Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Уголовная ответственность за хищение путем использования информационных технологий по законодательству Республики Беларусь и Российской Федерации: социальная обусловленность и сравнительно правовые аспекты .18
1. Социальная обусловленность уголовной ответственности за хищение путем использования информационных технологий .18
2. Хищение путем использования информационных технологий: сравнительно-правовые аспекты 33
Глава 2. Уголовно-правовая характеристика хищения путем использования информационных технологий по законодательству Республики Беларусь и Российской Федерации: сравнительно-правовые аспекты 53
1. Объективные признаки хищения путем использования информационных технологий .53
2. Субъективные признаки хищения путем использования информационных технологий .78
3. Квалифицирующие и особо квалифицирующие признаки хищения путем использования информационных технологий 89
Глава 3. Совершенствование уголовного законодательства, предусматривающего ответственность за хищение путем использования информационных технологий, и практика его применения 111
1. Проблемы квалификации хищения путем использования информационных технологий и его отграничение от смежных преступлений 111
2. Совершенствование уголовного законодательства, предусматривающего ответственность за хищение путем использования информационных технологий .143
Заключение 154
Список использованной литературы 161
Приложения 189
- Социальная обусловленность уголовной ответственности за хищение путем использования информационных технологий
- Объективные признаки хищения путем использования информационных технологий
- Квалифицирующие и особо квалифицирующие признаки хищения путем использования информационных технологий
- Совершенствование уголовного законодательства, предусматривающего ответственность за хищение путем использования информационных технологий
Социальная обусловленность уголовной ответственности за хищение путем использования информационных технологий
В современных условиях развития информационного общества человечество приобрело не только безграничные технологические возможности, но и новые условия развития экономических отношений. Сегодня информация представляет собой один из основных ресурсов, способствующих обеспечению функционирования организаций. Практика свидетельствует, что информатизация в настоящее время является одной из составляющих процесса глобализации, что проявляется в изменении общественных отношений и в решениях, принимаемых государственными органами. В частности в Стратегии развития информационного общества Республики Беларусь, разработанной на период 2016 - 2022 годы, определено, что «развитие информационного общества является одним из основных факторов совершенствования системы государственного управления, обеспечения конкурентоспособности и инновационного развития национальной экономики»8.
В свою очередь Стратегия развития информационного общества на 2017 – 2030 годы Российской Федерации определила главные направления развития информационного общества, обеспечение безопасности граждан и государства, способствование укреплению государственного управления, развитию и формированию цифровой экономики9.
Характеризуя Стратегии развития информационного общества, разработанные в Республике Беларусь и Российской Федерации, необходимо особо отметить тот факт, что в сфере имущественных отношений появились новые синонимичные термины. Так, например, в Стратегии развития информационного общества, утвержденной в Российской Федерации, употребляются термины «информационное общество», «информационное пространство», а в Стратегии развития информатизации в Республике Беларусь закреплены такие термины, как «автоматизированная система», «система обработки данных».
Представляется, что разработчики Стратегии развития информационного общества Российской Федерации подошли к проблеме более всесторонне, так как указали новый вид общественных отношений – в сфере информации как приоритетного направления развития страны на ближайшие несколько десятилетий.
Необходимо также учитывать и процесс активного интеграционного взаимодействия двух государств, причем не только между собой, но и в рамках иных интеграционных объединений. Так или иначе этот процесс будет продолжаться и при дальнейшей унификации законодательства, поэтому целесообразнее, чтобы документы стратегического значения для развития двух государств имели схожие названия, отражающие их суть и содержание. В связи с этим происходит реформирование ключевых отраслей действующего законодательства Беларуси и России10.
Также следует обратить внимание, что в Федеральном Законе № 149 от 27.07.2006 г. (ред. от 03.04.2020) «Об информации, информационных технологиях и о защите информации», а также в Законе Республики Беларусь № 455-3 от 10 ноября 2008 «Об информации, информатизации и защите информации» содержатся схожие категориальные определения информационных технологий11. Вместе с тем российским законодателем, с точки зрения совмещения правовой природы информации с таким техническим термином, как «технология», сформулировано более точное определение информационных технологий, под которыми в правовом аспекте понимают совокупность содержащейся в базах данных информации и ее обработка с помощью технических средств и информационных технологий12.
В этой связи следует указать, что законодательства Республики Беларусь и Российской Федерации не содержат четкого определения киберпреступления. В научной литературе данный термин является синонимом следующих понятий: преступления в сфере высоких технологий, преступления в сфере информационных технологий, компьютерные преступления, а также информационные преступления и т.д.
В «Соглашении о сотрудничестве государств – участников Содружества Независимых Государств в борьбе с преступлениями в сфере информационных технологий» от 28 сентября 2018 года13 и в решении Совета глав правительств СНГ «О Стратегии обеспечения информационной безопасности государств участников СНГ» от 25 октября 2019 года14, дается легальное определение понятия «информационные технологии», которое фактически поглощает сферу компьютерной информации и компьютерные технологии. Поэтому в современных условиях, когда речь идет об автоматизированной передаче, хранении, модификации компьютерной информации, компьютерные технологии фактически всеми отождествляются как информационные технологии.
В связи с этим диссертант предлагает в уголовно-правовом контексте рассмотреть понятие «информационные технологии» в широком аспекте, включив в данную правовую дефиницию следующие синонимичные термины: «компьютерная техника», «компьютерная информация», а также «компьютерные технологии». Более того, с целью обобщения теоретических взглядов на развитие анализируемых правовых норм (хищение путем использования компьютерной техники и мошенничества в сфере компьютерной информации), диссертант применяет разработанную им в данном исследовании правовую норму – хищение путем использования информационных технологий.
Если говорить в целом о настоящем этапе развития информационного общества, то следует отметить, что появление в рамках имущественных отношений новых средств взаимодействия в сфере информационных технологий привело к их использованию не только в законных целях.
Информационная преступность проникла практически во все сферы деятельности общества, которые связаны с отношениями собственности, а также экономики в условиях всемирной глобализации. Данные отношения с учетом масштабности развития информационных технологий, теснейшим образом взаимосвязаны и с цифровым пространством, ставшим особым объектом отношений собственности. Практика, причем не только национальная, но и общемировая, свидетельствует о том, насколько масштабным инструментом совершения преступлений является сегодня глобальная сеть. С помощью этого инструмента совершаются самые разные преступления – от распространения компромата до распространения вредоносных компьютерных программ, от канала сбыта наркотиков до планирования террористической деятельности и разжигания религиозной и расовой вражды, а также изготовление и оборот порнографических материалов или предметов15, является еще одной острой социальной проблемой современного общества. Кроме того, озабоченность вызывает развивающаяся технология распределительного реестра, функцией обмена которой является криптовалюта, где наблюдается рост количества зарегистрированных преступлений16.
Объективные признаки хищения путем использования информационных технологий
Уголовно-правовая характеристика предполагает анализ основных элементов состава преступлений: объективных и субъективных признаков, характеризующих конкретное противоправное деяние. В свою очередь анализ состава преступлений традиционно начинают проводить с объекта преступного деяния, что позволяет определить границы действия правовой нормы, природу и характер общественной опасности содеянного73.
В теории уголовного права существуют различные толкования понятия объекта преступления. В ученом сообществе сложилось несколько позиций, согласно которым к объекту преступлений относят совокупность общественных отношений и уголовно-правовую норму74 либо определяют объект как общественные отношения и производительные силы общества75, а также его рассматривают как правовое благо76.
Сопоставляя и оценивая научные мнения, диссертант придерживается устоявшейся позиции в теории уголовного права, согласно которой объектом преступления являются охраняемые уголовным законом общественные отношения, на которые посягает преступление и которым причиняется или может быть причинен вред77.
Кроме того, правильное и полное уяснение содержания объекта имеет существенное значение для конструкции составов преступлений, а также определения их общественной опасности78. В уголовном законодательстве ценность общественных отношений определяется согласно установленному правопорядку и охраняемым объектам преступных посягательств, закрепленных в ст. 2 УК РБ и ч. 1 ст. 2 УК РФ.
В доктрине уголовного права относительно определения родового (типового) объекта преступлений (Раздел VIII Особенной части, Глава 21 УК РФ) учеными в области уголовного права сформулированы теоретические мнения: Л. Д. Гаухман, С. В. Максимов и Л. М. Колодкин в качестве данного объекта рассматривают общественные отношения, которые обеспечивают законные права различных субъектов в сфере экономики79. В свою очередь С. М. Кочои под типовым объектом понимает собственность, порядок осуществления экономической деятельности, интересы службы в коммерческих и иных организациях80. А. М. Медведев в качестве объекта понимает экономику, права и интересы участников экономических отношений81. Н. А. Лопашенко рассматривает типовой объект как совокупность общественных экономических отношений, которые основаны на принципах осуществления экономической деятельности82. С. А. Елисеев высказал противоположную позицию, где указал, что преступления против собственности совершаются как в сфере производства и распределения материальных благ, так и в частногражданской сфере83.
Следует отметить позицию Н. А. Лопашенко, которая указала, что одной из причин объединения преступлений в раздел VIII УК РФ является тот факт, что все преступления совершаются в экономической сфере, которой причиняется имущественный ущерб84. С данной точкой зрения диссертант полностью согласен.
Вместе с тем в разделе VIII Особенной части УК РБ «Преступления против собственности и порядка осуществления экономической деятельности» типовой объект преступлений имеет принципиальное отличие в названии раздела, так как в нём указаны общественные отношения собственности.
Исходя из вышеуказанного, приходим к выводу, что общественные отношения являются одновременно типовым и родовым объектом преступления в сфере информационных технологий по УК РБ и УК РФ, так как анализируемые правовые нормы, закрепленные в главе 24 УК РБ и 21 УК РФ, именуются соответственно как «Преступления против собственности».
Российский законодатель видовой объект мошенничества в сфере компьютерной информации закрепил наименованием главы 21 раздела VIII Особенной части УК как «Преступления против собственности». В этой связи под видовым объектом понимается совокупность общественных отношений, которые складываются в процессе производства, перераспределения и обмена хозяйственных ценностей в сфере собственности.
Таким образом, непосредственным объектом рассматриваемого деяния является совокупность общественных отношений в сфере собственности. Изучение современной юридической литературы показывает, что такое понимание объекта преступления, предусмотренного ст. 159.6 УК РФ и ст. 212 РБ, среди ученых-правоведов является распространенным85.
В то же время В. М. Елин высказывает противоположную точку зрения, согласно которой непосредственным объектом мошенничества в сфере компьютерной информации признает чужое имущество либо право на него86. Данная позиция является дискуссионной, так как в подобной ситуации происходит овеществление объекта уголовно-правовой охраны. В. И. Гладких считает, что непосредственным объектом являются отношения в сфере обеспечения информационной безопасности, так как противоправному воздействию подвергаются общественные отношения, закрепленные Главой 28 УК РФ «Преступления в сфере компьютерной информации»87.
Стоит согласиться с позицией Т. М. Лопатиной, которая считает, что непосредственным объектом мошенничества в сфере компьютерной информации выступают общественные отношения в сфере собственности, при этом факультативным объектом признает отношения в сфере компьютерной информации88.
Российские ученые А. Г. Безверхов89, О. М. Сафронов90 также придерживаются позиции, согласно которой мошенничество в сфере компьютерной информации является двухобъектным преступлением. С данной точкой зрения диссертант согласен, так как непосредственным объектом являются общественные отношения собственности, а дополнительным – отношения в сфере безопасности информации.
С учетом указанных подходов можно сделать вывод о том, что родовым объектом рассматриваемой разновидности хищений являются общественные отношения в сфере экономики, а в качестве их видового объекта выступают отношения собственности, непосредственным объектом хищений, совершаемых путем использования информационных технологий, служит тот вид (форма) собственности (государственная, частная, муниципальная), к которой относится похищаемое имущество.
Вместе с тем действующие уголовно-правовые нормы в сфере собственности не ориентированы на защиту всего диапазона имущественных отношений, так как иные имущественные отношения исключены из объекта уголовно-правовой защиты, в связи с чем не являются предметом права собственности91. Более того, главой 24 УК РБ и главой 21 УК РФ фактически осуществляется уголовно-правовая защита как права собственности, так и имущественных интересов, порядка приобретения прав на него, что характерно для мошенничества в сфере компьютерной информации, а также хищения путем использования компьютерной техники.
В частности при совершении мошенничества в сфере компьютерной информации причиненный ущерб в результате преступного посягательства связан с недополучением должного, либо упущенной выгодой. Следует также отметить, что в случае хищения имущества, переданного собственником иному лицу на условиях ограниченного вещного права, потерпевшим признается не собственник, а лицо, в распоряжении которого находилось похищенное имущество, при этом нарушается только право владения, но никак не отношения собственности. Поэтому представляется справедливой позиция А. И. Бойцова, который утверждает, что ущерб причиняется только отношениям титульного владения, как вещного правомочия sui generis, входящего в состав различных субъективных прав и легитимирующего субъекта права владения на использование средств вещно-правовой защиты92.
Отдельно хотелось бы привести позицию Н. А. Бабия, который в качестве непосредственного объекта хищения указывает порядок обращения чужого имущества в свою собственность.
Квалифицирующие и особо квалифицирующие признаки хищения путем использования информационных технологий
Квалифицированные виды хищения, совершаемого путем использования информационных технологий, по уголовному законодательству Республики Беларусь и Российской Федерации – это признаки, существующие помимо признаков основного состава. Кроме того, повышенная степень общественной опасности является главным критерием выделения квалифицирующих и особо квалифицирующих признаков данного вида преступлений.
Мошенничество в сфере компьютерной информации (хищение путем использования компьютерной техники) обладает «традиционным» для преступных посягательств набором отягчающих признаков: групповым, а также размером причиненного ущерба.
В соответствии с ч. 2 ст. 159.6 УК РФ законодателем предусмотрены следующие квалифицирующие признаки: 1) совершение группой лиц по предварительному сговору; 2) с причинением значительного ущерба гражданину.
В свою очередь ч. 2 ст. 212 УК РБ предусматривает следующие признаки: совершение хищения повторно, группой лиц по предварительному сговору, сопряженное с несанкционированным доступом к компьютерной информации.
Как видим, белорусский законодатель предусмотрел большее количество квалифицирующих признаков хищения путем использования информационных технологий. Первым квалифицирующим признаком по законодательству Республики Беларусь, но отсутствующим в УК РФ является повторность, которой согласно ст. 41 УК РБ признается совершение двух или более преступлений, предусмотренных одной и той же статьей УК.
В теории уголовного права выделяют следующие разновидности сочетания повторяемых преступлений в зависимости от характера их общественной опасности: ранее и вновь совершенные, являющиеся преступлениями одного вида или тождественные по характеру; ранее и вновь совершенные преступления, которые являются однородными; ранее и вновь совершенные преступления, являющиеся разнородными.
Кроме того, с учетом степени общественной опасности выделяют такие разновидности повторения, как: ранее и вновь совершенные преступления равны по степени тяжести, более тяжкому предшествует менее тяжкое преступление, а также менее тяжкому предшествует более тяжкое преступление.
Таким образом, уголовный закон обязывает правоприменителей при назначении меры уголовно-правового воздействия учитывать степень общественной опасности преступных посягательств, их характер и возможные сочетания повторных преступлений.
В ходе изучения диссертантом 322 материалов уголовных дел установлено, что за последний год в Российской Федерации хищение путем использования информационных технологий совершалось чаще всего группой лиц – 62%, в одиночку – 22%. В Республике Беларусь за данный период чаще всего совершалось путем несанкционированного доступа к компьютерной информации 71% преступлений, а также совершенные в крупном размере – 17%.
Так 08.07.2017 г. обвиняемый Б., находясь в квартире С. и П., тайно похитил их имущество в размере 408 белорусских рублей, а также кошелек с платежной картой С. и мобильный телефон П. После этого Б. посредством использования платежной карты, принадлежащей С., повторно, путем введения в программное обеспечение банкомата ложной информации, пытался похитить денежные средства, принадлежащие М. на сумму 100 рублей, однако не довел свой умысел до конца по независящим от него обстоятельствам (из-за отсутствия запрашиваемой суммы на расчетном счете потерпевшего).
В связи с чем суд правильно квалифицировал действия Б., признав его виновным по ч. 2 ст. 205, а также ч. 1 ст. 14 и ч. 2 ст. 212 УК, то есть в покушении на хищение имущества путем несанкицонированного доступа к компьютерной информации, совершенном повторно149.
В свою очередь в УК РФ закреплено понятие «группа лиц по предварительному сговору», а равно с причинением значительного ущерба гражданину. Согласно ч. 2 ст. 35 УК РФ, преступление признается совершенным группой лиц по предварительному сговору, если в нем участвовали лица, заранее договорившиеся о совместном совершении преступления. Вместе с тем следует обратить внимание на общепризнанное толкование признания преступления, совершенного группой лиц по предварительному сговору, согласно которому необходимо установить двух или более исполнителей. Аналогичное по своему содержанию сформулировано определение в ч. 2 ст. 17 УК РБ, где указано, что преступление признается совершенным группой лиц по предварительному сговору, если предварительная договоренность между исполнителями произошла до совершения преступных посягательств.
В результате проведенного диссертантом изучения 322 материалов уголовных дел по данным видам хищений установлено, что существенных проблем при установлении квалифицирующего признака, закрепленного в ч. 2 ст. 212 УК РБ и ч. 2 ст. 159.6 УК РБ не обнаружено. В мотивировочной части решения суда раскрывают содержание рассматриваемого признака, указывая, что действия виновных лиц между собой согласованы, взаимосвязаны, направлены на достижение общего результата - завладения имуществом, при этом каждый выполняет отведенную ему роль.
Так Г.А.Ю., являясь бывшими работниками ЗАО «МММ», с 2013 по 2014 год находясь на территории Республики Башкортостан, полностью осознавая противоправность своих преступных действий, умышленно, действуя из корыстных побуждений, с целью хищения чужого имущества путем ввода, модификации и передачи компьютерной информации, с использованием системы денежных переводов вступил в преступный сговор с лицами З., Д., Т., Г., К., Н., О., Я., В. и Ю. (в отношении которых уголовное дело выделено в отдельное производство). Действуя группой лиц по предварительному сговору, они совершили 12 хищений денежных средств, принадлежащих ЗАО «МММ», находящихся на его банковском счете № 6564888, открытом в Расчетной небанковской кредитной организации «ОНД» на общую сумму 3 416 000 рублей и одно покушение на хищение денежных средств, принадлежащих ЗАО «МММ», находящихся на указанном счете на общую сумму 500 000 рублей. Суд квалифицировал действия преступников по ч. 2, ч. 3 ст. 159 УК РФ150.
Все сказанное позволяет выделить критерии, согласно которым предоставляется возможным установить наличие квалифицирующего признака группы лиц по предварительному сговору:
1) участие при совершении данной формы хищения не менее двух лиц, которые подлежат уголовной ответственности. В соответствии с содержанием ч. 1 ст. 17 УК РБ, ч. 1 ст. 35 УК РФ установлено, что для признания преступления совершенного группой лиц требуется участие в данном деянии не менее двух исполнителей. Участие в хищении путем использования информационных технологий лиц, не подлежащих уголовной ответственности в силу возраста либо отсутствия вины, исключает как возможность дачи правовой оценки их действиям, так и квалификации опасного деяния по признаку его совершения группой лиц по предварительному сговору. Вместе с тем указанные лица непосредственно участвовали в причинении преступного вреда.
Кардинально противоположной точки зрения придерживаются Н. Н. Лунин, А. П. Севрюков, А. М. Трухин, которые отметили, что состав участников группы, учитывая самих субъектов преступления, образуют кроме того лица, не являющимися таковыми по причине их невменяемости или недостижения возраста привлечения к уголовной ответственности, однако фактически они выполняют часть действий объективной стороны преступления151.
В связи с чем, следует отметить суть рассматриваемой позиции, которая заключается в том, что совместно с лицом, являющимся субъектом преступления может действовать иное лицо, принимавшее непосредственное участие в совершении преступного посягательства. Таким образом, требуется законодательная инициатива в части признание такого лица соучастником преступления, что позволит применить к нему уголовное наказание, а в отношении субъекта преступления установить дополнительные признаки, отягчающие уголовную ответственность.
Совершенствование уголовного законодательства, предусматривающего ответственность за хищение путем использования информационных технологий
Рассматривая перспективы уголовного законодательства Республики Беларусь и Российской Федерации по вопросам совершенствования уголовно-правовых норм, предусмотренных ст. 212 УК РБ и ст. 159.6 УК РФ, следует обратиться к проблеме определения их содержания, конструкции их диспозиций, а также системе установленных санкций.
Изучение судебно-следственной практики показало, что в Беларуси хищение, предметом которого является не чужое имущество, а право на него, подлежит квалификации по ст. 209 УК РБ (Мошенничество). Более того, уголовно-наказуемое деяние, предусмотренное ст. 212 УК, имеет материальную конструкцию, в связи с чем преступление признается юридически оконченным, когда собственнику причинён вред, а также лицо противоправно, безвозмездно завладело имуществом и получило реальную возможность распоряжаться похищенным. При этом следует учитывать, что данная форма преступного деяния состоит в хищении, прежде всего, безналичных денежных средств.
В этой связи следует указать, что термин «ЭДС» является относительно новым инструментом, применение которого осуществляется на основе современных инновационных решений. В законодательстве зарубежных стран, в том числе в Российской Федерации и Республике Беларусь, отсутствует единое признанное определение ЭДС, которое определяло бы их правовую природу. Так, согласно ч. 1 ст. 274 Банковского кодекса Республики Беларусь, электронные деньги определяются как единицы стоимости, которые хранятся в электронном виде, выпускаются в обращение в обмен на наличные (безналичные) денежные средства, а также выражают обязательство лица вернуть деньги любому лицу при их предъявлении225. Также в России Закон «О национальной платежной системе» содержит определение ЭДС, под которыми понимаются системы хранения и передачи как традиционных валют, так и негосударственных частных валют226. Вместе с тем, согласно ч. 2 п. 1 Правил осуществления операций с ЭДС, принятых постановлением Национального банка Республики Беларусь от 26 ноября 2003 г. № 201 (далее – Правила № 201), к ним не относят хранящиеся в электронном виде на программно-техническом устройстве единицы стоимости, которые выражают сумму обязательств эмитента перед держателями, и принимаемые в качестве законного средства платежа только эмитентом227.
По этой причине возникает вопрос о том, что следует относить к единицам стоимости, а что – к электронным деньгам. А.И. Лукашов придерживается той позиции, что титульные знаки WebMoney Transfer – это хранящиеся в электронном виде на программно-техническом устройстве единицы стоимости, которые выражают сумму обязательств эмитента перед пользователями, и принимаемые в качестве законного средства платежа только эмитентом228. Такое определение, с одной стороны, согласуется с ч. 2 п. 1 Правил № 201, вместе с тем из такого понимания единиц стоимости следует, что титульные знаки WebMoney Transfer не являются электронными деньгами, что не соответствует действительности. Таким образом, невозможно провести различия между электронными деньгами и единицами стоимости.
Отдельные белорусские и российские правоведы вообще ставят под сомнение легитимность электронных денежных средств (электронных денег). Так В. В. Хилюта229 и А. А. Фатьянов230, ссылаясь на определение денежных средств в цивилистике, отмечают, что электронные денежные средства (электронные деньги) не подпадают под это определение и, следовательно, по своей уголовно-правовой природе являются фикцией. Применительно к Республике Беларусь отчасти такой подход обосновывается тем, что в соответствии с абз. 9 п. 3 Правил № 201 денежные средства – это белорусские рубли и иностранная валюта. В ч. 1 п. 1 ст. 141 Гражданского кодекса Республики Беларусь (далее – ГК РБ) дается определение деньгам (валюте) с указанием на то, что белорусский рубль является законным платежным средством, обязательным к приему по нарицательной стоимости на всей территории Беларуси. При этом в ч. 2 п. 1 ст. 141 ГК РБ указано, что платежи на территории Беларуси осуществляются путем наличных и безналичных расчетов231. Кроме того, ст. 128 ГК РБ определяет виды объектов гражданских прав, к которым относит в том числе вещи, включая деньги и ценные бумаги, иное имущество, в том числе имущественные права.
Статья 128 ГК РФ, перечисляя объекты гражданских прав, относит к ним, помимо прочего, наличные деньги и иное имущество, в том числе – безналичные денежные средства232.
Таким образом, гражданское законодательство Республики Беларусь и Российской Федерации подразумевает, что деньги – это вещь, при этом законом дозволяется осуществлять платежи в форме безналичных расчетов. Однако в приведенных определениях денежных средств не упоминается о такой категории, как электронные деньги. При этом электронные деньги и единицы стоимости по своей юридической природе являются составной частью безналичных денег.
Данную позицию диссертанта поддерживают 92 (71,31%) опрошенных российских, а также, соответственно, 86 (79,62%) белорусских респондентов (сотрудников правоохранительных органов, а также научно-педагогических работников в области уголовного права).
Подтверждается данный вывод и тем, что на международном уровне категория «денежные средства» включает такие понятия, как денежные записи и электронные деньги. Так в п. 15 ст. 4 Директивы № 2007/64/ЕС Европейского парламента и Совета Европейского Союза «О платежных услугах на внутреннем рынке и о внесении изменений в Директивы 97/7/ЕС, 2002/65/ЕС, 2005/60/ЕС» (принята в г. Страсбурге 13.11.2007) дается следующее определение понятия «денежные средства»: банкноты и монеты, денежные записи и электронные деньги233.
В этой связи предлагается устранить пробел белорусского законодательства, признав предметом хищения путем использования информационных технологий наряду с имуществом права на имущество. Данное предложение, по мнению диссертанта, является обоснованным в том случае, если исходить из природы безналичных, а также электронных денежных средств как права на имущество.
В рамках диссертационного исследования следует рассмотреть конструкцию диспозиции ст. 159.6 УК РФ, согласно которой под мошенничеством в сфере компьютерной информации понимают хищение чужого имущества или приобретение права на чужое имущество путем ввода, удаления, блокирования, модификации компьютерной информации либо иного вмешательства в функционирование средств хранения, обработки или передачи компьютерной информации или информационно-телекоммуникационных сетей234.
Тем не менее законодательная конструкция дефиниции уголовно-правовой нормы, предусмотренной ст. 159.6 УК РФ, не предусматривает таких способов хищения, как обман и злоупотребление доверием, которые являются обязательными признаками для «традиционного» мошенничества.
Более того, согласно п. 21 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 30.11.2017 № 48 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате», акцентируется внимание на хищении, осуществляемом путем распространения заведомо ложных сведений в информационно-телекоммуникационных сетях, включая сеть Интернет, что при данных обстоятельствах следует квалифицировать по ст. 159 УК РФ235.
Так подсудимый Д. совершил хищение денежных средств М. в сфере компьютерной информации с причинением значительного ущерба гражданину. Д., будучи осведомленным о порядке и правилах доступа к автоматизированной услуге «мобильный банк» ПАО «Банк», используя имеющуюся в его распоряжении SIM-карту оператора сотовой связи, отправил компьютерную информацию в форме смс-сообщения на абонентский номер, используемый незнакомым ему М., следующего содержания: «ваша банковская карта заблокирована», тем самым сообщив М. заведомо ложные сведения о блокировании его банковских карт, привязанных к лицевым счетам, открытым на его имя и обслуживаемым в ПАО «Банк».