Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Мотивы преступления 14
1. Мотивы преступления в истории уголовного законодательства России 14
2. Мотивы преступления в действующем уголовном законодательстве России 34
ГЛАВА 2. Ненависть или вражда как мотив преступления 52
1. Мотив ненависти или вражды в уголовном праве России 52
2. Мотив ненависти или вражды в уголовном законодательстве зарубежных государств 89
ГЛАВА 3. Квалификация преступлений, совершенных по мотиву ненависти или вражды, и назначение наказания за преступления, совершенные по этому мотиву 110
1. Квалификация преступлений, совершенных по мотиву ненависти или вражды: общая характеристика 110
2. Проблемы квалификации отдельных преступлений, совершенных по мотиву ненависти или вражды 152
3. Назначение наказания за преступления, мотивированные ненавистью или враждой 175
Заключение 191
Приложение 206
Библиография
- Мотивы преступления в действующем уголовном законодательстве России
- Мотив ненависти или вражды в уголовном законодательстве зарубежных государств
- Проблемы квалификации отдельных преступлений, совершенных по мотиву ненависти или вражды
- Назначение наказания за преступления, мотивированные ненавистью или враждой
Мотивы преступления в действующем уголовном законодательстве России
Похожее положение содержал также первый Уголовный кодекс РСФСР (редакция 1922 г.) . Здесь также мотивы играли важную роль при назначении наказания. Согласно ст. 24 УК РСФСР, при определении «меры наказания учитывается степень и характер опасности как самого преступника, так и совершенного им преступления. Для установления этого изучается обстановка совершенного преступления, выясняется личность преступника, поскольку таковая выявилась в учиненном им преступлении и его мотивах (выделено мной. - Ф. В.) и поскольку возможно уяснить ее на основании его образа жизни и прошлого, а также устанавливается, насколько само преступление в данных условиях времени и места нарушает основы общественной безопасности».
Для определения меры наказания, согласно УК РСФСР (ст. 25), в частности различаются: - «совершено ли преступление в интересах восстановления власти буржуазии, или в интересах чисто личных совершившего преступление»; - «совершено ли преступление из низменных, корыстных побуждений или без таковых». В литературе того периода обращали внимание на то, что «законодатель не всегда пользуется термином «мотив», а иногда применяет другие термины, как-то: «соображения», «виды», «побуждение» и др.; но за этими терминами скрываются «мотивы» . Так, постановление судьями неправосудного приговора «из корыстных или иных личных видов» является признаком основного состава преступления, предусмотренного ст. 111 УК. Аналогичное положение имеет место в ст. 112 УК, предусматривающей ответственность за заключение под стражу в качестве меры пресечения «из личных либо корыстных видов».
Конструктивным признаком состава преступления, предусмотренного ст. 162 УК, являются «месть или иные личные виды». «Корыстные или иные личные виды» являются признаком единственного состава преступления, предусмотренного ст. 170 УК, а обязательным признаком преступления, предусмотренного ст. 179, являются «корыстные мотивы».
В других нормах Особенной части УК мотив играет роль отягчающего обстоятельства (квалифицирующего признака). Так, злоупотребление властью должностным лицом «в корыстных или иных личных видах» влечет повышенное наказание на основании ст. 105. К отягчающим умышленное убийство обстоятельствам УК (п. «а» ст. 142) относит его совершение «из корысти, ревности25 и других низменных побуждений».
Надо сказать, что уголовное законодательство советских социалистических республик тогда отличалось определенным разнообразием, в том числе относительно роли и места в нем мотивов совершения преступления. Так, например, УК Азербайджанской ССР 1922 г. предусматривал ответственность за убийство «из кровной вражды» (ст. 142а), а УК Абхазской ССР 1925 г. – за убийство, совершенное «из побуждений кровной мести» (ст. 146а), и «из мести к убитому за разоблачение в печати» (ст. 146б) и т. д.
Говоря о значении мотива, в зарождающейся советской уголовно-правовой науке утверждалось, что «мотив преступления есть та живая, окрашенная эмоциональными тонами, глубоко внедренная в психику идея, которая при известном толчке – импульсе извне порождает в результате более или менее сложного процесса умысел – волю к преступлению»26.
В 1924 г. Президиумом ЦИК СССР были утверждены «Основные начала уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик»27. Согласно данному документу, суд при определении «мер социальной защиты», прежде всего, разрешает вопрос об общественной опасности настоящего преступления. После этого, при определении конкретной меры, суд «принимает более строгую меру социальной защиты», в частности, «если преступление совершено из корыстных или иных низменных побуждений» (п. «д» ст. 31). Соответственно, «более мягкая мера социальной защиты» определяется судом, если преступление было совершено, например, «по мотивам, лишенным корысти и каких бы то ни было низменных побуждений» (п. «г» ст. 32).
Вслед за утверждением «Основных начал уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик» началась работа по пересмотру уголовных кодексов союзных республик. В РСФСР УК новой редакции был принят в ноябре 1926 г. и введен в действие с 1 января 1927 г.
Уголовный кодекс РСФСР редакции 1926 г.28 «при определении той или иной меры социальной защиты» к отягчающим обстоятельствам относил «совершение преступления из корыстных или иных низменных побуждений» (п. «г» ст. 47). Соответственно к смягчающим обстоятельствам было отнесено совершение преступления «по мотивам, лишенным корысти или иных низменных побуждений» (п. «в» ст. 48 УК)29.
В Особенной части УК «соображения корыстные или иная личная заинтересованность» были обязательным признаком единственного состава злоупотребления властью или служебным положением (ст. 109 УК). Отсутствие «корыстной или иной личной заинтересованности» было обязательным признаком состава преступления, предусмотренного ст. 111а УК, а ее наличие – квалифицирующим признаком состава преступления, предусмотренного санкцией данной статьи.
Мотив ненависти или вражды в уголовном законодательстве зарубежных государств
В Уголовном кодексе РСФСР редакции 1926 г. пропаганда или агитация, направленные к возбуждению национальной или религиозной вражды или розни, а равно распространение или изготовление и хранение литературы того же характера (ст. 597), считались особо опасным для Союза ССР преступлением. Б. С. Утевский считал, что «мотив является одним из признаков состава преступления при возбуждении национальной вражды или розни (ст. 597 УК РСФСР)»109. Какой именно это мотив, он, правда, не разъяснял. Однако в любом случае, какими мотивами руководствовалось лицо, ведущее пропаганду или агитацию, согласно тексту закона, было безразлично. Соответственно, если мотив и называть признаком вышеназванного преступления, то только факультативным.
Позднее, уже в УК РСФСР 1960 г., помимо национальной и религиозной вражды или розни появилось указание на расовую вражду или рознь. Однако последовательностью в этом вопросе советский законодатель не отличался. В частности, в том же УК РСФСР среди обстоятельств, отягчающих убийство (ст. 102), было убийство, совершенное «на почве национальной или расовой вражды или розни»110. Религиозная вражда (или рознь), таким образом, оставалась вне рамок квалифицированного убийства.
В некоторых проектах УК РФ говорилось не о совершении преступления по мотиву вражды (розни), а о совершении преступления на почве вражды (розни). Так, проект УК РФ, подготовленный Министерством юстиции РСФСР111, предлагал отнести к отягчающим умышленное убийство обстоятельствам свершение преступления «на почве национальной или религиозной вражды» (п. «л» ст. 102). При совершении иных преступлений данное Новый Уголовный кодекс (проект)//Специальный выпуск журнала «Закон». Проект УК, внесенный Президентом РФ в Верховный Совет (1992 г.)112, «совершение преступления на почве расовой или национальной вражды или розни» предлагал отнести к отягчающим наказание обстоятельствам (п. 4 ст. 58). Однако квалифицирующим признаком умышленного убийства предлагалось считать его совершение «на национальной или религиозной почве» (п. «к» ст. 102). Почему совершение преступления на «расовой почве» не считалось квалифицирующим признаком умышленного убийства, нельзя было понять. Точно так же не было ясно, почему совершение преступления «на почве религиозной вражды или розни» не может считаться отягчающим наказание обстоятельством. Следует также отметить, что совершение других преступлений (кроме умышленного убийства) «на национальной или религиозной почве» значения квалифицирующего признака не имело.
В проекте Общей части Министерства юстиции РФ и Государственно-правового управления Президента РФ (1994 г.)113 среди отягчающих наказание обстоятельств было названо совершение преступления «по мотиву национальной или религиозной вражды» (п. «е» ч. 1 ст. 64). Однако в проекте Особенной части УК114 к отягчающим умышленное убийство (ч. 2 ст. 113) обстоятельствам относилось его совершение «на почве социальной, национальной, расовой либо религиозной ненависти или вражды» (п. «л»). Оно называлось среди квалифицирующих признаков также умышленного причинения тяжкого вреда здоровью (п. «е» ч. 2 ст. 119 проекта) и умышленного причинения вреда здоровью средней тяжести (п. «е» ч. 2 ст. 120 проекта). В составе же истязания (ч. 2 ст. 125 проекта) таким признаком признавалась социальная, национальная, расовая либо религиозная ненависть или вражда. Мотив национальной или религиозной вражды предлагался квалифицирующим признаком надругательства над умершими и местами их захоронения (п. «б» ч. 2 ст. 248 проекта). Таким образом,
Уголовный кодекс Российской Федерации (Особенная часть). Проект. М., 1994. в одних нормах проекта УК вражда и ненависть были «мотивами», которыми совершались преступления, а в других – «почвой», на которой совершалось преступление. При этом речь шла то о национальной или религиозной вражде, то о социальной, национальной, расовой либо религиозной ненависти или вражде. Непоследовательность проявлялась еще и в том, что в этих нормах проекта упоминались либо только вражда, либо и вражда, и ненависть одновременно.
В проекте УК РФ 1995 г., который был принят Государственной Думой РФ, но впоследствии не подписан Президентом РФ, к отягчающим наказание обстоятельствам отнесено совершение преступления «по мотиву национальной, расовой, религиозной ненависти или вражды» (п. «е» ст. 64). Этот же мотив был назван среди квалифицирующих признаков убийства (ст. 106), умышленного причинения тяжкого вреда здоровью (ст. 112), умышленного причинения средней тяжести вреда здоровью (ст. 113), истязания (ст. 118) и надругательства над телами умерших и местами их захоронения (ст. 240). По нашему мнению, данный проект наиболее последовательно и, что немаловажно, единообразно излагал в соответствующих статьях мотивы ненависти и вражды.
Проект УК, согласованный депутатами Госдумы, с одной стороны, и Государственно-правовым управлением Президента РФ и Министерства юстиции РФ, с другой (1995 г.)115, – к обстоятельствам, отягчающим наказание, относил совершение преступления «по мотиву национальной или религиозной вражды» (ст. 62, ч. 1, п. «е»). Согласно проекту, к отягчающим умышленное убийство (ч. 2 ст. 103), умышленное причинение тяжкого вреда здоровью (ч. 2 ст. 109), умышленное причинение вреда средней тяжести (ч. 2 ст. 110) и истязание (ч. 2 ст. 115) обстоятельствам следовало относить совершение любого из этих преступлений «на почве социальной, национальной, расовой либо религиозной ненависти или вражды». В данном проекте была проявлена такая непоследовательность, что и в ранее рассмотренном проекте 1994 г.: одновременное использование и мотива вражды, и почвы ненависти или вражды; февраля. и национальной или религиозной вражды, и социальной, национальной, расовой либо религиозной вражды или ненависти.
Одновременно с работой над проектом будущего УК РФ велась работа над проектом документа под названием «Модельный Уголовный кодекс для государств – членов СНГ» (далее – МУК). Данный документ, принятый в 1996 г.116, среди обстоятельств, отягчающих наказание, называет «совершение преступления по мотиву национальной, расовой или религиозной вражды, религиозного фанатизма» (п. «е» ч. 1 ст. 63). «Мотив национальной, расовой, религиозной ненависти или вражды» является квалифицирующим признаком надругательства над телами умерших и местами их захоронения (ч. 2 ст. 239), а мотивы «национальной или расовой вражды либо религиозного фанатизма» – квалифицирующим признаком умышленного уничтожения или повреждения имущества (ч. 2 ст. 252). Квалифицирующими признаками убийства (ч. 2 ст. 111), причинения тяжкого вреда здоровью (ч. 2 ст. 119), причинения вреда здоровью средней тяжести (ч. 2 ст. 120), истязания (ч. 2 ст. 126) признавались их совершение «на почве национальной, расовой либо религиозной ненависти или вражды».
Таким образом, в Общей части Модельного УК одновременно использовались мотивы и «религиозной вражды», и «религиозного фанатизма», тогда как в Особенной части одновременное их использование отсутствовало. Зато наряду с мотивами ненависти, вражды или фанатизма снова говорилось о «почве» ненависти или вражды.
Проблемы квалификации отдельных преступлений, совершенных по мотиву ненависти или вражды
Спорным мы считаем использование также понятия «идеологические, политические, расовые, национальные или религиозные мотивы», поскольку не всегда эти мотивы могут означать ненависть или вражду.
Имеющиеся в доктрине определения мотива религиозной ненависти или вражды имеют один серьезный недостаток. Они не учитывают события последних лет, быстрые изменения, происходящие в сфере общественных отношений, их политизацию и укрепление фундаменталистических движений, прежде всего рост влияния и значения не столько религий в целом, сколько различных течений и направлений (конфессиий) в пределах отдельных религиозных учений (религий).
Сегодня во многих криминальных случаях фактически речь идет уже о проявлении не просто религиозной ненависти или вражде, а иного качественного, и более опасного, социального явления – религиозного фанатизма. Полагаем, что российский законодатель, по примеру ряда других законодателей, должен использовать рекомендацию Модельного УК для государств – членов СНГ и включить в УК РФ в число квалифицирующих (особо квалифицирующих) признаков соответствующих преступлений мотив религиозного фанатизма.
С нашей точки зрения, иных социальных групп, кроме как существующих по расовым, национальным, религиозным или иным признакам, не должно быть в анализируемых нормах российского уголовного закона. Ссылка на «какую-либо социальную группу» делает соответствующие нормы УК РФ не только безразмерными, но и позволяет относить к охраняемой законом группе как жертв (например представителей национальных или расовых меньшинств), так и их потенциальных или действительных палачей (скинхедов, фашистов и др.).
Предлагается во всех соответствующих статьях Особенной части УК РФ слова «по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы» заменить на слова «по мотиву расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо религиозного фанатизма».
В условиях, когда суды при назначении наказания фактически не применяют п. «е» ч. 1 ст. 63 УК РФ, расширение перечня преступлений, квалифицирующими признаками которых является мотив ненависти или вражды, представляется обоснованным. По нашему мнению, такой мотив, а также мотив религиозного фанатизма, должен быть предусмотрен при совершении преступлений, заключающихся в умышленном причинении смерти, вреда здоровью или уничтожении или повреждении чужого имущества. Особенно важным представляется дополнение данным признаком квалифицированного состава террористического акта (ч. 2 ст. 205 УК РФ). Указанное преступление, и это подтверждается террористической активностью последних лет, все чаще (как в России, так и за ее пределами) совершается именно по мотиву расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды или по мотиву религиозного фанатизма.
Из определения преступлений экстремистской направленности (примечание 2 к ст. 2821 УК) следует исключить слова «и пунктом “е” части первой статьи 63 настоящего Кодекса» (соответствующие изменения необходимо вносить также в Федеральный закон «О противодействии экстремизму»). Преступления («экстремистской направленности»), вопреки примечанию 2 к ст. 2821 УК, не могут быть «предусмотрены» пунктом «е» части 1 ст. 63 УК РФ. 10. Единого определения мотивов ненависти и вражды в уголовном праве не может быть, поскольку не может быть единого содержания таких признаков, как, например, идеологическая и национальная ненависть или политическая и расовая вражда. С учетом сказанного мы предлагаем следующие их определения.
Мотив расовой, национальной, религиозной ненависти или вражды либо религиозного фанатизма означает побуждения, выражающие неприязнь к лицу в связи с его действительной или предполагаемой расовой, национальной или религиозной (конфессиональной) принадлежностью либо в связи с его нежеланием принять религию (конфессию), которую исповедует виновный, либо в связи с его обвинением в вероотступничестве.
Мотив политической или идеологической ненависти или вражды означает побуждения, выражающие неприязнь по политическим или идеологическим основаниям.
Мотив ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы означает побуждения, выражающие неприязнь к лицу иной, чем виновный, социальной группы.
Уголовно-правовые нормы об ответственности за посягательства по мотивам расовой, этнической или религиозной ненависти (вражде) в национальном законодательстве современных государств, включая зарубежных, основываются на соответствующих нормах международного права.
Среди международных документов, направленных против нарушений равноправия между людьми, следует назвать уже упомянутые Всеобщую декларацию прав человека (1948 г.), Международную конвенцию о ликвидации всех форм расовой дискриминации (1965 г.) и Международный пакт о гражданских и политических правах (1966 г.). Последний документ предписывает: «Всякое выступление в пользу национальной, расовой или религиозной ненависти, представляющее собой подстрекательство к дискриминации, вражде или насилию, должно быть запрещено законом». Второй из вышеперечисленных документов также содержит важное определение. Согласно данной Конвенции, под «расовой дискриминацией» понимается «любое различие, исключение, ограничение или предпочтение, основанное на признаках расы, цвета кожи, родового, национального или этнического происхождения, имеющие целью или следствием уничтожение или умаление признания, использования или осуществления на равных началах прав человека и основных свобод в политической, экономической, социальной, культурной или любых других областях общественной жизни»199.
Развивая положения Международной конвенции о ликвидации всех форм расовой дискриминации, другой документ – Декларация о расе и расовых предрассудках (1978 г.) гласит: «Всякая теория, приписывающая превосходство или неполноценность отдельным расовым или этническим группам, которая давала бы право одним людям господствовать над другими или отвергать других, якобы низших по отношению к ним, или основывающая суждения об оценке на расовых различиях, научно несостоятельна и противоречит моральным и этическим принципам человечества»200.
Назначение наказания за преступления, мотивированные ненавистью или враждой
Установление мотивов преступления при производстве по уголовному делу является обстоятельством, подлежащим доказыванию (ст. 73 Уголовно-процессуального кодекса РФ – далее УПК). Практика показывает, что решение этой задачи, в данном случае применительно к мотивам ненависти или вражды, связано с серьезными трудностями. Так, например, квалифицирующий признак «совершение преступления на почве национальной или расовой вражды или розни» был внесен в УК (РСФСР) еще в 1993 г., однако первый случай вынесения приговора за убийство, совершенное по мотиву национальной ненависти, был вынесен лишь через 10 лет – к концу 2003 г.250
Учитывая те сложности, которые связаны с расследованием и рассмотрением данной категории дел, следует признать, что возможные ошибки при квалификации и назначении наказания порой чреваты серьезными (и не только правовыми) последствиями. Так, например, после решения одного из районных судов Астраханской области об осуждении М. и других лиц в совершении преступления, предусмотренного п. «а» ч. 2 ст. 244 УК, и отказа от вменения им в вину квалифицирующего признака, предусмотренного п. «а» ч. 2 ст. 244 УК, произошли массовые беспорядки, которые местные газеты связали с вынесенным приговором. Областной суд отменил решение районного суда, а квалификационная коллегия судей области наложила на судью Ш., вынесшего приговор, дисциплинарное взыскание в виде прекращения полномочий судьи «за совершение дисциплинарного проступка, порочащего честь и достоинство судьи
Однако с состоявшимися решениями областного суда и квалификационной коллегии не согласился Верховный Суд РФ. По его мнению, при рассмотрении данного дела судьей Ш. приняты необходимые меры для своевременного рассмотрения дела, не допущены факты влияния кого-либо на ее профессиональную деятельность, а также другие нарушения правил поведения при осуществлении профессиональной деятельности. Выводы о том, что вынесение подобного приговора привело к нарушению прав участников уголовного процесса и наступлению тяжких последствий, выразившихся в массовых нарушениях общественного порядка, сопряженных с человеческими жертвами, причинением телесных повреждений, материального ущерба, нельзя признать состоятельными. «Поводом к обострению конфликта (между этническими группами. – Ф. В.), сопряженного с массовым нарушением общественного порядка, явились действия именно осужденных, а не судебный акт, которым они признаны виновными в совершении преступления за уничтожение, повреждение мест захоронения, надмогильных сооружений, совершенных группой лиц», – указал Верховный Суд РФ251.
В литературе можно встретить утверждение о том, что «определение принадлежности преступника и жертвы к разным национальностям или религиозным конфессиям представляется весьма затруднительным и не иначе как со слов сторон – достаточно вспомнить, что в паспорте гражданина Российской Федерации графа национальность отсутствует, а религиозная принадлежность также нигде не регистрируется…»252. Однако, как нам представляется, данное обстоятельство не может создавать проблем с квалификацией преступлений, мотивированных ненавистью или враждой. Такая квалификация происходит с учетом совокупности разных обстоятельств, а не только, и даже не столько, с учетом лишь одного обстоятельства, установленного «со слов сторон».
В. Д. убийство лица «неславянской внешности» сопровождал криками «Россия для русских!». У него дома при обыске нашли националистическую литературу и атрибутику. Из показаний свидетелей следует, что он «придерживается националистических взглядов, негативно относится к представителям азиатских национальностей, мигрирующих в Россию, считает, что с ними необходимо бороться всеми возможными средствами». В день убийства во время распития спиртных напитков во дворе одного из домов «предложил избить лиц неславянской внешности»253.
В другом случае Кудрявцев предложил Матвееву избить проходящих мимо Т. и К., «т. к. те были не русскими». Догнав Т. (корейца по национальности) Кудрявцев нанес тому два удара ножом, от которых он умер254. Действия Кудрявцева были квалифицированы как убийство «по мотиву национальной ненависти».
По делу Горбенко и других, согласно определению Верховного Суда РФ, «у Горбенко совместно с Устиновым, Тишаковым и Пашковым по инициативе Горбенко возник умысел на убийство лица неславянской национальности и внешности по мотивам национальной ненависти и вражды… После этого, Пашков С.В., согласно отведенной ему роли, находясь на остановке общественного транспорта, расположенной по проспекту ... г. ... , остановил автомобиль ... под управлением Н. При этом Горбенко Д.В., Устинов Н.Д., Тишаков Д.Д. и Пашков С.В. убедились в том, что Н. является лицом неславянской национальности и внешности, после чего они сели к нему в автомобиль и под вымышленным предлогом убедили его проследовать в поселок ... », где было совершено его жестокое убийство255.
Безусловно, проблемы с квалификацией преступлений по мотивам ненависти и вражды имеются. В первую очередь следует сказать о типичных ошибках, совершаемых при квалификации указанных преступлений. К ним в литературе, в частности, относят:
- «отказ от выдвижения версии о совершении преступления по указанным мотивам при наличии признаков совершения преступления по названным мотивам; - сосредоточение усилий по доказыванию мотивов национальной ненависти или вражды на исследовании обстоятельств, происшедших непосредственно в ходе преступных посягательств; - поверхностная или предвзятая проверка и оценка доказательств, подтверждающих версию о совершении преступления по мотиву национальной или расовой ненависти или вражды; - неустановление причин и условий возникновения мотива национальной или расовой ненависти или вражды у конкретных подозреваемых или виновных; - активное противодействие расследованию и судебному рассмотрению со стороны обвиняемых и их окружения дел о совершении преступлений по названным мотивам» .
По данным Холоповой Е. Н. и Иванова А. М., уголовные дела в 80% случаев возбуждаются без указания квалифицирующего признака - по мотиву национальной, расовой, религиозной ненависти или вражды, дальнейшая «правильная» квалификация происходит уже на стадии предварительного расследования