Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Федеральная программа как интегральная форма гарантирования конституционных прав личности 15
1. Федеральная программа как конституированное выражение современной тенденции реализации правозащитной функции государства 15
2. Федеральные программы как индикативные юридические гарантии конституционных прав личности 34
3. Генезис конституционализации государственных программ в России 56
Глава II. Систематизация федеральных программ по гарантированию конституционных прав 76
1. Федеральные программы, направленные на гарантирование прав отдельных категорий лиц 76
2. Федеральные программы, направленные на гарантирование конституционных прав человека и гражданина 99
3. Системное влияние решений Конституционного Суда Российской Федерации на реализацию федеральных программ, гарантирующих субъективные права 116
Заключение 134
Список использованных правовых источников и литературы 143
- Федеральная программа как конституированное выражение современной тенденции реализации правозащитной функции государства
- Генезис конституционализации государственных программ в России
- Федеральные программы, направленные на гарантирование прав отдельных категорий лиц
- Системное влияние решений Конституционного Суда Российской Федерации на реализацию федеральных программ, гарантирующих субъективные права
Федеральная программа как конституированное выражение современной тенденции реализации правозащитной функции государства
Многообразие нормативных правовых актов правозащитного содержания является неотъемлемым признаком современного демократического правового государства. В Российской Федерации базовые правозащитные конституционные нормы также конкретизированы в законодательстве и подзаконных документах. В числе последних все большое распространение и популярность получают федеральные программы, поскольку, по заслуживающему поддержки мнению М.В. Мархгейм, «в рамках целевой программы правозащитные намерения государства и контроль за их исполнением могут быть осуществлены более эффективно»1.
В тексте Конституции России (далее – Конституция РФ) упоминаются федеральные программы в связи с охраной и укреплением здоровья населения (ч. 2 ст. 41) и в контексте ведения Российской Федерации «в области государственного, экономического, экологического, социального, культурного и национального развития Российской Федерации» (п. «е» ст. 71). Последний тезис также уточнен и на законодательном уровне: предметы ведения устанавливаются исключительно Конституцией Российской Федерации (ст. 3 Федерального закона от 6 октября 1999 г. № 184-ФЗ «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации»)2.
В данной связи базовой и универсальной с точки зрения содержания применительно к нашему исследованию федеральных программ, является норма п. «е» ст. 71 российской Конституции. Уточним, что указанными в п. «е» предметами ведения закреплено право России по самостоятельному определению целей, задач и методов их достижения в ключевых сферах внутренней политики, которые имеют исключительное значение как для самого существования целостного суверенного государства, так и для обеспечения конституционных прав и свобод российских граждан.
Конституционное закрепление среди прерогатив России установления именно основ федеральной политики в важнейших сферах внутреннего развития государства и общества опосредовали такие факторы как: политико-территориальное устройство страны как федерации, соблюдение баланса интересов России и ее субъектов, обеспечение согласованного функционирования и участия федеральных и региональных органов государственной власти в реализации внутренней политики государства. Практическая реализация внутренней политики, безусловно, требует конкретизации, основываясь на интересах и особенностях субъектов Федерации, различных групп населения, а также согласованных действиях органов власти федерального и регионального уровней1.
Федеральные программы являются важнейшим средством реализации федеральной политики, наполняют ее конкретными содержательными положениями, способствуют минимизации рисков, в том числе правозащитных2. Именно поэтому здесь требуется понятийная определенность. По словам Н.А. Богдановой, в ходе формирования понятий «получает объяснение содержание исследуемых конституционно-правовых реалий, вскрывается их сущность, выявляются закономерности становления и развития, определяется место того или иного объекта в системе явлений конституционно-правовой действительности»3.
Обращение к этимологии самого слова «программа» (от греч. programma – объявление, предписание) показало, что обычно оно означает план намеченной деятельности, работ1; изложение основных положений и целей деятельности политической партии, общественной организации или отдельного государственного, общественного деятеля2.
В настоящее время, помимо юридического аспекта, программы используются образовательной, экономической, политической и др. сферами для целеполагания, упорядочения различных видов деятельности в соответствии с установленными индикаторами.
Так, социология применяет программы соответствующих исследований. Такие программы выступают важнейшими социологическими документами, содержащими методологические, методические и процедурные основы исследования социального объекта3.
В политическом секторе общеизвестна программа политической партии, представляющая собой изложение основных положений и целей, а также план деятельности политической партии. Программа – основной теоретический и руководящий документ партии, содержащий в себе конечную цель и задачи по ее достижению в рамках определенного периода. Будучи обязательной для всех членов партии и ее организаций, программа обеспечивает объединение их усилий в достижении ключевой цели4.
Современный этап развития образовательной отрасли не представляется без программ. Во-первых, образовательными программами определяется содержание самого образования. В России основные образовательные программы реализуются по уровням общего и профессионального образования, а дополнительные образовательные программы по дополнительному образованию5.
Во-вторых, в России получили популярность программы развития образовательных учреждений различного уровня. На дошкольном уровне типично декларируется эффективное развитие личности ребенка средствами интеграции образовательных областей в процессе воспитания и обучения детей1.
Как правило, на уровне программ развития общеобразовательных учреждений определяются цели создания образовательной системы школы, способствующей саморазвитию, самоопределению и самореализации всех субъектов образовательных отношений2; создание открытой образовательной среды, обеспечивающей качество образования и развитие у учащихся готовности к самообразованию, самоопределению и самовоспитанию3 и др.
Программные установки также определяют деятельность профессиональных образовательных учреждений4.
Особое место программы развития занимают в деятельности высших образовательных учреждений (к примеру, программы развития до 2020 г. в Московском государственном университете им. М.В. Ломоносова, Санкт-Петербургском государственном университете, Высшей школе экономике и др.).
В Белгородском государственном национальном исследовательском университете успешно реализуется Программа повышения конкурентоспособности среди ведущих мировых научно-образовательных центров на 2013-17 гг. и на перспективу до 2020 г.
Как видим, приведенные программы развития, конечно, в наибольшей мере касаются социальной сферы. Наряду с образовательно-воспитательными учреждениями программы развития принимаются и в медицинских учреждениях1. Современная программа развития медицинского учреждения призвана оптимизировать систему здравоохранения, повысить качество услуг, внедрить современные технологии. Цель программы не только сделать доступней для населения медицинские услуги, но и укрепить материально-техническую базу лечебных учреждений, улучшить их оснащенность и в целом способствовать сохранению здоровья нации.
Представленные варианты использования программ являются локальными, частностями для отдельных сфер, но в совокупности демонстрируют соответствующий подход в управлении и в целом, в функционировании современных учреждений социальной сферы.
В юридической науке термин «программа» обычно используется при обозначении документа, специфического правового акта, в котором отражается основополагающий курс государственной политики на определенный, типично долгосрочный период, с учетом актуальных и наиболее приоритетных потребностей и интересов современного общества и государства2.
В соответствии с ключевым Федеральным законом от 28 июня 2014 г. № 172-ФЗ «О стратегическом планировании в Российской Федерации»3, закрепляющем базовые положения о государственном программировании, последнее реализуется на всех уровнях – федеральном, региональном и муниципальном. Как правило, программы принимаются, в развитие положений стратегии и определяют перечень конкретных мероприятий при достижении определенных в стратегических документах целей и задач4.
Генезис конституционализации государственных программ в России
В рамках формирования в юридической науке теоретических положений о федеральных программах, целесообразно обращение к развитию конституционно-правовых положений о них.
Напомним, что в тексте Конституции России 1993 г. федеральные программы упоминаются дважды: в контексте охраны и укрепления здоровья населения (ч. 2 ст. 41), а также в рамках ведения Российской Федерации «в области государственного, экономического, экологического, социального, культурного и национального развития Российской Федерации» (п. «е» ст. 71).
Осуществленный анализ конституций советского периода, позволил выявить упоминание программы только в Основных законах СССР 1977 г.1 и РСФСР 1978 г.2 (см. Таблица 1). При этом установлено терминологическое многообразие конституционных формулировок применительно к программам. Это: «государственные программы» (ст. 92 Конституции СССР 1977 г.), «федеральные программы» (ст. 72 Конституции РСФСР 1978 г. и ст.ст. 41, 71 Конституции Российской Федерации 1993 г.), «целевые комплексные программы» (ст. 153 Конституции РСФСР 1978 г.), «программы социально-экономического и культурного развития» (ст. 39 Конституции СССР 1977 г.), «программы экономического и социального развития» (ст. 108, 113 Конституции СССР 1977 г., ст. 104, 109 Конституции РСФСР 1978 г.), «социально-экономические и иные программы» (ст. 121. 5 Конституции РСФСР 1978 г.), «программа превращения сельскохозяйственного труда в разновидность индустриального» (ст. 22 Конституции СССР 1977 г. и Конституции РСФСР 1978 г.), «программы строительства благоустроенных жилищ» (ст. 44 Конституции СССР 1977 г.), «программы военного строительства» (ст. 104 Конституции РСФСР 1978 г.).
Стоит отметить, что такой подход законодателя нельзя оценить как положительный. Подчас одинаковые правовые явления были поименованы различно. Этим порождаются как правоприменительные проблемы, так и разночтения в теории.
Далее, возвращаясь к проведенному анализу выделенных конституций, обратим внимание, что термин программа в них употреблен в аспекте государственном, универсальном, а также в более частном – применительно к программам политических партий (ст. 7 Конституции СССР 1977 г. и Конституции РСФСР 1978 г.). В ст. 130 Конституции СССР 1977 г. была предусмотрена необходимость вновь образованному Совету Министров СССР представлять на рассмотрение Верховного Совета СССР программу предстоящей деятельности на срок своих полномочий.
В республиканском Основном законе 1978 г. по сравнению с союзной Конституцией 1977 г. в отношении программ содержится норма общего характера, определяющая их место в системе государственного планирования. По смыслу ст. 153 целевые комплексные программы включены в государственные планы экономического и социального развития Российской Федерации. Здесь же следует вывод о том, что целевые комплексные программы также были сопряжены с экономическим и социальным развитием.
В двух рассматриваемых конституциях, полагаем, наличествует специальная норма, акцентирующая внимание на самостоятельном виде государственной программы – программе превращения сельскохозяйственного труда в разновидность индустриального (ст. 22). Данное умозаключение выводимо из того, что реализация такой программы связана с государством, а также затрагивает социально-экономические отношения.
Нормы об обеспечительном потенциале программ обнаружены в Конституции СССР 1977 г. и Конституции Российской Федерации 1993 г. По поводу современной Конституции не станем повторяться. А в числе заявленных норм Конституции СССР 1977 г. можно выделить две разновидности таких норм. Первая связывает с выполнением программ социально-экономического и культурного развития улучшение условий жизни граждан (ст. 39). А в ст. 44 программы строительства благоустроенных жилищ выступают обеспечительным ресурсом права граждан СССР на жилище.
Специфической нормой, обнаруженной только в ст. 92 Конституции СССР, является установление о полномочиях органов народного контроля по проверке выполнения требований государственных программ и заданий.
Рассматриваемые программы в трех конституциях также упоминаются в контексте:
– исключительного ведения Съезда народных депутатов по утверждению перспективных государственных планов и важнейших общесоюзных программ экономического и социального развития (ст. 108 Конституции СССР 1977 г., ст. 108 Конституции РСФСР 1978 г.). Отличие формулировки республиканской Конституции от союзной здесь состояло в том, что в ней была предусмотрена и разновидность программ военного строительства;
– ведения федеральных органов государственной власти Российской Федерации (ст. 72 Конституции РСФСР 1978 г.) / и ведения Российской Федерации относятся (ст. 71 Конституции 1993 г.) – федеральные программы в области государственного, экономического, экологического, социального, культурного и национального развития в Российской Федерации.
В привязке к полномочиям органов власти и должностных лиц программы закрепляются в двух конституциях:
– Верховного Совета СССР / Российской Федерации в части представления на утверждение Съезда народных депутатов СССР / Российской Федерации проектов важнейших общесоюзных / республиканских программ экономического и социального развития СССР (ст. 113 Конституции СССР 1977 г. и ст. 109 Конституции РСФСР 1978 г.);
– Президента Российской Федерации в части представления не реже одного раза в год докладов Съезду народных депутатов Российской Федерации о выполнении принятых Съездом народных депутатов Российской Федерации и Верховным Советом Российской Федерации социально-экономических и иных программ (ст. 121.5 Конституции РСФСР 1978 г.).
Осуществленный анализ советских и российских конституций на предмет выявления в них положений о программах государственного значения, позволил автору сделать выводы о наличии следующих групп норм:
– понятийно-структурного характера (ст. 153 Конституции РСФСР 1978 г.)
– обеспечительного характера по отношению к неограниченному перечню прав и свобод, а также улучшению условий жизни граждан (ст. 39 Конституции СССР 1977 г.); применительно к конкретным субъективным правам граждан СССР (ст. 44 Конституции СССР 1977 г., ч. 2 ст. 41 Конституции Российской Федерации 1993 г.);
– правонаделительного характера применительно к предметам ведения, исходя из федеративного государственного устройства (ст. 72 Конституции РСФСР 1978 г., ст. 71 Конституции 1993 г.) и к исключительному ведению Съезда народных депутатов (ст. 108 Конституции СССР 1977 г., ст. 108 Конституции РСФСР 1978 г.); полномочиям органов власти и должностных лиц, в частности (ст. 113 Конституции СССР 1977 г. и ст. 109, ст. 121.5 Конституции РСФСР 1978 г.).
Специфическим и прогрессивным считаем народный контроль за реализацией государственных программ и заданий (ст. 92 Конституции СССР 1977 г.).
Далее авторское внимание обращено на принимаемые в продолжение указанных конституционных положений советского и российского периодов нормативные правовые акты программного характера. Уточним, как самостоятельные единицы они получили распространение с 1980-х гг. По своему многообразию они затрагивали различные сферы функционирования государства, их развития1. Однако более детально нами исследованы программы правозащитного свойства.
Федеральные программы, направленные на гарантирование прав отдельных категорий лиц
Действующая российская Конституция определяет модель отношений между личностью, обществом и государством в различных аспектах. Правозащитное взаимодействие с учетом положений ст. 2 Конституции РФ является одним из базовых и выражается в установлении прав и свобод человека и гражданина, взаимных обязанностей личности и государства, полномочий органов публичных органов власти в этой связи и др. В этой связи полагаем уместным привести мнение М.В. Мархгейм, что «конституционные варианты взаимодействия органов власти направлены на обеспечение единства публичного пространства государства и устойчивости государственного механизма. Следовательно, взаимодействие выступает такой основополагающей идеей, которую целесообразно относить к самостоятельным конституционным принципам»1.
В силу конституционных положений, а также представленных нами теоретических и прикладных аргументов, нами было предложено рассматривать федеральные программы в качестве юридических гарантий конституционных прав человека. Многообразие реализуемых в настоящее время федеральных программ определяет исследовательский интерес к их систематизации по различным критериям, учитывая, что «понятия в науке конституционного права играют роль своего рода системообразующих логических уз-лов»2.
Целью данного участка работы является упорядочение правозащитных федеральных программ с учетом категорий лиц, которым они адресованы. Уточним, в предмет рассмотрения входят программы содержательно непосредственно или частично посвященные различным лицам. Здесь же отметим, что категории лиц могут быть сопряжены со специальными статусами, приобретаемыми в силу различных оснований. Поддерживаем мнение М.В. Мархгейм, что «для разработки специального механизма защиты прав и свобод отдельных категорий населения, удачнее использовать ресурсы … целевых программ федерального, регионального, межрегионального свой-ства»1.
Итак, осуществленный анализ российских нормативных правовых актов, регулирующих реализацию федеральных программ в данном ключе, позволил сделать следующие выводы.
Соотечественники, проживающие за рубежом, – адресаты, которым российское государство последовательно уделяет внимание на протяжении уже двух десятилетий. В частности, одной из форм, определяющих перспективные отношения соотечественников, проживающих за рубежом, являются государственные программы.
Так, в 2006 г. Президентом Российской Федерации в целях создания дополнительных условий для обеспечения добровольного переселения в Российскую Федерацию соотечественников, проживающих за рубежом, была утверждена соответствующая Государственная программа2, направленная на объединение потенциала соотечественников, проживающих за рубежом, с потребностями развития российских регионов. Государственной программой дополнена система мер по стабилизации численности населения, в первую очередь на территориях, стратегически важных для развития страны.
Эффективная реализация заявленной программы коррелируется с краткосрочными планами, принимаемыми ключевым ее исполнителем – Правительством Российской Федерации. Так, его распоряжением от 28 июля 2017 г. №1636-р был утвержден план мероприятий по реализации Государственной программы на 2017-2019 гг.1 Он включает в себя разделы, связанные с правовым, организационно-управленческим, аналитическим, методическим и информационным обеспечением госпрограммы.
В плане также определены целевые показатели реализации Государственной программы по оказанию содействия добровольному переселению в Россию соотечественников, проживающих за рубежом: количество принятых от соотечественников заявлений об их участии в госпрограмме, количество оформленных свидетельств участников, численность участников госпрограммы и членов их семей, вставших на учет в территориальных органах МВД России2.
Помимо Правительства РФ в структуре государственного аппарата обособлена Межведомственная комиссия по реализации Государственной программы по оказанию содействия добровольному переселению в Россий скую Федерацию соотечественников, проживающих за рубежом. Это колле гиальный орган, осуществляющий организацию управления Государствен ной программой, и контроль за процессом ее реализации3. Вместе с тем, об ращение к официальному Интернет-ресурсу указанной структуры (http://www.kremlin.ru/events/councils/by-council/4/51950) показало, что за ключительная новость о ее деятельности датирована 22 марта 2016 г. Как представляется, для государственной программы, которая перманента испы тывает сложности в реализации, такой подход управляющего органа является деструктивным и требует усиления информационной активности.
Хотя в целом ход исполнения Государственной программы является прозрачным как для ее адресатов, так и для всего населения, интересующегося осуществленными в данном направлении мероприятиями. В первом слу-1 чае постановлением Правительства РФ от 15 июня 2016 г. № 538 утверждены правила размещения информации, необходимой для участников госпрограммы в автоматизированной информационной системе «Соотечественники»1. Она создана в целях информационного обеспечения граждан, желающих переехать в Россию на условиях программы (адрес официального сайта АИС «Соотечественники» – www.aiss.gov.ru).
Во втором случае о реализации Государственной программы по оказанию содействия добровольному переселению в Россию соотечественников, проживающих за рубежом можно узнать из материалов заседания Правительства РФ, которые размещены во всеобщем доступе на сайте http://government.ru/. Так, по информации, взятой из указанного Интернет-ресурса, в рамках Государственной программы в Россию переехало свыше 367 тыс. соотечественников. В большинстве своем участники программы и члены их семей находятся в трудоспособном возрасте (72,9 %).
Прием и обустройство соотечественников в субъектах Российской Федерации осуществляются в рамках региональных программ переселения. В 2018 г. в программе переселения соотечественников участвуют 66 субъектов. При этом установлен порядок рассмотрения и согласования Правительством РФ проекта государственной программы субъекта Российской Федерации либо подпрограммы государственной программы субъекта Российской Федерации, направленной на оказание содействия добровольному переселению в Российскую Федерацию соотечественников, проживающих за рубежом2.
Кроме того, на федеральном уровне утвержден проект типовой программы субъекта Российской Федерации по оказанию содействия добровольному переселению в Российскую Федерацию соотечественников, проживающих за рубежом1. Полагаем, это должно обеспечить идентичный подход к содержанию базовых положений программ в российских субъектах, а также минимизировать потенциальные ошибки, связанные и с соответствием нормативным положениям федерального уровня, и с юридической техникой.
Особое внимание следует обратить на то, что положения Государственной программы адаптируются с учетом изменяющейся обстановки, а также сами оказывают влияние на нормы смежных правовых актов.
Так, начиная с 2014 г., одним из основных направлений реализации Государственной программы является работа по оказанию в ее рамках содействия добровольному переселению в Российскую Федерацию соотечественников, вынужденно покинувших территорию Украины.
В течение II квартала 2018 г. на учёт в территориальных органах МВД России поставлено 5,2 тыс. соотечественников из Украины (в 1,6 раза меньше числа переселенцев из Украины за аналогичный период прошлого года), что составило 19,4 % всех переселившихся во II квартале 2018 г. При этом 4,5 тыс. (85,1 %) соотечественников из Украины оформили свое участие в Государственной программе на территории Российской Федерации.
В 2018 г. на учет поставлено 10,4 тыс. соотечественников из Украины (20,3 % всех переселенцев 2018 года), из них 8,8 тыс. чел. (85,0%) оформляли своё участие в программе на территории России2.
Системное влияние решений Конституционного Суда Российской Федерации на реализацию федеральных программ, гарантирующих субъективные права
Занимая особое место в российской правовой системе, решения Конституционного Суда Российской Федерации (далее – Конституционный Суд РФ) наделяются юридической силой, равной Конституции1, являются воплощением единства нормативных и доктринальных начал2, дефинируются как нормативно-интерпретационные акты, посредством которых осуществляется правокорректирующая функция1. При таком многообразии подходов, тем не менее, бесспорна роль решений Конституционного Суда в плоскости правоприменения и правотворчества. Данным и обусловлено постоянное научное и практическое внимание к ним. Функционал Конституционного Суда РФ связан с обеспечением соответствия Конституции действующего законодательства, но не направлен на непосредственное регулирование общественных отношений2.
В числе неотъемлемых характеристик решений и правовых позиций Конституционного Суда РФ следует указать их стабилизирующую функцию в правовой системе государства3. Они играют существенную роль в развитии не только науки конституционного права4, но и конституционного законодательства5. В этой связи представляет научный интерес к определению влияния решений Конституционного Суда Российской Федерации на реализацию федеральных программ, гарантирующих субъективные права6. Для решения этой задачи автором были проанализированы соответствующие решения.
Всего в период с 1995 г. по 2017 г. принято более 60 решений по поводу осуществления следующих государственных программ:
- по оказанию содействия добровольному переселению в Российскую Федерацию соотечественников, проживающих за рубежом,
- погашения государственного внутреннего долга Российской Федерации по государственным долговым товарным обязательствам,
- приватизации государственных и муниципальных предприятий в Российской Федерации, федеральной целевой программы «Жилище».
Отметим, что 2/3 представленного массива решений принято в отношении положений федеральной целевой программы «Жилище» в различные периоды ее реализации1. Все решения приняты в форме определений, за исключением одного Постановления от 5 апреля 2007 г. № 5-П «По делу о проверке конституционности положений пунктов 2 и 14 статьи 15 Федерального закона «О статусе военнослужащих» и пункта 8 Правил выпуска и погашения государственных жилищных сертификатов в рамках реализации подпрограммы «Государственные жилищные сертификаты» на 2004-2010 годы, входящей в состав федеральной целевой программы «Жилище» на 2002-2010 годы, в связи с жалобами ряда граждан»2.
Далее представим краткую содержательную характеристику заявленных решений в указанной последовательности, начиная от государственной программы по оказанию содействия добровольному переселению в Российскую Федерацию соотечественников, проживающих за рубежом.
В 2014 г. было принято определение Конституционного Суда РФ № 2426-О3 по поводу жалобы на отказ выплаты единовременного пособия на обустройство участнику Государственной программы по оказанию содействия добровольному переселению в Российскую Федерацию соотечественников, проживающих за рубежом, в связи с тем, что семья Саргатян переселилась в Россию до включения ее в число участников данной Государственной программы, притом, что каких-либо оснований для отказа в выплате единовременного пособия на обустройство данные положения не закрепляют.
Отказ в содержательном рассмотрении жалобы Конституционный Суд РФ пояснил тем, что положения Государственной программы по оказанию содействия добровольному переселению в Российскую Федерацию соотечественников, проживающих за рубежом, и принятого в соответствии с ней постановления Правительства Российской Федерации не предусматривали оснований для отказа в выплате подъемных в связи со сроком переселения. Закрепленное в них правовое регулирование исходило из того, что право на получение подъемных имели все участники Государственной программы – иностранные граждане, которые только собираются переезжать на постоянное место жительства в Россию и иностранные граждане, уже проживающие в нашей стране, при условии документального оформления и получения ими соответствующего статуса. Иное приводило бы к установлению необоснованных различий в положении лиц, которые относятся к одной категории. Данное привело бы к ущемлению их прав и законных интересов; нарушению принципа равенства всех перед законом; противоречию конституционно значимым целям возможных ограничений субъективных прав и свобод личности.
Таким образом, Конституционный Суд еще раз уточнил перечень установленных на подзаконном уровне субъектов государственной программы и невозможность в этой связи нарушения принципа равенства всех перед законом.
В Конституционный Суд РФ поступали жалобы граждан, а также запросы представительных органов государственной власти по поводу реализации государственных программ приватизации государственных и муниципальных предприятий в Российской Федерации 1992 г. и 1994 г.
В первом случае заявителем были поставлены вопросы, связанные с предоставлением ему количества акций для льготных категорий работников (пенсионеров), а также соблюдением принципа равенстве всех перед законом и судом (Определение Конституционного Суда РФ от 11 июля 2002 г. № 215-О1). В ответе Конституционный Суд РФ дал пояснение, что конституционное равенство всех перед законом и судом не предполагает равенства прав различных категорий граждан, которым в соответствии с законом могут быть установлены некоторые льготы. Кроме того, отдельные ограничения в предоставлении таких льгот некоторым гражданам не противоречат конституционной норме, согласно которой права и свободы могут быть ограничены в целях защиты прав и законных интересов других лиц.
Данный ответ был обусловлен тем, что в указанной ситуации на основе п. 5.4 Государственной программы приватизации государственных и муниципальных предприятий в Российской Федерации на 1992 г. при закреплении вариантов предоставления льгот членам трудового коллектива при продаже акций приватизируемого предприятия, ему было предоставлено право по определению порядка распределения акций в льготном режиме, предусматривающем корректирующие коэффициенты только для работников акционерного общества и пенсионеров. Таким образом, количество распределяемых акций, полученных на основе стажа работы и применения корректирующих коэффициентов, изначально было неодинаковым для различных категорий работников и пенсионеров с учетом фактических обстоятельств, имевших место на момент проведения конференции трудового коллектива 11 декабря 1992 г.2
Во втором случае Конституционный Суд РФ отказал в рассмотрении запросов в связи с неподведомственностью1 и необходимостью разрешения вопросов в законодательном порядке.
По поводу реализации Государственной программы погашения в 2001-2004 гг. государственного внутреннего долга Российской Федерации по государственным Долговым товарным обязательствам в отказных определениях (полномочия органа конституционного контроля не связаны с фактической оценкой финансово-экономической обоснованности законодательного решения о механизме погашения государственных долговых товарных обязательств) Конституционным Судом были даны содержательные пояснения не допускающие одностороннее изменение государством условий исполнения договорных обязательств перед гражданами, включая отоваривание долговых товарных обязательств. Вместе с тем в силу ч. 3 ст. 17 Конституции Российской Федерации, декларирующей, что осуществлением одних прав и свобод личности не должны быть нарушены права и свободы других лиц, не исключена возможность установления – с учетом конституционно значимых целей и ценностей – баланса прав и законных интересов между лицами, состоящими в обязательственных отношениях с государством, и всеми иными лицами2.