Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Место эмоций в структуре субъективной стороны преступления 15
1. Понятие и структура субъективной стороны преступления 15
2. Развитие представлений об уголовно-правовом значении эмоций в отечественном и зарубежном законодательстве 47
ГЛАВА 2. Эмоции как научная и уголовно-правовая категории 86
1. Понятие, признаки и виды эмоций 86
2. Аффекты и аффективные состояния в уголовном праве: их обозначение, виды и юридические признаки 108
ГЛАВА 3. Влияние эмоций на квалификацию преступлений, уголовную ответственность и наказание 121
1. Соотношение эмоций и смежных компонентов субъективной стороны: форм вины, мотивов, целей преступления 121
2. Значение эмоций при установлении правомерности необходимой обороны по российскому уголовному праву 159
3. Особенности учета эмоций при назначении наказания 169
Заключение 183
Библиография 186
- Понятие и структура субъективной стороны преступления
- Развитие представлений об уголовно-правовом значении эмоций в отечественном и зарубежном законодательстве
- Понятие, признаки и виды эмоций
- Соотношение эмоций и смежных компонентов субъективной стороны: форм вины, мотивов, целей преступления
Введение к работе
Актуальность темы диссертационного исследования. Важной чертой уголовной политики современного этапа ее развития является все более углубляющийся процесс дифференциации и индивидуализации ответственности -теснейшим образом связанный с принципом справедливости наказания и соразмерности избираемой меры совершенному преступлению. В частности, это выражается в интенсивном совершенствовании уголовного законодательства. Однако гуманистические цели и задачи уголовного законодательства останутся бессодержательной декларацией, если они не будут основываться на всестороннем учете всех значимых обстоятельств, в том числе характеризующих субъекта и его психическое состояние в момент подготовки и учинення преступного деяния. В этом плане не теряет своей актуальности необходимость научного осмысления одного из наиболее дискуссионных правовых явлений - субъективной стороны преступления. В частности, не решен вопрос о её понятии. Отсутствие четкого представления об одной из базовых категорий уголовного права объективно мешает делать правильные выводы относительно составляющих её компонентов — из которых наименее полно остаются изучены эмоции. Ко времени разработки и введения в действие Уголовного кодекса Российской Федерации так и не получила своего разрешения проблема соотношения вины и субъективной стороны преступления; на сегодняшний день на вопрос о том, тождественны ли указанные понятия, по-прежнему имеются два взаимоисключающих ответа. Предложения считать субъективную сторону преступления более емким — не сводимым лишь к вине — правовым явлением вносятся в условиях острой полемики. Думается, пришло время надлежащим образом поставить и разрешить данный вопрос.
Весьма сложна верная оценка взаимообусловленности субъективных признаков преступного деяния. Данный факт диктует необходимость комплексного междисциплинарного исследования субъективной стороны преступления как сущностного явления, определяемого всеми признаками непосредственно связанной с совершением преступления психической деятельности, их конкретным
содержанием и соотношением. Полагаем, именно полнота учета признаков субъективной стороны преступного деяния определяет допустимость рассмотрения содеянного под углом зрения уголовного закона: ставить и при наличии других необходимых условий решать вопрос об уголовной ответственности (либо о возможности освобождения от уголовной ответственности) и о наказании.
Ряд признаков субъективной стороны преступления (виды вины, мотивы, цели) достаточно глубоко и обстоятельно изучен и общей теорией права, и отраслевыми юридическими науками.. В то же время по сути постановочный характер имеет вопрос о видах и уголовно-правовом значении эмоций. И если уголовным законодательством признана роль наиболее острых переживаний (достигающих в своем развитии степени аффекта), то значимость иных, не аффектных, эмоций - безусловно, оказывающих влияние на осознанно-волевое поведение субъекта - до сих пор не ясна. Эмоции, независимо от того, являются ли они обязательным признаком конкретного состава преступления, в любом случае выступают одним из определяющих признаков при оценке психического состояния лица во время подготовки и совершения им преступления.
Вне сомнения, ограниченность учета эмоций в общей структурной модели субъективной стороны преступления негативно сказывается на качестве уголовного правотворчества. Напротив, опора на понимание значимости эмоций в любом поведенческом акте (в том числе и преступном поведении) привносит полноту и системность при установлении особенностей подготовки и осуществления преступного деяния, при применении уголовно-правовых институтов (например, института необходимой обороны). Спецификой эмоций при этом является их традиционное исследование различными отраслями знания (судебной психиатрией, медицинской психологией, патопсихологией, юридической психологией и др.), в силу чего некоторые - востребованные в законодательной, правоприменительной и экспертной деятельности - теоретические положения содержат ряд противоречий, требующих правового научного осмысления и устранения. В связи с этим изучение значимости эмоций в уголовном праве — включая общенаучный и исторический аспекты - представляется сегодня необходимым и полезным, а потому вполне актуальным.
'
Состояние научной разработки проблемы.
Вопрос о значении эмоций в уголовном праве заботил исследователей с давних времен. Обстоятельства, указывающие на то, что эмоциональные состояния, переживаемые человеком, во многом определяют его поведение, уже со второй половины ХЕХ века находят свое отражение не только в законодательных нормах, но и становятся предметом научного обсуждения и оценки в теории уголовного права и смежных дисциплин (А.И. Шауштейн, М.А. Бюхнер, А.Ф. Кистяковский, Л.Е. Владимиров и др.).
Направление, связанное с разработкой различных аспектов обозначенной проблемы, вызывает все возрастающий исследовательский интерес. Однако вьшолненные в этой области работы не умаляют насущности темы: несмотря на продолжительные дискуссии, остаются неразработанными некоторые основные моменты, нерешенность которых влечет серьезные сложности при применении уголовно-правовых норм.
Проблематике субъективной стороны преступления, в том числе и отдельным ее аспектам (вине, мотиву, цели) посвящены работы Е.В. Благова, СВ. Векленко, Б.С. Волкова, Е.В. Ворошилина, А.А. Галаховой, А.Д. Горбузы, М.С. Гринберга, П.С. Дагеля, Ю.А. Демидова, Е.И. Думанской, А.Ф. Зелинского, Г.А. Злобина, В.Е. Квашиса, Д.П. Котова, Г.А. Кригера, В.Н. Кудрявцева, В.Г. Макашвили, Р.И. Михеева, А.С. Молодцова, В.А. Нерсесяна, Б.С. Никифорова, Б.Д. Овчинникова, Б.Я. Петелина, А.И. Рарога, В.Н. Савинова, М.Г. Угрехелидзе, Б.С. Утевского, И.Г. Филановского, Б.В. Харазишвили, В.А. Якушина и др.
Неотъемлемую часть теоретической базы исследования составили работы таких известных ученых в области уголовного права, как Ю.М. Антонян, СВ. Бородин, Л.Д. Гаухман, Н.Г. Иванов, И.И. Карпец, СГ. Келина, А.Ф. Кистяковский, И.Я. Козаченко, А.Н. Красиков, Л.Л. Крутиков, Н.Ф. Кузнецова, Н.С. Лейкина, Т.А. Лесниевски-Костарева, В.В. Лунеев, Г.М. Миньковский, А.В. Наумов, А.А. Пионтковский, НС Таганцев, А.Н. Трайнин, М.Д. Шаргородский и др.
При рассмотрении обозначенной проблемы мы руководствовались фундаментальными - посвященными изучению сильного душевного волнения
6 (аффекта) - исследованиями, теоретическая и практическая значимость которых для
решения поставленной проблемы несомненна (М.И. Дубинина, А.Н. Попов,
Л.И. Рогачевский, Б.В. Сидоров, В.И. Ткаченко, Т.Г. Шавгулидзе), а также
теоретическими трудами по общей и судебной психиатрии и психологии
(Я.М. Калашник, М.М. Коченов, А.В. Петровский, С.Л. Рубинштейн, С.Н. Шишков
и др.). В настоящее время исследованием значения эмоций в уголовном праве,
помимо уже названных авторов, активно занимаются такие исследователи, как
М.И. Еникеев, И.А. Кудрявцев, Г.В. Назаренко, О.Д. Ситковская и др. Однако
работы значительной части упомянутых авторов касаются не всех аспектов
проблемы - исследовательские попытки ограничены базовой (юридической либо
иной) специализацией.
Позиция изучения значимости эмоций в действующем уголовном праве, безусловно, является перспективной. Кроме того, она является одним из показателей успешности нового, все более актуализирующегося в науке уголовного права направления, каким является дифференциация и индивидуализация уголовной ответственности.
Теоретической основой диссертационного исследования явились изученные автором фундаментальные научные труды в области общей теории права, конституционного, уголовного, уголовно-исполнительного права, криминологии, общей и юридической психологии, судебной психиатрии; использовались работы дореволюционных ученых-правоведов. Привлечены также научные труды зарубежных авторов. В ходе исследования использовались литературные источники по статистике, соответствующая справочная литература.
Цель настоящего исследования состоит в том, чтобы посредством комплексного подхода провести научный анализ эмоционального компонента как одного из составляющих целостной системы взаимосвязанных признаков субъективной стороны преступления, и на этой основе выработать критерии, при которых эмоции могут выступать обстоятельством, влияющим на уголовную ответственность.
В рамках указанной цели ставятся и решаются следующие задачи:
проанализировать и обобщить основные положения науки уголовного права, касающиеся изучения признаков субъективной стороны преступления, в том числе эмоционального компонента;
учитывая природу составляющих психической деятельности лица, связанной с подготовкой и осуществлением преступления, определить понятие субъективной стороны преступления как сущностного и правового явления;
определить уголовно-правовое значение эмоций в действующем уголовном законодательстве Российской Федерации;
рассмотреть в историко-правовом аспекте и выявить основные исторические тенденции развития представлений об уголовно-правовом значении эмоций в отечественном и зарубежном законодательстве;
с учетом влияния эмоций на осознанно-волевое поведение лица, обосновать возможность признания их обстоятельством, позволяющим ставить вопрос о смягчении уголовной ответственности (а в некоторых случаях — и об освобождении от нее), а также о снижении назначаемого за эмоционально-обусловленные преступления наказания;
изучить судебную практику, а также мнение практических работников по проблемным вопросам темы;
— сформулировать предложения по совершенствованию законодательства.
Объектом диссертационного исследования выступает эмоциональный
компонент, значимый для уголовного законодательства, его законодательная регламентация в целом и конкретно - в рамках уголовно-правовых норм, предусматривающих ответственность за совершение аффектированных преступлений. Предметом исследования являются российское современное и ранее действовавшее уголовное законодательство, практика его применения, отечественные акты иной отраслевой принадлежности, зарубежное уголовное законодательство, научные публикации, статистические данные, отражающие исследуемые в работе проблемы, судебно-следственная практика, а также результаты анкетирования практических работников.
Методологической основой диссертационного исследования послужил
диалектический метод, которым автор руководствовался как общенаучным
методом познания. На его основе применялись иные частнонаучные методы:
формально-логический, сравнительно-правовой, историко-правовой,
социологический и другие. В ходе сбора и обработки эмпирического материала использовались конкретные методы: изучение документов, архивных уголовных дел, анкетирование, опрос. Формулируемые понятия, выводы и рекомендации аргументировались и иллюстрировались примерами из практики, статистическими и иными фактическими данными.
Нормативная база работы представлена Конституцией Российской Федерации, уголовным законодательством Российской Федерации, в том числе действовавшим в дореволюционной России, РСФСР и СССР, а также современным зарубежным уголовным законодательством.
Научная обоснованность и достоверность результатов исследования, выводов и рекомендаций определяется эмпирической базой, включающей в себя материалы судебно-следственной практики по делам о преступлениях, совершение которых во многом обусловлены эмоциональным состоянием виновного лица. Изучены и проанализированы уголовные дела, рассмотренные в 1996-2005 гг. годах судами г. Архангельска, г. Северодвинска, г. Вологды. По отдельным проблемным вопросам проведено анкетирование 120 респондентов (работников суда, прокуратуры, органов внутренних дел, адвокатов, преподавателей и студентов Северодвинского филиала Поморского государственного университета им. М.В. Ломоносова, Вологодского государственного педагогического университета). Опрошены лица, осужденные за преступления изучаемой категории, отбывшие и отбывающие наказание в исправительных колониях Архангельской области: общее количество опрошенных составило 35 человек.
При подготовке диссертации также использовались соответствующие постановления Пленума Верховного Суда РФ (СССР, РСФСР), опубликованная судебная практика Верховных Судов РФ (СССР, РСФСР) по исследуемой категории уголовных дел. Автор обращался к результатам эмпирических данных других исследований.
Научная новизна диссертационного исследования. До сих пор ни в теории права, ни в отраслевых правовых науках эмоции не были предметом самостоятельного диссертационного исследования. В предлагаемой работе впервые проведен комплексный междисциплинарный анализ доктрины и законодательства России по проблеме значимости эмоций для уголовного права; указанная проблема рассматривается на стыке теорий уголовной ответственности и личностного подхода при ее дифференциации. В работе высказана авторская позиция относительно:
понятия субъективной стороны преступления;
терминологических аспектов используемых законодателем понятий "внезапно возникшее сильное душевное волнение" и "аффект";
уголовно-правовой значимости эмоций, оказывающих влияние на осознанно-волевое поведение лица, однако степени аффекта в своем развитии не достигших.
Учет последних изменений в УК РФ в значительной мере восполняет пробелы в имеющихся теоретических разработках уголовно-правовых аспектов исследуемой проблемы, ориентированных на ранее действовавшее законодательство.
Научная новизна нашла свое отражение и в основных положениях, выносимых на защиту:
1. Субъективная сторона преступления - как сущностное и правовое явление -
представляет собой не сводимую лишь к вине совокупность взаимосвязанных между
собой признаков, отражающих не только внутреннее отношение лица к общественно
опасному и уголовно-противоправному деянию, но и его психическое состояние в
период подготовки и осуществления последнего.
При этом различным соотношением интеллектуальных и волевых процессов определяются формы вины; а различным соотношением не только интеллектуально-волевых, но и эмоциональных составляющих, различным характером мотивов и целей определяются особенности субъективного отношения лица как к содеянному в целом, так и к отдельным его составляющим (признакам, обстоятельствам деяния).
2. Все признаки субъективной стороны преступления - это самостоятельные
правовые явления с присущим каждому из них содержанием. Будучи тесно
взаимосвязанными между собой, они все же являются различными сторонами
деятельности по подготовке и осуществлению преступного деяния и ни одно из
них не включает в себя другое в качестве составной части. При этом общепризнанная градация признаков субъективной стороны на обязательные (основные) и факультативные - весьма значимая при признании поведения преступным, при квалификации, при разграничении смежных составов - не должна трактоваться как основание для восприятия не закрепленных в законодательной "формуле" субъективной стороны конкретного преступления признаков как второстепенных.
В действующем уголовном праве, в силу конструкции форм вины, сложилась презумпция осознания субъектом общественной опасности своего деяния (и его последствий). Нежелательно применение данной презумпции при установлении субъективной стороны преступления во всех случаях. Необходимо ограничить сферу ее применения областью совершения преступлений при наличии психической нормы, учитывая, что определенные состояния сознания, актуальные во время совершения преступления, обуславливают затруднения, испытываемые лицом при адекватном восприятии действительности - когда субъект уже не способен понять весь социальный негативизм содеянного им в силу доминирования процессов возбуждения, влияющих на мотивообразующую, целеполагающую деятельность и блокирующих все иные возможности.
Критически должна быть оценена практика использования в уголовном законодательстве оценочного по сути понятия "сильное душевное волнение". Являясь привычным, вместе с тем оно все же существенно затрудняет правильное и единообразное применение норм, регулирующих ответственность за эмоционально-обусловленные преступления. Для устранения противоречий необходимо оставление в понятийном аппарате УК РФ1 лишь термина "аффект". Это позволит привилегирующим признаком составов, предусмотренных ст. 107 и 113 УК, считать характеризующееся необходимыми юридическими признаками как качественно, так и количественно своеобразное эмоциональное состояние виновного лица.
Уголовно-правовое значение эмоций следует ставить в зависимость не от их объективного (подлежащего установлению) проявления, а от их влияния на психическое (субъективное) содержание преступного деяния (иначе - от
'Далее-УК, УК 1996 г.
II степени их выраженности, характера и интенсивности воздействия на
осознанный контроль личности).
Основополагающим критерием отграничения собственно аффектов от аффективных состояний должен служить количественный признак - наивысшая интенсивность эмоционального переживания - заложенный в самом понятии аффекта. В менее острых случаях следует говорить об аффективных состояниях, влияющих на осознанно-волевое поведение лица, однако степени аффекта в своем развитии не достигающих. Сфера учета последних должна быть ограничена возможностью смягчения назначаемого наказания.
Нормы, содержащие привилегированные составы убийства и причинения тяжкого или средней тяжести вреда здоровью, нуждаются в совершенствовании. Критерий разграничения двух закрепленных в УК видов аффекта: классического и кумулятивного, выражающийся в однократности/систематичности противоправного или аморального поведения потерпевшего, должен быть дополнен еще одним — признаком "внезапности". При отнесении юридического признака внезапности к обоим видам аффекта закрепляется расширительное толкование закона в этой части: кумулятивному аффекту он зачастую не свойственен.
Для практической реализации высказываемых предложений (п. 4 и 7), а также приводимой в работе аргументации против использования при определении провоцирующих возникновение аффекта обстоятельств перечня по сути взаимозаменяемых терминов1, предлагается следующая редакция диспозиции ч.1 ст. 107 УК: "Убийство, совершенное в состоянии внезапно возникшего аффекта, вызванного противоправными или аморальными действиями (бездействием) потерпевшего, а равно в состоянии аффекта, вызванного длительной психотравмирующей ситуацией, возникшей в связи с систематическим противоправным или аморальным поведением потерпевшего, - ...".
Аналогичного характера коррективы предложены и в диспозицию ст. 113 УК.
9. В условиях психотравмирующей ситуации умысел возникает зачастую не
под воздействием непосредственного (последнего во времени) повода, а значительно
раньше - под воздействием состояния эмоциональной напряженности, относительно
1 См. подробнее: гл. I. 2. С. 66-67.
устойчивых отрицательных переживаний, вызванных повторяющимися противоправными или аморальными действиями потерпевшего. Его отличительной особенностью является то, что он возникает под непрерывным и все возрастающим до критической точки переживания давлением эмоций, носит вынужденный характер. Применительно к преступным деяниям, совершенным под воздействием кумулятивного аффекта, сформированный до момента осуществления преступных действий умысел нельзя рассматривать в качестве бесспорного показателя большей тяжести преступного деяния. При определенных условиях заранее обдуманный "вьгаужденный" умысел может выступать предпосылкой снижения уголовной ответственности за преступления, предусмотренные ст. 107 и 113 УК.
10. Эмоционально-агрессивная реакция по типу "самовзвинчивания" не влечет
за собой существенных изменений сознания и волевой саморегуляции и не должна
учитываться в уголовном праве как основание специальной пониженной
ответственности за содеянное. Ее исключению способствует правовая оценка
смежных эмоциям элементов: форм вины, мотивов и целей.
11. Следует ч. 21 ст. 37 УК, носящую казуальный характер, из текста
данной нормы исключить.
При разработке условий правомерности необходимой обороны должен получить свое воплощение принцип обусловленности ответственности личностными возможностями субъекта. Следует учитывать целостное, присущее поведению человека единство как внешних, так и внутренних признаков. Лишь их совокупность отражает способность (возможность) субъекта контролировать события, участником которых он стал.
12. При установлении границ и пределов необходимой обороны следует
учитывать субъективное восприятие лицом ситуации, в которой им
предпринимаются оборонительные действия, его эмоциональное состояние. Если
эмоции достигли в своем развитии степени аффекта, представляется справедливым
ставить вопрос об отсутствии в действиях обороняющегося превышения пределов
необходимого и принимать решение об исключении уголовной ответственности.
13. Категория провокации, выраженная в действующем уголовном
законодательстве как смягчающее наказание обстоятельство, предусмотренное п.
"з" ч. 1 ст. 61 УК, правоприменительной практикой востребована. При обоснованном учете данного обстоятельства в процессе назначения наказания найдут свое решение имеющиеся на сегодняшний день в правоприменительной деятельности проблемы уголовно-правового значения: а) аффективных состояний — эмоций, оказывающих деструктивное влияние на осознанно-волевое поведение лица, тем не менее, по своим феноменологическим признакам аффектом не являющихся; б) "отсроченных" аффектов — эмоций, достигающих в своем развитии степени аффекта (в психологическом смысле), однако не соответствующих закрепленным в специальных нормах Особенной части юридическим признакам аффекта как снижающего наказуемость обстоятельства.
14. В некоторых в качестве смягчающего наказание обстоятельства следует учитывать особое эмоциональное состояние виновного (аффект) и без сочетания с противоправным или аморальным поведением потерпевшего.
Для законодательного закрепления данного предложения необходимо ввести в конструкцию ч. 1 ст. 61 УК дополнительный пункт, изложив его в следующей редакции: "совершение преступления в состоянии аффекта".
Целесообразно при этом будет на уровне толкования уголовного закона Пленумом Верховного Суда РФ разъяснить, что суд вправе не признать не имеющее противоправного или аморального источника состояние аффекта обстоятельством, смягчающим наказание, если возникнут сомнения в том, что оно оказало влияние на совершение виновным преступления.
Теоретическая и практическая значимость диссертационного исследования. Полученные в ходе исследования результаты обосновывают дальнейшую теоретическую разработку вопроса значимости эмоций в уголовном праве. Представляется, что выводы, касающиеся понятия субъективной стороны преступления, в том числе ее эмоционального компонента, имеют значение для разрешения данного дискуссионного вопроса. Возможно использование материалов исследования в учебном процессе. Практическая значимость проведенного исследования состоит в том, что сформулированные в нем предложения могут быть учтены при совершенствовании уголовного законодательства: конструировании составов эмоционально-обусловленных преступлений, регламентации смягчающих
наказание обстоятельств, оснований освобождения от уголовной ответственности и пр. Наконец, осуществленный анализ важной для правоприменительной деятельности проблемы, сформулированные научные рекомендации способны положительно повлиять на деятельность судебно-следственных органов по применению действующих уголовно-правовых норм.
Апробация результатов диссертационного исследования. Основные положения диссертации отражены автором в 7-ми публикациях (общим объемом около 3,15 п.л.).
Результаты исследования
а) докладывались и обсуждались на научно-практических конференциях: в
частности, на конференциях Поморского государственного университета им.
М.В. Ломоносова - на XIX Ломоносовской научной конференции (Архангельск,
19 ноября 2001 г.), на XIII и XIV Ломоносовской научной конференции
преподавателей, аспирантов и студентов (Северодвинск, 14 декабря 2001 г.; 18
ноября 2002 г.), на научных конференциях аспирантов и молодых ученых
Ярославского государственного университета им. П.Г. Демидова (Ярославль, 25
апреля 2003 г. и 2004 г.);
б) использовались в выступлениях на научно-методических семинарах
кафедры уголовного права и процесса Северодвинского филиала Поморского
государственного университета им. М.В. Ломоносова (2001-2005 гг.), а также при
проведении областного практического семинара для работников
правоохранительных органов "Генетические, психологические и социальные
факторы детерминации криминального поведения" (Северодвинск, 18 января 2002г.).
Положения, содержащиеся в диссертации, апробированы автором и в учебном процессе - при чтении лекций и проведении практических занятий по уголовному праву (Общей и Особенной части) и по юридической психологии (2001-2005 гг.). Автором разработан и внедрен в учебный процесс спецкурс: "Субъективное вменение в уголовном праве" (2003-2005 гг.).
Структура работы определяется целями и задачами исследования и включает в себя введение, три главы, объединяющие семь параграфов, заключение и список библиографических источников.
Понятие и структура субъективной стороны преступления
Субъективная сторона преступления - как составная часть основания уголовной ответственности — всегда была одной из наиболее дискуссионных и важных правовых проблем. Отсутствие субъективной стороны преступления означает и отсутствие состава преступления в целом; она представляет собой тот фактор преступного деяния, что предопределяет некую причинную связь между субъектом и объектом1. Безусловно, подобная связь определяется как интеллектуально-волевая, однако без иных ее характеристик содержание субъективной стороны становится сводимым лишь к вине (к ее формам и видам).
В этой связи отметим, что проблема соотношения вины и субъективной стороны преступления, будучи в научной литературе предметом весьма продолжительной дискуссии, до сих пор своего разрешения не находит. Так, некоторые исследователи категорий субъективной стороны преступления и вины рассматривают их как друг другу синонимичные. Об этом свидетельствует само название некоторых научных работ2 или это понятно из контекста рассуждений ученых3. В целом на вопрос о том, тождественны ли понятия вины и субъективной стороны преступления, отмечается два различных ответа. Отстаивают тезис о том, что вина представляет собой субъективную сторону преступления, что эти понятия совпадают по своему содержанию, такие ученые, как А.А. Пионтковский, П.С. Дагель, Д.П. Котов, Е.В. Ворошилин, Г.А. Кригер, Б.С. Утевский, Т.В. Церетели, В.М. Чхиквадзе, Р.И. Михеев и др. Однако многие исследователи - М.С. Рашковская, ЯМ. Брайнин, А.И. Рарог, В.Ф. Кириченко, Т.Г. Шавгулидзе и др. - все же считают, что содержание субъективной стороны виной не исчерпывается, а, являясь более емким правовым явлением, включает в себя, наряду с виной, и другие психические процессы: мотив, цель, эмоции (иногда под ними понимается только аффект ).
По нашему мнению, как сущностное и правовое явление субъективная сторона преступления представляет собой не сводимую лишь к вине совокупность взаимосвязанных между собой признаков, отражающих не только внутреннее отношение лица к общественно опасному и уголовно-противоправному деянию, но и его психическое состояние в период подготовки и осуществления последнего.
При этом различным соотношением интеллектуальных и волевых процессов определяются формы вины, а различным соотношением не только интеллектуально-волевых, но и эмоциональных составляющих, различным характером мотивов и целей определяются особенности субъективного отношения лица как к содеянному в целом, так и к отдельным его составляющим (признакам, обстоятельствам деяния).
Подобная целостная совокупность характеризующих субъективную сторону признаков отражает взаимосвязь преступного поведения лица не только со сферой его мышления (с его сознанием и волей), но и с иными психическими состояниями, многомерность которых проявляется в переживаемых эмоциях, в смене мотивов поведения и пр. Представляется, что установление подобной взаимосвязи и позволяет рассматривать совершенное под углом зрения уголовного закона, а именно - ставить и при наличии других необходимых условий решать вопрос об уголовной ответственности.
Важность выявления всех признаков субъективной стороны преступления отмечается в доктрине уголовного права . Однако остается порой без внимания тот факт, что юридическая значимость субъективной стороны преступления как раз и вытекает именно из полноты учета ее признаков. Действительно, основанием для вменения, квалификации содеянного и определения пределов уголовной ответственности и наказания субъективная сторона преступления становится в силу ее выражения в формах, раскрывающих связь всех процессов психики субъекта. Именно в этом случае мы говорим о "непосредственно связанной с совершением преступления психической деятельности"1, то есть, о его субъективной стороне.
Позволительно предположить, исходя из вышесказанного, сколь трудно дать определение субъективной стороне преступления; напомним, что законодатель ее дефиниции не выявил. Правоприменитель нередко рассматривает субъективную сторону преступного деяния через "призму" отдельных ее признаков, особенно тех из них, что "представляют интерес" для квалификации (среди них - вина в форме определенного психического отношения лица к совершаемому им общественно опасному деянию, "специальные" мотив, цель, особое эмоциональное состояние лица). Например, в качестве обязательного признака преступного деяния, совершенного в ответ на противоправное или аморальное поведение потерпевшего, учитывается эмоциональное состояние субъекта. Между тем, установление эмоциональных признаков психического отношения лица к совершаемому им преступному деянию важно и в других случаях. Представляется, что должна быть ясна роль всех входящих в субъективную сторону содеянного признаков - независимо, при этом, от их включения в состав конкретного преступления в качестве обязательных.
Развитие представлений об уголовно-правовом значении эмоций в отечественном и зарубежном законодательстве
Интерес к эмоциональным состояниям, в которых оказывается человек и которые во многом определяют его поведение, появился в глубокой древности. Еще в IV веке до нашей эры Гераклитом был подмечен динамичный характер эмоционального состояния; он полагал, что "состояния души" легко могут переходить из одного качества в другое. Одним из первых упоминаний о специфическом состоянии "души" является идея о состоянии "нирваны", возникшая в древнеиндийской литературе в III - II тысячелетии до нашей эры -задолго до развития эллинистической науки. Представители последней, в более поздние, конечно, исторические периоды либо заверяли, что "состояния души" индетерминированы, беспричинны (среди них — Сократ, Платон и их последователи), либо считали, что эмоциональные состояния как состояния души человека прежде всего обусловлены воздействием факторов - и внешних, и внутренних; назовем здесь имена Алкмеона, Эмпедокла, Демокрита и др. К этому же времени относятся многочисленные попытки классификации эмоциональных состояний. Стоики, эпикурейцы и перипатетики выделяли состояния страсти, страха, гнева и отдельно - видимо, в силу крайней выраженности - состояние "напряженности пневмы" (души). Наиболее четкое представление о психических состояниях в то время было у Аристотеля. Его идеи о том, что эмоциональные состояния развиваются под влиянием внешних воздействий, легли в основу последующих предписаний римской школы (представителями которой являются Галин, Плотин, Августин и др.) о том, что совокупность психических феноменов делится на состояния сознания, волевые состояния и психические состояния аффективного характера. Напомним, что именно на языке римского права "affectus" (affectio) означает "действовать, совершать согласно с чувством". Историк права, профессор Варшавского университета Фелор Дыдынский в своих трудах 1890 г. основным фактором "affectus" называл любое психоэмоциональное проявление, основанное на волевых или чувственных реакциях человека1. Милан Бартошек истолковывал "affectus" как особую реакцию на внешние проявления субъекта, действующего часто противоправно, но при этом основываясь на внезапно возникшем чувстве негодования или возбуждения, отражающем его негативную реакцию на происходящее2. Весьма иллюстративен, хотя более полемичен, чем нов, известный тезис И. Канта: "Никто не догадывается, что человек подчинен своему собственному законодательству..."3. Несомненно, что и сам ученый, и его современники уже были знакомы с более ранними сочинениями Платона, где утверждалось, что душа человека представляет собой соединение трех начал, руководящих всей жизнедеятельностью индивида -начала разумного, вожделеющего и аффективного (яростного). Представители раннего религиозного юридизма судить поступки человека при полном безразличии к его внутреннему состоянию, выступающему в качестве внутреннего закона, считали непозволительным.
В российском законодательстве традиция учитывать эмоциональное состояние лица, совершившего преступление, появилась еще во времена Русской Правды6 — первого систематизированного сборника норм писаного и судебно-обычного права, созданного в 1017-1054 гг. В ст. 19 Краткой Правды ("Суд Ярослава Владимировича") была установлена пониженная ответственность за "убийство в обиду". При этом необходимо отметить отсутствие единства в понимании древнерусского термина "обида". А.А. Зимин, например, считает его синонимом "кровной мести", в то время как А.И. Соболевский указывает, что речь в данном случае идет об убийстве в ответ на действия жертвы1. В последнем случае "убийство в обиду" некоторыми исследователями рассматривается как древнерусский аналог современного преступления, совершенного в состоянии аффекта . В любом случае уместно говорить о выделении в тексте Русской Правды конкретных терминов, о зарождении даже отдельных уголовно-правовых институтов, в частности, важнейшего института индивидуализации ответственности и наказания3. Так, положение, согласно которому неправомерное поведение потерпевшего обладает уголовно-правовым значением ("Зачинщику - первый кнут"), получил свое отражение в Русской Правде, при закреплении смягчающих наказание обстоятельств.
Средневековые судебники 1497 и 1550 гг.4 не содержали специальных ссылок на эмоциональное состояние лица, совершившего преступление. Особой нормы не было и в Соборном уложении 1649 года5. Следовательно, вопрос об ответственности находил свое решение в рамках общих положений. Например, необходимая оборона при совершении убийства исключала ответственность независимо от ее объективной соразмерности нападению (ст. 199-201 гл. X). А те преступления, которые современное уголовное законодательство расценивает как совершенные в состоянии аффекта, по Соборному уложению могли быть квалифицированы следующим образом: направленные против близких родственников, обычные убийства "с умышления", совершенные в ссоре "не умышлением"; наказанием за них могла быть как беспощадная смертная казнь, так и отдача на поруки после битья кнутом. Ничто, при этом, не препятствовало учитывать при назначении наказания смягчающие его обстоятельства, институт которых (наряду с обстоятельствами отягчающими) в рамках рассматриваемого Уложения 1649 года претерпевал определенное развитие.
Понятие, признаки и виды эмоций
Эмоции (от лат. emoveo - "волную", "потрясаю") представляют собой один из обязательных элементов любой поведенческой активности человека, в том числе и преступления. Выступая в форме переживаний, эмоции отражают прежде всего субъективное отношение к тем или иным явлениям окружающей человека действительности. Уголовное право рассматривает эмоции как особый класс субъективных психологических состояний (реакций на внутренние и (или) внешние воздействия). Исходя из того, что потребность в использовании психологических знаний для уголовного законодательства и его применения признана большинством исследователей1, подобная значимость представляется распространимой также на сферу уголовно-правового регулирования ответственности и наказания за спровоцированные неправомерным или аморальным поведением потерпевшего преступные деяния, совершенные субъектом под влиянием испытываемых им эмоций.
Поиски исследователей, направленные на раскрытие сущности эмоций, сегодня, как и ранее, весьма актуальны. Более 120 лет назад автор одной из первых физиологических теорий эмоций, У. Джеймс, назвал одно из своих исследований: "Что такое эмоция?" . И, несмотря на то, что известны многочисленные попытки советских ученых найти объяснение природы эмоций и их роли в поведении человека, вопрос о том, что такое эмоция, продолжает оставаться открытым. Особенно отчетливы имеющиеся сложности при решении задач, связанных с эмоциональной регуляцией поведения. Одной из причин этого некоторые исследователи прямо считают тот факт, что "на практике чаще всего используются разрозненные знания о природе эмоциональных состояний".
В целом трудности изучения эмоций определены, на наш взгляд, самой природой этого явления. В этой связи полагаем: чтобы изучить юридическую значимость эмоциональных состояний, необходимо очертить границы психического феномена "эмоциональное состояние" и рассмотреть его через "призму" законодательной базы.
В научной литературе эмоции чаще всего раскрываются через понятие "переживание" - переживание человеком своего личного отношения к действительности; переживание субъективного состояния, возникающего в процессе взаимодействия с окружающим3. Можно утверждать, что это -определение эмоций в широком смысле слова.
Отметим, что позиция, согласно которой эмоции сводятся только к физиологическим состояниям (реакциям) организма4, представляется слишком категоричной. "Спектр" явлений, относящихся к эмоциональной сфере, более широк: охватывает он и стабильные, опосредованные речью, "самостоятельные" яркие эмоции, и их непроизвольные проявления. Однако при тесной практической взаимосвязи чувств и эмоций необходимо их различать. Эмоции -это психический процесс импульсивной регуляции поведения, основанный "на чувственном отражении значимости внешних воздействий"5. Так, оказавшись вблизи пропасти, мы испытываем эмоцию страха. Под влиянием этого опасения мы отходим в безопасную зону. Хотя сама по себе эта ситуация еще и не причинила нам вреда, через наши переживания она отразилась как угрожающая. Сигнализируя подобным образом о непосредственном положительном либо отрицательном значении различных явлений, эмоции регулируют наше поведение, побуждают или тормозят наши действия.
Субъективное отношение в предметам и явлениям отражают и чувства. Однако, будучи эмоциями высшими, подлинно человеческими, чувства связаны с удовлетворением социально выработанных потребностей. По мере становления индивидуума как личности у него формируются чувства долга, любви, товарищества, любознательности, стыда и т.д. Таким образом, чувства, в отличие от ситуативно-обусловленных эмоций, могут быть длительными и устойчивыми; наиболее устойчивые являются свойствами личности (честность, гуманность и пр.).
Соотношение эмоций и смежных компонентов субъективной стороны: форм вины, мотивов, целей преступления
В механизме преступного деяния эмоции играют различную роль. Прежде всего, они выступают фоном всех протекающих в психике человека процессов -правовая их значимость при этом нейтральна. В иных случаях эмоции, будучи закрепленными в законе при конструировании специальных составов преступлений, выступают движущими субъектом побуждениями (мотивами). Например, по признаку мести за государственную или политическую деятельность ее осуществляющего лица, выделяется специальный состав посягательства на жизнь (убийства) - террористический акт (ст. 277 УК РФ1). Аналогично сконструированы и другие специальные составы (ст. 295, 317 УК). Часто законодатель связывает усиление наказания с "эмоциями-мотивами", определяемыми как квалифицирующие признаки. Так, согласно внесенным в 2002 г. в Уголовный кодекс РФ изменениям2, квалифицирующим признаком создания экстремистского сообщества для подготовки или совершения преступлений экстремистской направленности назван мотив ненависти либо вражды (ч. 1 ст. 282 УК). Отметим, что подобным указанному мотивам -чувствам "сильной злобы", "сильнейшей, иногда доходящей до аффекта, неприязни"3 - значение признаков, квалифицирующих ответственность и наказание, придано в различных нормах уголовного закона (п."л" ч. 2 ст. 105; п."е" ч. 2 ст. 111; п."е" ч. 2 ст. 112; п."б" ч. 2 ст. 244 УК). В рамках конкретизации предписаний ч. З ст. 60 УК (о принципиальном установлении по делу всех влияющих на наказание обстоятельств) приобретают свою значимость побудившие виновного к совершению преступного деяния чувства ненависти, мести. Будучи закрепленными в п."е" ч. 1 ст. 63 УК как отягчающие обстоятельства, указанные чувства негативно характеризуют виновного в совершении преступления, определяя, тем самым, право суда усилить наказание. В тех же случаях, когда будет установлено, что совершение преступления в какой-то мере опосредовано эмоциями, под влияние которых попал виновный, данное обстоятельство (опять же, по усмотрению суда) может быть учтено, напротив, при смягчении наказания, в рамках ст. 61 УК. Например, состояние тревоги, кроме того, что оно играет большую роль в мотивации преступного поведения, иногда прямо выступает в качестве мотива - например, страха под влиянием угрозы или принуждения, либо страха в форме опасения ухудшить свое материальное, служебное или личное положение. На практике такими "оправдывающими" содеянное эмоциями чаще всего признаются те, которые были вызваны противоправным или аморальным поведением потерпевшего. Извинительный характер носит сформированное в условиях психотравмирующей ситуации эмоциональное состояние матери новорожденного ребенка (ст. 106 УК). Наконец, особо остро переживаемые субъектом преступления эмоции, достигшие в своем развитии степени аффекта, служат основанием смягчения ответственности и наказания в рамках привилегированных составов, предусмотренных ст. 107 и 113 УК.
Преступные деяния, совершенные под влиянием эмоций, возможны при наличии любых форм вины. В судебной практике довольно часто встречаются дела об обусловленных эмоциями неосторожных преступлениях. Между тем, решение вопроса о квалификации подобных деяний применительно к привилегированным составам, предусмотренным в ст. 106, 107 и 108 УК, весьма неоднородно. Например, неосторожное причинение смерти при необходимой обороне ответственности за собой не влечет, тогда как, будучи совершенным в состоянии аффекта, квалифицируется по ст. 109 УК.
Практически не комментируются ситуации, когда по неосторожности матерью причиняется смерть новорожденному ребенку. Правда, в литературе нам встретилось утверждение о том, что в подобных случаях уголовную ответственность необходимо исключить1. Однако мы считаем, что, поскольку специальная уголовная ответственность предусмотрена законодателем только за умышленное причинение в состоянии аффекта смерти, тяжкого или средней тяжести вреда здоровью потерпевшего, аналогичные деяния против жизни и здоровья, совершенные также под влиянием эмоций, но по неосторожности, должны квалифицироваться на общих основаниях. Особое эмоциональное состояние виновного при этом может быть учтено как смягчающее наказание обстоятельство.
Показателен следующий пример. Вечером, собираясь воспользоваться своей машиной, стоящей в неосвещенном дворе, Р. сел в нее, завел двигатель "для прогрева" и ожидал, пока можно будет тронуться с места. К машине подошла группа молодых людей, кто-то "попросил папироску". Р. не отреагировал, тогда они стали высказывать в его адрес оскорбительные слова, плевать на стекла машины, разбили о стекло бутылку. Эти действия вызвали у Р. "желание как можно быстрее уехать"; судом его состояние было квалифицировано как сильное душевное волнение. Под его влиянием Р. дал задний ход, в результате совершив наезд на М., который находился позади машины, и причинив ему средней тяжести вред здоровью. За указанные действия Р. был осужден по ст. 264 УК, а особое эмоциональное состояние, в котором он находился, совершая ошибочные действия при управлении автомобилем в условиях ограниченной видимости, было учтено как смягчающее наказание обстоятельство .