Конституционно-правовые основы гласности правосудия в России Петришин Алексей Петрович

Содержание к диссертации

Введение

Глава 1. Гласность правосудия: теоретические основы, закрепление в международных и зарубежных конституционных актах 16

1. Гласность правосудия: понятие, этимология, соотношение со смежными терминами 16

2. Закрепление гласности правосудия в международных правовых документах 31

3. Гласность правосудия как объект конституционно правового регулирования в зарубежных странах 49

Глава 2. Принцип гласности правосудия в России: историческое развитие и современное конституционно-правовое закрепление 68

1. Эволюция отечественного конституционно-правового закрепления гласности правосудия 68

2. Конституционно-правовое содержание принципа гласности правосудия в России 87

3. Значение и место гласности в системе конституционных принципов правосудия 107

Глава 3. Право на публичное судебное разбирательство как условие эффективной реализации принципа гласности правосудия 133

1. Право на публичное судебное разбирательство как гарантия справедливого судебного разбирательства: практика Европейского суда по правам человека и ее влияние на принцип гласности правосудия в России 133

2. Право на публичное судебное разбирательство как элемент конституционного права на судебную защиту в Российской Федерации: содержание и субъекты 150

3. Допустимые ограничения права на публичное судебное разбирательство в Российской Федерации 167

Заключение 196

Библиографический список 206

• Закрепление гласности правосудия в международных правовых документах
• Эволюция отечественного конституционно-правового закрепления гласности правосудия
• Значение и место гласности в системе конституционных принципов правосудия
• Допустимые ограничения права на публичное судебное разбирательство в Российской Федерации

Введение к работе

Актуальность темы исследования. Конституционно-правовое регулирование гласности правосудия имеет в России длительную историю, как и закрепление этого принципа в законах, определяющих специфику того или иного вида судопроизводства. Действующее российское законодательство, безусловно, нацелено на создание надежных гарантий реализации этого важнейшего для осуществления судебной власти конституционного принципа. В последние годы законодатель стал уделять пристальное внимание не только обеспечению гласности в ходе судебного разбирательства, в самом судебном заседании, но и иным аспектам, в частности, вопросам опубликования судебных актов, их деперсонификации. В целом следует подчеркнуть прогрессивный характер изменений российских законов и практики применения норм о гласности правосудия.

Создание условий для полноценного функционирования принципа гласности осуществления судебной власти во многом определяет доступность правосудия, формирует ее, а от этого напрямую зависит действенность судебной защиты прав различных субъектов, в том числе, прав, гарантированных Конституцией Российской Федерации.

Как показывает анализ научных работ, действующего законодательства в сравнении его с требованиями международно-правовых норм, практики реализации конституционных основ гласности правосудия в России, наряду с позитивными тенденциями, имеются в исследуемой области актуальные, до сих пор не решенные задачи, с которыми российскому государству, законодателю и правоприменителю еще предстоит справиться.

Не все актуальные российские правовые нормы о гласности правосудия соответствуют высоким международным стандартам. Отечественное конституционное законодательство, в отличие от международных документов и конституционного законодательства многих зарубежных стран, не рассматривает право на публичное судебное разбирательство в качестве неотъемлемого права каждого. Принцип гласности правосудия, будучи провозглашенным в Конституции РФ в виде требования об открытости судебных заседаний (по общему правилу), не нашел своего продолжения и конкретизации в Федеральном конституционном законе «О судебной системе РФ», статья 9 которого лишь повторяет норму ч. 1 ст. 123 Конституции РФ.

Не определены на уровне конституционного законодательства и универсальные пределы возможного ограничения права на публичное судебное разбирательство, которые вполне могли бы стать ориентирами для развития процессуального законодательства и для судебной практики, способствовали бы ее единообразию. Кроме того, судя по названию и содержанию ст. 9 указанного выше Закона, гласность в деятельности российских судов сводится исключительно к открытости разбирательства дел в судах, не охватывая ее сторон, предполагающих возможность получения каждым полной и достоверной информации о правосудии и его результатах иными способами, не опосредованными участием в судебном разбирательстве или присутствием при рассмотрении дела в открытом судебном заседании.

Анализ содержания судебных актов российских судов, современного отечественного правоприменения показывает, что в практике все еще не преодолена тенденция нарушения судами конституционного принципа гласности. На нарушения конституционных основ гласности правосудия, несовершенство правового регулирования, материального и организационно-технического обеспечения гласности в деятельности судов указывает Уполномоченный по правам человека в Российской Федерации.

В соответствии с действующим законодательством и его официальными разъяснениями нарушение принципа гласности не является безусловным основанием для отмены судебных решений. В результате возникают парадоксальные ситуации, когда российскими судами не пересматриваются решения по делам тех лиц, чье право на публичное судебное разбирательство было признано нарушенным Европейским судом по правам человека. Такое положение не может быть признано нормальным и требует разработки и реализации научно обоснованных изменений и дополнений соответствующих правовых норм.

Нерешенность указанных проблем в исследуемой сфере обусловили необходимость проведения их комплексного научного анализа с позиций науки конституционного права и попытку выработать адекватные и эффективные способы устранения данных проблем.

Состояние научной разработанности темы. Как свидетельствует проведенный обзор монографических и диссертационных юридических научных исследований, проблемы, связанные с гласностью правосудия, в той или иной мере освещались с позиций комплексных трудов, посвященных в целом судебной власти и принципам ее осуществления. Авторы этих работ: Е.Б. Абросимова, С.А.

Авакьян, В.И. Анишина, М.В. Баглай, Б.А. Галкин, М.Р. Гумба, В.Д. Зорькин, О.Е. Кутафин, И.Б. Михайловская, С.Э. Несмеянова, А.В. Никитина, И.Л. Петрухин, В.А. Ржевский, Н.М. Чепурнова и другие ученые.

Осуществляя исследование конституционных основ гласности правосудия, диссертант опирался на труды ученых в области конституционно-правового статуса личности, конституционных прав и свобод, их судебной защиты: С. В. Астратовой, Н.В. Витрука, Г.А. Гаджиева, В.В. Иванова, Е.А. Крашенинникова, Т.Г. Морщаковой, С.В. Нарутто.

Проблемы обеспечения гласности судопроизводства и транспарентности судебной власти с конституционно-правовой точки зрения исследовали Л.С. Аносова, С.В. Кабышев, Е.Г. Стребкова. Социальный аспект транспарентности правосудия был объектом научного внимания С.Л. Чижкова. Гласность и информационную открытость в аспекте деятельности судов общей юрисдикции анализировались О.М. Полиевой. Уяснению сущности и конституционно-правового назначения гласности при осуществлении судебной власти способствовало изучение трудов специалистов в области истории, теории государства и права: К.А. Алакпарова, С.В. Прасковой.

Освещению диссертантом проблем, связанных с реализацией конституционного принципа гласности правосудия, выработке предложений по их преодолению помогли работы ученых – специалистов в области гражданского, арбитражного и уголовного процесса: Е.В. Васьковского, Е.И. Вдовиной, С.И. Викторского, А.Н. Володиной, С.М. Даровских, Л.М. Карнозовой, В.А. Краснокутского, К.И. Малышева, М. Миллера, И.Н. Спицина, М.С. Строговича, И.Я. Фойницкого, Е.Г. Фоменко, Т.М. Яблочкова.

Объектом диссертационного исследования выступают российское законодательство, определяющее и обеспечивающее реализацию конституционного принципа гласности правосудия, международные акты и источники зарубежного конституционного права, устанавливающие требования гласности в деятельности судебной власти, судебные акты, связанные с применением соответствующих норм и обеспечением конституционно-правовых основ гласности правосудия в России.

Предметом исследования являются доктринальные идеи и конструкции теории конституционного права в области закрепления и обеспечения гласности правосудия.

Цель и задачи диссертационного исследования. Цель исследования состоит в комплексном конституционно-правовом анализе понятия, содержания, значения гласности правосудия в современном правовом государстве и

гражданском обществе для выработки рекомендаций по совершенствованию соответствующих юридических норм и практики их применения.

Достижение цели диссертационного исследования обусловлено постановкой и решением следующих основных задач:

1. исходя из результатов анализа этимологических аспектов терминов, характеризующих правосудие и судебную власть, исследования соответствующих научных позиций, действующего законодательства и судебной практики, сформулировать понятие гласности правосудия;

2. выявить требования к обеспечению гласности правосудия, предъявляемые нормами международного права и практикой их реализации;

3. обобщить опыт зарубежного конституционно-правового регулирования гласности правосудия и оценить его полезность для совершенствования российского законодательства;

4. определить закономерности эволюции отечественного конституционно-правового закрепления гласности правосудия, возможности применения исторического опыта в современном российском праве;

5. исследовать конституционно-правовое содержание принципа гласности правосудия в России, его значение и соотношение с другими принципами осуществления судебной власти;

6. проанализировать право на публичное судебное разбирательство в соотношении с правом на судебную защиту и установить его значение для обеспечения справедливого правосудия;

7. выяснить направленность решений Европейского суда по правам человека, качающихся гласности правосудия и влияние таких решений на закрепление требований гласности правосудия и реализацию права на публичное судебное разбирательство в Российской Федерации;

8. определить понятие, содержание и субъектов права на публичное судебное разбирательство в Российской Федерации;

9. проанализировать допустимые ограничения права на публичное судебное разбирательство в отечественном законодательстве и сформулировать конституционно-правовые требования к таким ограничениям.

Объектом диссертационного исследования выступают общественные отношения, складывающиеся в процессе реализации конституционного принципа гласности правосудия в России.

Предметом исследования являются доктринальные идеи и конструкции теории конституционного права в области закрепления и обеспечения гласности правосудия.

Методологическую основу исследования составляют фундаментальные категории и принципы материалистической диалектики. В работе над диссертацией использовались системно-структурный, историко-правовой, сравнительно-правовой, формально-юридический, формально-логический, юридико-технический методы исследования. Применялись различные виды толкования правовых норм, выводы и аргументы иллюстрировались примерами из правоприменительной практики.

Использование указанных методов позволило диссертанту комплексно исследовать объект, провести эффективный анализ теоретического, практического и правового материала, а также выработать предложения и рекомендации по совершенствованию законодательства, обеспечивающего реализацию конституционного принципа гласности правосудия.

Нормативную основу исследования составили Конституция Российской Федерации 1993 г., международные правовые акты, федеральные конституционные законы, федеральные законы и подзаконные акты, законы субъектов Российской Федерации, конституции и имеющие конституционное значение правовые источники зарубежных стран. Исследованию подвергались акты, устанавливающие правила осуществления пропускного режима граждан в здания (помещения) российских судов и судебных участков, порядок прохода в здания судов, требования, предъявляемые к порядку пребывания в судах и в помещениях, где проводятся судебные заседания. Предметом исследования были ранее действовавшие, а ныне утратившие силу акты Российской империи, союзные и российские нормативные правовые акты, посвященные гласности правосудия, а также актуальные законопроекты об изменении регулирования соответствующих отношений.

Эмпирическая база исследования. В работе использованы акты и содержащиеся в них правовые позиции Европейского Суда по правам человека, Конституционного Суда РФ, Верховного Суда РФ, обзоры судебной практики Верховного Суда РФ. В эмпирическую основу настоящего исследования вошли решения судов общей юрисдикции и арбитражных судов.

Автор анализировал доклады Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации, Общественной комиссии по взаимодействию с судейским сообществом Москвы, практику работы инициативных программ «Представители общественности в суде», организованных с участием образовательных учреждений высшего образования.

Научная новизна диссертации. В работе впервые с позиций конституционно-правовой науки на диссертационном уровне комплексно исследовано субъективное право на публичное судебное разбирательство, определены его элементы, связь с конституционно гарантированным правом на судебную защиту, обосновано конституционное значение данного права, в том числе, в качестве гарантии справедливого судебного разбирательства.

Автором сформулировано понятие общественного контроля за осуществлением судебной власти, необходимым средством которого выступает гласность правосудия, выявлены его особенности, обусловленные спецификой главной функции судебной власти, обоснована необходимость принятия Федерального закона об общественном контроле за деятельностью судов, в котором будут отражены как существующие субъекты и формы общественного контроля, так и созданы возможности для развития новых форм.

В работе нашли отражение выделенные автором категории законодательных ограничений права на публичное судебное разбирательство. В результате всестороннего комплексного анализа международных правовых норм, зарубежного конституционного законодательства, обширной практики Европейского суда по правам человека обоснованы цели, для которых указанное право может быть ограничено федеральным законом.

Диссертантом сформулированы предложения по совершенствованию российского законодательства, направленные на укрепление гарантий реализации принципа гласности правосудия, надежное обеспечение права на публичное судебное разбирательство, в ряду которых – новая редакция статьи 9 Федерального конституционного закона «О судебной системе Российской Федерации».

На защиту выносятся следующие основные положения, практические выводы, предложения и рекомендации, содержащиеся в диссертационном исследовании и имеющие элементы новизны:

1. Диссертантом выявлено сочетание двух компонентов содержания конституционного принципа гласности правосудия, которое позволило охарактеризовать гласность правосудия как неотъемлемый конституционный принцип его осуществления, при котором законодательство и правоприменительная практика гарантируют: 1) сторонам спора, юридического конфликта – право на публичное судебное разбирательство дела в целях максимально эффективной и справедливой защиты их прав и законных интересов; 2) обществу, в лице каждого и представителей средств массовой информации, – возможность наблюдать за

открытым для него процессом функционирования правосудия, осуществлять общественный контроль за отправлением правосудия, его качеством и результатами, беспрепятственно получать исчерпывающую (в рамках, установленных законом) информацию о ходе и результатах судебного разбирательства; при этом обеспечивается такое качественное состояние правосудия, которое можно назвать транспарентным (прозрачным).

Первая составляющая содержания конституционного принципа гласности правосудия – открытость судебных заседаний (с исключениями, определяемыми законом); вторая составляющая – система широкого целенаправленного информирования общества о порядке осуществления и о результатах правосудия, не опосредованная самим судебным заседанием, – в объеме и формах, установленных законом.

2. Конституционная формула о многонациональном народе как носителе суверенитета и единственном источнике власти в Российской Федерации, является необходимой основой для формирования института общественного контроля за правосудием, обеспечивающего гласность этой социально значимой деятельности. Современным законодательством не определен механизм общественного контроля за правосудием и за осуществлением судебной власти в целом, что является препятствием к развитию соответствующих отношений. Диссертантом выдвигается предложение о целесообразности разработки и принятия отдельного федерального закона, посвященного общественному контролю за деятельностью судов, в котором целесообразно закрепить его субъекты и формы, включая малоиспользуемые в настоящее время формы общественного контроля (например, деятельность общественных комиссий по взаимодействию с судейским сообществом), создать возможности для развития новых форм (общественного мониторинга правосудия, общественного обсуждения, экспертизы проблемных вопросов в деятельности судов и других).

3. Ограничение права на публичное судебное разбирательство подчиняется общим конституционным правилам об ограничениях основных (конституционных) прав и свобод, закрепленным в ч. 3 ст. 55 Конституции РФ и отраженным в правовых позициях Конституционного Суда РФ. С учетом данных правил обосновывается тезис о необходимости исключения противоречащих им, а также части 1 ст. 123 Конституции Российской Федерации положений законов отдельных субъектов федерации о конституционных (уставных) судах субъектов, содержащих нормы о том, что проведение закрытых заседаний конституционного (уставного) суда субъекта федерации допускается в случаях, предусмотренных

законом соответствующего субъекта федерации. Такое регулирование может осуществляться исключительно федеральным законодателем. Исследование определенных российским законодательством ограничений права на публичное судебное разбирательство (с выделением их категорий: субъектные, поведенческие, ценностно-целевые, предметные ограничения и ограничения по стадиям) позволило диссертанту сформулировать ряд рекомендаций по совершенствованию законодательства: а) необходимо исключить из законов субъектов федерации о конституционных (уставных) судах субъектов Российской Федерации положения о возможности ограничения открытости судебного заседания по основаниям, предусмотренным данными законами; б) следует отказаться от деления в процессуальном законодательстве оснований ограничения права на публичное судебное разбирательство на обязательные для суда и факультативные; все основания должны быть позиционированы законодателем в качестве факультативных: такой подход будет более соответствовать принципам состязательности и равноправия сторон, объективности и беспристрастности суда.

4. Право на публичное судебное разбирательство, обусловленное конституционным принципом гласности правосудия, не будучи закрепленным напрямую в Конституции Российской Федерации, представляет собой основное, общепризнанное, личное неотчуждаемое право любого лица. Оно выступает в качестве элемента нормативного содержания конституционного права на судебную защиту, истолкованного в контексте ст. 123 Конституции Российской Федерации, являясь одновременно гарантией справедливого судебного разбирательства, средством укрепления общественного доверия к суду.

Право на публичное судебное разбирательство включает для стороны ряд правомочий: 1) право свободно, без разрешения суда, в письменной форме, а также с помощью средств аудиозаписи фиксировать ход судебного разбирательства в процессе открытого судебного заседания; с разрешения суда осуществлять фотосъемку, видеозапись, трансляцию судебного заседания; 2) право требовать рассмотрения дела в открытом судебном заседании, в присутствии публики, а при наличии необходимости защиты права на уважение частной, семейной жизни, чести, достоинства, доброго имени, охраняемой законом тайны и в других установленных законом случаях – право заявлять ходатайства о проведении закрытого судебного разбирательства; право требовать предоставления информации о правосудии и его результатах вне судебного заседания – в объеме, формах и способами, предусмотренными законом; 3) право обжаловать судебное решение судов общей юрисдикции и арбитражных судов, постановленное с нарушением принципа

гласности и, в частности, с нарушением права на публичное судебное разбирательство.

Обосновывается тезис, что представители общественности и средств массовой информации не являются субъектами права на публичное судебное разбирательство, однако, выступают субъектами права на получение информации о публичном судебном разбирательстве, правосудии, осуществляемом гласно.

5. Одна из причин, препятствующих полноценной реализации права на публичное судебное разбирательство, состоит в том, что нарушение принципа гласности не является безусловным основанием для отмены судебных решений, поскольку процессуальное нарушение становится основанием к отмене судебного акта, если привело или могло привести к принятию незаконного и (или) необоснованного решения, не позволило всесторонне, полно и объективно рассмотреть дело об административном правонарушении, привело или могло привести к постановлению незаконного, необоснованного и несправедливого приговора. В судебных актах нередко отсутствие или наличие подобной связи утверждается без обоснования. Доказать такую связь или ее отсутствие при нарушении принципа гласности практически невозможно. Российскими судами не пересматриваются даже решения по делам тех лиц, чье право на публичное судебное разбирательство было признано нарушенным Европейским судом по правам человека. В связи с этим представляется, что нарушение права на публичное судебное разбирательство, как нарушение конституционного принципа гласности правосудия, должно быть закреплено в процессуальных законах в качестве безусловного основания к отмене судебного решения.

6. Законодателем должна быть обеспечена корреляция, взаимное соответствие положений о возможной «закрытости» судебных заседаний и требований, касающихся объявления судебного акта, а также правил опубликования текстов судебных решений в сети Интернет. В частности, необходимо исключить из перечня дел, приговор по которым может быть оглашен не в полном объеме, дела о преступлениях в сфере экономической деятельности (ч. 7 ст. 241 УПК РФ), которые рассматриваются по общему правилу в открытом заседании. Из перечня судебных актов, не подлежащих опубликованию в сети Интернет (ч. 5 ст. 15 Федерального закона «Об обеспечении доступа к информации о деятельности судов в Российской Федерации») стоит исключить решения судов общей юрисдикции по делам об установлении юридических фактов: граждане и представители организаций для реализации права на судебную защиту должны иметь возможность знать мотивацию суда при принятии судом решения об установлении факта или об отказе в этом.

7. Рассмотрение принципа гласности с точки зрения конституционно-правовой науки, через призму основного, общепризнанного права, обуславливает необходимость закрепления в Федеральном конституционном законе «О судебной системе Российской Федерации» общих, конституционно значимых ориентиров, которых должен придерживаться законодатель, устанавливая в процессуальных законах (с учетом специфики того или иного вида судопроизводства) конкретные ограничения права на публичное разбирательство, а также изменяя соответствующие юридические нормы о таких ограничениях. Статья 9 названного закона должна охватывать все элементы содержания принципа гласности правосудия, закрепляя общие условия и гарантии информирования общества об осуществлении судебной власти, о возможном законодательном ограничении соответствующего права. Статью 9 следует изложить в следующей редакции:

«1. Каждый имеет право на публичное судебное разбирательство своего дела, гарантированное тем, что такое разбирательство во всех судах является открытым, за исключением случаев, предусмотренных федеральным законом.

2. Каждый имеет право присутствовать в открытом судебном заседании с целью
осуществления общественного контроля за правосудием. Представители средств
массовой информации имеют право на свободный доступ на слушание дела в
открытом судебном заседании без какой-либо дискриминации и без предварительной
аккредитации.

3. Каждому обеспечивается право получать информацию об осуществлении
правосудия и иные сведения о судебной власти в объеме, формах и из источников,
предусмотренных федеральным законом. При отсутствии законно установленных
ограничений в предоставлении данной информации, государство обязано ее
предоставить любому заинтересованному в ней лицу.

4. Ограничения прав, предусмотренных частями 1-3 настоящей статьи, допускается только в целях обеспечения общественного порядка, безопасности государства, здоровья и безопасности граждан (в том числе участников судебного разбирательства, их родственников и близких), защиты интересов несовершеннолетних, недопущения разглашения сведений, составляющих охраняемую законом тайну, защиты нравственных ценностей, обеспечения неприкосновенности частной жизни, чести и достоинства личности, и по соответствующим этим целям основаниям, установленным федеральным законом.

5. В целях охраны тайны переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных или иных сообщений граждан, их содержание может быть оглашено и исследовано судом в открытом судебном заседании только с согласия лиц, между

которыми осуществлялись переписка, обмен почтовыми, телеграфными или иными сообщениями. Без согласия этих лиц их переписка, телефонные переговоры, почтовые, телеграфные или иные сообщения оглашаются и исследуются в закрытом судебном заседании.

6. Принятые судебные акты оглашаются в судебном заседании публично. Ограничение объема оглашаемого судебного акта может быть установлено федеральным законом только в целях, указанных частью 4 настоящей статьи».

Практическая значимость исследования состоит в том, что сформулированные в диссертационной работе выводы и предложения могут быть использованы для совершенствования действующего федерального и регионального законодательства в целях усиления гарантий соблюдения конституционного принципа гласности правосудия, обеспечения научно-обоснованного, взвешенного с позиций юридической практики соотношения гласности и конфиденциальности, допускаемой законом для защиты частных и публичных интересов. Определенную ценность положения настоящего исследования имеют и для правоприменительной (судебной) деятельности, преподавания курса конституционного права, а также спецкурсов по защите прав человека согласно отечественному законодательству, по международной и европейской защите прав человека, а также для учебного процесса в рамках ряда иных дисциплин (конституционное правосудие, судоустройство и правоохранительные органы и др.). Положения настоящего исследования могут оказаться полезными для организации студенческих научных исследований; повышения уровня профессиональных знаний судей, работников аппаратов судов, органов Судебного департамента. Результаты диссертационного анализа представляются также имеющими значение для дальнейших теоретических разработок по проблемам гласности правосудия, транспарентности судебной власти.

Апробация результатов исследования. Диссертация подготовлена на кафедре конституционного и муниципального права Московского государственного юридического университета имени О.Е. Кутафина (МГЮА). Выводы и результаты диссертации опубликованы автором в научных статьях, они обсуждались на международных научно-практических конференциях. Материалы, содержащиеся в диссертационном исследовании, использовались автором в учебном процессе на кафедре документоведения и права Приамурского гуманитарного университета, а также используются в настоящее время на кафедре конституционного и муниципального права юридической школы

Дальневосточного федерального университета, в практической профессиональной деятельности автора в качестве заместителя прокурора Ленинского района города Владивостока.

Структура диссертации представлена введением, тремя главами, состоящими из девяти параграфов, заключением, библиографическим списком.

Закрепление гласности правосудия в международных правовых документах

Специфика международно-правового регулирования вопросов осуществления правосудия национальными судебными учреждениями предопределена принципом невмешательства во внутренние дела государств – императивным принципом международного права. Исходя из содержания этого принципа (в контексте организации судебных систем государств) вопросы судоустройства, судебная соподчиненность, объем законодательного (в т. ч. конституционного) регулирования и принципы осуществления судебной власти относятся сугубо к внутренним делам государства, вмешательство в осуществление которых со стороны международного сообщества недопустимо. Между тем, государства осуществляют международное сотрудничество в вопросах уважения и защиты прав человека, устанавливая международные стандарты прав человека в различных сферах, в т. ч. в сфере отправления правосудия. На международном уровне признано, что справедливое судебное разбирательство является необходимым и существенным элементом демократии и верховенства права. В силу этого, определяя стандарты справедливого судебного разбирательства и объем прав человека в сфере правосудия, нормы международного права уделяют значительное внимание праву каждого на публичное (гласное, открытое) судебное разбирательство.

Всеобщая декларация прав человека 1948 г. упоминает гласность дважды – в статьях 10 и 11 – подчеркивая его безусловную важность и как принципа правосудия, и как естественного, неотъемлемого права человека. Статья 10 закрепляет право каждого на то, чтобы его дело было рассмотрено гласно, а статья 11, гарантируя презумпцию невиновности, определяет в качестве важнейшего условия установления виновности гласное судебное разбирательство51.

Указанные положения в последующем находят отражение в международных договорах универсального и регионального характера, в которых, однако, принцип гласности трансформируется в право на «публичное судебное разбирательство», что объясняется назначением этих документов, призванных устанавливать обязательства государств («международные стандарты») по обеспечению и защите прав человека. Согласно п. 1 ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 г. каждый имеет право при рассмотрении любого уголовного обвинения, предъявляемого ему, или при определении его прав и обязанностей в каком-либо гражданском процессе, на справедливое и публичное разбирательство дела компетентным, независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона52.

В п. 28 Замечаний общего порядка № 32 «Статья 14: Равенство перед судами и трибуналами и право каждого на справедливое судебное разбирательство», подготовленных Комитетом по правам человека, подчеркнуто: публичность слушаний обеспечивает транспарентность судопроизводства и тем самым служит важной гарантией интересов отдельных лиц и общества в целом. Суды обязаны предоставлять информацию относительно времени и места проведения устных слушаний для сведения общественности и обеспечивать надлежащие возможности для присутствия заинтересованных представителей публики в разумных пределах с учетом, в частности, потенциальной заинтересованности в исходе дела и продолжительности устных слушаний. В случае отсутствия исключительных обстоятельств разбирательство должно быть открытым для широкой публики, включая представителей средств массовой информации, и не должно, например, ограничиваться определенной категорией лиц. Требование об открытости слушаний для публики необязательно применяется ко всем апелляционным производствам, которые могут проводиться на основе письменных представлений или же к досудебным решениям, принимаемым обвинителями или другими государственными органами власти53.

Обязательства государств, близкие по содержанию к п. 1 ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах, содержатся и в региональных международных договорах, посвященных защите общих прав человека (п. 1 ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г.54, п. 1 ст. 6 Конвенции Содружества Независимых Государств о правах и основных свободах человека 1995 г.55, ст. 47 Хартии Европейского Союза об основных правах 2007 г.56, п. 4 ст. 6 Американской конвенции о правах человека 1969 г.57, п. 2 ст. 13 Арабской хартии прав человека 2004 г.58). Несмотря на схожесть формулировок, положения данных международных документов отличаются определенными нюансами.

Например, пункт 1 ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г., также как и п. 1 ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 г., закрепляет не только право на публичное судебное разбирательство, но и публичность судебного решения. Однако оба документа гарантируют справедливость судебного разбирательства лишь по уголовным и гражданским делам. При этом, например, в практике Европейского суда по правам человека уделяется значительное внимание толкованию фразы «каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях или при предъявлении ему уголовного обвинения имеет право на…». Стоит отметить, что при определенных обстоятельствах положения статьи 6 Конвенции применяются и к административным, трудовым, налоговым и даже конституционным спорам, если от их разрешения зависит осуществление «гражданских прав и обязанностей», а также к разбирательству административных, налоговых, таможенных, дисциплинарных и иных правонарушений, имеющих для лица последствия, сходные с «предъявлением уголовного обвинения»59. При этом практика Европейского суда по правам человека демонстрирует все более широкое толкование указанных терминов. Таким образом, несмотря на «текстуальные» ограничения, можно сделать вывод, что положения Конвенции о публичном характере судебного разбирательства и публичном провозглашении судебного решения имеют отношение к правосудию практически по всем категориям дел.

Пункт 1 статьи 6 Конвенции Содружества Независимых Государств о правах и основных свободах человека 1995 г. гарантирует публичность разбирательства каждому «при рассмотрении любого дела». Статья 47 Хартии Европейского Союза об основных правах 2007 г. и статья 13 Арабской Хартии прав человека 2004 г. также не ограничивают реализацию права на публичное судебное разбирательство определенными категориями дел. В то же время пункт 4 ст. 6 Американской конвенции о правах человека 1969 г., напротив, гарантирует публичность лишь уголовного судопроизводства.

По-разному сформулированы и изъятия из принципа публичности в отношении допуска прессы и публики на судебные заседания и в отношении публичности провозглашения судебных решений.

Наиболее широкий перечень случаев ограничения права на публичное судебное разбирательство предлагают Пакт 1966 г. и Европейская конвенция 1950 г., разрешая не допускать прессу и публику на судебное заседание в течение всего процесса или его части по соображениям морали, общественного порядка, национальной безопасности, для защиты интересов несовершеннолетних или частной жизни сторон, а также в исключительных случаях, при особых обстоятельствах («в той мере, в какой это, по мнению суда, строго необходимо») когда гласность нарушала бы интересы правосудия. В соответствии с положениями Конвенции СНГ 1995 г. все судебное разбирательство или часть его может иметь закрытый характер по соображениям общественного порядка, сохранения государственной тайны либо когда того требуют интересы подростков или защиты интимных сторон жизни участвующих в деле лиц.

Арабская Хартия 2004 г. оправдывает ограничение принципа публичности «исключительными случаями, когда этого требуют интересы правосудия в демократическом обществе, уважающем свободы и права человека», а Американская Конвенция 1969 г. допускает исключение из принципа публичности лишь в случаях, когда публичность «противоречит интересам защиты справедливости».

При всех допустимых ограничениях, решение суда, во всяком случае, должно быть публичным. В соответствии с положениями Конвенции СНГ 1995 г. «решения суда или приговор выносятся публично»; согласно нормам Европейской конвенции 1950 г. «судебное решение объявляется публично». Тем не менее, Международный пакт о гражданских и политических правах 1966 г. и здесь допускает определенные изъятия: «любое судебное постановление по уголовному или гражданскому делу должно быть публичным, за исключением тех случаев, когда интересы несовершеннолетних требуют другого или когда дело касается матримониальных споров или опеки над детьми».

Эволюция отечественного конституционно-правового закрепления гласности правосудия

История становления и развития принципа гласности правосудия с точки зрения отечественного права и практики его применения не так глубоко уходит в прошлое, как исторический путь формирования и совершенствования самого правосудия, института судебной власти. Более того, о появлении конституционно-правового регулирования этого принципа можно утверждать с момента формирования институтов конституционного права, появления источников этой отрасли. Однако полагаем необходимым краткий экскурс в «доконституционный» период регулирования отечественным правом этого начала осуществления главной функции судебной власти, чтобы выяснить основу, фундамент, на котором позже сформировался и был развит этот конституционный принцип правосудия.

Довольно трудно применять термин «правосудие» к древнерусской эпохе, когда не было четкого отличия между гражданским и уголовным производством, процесс носил частно-исковой характер, судебные процедуры только начали формироваться и приобретать черты обязательных правил. Процесс этого времени, тем не менее, оценивается в литературе как построенный на непосредственном участии общественности, как устный и гласный, «еще на заре русской государственности Киевская Русь и Господин Великий Новгород явили миру примеры достаточно открытого судебного разбирательства»129.

Естественным образом, – пишет М.Ф. Владимирский-Буданов, – возникает судебная власть общины, как обязанность соседей помогать обиженному…В эпоху Русской Правды община обсуждает уголовные иски; представители ее, «добрые люди», решают иски, возникающие из договоров; они же и выборные чиновники общины (сотские и старосты) участвуют в княжеском суде130. Здесь, по нашему мнению, в отсутствии государственных органов, осуществляющих правосудие, представители населения непосредственно участвуют в разбирательстве дела, таким образом, в силу общинного уклада процедура суда носит естественно-публичный характер.

Как отмечает О.В. Ключевский, «процесс состоял в борьбе, следовательно, каждая сторона боролась, пока были силы, вот почему важные тяжбы обыкновенно кончались «судом божиим»131. Различные формы «суда божия» (жребий, рота, ордалии, поле) практиковались в присутствии народа, «толпы».

Новгородское вече, которое, по сути, было собранием горожан, предполагало сбор народа по звуку вечевого колокола. Заранее время сбора не было известно. В компетенцию веча входил, в том числе, суд по политическим и другим важнейшим преступлениям, соединенным с наиболее тяжкими наказаниями, лишениями жизни или конфискацией имущества и изгнанием132.

Процесс в данный период осуществлялся во многом силами самих сторон, решение же выносилось устно, позже оно облекается в форму грамоты.

Начиная со второй половины XV века было предписано при судах у кормленщиков (бояр, назначенных на кормление и получавших от населения натуральное довольствие) присутствовали сотские, старосты и «добрые летучие люди». О.В. Ключевский оценивает это как обобщение и закрепление (в первом судебнике и в уставных грамотах) давнего народного обычая – присутствия свидетелей при совершении юридического акта, для того, чтобы подтвердить его подлинность или действительность133.

Чертами «периода московского» было участие местного населения в судах: государственных, сословных, вотчинных. Это были выборные представители общин (сотские и старосты, судные мужи (до XVI в.) и позже – целовальники, в подтверждение честного выполнения своих связанных с судом функций целовавшие крест). Участие населения в отправлении правосудия, будучи изначально закрепленным традиционно, нашло свое отражение в источниках права (Белозерская уставная грамота, ст. 19, Судебник первый, ст. 38, Судебник царский, ст. 62). Точно роль судных мужей и целовальников описывает М.Ф. Владимирский-Буданов: они, в том числе, удостоверяют (при докладе), что суд действительно был и именно такой, как записано в судном списке (Судебник царский, ст. 62), отстраняют взяточничество и пристрастие на суде (Важская уставная грамота)134. В Судебнике 1497 г. – первом общерусском сборнике права, который был «уложен» великим князем Иваном Васильевичем «с детьми своими и бояры», было установлено, что суд осуществляется боярами и окольничими в присутствии дьяков (ст. 1), при осуществлении суда боярами или детьми боярскими, пользующимися правом решать наиболее важные дела, должны присутствовать представители местной администрации (дворский, староста) и верхушки посадских людей и черных крестьян («лучшие люди»). Без этих лиц не могут осуществлять суд и наместник, и волостель (ст. 38)135.

В этот период правила судопроизводства предполагают присутствие определенных лиц при судебном разбирательстве как закрепление имевшей место ранее общинной традиции. Безусловно, это – лишь зачатки, «намеки» на гласность. Это – совсем не та гласность, которая сформировалась в качестве демократического принципа правосудия в середине XIX века благодаря проведенным судебным реформам в Российском государстве. Несомненно, присутствие специальных лиц, указанных в источниках процессуального права того времени, имело целью соблюсти определенные правила суда, исключить предвзятость при решении дела. В целом, следует признать, что принцип гласности правосудия (в его современном понимании) не мог существовать ни в период «царский», ни, тем более, раньше. Причина появления гласных элементов присутствия народа, «толпы», свидетелей суда – общинная традиция и стремление властей укрепить свой авторитет, устрашить судом тех, кто преступает закон, совершает преступления и наиболее значимые имущественные деликты.

В эпоху Петра I и Екатерины II наблюдаются отрицательные, в смысле гласности, тенденции. В частности, к Воинскому уставу 1716 г. было приложено «краткое изображение процессов», которое будучи заимствовано из западных источников, сделало судопроизводство тайным и письменным (вместо судоговорения был введен двукратный обмен письменными документами между сторонами).

Несколько отступает от этой тенденции Устав судопроизводства 1723 г. «О форме суда», восстановивший, с некоторыми оговорками («на судах много дают лишнего говорить»), прежние порядки, в частности, устность процесса, связанную с гласностью. Указом 1765 г. Екатерина II предписала руководствоваться «формою суда», одновременно отменив устное судоговорение, ввела письменное производство (для судных комиссий, учреждаемых в уголовном процессе за счет обвиняемых). Эти положения легли в основу Свода законов, первое издание которого появилось в 1832 г. Согласно этому источнику, как отмечает И.Я. Фойницкий, в уголовно-процессуальной сфере «судебное разбирательство было негласно не только для посторонней делу публики, но и для сторон; не было речи и о представителях их…»136.

В основном таким «судебный строй» оставался вплоть до реформы 1864 г. Вместе с тем, как отмечает А.Ф. Кони, в пятидесятых годах девятнадцатого столетия в российском законодательстве «сделаны были пробоины, чрез которые проникли в него новые, чуждые ему дотоле начала». Наряду с «просителем», который тогда один имел возможность доступа к суду, «возник слушатель и зритель того, что делается в суде»137. Двери суда были, по образному выражению А.Ф. Кони, «открыты лишь наполовину, поскольку присутствие посторонних допускалось лишь при докладе дела», а не при его непосредственном разбирательстве. Тенденция того времени состоит в том, что «канцелярская тайна понемногу уступала место гласности, но, уходя, оставляла за собою, как надежный щит и охрану, письменность производства»138.

Следует заметить, что коммерческие суды до реформы 1864 г. вели как устное, так и письменное судопроизводство при закрытых дверях. Только в 1866 г. принцип гласности стал применим к коммерческим судам, однако же, вплоть до 1882 г. судебный акт доводился до сторон в канцелярии суда. Только по решению Сената от 27 мая 1882 г. введена была процедура непосредственного устного провозглашения судебного решения после прений сторон и совещания судей139.

Значение и место гласности в системе конституционных принципов правосудия

Как отмечает В.И. Анишина, в науке конституционного права принципы – это идеи, которые имеют фундаментальное значение, отражают конституционно-правовую действительность, выявляются из практики и реализуются в ней246. Такое понимание правовых принципов стало классическим.

Конституционные принципы правосудия – это основополагающие начала, закрепленные в источниках, имеющих конституционно-правовое значение, на основе которых реализуется главная функция судебной власти, которой обусловлено само ее существование. Следует отметить, что в законодательстве конституционные принципы правосудия закрепляются не столько в виде абстрактных идей, сколько в качестве главных правил, предъявляющих требования к процессу осуществления правосудия и к его результатам. Такие правила поведения определяют как дальнейшее развитие конституционного (в этой части) и процессуального законодательства, так и правоприменительную практику в судопроизводственной сфере. От того, насколько законодатель и правоприменитель в дальнейшем следуют данным принципам, зависит их реализация, направленная на обеспечение законности, защиту прав и интересов широкого круга субъектов правоотношений, в том или ином качестве «попадающих в орбиту правосудия».

Не ставя задачи всестороннего исследования конституционных принципов правосудия и содержания каждого из них (поскольку это не является задачей настоящего исследования), обозначим те из конституционных основ правосудия, которые, как нам представляется, наиболее тесно связаны с принципом гласности правосудия, выступают в роли «смежных» с ним247: равенство перед законом и судом (ст. 19 Конституции РФ); участие граждан РФ в отправлении правосудия (ч. 5 ст. 32, ч. 4 ст. 123); судебная защита прав и свобод каждого (ч. 1 ст. 46 Конституции РФ); презумпция невиновности (ст. 49 Конституции РФ); независимость судей и подчинение их только Конституции РФ и федеральному закону (ст. 120); очное рассмотрение дела (ч. 2 ст. 123 Конституции РФ); состязательность и равноправие сторон (ч. 3 ст. 123 Конституции РФ).

Конституционный принцип «всеобщего» равенства перед законом и судом как основа конституционного статуса личности и осуществления главной функции судебной власти оказывает влияние на нормативное закрепление и реализацию принципа гласности правосудия.

Равенство перед законом предполагает отсутствие дискриминационных положений законодательства, закрепленных в правовых нормах, а также действительное равенство, гарантированное не только объективно – нормами права, но и практикой их реализации, включая практику правоприменительную, и, особенно, судебную. Второй (правоприменительный) аспект равенства перед законом при осуществлении правосудия, на наш взгляд, приобретает большее значение, фактически трансформируясь в равенство перед судом, поскольку суд, не являясь субъектом правотворчества, не может произвольно изменить правовые нормы, должен следовать им, он лишь применяет закон, и обязан делать это, не отдавая предпочтения кому-либо по дискриминационным признакам.

Равенство перед законом и судом в правовом регулировании гласности правосудия выражается в следующем. Во-первых, возможность рассмотрения дела в открытом заседании суда гарантирована Конституцией РФ и процессуальным законодательством каждому, вне зависимости от пола, национальности, религии и других признаков и обстоятельств, неисчерпывающим образом указанных в ч. 2 ст. 19 Конституции РФ. Во-вторых, гласность правосудия выражается также и в равной, обеспеченной законом возможности каждого присутствовать на судебном заседании, фиксировать все происходящее в процессе установленными законом способами. Полагаем также, что гласность немыслима и бессмысленна без предоставляемой возможности передачи иным лицам (их неограниченному кругу) полученной информации.

Для средств массовой информации – это профессиональная обязанность. В-третьих, итоговые судебные акты (решения) на условиях, предусмотренных законодательством, размещаются на официальных сайтах судов в сети Интернет, в справочных правовых системах. Ознакомиться с их содержанием может каждый, и было бы абсурдным представить, что в этом аспекте гласности возможно установление законом каких-либо преференций и ограничений.

В качестве нарушения принципов равенства и верховенства закона (в том числе и как составляющей принципа законности) рассматривается неопределенность содержания правовой нормы. Позиция Европейского Суда по правам человека и неоднократно высказанная (применительно к разным правоотношениям) позиция Конституционного Суда РФ заключается в следующем: нормы права не должны быть неопределенными настолько, чтобы допускать неограниченное усмотрение в процессе правоприменения248. Конституционный Суд РФ Определением от 17 января 2012 г. № 174-О-О отказал в принятии заявления Ю.Р. Юдина, полагавшего, что статьи 301 и 312 УПК РФ, не устанавливавшие ранее (на момент подачи заявления) права осужденного и его защитника ознакомиться с особым мнением судьи, нарушают требования Конституции РФ249. Существовавшая тогда проблема была решена законодателем, внесшим соответствующие изменения в 2013 году в УПК РФ250. В настоящее время закон устанавливает порядок ознакомления осужденного и его защитника с особым мнением судьи, выразившим свое несогласие с приговором суда. Полагаем, что фактором, побудившим законодателя к этому шагу, обеспечившего определенность в данном вопросе и, гарантировав тем самым реализацию и принципа гласности (для лиц, обладающих определенным процессуальным статусом), и принцип равенства перед законом и судом, явились особые мнения судей Конституционного Суда РФ Г.А. Жилина, С.Д. Князева и М.И. Клеандрова251.

Как бы точно ни закреплял законодатель принцип гласности правосудия, какими бы надежными гарантиями ни обеспечивал, суд, применяя соответствующие юридические нормы (например, решая вопрос о закрытии заседания), наделен некоторой самостоятельностью, как и в принятии иных решений. В конечном итоге именно суд уполномочен взвесить все обстоятельства, соотнести их с требованиями норм права, обеспечив равенство, гарантированное Конституцией. И сделать это нередко оказывается нелегкой задачей.

В некоторых работах, посвященных исследованию принципа гласности правосудия, излагаются предложения о том, каким образом следует поступать суду при нехватке мест в зале судебного заседания, кому отдать предпочтение при необходимости соблюсти и принцип гласности правосудия, и требование равенства.

Например, Л.С. Аносова пишет, что если и можно говорить о предпочтительном праве доступа в зал, то только в отношении лиц, имеющих заинтересованность в этом деле (личный интерес – родственники, профессиональный интерес – представители СМИ), полагая вполне оправданным и целесообразным предоставить таким лицам приоритетную возможность присутствовать в зале судебного заседания при нехватке мест252. Считая эту научную позицию заслуживающей внимания, все же отметим, что всякого рода преимущества, дифференциация в осуществлении какого-либо права должны быть обоснованы и закреплены законодательно. При существующем ныне конституционно-правовом регулировании гласности (включая открытость, по общему правилу, судебных заседаний), предполагающем право каждого присутствовать при отправлении правосудия (необходимость или возможность закрытия процесса или его части урегулирована законом), такой подход вряд ли следует оценивать как соответствующий этому регулированию. Кроме того, высказанное предложение не способно решить проблемы «конкуренции» в занятии оставшихся свободными мест в зале заседания суда между представителями СМИ и родственниками. Полагаем, что установление любого преимущества здесь будет небезупречным253.

Организационно-техническую проблему нехватки мест, как и любую проблему физической ограниченности, наличия объективных (в данной ситуации) препятствий, можно решить только соответствующим способом – путем реального (физического) устранения этих препятствий, созданием материальных условий (здесь – материальных условий обеспечения равенства и гласности). Разумеется, это требует дополнительных финансовых затрат. Однако же конституционный принцип гласности требует от государства его надежного, в том числе, и материального обеспечения. Поэтому, неслучайно Постановлением Пленума Верховного Суда РФ от 13 декабря 2012 г. № 35 «Об открытости и гласности судопроизводства и о доступе к информации о деятельности судов» установлена обязанность судов «в случае недостаточной вместимости зала судебного заседания, в котором проводится слушание дела, осуществлять в здании суда трансляцию хода судебного заседания в режиме реального времени с использованием технических средств». Представляется, что это важное требование, обеспечивающее гласность правосудия, должно быть закреплено не в качестве разъяснения Пленума Верховного Суда, а на уровне Федерального конституционного закона универсально, и применяться, соответственно, к судопроизводству любого вида.

Допустимые ограничения права на публичное судебное разбирательство в Российской Федерации

Логичным продолжением исследования конституционного принципа гласности правосудия сквозь призму права на публичное судебное разбирательство является анализ ограничений данного права. Большинство современных исследований, посвященных принципам гласности, открытости или транспарентности судебной системы, судебной власти или же правосудия характеризуются рассмотрением ограничений рассматриваемого принципа. Например, в диссертации Л.С. Аносовой целый параграф посвящен правовым основам ограничения принципа гласности362. В диссертационном исследовании Е.И. Вдовиной упоминаются «исключения гласности гражданского процесса»363, «ограничения действия принципа гласности в гражданском судопроизводстве»364. Характеризуя возможные ограничения гласности на определенных стадиях гражданского процесса, автор говорит о «пределах действия принципа гласности»365.

Мы же полагаем, что такие формулировки являются не вполне корректными, поскольку любые принципы правосудия являются такими базовыми началами, основополагающими идеями, которые пронизывают все стадии процесса, определяя его сущность. Они консолидируют нормы и институты процесса, являются точкой отсчета при интерпретации процессуальных положений и действий. В силу этого более верным представляется анализ указанных в законодательстве изъятий в качестве ограничения именно права, а не принципа.

Ограничения права на публичное судебное разбирательство подчиняется общим конституционным правилам об ограничениях основных (конституционных) прав и свобод, закрепленным в ч. 3 ст. 55 Конституции РФ и отраженным в правовых позициях Конституционного Суда РФ, которые позволяют говорить об определенных критериях правомерного ограничения прав и свобод. К таким критериям относятся: наличие правового основания для ограничения прав – ограничение возможно только федеральным законом, но не законом субъекта РФ и не подзаконным актом; обусловленность ограничения конституционно защищаемой целью – ограничение допустимо, только если оно необходимо для защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства; ограничения должны быть строго направлены на достижения конкретной цели, не должны быть несоразмерными ей, чрезмерными; ограничения не должны быть произвольными и неоправданными; при установлении ограничений прав человека должны соблюдаться принципы правовой определенности и пропорциональности. Именно с этих позиций и будут рассмотрены основные ограничения исследуемого нами права, предусмотренные российским законодательством.

Первый и важнейший из этих критериев является довольно определенным с точки зрения его конституционного закрепления. В ч. 1 ст. 123 Конституции РФ прямо говорится о том, что слушание дела в закрытом заседании допускается в случаях, предусмотренных федеральным законом. По сути, нарушением данного положения является урегулирование законами субъектов РФ случаев проведения закрытых судебных разбирательств в конституционных (уставных) судах субъектов РФ.

В частности, во многих законах о конституционных (уставных) судах субъектов РФ указывается на то, что проведение закрытых заседаний конституционного (уставного) суда допускается лишь в случаях, предусмотренных законом соответствующего субъекта РФ (например, ст. 31, 54 Закона Республики Адыгея «О Конституционном Суде Республики Адыгея»366; ст. 29, 51 Конституционного закона Республики Ингушетия «О Конституционном Суде Республики Ингушетия»367; ст. 16, 38 Закона Кабардино Балкарской Республики «О Конституционном Суде Кабардино-Балкарской Республики»368; ст. 39 и 64 Конституционного закона Республики Саха (Якутия) «О Конституционном суде Республики Саха (Якутия) и конституционном судопроизводстве»369; ст. 16, 37 Закона Республики Северная Осетия-Алания «О Конституционном Суде Республики Северная Осетия-Алания)370; ст. 42, 71 Закона Иркутской области «Об Уставном Суде Иркутской области»371 и законах других субъектов РФ). Следуя содержанию ст. 55 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде РФ», который использовался в качестве модели при принятии региональных законов, законодатели субъектов РФ определили аналогичные случаи проведения закрытых заседаний в конституционных (уставных) судах: закрытые заседания назначаются в случаях, когда это необходимо для защиты охраняемой законом тайны, обеспечения безопасности граждан, защиты общественной нравственности.

Стремление соответствовать федеральному законодательству, но при этом учесть и региональные особенности, приводит весьма к парадоксальным примерам. Норму, противоречащую конституционным положениям, и приводящую к внутренней коллизии, содержит Закон Республики Коми «О Конституционном Суде Республики Коми». Согласно ст. 27 данного закона рассмотрение дел в заседаниях Конституционного Суда Республики Коми проводится открыто. Закрытые заседания допускаются лишь в случаях, предусмотренных федеральным законом. Однако, ст. 49 содержит уже другое положение: «заседания Конституционного Суда Республики Коми проходят открыто, за исключением случаев, предусмотренных настоящим законом». При этом статья 50 содержит указание на случаи, когда назначается закрытое судебное заседание372.

Справедливости ради необходимо отметить, что ряд региональных законов содержит и соответствующие Конституции РФ нормы. Например, согласно ст. 33 и 58 Закона Республики Башкортостан «О Конституционном Суде Республики Башкортостан» рассмотрение дел на заседаниях Конституционного Суда Республики Башкортостан проводится открыто. Проведение закрытых заседаний допускается лишь в случаях, предусмотренных федеральным законом373. Аналогичные нормы содержатся в ст. 29 Закона Республики Карелия «О Конституционном Суде Республики Карелия»374, ст. 29 и 51 Закона Республики Марий Эл «О Конституционном Суде Республики Марий Эл»375. Проведение закрытых заседаний в Конституционном Суде Республики Дагестан, Конституционном Суде Карачаево-Черкесской Республики допускается лишь в случаях, «предусмотренных законодательством Российской Федерации» (ст. 8 Закона Республики Дагестан «О Конституционном Суде Республики Дагестан»376; ст. 9 Закона Карачаево-Черкесской Республики «О Конституционном Суде Карачаево-Черкесской Республики»377). Правда, стоит отметить, что ни один федеральный закон не устанавливает случаи проведения закрытого судебного заседания в конституционных (уставных) субъектов РФ.

Закон Республики Татарстан «О Конституционном Суде Республики Татарстан» вовсе не содержит изъятий из принципа гласности. Согласно ст. 32 рассмотрение дел в заседаниях Конституционного суда Республики Татарстан проводится открыто. Решения Конституционного суда Республики Татарстан провозглашаются публично. Иных статей, посвященных открытому или закрытому судебному разбирательству в указанном законе нет378.

Законы Санкт-Петербурга и Свердловской области об уставных судах ссылаются на федеральное законодательство, как на правовое основание, устанавливающее случаи проведения закрытых процессов. Однако, нормы этих законов содержат дополнительные ограничения как права на публичное судебное разбирательство, так и права присутствовать в судебном заседании. Согласно ч. 3 ст. 10 Закона Санкт-Петербурга «Об Уставном Суде Санкт Петербурга»379 и аналогичной по содержанию ч. 4 ст. 12 Областного закона Свердловской области «Об Уставном Суде Свердловской области»380 звукозапись, наряду с видео-, кино- и фотосъемкой, трансляцией судебных заседаний допускается не свободно, а лишь с разрешения председательствующего в судебном заседании. Звукозапись представляет собой аналог аудиозаписи, которая, в соответствии с российским процессуальным законодательством, является свободной, осуществляемой без разрешения председательствующего, во всех видах судебных процессов. В части 2 ст. 12 Закона Свердловской области также определено, что в зал судебного заседания не допускаются лица до четырнадцати лет.

Безусловно, в некоторых случаях рассмотрение дел в закрытых заседаниях региональных конституционных (уставных) судов является необходимым, однако, установление законом субъекта РФ ограничений права на публичное судебное разбирательство участников конституционного судопроизводства не допустимо. Это приводит автора к мысли о необходимости закрепления универсальных ограничений рассматриваемого нами права в федеральном законе. Таким законом может стать Федеральный конституционный закон «О судебной системе Российской Федерации».