, Малиновский рассматривал язык как деятельность, а языковой факт - как элемент культурного контекста, неразрывно в него встроенный. Таким образом, адекватность перевода может быть достигнута лишь полным описанием всей ситуационной семантики каждого акта речи. Т. Щербовский цитирует современных исследователей, поясняющих, как эта теоретическая установка оказывается максимально прагматичной: перевод конфессионально значимых текстов не должен провоцировать смех аудитории, и судебные разбирательства не должны вести к новым конфликтам вместо того, чтобы разрешать прежние. Нужно отметить, что как раз овладение этой установкой автор, редакторы и издатели монографии Т. Щербовского и считают актуальным для будущих педагогов Польши, преподавателей родного языка в школе. В рамках наших университетских спецкурсов типологического характера и тем более там, где польский язык предусмотрен для русистов (славистов), книга Т. Щербовского может быть использована с большой пользой. Автор оговаривает, что в методических целях он следует исключительно традиционному описательному стилю изложения грамматики, отказавшись от формализма дескриптивного направления, широко представленного в работах по языкам Океании; российский читатель хорошо знаком с ним по работам В. Крупы.
